Необъявленная психотерапия

Автор: ЗАВЬЯЛОВ В.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Книга профессора В.Ю. Завьялова «Необъявленная психотерапия» — большое событие в нашей бурно прогрессирующей профессии. Она посвящена двум важнейшим темам психотерапии: плацебо и трансам. Автор рассматривает их подробно, привлекая сведения из классических работ по психологии, современных психотерапевтических изданий, мировой художественной литературы и даже публицистики. Читая книгу, начинаешь особенно ярко и глубоко воспринимать психотерапию как неотъемлемую, да и весьма важную, часть культуры. Неожиданные и необычные ракурсы рассматриваемых тем сначала могут вызвать даже удивление. И как-то очень быстро начинаешь принимать и разделять точку зрения автора. И связано это не только с убеждающим изложением материала книги, но и с обобщенным огромным опытом автора в психотерапевтической практике. Практикует В.Ю. Завьялов уже двадцать семь лет. Он прошел путь врача-психотерапевта, заведующего психотерапевтическим отделением психиатрической больницы, ассистента кафедры психиатрии, руководителя курса психотерапии. А в течение последнего года стал организатором и заведующим кафедрой психотерапии Новосибирского медицинского института.

При непосредственном его участии в Советском Союзе началось развитие трансактног? анализа, а затем и нейро-лингвистического программирования. Эти современные подходы увлекли многих в Новосибирске, затем распространились по стране. Они несомненно оказали влияние на В.Ю.Завьялова. И вместе с тем, ни один зарубежный метод полностью не удовлетворил его. Владимир Юрьевич на протяжении почти трех десятилетий развивает свой, самобытный подход в психотерапии. И как это часто происходит в нашей профессии — научное обобщение следует за практикой. Так что теоретические построения и практические под-

ходы В.Ю. Завьялова направлены на людей с российским менталитетом, наших современников.

Специалисты в области опосредованной психотерапии уже несколько десятилетий ждут фундаментальной работы по плацебо. И наконец мы получаем труд, дающий теоретические объяснения и практические технологии использования эффектов плацебо. Ведь при определении эффективности лекарств в медицине широко используется двойной слепой метод. Его задача — устранить психологическое и психотерапевтические влияния лечебного процесса. В этом случае человек рассматривается только как биологическая система. Это человек, лишенный психики. Такие люди, конечно, есть, правда, вряд ли только для них предназначены все лекарственные препараты. Более того, этот подход доминирует и в специальностях ментальной медицины. В психиатрии и наркологии при испытании лекарственных препаратов также используется двойной слепой метод, а значит, тщательно исключается психогенное влияние лекарственных препаратов и лечебного процесса. Для объяснения этого парадоксального явления нужна самая изощренная фантазия. И только при использовании биологически активных добавок нами прямо заявлено, что их эффект складывается из биологического и психотерапевтического воздействия на человека. Причем сама организация человека рассматривается не только как биологическая, а как биопсихосоциокультурная.

Конечно же, человек сложен и противоречив. И в книге В.Ю. Завьялова мы не найдем упрощенного подхода к человеку. И все же с удовлетворением обнаружим достаточно простые в исполнении рекомендации по психотерапевтической работе с пациентами. Это касается как первой части книги, посвященной плацебо, так и второй, где речь пойдет о трансах.

В психотерапевтической литературе трансы более исследованы, нежели плацебо. Автор рассматривает трансы в обыденной жизни и в различных психотерапевтических ситуациях. Им разбираются естественные трансы и специально созданные — терапевтические. Подробно расписываются тех-

ники наведения транса. Описываются возможности использования трансов. Здесь, как и в предыдущем разделе, автор привлекает сведения из мировой и отечественной литературы и свой богатый опыт практикующего психотерапевта. Вторая часть книги представляется такой же информативной и еще более насыщенной практическими рекомендациями по сравнению с первой.

В своей книге Владимир Юрьевич выходит за пределы заявленных тем. Так он рассматривает воздействия личности терапевта, терапевтические контексты взаимодействия с пациентами, терапевтическое воздействие совместной трапезы, психологическое воздействие рекламы и средств массовой информации, некоторые мистические и эзотерические аспекты психотерапии.

Книга профессора В.Ю. Завьялова «Необъявленная психотерапия» характеризуется как широким, так и очень глубоким подходом к излагаемым темам. Она несомненно полезна в качестве учебного пособия для начинающих психотерапевтов. Тогда как зрелые профессионалы найдут в ней много важного и необходимого для обобщения собственного опыта и дальнейшего профессионального роста.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ПЛАЦЕБО

ГЛАВА 1 ПЛАЦЕБОЭФФЕКТЫ

1.1. ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПЛАЦЕБО

Терминология

В буквальном переводе с латинского языка placebo означает «я нравлюсь» (от греческого nXaaefio — «нравиться»). При использовании этого термина в прямом значении обычно умалчивается, что или кто именно должен понравиться, т.е. какая, собственно говоря, субстанция может производить те или иные эффекты. Поэтому переносное значение «плацебо» — «пустышка» используется в современной медицинской литературе и в медицинском обиходе гораздо чаще. Само значение «пустышка» характеризует, с одной стороны, только лишь лекарственную форму, с другой — отсутствие какого-либо известного действующего агента. «Пустышка» вовсе не означает пустое, как думают иногда пациенты, да и многие врачи. Если в лесу нет грибов, то это еще не значит, что он пуст. Если грибник искал в лесу только грибы, пустой будет его корзина, но сам лес полон жизни, многообразен и готов поделиться своими благами. Что же возьмет грибник в лесу, что ему там понравится, и что он вынесет из леса, если он вошел туда только за грибами? Даже если он вошел туда только за этим, но этого там не оказалось, то все равно что-нибудь он оттуда все же вынесет. Хотя бы присосавшегося клеща! Вот это что-нибудь, которое означает свободу выбора, поскольку место для акции или ре-

акции ничем специфическим не занято, и есть тот неведомый «агент влияния», который вдруг окажется в лесу.

Если бы действительно необходимо было обозначить пустую форму и больше ничего, тогда слово «плацебо» («понравлюсь»), конечно, не использовали бы. Но речь идет о реакциях человека — существа страстного и пристрастного, — который все оценивает, все делит на добро и зло, который выбирает сердцем (Homo cordatus), который не может выдать ни одной реакции «in vitro» (чистой реакции на какое-либо вещество без влияния посторонних шумов). Все реакции человека «in vivo», все — вживую, даже когда он спит или в сумеречном состоянии сознания, все с элементами случайного, незапланированного, неожиданного. Термин «плацебо», таким образом, обозначает любые, какие угодно сердцу («сердце» — в данном случае сердцевина человеческой личности, свободный выбор форм существования в той или иной жизненной ситуации) изменения в поведении человека в ответ на лечебное воздействие, будь то нож, трава или слово. Этот термин никак не описывает эти возможные изменения, а только указывает на них, свидетельствует о существовании и желательности этих неспецифических эффектов лечения. Если представить себе мысленно полный набор лечебных эффектов, приводящих к исцелению в форме гештальта, то специфические эффекты, т. е. запланированные, конкретные, вербализуемые заранее, статистически ожидаемые, повторяемые в научном эксперименте, займут место фигуры, а неспецифические эффекты (плацебо-эффекты) займут место фона. Граница — контур, разграничивающий фигуру и фон, специфическое влечение и неспецифическое, является маркером компетенции врача. Врач несет прямую ответственность за то, что входит в состав фигуры, за то, что является специфичным в терапии, что подлежит управлению и контролю, что можно изменять осознанно и планомерно.

Известное медикам выражение Амбруаза Паре «Я лечу, а исцеляет Бог» можно интерпретировать с современных позиций так: лечить, т. е. проводить различные манипуля-

ции с вещами (нож, трава) и символами (слово) по определенному плану, схеме, образу и нести полную ответственность за эту деятельность; наблюдать и принимать исцеление, приходящее к пациенту, и иметь мужество не присваивать это себе, не оценивать это как собственный дар клиенту, не нести за это ответственности. Мудрость врача, таким образом, и будет заключаться в том, чтобы точно определять границы собственной компетенции, точно знать, за что он несет ответственность, а за что — нет, что он действительно контролирует, а что находится вне его контроля, выше его возможностей. Термин «плацебо» в современной медицине, следовательно, указывает на то пустое место, которое раньше отводилось Богу. Лекарь дает нейтральные средства, которые не имеют сами по себе никакой силы, но они исцеляют больного, верующего в то, что Господь и эти капли сотворят здоровье. Атеист называет это эффектом «плацебо», верующий — чудом, сотворенным Богом: и тот, и другой говорят об одном и том же, но используют разные слова, понятия и разные эписистемы — системы знаний.

«Placeat dies» — данное выражение означает: «Да будет угодно Богам», а близкое к «плацебо» латинское слово «placet» означает формулу согласия с каким-либо решением, желательность наступления какого-либо события. Всякое лечение подразумевает желательность, возвращение к норме, к исходному благополучию, первозданной сущности, здоровью. Как известно из священной истории, Богу понравилось то, что он сотворил за шесть дней творения, понравился и первый человек — Адам, сотворенный в последнюю очередь, поэтому и не видевший акта творения. Адам увидел только отдыхающего, довольного Господа, а это и есть первозданная чистота помыслов, взгляда на собственную историю («нет никакой истории, нет тяжелого прошлого»), нет никакой другой любви (властолюбия, сребролюбия, сластолюбия — источников болезни), кроме , любви к Богу. Перед очами только что сотворенного — новенький, чистый, тварный мир и играющий довольный Бог. Все последующее — отклонение от этого первоначаль-

ного блаженного состояния — первородный грех; познание Добра и Зла, забытие Бога, его творений; гордыня и желание построить собственный рукотворный мир, создать все заново. Расплата за все это — несчастье и болезни. Смысл Нового Завета — вернуться к Богу, вернуться к изначальной родственной связи с Богом, и смысл исцеления — вернуться к гармонии, к изначальному, целостному, благополучному состоянию — совпадают. Вновь стать здоровым, отказаться от того, что портит, оскверняет бесценный дар жизни, — дело, угодное Богу. «Placeat» — это понравиться Богу, плацебо.

Итак, специфическое влечение — это то, что угодно врачу, целителю, это его изобретение и творение, а неспецифическое — это то, что угодно Богу. Как же распределяется пакет акций между этими инстанциями? Известный американский психотерапевт Эрнест Росси, подводя итоги двухсотлетнего развития и эволюции психотерапии, определил плацебо как процедуру «обращения к естественным механизмам восстановления в отношениях психики/тела» (Э. Росси, 1998, с. 43). Доля плацебо занимает 55% терапевтического эффекта от любого лечения. Многовековая история лечения больных донесла до XXI века три главные аксиомы: в каждом лечении есть доля психотерапии, т. е. лечения, построенного на идеях, образах, представлениях, нематериальных аспектах жизни; в каждом случае исцеления есть доля самоисцеления — результат действия естественных сил организма; главное для врача — не навредить, т. е. не усилить ненароком болезненный процесс, не тормознуть из-за неведения или собственной гордыни процессы самоисцеления, не сотворить искусственную болезнь (тетрагению, дидактогению или препятствие для больного). Последний принцип «noli nocere» можно понять как «не мешать действию плацебо, освобождать эти естественные процессы от собственного контроля и управления, от заданности и детерминизма, позволить жизни избрать форму движения по собственной прихоти, по собственной логике — алогической логике становления.

1.2. ПЛАЦЕБО В МЕДИЦИНЕ

Лекарственная терапия

Предписание и дача лекарств — наиболее распространенная форма лечения болезней, более того, это один из главных атрибутов врача как представителя особого клана, которому разрешено пользоваться различными сильнодействующими лекарствами, включая и наркотики. Лечить без лекарств могут многие, а вот давать лекарства только доктора. В английском языке термин treatment («лечить») дословно переводится как «пропитывать лекарством». Невольно приходит в голову образ лечения: человека, как промокашку, пропитывают насквозь лекарствами. Русское слово «лечить» близко со словом «калечить», т. е. менять функции человека, изменять его, а оба слова, вероятно, происходят от глагола «лечь, лежать, быть больным, быть лежачим, слабым». Лечить кого-то — «укладывать в лежачее положение и поить, пропитывать насквозь лекарствами, снадобьями, питьем». Еще совсем недавно в развитии современной фармакологии большинство прописываемых лекарств содержало в себе неактивные субстанции, которые не могли сами по себе вызывать специфические изменения в биохимических, физиологических и других процессах организма. В некоторых лекарственных формах содержались активные в химическом отношении вещества, яды, но и они не обладали строго специфическими эффектами на организм. И те, и другие были «плацебо» в современном понимании, т. е. не обладали специфическим действием, но производили лечебное влияние, вера в которое искусственно поддерживалась эскулапами. А. Шапиро в 1954 году анализируя исторические аспекты плацебогенных эффектов лекарственной терапии, определял плацебо как психологическое, физиологическое или психофизиологическое действие медикаментов или лечения, которое не состоит ни в какой связи с истинным фармакологическим действием лекарств или лечебных процедур. По его мнению, эффект действия плацебо в прошлом способствовал тому, что врач

мог в обществе удержать свою позицию знатока-профессионала, несмотря на неуспешное фактическое лечение.

Сущность плацебогенных эффектов не была известна, но, несмотря на это, а может быть как раз благодаря этому, плацебо использовали не только врачи, но и чародеи, колдуны, шаманы, священники, целители. В наше время широко используют эффекты плацебо представители народной, традиционной медицины, а также альтернативной медицины. Из истории медицины известно, что очень долгое время сохранялась репутация лечебного средства известных и проверенных годами субстанций и трав, которые с фармакологической точки зрения были совершенно неэффективными. С другой стороны, знакомство врачей с проверенными в научном эксперименте эффектами лекарственных средств, а также избыточное доверие ко всему научному, привело к тенденции выписывать большое количество лекарств одному и тому же больному (фармакофилия и фармакофагия). Потребление лекарств во всех странах неуклонно растет. Вместе с пищевыми добавками лекарственные средства составляют большую часть потребительского рынка современного общества. Лечение без всяких лекарств и медицинских процедур немыслимо для современных людей. Что-то должно действовать на болезнь. В настоящее время действие любого лекарства описывается простеньким уравнением: общий эффект -прямое действие + плацебо. Прямое действие — это фармакологическое влияние или «химическое сообщение», которое принимается к сведению или к исполнению организмом в целом или отдельными исполнительными органами. Само прямое действие редко бывает именно прямым, поскольку организм человека находится в разных функциональных состояниях, при которых одно и то же химическое вещество в одной и той же дозировке может действовать (вернее, вызывать реакции) самым различным, порою диаметрально противоположным образом. Своеобразие действия различных фармакологических веществ на организм зависит от его исходного состояния. Согласно законам начального действия Уальдера, существенные сдвиги вегетативных реакций на стандартное внешнее воздействие наблюдаются при низком

исходном уровне параметров вегетативных функций, а при высоком их уровне изменения выражены значительно меньше и может наблюдаться обратный эффект. Особенно отчетливо закономерности Уальдера наблюдаются при приеме психоактивных веществ: снотворных, транквилизаторов, стимуляторов и других, включая универсальное лекарство — этиловый алкоголь. Направление и величина сдвигов в эмоциональной сфере и общем состоянии организма в целом под действием психоактивных веществ в значительной мере будут зависеть от исходного состояния, «фона», в частности от особенностей саморегуляции систем эмоционального реагирования, следов прошлого опыта и социального контекста потребления, которые осуществляют преднастройку фона, создают готовность реагировать на воздействие вещества тем или иным образом. В «прямом действии» многих широко употребимых в современном обществе лекарственных психоактивных веществ, таким образом, можно выявить малоспецифические и неспецифические, нестабильные, зависящие от типа нервной системы, от ее функционального состояния фармакологические эффекты.

Что же тогда относится к плацебоэффектам? Все, что не состоит ни в какой связи или только в незначительной и опосредованной с истинным фармакологическим действием лекарств или медицинских процедур, как следует из определения Шапиро. Чаще всего в литературе, посвященной описанию плацебоэффектов, приводят следующие эффекты: уменьшение или снятие головной боли, уменьшение послеоперационных болей, снятие тревоги, беспокойства, уменьшение депрессии, релаксирующий эффект, уменьшение кашля, насморка, озноба, снотворный эффект, вазоделята-ция, «внутреннее прогревание», уменьшение отечности при воспалении суставов, эйфоризирующее действие, понижение сахара в крови, тонизирующее действие и прочие. Считается, что в целом эффективность плацебо составляет 35 ± 2,2 % от всех лечащихся субъектов (Beacher H., 1955). Этих пациентов принято называть реакторами, т. е. положительно реагирующими на плацебо (плацебореакторы). У них плаце-боэффект может превышать эффект действующего фарма-

кологического вещества. «Нереакторы» — это люди, у которых практически не наблюдается эффекта плацебо. Если вещество не вызывает фармакодинамических сдвигов в организме (биохимическое сообщение), то никакие объяснения, рассказы о действии этого вещества на других, никакие внушения и предписания не вызывают изменения в соматической и психической сфере. На реакторов, наоборот, действует в первую очередь «символическое сообщение», лекарственная форма, содержащая или нет действующие фармакологически активные вещества. Эта форма несет на себе имидж, образ определенного состояния (будет лучше, наступит облегчение, боль снимет как рукой, я усну и пр.), который человек каким-то способом идентифицирует, вводит в себя; и этот образ действия производит в человеке различные не поддающиеся полной классификации эффекты. Большинство исследователей плацебо отмечают главенствующую роль в возникновении эффектов плацебо показаний к применению того или иного лекарства; показания и противопоказания и формируют два типа реагирования на лекарства — положительный эффект плацебо или отрицательный эффект (токсическое плацебо, или ноцебо, как это назвали Пешот и Персе). Однако это не означает, что все дело заключается только в этом факторе, рекламном сообщении о предполагаемом действии лекарства. На самом деле в плацебоэффектах можно увидеть результат действия очень многих факторов, обеспечивающих лечебный эффект, — факторов, которые медицина пытается в течение столетий выявить и взять под надежный контроль.

Хирургия

В техническом отношении хирургия — передовой край современной медицины, высоких технологий. Хирургии подвластна практически любая трансформация тела человека, но и в этой области остается большая доля неспецифических эффектов плацебо. Опытным хирургам известны случаи выздоровления или длительной ремиссии при запущенном раке, после диагностической лапоротомии. Кро-

ме травматизирующих разреза и ревизии затронутых опухолей органов врач ничего специфического не делает, однако не устраненная лишним знанием о действительном положении вещей вера пациента в то, что опухоль извлечена из тела, его яркие представления о том, что болезнь покинула его, творят иногда чудо — больной выздоравливает. Можно конечно сконструировать объяснительную схему такого излечения: естественные оздоровительные силы организма освобождаются от тормозящего действия уныния и ожидания смерти, а сама операция как стрессовая терапия стимулирует мобилизацию глубокой адаптационной энергии по Гансу Селье. Но всех факторов, приводящих к исцелению, перечислить, очевидно, невозможно. Конечно, такие яркие факты исцеления относятся к медицинской казуистике и не являются основанием для психотерапевтического назначения операций. Более того, в целом в медицине имеется тенденция злоупотреблять хирургическими операциями, когда, например, вырезается не воспаленный аппендикс — на всякий случай, чтобы заранее обезопасить себя от возможных, но не обязательных воспалений этого ненужного рудиментного органа. Широко известна статистика оперативных вмешательств в генитальную область женщин, львиная доля операций производится больным с истерией. С одной стороны, это связано с имеющейся психосоматической патологией и вызванными ею воспалительными процессами в гени-тальной сфере сексуально неудовлетворенных женщин, с другой стороны, отмечается патологическая мотивация, направленность личности на операцию. Хирург для этих больных предстает в роли и спасителя, и экзекутора: он и спасает от страха и других невротических проблем, удаляя скверну из организма, и наказывает жаждущего наказания за содеянное в прошлом. Менингер и другие исследователи называли это явление полихирургией. Мазохистски ориентированная личность, бессознательно стремясь получить наказание, избавиться тем самым от страха наказания, прибегает к хирургии как к безопасному способу получить кровавую рану. В обыденной жизни провокация кровавой разборки может закончиться смертью или увечьем, а в операционной

все под контролем системы медицинской помощи, все относительно безопасно, чисто и безболезненно. Поэтому, получив однажды такое удовольствие и снятие психического напряжения из-за внутренних проблем, личность стремится получать такое еще раз и еще. Название «хирургические наркоманы», которое дали подобным больным, скорее метафорическое, поскольку самой аддикции, наверное, нет в этом поведении, однако в некоторых случаях можно говорить о сформированной привычке решать свои эмоциональные проблемы с помощью хирургии. В моей практике была пациентка, которая была направлена в психотерапевтическое отделение хирургами после 14-й операции по поводу различных «новообразований». Больная боялась рака, мучительной смерти от этой болезни, которую ждала как наказание за разврат. Ее муж повесился несколько лет назад, не выдержав измен жены. После смерти мужа, которую пациентка пережила очень болезненно, ей снились сны с приходом повешенного, приглашениями на тот свет и прочее. Больная стала очень тревожной и с беспокойством ожидала расплаты за грехи. Естественно, что она нашла в своем окружении интерпретаторов, которые рассказывали ей о карме, об энергетике, о связях с потусторонним миром и прочих оккультных вещах. Однажды она нашла на теле бугорок, который показался ей очень подозрительным. В ближайшие дни она уговорила участкового хирурга вырезать ей «начинающуюся опухоль», что молодой врач охотно и выполнил в амбулаторных условиях. Больная успокоилась, была просто счастлива от встречи с милым, интеллигентным и добрым доктором. Затем в течение пяти лет она подвергалась еще 13 операциям, часть из которых была проведена в стационаре. Почти все операции проводились по поводу удаления липом, миом, спаек, грыж. Больная стала очень настойчивой в требовании очередной операции. С ней случались раптусы тревоги при отказе от операции, из-за чего она и была направлена на психотерапию. Хирурги признались после, что они соглашались делать ей операции для ее успокоения, ради удовлетворения ее желания лечиться. В некоторых случаях хирург делал просто разрез в том месте, на которое указывала больная, и

зашивал рану, объяснив пациентке после операции, что все вычищено, спайки убраны, удалены ткани, которые могли породить опухоль, и т. д. Как видно из этого случая, операция-плацебо имела временный положительный эффект на эмоционально поведенческом уровне. Больной все же пришлось пройти специализированное лечение у психотерапевта по поводу хронического невроза, но есть немало случаев, когда плацебоэффект от подобных операций носит долговременный характер, и пациенты не доходят до раскрытия их тайных опасений и переживаний в кабинете психиатра или психотерапевта.

По некоторым данным (И. Харди, 1988) от 10 до 86% всех хирургических больных психически нездоровы. Многие из них индуцируют оперативное вмешательство, вынуждая врачей делать им тонзилэктомии, струмэктомии и другие эктомии, которые на символическом уровне являются изгнанием врачебных сил, освобождением от телесных эквивалентов психических симптомов. Филиппинская хиропрактика (психирургия) является логически завершенным развитием плацебохирургии. Основным методом лечебного воздействия является создание впечатления оперативного вмешательства и избавление человека от болезни. Филиппинские мастера эффектно, как и подобает профессиональным иллюзионистам, имитируют ход операции: картинно готовятся к операции, медитируют, обкуриваются, полощут руки в загадочной жидкости и в загадочных сосудах, тщательно готовят пациента и операционное поле умелыми способами массажа и мануальной терапии; производят имитацию разреза и проникновение рук в рану с настоящей кровью, вынимают измененные болезнью ткани и выбрасывают их вон из организма и из жизни больного, зашивают, вернее, заваривают энергией рук швы, от которых не остается и следа. Все это проделывается при свидетелях, которым остается верить или не верить собственным глазам. Несмотря на многократные разоблачения филиппинских хилеров, на предоставление публике неоспоримых доказательств подлога (иссеченные ткани оказывались частями внутренностей домашних животных или птиц; разрез или

чудесное разъединение ткани во время операции на самом деле оказывалось ловко сформированной руками хилера складкой кожи, что удавалось повторить некоторым иллюзионистам, и т. д.), вера в психирургию остается, не иссякает поток больных людей на Филиппины за чудом. Какой-то части больных становится лучше на некоторое время, малый процент особо одаренных выздоравливает, а чаще больные, потеряв массу денег, времени и сил, остаются больными и даже умирают. Хирургическое лечение понятно людям, и в этом, очевидно, кроется доверие к такому видимому, материализованному способу лечения. Ранения тела, включая мелкие порезы и царапины, — наиболее частая и знакомая всем форма патологии, которую лечат хирургическими методами: повязками, наложением швов, очисткой ран, вскрытием гнойников и пр. Кроме того, особое место, где производятся хирургические операции, ритуалы, асептики, знакомые всем по фильмам и собственному опыту, делают хирургию наиболее ценным методом лечения в глазах широкой общественности. Этим и можно объяснить тот факт, что та же имитация хирургического лечения способна вызывать терапевтические эффекты, особенно эффекты изменения поведения, например, истерического.

Можно привести для иллюстрации плацебоэффекта от имитации хирургического лечения метод эфирной маски А.М. Свядоща, который был использован автором во время Великой Отечественной войны в 1943-1945 годах. Метод давал стопроцентное излечение истерических параличей, мутизма, сурдомутизма, блефароспазма у воинов в полевых условиях. Больного клали на операционный стол, предварительно объяснив ему, что его болезнь связана с тем, что определенные участки мозга спят, и поэтому функции его тела нарушены, а наркоз восстановит активность мозга, устранив торможение. Крепко привязанному к столу больному воину внезапно надевают маску с эфиром (после войны истериков лечили маской без эфира, но с заглушённым патрубком, наподобие того, как крутые ребята надевают жертвам разборок полиэтиленовые мешки на голову). Эта процедура ведет к задержке дыхания и появлению сильнейшего страха. Больной

начинает вырываться, но его надежно удерживают в состоянии иммобилизации, возникает сильнейшее психомоторное возбуждение, при котором паралитик неистово стучит парализованными конечностями, которые были заранее освобождены от всякого стеснения. Оглохший начинает орать и слушать приказы, у онемевшего пробуждается дар речи и т. д. «Ну, — говорят ему, — Вы убеждены теперь, что функции организма полностью восстановились?» Больной совершенно отчетливо сознает, что процедура будет продолжаться до тех пор, пока он действительно не убедится в этом, поэтому он охотно «выздоравливает».

В конце 90-х годов я наблюдал, как нарколог кодировал пациента-алкоголика, уложив его на стол, имитируя операцию на мозге. В уши пациента подавалась особая трансовая музыка, а врач манипулировал маленьким осветительным прибором (фонарик для освещения внутренних карманов, о котором россияне до недавнего времени ничего толком не знали). Нарколог неторопливо нащупывал на черепе жертвы центр патологического влечения к алкоголю, а в углу операционной у входной двери сидела жена алкоголика и его десятилетний сын. До предела напряженные родственники внимали действу, а происходило следующее: нарколог, отыскав, наконец, дьявольские точки на волосистой части черепа оперируемого, интенсивно засвечивал их своим прибором, спрашивая клиента: «Ну, теперь Вы убедились, что влечения к алкоголю нет? Последний штрих — я Вас кодирую. Готово». И сеанс целебной магии закончен. У этого доктора многие пациенты переставали пить на много лет, правда, не все. За многие годы практической психотерапии я много раз слышал от пациентов просьбу-мечту вылечиться от невроза — психосоматической и несоматической болезни — с помощью гипноза на манер хирургической операции: уснуть (наркоз) и проснуться здоровым, предоставив себя, спящего, в надежные руки врача. «Делайте со мной, что хотите, только вылечите!» — в этом утверждении, кроме различных смысловых оттенков, пассивно-зависимой личностной установки, истероидной подначки и пр., угадывалась вера в радикальную хирургию — способ решительного

избавления, извлечения из психики, из тонкого тела, души и эмоций, болезнетворного агента, занозы, переживания, из-за которого человек не может чувствовать себя здоровым.

физиотерапия

Одним из самых известных методов плацебофизиотера-пии является метод гипнотизации «фарадическая рука» венгерского гипнолога Франца Фольгьеши (Volgyesi F., 1969, с. 158), которым он лечил своих пациентов в 20-х годах. Один электрод пациент брал в руку, другим доктор водил близко к поверхности кожи поглаживающими движениями в области лба, век, шеи. Сила тока варьировалась от 2 до 2,5 мА, напряжение 40 В, частота 20-30 Гц. Пациенты очень быстро впадали в состояние глубокого гипноза, и доктору достаточно было сказать: «Ну вот Вы уже и здоровы. Боли ушли. Организм справился с болезнью». Никаких специальных машин не требовалось, никакой специфической деятельности не выполнял ни сам доктор, ни его электрический прибор. Все делал сам пациент. Современная психотерапия вообще началась с физиотерапии Франца Месмера, который лечил своих пациентов сначала магнитами и искусственным электричеством, а затем убедился, что одного прикосновения его руки, а не стального магнита, достаточно, чтобы лечебные эффекты проявились. Некоторые историки описывают открытие животного магнетизма как следствие ошибки. В одном из сеансов вместо магнитов ошибочно были использованы другие предметы, но пациенты этого не заметили. Франц Месмер не мог подумать об эффекте плацебо: он объяснил это воздействием собственной магнетической силы, таинственным телесным флюидом, который можно накапливать, концентрировать и транспортировать. Месмер заряжал воду, предметы, а впоследствии только одного его взмаха было достаточно, чтобы передать больному целебную силу флюидов. За последние 200 лет этот мотив передачи энергии в целях лечения повторялся и повторяется в нашей стране бесчисленное количество раз. Не важно, какая именно будет энергия (электри-

19

ческая, электромагнитное поле, световая, космическая, смысловая и пр.), ход лечения принципиально один и тот же. Больному не хватает энергии, чтобы бороться с болезнью, и целитель снабжает его недостающей энергией (заряжает, как автомобильный аккумулятор, любым доступным образом). Поскольку в физических методах лечения объективно существует передача физического воздействия от какой-либо системы: природной (солнце, воздух и вода) или искусственной (электрические аппараты, осветители, лазеры, звуковые генераторы, генезиодозаторы и пр.), то влияние ментальной сцены, передачи силы нельзя исключить ни из какого метода физиотерапии. В каждом методе физиотерапии 55% воздействия — это эффект плацебо. В свое время, еще будучи молодым, начинающим врачом, я убедился в плацебоэффектах метода «электросон». При проверке нового аппарата на медицинских сестрах меня удивило то, что некоторые испытуемые заявляли о сильнейшей сонливости. «Ой, засыпаю!» — буквально на первых секундах экспозиции тока. Неопределенность ситуации, глухая инструкция о наступлении электросна, необычные вибрационные ощущения в области глазниц, ассоциирующиеся, возможно, с опытом невозможности открыть глаза при пробуждении от глубокого сна, «продрать глаза». Все это способствовало наступлению ожидаемых эффектов действия аппарата. Эти же медсестры со временем обучились усыплять пациента с помощью электросна, не включая прибор, а надев только маску на глаза.

Положительное реагирование людей на лечебное действие различных технических приборов настолько хорошо известно в современной медицине, что появилась целая отрасль лечения под названием «вооруженная психотерапия» (более мирное название «косвенная» или «череспредмет-ная» психотерапия). Физиотерапевтические кабинеты, где создается особая атмосфера сосредоточения на целительных силах природы, кабинки, кельи для уединения и медитации, легкий шум работающих электроприборов или осветительной техники, приятные кожные ощущения, воздействия, думы о процедуре и т. д., все это способствует

проведению неспецифической психотерапии, например, гипноза-отдыха. При этой процедуре врач обеспечивает максимальное влияние лечебно-охранительного режима, не внушая ничего специального, ограничиваясь общими внушениями покоя, отдыха, сонливости, описаниями процессов восстановления сил, хорошей работы каждой клеточки тела и т. п. Если пациент положительно реагирует на такое воздействие, то его можно причислить к плацебореакто-рам, поскольку в такой терапии нет никакой специальной активности со стороны врача и технической системы, обеспечивающей гипноз-отдых: музыкально-шумовое сопровождение, световое оборудование и любые другие приборы, оказывающие тепловое или иное другое ритмическое, убаюкивающее воздействие. Все необходимые специфические изменения для восстановления здоровья пациент генерирует самостоятельно и не всегда осознанно.

Гипноз

Плацебоэффекты тесно связаны с гипнотическими феноменами. В состоянии гипнотического транса можно внушить загипнотизированному субъекту практические любые эффекты, предписываемые плацебоэффектам. Как показали работы известного исследователя гипноза Бернгейма еще в начале века, нет ничего в гипнозе такого, чего нельзя было бы достичь в состоянии бодрствования. У внушаемых субъектов, утверждал Бернгейм, посредством внушения наяву можно вызвать эффекты обезболивания, положительных и отрицательных галлюцинаций, вызывать состояние сна, амнезии и пр. Известно, что Бернгейм отождествлял гипноз с внушением, а само внушение понимал как способность поддаваться влиянию идеи, реализовывать ее в поведении, воплощать в плоть, в тело, в жизнь.

Закон идеодинамики

Наиболее частое применение гипноза в медицине относится к симптоматической психотерапии, при которой

больному внушаются идеи выздоровления, освобождения от нежелательного поведения, например, необоснованной тревоги и страха, изменения внутренних установок, переориентация на иные цели. Фактически врач создает вербальный образ лекарства и описывает судьбу этого лекарства в организме — схеме тела пациента. Например, «и эта радость, беспричинная и естественная, теплыми струящимися волнами разливается по телу, растворяя все напряжения, встречающиеся на пути», и т. д. Гипноз оказался важным экспериментально-психологическим методом изучения процессов выздоровления, а также механизмов плацебоэффектов.

1.3 ПРОФАНАЦИЯ ПЛАЦЕБО

Пафос профанации

Сущность всякой профанации состоит в сведении всего на низшие мотивы, спекуляции на понижение. Человек есть, в сущности, только животное, сознание человека определяется бытием, обществом движут экономические законы и т. д. Б.П. Вышеславский в книге «Вечное в русской философии» пишет о том, что спекуляция на понижение требует диалектически дойти до первоматерии и, как мечтал Тимирязев, обрести твердый фундамент материализма в атомистической механике и химии. Профанация в философско-методологическом смысле, утверждает мыслитель, есть «1) — извращение закона соотношений категорий, который гласит: высшая категория есть самостоятельное и новое качество бытия, несводимое к низшему. Она есть 2) — извращение закона иерархии ценностей, который гласит: низшую ценность нельзя предпочитать высшей, но как раз низшие ценности особенно для всех убедительны и популярны. В признании преимущественной ценности экономического фундамента Чичиков вполне согласился бы и с Марксом, и французс-

ким буржуа, и с русским коммунистом» (Б.П. Вышеславс-кий, 1994, с. 219). Игра на понижение и в теории, и в практике всегда была популярна. Спуск всегда легче возвышения. «С каким восторгом, — пишет Б.П. Вышеславс-кий, — человек узнает, что он произошел от обезьяны, что он — только животное, только материя, что святая любовь есть только сексуальность, и т. д. По-видимому, всякое «только» доставляет глубокое облегчение, тогда как всякое «не только» тревожит, побуждает к усилию. С каким увлечением и с какой виртуозностью люди раскрывают всяческую подноготную, обнаруживая всюду корысть и похоть. Для лакея нет великого человека, и для хама всякий вышестоящий есть деспот, пирующий в роскошном дворце» (там же, с.219). Медицинское образование до недавних пор полностью соответствовало пафосу профанации. Основной ценностью признавалась не личность человека, а его физико-химическая материальная часть существования. Схемы лечения, а также официальная диагностика были предназначены скорее для находящегося в коматозном или ином малоосознанном состоянии человека. Стандартное, крайне идеологизированное и в недавнем прошлом политизированное образование (чего стоил только один из принципов профилактики болезней — принцип партийности) приспособлено было скорее для подготовки фронтовых врачей, для ведения боевых действий, для возвращения в строй как можно большего числа воинов, но не для обеспечения мирной, счастливой, нацеленной на развитие и рост личности человека жизни. Такой философией помощи эффект плацебо низводился до малоценного, побочного, хотя и положительного изменения в состоянии больного, который невозможно было никак связать с объективно происходящими процессами восстановления здоровья. До сих пор у многих врачей сам термин «плацебо» вызывает ассоциации с преднамеренным обманом пациента, когда вместо настоящего лекарства ему подсовывают пустышку. В лучшем случае врач может подумать об эффекте самовнушения или влияния психики больного.

Пустышка

Зависимость действия лекарств от психического состояния человека хорошо известна медикам. Еще сравнительно недавно говорили о влиянии психики «на эффект фармакотерапии» (Лебединский М.С., Мясищев В.Н.,1966, с.365). Классическими экспериментами в нашей стране явились, конечно же, опыты школы Ивана Петровича Павлова. В то замечательное время, когда физиологам разрешали опыты с морфином, собакам в определенной обстановке вводился наркотик, и она сладко засыпала, подвешенная в станке. Через некоторое время у собаки вырабатывался условный рефлекс на саму ситуацию введения морфина: помещение в станок, один лишь вид шприца, укол и впрыскивание физиологического раствора. Благодаря подобным опытам на животных, а также многочисленным наблюдениям в клинике, в клинической практике и появился прием плацебо: использование контрольного вещества, по внешним признакам, цвету, запаху и вкусу сходного с действующим. Больше всего в исследовании роли плацебо-эффектов на прием различных лекарств были заинтересованы фармацевтические компании и лаборатории по производству новых лекарственных веществ. В настоящее время стандартная процедура определения действенности активного вещества — двойной слепой опыт, в котором тестируемое вещество сравнивают с его двойником, плацебо так, чтобы ни испытуемые, ни экспериментаторы не знали, какое именно вещество они испытывают протокольно. Только после окончания испытаний по протоколам узнают, на какое вещество, закодированное шифром, была выявлена та или иная реакция.

Определенное действие лекарственного вещества считается научно (объективно) подтвержденным, если разница между замерами эффектов от изучаемого лекарства и его «двойником-пустышкой» достигает статистически значимой величины. Изобретателю нового лекарства, следовательно, необходимо доказывать, что его новинка не плацебо, что объявленный или заявленный эффект принадлежит именно действующей субстанции, фармакологическому «агенту

влияния», а не психологическому процессу, который разворачивается в голове потребителя.

В принципе, доказать научными методами отличие реакций на лекарство и его нейтральный двойник достаточно нетрудно. Труднее провести границу между поведенческими изменениями, связанными с психологическими аспектами — с приема лекарственной формы и непосредственным действием лекарства на биохимическом и нейрофизиологическом уровнях. Уже в начале 60-х годов, когда эксперименты по выявлению «истинного» и «ложного» (плацебо) эффектов лекарств приобрели безукоризненную методичность и неопровержимую доказанность, появилась формула: действие лекарства зависит от психического состояния человека, а психическое состояние — от действия лекарства. Тавтологическая конструкция формулировки скрывала интуитивно угадываемые кибернетические механизмы саморегуляции человека в отношении реагирования на лекарственное воздействие. В сущности, лекарство — один из элементов внешней среды, к которой организм человека вынужден адаптироваться.

Реакции адаптации и есть терапевтические и/или токсические эффекты лекарства. Реакции человека на пустую лекарственную форму, то есть плацебо, с этой материалистической и объективной точки зрения следовало расценивать как сугубо субъективные реакции человека на «кажимость» и «видимость» фармакологического воздействия при его фактическом отсутствии. Фармакология и, главным образом, фармакологическая промышленность, начали азартно и с очень большой настойчивостью бороться с человеческим воображением, которое фактически было объявлено врагом номер один. Действительно, если человек может с помощью процессов восприятия и воображения создавать субъективные состояния, которые позволяют получать терапевтические эффекты, то тогда зачем ему дорогостоящие лекарства? В истории есть впечатляющий пример аптекаря, который пошел именно таким путем: представление необходимых для исцеления эффектов — вместо пилюль; самовнушение — вместо лекарств. Речь идет об Эмиле Куэ, изобретателе сис-

темы аутопсихотерапии методом самовнушения. Если бы опыт Куэ был широко внедрен в медицину, осмыслен, развит и объединен с другими духовными практиками оздоровления и профилактики, то население развитых стран не тратило бы 100—150 млрд долларов в год на покупку лекарств, как это оно делает в последние годы, а 35% всех наблюдаемых пациентов не испытывали бы на себе отрицательных (токсических) последствий фармакотерапии (Ок-сенгендер Г. И., 1991, с. 70).

Однако история идет тем путем, которым она шла до сих пор. Фармацевтическая промышленность процветает и развивается, население приучается «есть лекарства» с первых до последних дней жизни, «лекарственная зависимость» становится главнейшей причиной нездоровья и смертности; все рыночные экономики — это пути к аддик-тивному обществу. Желанной мечтой производителей лекарств, а также и других продуктов потребления, наверное, является воспитание такого идеального потребителя, который бы строго следовал инструкциям по применению определенного продукта, достигал тех эффектов, которые «официально объявлены», а потому и законны, не придумывал бы ничего лишнего — ни положительного (плацебо), ни отрицательного (ноцебо). В этом и состоит пафос профанации плацебо, редукция субъективных изменений в человеке в ответ на смысловое воздействие «идеей лекарства» до уровня «ложной реакции», «коллотеральной дедукции воображения» и прочих побочных продуктов человеческой веры и заблуждений.

«Святая ложь »

Игра на понижение разделила медиков на тех, кто лечит «научно обоснованными» методами лекарственной или иной биологической терапии, и на тех, кто «шаманит», то есть использует силу слов, внушения, образа, кто пытается с помощью нейтральных и безопасных средств, опираясь на эффект плацебо, вызвать реакции, ведущие к излечению. Первые продают «истинные ценности», вторые — «святую

ложь». Такую оценку дает официальная медицина, страховые компании и средства массовой коммуникации. Такой оценки придерживаются и пациенты.

Мне пришлось долгое время наблюдать реакции больных алкоголизмом на вшивание препарата «Эспераль». В 70-е годы препарат был остро дефицитным «французским», дорого стоил на черном рынке, овеян легендами о сильном действии (смерть или ослепление тому обладателю имплантанта, кто осмелится выпить глоток алкоголя) в течение «оговоренного» и гарантированного фирмой-производителем срока на 2, 3 и 5 лет. На самом деле в инструкциях по применению «Эспераль», написанных по-французски, таких сроков не было. «Срок» определяли сами себе алкоголики, а врачи-наркологи авторитетно соглашались с установкой пациента. Так и говорили: «Вшился на 3 года», «Эх, надо было вшиться на 5 лет». «Кодирование», которое пришло на смену «вшиванию», было подготовлено опытом применения плацебо «Эспераль». Процедура «имплантирования» таблеток «от водки» в ягодичную мышцу тщательно организовывалась: пациента «промывали» три недели, освобождали от шлаков и «остаточного алкоголя», давали возможность взвесить все «за» и «против» операции, оценить возможные последствия и свои волевые устремления. Когда пациент «решался», он фактически «имплантировал» в себя идею вынужденной трезвости, невозможности получать безнаказанно удовольствие от выпивок. Сама операция «якорила», как любят выражаться NLP-практики, эту установку, скрепляла кровью данное себе, врачу и родственникам обещание. Интересно было наблюдать, как пациенты вели себя после операции: сидеть было больно, поэтому рана в ягодице выделяла новообращенного в трезвость среди других алкоголиков в отделении; они были задумчивы, как будто в постоянном трансе; часто трогали перевязанную рану, стараясь убедиться в том, что все 10 таблеток («десять маленьких дьяволят») находятся на своем месте, берегли это «святое место» от ударов, давления. Операция явно успокаивала многих — не нужно было планировать выпивки» или искать оправдание трезвости —

рана снимала все эти вопросы полностью. И неважно было — находились ли в зашитом пространстве таблетки «Эспераль» или моток кетгута, изменения поведения и настроения вызывались, конечно же, не лекарством, а исполнением установки.

Статистика ремиссий после процедуры имплантации свидетельствовала о том, что результативность лечения была примерно одинакова и при использовании препарата «Эспераль», и при использовании плацебо. Многолетние наблюдения и исследования катамнеза подтверждали: эффективность «Эспераль» полностью относится к плацебогенным эффектам. Та же принципиальная схема лечения перекочевала затем в процедуру «кодирования»:

1) убеждение пациента в том, что алкоголь — это зло, это враг;

2) «имплантация» в психику идеи Полицейского (тету-рам — «химический полицейский»; его виртуальный двойник — «код» — «психический полицейский»);

3) договор о времени действия внедренного агента — «срок»;

4) предупреждение о последствиях нарушения договора — описание разрушительного действия «кода» в случае несанкционированного потребления алкоголя: смерть, ослепление, слабоумие и пр.;

5) скрепление договора сильным кинестетическим ощущением — орошение ротовой полости струей хлорэтила, от которого у «подписанта» глаза на лоб лезут.

Таким образом, плацебо-эффекты от «вшивания» препарата «Эспераль» последовательно превращались в технику лечения «спасительным обманом» — плацеботерапию алкоголизма, а затем и в самостоятельную методику «стрессовой терапии» алкоголизма, наркоманий, переедания и других поведенческих нарушений.

Как ни печально было мне, привыкшему к аналитической, открытой и разумной психотерапии алкоголизма, наблюдать повальное увлечение методом «кодирования», все же пришлось признать очевидный факт: значительная часть населения так называемой «постсоветской» России охотно

верила в обман, хотя он и прикрывался одеждами «лжи во спасение» или «святой лжи».

Профанация плацебо в данном случае состоит в том, что в методе «кодирования» не возвеличивается личность человека, его «святая свобода выбора, его право реорганизовывать по своему усмотрению собственную жизнь и т. д., а наоборот, принижается личность. Человек низводится до уровня «дрожащей от страха твари», до роли «посидельца лагеря», мотающего своей срок и вожделенно ждущего дня освобождения — «раскодирования». Я помню одного весьма образованного алкоголика, директора общеобразовательной школы. Он «вшился» на два года в День учителя (дело было в начале 80-х годов), два года был трезв, «как стеклышко», держался «молодцом», но ровно через два календарных года, день в день, «отмотав» срок, как зэк, в свой любимый праздник — День учителя — напился до безобразного состояния и позорно был препровожден в вытрезвитель, где и нашел себя, отрезвев — раздетым, обобранным, униженным и не понимающим того, что же за болезнь у него такая — алкоголизм. Образование не спасло его от иллюзии быстрого решения своих проблем. Он, как и многие менее образованные алкоголики, пожелал находиться под контролем «химического полицейского», под гнетом страха наказания («шаг в сторону расценивается как побег — расстрел на месте), а не пытался воспользоваться даром свободного выбора.

Манипуляция сознанием

Ложь во спасение, как видно на примере «кодирования», легко превращается в манипулирование сознанием. Некоторые врачи, полностью осознавая то, что они «блефуют», откровенно обманывая своих пациентов, успокаивают себя такими объяснениями: удовлетворение потребности пациента в иллюзорной защите; утилизация модели пациента (если пациенту «удобно» думать о своей проблеме в терминах «сглаз», «порча», «вампиризм», то следует по этой логике говорить на этом же языке и в рамках магической логики)

и т. д. Другие не только не пытаются загладить рационализа-циями факт обмана, но, наоборот, считают технику блефа самым важным орудием лечения.

Рамиль Гарифуллин (1995) обосновал целое направление психотерапии, которое так и назвал «манипуляцион-ной», или лечение «добродетельным блефом и оздоровительным заблуждением». Теоретические обоснования просты:

1) пациенты нуждаются в заблуждениях, иллюзиях, которые защищают их сознание;

2) все целители, колдуны, шаманы и психотерапевты всегда пользовались техниками обмана, создания иллюзий;

3) иллюзионисты и профессиональные шулеры разработали надежную, универсальную систему блефа, которая проверена веками успешной практики;

4) имеется всего три принципа иллюзионистского искусства, которые применимы и при исцелении:

— принцип пальмировки (прятать);

— принцип пассировки (обманные перемещения);

— принцип шанжировки (подмена предмета).

Комбинация этих принципов-приемов позволяет создавать различные иллюзии на самых разных уровнях — от иллюзий восприятия до иллюзий логических, а врач становится иллюзиотерапевтом.

Вот несколько примеров из арсенала иллюзиотерапевта.

Внешняя аудиальная шанжировка. Применяется при пла-цеботерапии заболеваний внутренних органов. При мочекаменной болезни врач с помощью своих рук вызывает «звуковые щелчки» над областью почки. Процедура длится до тех пор, пока приступ, вызванный движением солевых отложений, не прекратится. «Если терпеливо в течение месяца стучать кулаком о ладонь, и если почка как бы в резонанс начнет колебаться, динамизируя и принимая звуковую волну, то камни измельчаются и удаляются из организма.» Иллюзионист должен суметь создать такой звуковой портрет «разламывающихся камней», чтобы у больного создалась полная иллюзия того, что он «слышит» процесс движения камней в собственном теле.

Внешняя кинестетическая шанжировка. При лечебных внушениях необходимых телесных ощущений, когда пациент не способен почувствовать эти ощущения, врач искусно вызывает эти ощущения скрытыми прикосновениями так, чтобы у человека возникала иллюзия превращения установки («спина теплая», «голова холодная» и др.) в реальное чувство. Например, врач лечит облысение на макушке головы и внушает зуд на голове установкой «ваши волосы чешутся так, как будто вы их давно не мыли». Если пациент не обидится на такие слова врача-иллюзиотерапевта и будет внимательно изучать то, что происходит в области лысины, то полезно будет с помощью системы потаенных блоков и тонких нитей опускать в соответствующее время ему на лысину предметы, действительно вызывающие зуд или щекотание: нитку, пушок, перышко, насекомое (таракан, например). Эффект усиливается с помощью «подсадной утки» — кто-нибудь из ассистентов иллюзиониста разыгрывает роль «больного» и показывает результаты внушения, «заражая» соседа, или держит предметы, опуская их на лысину соседа.

Предметная шанжировка и пассировка. При этой процедуре доктор, наподобие народных целителей, использует Г-образную рамку с центром тяжести на конце (чтобы легко крутилась в руке при незаметном для глаза наклоне) для «изменения биоэнергетических потенциалов». Доктор носит рамку вокруг тела и крутит ее так, чтобы «показывать наглядно» пациенту, где у него сильное положительное поле (рамку закручивать надо по часовой стрелке), а где отрицательное (против часовой). Само собой разумеется, что если рамка не крутится, то поле «ослаблено». Заранее зная заболевание, иллюзиотерапевт крутит рамку как надо в больных местах, доказывая свою компетентность и объективность метода. От сеанса к сеансу доктор демонстрирует «выравнивание» ауры, «уменьшение болезни» и т. д. У пациента при аккуратной работе иллюзиониста появляется уверенность в себе, вера в своего целителя и необходимые для выздоровления плацебо-эффекты.

Гарифуллин совершенно прав, когда пишет, что врач-иллюзиотерапевт должен быть артистом своего дела, отраба-

тывать приемы манипуляции ежедневно, доводя их исполнение до автоматизма, как профессионалы-картежники отшлифовывают манипуляции с картами.

С точки зрения манипулятора сознанием, плацебо-эффекты — это иллюзия, заблуждение, самообман, ошибка восприятия и ничего более. Человек выдает желаемое за действительность, фантазирует на заданную тему, и если ему не мешать создавать положительные иллюзии, а, наоборот, искусственно конструировать среду, в которой вероятность таких иллюзий будет повышаться, то такое «снабжение иллюзиями» и будет исцелять его. Лечебные заведения, в которых творят иллюзиотерапевты, можно будет назвать «фабриками оздоровительных заблуждений», наподобие того, как кинофабрики Голливуда называют «фабриками грез». Психотерапия превратится постепенно в особый раздел шоу-бизнеса и будет торговать «оздоравливающими зрелищами», что уже было начато Чумаком и Кашпировским. Обучение психотерапии, вернее иллюзиотерапии, должно измениться кардинально. Изучать теории личности станет бессмысленно, как и все разделы психологии, исключая «манипулятивную психологию». Основными предметами станут: мастерство оригинального жанра (иллюзион, фокусы); сценическое движение, организация культурно-массовых мероприятий и праздников; история блефа, техника блефа; приемы дезинформации и управления вниманием. Таковы перспективы дальнейшей профанации плацебо-эффектов.

1.4. САКРАЛИЗАЦИЯ ПЛАЦЕБО

Ценность возвышенного

Философ Николай Гартман вывел формулу соотношения категории бытия и ступеней ценности: высота категории обратно пропорциональна ее силе. Высшие формы бытия, выраженные в категориях возвышенного и сакрального (божественного), суть наиболее сложные, обусловленные и

поэтому наиболее слабые и хрупкие. Низшие формы жизни наименее обусловлены и поэтому крепкие. Физический закон энтропии применим и к духовной, смысловой сфере: чем сложнее и тоньше организована система, тем сильнее в ней действуют силы распада, разрушения, тем более неустойчивой она становится. Жизнь человека требует сложнейшей суммы условий («сумма технологий» + «сумма теологии»). Вершиной этой сложности, наверное, и является полное здоровье, как максимальное выражение всех мыслимых форм благополучия — биологического, социального, духовного. Согласно жестокому закону энтропии вот это состояние Благополучия и является максимально нестабильным: на пике счастья-благополучия вся система стремится к разрушению, к гибели; благополучный, счастливый человек максимально уязвим, готов к жертве, самоотдаче. Как пишет Б.П. Вышеславский (там же, с. 222): «Все возвышенное, благородное, драгоценное есть вместе с тем самое хрупкое и уязвимое. Человек более уязвим, нежели растение; растение — более уязвимо, нежели камень; благородное растение, как роза и виноград, гораздо менее живучи, чем бурьян и плющ; низшие и смертоносные бактерии обладают невероятной устойчивостью и силой сопротивления. Как раз самое высшее может страдать и умирать, а не самое низшее». Сократа, добавляет философ, легче убить, нежели сиракузско-го тирана, Христа легче убить, нежели Пилата. Скелет человека, состоящий из низших форм жизни, бесконечно более прочен в своей ужасающей простоте, чем хрупкий живой организм; бытие пирамиды крепче и устойчивее, нежели жизнь фараона. Сохранять мумию вождя, как показывает наш российский опыт, гораздо легче, чем его жизнь.

Итак, наиболее возвышенное одновременно является и наиболее эфемерным и хрупким. Блаженство, божественная благодать, высшая красота и радость, даруемые человеку свыше, — все, что вмещается в категорию «Царство Божие» или в категорию «Высшая Сила», есть наиболее возвышенное, а поэтому наиболее неустойчивое, стремящееся к распаду-разложению. Чудотворная икона действительно может сотворить великие перемены в человеке, одарить верующего

таким огромным и возвышенным смыслом, который поднимет его с постели, а может, и со смертного одра. Но этот же возвышенный смысл иконы есть и максимально хрупкое, неуловимое качество, которое никакими рационально-научными способами никогда невозможно будет сотворить, превратить в «психотехнологию», которое моментально разрушится и в душе самого верующего, если он не сможет удержать в себе эту хрупкую, возвышенную его сложность духовного переживания.

Что в «святой воде» такого, что делает ее универсальным лекарством, спасительным средством? В ней благодать, она несет в себе возвышенный смысл и ничего другого. Современные гомеопаты обожествляют воду, бездушную материю, заявляя, что вода сама по себе способна принимать, сохранять и отдавать «информацию», а потому их гомеопатические средства, в которых из-за большого разведения не остается ни одной молекулы лекарственного вещества, содержат только информацию «космического содержания». Получается, что вода сложнее ума! Человек же, с его способностью познавать мир и с помощью воображения строить любые иные миры, проще простой химической структуры Н20 — комбинации из двух элементов?! Конечно, здесь, в этих рассуждениях, явный логический подвох, подмена понятий, профанация человеческих способностей и ложное возвеличивание, возвышение низшего.

Царство Божие, как учил Л. Н. Толстой, внутри нас, за ним никуда ходить не надо, и нигде его в других предметах нет. Вода, «заряженная» или нет, «освященная» или «природная» (лучше, конечно, очищенная), является символом места встречи человека с Высшим смыслом его существования, ареной, где встречаются и общаются его «Я» и Абсолют. Поэтому, если человек верит в то, что вода «святая», если он признает существование благодати и передачи этой благодати через воду, а не только осознает или только говорит об этом, тогда для него действительно существует эта самая благодать. Без человека вода остается «только» водой, космическим элементом, «носителем жизни», вер-

нее условием жизни, но не источником Смысла, не источником Жизни, Ума.

Ложно возвышенное

Игра на повышение, в противоположность профанации, требует максимально возвеличить, придать вес тому, что на самом деле не обладает искомой ценностью. Ценность высокого, например, небоскреба, не есть ценность возвышенного, ценность величины не есть ценность величия. Сакрализация плацебо в духе ложного возвышения характерна для медицинского оккультизма — это возвеличивание «биополя». Некой «оболочке» тела, которая может представлять собой звуковое, электромагнитное, тепловое и др. поле с физическими характеристиками, придается статус «организатора и вдохновителя» жизни индивида. Будет «биополе» чистым, прозрачным (экстрасенсы называли его «стекляшкой»), будет у человека «жизнь спокойная и здоровая». «Садят» на его «биополе» какое-нибудь «чужое биополе» («энергетический вампир» и пр.), или образуются «пробоины» в этой энергетической оболочке — случится болезнь или несчастье.

Гипнотическим пассам, которые применяли только для того, чтобы едва уловимым тепловым ощущением рук гипнотизера усыплять, успокаивать засыпающего, в современном оккультизме придан статус «энерго-информационной терапии». С помощью бесконтактного массажа, водя в определенной последовательности (как учит, например, академик 40 академий Джуна) руками вдоль и поперек тела, «оператор» вмешивается в самые сокровенные, закрытые покрывалом незнания для самого пациента механизмы обеспечения жизнедеятельности человека. Он не только «корректирует биополе» и тем самым исцеляет его, не только лечит от болезней, но и «выправляет судьбу», перенацеливает его, как какую-нибудь ракету, на другие жизненные цели. И все это происходит благодаря способностям «оператора» работать с «биополем»: чувствовать его, диагностировать, управлять им, манипулировать! Спору нет, человеческое суще-

ство — вершина творчества природы или творения Бога. Тело и душа — это сложнейшие системы, встроенные одна в другую. При взаимодействии людей друг с другом могут происходить тончайшие процессы само- и взаиморегулирования на любых уровнях — эмоциональном, интеллектуальном, поведенчески-волевом, вегетативном, физико-химическом, квантово-световом, электромагнитном и пр. Одно прикосновение может вызвать шквал реакций, а может и ничего не вызвать. От прикосновения любимого у влюбленной может «остановиться сердце», она может задыхаться от восторга и умирать в сладкой неге. И глупо объяснять это особыми свойствами биополя возлюбленного или особой восприимчивостью биополя влюбленной. Между ними особая связь — Эрос, — это и духовное объединение, и эмоциональная связь, и личностное взаимодействие, и биологическое стремление друг к другу с бессознательной задачей продлить род, да еще с особыми генетическими задатками. Нельзя редуцировать всю эту сложнейшую систему условий осуществления любовного союза к примитивнейшему аспекту телесности — зоне вокруг тела.

То же самое можно приписать и взаимоотношениям между Целителем и Больным (диада Врач — Пациент). Так же, как и в любовном союзе, в этой паре для осуществления цели союза — Выздоровления, начинает действовать огромная сумма различных условий и факторов. И невозможно точно определить, что именно и на какую долю процента ведет прямиком к исцелению.

«Бог в бутылке»

Наверное, нет такого вещества, продукта, о котором не сложено столько песней, легенд, мифов, описаний положительных эффектов и предостережений, как этиловый алкоголь. До сих пор неизвестно точно, какими эффектами обладают спиртные напитки в фармакодинамическом аспекте, а какие можно причислить к неспецифическим плацебо-эффектам. На примере исследования формирования психологической зависимости от алкоголя (В.Ю. Завьялов, 1988),

можно раскрыть некоторые аспекты интересующей нас проблемы — сакрацию плацебо-эффектов.

Так например, одним из наиболее ярких описаний первой выпивки с сильнейшими позитивными плацебо-эффектами является фрагмент романа Т. Вулфа «Взгляни на дом свой, ангел», где ребенку дают попробовать немного виски. Прежде чем налить мальчику виски, родственники не жалеют предостережений по поводу того, что «это» его погубит, если он привыкнет «к этой дряни». Мать, например, говорит ему очень серьезным тоном, чтобы он не привыкал «к этому», покачивая при этом своим стаканчиком с виски. Церемония, с какой окружающие готовят «встречу с алкоголем», на языке трансактного анализа называется «подначкой» или провокацией, которая соблазняет ребенка именно на то, от чего его так «заботливо» хотят оградить. Выпив по мизерной порции виски, родственники, как и полагается по всем правилам искусства провоцирования-соблазнения, уходят на длительное время из дома делать предпраздничные приготовления, оставив ребенка одного и не заперев запасы спиртного. Мальчик сделал себе коктейль из виски, джина и рома и медленно выпил эту смесь.

«Жуткое питье оглушило его сразу, как удар тяжелого кулака. Он мгновенно опьянел и тут же понял, зачем люди пьют. Это была, он знал, одна из величайших минут его жизни — он лежал и, подобно девушке, впервые отдающейся объятиям возлюбленного, алчно наблюдал, как алкоголь овладевает его девственной плотью. И внезапно понял, насколько он истинный сын своего отца, насколько — с какой новой силой и тонкостью ощущений — он настоящий Гант. Он наслаждался длиной своего тела, рук и ног, потому что у могучего напитка было больше простора творить свое колдовство. На всей земле не было человека, подобного ему, никого достойного и способного так великолепно и восхитительно напиться. Это было величественнее всей музыки, какую ему доводилось слышать, это было величественно, как самая высокая поэзия. Почему ему этого не объяснили? Почему никто ни разу не написал об

этом, как надо? Почему, если возможно купить бога в бутылке, выпить его и стать самим богом, люди не остаются вечно пьяными?» (Цит. по В.М. Банщиков и И.П. Короленко, 1973).

Неужели вещество под названием «этанол», да еще сильно разбавленное водой и приправленное разными специями, чтобы «приятней пилось», обладает такими изысканными свойствами и такими дифференцированными эффектами на душевное и психосоматическое состояние человека? Нет, конечно. Если нет условий для появления плацебо-эффектов (об этом в главе 4), то алкогольное опьянение порождает общую вялость, сонливость, торможение, поскольку с точки зрения фармакодинамики этанол является «депрессантом центральной нервной системы», ядом, который на некоторое время, пока не будет разрушен ферментами, будет фиксировать нервную клетку в пассивном, нерабочем состоянии. Откуда тогда такие переживания в состоянии опьянения? Наши исследования в разные годы показали: человек в процессе потребления алкоголя создает на своей «страх и вкус» в соответствии со своими потребностями и опытом ту или иную систему положительных эффектов опьянения, хотя сознательного отчета самому себе не дает.

Как ответил Карл Юнг на письмо одного из основателей общества «Анонимные алкоголики» Bill W., стремление напиться, быть полностью под контролем алкогольных эффектов, эквивалентно естественному стремлению человека к целостному бытию, которое в западной культуре передается словесной формулой «Соединиться с Богом». Безотчетные попытки воссоединиться с Абсолютом, найти и реализовать свою Самость, Цельность и приводят человека к «Богу в бутылке». К. Юнг считает, что не случайно латинское слово Spiritus («Дух»), обозначающее высшее религиозное переживание, обозначает также и один из самых коварных ядов — алкоголь. Поэтому он предлагал членам АА формулу «Spiritus contra spiritum» — Дух против духа, дословно (Sikorsky Г., 1990). Программа «духовного лечения», разработанная Обществом аноним-

ных алкоголиков под названием «12 шагов», опирается как раз на плацебо-эффекты сакрального, возвышенного значения: Бог, как мы его понимаем, исцелит, а местом встречи с этой инстанцией является группа людей, исповедующих принципы АА.

Только противопоставление таких возвышенных ценностей, как благодать(1), личный и честный контакт с друзьями^) или высшее воспитание разума, выходящее за пределы простого рационализма(З), считал К. Юнг, может помочь преодолеть болезненную тягу к алкоголю, которую он понимал как искаженную и проклятую в этом мире духовную жажду цельности. Возвышенные духовные ценности — против (или вместо) завышенных ценностей алкогольной эйфории; благодать и обетования Царства Божия — вместо пустых обещаний, неисполнимых надежд и выпивки; «роскошь человеческого общения» — вместо иллюзии «братства» пьяных застолий; высочайший взлет человеческого разума, творческого воображения — вместо «оживляющего» эффекта и добровольного безумия алкогольного опьянения, — вот что составляет суть духовного возрождения, путь исцеления при алкоголизме. Велико, следовательно, плацебо-действие народного напитка, если ему противостоят такие возвышенные ценности!

Алкоголь давно признан «универсальным лекарством», во всяком случае — основой, фиксирующей средой и «из-влекателем» целебных факторов (в настойках) многих и многих лекарств. Нет такого расстройства здоровья, включая душевное, при котором кому-то не помогла бы водка, вино или настойка. Я даже не берусь перечислять найденные за столетия «лечебные свойства» алкоголя. До начала XX века вино как лекарство прописывалось очень часто врачами. Алкогольные напитки стали интегральной частью современной цивилизации и уже обеспечивают стабильность социальных институтов. Любые насильственные изменения в этой области потребления ведут, как показал опыт 1985 года в нашей стране, к тяжелым социальным последствиям: бутлегерство, отравление суррогатами, рост наркомании и токсикомании.

«Дымок-союзник »

Однажды великий 3. Фрейд глубокомысленно заметил, что иногда сигара является «просто сигарой». А чем еще она могла быть? Всем, чем угодно, в нашей бессознательной фантазии: фаллосом, символом плодородия и силы; скипетром, символом власти; посохом, символом исканий-блужданий в «других мирах»; соской, символом вечной связи с Великой матерью; костью, символом добычи-собственности, крепко удерживаемой в зубах; дымоходом, символом связи с потусторонними силами и тому подобным, но иногда просто сигарой — пачкой скрученных табачных листьев.

Курение табака и других курительных смесей помимо фармакодинамических сдвигов и связанных с этим эффектов, обладает мощным символическим воздействием, создает условия для возникновения плацебо-эффектов. Дым символизирует либо некую энергетическую субстанцию, либо «существо», которое «входит» в человека и осуществляет «воздействие»: успокаивает, усмиряет, утоляет боль, аппетит, жажду и любые другие сильные влечения, дает передышку («перекур») в любой деятельности, усиливает ум, открывает простор для творчества, веселит, провоцирует радость, желание общаться и прочее, и прочее.

Появляются ли такие эффекты курения табака с первых затяжек? Нет и нет. Обучение добиваться определенных эффектов от курения еще более необходимо потребителю табака, чем потребителю алкоголя. Первые затяжки дымом ничего, кроме естественного отвращения и защитного поведения на присутствие дыма, — сигнала опасности, пожара, угрозы гибели, — не вызывают.

Кашель, спазмы в горле, першение, жжение языка, неприятный вкус во рту — все эти симптомы отравления дымом и никотином необходимо научиться подавлять, адаптироваться к ним, а затем и превратить их в положительные симптомы, а дымок — в «союзника». Дети, обучая друг друга подавлять кашель при глубокой затяжке, используют, например, такую «методику»: неофит набирает дым в рот, а затем произносит фразу: «Ах!.. Мама пришла!» Во время «Ах…» делается затяжка, дым попадает в

легкие и тут же выталкивается с сакраментальным «Ма-а-ама… пришла». Слово «мама» — универсальное магическое заклинание от всех напастей, трудностей, неудобства, боли и страха. Оно помогает превозмочь рефлекторные спазмы, преодолеть «сопротивление плоти». Если это не религиозно-мистический опыт формирования духовности, хотя и примитивный, доступный каждому, то что это такое?

Дон Хуан учил Карлоса Кастанеду курить галлюциногенную смесь для того, чтобы познакомиться с невидимым союзником — «дымком». «Он изменяет тебя и дает тебе силу, даже не показывая своего присутствия. С ним нельзя говорить. Но ты знаешь, что он существует, потому что убирает твое тело и делает тебя легким, как воздух. И все же ты никогда его не увидишь. Тем не менее он здесь и дает тебе силу для свершения невообразимых дел, вроде того, как он убирает твое тело» (Кастанеда К., 1991, с. 117). «Дымок» обладает огромной силой, которая может убить, если нет рядом поводыря — опытного наставника, однако «правильное отношение» к опыту даст возможность познакомиться со своим «бенефактором» — внутренним магическим двойником, который учит человека стойкости, учит быть сильным в жизни.

Табак, как известно, завезен в Европу, а из Европы Петром I — в Россию, из Америки, где его раскуривали с символической целью. Рональд Уильяме считает, что главный символ табакокурения — принципы Эроса: миротворчество, установление родства, связи, «моста» между людьми. У индейцев сиу, например, символ трубки и дыма связан с легендой о том, что Священная Женщина-Теленок Бизона принесла племени сиу трубку в качестве подарка из другого мира. Эта трубка связала сиу не только с духовным миром, но и со своими собратьями, с мужчинами и женщинами, с землей и со всем, на ней сотворенным. На индивидуальном уровне трубка и произведенный ею дым устанавливают мир между противоположными частями психики — эго и бессознательным, собой и своими врагами, небом и землей, духом и материей, разумом и телом (Д.Л. Уильяме, 1994, с. 77-78).

Дым, как свидетельствует наш детский опыт восприятия, заполняет промежутки между предметами, проникает в любые щели и действительно «соединяет» разрозненные объекты мира в нечто целое — логически целом, объединенное задымлением в одно пространство. А ныне такое объединение производится смысловым контекстом, логическими связями, логическими операторами, средствами грамматики. Но в языке эти связи невидимы, прозрачны для восприятия, а дым наглядно представляет принцип связи. Вдыхание дыма внутрь, кроме фармакологических эффектов воздействия никотина, обладает мощным символически-смысловым эффектом, который действительно можно обозначить как «символическое объединение» всего разрозненного во внутренней модели мира человека: объединяются различные представления, и образы приобретают смысловой контекст отдельного впечатления, картина мира и себя в мире стремится к целостному выражению. А это и есть принцип исцеления — целостность.

1.5. СПОНТАННЫЕ РЕМИССИИ

Выздоравливающие

Кто они, те, кто выздоравливает, несмотря на лечение? Наверное, это самый главный вопрос. Кто они, те люди, у которых проявляются и эффекты плацебо, на которых положительно действуют современные и традиционные системы медицинской помощи, которые сами организуют такую среду обитания, в которой становится трудно или вообще невозможно болеть?

Принято считать, что здоровье человека зависит:

на 10% — от уровня развития медицины;

на 20% — обусловлено влиянием среды;

на 20% — определяется наследственностью;

и на 50% зависит от того, как сам человек организует свою собственную жизнь; от того, какой у него образ

жизни. Если верить такому раскладу сил, то ни при каком идеальном развитии общества и медицины внешний контроль не сможет обеспечить человеку здоровье, поскольку большая часть вклада в здоровье будет всегда принадлежать самому человеку, знает он об этом или нет. При реальном положении вещей врач не контролирует состояние среды обитания (20%); не может изменить наследственность, доставшуюся его пациенту от родителей (20%). Наконец, обычный врач не имеет доступа ко всем медицинским ресурсам (10%), он способен реализовать лишь то, что от него зависит. Остается уповать на способности самого человека самоорганизовывать собственную жизнь таким образом, чтобы выздоровление могло свершиться. Само слово «выздоравливающие» указывает на этот важный момент самоорганизации человека, на его волю к здоровью, желание избавиться от болезни.

Выздоровление

Чаще всего в учебниках можно встретить довольно туманную логическую конструкцию «обратное развитие болезни». Скорее всего, эта конструкция связана с фазой развития интеллекта, которую Ж. Пиаже называл «стадией обратимых действий», а не с реальным феноменом выздоровления. С помощью фантазии, смешанной с изрядной дозой «клинического мышления», можно представить себе картину развития болезни, прокрутить эту картинку назад, наподобие кинотрюка, и вернуться потом к исходному положению. В кинофильме «Старик Хоттабыч» есть такой эпизод: в кадре падают этажерка и стоящая на ней ваза с цветами. Ваза — вдребезги, вода — в брызги, цветы — на пол… Картина полного разгрома. Затем маг рвет свой замечательный волосок — и все возвращается на прежнюю позицию: осколки летят вверх и налету собираются в произведения искусства, цветочки группируются на ходу в букет, вода, само собой, стекается в готовый сосуд, этажерка поднимается. Это и есть «обратное развитие» разрушительного действия, рас-

стройства, болезни в точном соответствии с медицинской моделью:

Доведение этой модели (скорее схемы) до абсурда показывает, что феномен «выздоровления» — это наши представления о жизненных процессах, но не точное описание того, что на самом деле происходит в действительности. Выздоравливающий человек не возвращается в прошлое к исходному состоянию, жизнь идет только в одном направлении — вперед. Обратимость характеризует мыслительный процесс, но не реальный процесс выздоровления. В реальной действительности после преодоления любой болезни человек становится другим — лучше, хуже, не важно, по каким критериям измерять, но — другим. Преодоленная болезнь становится ступенькой лестницы восхождения к зрелости, к созреванию, полной самоактуализации, в терминологии А. Маслоу. В самом деле, любое инфекционное заболевание преодолевается практически реакцией иммунной системы, и с появлением иммунитета после выздоровления организм становится мудрее, опытнее, взрослее. Это биологический уровень. А в психологическом плане у человека появляется опыт преодоления страдания, опыт терпения дискомфорта и боли, опыт просьбы и принятия помощи от других людей, опыт поведения в роли больного и т. д.

Возвращенное благополучие

Болезни, начиная с первых дней жизни человека, учат его многому, в том числе и социализации, приспособлению своих нужд к нуждам других людей, обращению к другим за помощью, доверию и т. д. Эрик Фром, рассуждая о природе благополучия, писал о том, что здоровье человека заключается в непрерывном саморазвитии. Человек должен «вполне родиться», развить свое сознание, разум, способность любить, чтобы прийти к новой гармонии, к новому единству с миром. Жить — это ежеминутно рождаться. Физиологически наша клеточная система пребывает в процессе постоянного рождения, клетки постоянно делятся, тело обновляется. То же самое должно происходить и на уровне психической жизни — непрерывное рождение новых душевных состояний, идей, планов, образов, актов, поступков и т. д. Но, как считает Э. Фром, «психологически большинство из нас в определенном пункте перестает рождаться. Некоторые люди появляются на свет совершенно мертворожденными: они продолжают жить лишь физиологически, тогда как психологически в глубине их существа скрывается желание вернуться в матку, в землю, во тьму, в смерть; они безумны или почти безумны. Многие другие продолжают двигаться по пути жизни, однако они неспособны полностью как бы перерезать пуповину и остаются в состоянии симбиотической привязанности к матери, отцу и семье, расе, государству, к своему положению, к деньгами, к божествам и т. п.» (Э.Фром, 1998, с. 105).

Здоровье как спонтанность

Общее определение «болезни», следовательно, должно включать в себя остановку развития человека в направлении созревания, взросления и интеграции. Всякая «привязанность», цепляние за прошлый опыт, детерминизм и ведут к состоянию, которое классики определяли как «стесненную в своей свободе жизнь». Нестесненная в своей свободе жизнь развивается спонтанно, поэтому сам фено-

мен «спонтанности» относят к глубинным факторам здоровья (Ч. Трунгна, 1998).

Очевидно, плацебо-эффекты в «чистом виде» есть не те эффекты, которые спровоцированы сознательным внушением целителя или общественным мнением публики и «здравым смыслом», а порожденные стремлением человека «вполне родиться» эффекты, — это изменения, которые необходимы человеку для преодоления «остановок в пути» саморазвития и самоактуализации, это суть проявления спонтанности жизни. Если эта спонтанность и самодеятельность жизни проявляется, то выздоровление становится состоявшимся, если этой спонтанности жизни нет, то никакое лечение не ведет к из-лечению. В психиатрии не прижился термин «выздоровление», и, наверное, не столько из-за того, что «в психиатрии никто не выздоравливает», а только делает «перерыв» — ремиссию, остановку в протекании болезненного процесса. Более глубокая причина, на мой взгляд, состоит в том, что сама концепция болезни к расстройствам психики не совсем подходит. «Кто заражен страхом болезни, тот уже заражен болезнью страха», — писал в свое время М. Монтень. Но иметь болезнь как процесс, изменяющий структуру тела человека (воспаление, тромбоз, токсикоз и пр.), и бояться болезни, представлять себе повреждения — это не одно и то же. «Болезнь страха» — это поведение человека, который может быть абсолютно здоров физически, но функционировать полноценно не может. То же самое можно сказать о многих и многих пациентах психиатра. Чем они иногда страдают? Анонимическая депрессия, например. Это состояние, когда человек физически здоровый не знает своих корней, не знает, к какому классу людей в обществе себя отнести, у него «нарушена идентификация», а в современном обществе человек может жить хорошо тогда, когда он способен идентифицировать собственную личность, знать себя. Человек с анонимической депрессией прошел курс реабилитации, нашел «своих» людей по духу, по происхождению, по положению и т. д. У него нет симптомов депрессии. Он выздоровел? Он вы-

лечился? Трудно ответить на этот вопрос однозначно. Скорее всего он восстановил свою миссию в этой жизни, свою жизнедеятельность как автономной личности. Он знает, что будет дальше делать как личность. Он осознал в общем или в деталях свою миссию человека. Следовательно, депрессия прервала начатую миссию, а «лечение» — восстановило миссию. Отсюда — ре-миссия.

Наилучшая ремиссия — профилактика

Зачатки почти любой болезни в человеке (и его окружении) имеются всегда. То, что человек склонен к болезням, часто болеет, приобретает все новые и новые болезни, нисколько не удивляет, это «совершенно понятно» и вполне объяснимо. Но вот почему человек остается здоровым, несмотря на агрессивность среды, от чего выздоравливает — вот что непонятно, часто необъяснимо вообще и в частностях. Почему, например, раковые клетки появляются у всех людей, а вот объединения их в агрессивные сообщества — опухоли и метастазы — возникают не у всех? Выздоровление, можно так сказать, — это остановка болезни в зародыше или в той фазе, в какой она не угрожает жизни и здоровью в целом, а также ликвидация последствий болезни. Первое принято называть профилактикой, а второе — излечением, исцелением. Спонтанные ремиссии, следовательно, можно причислить к чему-то среднему между профилактикой и излечением (и самоисцелением). Возможно, спонтанная ремиссия — это некий синтез самопроизвольного, не заданного специальными мерами и условиями сопротивления болезненным изменениям, факторам и установкам, и непротивления, включения в целостную систему жизнедеятельности потенциально опасных факторов, с которыми заключается «договор о ненападении» (сопрофиты, кишечная флора, «сумасшедшие идеи» в творчестве), или временный союз для борьбы с большим злом (психологическая зашита как спасение и болезнь одновременно, психосоматика, «локус минорис» и прочее).

ГЛАВА 2. МИСТИЦИЗМ ПЛАЦЕБО

2.1. «ЗДОРОВЫЙ МИСТИЦИЗМ»

Мистицизм идентичности

Известный врач-гуманист Альберт Швейцер выделял два основных вида мистицизма: а) мистику идентичности и б) мистику этичности. Само слово «мистика» происходит от греческого слова mystikos — таинственный, тайный, и связано с историей древних тайных сообществ, основанных на гностическом культе — почитании мудрости и знания. Мистерии — это служение гностическому культу, участники которых создавали и охраняли секретную информацию и философские достижение от профанов и передавали учение только посвященным («инициированным») лицам.

Мистика идентичности, как западная, так и восточная, основывается на осознании тождественности, идентичности (правильнее говорить о «самотождественном различии» по А. Лосеву) между мировым духом и человеческим. Эта тождественность возможна лишь при наличии представления о том, что весь мир есть некое великое существо. П.А. Флоренский писал о том, что представление о мире как о большом Человеке — одна из самых распространенных мифологий человечества во все времена. Мир живет, дышит, со-общает-ся с нами, он познаваем, то есть дает себя познать, открывает свои тайны. В самом деле, почему нам понятны такие мифопоэтические высказывания, как «Природа шепчет…», «Солнце светит всем», «Мир улыбается…», «Земля ждет пахаря», «Ручей говорит», «Травы прячут», «Листва укрывает заботливо, как мать» и т. д.? Они понятны потому, что мы отождествляем мир, природу, объекты природы с таким же живым и мыслящим существом, как и мы сами. «Ты что стоишь, как истукан?» — говорит мать своему маленькому сыну, и он ее понимает. Истукан — это что-то окаменевшее, обездвиженное, «стоит, как вкопанный столб». Мама иден-

тифицировала его с этим истуканом, узрела контуры этой окаменелости и недовольно этим. Сынишка сразу же двигает ручками: «Живой я, мама, живой».

В старой немецкой легенде о могущественном горном духе Рюбецале есть такой мотив, раскрывающий природу мистики идентичности. Поднявшись однажды на поверхность земли, Рюбецальбыл поражен зрелищем купавшейся в струях водопада красавицы. Чтобы насладиться созерцанием дивной красоты, дух воплотился в ворона и перелетел на ближайшее к водопаду дерево. Он очень удобно устроился на ветке, с которой все было видно, но вместо того, чтобы самозабвенно созерцать обнаженное тело самой совершенной красавицы, ворон напряженно прислушивался к карканью других воронов и принюхивался к доносившемуся издали запаху падали. Для ворона это естественно, дух быстро понял, в чем дело. Он немедленно превратился в цветущего, жаждущего любви юношу, которого совсем не интересовало, что именно делят слетевшиеся где-то вдалеке вороны.

Человеческий Дух, то есть высшая творческая сила, высший инстинкт к строительству культуры («жизненный по-буд к культуре» по Я.Э. Голосовкеру), никогда не может ни в чем воплотиться целиком, полностью, без остатка — ни в личности, ни в самоощущении «Я», ни во внешних делах и в результатах этих деяний. Всегда будет оставаться недосказанность, невыполненность, потенция. Человек постоянно себя преодолевает — «трансцендирует», превышает себя. Все его воплощения — это только «духовные существа», или как выражаются ученые-физиологи — «функциональные состояния», организующиеся на время выполнение задания, которое сам себе и задает дух. Человеческих дух творит куль-ТУРУ, «второй мир», творит и себя, собирает себя самого как личность. В этом и состоит тайна «зачатия» и сотворения личности, человеческого «Я», мистицизм идентичности. Кому себя уподобит человек, оставаясь самим собой и одновременно отождествляясь с другим «Я»?

Современная психотерапия уделяет процессам идентификации очень много внимания. В самых различных школах психотерапии, теоретических направлениях, спорящих друг

с другом, существует понимание того, что большинство болезненных состояний, так называемых «функциональных», «психогенных», «психосоматических», возникает как раз в результате идентификации, отождествления себя (или части себя) с иным существом, носителем «ненормального» поведения, неподходящих обстоятельствам признаков-символов. На заре развития психотерапии, в XVIII—XIX веках, это называлось «болезнями воображения». Лечить их полагалось, исходя из патогенеза, также с помощью воображения. Однако намного раньше, в дохристианскую и раннехристианскую эпоху, почти все болезни человека сводились к двум главным причинам:

а) болезни «потери души»;

б) болезни одержимости «духами» (дьяволом).

Лечение первого типа болезней («расслабленности», тоски, депрессии, «потерянности») заключалось в «возвращении души», что сотворял обычно шаман с помощью ритуалов «освобождения души из плена» и пр. Лечение второго типа болезни, известное со средних веков как «экзорцис», проводил, и довольно успешно, Иисус Христос. Поскольку ему была дана огромная власть и сила над бесами, то он просто приказывал бесам «выйти вон», и они уходили. Больной после изгнания чужих, не свойственных ему «духовных сущностей» тотчас выздоравливал.

Ничего принципиально нового за это время в искусстве исцеления не произошло. Более сложным языком современный психотерапевт описывает тот же процесс «освобождения» личности от «бесов», коими называют «Патос» и «Но-зос», «интроекцию Объекта», «идентификацию с Матерью» или «враждебным отцом», «невротический конфликт», «фиксации на стадии развития» и пр.

У молодой, неприспособленной к жизни женщины умирает мать, которая исполняла желания дочери и брала на себя ее обязанности. Что происходит после ухода такого помощника и исполнителя? Удочери возникает истерический паралич правой руки. Правая рука — действительный исполнитель намерений и планов — отождествляется с мертвым телом матери, и тоже «умирает», прекращает свое

50

участие в жизни личности. Это и есть «мистицизм идентичности». Человек не делает это сознательно, хотя, кроме него, это никто не может сделать. То, что происходит отождествление с покойной матерью, никак не распознается в сознании, наоборот, тайна «сговора» с матерью», «мистерия» общения с «Духом Матери» (ношение парализованной руки в особой повязке, напоминающей гроб и похороны; «траурная церемония» по поводу мертвенной бездеятельности руки, поминание «покойной» — разговоры-воспоминания о том, как раньше рука действовала, какая она была «живая» (!!) и непосредственная), охраняется в строжайшей тайне, а секреты этого «тайного сообщества» не могут быть переданы «профанам» — врачам, не посвященным в таинство. Болезнь ли это вообще? С психиатрической точки зрения — это болезнь, истерический невроз. С точки зрения невропатологов — функциональное расстройство: органического заболевания, то есть истинного паралича, нет. С точки зрения философа-экзистенциалиста, это ее «способ существования» — ей так удобней жить, по-другому она еще не научилась — раз; избавляет себя от еще большей боли — окончательной разлуки с матерью, с помощью символа-симптома — два.

Нужно ли лечить? Обращается за помощью к врачам, значит, нужно помочь, но как, если лишение симптома скорее всего еще больше дезадаптирует личность, усилит боль?

Персонификация

Рука человека легко превращается в отдельную «личность», стоит только на средний палец надеть шарик с нарисованным на нем лицом. Сознательная критическая установка, конечно же, будет нам говорить о том, что это игра, что рука просто исполняет роль, но наши эмоции и вообще поведение в целом, скорее всего, будут согласованы с жизнью и поведением «ожившей» руки: если она нас поприветствует, то мы автоматически ответим приветствием, если пригласит сесть, то, смеясь или еще как-нибудь реагируя, мы сядем, и т. д. Мы вступим в общение с этой персонифи-

цированной частью чьего-то тела, хотя в действительности мы общаемся с тем, кто разыгрывает нас. Впрочем, действительно ли «в действительности»? О какой действительности идет речь? Если мы говорим о самом диалоге, то диалог действительно, реально разворачивается между рукой и зрителем. Действительный, но не осознанный диалог разворачивается внутри личности человека, в которой живут, существуют персонажи — субличности. Личность — это синтез Субъекта и Объекта. Человек как личность предстает сам для себя в одно и то же время и как Субъект воли и действия, мысли и чувства; и как Объект воли и действия (самовоздействия), мысли и чувств (чувства, выраженные, проявленные, материализованные в телесные проявления). Собственная рука может стать объектом, на который будут направлены сильные чувства переживания, установки, воспоминания.

Пациентка с «омертвевшей» рукой долго не излечивалась, пока с ее рукой «разговаривали» в медицинских учреждениях: давали руке тепло УВЧ, парафинили, делали массаж, приводя в чувство онемевшую конечность. Вот, наверное, точный смысл «вялого истерического паралича», зафиксированный в языке, а затем и в реальных ощущениях человека — рука «немеет», то есть не говорит, молчит, не дает объяснений, почему не исполняет приказы головы. Другой смысл онемелости — утрата чувствительности, неотзывчивость, безответность, отсутствие реакции на воздействие — обращение. Рука «не хотела» или «не могла» по каким-то причинам вести себя нормально, быть живой; быть рукой, а не мумией.

В какой-то момент доктора и медицинские сестры перестали играть в игру «рука-мумия», на паралич руки не стали обращать внимания, больше говорили непосредственно с обладательницей этой «неговорящей» руки, интересовались ее жизненными планами и желаниями. И вот (о чудо!) однажды, пальцы сами собой зашевелились, а рука перестала «просто болтаться», в ней появилась упругость. Как-то незаметно руку удобно стало класть на подлокотник кресла, когда пациентка смотрела телевизор. И тогда окружающие

совсем забывали о ее параличе — рука покоилась на подлокотнике вполне естественно, а ее поведение было мотивировано. Еще через какое-то время, после того как пациентка заболела ОРЗ, перенесла высокую температур и общее недомогание, после того как ее лечили от простуды, а не руку, движения в парализованной руке практически восстановились полностью. Произошло это на девятом (!) месяце после похорон матери. Закончилась «работа горя», закончился срок траура, «родилась» новая личность, деперсонифицировалась «рука-кукла».

У Карела Чапека есть новелла о чехе Лойзике, который не хотел идти воевать за Австро-Венгрию. Призывник симулировал аппендицит, за что его тут же и прооперировали. Рана зажила очень быстро, а война затягивалась. И вот в один из обходов главного врача, который определял, кого на фронт, а кого — в тыл, Лойзик как-то инстинктивно «охромел» — поджал ногу так, что стал похож на одноногого. Увидел «калеку» главный врач штаба, немного безумный, и завопил: «Одноногий! Его домой, вас (это врачам) — на фронт». Лойзик был демобилизован и стал получать пенсию как инвалид. Он привык к своей роли и продолжал оставаться «калекой» и после войны. Через несколько лет он заметил, что «хромая» нога тоньше той, на которую он опирался во время ходьбы. Она стала очень слабой. Произошла атрофия на нервной почве — «дизюз» (disuse), как сказали бы полярники (от долгого бездействия любая функция организма атрофируется). Врачи разводят руками — «слишком поздно», произошли органические изменения. Лойзик в отчаянии, он ведь «косил», нога была совершенно здорова до получения «белого билета». Тогда он полностью признается в обмане и готов понести наказание. Однако никому не нужно его покаяние, да и что можно изменить — одна нога все равно «сухая». Лойзик с энтузиазмом добивается своего. Его начинают таскать по судам за обман государства и незаконное присвоение пенсионного пособия. А тем временем усохшая нога начинает крепнуть от постоянных тренировок и не только — существование ноги признано официально, он по официальным бумагам уже

не одноногий, а двуногий. Совесть его чиста, а «усыхала» нога потому, что он владел ей как бы «незаконно», ее не должно было быть, но она была. Не Лойзик был дезертиром, а его собственная нога. «Чистая совесть — лучшая охрана здоровья», — говорит К. Чапек словами своего героя, если бы люди жили по справедливости, то и не умирали бы вовсе.

Симптомы-компаньоны

В обоих случаях псевдопаралич руки и ноги.спас от чего-то неизвестного их обладателей. Молодую женщину — от необдуманного поведения в состоянии горя: неизвестно (ей, во всяком случае), что бы пришло на ум в состоянии отчаяния, на какой поступок она решилась бы? Во втором случае симптом был средством сохранения совести, а это важнее для личности, чем передвижение на обеих ногах. Исцеление же произошло «самопроизвольно», если можно так выразиться, при «нулевом плацебо», то есть при полном отсутствии специфического лечения и даже попыток обсуждения такого лечения. Только за счет того, что человек вовлекается в социальную жизнь, в дела других людей, приобретает возможность коммуницировать с живыми людьми, а не воображаемыми «личностями», воплотившимися благодаря мистическому переживанию в симптомы.

Для маленьких детей характерно появление воображаемых собеседников на стадии овладения речью. Как известно, сначала ребенок подражает окружающим взрослым: пытаясь произнести членораздельные звуки. Затем учится с помощью звукоподражания коммуницировать, сообщать другим о своих потребностях и слушаться команд. В период от 3 до 4 лет и появляется способность разговаривать с воображаемым собеседником. С одной стороны, это игра, с помощью которой ребенок обучается речемыслительной деятельности, как это хорошо показал Жан Пиаже. С другой стороны, это необходимый этап интериоризации психических функций (Л.В. Выготский), начальная фаза фор-

мирования внутреннего диалога и системы «Я-образа», системы самоуправления.

Ребенок не разговаривает сам с собой, он всегда разговаривает с «невидимым» другом, собеседником, компаньоном. Воображение помогает ребенку не испытывать болезненного чувства одиночества, покинутости, изолированности. Внутренний мир ребенка с овладением речью заселяется персонажами, с которыми он ведет длинные беседы-дискуссии. Эти беседы и учат его быть самостоятельным человеком. Это и есть, вероятно, «здоровый мистицизм» — способность интериоризировать внешнее поведение во внутренний план, делать внешнее внутренним, а затем внутреннее распознавать как внешнее. Сначала я учусь тому, что долька лимона вызывает у меня сильное слюнотечение и кислый вкус во рту. Затем я могу вообразить себе лимон (интерпоризация) и различные действия с ним. А затем я начинаю реагировать на внутренний образ (сочная долька лимона во рту) внешними реакциями слюнотечение, кислая гримаса на лице и т. д. То же самое мы проделываем с гораздо более сложными объектами — людьми и их образами.

Вильям Глассер, автор метода «терапия реальностью» (Reality Therapy), считает, что болезни — это форма неэффективного поведения, это выбор человека. В настоящее время чаще выбирают «престижные» болезни — психосоматические, о которых принято публично говорить и рассуждать о деталях, например, о коронарном шунтировании и инфарктах, язвах, гипертонии, остеохондрозе и т. д. Менее популярны сейчас психические болезни, особенно эпилепсия, хотя лет 100—200 назад это была «священная болезнь». В. Глассер считает потребность принадлежать, вовлекаться (любить и быть любимым), иметь идентичность одной из важнейших, базовых потребностей человека. Человек готов идти на любые варианты поведения, чтобы Удовлетворить эту потребность. Многие симптомы болезней и являются, по В. Глассеру, «компаньонами» человека, выполняющими роль любящего другого. В свое время Авиценна описывал ипохондриков, которые относятся к своей бо-

лезни, как к любимой: думают о ней, не способны отвлечься от любимого образа, ждут ее прихода с волнением и предвкушением, без конца говорят о прошлых приходах болезни и т. д. Налицо все признаки поведения влюбленного, но тогда встает вопрос, как же лечить такого «влюбленного»?

В. Глассер в книге «Общество идентичности» пишет, что доктора сами расстраиваются и приходят в замешательство, когда жизнь сталкивает их с фактами, доказывающими, что человек выбирает болезнь, например, психоз или другое «ментальное» или психосоматическое расстройство (W. Glasser, 1971, р. 59). Чтобы излечить такого пациента, доктору необходимо создать зрелую межличностную среду, которая бы вовлекла пациента в реальные социальные связи и выдернула бы из «само-вовлечения», компания с доктором должна быть интересней и полезней, чем компания с симптомами. Вот тут-то и поджидает доктора разочарование. Его научные знания о болезнях, его научный материализм вступают в конфликт с идеей «зрелого вовлечения»: пациент нуждается в нем, как в реальном человеке, а не в его знаниях и медикаментах, Необходимо понять «мистику идентичности» и как-то правильно, по-человечески отреагировать на это вполне человеческое, целенаправленное, отнюдь не «ошибочное» поведение, а не защищаться от нужд пациента сверхсерьезностью, отрицанием очевидного, «справедливым гневом» и т. д. Психологическая слепота врачей и склонность наклеивать ярлыки («шизофреник», «невротик» и пр.) лишают пациента шанса получить действительную помощь.

Мистика этичного

Кант, выдвинув свое учение о категорическом императиве, был не первым, кто пытался найти истинный смысл этики. Человек должен действовать не ради плодов, которых он ожидает от своих дел. Не для пользы своей и других он старается, а ради чистого, абсолютного, эмпирически необоснованного долга. Что же такое абсолютный долг челове-

ка? Это, как считает А. Швейцер, безграничная ответственность перед всем живущим. Основной этический принцип — высокое сохранение и поддержание жизни. Если мистика идентичности — это отождествление с мировым духом, принципом познания, в котором проявляется творчество созидания и разрушения жизни, то мистика этики — это полная, всеохватная этика. Высокое сохранение собственной жизни требует совершенствования, а высокое сохранение другой жизни требует самоотверженного сочувствия и помощи. То, что называется любовью, по сути своей есть благоговение перед жизнью.

Мы не можем ограничиться бытием исключительно для себя, поскольку наша жизнь возникает из другой жизни (родителей) и сама порождает другую жизнь (дети). Мы выходим за рамки собственной жизни, осуществляя связь между теми, кто жил до нас, с тем, кто будет жить после нас. Мистика этики расширяет границы нашей солидарности с другой жизнью гораздо дальше — до расширения родства со всем живым, до провозглашения связи человека со всеми живыми тварями. Чтобы было понятней, о чем идет речь, приведу пример из медицинской практики последних лет. В Новосибирске с энтузиазмом лечат дисбактериоз с помощью препарата «Наринэ» (оригинальной армянской закваски для молочно-кислого брожения). Мистика этичности при том заключается в особом мировоззрении, которое также необходимо иметь, как и препарат «Наринэ». Необходимо понять, а вернее принять как долг «высокого сохранения жизни» положение о том, что микроорганизмы, заселяющие наш кишечник, —- это живые существа, о которых нам надо заботиться, которых мы должны любить, к ним обращаться с глубоким уважением. «Они могут понять то, что мы о них думаем», — уверяют врачи своих пациентов, поэтому, принимая «Наринэ», нужно еще и мысленно помогать заселению или «великому переселению» колоний микроорганизмов, делать все возможное, чтобы они, колонии, жили мирно, не воевали друг с Другом. Это и есть, наверное, мистика этичного, о которой размышлял Альберт Швейцер.

Мистика этики очень реальна, основывается не на знании, а на непосредственном единении со всем живым. Она не нуждается в объяснениях мира, поэтому может вступать в конфликт с опытным знанием. Мистика этики признает, что всякое опытное знание ведет лишь дальше и дальше в глубь великой тайны, что все есть Воля к жизни. Поэтому этическая мистика относится серьезно к знающему незнанию (docta ignorantio), которое предполагает абсолютную таинственность и неисчерпаемость мира и жизни (А. Швейцер, 1988, с. 232). Преданность всему живому, возникающая из безграничной этической мистики, содержит в себе мировоззрение этического миро- и жизнеутверждения, независимое от всякого познания. Примером последовательного претворения этической мистики в нашей стране являются сторонники оздоровительной системы Порфирия Корнеевича Иванова. «Природа и человек — одно» — вот главная идея, к которой П. Иванов пришел от простой закалки. Суть практики оздоровления — вернуться к Природе, в естественный живой поток, где жизнь независима и способна защищать себя и от холода, и от голода. В то время как «искусственный» поток приучает человека к теплу, сытости, «дурману» и делает его зависимым от продуктов цивилизации, слабым и болезненным. В системе П. Иванова многих поражает, мягко говоря, «простота» изложения самой философии оздоровления, например: «Человек — это летающее вещество: сегодня здесь, а завтра там. Сегодня на земле, завтра в воде, но без воздуха ни шагу… Человек — это умственное такое существо… Человек есть кругозор мудрости, ноне наша смерть» (П. Иванов, 1990). Возможно, это и есть docta ignorantio. Опытное знание здесь не нужно — делай, то есть выполняй несложные правила, и будешь здоров: обливайся холодной водой, дыши чистым воздухом, прося у Матери-Природы здоровья, держи «свое в себе» (не плюйся, не сморкайся); здоровайся со всем живым, с миром в целом, с людьми; ходи босиком по земле; меньше ешь и спи, больше бодрствуй и т. д.

Я много лет знал одного инженера, который долго лечил «запущенный остеохондроз» и еще множество болез-

ней. Он один из первых увлекся оздоровительной системой П. Иванова, стал его верным сторонником. Однажды я его встретил на берегу Оби ранней весной, куда он выводил свою группу. Это был действительно другой человек: радостный, не рассуждающий о сложностях, как это было ранее, с громким «комсомольским» голосом и ухватками организатора агитбригады. Он рассказал, что забыл про болезни, поднимает легко любую тяжесть, поясница не болит (когда я с ним познакомился, он по 6—8 месяцев в году лечился от люмбаго). Никакой специфической терапии он, естественно, не признает. Лечится «силами Природы» и особым единением со всем живым — «высоким сохранением и поддержанием жизни». Это ли не пример этической мистики плацебо!

2.2. ЭРОТИЧЕСКИЙ ФАКТОР В ЦЕЛИТЕЛЬСТВЕ

Лечебный магнетизм

Остроумный Шамфор, наблюдая, очевидно, существующую в его время практику лечения «магнетизмом», приводит типичный медицинский анекдот. Доктор осматривает больную даму и ставит диагноз: «Ваша болезнь, мадам, происходит от того, что у Вас нет мужчины. И вот он перед Вами!».

А практика гипнотизации была в конце XVIII века такова: «магнетизер»-мужчина охватывал талию пациентки и наклонял ее, наподобие фигуры танго, так, чтобы она «падала», а он ее удерживал; при этом ему нужно было смотреть в глаза, сближать лица. В момент «кризиса» дыхание доктора и пациентки «соединялось» и прочее. Очевидно, память о таком начале «современной научной психотерапии» сохранилась до наших дней, поскольку на одной из учебных таблиц по психиатрии, выпущенных Медгизом, была фотография сеанса под названием «психотерапия». На ней был изображен доктор и молоденькая пациентка. Док-

тор держал пациентку за голову, обхватив ее так, словно приготовился к долгому, протяжному, глубоко проникающему поцелую. Их дыхание, очевидно, тоже соединилось. Какая женщина при таком лечении удержит свои симптомы, особенно, если это симптомы невротические, преходящие, связанные с дефицитом любви и общения? Редкая женщина дойдет до середины «сессии», не позабыв, от чего она пришла лечиться!

Леон Шерток (1993, с. 170) приводит некоторые выводы из тайного доклада Королевской комиссии Франции 1784 года, где осуждался месмеризм. Это был второй доклад, не для широкой публики. А в первом доказывалось отсутствие каких-либо научных доказательств существования «животного магнетизма» и целительных «флюидов».

Лечебные эффекты, которые все же были, и их нельзя было игнорировать, объяснялись результатом деятельности воображения, то есть плацебо-эффектом. В тайном докладе говорилось о том, что «животный магнетизм» опасен для нравов, поскольку пациенты в кризисе проявляют явные признаки сексуального возбуждения. Хотя дело было не в технике гипнотизации, а в физической близости разнополых врача и пациентов.

Страх перед сексуальностью в процессе лечения оставался длительное время, пока в работах 3. Фрейда не получил полную рационализацию — теорию трансверта и контр-трансверта. Врачу предписывалось осознавать свои сексуальные фантазии и влечения и оставаться полностью «нейтральным», какие бы страсти не кипели у его пациентов. В то же время широкая общественность поняла из психоанализа, что все болезни происходят из-за сексуальной неудовлетворенности, вытеснения сексуальной энергии (либидо) в бессознательное, из которого оно продолжает управлять сознанием с помощью симптомов. Таким образом, понятна становится связь между исцелением и эротизмом: выход сексуальной энергии, свободное проявление эротических чувств, а также «возгонка» их, сублимация, превращение в высокие порывы, в эстетическую деятельность дают человеку исцеление.

Влюбленность в доктора — один из самых распространенных мотивов, описывающих взаимоотношения между врачом и пациентом. Все истории, связанные с такой влюбленностью, заканчиваются исцелением болезни, а иногда и свадьбой. Если мы вспомним русский фольклор, то легко представим, что происходит с основными персонажами волшебной сказки — женихом и невестой. Пока они не поженятся, их преследуют несчастья и болезни: у невесты — болезни одержимости (она превращается во что-то мерзкое или недоступное для человеческого общения), а у жениха — болезни «утраты души» — депрессия, «кручинушка», беспомощность, бессилие.

Магические помощники и Сила любви спасают положение — препятствия преодолеваются, силы колдовства, зависти, злобы, силы Смерти терпят сокрушительное поражение, и влюбленные соединяются друг с другом для заключения брачного союза и счастья, о чем в дальнейшем описании всегда умалчивается.

«Химическая женитьба»

Эта книга появилась в XVI веке и считается манифестом розенкрейцеров. Ни одна работа в истории литературы не вызывала такого количества откликов и попыток интерпретации, как эта маленькая книга. Под символизмом алхимической женитьбы (Хол М.П., 1992, с. 279) средневековые философы скрывали секретную систему духовной культуры, с помощью которой они надеялись скоординировать «обрывки» человеческого и социального организмов. Имеется в виду, что человек состоит из духа, ума и тела, а общество — из церкви, государства и населения. Между «обрывками» нет любовного союза, поэтому и человек, и общество нездоровы.

В книге описаны шесть дней процесса философского «творения», через который должен пройти каждый организм. На символическом языке рассказывается о том, как силы Разума и Любви собираются по Божественной формуле из частей человека и элементов мира и становятся

молодыми Королем и Королевой, олицетворением просвещенного духа и возрожденного тела. Жених — это реальность, а невеста — это возрожденное существо, достигающее совершенства через становление и космическую женитьбу. Божественное и человеческое сознание соединяются в священном браке.

С позиций рассматриваемого вопроса о плацебо-эффектах, символы-понятия Разум и Любовь более полно характеризуют то, что обозначается в современной медицине как специфические и неспецифические эффекты лечения. Плацебо-эффекты, следовательно, относятся к любви, это «возрожденное существо», которое прошло становление в реальности, то есть реализовалось посредством «женитьбы». Любое лечение — физической субстанцией или пониманием (психотерапия) — есть просвещенный дух или реальность, который желает овладеть «невестой». На скучном «научном» языке повторяют из книги в книгу заклинание о том, что «всякое лечение должно быть индивидуализировано», то есть подходить к больному, чтобы он его принял правильно. На символическом языке это означает, что «невеста», то есть не измененная духом плоть («болезненная»), довольно разборчива, и к ней в самом деле нужен подход, «ухаживание», вовлечение, привлечение внимания и прочее. В книге «Химическая женитьба» она именуется «Вирго Люцифера» (девственность Люцифера). Необходим процесс творения, который и называется «женитьбой», чтобы осуществлялся союз Разума и Любви, соединение разрозненных частей в единое целое. В русском фольклоре разум и любовь символизируются в понятиях-символах «мертвая» и «живая» вода. Мертвая скрепляет разрушенные увечьем, несчастьем, Смертью-разъединительницей, разлучницей, части существа. «Живая» — оживляет, приводит это Целое в осмысленное, живое движение. Механически соединить разъединенные части может и автомат, или «схема лечения», «клиническая логика», а вот вдохнуть душу, действительно оживить больного, придать найденной цельности смысл, может только любовь — «Живая вода».

Андрогенизм

Одна из самых ранних и очень красивых идей брачного союза и эротического влечения друг к другу — идея андро-генизма. Аристофан в своих сочинения объяснял, что раньше, до возникновения людей, существовали андрогины — существа, совмещающие в себе особенности мужского и женского пола. Они были очень сильными существами и имели большие замыслы. Чтобы они чего-нибудь не замыслили плохого против богов, Зевс разрезал их на половинки. С тех пор эти половинки ждут одна другую, стремясь слиться. Это стремление древние греки и называли Эросом. Когда-то мы все были цельными существами, а теперь разделены на части, и нас одолевает страсть к утерянной цельности.

Сами термины «ис-целение», «целебное», «целитель-ство» содержат идею соединения в целом. Целостность организма — основное условие здоровья и благополучия, присутствия «силы и больших замыслов». Стремление к целостности, к здоровью, следовательно, есть Эрос. Целитель — этот тот, кто способен пробуждать это стремление к целостности.

Платоническая любовь

До Платона, как считает А. Ф. Лосев в работе «Эрос у Платона», существовали две концепции Эроса: Эрос лирический и Эрос космический. Первый наделен любовными чарами, которые притягивают человеческие существа друг к другу и переживается в аспекте общений двух индивидуальностей — Эрос лирики и индивидуального влечения. Другая концепция рассматривает Эрос в аспекте космогонии. Такой Эрос обустраивает мир, создает из Хаоса Космос организованный, создает Вселенную, богов и людей. Это Эрос космический и Эрос творческий.

Платон синтезировал эти две концепции, хотя и изложил результаты синтеза неясно, поэтому очень многие философы не поняли, как считает А. Ф. Лосев, сути «платонической любви», относя к ней лишь голую духовную любовь. Платон берет чувственную любовь во всей ее экстатичности

и самозабвении, во всей ее взрывности и мучительности», — пишет А.Ф. Лосев, и хочет преобразить, сделать ее такой, чтобы в конце были дети, не смертные и больные, но бессмертные и прекрасные. Платон вкладывает в уста Сократа идею «рождения в красоте» — центральный смысловой аспект Эроса: рождение в красоте как по телу, так и по душе. Рождать — дело божественное. В смертном существе способность рождать является залогом бессмертия, поэтому Эрос есть Эрос «родильного плода в прекрасном». Платон устанавливает несколько стадий развития Эроса:

— Эрос прекрасных тел;

— Эрос прекрасных душ;

— Эрос созерцания всеобщей красоты;

— Эрос абсолютной красоты, красоты в себе.

Все это один и тот же Эрос, сам рожденный от брака божественного Обилия (Пор) и человеческой Бедности (Пения). Он вечно разделяет судьбу то своего отца, то матери. Платон интуитивно чувствовал, что Эрос рождения в красоте для бессмертия — это Эрос, единящий богов и людей, это истинный Эрос, единящий сначала две души, а потом и все человечество для вселенского всеединства, — заключает А.Ф. Лосев.

Если сопоставить известное определение здоровья, данное специалистами ВОЗ, и стадии развития Эроса, данные Платоном, то получится примечательное совпадение:

Здоровье — это:

— соматическое благополучие;

— психологическое благополучие;

— социальное благополучие;

— «абсолютная ценность» (возможный критерий).

Эрос — это:

— прекрасные тела;

— прекрасные души;

— всеобщая красота (красота общества и сообщества);

— абсолютная красота.

Болезнь понимается как утрата здоровья, порча того, что должно быть прекрасным, следовательно, болезнь — это утрата, уничтожение Эроса: физические страдания — утрата Эроса прекрасных тел; душевные страдания и болезни —

утрата Эроса прекрасных душ (душа не «беременна красотой»!); социальные болезни — ссоры, межличностные конфликты, борьба, войны — утрата Эроса «созерцания всеобщей красоты, обращения с прекрасным ко всему миру»; и, наконец, болезни нового времени — ноогенные неврозы по В. Франклу, состояния бессмысленности жизни, «экзистенциального вакуума», жизненной пустоты, технологизация и технизация человека — это утрата Эроса «запредельной», абсолютной красоты.

Исцеление красотой

Можно ли вылечить болезнь созерцанием красоты природы, рассматривая, например, пейзажи Левитана, Шишкина; или исцелить хворь, слушая музыку, вдыхая благовония, общаясь с красивыми домашними или дикими животными, наблюдая или участвуя в театральном действии, где представлены прекрасные поступки героя; можно ли исцелиться с помощью красивых движений — танцевальных или боевых; можно ли вообще считать красоту «лекарством для души»? Да, да, да. Все это сейчас никакой не секрет «тайных мистерий», это почти повседневная работа арт-терапевтов — врачей, психологов, педагогов, который исцеляют очень многие виды болезней средствами эстетики, красотой. Есть ли это специфическое лечение? В обычном медицинском смысле — нет. Это неспецифическая терапия. Это, собственно, и не терапия, а скорее — отвлечение от неприятных болезненных переживаний и уныния — питательной среды для любой болезни. Это «плацебо», то, что «нравится богу и человеку», это прикосновение красоты, в которой заключен мистицизм Эроса — единения разрозненного.

Алкоголик, опустившийся на дно жизни, но еще не оттолкнувшийся от этого дна, чтобы всплыть и родиться вновь для красоты и бессмертия, лепит свое лицо, глиняное изображение. Это происходит в центре «Социотерапия» в г. Киеве в 1993 году. На небольшом столе перед ним кусок глины. Прямо перед ним зеркало, из которого на него

смотрит несчастная, хмурая физиономия. То, что получается из глины на столе, — еще хуже, гораздо хуже. Это какой-то урод. Это вообще не лицо человека. Это его «харя». Когда он пьет, он, наверное, таким и бывает, но он этого никогда сам не видел, он не помнит, как это происходит, когда он является домой «на рогах». Жена ему об этом говорила не раз и не два, но он ей не верил. Теперь он ощупывает то, что должно быть лбом на глиняной маске, и с отвращением ковыряет бугорки на тех местах, откуда обычно растут рога. Рот у маски похож на след от горла бутылки, глаз нет вовсе. Это начало лечения красотой. Алкоголик лепит такое чудовище не только и не столько потому, что не умеет заниматься лепкой, делает это впервые в жизни. У него низкое самоуважение, а это корень его жизненной проблемы, поэтому он и выражает это уродующее отношение к самому себе: «Я — плохой, да, я пью, но вы-то все разве лучше?»

По мере продвижения процесса реабилитации, день ото дня глиняное изваяние становится все более и более похожим на лицо человека. У автора появляется уважение к собственному творению. Ему нравится то, что он лепит, ему нравится то, что изменяется в нем самом. Возможно, ему и не понадобится никакое «специальное лечение» от алкоголизма: таблетки от алкоголя, противоалкогольная терапия, (подумать только — «против алкоголя», как будто этот Алкоголь — живое существо, вредное, настырное, и против него надо принимать чрезвычайные методы защиты!).

Вот еще один пример силы искусства. В конце 70-х годов, занимаясь стационарной психотерапией неврозов в специализированном отделении, я серьезно увлекся музыкотера-пией. Вместе со своей помощницей Ириной Овчинниковой (ныне кандидат наук, профессиональный музыковед) мы подбирали музыкальные произведения для индивидуальных сеансов музыкотерапии. Хотя лечат болезни музыкой столько, сколько существует медицина, никакой теории лечения музыкой нет, объяснений же более чем достаточно. Подбор музыки осуществляется практически интуитивно

или из-за личных предпочтений музыкотерапевта (см. В.Ю. Завьявлов, 1995). Меня поразила одна из первых наших пациенток, которая за 5 сеансов музыкотерапии изменилась до неузнаваемости. Это была совершенно невообразимая особа. За ее плечами было три «кровавых брака»; все трое мужей, но, естественно, по очереди, резали несчастную жену, каждый в своей манере или, как говорят в милиции, «свойственным почерком». Один изрезал ей весь живот (6 или 7 огромных рубцов), другой все норовил проникнуть внутрь, оставив следы порезов в области почек, а третий изрезал ей лицо, чирканув по одному веку так, что внешность ее приобрела черты бывалого флибустьера. Внешнее сходство с морским разбойником разительно соответствовало поведению. Это была необычайно взрывная и скандальная личность. Ее никто не мог лечить, она со всеми ссорилась, поэтому ее и направили к психиатру. На приеме она заявила, что от всех таблеток и лекарств у нее аллергия, в слова и внушения она не верит и вообще, ее никто не вылечит, жизнь ее порушена, все мужики сволочи и пр. Музыкой она никогда не лечилась, поэтому не знала, как ей реагировать на это предложение. Она согласилась. На первом же сеансе, после туманного объяснения насчет «музыкального воздействия на центральную нервную систему и т. д.», ей дали послушать «Трио-сонату» И. С. Баха. Надо было видеть, как Бах «вдавил» женщину-повстанца в кресло. Она «уменьшилась в размерах», превратилась в послушную девочку — «медхэн» в чепчике и белоснежном фартуке. На следующие сеансы она приходила в гипнотарий такой смиренно-тихой, как будто это примерная ученица гимназии приходит в католический костел. Она прослушивала все программы, приготовленные специально для нее, с огромным вниманием и каким-то потаенным ожиданием, о котором ничего не говорила. Иногда тихо плакала, но больше сидела почти неподвижно, словно затаясь, как будто слушала предназначенное не для нее, а для какой-то другой сущности, разбуженной музыкой. Скорее всего так оно и было. В ней действительно что-то проснулось и это «что-то» изменило ее поведение, настроение и самочувствие. Никаких специальных методов

терапии, никаких внушении, анализа переживании — ничего, кроме музыки. Через 10 дней после начала музыкотера-пии она выписалась, рассказав напоследок свою историю любовных битв — побед и поражений.

Конечно, музыкальная терапия имеет свой, описанный профессионалами механизм целебного воздействия (ятро — музыка, созвучная переживаниям, реактивная музыка, способствующая катарсису, релаксационно-медитативная, способствующая самопознанию, расслаблению, активации воображения и пр.), но в данном случае нас интересуют только те 55%, которые причисляются к плацебогенным эффектам. Музыка открывает человеку такие переживания, такое бытие, которое невозможно никак логически, разумно-рассудочно определить. Об этом бытии нельзя сказать, что оно есть или его нет. Здесь царствует «мистическая диалектика» (А.Ф. Лосев) или «алогическая логика» (Э.Я. Го-лосовкер), которая выводит существование чего-то из «ничего», из недр до-логического Бытия. Музыка может дать все, что угодно, и это ВСЕ не будет логически вытекать ни из потребности слушающего, ни из его опыта, ниоткуда. Все, что дает музыка, а не ленивое мечтание под музыку, — это дар, получаемый «ни за что», просто дар. Это Эрос четвертого уровня по Платону — абсолютная красота, существующая сама для себя, а не «для кого-то», «из-за чего-то», «ради чего-то» и т. п. Такая абсолютная красота исцеляет только абсолютно, то есть этим процессом исцеления абсолютно невозможно управлять. Либо она есть, либо нет. Наверное, это мистическое существование Абсолютной Красоты и смущает многих в формуле М.Ф. Достоевского «Красота спасет мир». А что, если не спасет? Зачем спасать ужасный мир? Зачем красоте спасать? О каком мире идет речь? Сам писатель высказывался о красоте более определенно. Он считал, что красота, если и полезна, то полезна потому, что она красота, потому что в человеке и в человечестве всегда есть «потребность красоты и высшего идеала ее». Максимально выражена красота, как считал Достоевский, в творчестве Пушкина, поэтому «литература красоты одна лишь спасет» (Цит. поД.Д. Благой, 1972).

Человек жаждет красоту и принимает ее без всяких условий только потому, что она красота, и это есть тайна художественного творчества и вообще здоровой, «живой жизни», утверждал писатель.

Красота есть признак здоровья и благополучия, поэтому, наверное, все, что несет красоту человеку — поэзия, проза, театр, музыка, природа, творения гения человеческого, — все это может спасти человека от внутреннего разрушения, распада личности, запустения личностного мира.

Однажды мне удалось убедить одну пациентку принимать необходимые ей лекарства (сосудорасширители), которые она боялась пить из-за суеверных представлений о «дьявольской силе», заключенной в лекарствах. Я не стал рассказывать о том, что тысячи образованных людей в разных лабораториях мира создавали это лекарство, перепроверяя его действие в экспериментах на животных и добровольцах, прежде чем оно попало к ней. Я просто объяснил, что много людей думало об этом продукте, что они красиво работали и создали красивое химическое соединение и т. д. Пациентка без колебаний и страха приняла лекарство, а с ним и идею о красоте! Что ей помогло больше — сосудорасширяющий препарат или мысль о потреблении чего-то красивого, мне достоверно не известно, но ей стало лучше. Красота лекарств — внешний вид, окраска, маркировка, упаковка, этикетка, реклама — важнейший атрибут современных аптек. Уходят времена, когда по рецепту в аптеках готовились мутные растворы в невзрачных, неказистых пузырьках. Сейчас аптеки — это особые магазины с шикарными витринами. Потребность человека в красоте изрядно эксплуатируется. Даже если здоров вполне, все равно хочется что-то попробовать из роскошных флаконов, контейнеров, коробочек. Все очень удобно, форма таблеток изумительно приспособлена для глотания, а хочешь — таблетка быстро растворится, и это уже и не лекарство, а шипучий напиток. Лечиться становится так приятно, что вот-вот изнутри раздастся «глас»: «Ну почему я не болею — так много лекарств хороших, так много ласковых имен, такой замечательный выбор…»

Если к этому добавить впечатления о роскошных номерах, где лечатся и «работают» политические лидеры, о бесконечных фильмах, действие которых происходит в госпиталях, где «все красиво» и прочее, тогда становится понятно, почему «престижно болеть», престижно лечиться на дорогих курортах и в дорогих клиниках. Это и есть потребность в красоте, о чем писал Ф.М. Достоевский.

2.3. ВДОХНОВЕНИЕ

Мистика вдоха-выдоха

Вдохновение — это что-то, происходящее на вдохе, и что-то новое; отсюда, наверное, и вдох-нов-ение. Георгий Гачев (1988, с 376), размышляя о голосе национальной природы и звукописи в слове, выделяет мало осознаваемый, но очевидный факт: звуки языка произноситься могут лишь на выдохе. А на вдохе получиться могут только звук «А», который филолог расшифровывает как символ открытого пространства, и звук «И» — символ дали. При вдохе, следовательно, мы вбираем открытое пространство и даль. Звуки «О» и «У» суть звуки глубины, мы вносим в бытие, даруем, как и звук «Е» (перед, лицо, личность), как и звук «Ы» — выдох, выход в мир, испускание духа, отвердение, «распад и растекание в мировом Океане нашего «Я». Язык — наш вклад в Космос, а не наоборот. «Вот где корень гносеологии, — пишет Г. Гачев, — не в нас бытие словом входит, а из нас слово на бытие выходит, и ему теперь нас понимать, а мыто думаем, что говоря — познаем!» (там же, с. 377). Когда мы молчим, продолжает Г. Гачев, «то в нас бытие само вливается беспрепятственно золотыми лучами — и тогда мы истинно познаем, ибо внимаем. Когда же говорим, мы выталкиваем снаряды слов и расталкиваем грубо их локтями бытие, отталкивая его от себя».

Скверна, как учил Иисус Христос, выходит из уст, а не входит в уста, то-есть оскверниться тем, что человек вбирает

в себя, невозможно, он вбирает в себя реальность Бытия, познает эту реальность молча и может пользоваться для выражения мысли любыми словами, потому что мысль безразлична к словесности и звучности.

В словах, на выдохе, в том потоке, что выходит из нас, и, стало быть, в рассудочной, рационалистической деятельности ума нет вдохновения, нет истинного творчества.

Дыхательная гимнастика Стрельниковой — яркий пример мистики Вдоха. Человек парадоксальным образом вдыхает тогда, когда тело приготовилось выдохнуть. Вместо скверны, к которой приготовился ум, он получает Вдохновение.

Человек-творец

То, что плацебо — это творение самого пациента, достаточно ясно из нашего изложения. Целитель не творит этот вид изменений, он не порождает эти эффекты, он может сотворить особую среду, в которой его пациент сможет стать творцом собственных перемен, сможет вдох-новенно вобрать в себя Реальность, перестав при этом «осквернять» себя воспоминаниями б болезнях и неудачах, заблуждениями и недопониманием происходящего с ним.

Вдохновение — это высокая форма интуиции, это поток удивления и изумления, считает суфийский мудрец Хазрат Инайят Хан. Вдохновленный человек — будь то писатель, поэт, композитор, исцеляющийся — какова бы ни была его работа, получает удовлетворение. Однако это не удовлетворение собой, поскольку человек в это время не удовлетворяет потребность, нехватку чего-то, даже если это — нехватка здоровья. Человек удовлетворен тем, что пришло к нему, что он вдох-новенно принял. Если человек разрядил напряжение, удовлетворив какую-либо потребность известным образом, это не может его удивить, даже если это и дает чувство огромного облегчения — «Ах, как же я доволен!». Человек доволен собой, доволен своим состоянием, разве может его это изумить? Вдохновение, рассуждает Хазрат Хан, это получение подарка:

душа получает в подарок то, с чем она была разлучена, то, что она просила.

Кто и за что награждает таким подарком душу? Тот, кто освобождает себя от гордыни и тщеславия, кто становится пустым («нищим духом»), как чаша; тот, кто фокусирует свой ум на Абсолюте, на Божественном уме, становясь невинным ребенком, готовым учиться всему, чему бы его ни учили, учиться радостно и с почтением. Так считают восточные мистики.

И это действительно мистика в самом глубоком ее понимании — синтез знания и незнания, истины и заблуждений, откровения и логики.

Человек творит, он творец, но не он творит, не от себя лично он творит. Он как бы создает сначала «творца» в себе (или «принимает» его сущность), а затем творит этим внутренним творцом. Поэтому, как вспоминают об этом многие творческие люди, перед фазой вдохновения, перед созданием чего-то нового, перед открытием истины и нового знания обязательно бывает состояние успокоения, отдыха или сна-забытья. Никакое, даже сильнейшее сознательное напряжение ума и воли не дают истинно творческих результатов, это будет работа, но не вдохновение. Часто бывало так: измученный непосильным заданием для ума, ученый обреченно бросает попытки решить задачу, уходит гулять в поле или погружается в пассивность, засыпает, и вдруг — бац, приходит!

Мистики называю это фокусировкой на Божественном Уме. Сюжетная схема фокусирования типична, я думаю, и для пророков, и для ученых, и для поэтов, и для исцеляющихся:

1) герой что-то ищет, обычно — предмет актуальной потребности (голодный — еду, замерзший — огонь и т. д.);

2 ) его внимание привлекает нечто странное, что удивляет, что еще незнаемо им;

3) герой идет на этот «маяк», не понимая вполне, зачем он это делает — «что-то им движет»;

4) герой попадает в ситуацию, которую перенести не в силах: падает в изнеможении, теряет сознание или ориентировку;

5) просыпается от того, что с ним говорит Бог или иная Высшая Сила, сила вдохновения. При этом герой получает новое знание, новое видение ситуации, новое направление в жизни, новый взгляд на себя самого, а иногда и новое имя, новую миссию и пр.

Четвертый этап — самый интересный: падение вниз, утрата гордыни, становление «пустым» («Я знаю, что я ничего не знаю», — говорил Сократ), очищение, свобода от известного.

Самоактуализация

Мистические переживания человека оценивались почти всегда как возвращение утраченной связи с целостным бытием, с Богом, с сущностью. Но вот появился психолог А. Маслоу, который нарисовал портрет само-актуализировав-шегося человека, то есть такого, в котором используются все имеющиеся таланты, способности и возможности. Это не тот обычный человек, которому что-то дано, а обычный человек, у которого ничто не отнято. Это и есть психологически здоровый, способный к благополучному существованию человек. Средний человек обычно не здоровый — это человеческое существо с заглушёнными и подавленными способностями и одаренностями, с неудовлетворенными базовыми потребностями в любви и уважении. Их в популяции большинство. А вот самоактуализированных — только 1%.

Маслоу выделял некоторые интересные для обсуждаемой темы, характеристики самоактуализирующихся людей (Maslow, 1970):

— принятие себя, других, природы;

— центрированность на задаче, а не на себе;

— потребность в уединении;

— постоянная свежесть оценки;

— мистичность и опыт высших состояний;

— чувство сопричастности, единения с другими и др. Эти черты делают таких людей хорошими «реакторами»

на плацебо-эффекты, особенно те, что связаны с эстетичес-

кими средствами исцеления: музыка, системы оздоровления философского уровня («ки» — тренировки, дзен, дао и пр.). Собственно говоря, эти личности самообучаются поддерживать в себе необходимый уровень здоровья или восстанавливать здоровье «нетрадиционными» способами, которые никак не причислишь к «специфическим». Вот один из примеров. Инженер 50 лет, страдающий радикулитом, едет на велосипеде во время отпуска из одного города в другой (!). Ехать больно, но инженер преодолевает боль, считая, что «физиологические нагрузки» и любование природой излечат его. На 4-й или 5-й день путешествия в одиночку(!) он попадает под проливной ливень и останавливается на ночь в стогу сена. Свежескошенное душистое сено «принимает скитальца». Совершенно мокрый, свернувшись калачиком, он счастливо засыпает внутри стога, как в лоне матери. Утром просыпается высохшим и абсолютно здоровым. Едет дальше без боли и заканчивает путешествие, позабыв про радикулит. Проходит год, радикулита нет, но в памяти сохраняются острые, счастливые воспоминания «сна в летнюю ночь», чудесное высыхание в сене, чувство единения с Природой и пр. Уколы витаминов группы В, мануальная терапия, масса-жи и прочее официальное лечение его не вылечило, а вот мистический опыт «возврата в матку», в лоно Матери-Природы, пребывание в водяных парах внутри стога сена (фитотерапия?!) излечили его полностью. Конечно, он не планировал такой «фитобани», все получилось случайно, вернее, само собой: он был открыт новому опыту, он принял приглашение Природы — сначала «облиться водой» (вымокнуть), а затем залезть в сено и обсохнуть; у него наблюдалась сопричастность, единение с Реальностью происходящего; он удовлетворил потребность в уединении — налицо все признаки самоактуализировавшейся личности.

Грустно, конечно, что его метод исцеления, хотя и очень интересный, вряд ли будет помогать всем желающим вылечиться от радикулита. Да и как этот метод облечь в рецепт: езжай туда, не зная куда; «мочи» всего себя тем, не’ зная чем; залезай внутрь того, не зная чего, там обсыхай и горя не знай? Для него самого это все имеет смысл, а вот

другим, не разделяющим его реальность, все это может показаться если не шуткой, то сумасшествием. Наверное, поэтому многие действительно исцелившиеся с помощью плацебо от серьезных болезней люди кажутся странными (или душевно больными), когда начинают тиражировать свой мистический опыт.

«Пик-переживание »

В теории актуализации Маслоу важное место занимают так называемые «переходные» моменты самоактуализации состояния мистического опыта, переживания цельности, всеединства, вовлеченности в дела мира. В такие периоды люди чувствуют себя более интегрированными, больше осознают себя и мир, практически свободны от внутреннего конфликта и диалогов с самим собой, поэтому действуют, мысля и чувствуя гораздо более ясно и точно.

«Пик-переживания» вызываются сильным чувством любви, переживанием красоты, интенсивными вдохновляющими событиями — это радостные и волнующие моменты в жизни. Сам Маслоу использовал этот термин для описания разнообразного психического опыта: полноты переживаний, завершения Целого (Гештальта), полной разрядки, кульминации, окончания, опустошения.

Этот тип переживания сопровождает процесс реального совершенствования, роста личности, действительного созревания, исцеления от «личностных расстройств и болезней». Обычная жизнь большинства людей наполнена длительными периодами сравнительной невнимательности, недостаточной вовлеченности, включенности в живую жизнь, скуки. Это, можно сказать, неподлинное существование человека. И только в моменты, где сам человек берет на себя смелость делать выбор, не перепоручая это другому, он становится «алертным» — чувствительным к сигналам, готовым к неожиданным встречам с непредсказуемой реальностью, он становится ответственным.

Болезнь имеет такой мистический смысл — подводить человека к «пиковым» переживаниям, отрывать его от обы-

денности, от неподлинности жизни, от стереотипов и догм, открывать ему глаза на высшие смыслы существования. Однако этот опыт невозможно передать посредством инструктирования, обучения или с помощью внушения. Этот опыт уникален, это личностный опыт.

Однажды ко мне обратился наркоман со стажем, хорошо знавший все аспекты этой непростой проблемы, с такой просьбой: с помощью гипноза вызвать у него состояние управляемого психоза, сверх-«пикового» переживания, которое бы остановило его зависимость в один момент, сразу, без явлений «ломки» и без рецидивов, как это случилось спонтанно у его друга. Он рассказал мне такую историю.

Как-то он пришел к этому другу за порцией наркотика и застал его в необычном состоянии. Друг был странно спокоен, сосредоточен на каких-то мыслях или планах. У него не было никаких обычных для такого времени суток (полдень) симптомов опийной абстиненции и никакой обычной активности: он ничего не «варил», ничего не «химичил» и вел себя так, будто он и не был наркоманом вовсе. На все вопросы «Что случилось, братка?» отвечал уклончиво: «Ничего. Все нормально». Мой клиент ушел, не выяснив ничего и не получив желаемого — у «братки» в доме «ничего не было»! Снедаемый любопытством, он явился к другу еще раз — вечером того же дня. Та же умильная картина: «братка» трезвый и без «ломки», явно ничего не принимал, подозрительно спокоен и как-то уж больно ровно себя ведет. Тут уж мой собеседник совсем встревожился происходящим и пристал с вопросами, как с ножом к горлу: «Рассказывай». Друг после того, как вытребовал клятву «никому ни гу-гу», рассказал, что же все-таки случилось.

А случилось страшное. Ночью предшествующих суток он чувствовал себя скверно и лежал на кровати в дурном настроении. Действие дневной дозы закончилось, начиналась «ломка», а идти на кухню и готовить шприц было лень и почему-то противно. Но мысль чугунным ядром уже ворочалась в голове: «Надо идти делать, а то плохо будет…» Вдруг он почти внезапно погрузился в дремоту,

его «потащило куда-то», в какой-то туман, в полуобморок. Вероятно, он и уснул, но сколько спал, не понял. Пробуждение сопровождалось быстро нарастающим волнением. Это был страх и еще что-то — тревожное любопытство, нулевая стадия жуткого восторга! И вдруг перед кроватью образовалось облако — был «сизый туман» до этого, а стало облако. И вот прямо из этого облака к нему, как из «облачный дверей» шагнул Он! Борода седая, как из куска того же облака, над головой нимб, одеяния развеваются и размыты, а вот глаза смотрят ясно и прямо. Конечно же, это Бог! Но откуда? Бог его знает. Да ведь, и не Бог, поди. Галлюцинация! Только подумал: «Ну вот, докатился уже, и крыша поехала», как «дед» наклонился вперед и сказал совершенно отчетливо: «Вот из-за таких, как ты, на Земле скоро все умрет! Решайся, сейчас или никогда». И все исчезло — и «дед», и облако, и «сиреневый туман». Вскочил с кровати, пошарил руками в том месте, где только что стоял и разговаривал с ним призрак, но все было как обычно. Видение кончилось, волнение улеглось, остался липкий страх и мысль: «А ведь это сумасшествие!» Пошел на кухню, попил воды, потом вскипятил чайник, хлебнул чайку. Час прошел — ничего страшного. Лег. Приготовился ко «второму пришествию», но его не было. Задремал. Уснул. Утром встал, позавтракал и… забыл (!) уколоться. Вспомнил в полдень, что уже 20 часов не колется! И не хотелось. В голове — установка от «деда»: «Сейчас или никогда!» Обуяла сильная, разламывающая сердце и грудь радость и чувство освобождения. Сразу захотелось удержать эту радость внутри, не расходовать ни на что. Вот таким его и застал мой клиент. Прошло три месяца. Друг отошел от наркотиков, занимается своими делами. Спокоен. Ни с кем своим опытом больше не делится. Ну, разве это не чудесное исцеление?

«Доктор, можно ли мне под гипнозом или еще как внушить то же самое — чтобы Господь пришел и дал установку?» — это уже ко мне. Просит, а по глазам вижу, что он сам не верит в то, что с ним подобное может случить-

ся, даже «под гипнозом». Это ведь дар. Вдохновение. Пиковый опыт. Можно, конечно, вообразить нечто подобное, разыграть сцену благословения и наставления на путь истинный. Можно и гипноз с картинками, но все это будет задано, все это будет неестественным и блеклым. Потому что к такому мистическому переживанию нужно прийти самому, нужно рискнуть, стать пустым и не знать, чем именно тебя наполнит!

Таинства превращений

Когда Бог касается человека, как пишет известный богослов Андрей Кураев (1977, с. 127—155), и человек меняется, то происходят два важных следствия.

Первое — расширение опыта человеческой мысли, общение с ранее неведомым, рождение нового человека — человека Традиции, человека, измененного религиозной реальностью. Человек научается быть таким, каким еще не был, приобретает право не повторять себя, не быть «собственным современником» (!), не сводить себя к собственной истории и прошлому («Это наша с тобой биография.»). Встреча с Высшей Ценностью меняет восприятие той реальности, которая раньше воспринималась как действительная реальность иного существования. Происходит перекрестная передача Предания: «предания Богом Себя человеку и предание человеком себя Богу» (с. 31). Бог рождает себя в людях, а человек рождает в себе Бога.

Второе — изменение человека приводит к тому, что Традиция оказывается не простой передачей рассказов об этом преображении, «информацией» или «психотехнологией», а передачей самого этого действительного преображения человека. В традиции происходит передача «внутреннего человека» (2 Кор. 4:16), сокровенного в сокровенное, «от сердца к сердцу». А. Кураев приводит размышления Ивана Бунина о Льве Толстом, который искал в себе этого «внутреннего человека»: «Как это никто не видит, что Толстой переживает и всегда переживал ужасную трагедию, которая заключается прежде всего в том, что в нем сидит сто человек, со-

78

всем разных, и не только одного: того, кто может верить в Бога. В силу своего гения он хочет и должен верить, но органа, которым верят, ему не дано» (Цит. по: А. Кураев, 1997, с. 134).

Смерть и новое рождение — вот в чем заключается таинство превращений человека в человека. Вот главная мифологема и религии, и психотерапии. «Умереть, чтобы жить» апостола Павла и других отцов церкви («Стать тем, чем не был, — своего рода «смерть и рождение» св. Августина и т. д.) — высшая диалектика духовного роста и созревания человека.

Один наркоман увидел, как другой «умер для греха» и возродился для новой жизни; увидел, как в его товарища вошла Другая Личность, другая Ценность и преобразила его, предала ему иные душевные качества и иные основания для Выбора; и он избрал, уже сам, иные пути и формы собственной жизни. Но как это все произошло? Разве рассказ товарища передаст этот тончайший духовно-психологический процесс? Разве можно составить «схему терапии» по типу «6-шагового рефрейминга NLP»? Скорее всего прагматичные американцы так бы и поступили: проанализировали бы «текст» вылечившегося наркомана, извлекли бы из этого текста «стратегии» обработки информации на репрезентативных системах, выявили бы субмодальности — эти ключевые узлы во внутренней картине мира, и весь процесс («процессинг веры») разбили бы на понятные любому, простые инструкции — «семь-восемь шагов». Конечно, любой дурак сможет пройти и семь, и двадцать шагов такого «процес-синга», но и не каждый умный сможет впустить в себя Иное, создать «орган, которым верят», и преобразиться в другую личность, сможет «умереть», например, для курения, для комплекса, для «любимого невроза», «избегающего поведения»,трусости и лености,собственного характера и т. д.

А. Кураев приводит древний монашеский афоризм: «Никто не стал бы монахом, если бы однажды не увидел на лице другого человека сияние вечной жизни» (там же, с.

136). При рождении общества «Анонимные алкоголики» так и произошло: один преобразившийся алкоголик почувствовал необходимость передать другому то, что в него вошло и изменило его жизнь. Этот другой увидел палице помощника сияние другой, духовной, здоровой жизни.

Стена тайны

Тайна жизни личности и ее преобразований обладает огромным очарованием. Каждый человек в душе, в тайне, стремится узнать ее, но как только пытается подобрать подходящие слова для размышления об этой тайне, он немеет, впадает в безмолвие. Восточные мистики называли это «потерянным словом».

X. И. Хан приводит древнюю легенду о том, что в одной стране когда-то существовала стена тайны. Если кто-то забирался на стену тайны, чтобы посмотреть на другую сторону, то вместо того, чтобы обернуться к товарищам, да и рассказать, что там, за порогом знаемого, он загадочно улыбался, прыгал за стену и никогда не возвращался. Людям этой страны стало очень любопытно узнать, что за тайна находится за стеной. Однажды, когда очередной «очарованный тайной» взобрался на стену, его приковали цепями и держали, чтобы он не смог спрыгнуть. Посмотрев на другую сторону, он также пришел в восторг от увиденного и улыбнулся. Товарищи с цепями сняли со стены «очарованного», но тот, к великому сожалению, лишился дара речи.

«Главная причина немоты и безмолвия, — пишет X. И. Хан (там же, с. 299), — заключена в том, что, когда узревший тайну человек возвращался к людям, к обыденной жизни, то он обнаруживал себя среди «детей». Пока он был по ту сторону стены, он созрел, он преобразился с помощью Истины. Для него все вещи, которым люди придают огромную важность и значение, кажутся теперь никчемными. Теперь для его истина и факт, смысл и вещь рознятся, отделены друг от друга в сознании, тогда как для других — истина и факт, смысл и вещь — одно и то же».

Человек, исцелившийся, узревший в процессе этого преображения Истину и Красоту, побывавший, как пациент Моди*, за пределами жизни, за стеной тайны, возвратившийся, очарованный увиденным, теряет дар речи и не может рассказать, как он вылечился, как изменился: «Знающий не говорит, говорящий не знает».

Мистика синтеза

Обновление человека не означает, что это совсем другой человек. Тогда это, действительно, был бы не тот, а «подмененный» («Вы не Сидоров, кассир»). Таинство «смерти и рождения» как раз и заключается в том, что обновленный, пере-рожденный человек, пре-ображенный — это все тот же человек. В нем старое и новое каким-то образом синтезировалось, объединилось, интегрировалось.

Мистика, если ее демистифицировать, то есть понимать как синтез Истины и Неистины, а не как шарлатанство, заблуждение, таинственность и прочие «лэйблы», — это вид синтетического знания, вид гностической деятельности. В таблице № 1 представлен вариант отображения этого синтеза. Из такой построенной схемы следует вывод о то, что плацебо как мистическое переживание — есть синтез Знания — Тайны — Проблемы — Заблуждения. Это одновременно и Знание, и Тайна, и Непонятность, и Необходимое Заблуждение.

«Только в мистике, — пишет Э.Я. Голосовкер в неоконченной работе «Имагинативный абсолют» (1987, с. 156), — происходило воссоединение двух функций воображения: истины и заблуждения. Но обман до того обволакивает в ней предчувствуемую истину, что не вооруженному философскими знаниями и опытом глазу трудно вскрыть в мистике таимое ею знание (гнозис). Предрассудки, существующие в мистике, как религиозные, так и научные, сильно мешают исследователю мистического опыта и гнозиса, между тем как искусство, философия, живая жизнь и даже сама наука дают богатейший материал, пренебрежительно брошенный под ноги житейского здравомыслия с его познавательной ограниченностью. И здесь

* Автор книги «Жизнь после жизни».

причина лежит в пренебрежении к воображению. Кто понял разум воображения? Миф — вот куда ведет первоначально путь свободного от предрассудков исследователя».

Табл. 1. Синтез Истины и Неистины.

1. Знание 3. Тайна

2. Проблема 4. Заблуждение

2.4. ДИАЛЕКТИКА ЧУДА

Удивление

То, что благодать удивительна, знают все. Что еще может удивлять? У-див-ляет людей «диво», то есть то, что воочию является, появляется перед глазами. Человек становится свидетелем чего-то тайного, скрытого обычно от глаз. Он оказывается у «дива», поэтому и удивляется.

Признаком чуда как раз и является удивление. Одна моя пациентка при выходе из депрессивно-параноидного состояния испытала состояния кратковременных вспышек радости, которые назвала чудом. В разговоре на эту тему мы вместе сформулировали одно из определений чуда: неожиданно случившееся долгожданное событие. Это всегда удивление: «Не может быть!» Ум говорит: «Этого не может быть», а сердце ликует: «Я же говорило, говорило, что так и будет!» Первая и главная характеристика чуда — это то, что оно неожиданно, вдруг обнаруживает себя со всей очевидностью, в зримых, выразительных, «читаемых» проявлениях.

Первое чудо, которое совершил Иисус Христос, — превращение воды в вино. На свадьбе, куда он был приглашен вместе с матерью и своими учениками, мать сказала: «Вина нет у них». И ответил Иисус: «Что мне и тебе вино? Еще не пришел час Мой». После этого вершил чудо. «Так положил Иисус начало чудесам в Кане Галилейской и явил славу Свою; и уверовали в Него ученики его» (Ин. 2:11).

Как произошла трансформация обыкновенной воды в вино? Был ли это химический процесс? В атеистической литературе для простаков так и объяснялось: химических превращений воды в вино нет, следовательно, и чуда нет. Но если бы Иисус как гениальный химик изобрел такой процесс и превращал воду в вино, то это уже было бы не чудо, а технология. Вообще, все технологии — это превращения: руды — в металл; металла — в изделие; изделия — в товар; товара — в деньги; денег — в «удовлетворение потребности…»

Никакого чуда в этих превращениях никто, кроме К. Маркса, не видел. За такие «чудеса» сейчас берут налог на добавленную стоимость. Если ты встал в цепочку таких превращений и через тебя проходит что-то, что ты изменяешь, например стоимость, то за это тебе надо платить. В природе тоже есть такие цепочки превращений, но это называется «пищевые цепочки» или порядок того, как кто кого поедает: планктон — рачок, рачка — рыбка, рыбку — большая рыбка, большую рыбку — акула и пр. И ничего удивитель-

ного в этом нет, стоящие в очереди в «цепочках» не удивляются. Эволюция!

Что же удивляет? Удивляет, конечно же, работа нашего собственного ума. «Была вода», я это видел или знал — мне так сказали, но была не вода, а мнение о воде, — есть такое мнение: «Вина у них нет». Но воды много, ее везде много, человек — это на 70% вода. А потом я увидел вино. Ум сопоставил две картинки: Вода и Вино. Ни одна из картинок удивить не может. И вино, и вода существуют. А вот связь между картинками может удивить, да еще как! Была вода, а стало вино. Превратилась ли вода в вино? Знания об этом нет никакого. Может быть, это фокус, простая «шанжировка», как сказал бы Гарифуллин, подмена предмета в бытии, подмена понятия в сознании? Это вполне возможно. Так в жизни и бывает: дал посчитать пачку с сотней купюр, вернули только 80, а как произошла трансформация «поломанной» пачки, мне не показали — обманули. Но Иисус — не обманщик, не аферист. Он сотворил Чудо, то есть не технологическое превращение одного вещества в другое, и не подменил одно вещество другим, одно понятие другим. Он сотворил изменения в мировоззрении, он показал, как может вполне случайный процесс, а жизнь — это и есть случайный процесс, СОВПАСТЬ, соединиться, «бракосочетаться», «неслиянно слиться» с требованием Логики, ожиданием Сердца, с целью и смыслом человеческой личности. Удивление — это совпадение эмпирического (случайного), которое протекало так, как именно требовала цель его.

Чудо — демонстрация связанности реального исторического положения данной личности со своим идеальным «экземпляром» или эталоном, демонстрация специальная, нарочито выявленная. А. Ф. Лосев приводит пример исцеления в святилище Асклепия в Древней Греции. «Все знали, что Асклепий — бог здоровья и помогает больным. Все знали, что он помогает даже тогда, когда ему никто не молится о выздоровлении. Наконец, все знали, что жрецы употребляли всякие медицинские средства для вылечивания приходящих больных, вплоть до их оперирования. И все-таки такое исцеление в святилище Асклепия есть чудо. По-

чему? Потому что стало видно, как Асклепий помогает больным. Надо было прийти, надо было молиться; надо было, чтобы помог именно этот бог и именно в этом святилище… и т. д.» (с. 167 ДМ)*.

«Чудо, — как считает А. Ф. Лосев, — заключается в том, что в определенный момент, момент именно «чуда», становится ясной и видимой обычно плохо замечаемая связь реальной жизни с ее идеальным состоянием, когда эта реальная жизнь «по близости к божеству, пребывает в вечно блаженном и безболезненном состоянии». Само слово «чудо» на многих языках указывает на момент удивления явившемуся и обладает характером извещения, проявления, свидетельства, знамения или пророчества, раскрытия смысла происходящего, а не бытия самих событий, не наступления самих наблюдаемых событий. «Чудо, — заключает А. Ф. Лосев, — есть определенный метод интерпретации исторических событий, а не изыскание каких-то новых событий как таковых. Опровергнуть видимое чудо ничем нельзя». Для того, кто удивлен чудесным, не подходит термин «вера» — он «видит и знает».

Логика чудесного

Опровергнуть чудо нельзя, потому что чудо принадлежит логике чудесного, а не логике обыденной, логике «жизненных фактов» и событий. Поэтому во все времена, начиная с египетских фараонов и до наших дней, разоблачали, разоблачают и будут разоблачать «чудеса». Петр I, как известно, любил разоблачать суеверия и чародейства, считая, например, что искра суеверия способна раздуть пожар, если своевременное не будет затушена.

В рассказах о деяниях Петра I приводится такая история. В одной церкви на Петербургской стороне большой образ Богоматери стал «проливать слезы». Народ стал в великом множестве там собираться. Распространялись слухи о том,

‘ Сокращенное название работ А. Ф. Лосева: ДМ — «Диалектика мифа» по изданию 1993.

что Мать Божия недовольна сею стороною Петербурга и возвещает слезами несчастье. Петр I действовал очень решительно. Он тотчас явился в церковь, где, подойдя к прославившейся иконе, обнаружил крохотные, совсем неприметные дырочки в глазах изображенной Богоматери. Оборотив доску и сорвав оклад, Петр обнаружил технологию «плача»: в доске против глаз у образа сделаны ямки, в которые положено было немного густого масла и которые закрывались задним перекладом. Тепло горевшей лампады и свеч перед образом растапливало масло, и это масло каплями сочилось из глаз Богоматери. Государь, разгневанный таким обманом и злобными толкованиями поддельных слез, приказал разыскать и строго наказать виновных, а настоятелю церкви написал: «Приказываю, чтобы отныне Богородицы не плакали. А если они еще раз заплачут маслом, то поповские зады заплачут кровью» (Цит. по Григо-ренко А. Ю., 1987, с. 66). До самой смерти Петра I иконы не плакали. А потом снова стали появляться и слезы, и «чудеса». Доказывает ли разоблачение Петра I что-либо, например, что чудес не бывает или что «все попы — обманщики»? Нет, конечно. Иконы действительно «плакали». У разгромленной им иконы был сконструирован умельцами «слезный мешок». Такой «орган плача» есть у каждого человека. А ведь икона — это и Лик Божий, и Лик Человека. Изображение Человеческого лица на доске. Это тоже обман? Живописная икона — это «орган лика», мы этот лик видим и реагируем (или нет) на него. Почему бы не создать еще и «орган плача»? Или орган Фаворского Света? Чудо — не то, что масло вытопилось и полилось через дырочки, или каким-то другим способом образуются «капли» на иконе. Чудо — то, что верующие люди, да и не только верующие (атеисты), увидевшие капли у глаз иконы, увидят СЛЕЗЫ, а не что иное.

Категория «слезы» относится к сфере воображения людей, а не к мастерам устройств тайных «слезных мешочков». Икона плачет в душе верующего, в его чаяниях, в его системе ценностей. Царь Петр I разрушил образ плачущей Богоматери и тем доказал, что его власть распространяется на

все, даже на область воображения — интимный мир человека. А это и есть тоталитаризм, всеохватность власти.

Э.Я. Голосовкер высказал в свое время мысль, что для воображения, которое он считал вершиной познавательной деятельности человека, существует иная система действительности, чем для здравого смысла мира. Поэтому категории, лежащие в основе логики воображения, будут не такими, как категории в формальной логике здравого смысла. Это логика чудесного. В ней есть особые категории, например:

— мир вне времени (но во времени);

— мир вне пространства (но в пространстве);

— мир вне естественной причинности и т. д.;

— «закон» желания или творческой воли.

В мифическом (особом) времени, в мифическом пространстве, где сняты все законы природы, существует Сила Желания, абсолютная творческая воля. Логика желания такова, что для желания нет предела (1), для желания нет невозможного (2). В логике чудесного все осуществимо, поскольку представимо. Воскрешение умерших или убитых, разрубленных на куски силой мертвой и живой воды представимо и понятно. Куски тела воина механически соединяются, срастаются, и он приобретает свой прежний облик (образ!), и воскрешение его тогда — допустимое чудо, пишет Голосовкер (с. 23). Но воскрешение зажаренного, сваренного, измельченного на куски героя сражений — непредставимо и непонятно, это мнимая ложная иллюзия. Она тоже допускается логикой чудесного, хотя она «неправдоподобна» (!). Первое оживление правдоподобно, а второе — нет. Логика чудесного — это свободная игра ума понятиями, это абсолютная свобода ума и познания, это и есть «живая жизнь ума».

Чудесное действие или свойство

Закон причинности в логике чудесного может быть сведен к свойству волшебного предмета. В мифе или в волшебной сказке это свойство может быть единственным условием

(а не условием многих, бесчисленных факторов, коими оперирует здравый смысл). Например, рог изобилия, неиссякаемый источник еды, или сестра его — скатерть-самобранка. Для того чтобы еда появлялась каждый раз, когда герой-обладатель захочет это иметь, достаточно только одной причины — желания вкусить пищу. Никаких особых обстоятельств и условий (производителей, переработчиков и пр.) не требуется. Логика чудесного требует исполнения желания насытиться. Интерпретация этого образа требует определить «Рог» и «Скатерть», или символ неиссякаемого плодородия земли, вечного плодоприношения, первостепенной основы жизни.

Каким образом Христос накормил тысячи людей «тремя хлебами». Логика чудесного подсказывает, что для этого требовалось только одно желание поверивших Иисусу — насытиться. И они все насытились, да еще и собрали «остатков много корзин».

Другой пример. Шлем-невидимка Аида. На ком этот шлем, тот становится невидимым. Объяснений того, каким образом обладатель шлема исчезает из видимости, миф не дает. Т.е. достаточно желания исчезнуть. Символическая трактовка Аида — смерть. Смерть подползает невидимой. В логике чудесного все достижимо. Сюжет мифа требует, чтобы герой стал незримым, и он им становится, надев шлем-невидимку. Захочет герой, чтобы его кто-то «в упор не замечал», пожалуйста. Происходит, как пишет Голосовкер (с. 27), «снятие свойств и качеств чувственно воспринимаемого материального мира без аннулирования материальности это мира».

Посмотрим теперь, как логика чудесного срабатывает в мифологической судьбе лекарств, как возможны, с логической (алогической) точки зрения плацебо-эффекты. В таблице № 2 собраны наиболее популярные свойства-элементы плацебогенных эффектов лекарств. «Впечатляющие» атрибуты — это те, которые при соответствующем желании дают различные эффекты, которые и причисляются к плацебо. «Невпечатляющие» — те атрибуты, которые сами по себе не вызывают ни удивления, ни готовности как-то реагировать и пр.

Впечатляющие атрибуты

Яркий цвет

Сильный запах

Отчетливый: горький вкус изысканный вкус необычный вкус

Большой размер пилюль

Очень маленький размер пилюль

Строгая схема приема (условия и запреты)

Возрастание дозы

Двойная доза

Импортное

Основанное на естественных продуктах

Обработанное биополем, магнитом и пр.

Невпечатляющие атрибуты

Бесцветные Без запаха Безвкусное

Обычный размер пилюль Обычный размер пилюль

Свободная схема приема

Стабильность дозы Одинарная доза Отечественное Химические соединение

Необработанное

Табл. 2. Мистицизм плацебогенных элементов

Цвет. На первом месте стоит в таблице цвет, и это не случайно. Мифопоэтические представления и символика цвета — обширнейшая область человеческой духовности и психологии. Цвет как самостоятельный элемент чего-то может действовать успокаивающе или шокировать; усмирять или тонизировать и пр. Цвет может быть единственным свойством «чудесного предмета», вызывающим волшебные метаморфозы.

Что произойдет с человеком, если ему будут давать либо красные таблетки «для тонуса», либо черные. Скорее всего, окрашенные в красный цвет будут опознаны как «действительно» вызывающие всплеск энергии, «разогре-

вания крови». А вот черные таблетки больше будут ассоциироваться с уничтожением чего-то: «угольные» таблетки уничтожают загрязнение; в бездонном черном цвете, как в темной пропасти, что-то может затеряться, раствориться, исчезнуть.

Запах. О запахе нужно говорить отдельно и много. Запах — это материальное выражение Духа: «Здесь русский Дух, здесь Русью пахнет». Дух в наиболее приземленном (не как принцип Абсолютного Познания) понимании является неким «невидимым существом», которое обнаруживает себя либо запахом, либо дуновением ветра. Поэтому запах лекарств имеет высокую способность вызывать образы. Ольфакторная коммуникация (метка территории мочой и др. пахучими выделениями) в биологии играет огромную роль и имеет прямое отношение к таким аспектам жизни животных, как выживание, сила-соперничество, продление рода. У человека обоняние имеет отношение к самым древним участкам мозга. Запах, а это ощущение, возникающее при попадании на рецепторы буквально единичных молекул вещества, может вызывать очень интенсивные процессы образного ассоциирования и воспоминаний. Знакомый запах может моментально воссоздать сцену из прошлой жизни с четкими деталями (симмультанный образ). Моряки, часто путешествующие по разным странам, говорят, что каждая страна пахнет по-своему, особо, ни с чем не сравнимо.

Полное отсутствие запаха — запах чистого снега, ассоциируется со Святым Духом и Эфиром. Это может еще больше впечатлять, чем знакомый запах, или такой, который можно познать методом аналогии: «похож на…». Поэтому отсутствие всякого запаха, если оно будет специально распознаваться, скорее всего, создаст сильное, а не ослабленное впечатление о действенности лекарственной формы. Но в целом запах, если он, конечно, не ассоциируется с гнилью, смертью, несчастьем, болью, кровью, опасностью и другими негативными источниками, способствует формированию сильного впечатления о лекарстве.

Аромотерапия — очень молодая отрасль терапии, о которой трудно что-то сказать точно. Вычленить в воздействии запахом, ароматом какие-либо вещества, специфические’ эффекты и плацебо, то есть те, которые организуются в соответствии с обсуждаемой логикой чудесного, практически невозможно.

В самом деле, аромат, запах, благовония, дух, пар, дым — все это разные аспекты процесса испарения, обжигания, высушивания плоти. Все, что находится под горячим солнцем, к чему прикасается огонь, что обогревается внутренним теплом или внешним, пахнет, испускает из себя «эфирные тела», духовных (в смысле запаха) «двойников». Подобрать состав аромата так, чтобы вызвать у пациента устойчивые комплексы ассоциаций, довольно трудно, поскольку распознавание ольфакторного образа идет не по логическим путям, а совершенно особым, часто уникальным для данного человека способом.

Вкус. Вкусить — это от-кусить, вобрать в себя тот состав природы, из которого образовано лекарство. Это наиболее интимное познание вещества. Оно уже внутри. Если зрение дает дистантное, отдаленное познание, запах — нечто среднее между дистантным и непосредственным, то вкус — это распознание с самой близкой дистанции. Горький вкус устойчиво ассоциируется с «правильным», «сильно действующим» лекарством. Правда почти всегда бывает «горькой». А вот сладкое, «подслащенное» лекарство — это обман, «сладкая ложь», или успокоение для ребенка, ослабленного, незрелого, раздавленного человека («Сахарная вода для импотентов», — говорил персонаж из романа «Хождение по мукам»).

Разные варианты горечи создали славу такого напитка, как пиво. Негорьким пиво быть вообще не может. В горечи — вся сила. Горечь и Горе-горькое близки по смыслу. «Горе-горькое по свету шастает». Основной мистический закон алогической логики чудесного — подобное лечится подобным. Следовательно, горькое лечит горе, несчастье. А поскольку в России почти все горькое — любовь, свадьба («Горько!»),

слезы горькие, писатель Горький, люди-горемыки, горькая судьба, горький вкус победы, то «горькая» (водка, пиво) — самое универсальное, душевное лекарство «от всего».

Размер. Остановлюсь только на «очень малом» размере лекарственной формы. В мифологии самый маленький зверь, трикстер, оказывается, в конце концов, самым хитрым, сильным умом, изворотливостью, способностью проникать в самые потаенные места, пробираться на вражескую территорию и в осажденную крепость. Очень маленькие «горошинки» воспринимаются как сильнодействующее вещество. Сравните, ложка сахара и крупинка. Что придет на ум при растворении, особенно «тщательном», такой крупинки вещества в стакане воды? В старинных рецептах, дозировка «на кончике пера» вызывала сама по себе такие эффекты, которые, наверное, не могло вызвать даже сильнодействующее вещество.

Схема приема. Чем лучше продумана схема приема («начиная с 1 капли, доводя ежедневно до 40, а затем обратно — до 1» — это о приеме чесночной настойки для омоложения), тем больше она соответствует Гармонии, Божественному Порядку, Космическому Порядку. Свободная схема — «принимайте, когда захотите» или вообще без указания на желание — это, конечно, Хаос, распад всего и вся. Еще хуже предписание, освобождающее Силы Зла, болезни: «принимайте, когда плохо будет». Вот вам и подначка для «чертика», открытие доступа болезни к силам лекарства: теперь болезнь, ее приступы, ее капризы будут управлять целебными силами! Значит, лекарство никак не связано со здоровьем, поскольку его нельзя принимать, если нет болезни. Парадокс: лекарство любит болезнь, оно «тропно» к определенной болезни, то есть должно подходить, как невеста к жениху, вернее — как жених для невесты. Здоровому лекарство не нужно, даже вредно — оно. лекарство, вызывает болезнь. Только одно лекарство принимают «На здоровье!» и «За здоровье!». Догадайтесь, какое.

Дорогое. Самым дорогим лекарством в мифологии является, конечно, амброзия, пища богов (фирменные названия:

«Философский камень», «Элексир бессмертия», «Акулий хрящ», «Ребро Адама» и т. д.). Амброзия давала силу, юность, красоту, это пища вечного возрождения плоти. Однако она предназначена богам, и ее действенность управляется богами, а не только ею самой!

Как показывает опыт социальной мифологии наших дней, очень дорогое лекарство помогает благодаря своей дороговизне не всем, а тем, кому положено по статусу лечиться только престижными методами и дорогими лекарствами (так угодно «богам», только не олимпийским, а «пореформенным»). Дорогое лекарство, разоряющее семью, принятое «не по статусу», способно дать очень сильный ноцебо-эффект. У одной моей пациентки случился длительный невроз страха с содержанием «любовного приворота и преследования», после лечения очень дорогим лекарством (1 ампула стоила в 1997 году 2 млн рублей). После трех инъекций (лечение воспаления фаллопиевых труб) ей стало совсем плохо, и она слегла в психиатрическую больницу. Там она рассказывала о двух «врачах своих», которые ее «допекли»: 1) любовник, преследующий ее и домогающийся ее любви незаконными методами (шантаж, запугивание «порчей» и колдовством); 2) врач-гинеколог, предписавший «амброзию» в ампулах, от которой у бедной женщины «расшатались нервы» и появился сильный страх. После того, как ее рассказы о любовнике-колдуне послушало десятка полтора целителей (врачи-психиатры, психологи, психотерапевты, преподаватели кафедры психиатрии и пр.), она стала все чаще и чаще говорить о безденежьи, о том, что ее «неправильно лечили», то есть все свелось к разорительному лечению.

Природа чуда в размышлениях А. Ф. Лосева

В своей знаменитой работе «Диалектика мифа» * А.Ф. Лосев выводит основную формулу мифа: миф есть чудо. К этому его подвел анализ феномена «миф».

* Цит. по: А.Ф. Лосев. Миф. Число. Сущность. М., Мысль, 1994. — 919 с. (сокр. ДМ).

1) Миф не есть фикция, выдумка, но необходимая категория сознания и бытия;

2) миф не есть бытие идеальное, но жизненно ощущаемая и творимая вещественная реальность;

3) миф не есть наука, но жизнь, таящая в себе свою собственную мифическую истинность и смысловую структуру;

4) миф не есть метафизическое построение, но чисто вещественная действительность, являющаяся в то же время отрешенной от обычного хода явления;

5) миф не есть ни схема, ни аллегория, но символ;

6) миф не есть поэтическое произведение, миф есть поэтическая отрешенность, данная как вещь;

7) миф не есть специальное религиозное создание; миф — энергийное, феноменальное самоутверждение личности, хотя мифология невозможна без религии;

8) миф не есть догмат, но история.

И окончательная формулировка: миф есть в словах данная чудесная личностная история. Личность понимается (в самом широком, диалектическом смысле) как осуществленная интеллигенция, Ум, осуществленная (или воплощенная в тело, факт) как миф, то есть как смысл, как клик самой личности. Миф — не есть сама личность, но смысл и лик личности. Как и икона, о которой говорилось ранее, не есть самобожество, но лик божественной личности, мифический символ. Совпадение случайно протекающей эмпирической истории личности с ее идеальным заданием и есть чудо, по А.Ф. Лосеву.

Вернемся к «плачущей иконе» (они «глакали» во многих храмах осенью 1998 г. и в Новосибирске). То, что на иконе появились капли, — это случайно протекающий процесс, неважно, подстроенный нетерпеливым служителем или возникший как-то по-другому. Идеальное задание у иконы — осуществлять связь человека с Бо~ом. Распознание капли как «слезы» и есть совпадение эмпирической истории личности и ее идеального задания. А это — чудо!

Подойдем по-другому — с точки зрения реальной личности верующего человека. Случайно протекающая эмпи-

рическая история его, проявляющаяся в сфере восприятия, — это то, что он в какой-то момент заметил, как «заблестели» глаза на иконе Богоматери. В его восприятии взгляд божественной личности ожил, в его уме и сердце это было расценено как сочувствие иконы к его страданиям. Идеальное задание человека — соединиться с Богом — совпадает со случайным восприятием «блеска мокрых глаз», и это — чудо!

У меня совсем нет охоты, да и никогда особенно не было, разоблачать с помощью научных подходов случаи «чудесного исцеления», чудесных изменений в жизни человека, чудодейственного влияния лекарства или процедуры. Раскрывать феноменологию чуда — это одно, а разоблачать или, наоборот, мистифицировать — это другое. Главное, что можно взять из сложного анализа чуда А. Ф. Лосева, — это то, что влияние одной личности на другую не есть чудо! Влияние, воздействие одного человека на другого — это все, что угодно, но чудом никогда не является. Может быть обман, инсценировка, театрализация, совместная игра, властный контроль, запугивание, шантаж, соблазнение, покупка; но чуда в межличностных отношениях никакого нет. Человек здоров и прекрасно развивается как личность в хорошей человеческой среде, в теплых, нормальных отношениях, когда его любят, и он любит. Но это — не чудо!

Если забыть о том, что речь здесь идет именно о личности и ее истории, как пишет А. Ф. Лосев (ДМ, с. 172), то можно все это учение о чуде свести к абсурду. Личность при этом понимается всегда как цельность, как категория, а не ее отдельные проявления. В науке всегда существовал излюбленный метод сводить сложный смысл к простому (редукция): «Чудо, конечно, не есть, скажут, физический акт, но оно есть этот акт плюс выдумка. Однако это сведение на субъективизм — типично беспомощная позиция либеральной метафизики». «…При таком сведении мы уже перестаем говорить о чуде как таковом, и начинаем говорить о своем отношении к нему, то есть о самих себе» (ДМ, с. 175). А. Ф. Лосев считает, что относиться «по-научному» к чуду как к вы-

мыслу можно только благодаря двум одновременным логическим ошибкам.»

1 ) учетверение терминов, при котором мыслится такой примерно силлогизм:

Данное исцеление — чудо.

Чудо есть вымысел.

Следовательно: данное исцеление есть вымысел.

Это такой же силлогизм, как и силлогизм типа:

Все псы лают.

Это созвездие — Пес.

Следовательно: это созвездие лает.

2) Неправильное обращение, при котором не проводят специального определения термина, например, в суждении «всякое чудо есть вымысел» не проясняется, какой именно вымысел имеется в виду, поэтому вытекает и то, что «всякий вымысел есть чудо».

Чудо — это совпадение двух планов личности, совершенно различных по своей сущности, смыслу, в едином неделимом образе. А. Ф. Лосев выделяет пять моментов личности, которые можно различать только абстрактно, так как они слиты в каждом моменте.

1) Отвлеченная Идея личности («россиянин», «христианин», «воин» и др.). Это личность сама по себе, как идея, как сам принцип, смысл и правило становления конкретной личности, это личность вне своей и всеобщей истории.

2) Сама история этой личности, личность, погруженная в поток жизни, в иррациональное, алогическое время. Все в этой истории слитно и нераздельно — каждый акт и проявление, малейшее изменение — все непрерывно, текуче неразличимо.

3) Первообраз личности как синтез первого плана (Единое) с алогическим становлением второго плана (множество): это идеальное состояние, когда максимально выражается отвлеченная Идея личности в реально-вещественном образе ставшего. Первообраз,… предел полноты воплощения.

4) Идея в свете своего идеального состояния, или первый момент в третьем, в перечислении всего, что есть в идеале, что воплотилось, что выразилось.

5) Реально-жизненный лик личности, или второй момент в третьем, — прибавление к пустой алогичной длительности.

Чудо — это диалектический синтез двух планов личности: Реально-жизненного лика (5-й момент) со своим Первообразом, идеальным состоянием (3-й момент), а с помощью четвертого момента (значение, выражение идеала) личность перечисляет и пересматривает те удивительные факты и идеи, в которых выразились моменты личности. Чудо — это миг, когда личность в своем историческом развитии вдруг выражает свой первообраз целиком, достигая предела совпадения обоих планов, и сразу оказывается, как пишет А.Ф. Лосев (ДМ, с. 167) «и веществом, и идеальным первообразом». Это как бы второе воплощение личности. Первое — в изначальном, идеальном архетипе и парадигме (образе); другое — воплощение личности в реально-историческом событии. То, что называют «чудом», это полное совпадение идеального «экземпляра» с реально-историческим воплощением, которое специально выявлено и продемонстрировано.

Таким образом, чудо происходит только с живой личностью, а не с ее процессами — химическими, физическими, умственными, смысловыми, энерго-информацион-ными и пр.

ГЛАВА 3 ПЛАЦЕБОГЕНЕЗ

3.1. ВРАЧ КАК ЛЕКАРСТВО И ОТРАВА

«Исцеляющая личность»

Личность врача или того, кто помогает в трудную минуту борьбы за здоровье, всегда решающим образом отражается на результатах медикаментозного или немедикаментозного, «психического» или «комплексного» лечения. Плацебоген-ные изменения в поведении и самочувствии от одного и того же агента влияния, будь то лекарство, процедура, методика или иное воздействие, различны у разных врачей, но повторяются с определенным постоянством у одного и того же лекаря. Про известных врачей говорят примерно одно и то же: чтобы ни делал знаменитый X, у него всегда неизменный результат — помогает; какие бы нейтральные капли не давал особо известный врач, они действуют. Конечно, действуют не эти «нейтральные» средства; на сцене, где разворачивается борьба болезни с целителем, действует личность врача, она исцеляет.

Совершенно курьезные случаи исцеления от «нейтральных средств» приводит в своей книге «26 московских пророков, юродивых, дур и дураков» Иван Прыжов. (Прыжов И., 1996):

Юродивый Иван Яковлевич, которому в 1860-х годах было около 80 лет, безумный старец, о котором ходили по Москве легенды, исцелял записочками-иносказаниями, в которых верившим в святость юродивого, мерещились ответы на главные жизненные вопросы:

— Выйду лия замуж?

— Это хитрая штука в своей силе, что в рот сносили, — ответ «святого».

— Скоро ли X. разбогатеет?

— Не скоро, а животу здорово!

— Что мое дело?

— Воды льются всюду, но не равны все сосуды.

У Ивана Яковлевича были постоянные клиентки — богатые дамы, которые каждый шаг в своей жизни обсуждали с юродивым, с помощью подобных загадочных записочек. Они же лечили различные болезни с помощью средств «от Ивана Яковлевича», например, табака. Сыпали нюхательный табак на воспаленный палец, и — о чудо! — палец тотчас переставал болеть и скоро заживал. Привели к нему однажды княгиню В., которая еле ходила и уже «умирала» от неизвестной болезни. В это время у старца в руках были два больших яблока. Ничего не говоря, он ударил княгиню этими яблоками по животу, с ней сделалось дурно, и она упала. Лакеи отвезли ее, еле дышащую домой, и — чудо! — на другой день она была здорова.

Из других способов, которыми передавалась врачующая сила Ивана Яковлевича, Прыжов описывает и такие:

«Девушек он сажает к себе на колени и вертит их; пожилых женщин он обливает и обмазывает разными мерзостями, заворачивает им платье, дерется и ругается, без сомнения, придавая тому и другому символическое значение» (с. 35).

Когда «святой» был уже при смерти и лежал недвижим, из-под него текло. Служителям велено было посыпать пол песком. Этот-то песок, намоченный испражнениями Ивана Яковлевича, поклонницы его собирали и уносили домой, и песочек от Ивана Яковлевича стал оказывать врачебную силу. Когда юродивый умер, то многие приходили издалека и покупали песочек у сторожей. Запасы песочка вскоре истощились, а цена ему возросла. Тогда сообразительные сторожа носили со двора песок, «мочили его уже из-под себя и продавали, но, несмотря на все это, сила в песочке оставалась та же самая» (с. 41). Песочком лечили детей, и дети выздоравливали. Собирали также и «влагу, которая текла из гроба» старца, и эти капли производили лечебный эффект.

И. Прыжов, как один из первых русских социологов-реалистов, описывал наблюдаемые события так, что в этих описаниях не остается места для спекуляций относительно «передачи энерго-информационного поля» от целителя че-

рез предмет к получателю целебного воздействия. Песочек, например, окропленный сторожами, явно не содержал в себе никакой информационной структуры «святого», но оказывал такое же лечебное действие, что и нефальсифицированный оригинал. Это означает, что действующим агентом был, конечно, не песочек («влага», табачок, яблоко, шустрые руки «святого», записочки и пр.), а образ целителя, оживающий в головах (в сердце, душе, в репрезентативных системах) исцеляющихся.

Если воображение людей способно: 1) создать понятный образ себя самого, собственной личности (знание себя, «Я»- , образ); 2) способно согласиться с тем, что есть непознаваемое, неизвестное им знание о болезнях и судьбе (тайна, благоговение перед непознаваемым); 3) может предчувствовать, предощущать противоречие между тем, как они познают мир, и тем, что есть мир (проблема, непонятная понятность); 4) рисовать фантастические картины того, чего хотелось бы иметь, — алогическая логика, фантазии, защищающие от страха неизвестного (фантастические фигуры всемогущих Спасителей, всезнающих мудрецов и пр.), и все это объединить, синтезировать в определенное состояние ожидания готовности к мистическому переживанию (см. табл. 1), то чудо исцеления состоится! Однако социальная среда, идеология, образцы поведения и ритуалы и пр., как и показывают работы И. Прыжова, запрещают это «чудо» атрибутировать лично себе. «Кто я такой, чтобы самому себя вылечить?», «Если я могу такое — значит, я особая личность — божественная!»

Как тут не вспомнить барона Мюнхгаузена, который мог вытащить себя за волосы из болота. Но это — «мнимая иллюзия» по терминологии Голосовкера. Такое невероятно даже в мифе. Поэтому над бароном смеются, поскольку нелепо. Но ведь исцелить себя, особенно во времена Прыжова, наверное, было равнозначно «вытаскиванию себя за волосы»: либо ты шут гороховый, и над тобой смеются и не поверят, либо — изволь становиться «святым», «целителем», духовным лидером, образцом для подражания, шаманом.

100

Шаманская болезнь

Просто так шаманом не становятся. Надо иметь родословную шамана, получить «дар» от родственника-шамана. Надо заболеть «шаманской болезнью», во время которой пройти обучения с помощью духов, вылечить себя, пройти инициацию, получить признание общины, а вместе с этим и атрибуты шамана — шаманский костюм и бубен.

Исследователи этого социально-психологического раритета подчеркивают, что призвание к шаманской деятельности ВСЕГДА выражается в длительном специфическом заболевании, которое нельзя было прервать, если она сама не прерывалась у «неистинного шамана». Болезнь начиналась не у одного, а у нескольких кандидатов на «трон» сразу после смерти старого шамана. «Званых» обычно бывает много, а вот «избранных» — единицы, вернее всего один. Его «избирают духи», поэтому тут нет никаких выборов, назначений, ..конкурентов, испытательных сроков и проверок. Все происходит не по чьей-то прихоти, а по установленному традицией сценарию.

От вступления в шаманы стараются отказаться почти все «званые». Объясняется это просто: шаман себе не принадлежит, он должен стараться для общества, и по первому призыву идти исполнять свою работу — лечить людей, предсказывать будущее, помнить родословную общины и всех людей и т. д. Трудная, хлопотливая жизнь, которая не вознаграждается специально — шаманы никогда не были богаче других, наоборот, из-за своих общественных обязанностей они меньше успевали добыть ценностей для себя и своей семьи.

Но самая главная причина попыток отказа — это перспектива знакомства и борьбы с духами, которые населяют все вокруг: и верхний мир неба, и нижний мир — подземелье, и средний мир — окружающие предметы, животные, люди. Шаманы болеют по многу лет, иногда до 20 лет. В «шаманской болезни» преобладают психические расстройства: галлюцинации всех видов — зрительные, слуховые, ольфакторные, вкусовые, кинестетичес-

ки

кие, соматические; расстройства поведения и сознания — обычно обладатели такого «чуда» уходили в лес, скитались месяцами в одиночестве и… учились жить абсолютно самостоятельно и независимо ни от кого, кроме своего внутреннего мира.

В наше время будущие шаманы не убегают в лес, как об этом мечтал А. С. Пушкин:

Не дай мне Бог сойти с ума. Нет, легче посох и сума; Нет, легче труд и глад. Не то, чтоб разумом моим Я дорожил; не то, чтоб с ним Расстаться был не рад. Когда б оставили меня На воле, как бы резво я Пустился в темный лес! Я пел бы в пламенном бреду, Я забывался бы в чаду Нестройных чудных грез…

и т. д.

Многие шаманы в наше время «забываются в чаду нестройных», но совсем не чудных грез не в темных лесах на воле, а в обычных психиатрических больницах, санаториях (см. А.В. Смоляк, 1991). «Сопротивление» духам обычно кончается эпилептическим (или схожим) припадком. После выписки «шаман» едет домой, где его и посвящают в шаманы заждавшиеся его родичи.

Есть много интерпретаций «шаманской болезни» — от оценок этого явления как истерии, до культурного феномена самообучения. Для целей нашей работы можно выдвинуть вполне современную версию: «шаманская болезнь» — это такая болезнь, преимущественно «душевная» с психосома-тизацией, которую человек одолевает с помощью своей национальной идеологии и системы верований. Для общества, в котором будущий шаман родился и представителем которого является, очень важно увидеть (у-дивиться), как их

102

мыслесистема и традиционная система миросозерцания способна «работать» в экстремальном режиме — в сознании одного человека. Это, я бы так назвал, проверка, тест на действенность национальной идео-системы. Если эта система безотказно срабатывает — значит, общество духовно защищено («духи помогают» и пр.), значит, можно дальше размножаться, жить, заселять другие территории, ассимилировать членов других общин. Если система дает сбой, то община входит в полосу несчастий и трагедий, значит, оно духовно умерло.

Хотя шаман борется в одиночку с терзающими его духами, все взрослые члены общины прекрасно знают, что у претендента «внутри». Это картины встреч в потустороннем мире с духами, предстающие в различных зримых и незримых обликах. Такие переживания называют «шаманскими путешествиями». Отдаленно на эти переживания похожи переживания людей, перенесших клиническую смерть: путешествия по трубе, тоннелям и пр. Чтобы излечиться от «шаманской болезни», необходимо было познать имена и функцию всех тех духов, которые буквально разрывали тело и душу шамана. Излечивало, следовательно, Знание того, что происходит, знание мифологическое, а не дискурсивное, формально-логическое. Шаман не рассуждал: «У меня начинается приступ депрессии, вот появляются симптомы слабости, витальной тоски и т. д.». Он вообще не рассуждал. Он «видел», как духи «знакомятся» с ним, «учат» его, «убивают», чтобы оживить в новом качестве. Он переживал мифическую личностную историю вживую, в самом что ни есть натуральном выполнении — с реальной болью, опасностью, восторгом, видениями и т. д.

Конечно, после такого опыта, никак не заглушённого лекарствами, помощью других, не облегченного переложением ответственности на других людей, опыта в высшей степени ценного для дальнейшей работы с людьми, шаман действительно приобретал Силу. Чем дольше болел, тем больше Сила была у шамана — больше обучался, больше узнавал истинных имен духов, глубже постигал устройство мира внешнего и внутреннего.

103

Раненый целитель

Психоаналитик Мейстер в 60-х годах ввел в обиход практики аналитической (и иной другой) терапии образ «раненого целителя». Исцеление связывалось со способностью целителя сострадать. А это можно сделать, если сам знаешь, что такое болезнь, что такое душевное страдание. В древних храмах Асклепия исцеление происходило в особых отгороженных помещениях — теменосах, где пациенты отдыхали под музыку, что-то вроде нашего «гипноза-отдыха» — и могли, если повезет, конечно, если произойдет чудо, увидеть исцеляющие сны, а в этих сновидениях понять природу своего расстройства. Обучал искусству исцеления кентавр Хирон, который сам страдал от неизлечимых ран. По преданию, Хирон родился от Филиры, дочери Океана, и имел двойную природу — уродство. Филира, увидев такого младенца, попросила Юпитера, чтобы он ее изменил — сменил внешность. Она была превращена в Липу. А ее сын, невиданное доселе существо (это и есть прототип Великого Комбинатора?), изобрел искусство врачевания.

Поскольку кентавр Хирон — символ, то он имеет неограниченное количество интерпретаций (символ, по А. Ф. Лосеву, есть синтез познанного и непознаваемого, логического и алогического). Вполне допустимо толковать его врачующую силу таким образом: «неизлечимые раны Хи-рона» — суть то уродство, которое ему досталось в наследство. Хотя все существа имеют двойную природу (50% — от матери, 50% — от отца), но только у Хирона это было наглядно видно. И только сам Хирон познал свою двойную природу и научился примирять в одном существе разные, конфликтующие, готовые убить друг друга начала. Поскольку все болезни — это конфликт, борьба сил, то искусство примирения или Синтеза есть «первейшее из искусств» врачевания болезней, чем Хирон и прославился в свое мифическое время.

Современные психотерапевты (особенно аналитики) считают, что в процессе терапии (идеальной) встречаются два главных процесса: со стороны клиента — проекция спо-

104

собностей к самоисцелению на целителя и наделение его Силой; со стороны врача — Эмпатия, то есть проникновение в переживания клиента, умение увидеть в нем свои «вылеченные раны» или «понятое уродство». При успешной терапии пациент возвращает себе отданные ранее врачу собственные способности познавать себя и излечиваться. Врач перестал «интернировать» свой опыт переживаний в клиента, доверяет Силе пациента настолько, что «отпускает с миром» последнего.

Идея «раненого целителя» имеет и другие смысловые аспекты, но все их можно обобщить в популярную сейчас во всем мире тенденцию обучения скорее личностным тренингом, чем академическим образованием. Знания важны, спору нет. Но они бессмысленны или даже вредны, если целитель будет личностью незрелой, болезненной, конфликтной, без самосознания и опыта успешного разрешения сложных ситуаций. Если он будет обладать лишь «врачебным опытом», то есть большой коллекцией несчастий, собранных им с «полей сражений», то он будет не исцелять, а распространять опыт болезней от одного к другому.

Знаменитый терапевт XIX века М.Я. Мудров выработал целую систему ритуалов назначения лекарств. Он лечил «специальными» порошками с названиями «золотой», «серебряный», «простой». Названиям соответствовал цвет бумаги, в которую были завернуты порошки. Эти порошки (плацебо-имитаторы формы) оказывали чудодейственные эффекты, излечивая многие болезни. После смерти врача выяснилось, что в состав порошков входил всего-навсего хорошо перемолотый мел. Восхищение и радость, с какой принимали его пациенты «лекарства», бывали полезнее самих лекарств. Искусство врача, как писал в свое время М.Я. Мудров, заключается в создании «душевного» лекарства, которое бы утешало сердитого, успокаивало нетерпеливого, останавливало бешеного, пугало дерзкого, делало смелым робкого, откровенным — скрытого, благонадежным отчаянного».

Что это за универсальное «душевное» лекарство, которое создает врач? Другого ответа нет, кроме одного: это лекар-

105

ство — сам доктор, его личность, универсально реагирующая на различные ситуации. А если говорить более профессиональным языком, то речь идет об умении врача создавать такие межличностные отношения со своим клиентом, которые и будут тем «душевным лекарством», о котором намекал М. Я. Мудров. Не суть важно, какими средствами пользуется для создания терапевтической атмосферы доктор: как Мудров «мудрит» с порошками или заботливо усаживает пиявки — главное, чтобы эти средства были законными, не вредили ничем и способствовали бы скорейшему возвращению веры в себя. Важно, чтобы больной не привыкал лечиться в дружеской и теплой обстановке, а умел создавать ее самостоятельно, без доктора.

Совсем необязательно, чтобы личность врача была сильнее личности его клиента, хотя социальная роль врача и предписывает ему быть (казаться, делать вид) сильнее. На самом деле ожидаемой «силы» нет, поэтому врач действительно исполняет роль плацебо, «пустышки». Это может эмоционально задеть — как это быть «пустышкой»? Но этого не надо бояться. Быть «пустым» в данном случае означает быть без предрассудков, без заранее приготовленных мнений, слов утешения и прочих банальностей. Быть «пустым» — это давать возможность пациенту овладеть собственной силой исцеления, а не тратить время на поиски силы со стороны.

Ятрогении

Есть масса случаев неэтичного поведения врачей, которое влечет за собой последствия — фобии, утрату доверия к медицине, разочарование в научно-обоснованных методах лечения и уход к колдунам и «народникам». На мой взгляд, этих случаев гораздо больше, чем об этом принято говорить. Пациенты не любят выдавать своих врачей, даже если те вредят им. Процессы против врачей еще не в моде, но уже идет «пристрелка» и появляются юристы и психологи, готовые взяться за трудное дело доказывать в судах идею о том, что психотерапией можно навредить, что методы психотера-

106

пии настолько усовершенствованы, что могут быть использованы для зомбирования людей, управления ими как автоматами и пр., и пр.

Но все же влияние психотерапевтов явно преувеличивают, как раньше преувеличивали силу гипноза, силу влияния убеждением и пр. Налицо все признаки ноцебо-эффекта психотерапии, то есть отрицательных неспецифических эффектов от применения тех или иных методов врачебного вмешательства словом, процедурой, манипуляцией или особыми создавшимися социальными условиями лечения. Например, дефицит времени, в котором врач государственной практики вынужден работать, может стать постоянно действующим фактором ноцебо-эффектов.

Как известно, цейтнот, недостаток времени для обдумывания проблемы и принятия решения, является основным источником ошибок, стрессового состояния, недопонимания. Чаще всего в учебниках по психотерапии и общей медицинской практике приводятся примеры ятрогенных заболеваний, основанных на превратном понимании пациентами своих докторов. Можно сказать, у докторов не хватило времени, чтобы привести в соответствие средства коммуникации свои и пациента: врач не договорил, а пациент недопонял, врач не успел «перевести» с профессионального языка высказывание, а пациент не успел переспросить еще раз. Врач не успевает привести все свои сомнения в отношении здоровья пациента в единую систему «Его Жизнь», «Его Личность» и пр. Это очень сложная задача интеграции (психоаналитики тратят на это годы работы), а пациент уже испугался, принял размышления и методологическое сомнение врача за окончательный диагноз.

На мой взгляд, это основная причина ятрогении — недоработка врача, поспешность, с какой проходит лечение и контакт врача с пациентом, а также пренебрежение к консультативному аспекту всякой врачебной деятельности. Все остальные причины ятрогении можно причислить к особенностям межличностного взаимодействия «врач — пациент» или как это называется в психоанализе — трансфер. При личностном взаимовлиянии обязательно происходит обмен

107

(транс-акция) идеями, образами, состояниями, отчего и тот, и другой может «психологически отравиться». У каждого человека есть свои «мозоли», идиосинкразия, то есть особая чувствительность на определенные темы. Поэтому неожиданные реакции могут появляться на совершенно нейтральные слова, действия, жесты. Единственным разумным способом профилактики ятрогений является «домысливание до конца», под чем понимается непрекращающаяся работа познания. Почти все случаи ятрогений, с которыми мне пришлось иметь дело, это «неоконченные пьесы»: недоговоренные до конца мысли и предположения, незаконченные выводы, результаты промежуточных анализов, недосказанная информация. Как известно из работы Б. В. Зейгарник, все, что не получило в человеческой психике завершения — остающиеся незавершенные задания, незаконченные высказывания, — запоминается и хранится в памяти для того, чтобы «возвратиться и закончить».

В каком-то смысле ятрогений похожи на посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР), только в уменьшенном виде: фиксация на переживании, которое внесло сумятицу, панику в душу, возвращение к этому переживанию, повторная его переработка и связанные с этим симптомы страха, немотивированной подозрительности и пр. Сам термин «ятрогения» не совсем правильно передает смысл происходящих изменений в пациенте — болезнь, вызванная врачом. На самом деле пациент участвует в создании этой болезни в гораздо большей степени. Собственно говоря, в ятрогений повинен сам пациент. Если врач в чем-то и виновен, то только в том, что не доглядел за клиентом и позволил ему «убежать в болезнь», зацепиться за что-нибудь в облике и высказываниях врача, чтобы не выздороветь.

У пациента всегда есть право отказаться от лечения, на любом этапе, от любого врача. И это является лучшей гарантией безопасности. Одна моя пациентка при терминации психотерапии, вспоминая «этапы большого пути» в невроз, рассказала, что сначала обратилась к одному психотерапевту, который перед сеансами «общался с Космосом». Со вто-

108

рой встречи она ушла от врача, которого посчитала «невменяемым». Никакой ятрогении в этом случае не было. Человек принимает решение сам. Это его право и его ответственность. При свободе выбора врача вероятность получения ятрогении резко уменьшается. Принудительный выбор доктора резко повышает вероятность «отравления врачом» — ятрогению, врачебное ноцебо.

3.2. ТЕРАПЕВТИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ

Все может лечить

Кто-то из художников-импрессионистов говорил: «Дайте мне грязь, и я нарисую солнце!» В живописи с помощью тонового контраста и композиции это сделать нетрудно, то есть создавать впечатление «слепящего солнца» с помощью серовато-блеклого пятна грунтованного холста («солнце») и, скажем, темно-серых разводов «тумана» и «туч». Можно как угодно усиливать контраст между изображением светила и тем, что «делается на бренной земле». Например, у Айвазовского на картинах, изображающих морской бой, создан такой зримый контраст: пылают корабли, густой дым застилает небо, сквозь дым виден солнечный диск, нарисованный темной сероватой краской, но это солнце! И оно действительно может ослепить, как «ослепляет» светлая мысль о мирных временах счастья (хотя именно счастья тогда, в эти времена и не было), в черных потемках пейзажа после битвы или после разгрома (пожара, землетрясения и т. д.).

Так и любое лекарственное средство, будь то пилюля, капли или слово, образ и т. д., помещенное в определенный смысловой контекст, может «ослеплять», создавать впечатление спасительного средства, настраивать человека и его ресурсы на восстановление гармонии, на строительство нормальной жизни, восстановление того, что на фоне болезни уже воспринимается как счастье.

109

Еще Парацельс утверждал, что все в природе является благом для чего-нибудь. По этой причине он и собирал «всякую грязь» — плесень из склепов, росу в полночь, суеверия, распространенные в народе, убеждения и верования в ту или иную силу, потерянные в результате вражды между людьми тайные доктрины о происхождении болезней.

Смысловой ореол

Лечить может все что угодно, все, осененное важным смыслом. Это «невидимое смысловое свечение», как ореол святости вокруг головы пророка-целителя, выявляет «действующее» лекарство. Как известно, нимб, или ореол, символизирует солнечную силу, «духовное солнце» внутри собственной природы всех святых. Золотое гало вокруг голов языческих богов и христианских святых говорит о том, что они купаются во славе солнца и сами излучают свои лучи. Бог солнца — древнейшее божество человечества. Солярные символы высшей духовно-космической силы можно встретить в любой культуре. Почитание солнца-божества и его света — базовая предпосылка мифологического мышления, которое само по себе является базой для логического мышления.

«Ученье — свет, а неученье — тьма», кто не знает этого банального, но вместе с тем мудрейшего изречения. Ум и свет прочно ассоциируются, это почти одно и то же. Свет — это жизнь, день, сознание (знание с еще кем-то — сознание), это солнце, от которого зависит жизнь на земле. Тьма — это ночь, смерть, тайна, незнание. Нет солнца — нет жизни.

Круглая форма обыкновенной таблетки несет в себе этот главный смысл того, что лечит, а именно — продлевает жизнь, обеспечивает жизнь, освещает умным светом жизнь — «солнечную активность», энергию солнца — источник жизни. Как и русские блины — пищевой аналог солярного символа, как и «трехсветное солнце» (восход — полдень — закат) в украшениях русской одежды, в обере-

110

гax, утвари и т. д., как и денежные знаки — монеты, как чаши и тарелки, вместилища пищи, и прочее.

То, что не несет в себе Света-Знания, не может быть принято внутрь, не может быть лекарством. Это должно быть отвергнуто. Если человек не знает о лекарственном веществе вообще ничего — не догадывается, не домысливает, не берет знание об ЭТОМ из какого-либо источника, если, образно говоря, не наделяет вещество (слово, целителя самого по себе) ореолом — смысловым ореолом, — то это вещество никогда не станет для него лекарством, он его никогда не примет.

Условия, созданные для осуществления возможности воспринять каким-то образом этот смысловой ореол лекарственного вещества или целительного средства, принято называть в современной психотерапии «терапевтическим контекстом». В таком безупречно созданном контексте, действительно, все, что угодно начинает обладать исцеляющими свойствами, по-нашему — плацебо-эффектом в его чистом виде.

«Дайте мне грязи!..»

Игорь Губерман в рассказе «Праведное вдохновение жулика» подробно описывает технологию создания смыслового ореола «чудодейственного лекарства». Сюжет истории ТРЕБУЕТ спасти хорошего человека, который пострадал от жуликов. Приходит и спасительная идея — спастись с помощью жульничества (социальная гомеопатия — подобное подобным). Жуликам подсовывается идея «мумие». Смысловой ореол создается вдохновением наподобие того, каким «несло Остапа Бендера»: «Уже больше трех тысячелетий знают все о нем из древних трактатов, лишь высоко в горах находят эти черные подтеки с резким запахом, и невероятное количество болезней поддается этому веществу. Но то ли это испражнения каких-то древних птиц, а то ли результат разложения на воздухе нефти — до сих пор не выяснил никто. А может быть, это особым образом сгнившая растительность древнейших

111

времен, и как-то это связано с бальзамом, которым египтяне мумифицировали фараонов?». Это основной текст «ореола», к которому добавлялись еще разнообразные «привески», которые стимулировали инвестирование в главный проект — экспедицию в горы.

Жулики клюют на «ореол», и герою приходится имитировать путешествие на Памир и варить это самое мумие. Рецепт прост, но заковырист: асфальтовая смола, перемолотый на мясорубке чернослив, головка чеснока, столярный клей, жидкость для очистки окон и проявитель. После комбинации с передачей «чудесной смолы» герой получает деньги, отдает долги… и начинает варить новую партию. Оказывается, даже жена «химика» не верит в подделку мужа — пользуется смолой как лекарством! И это «лекарство» не просто помогло, а исцелило — боли в печени исчезли!

.. Слухи о «мумие» разнеслись стремительно. И вот спектр воздействия препарата стал чудовищно широким: ревматические боли в суставах, астматический кашель, приступы язвы желудка, аллергия кожи, ожоги и т. д. Жена героя, уверовав в целебные свойства, собиралась уже было перейти к частной практике целительства и требовала новой партии «мумие», но героя останавливает предупреждение друга: «Знахарство уголовно наказуемо…» Этот довод подействовал, а слухи о чудесных исцелениях, побурлив по Москве, стихли. Эта история, о том, как из куска грязи лепится «солнце», то есть чудесное лекарство, закончена, но сколько их еще будет? В том, что такие истории произойдут, сомнений никаких нет. Человек и его мышление, отношение к Реальности и построению своей Реальности, не меняются!

Анализ контекста

Попробуем на материале рассказа И. Губермана проанализировать смысловую ткань (textus — лат. ткань, сплетение, соединение) рассказа о мумие, который и создал ситуацию, породившую исцеления.

112

1) Легенда. Это миф о происхождении мумие — этиологический миф.

Откуда известно? — Из древних трактатов. Древние трактаты — намек на тайные знания, мистерии, эзотерику и пр. Знают об этом (очевидно, только «посвященные») более трех тысяч лет. Три тысячи лет — это «серьезная проверка временем». Сохраняются, как это нам всем рассказывал Инкомбанк, только истинные ценности. То, что сохраняется в течение трех тысяч лет, — безусловная ценность. Где эта ценность находится? Высоко в горах. Там, где существуют и другие таинственные явления — снежный человек, законсервированные йоги, шамбала (энергетический сгусток, в котором можно жить вечно), наконец, — нетающие льды, хранящие в замороженном состоянии древнюю воду; чистейший воздух, близость к Космосу и пр. Все, что созревает высоко в горах, не может не быть чем-то особенным, целебным.

Вот и первая «сеть», которая захватывает внимание и мысль:

— древние трактаты;

— три тысячи лет;

— высоко в горах.

Вторая «сеть», более мелкая: «вещество на скалах» с неясным происхождением — то ли это разложившаяся на воздухе (и под солнцем!) нефть (нефть — это «энергоноситель», концентрат солнечной энергии); то ли птичий помет (концентрат минеральных веществ, продукт жизнедеятельности небесных существ, близких к ангелам, божеству, воплощение Святого Духа и пр.); то ли это сгнившая растительность древнейших времен (это же травы, все вместе, собранные в одно «месиво», все лекарственные, все экологические чистые — ведь в древние времена не было загрязнений!).

Теперь об «известных» функциях вещества — это уже «смысловая клетка», куда пленяется мысль: вещество использовалось как бальзам^ которым египтяне мумифицировали фараонов.

Все. Сознание загнано в пирамиду и «мумифицировано». Ловушка захлопнулась. Бальзам (это всегда что-то очень ле-

113

чебное, это смесь Живой и Мертвой воды, то, что оживляет), который предназначался для самых знатных людей — фараонов. Для чего? Для вечной жизни телесной оболочки. Теперь из этой ловушки можно смотреть на вереницу болезней, которые поддаются этому веществу. Смысловая цепочка, вещество, могущественнее самого фараона, управляет болезнями, как фараон своими подданными, даже более, поскольку фараон смертен, а бальзам — нет.

Итак, схема Легенды:

— древние трактаты

— три тысячи лет

— высоко в горах

«Крупная Сеть »

Вещество на скалах, переработанное лабораторией Природы (вода, солнце, воздух)

— нефть

— помет

— растения

«Мелкая Сеть »

— бальзам

— мумии (мумие — Тайна Имени)

— фараоны

«Главная Ловушка »

— излеченные болезни

— Сила вещества

— возможность владения этой Силой

«Показ функций» и Соблазнение

2) Потребность. У людей всегда есть потребности. Потребности людей надо любить. Люди платят только за то, что удовлетворяет какую-нибудь из многочисленных потребностей. Как это не грустно, но приходится признать, что это кредо о потребностях универсально. И врач, и производитель, и бизнесмен, и политик, и аферист… каждый, конечно, по-

114

своему, исповедуют это кредо: «Верую в то, что Человек влеком Потребностью» (ВЧП-credo). В истории Губермана у всех персонажей есть потребности: у автора — потребность в свободном творчестве; у героя повествования — потребность в самосохранении; у жуликов — потребность в силе денег; у жены героя — потребность в чуде (лекарство от «загнивания брака») и потребность в подарке от мужа; у знакомых жены — разнообразные потребности, неудовлетворение коих и ощущается ими как симптомы и болезни; есть еще незримые персонажи, наслышавшиеся о чудодейственном лекарстве и актуализировавшие свои потребности в нормальной здоровой жизни.

3) Место встречи. Потребность, возбужденная удовлетворением другой потребности человека (вот могучая Тайна поведения человека — удовлетворенная потребность не успокаивает человека, а, наоборот, возбуждает интерес к удовлетворению другой потребности: «поспали, можно и поесть; поели, можно и…» и т. д.), должна как-то стать «опредмеченной», то есть обнаружить предмет, который удовлетворяет ее. Упоминавшийся нами W. Glasser считает, что истинный ПРЕДМЕТ, который удовлетворяет любую потребность человека, это его представление о себе уже удовлетворенном, «картинка» в «качественном мире» человека, то есть в его системе ценностей. Если реальный предмет или событие во внешней жизни мобилизуют соответствующую «картинку», то потребность оценивается как удовлетворенная.

На самом деле, это не просто «предмет» или «картинка», это имя сущности. Как пишет А.Ф. Лосев в своей «Философии имени», природа имени заключается не в сущности и не в явлении — имя сущности не есть ни сама сущность в себе (смысл сущности, субстанция), ни явление, взятое само по себе:

115

Между сущностью и явлением нет непосредственной связи, она опосредована именем. А само имя предполагает в качестве носителя и «сущности», и «явления» личность, а не что-нибудь иное. А выражается личность во всей ее полноте только в мифе. Миф есть реально осуществленная бы-тийственная полнота той или другой личной судьбы, как считает А.Ф. Лосев.

Таким образом, местом встречи Идеи (легенда — в нашем анализе) и Потребности (сущность) является магическое имя «Мумие», а это место встречи организует Личность человека. Итак, терапевтический контекст плацебо-эффекта «асфальтовой смолы» таков:

Таким образом, смысловым контекстом лекарства является личность человека, потребляющего лекарство, которая удовлетворяет актуальную потребность.

3.3. ОБСТАНОВКА

Теменос

Теменос — это священное пространство храма Асклепия, специально огороженное, имеющее точно обозначенную границу, где совершалось исцеление больных. Древние греки

116

сооружали такие постройки специально для того, чтобы, находясь в этих пределах, можно было пережить присутствие Бога, помощь Бога. Без этого исцеления не могло произойти.

То, что в медицине сейчас называется «лечебно-охранительный режим», в античности было хорошо разработанным культом Асклепия и других божеств. Но общий смысл обстановки лечения и в древности, и в наше время остался одним и тем же — охранение внимания от отвлечения. Чтобы вылечиться, необходимо было и раньше, и сейчас сосредоточиться на Целительных Силах, ресурсах. Современная схема терапии:

Эта схема, очевидно, до сих пор несет на себе смысловой отпечаток того, что происходило в древних теменосах: с помощью Средств особой сакральной обстановки (священное место, куда спускается божество, убранство, которое должно привлечь божество, особая акустика пространства с длящимся «парящим» звуком, особая «небесная» музыка и т.д.) вызывается божество («Ресурс»), которое и обеспечивает переход из состояния А в состояние Б. Лекарственные средства и процедуры — это лишь «русло», по которому протекает божественная трансформация.

Легко представить современные аналоги теменоса. Это, конечно же, знаменитые гипнотарии (варианты: гипнарий, гипнозорий, комната психологической разгрузки и пр.). Гипнотарии («гипноторий», чтобы не путали с планетарием) — место почти священное, куда доступ запрещен «непосвященным» в обычные часы и открыт в особые — «сессии», «сеансы». Обстановка почти мистическая («мистериальная»): полутьма, подсветка, тихая медитативная музыка, кресла расставленные кругом, вкрадчивый голос врача, «гипнотическая песня» — заклинание, с помо-

117

щью которого призываются целебные силы, смиренное поведение пациентов — все очень серьезно, тут уж не до шуток. Вот почему церковь не любит психотерапевтов — обстановка и ритуал психотерапевтов очень напоминают языческие культы, с которыми христианство борется уже 2000 лет.

Святилище

Б.А. Рыбаков в книге «Язычество древней Руси» (1987, с. 121) описывает структуру сооружений для ритуально-мистических действий. Одни были временные, на одно празднование, другие — постоянные: капище, кумирни идольские, снабженные деревянными или каменными изображениями божеств.

Языческие обряды требовали самых разных устройств ритуальных пунктов. Одни обряды замыкались только внутри дома и усадьбы одной семьи, другие собирали всех мужчин села в общесельскую контину (от славянского «кать» — «угол»), а женщин — в беседу. Были и такие святилища, к которым стягивались люди на «событие» (совместное пребывание со-бытие) со всего племени или из нескольких поселений. Если сравнивать этимологию слов «со-бытие» и «со-брание», то напрашивается вывод: с некоторых пор люди стали собираться не для «события» — совместного бытия, а для «со-брания» — перебранки, совместной брани, споров и дележки. Во всяком случае сегодняшние собрания — это уж точно дележка власти, организация людей в соответствие с иерархией. Собрание в смысле «то, что собрано» (собрание сочинений, собрание коллекций) тоже несет на себе некий смысл оценки и иерархии.

Еще одна интересная аллюзия с прошлым. Московский профессор Ю.В. Валентик, автор оригинальной психогенетической модели личности и методики континуальной психотерапии, произвел название метода от латинского «континуум» — непрерывный, без скачков, плавный. Это особая форма работы с субличностями больных алкоголизмом, в основном — с мужчинами. Интересно, знал ли Ю. В. Вален-

118

тик, что много лет назад мужчины собирались в группы на контину, где праздновали «пиры идольские». В континуальной психотерапии, насколько мне известно, тоже присутствуют «идолы», только виртуальные: «субличность алкогольная», «субличность иреалкогольная» и пр.

Клиническая беседа, как уже догадался читатель, — это современный отголосок «бабских сплетен»: разговоры о болезнях, выкидышах, запорах, о рецептуре, любовных приворотах, о воспитании и т. д.

Особая обстановка и отгороженность места, где проводится психотерапия, делает эти территории действительно сакральными. Здесь и происходит описанная ранее сакрализация эффектов плацебо. Все, что делается на этой территории, все, о чем говорится, освящено особым смыслом «храмовой сосредоточенности» в ожидании соприкосновения, общения с «высшими силами» познания и самоорганизации человеческой личности.

Лабиринт

Обстановка психотерапевтических «уголков» и кабинетов разительно отличается от общего «медицинского лабиринта», в который превратились современные клиники и госпитали. Суперновые западные клиники и госпитали напоминают огромные «фабрики здоровья», цеха, в которые вкатывают на каталках лежащих, как болванки, людей, где снуют полчища работников (персонал, stuff), где у каждого своя изолированная программа действий, цель и задание, свой, известный только одному ему маршрут передвижения. Ходячий больной, предоставленный самому себе, вряд ли найдет правильную дорогу к желанному кабинету или к выходу.

Лабиринт является одним из самых древних символов. Это, как считает А.Ф. Лосев, символ победы патриархата над матриархатом. Дело в том, что в Лабиринте совместились две системы мышления: с одной стороны, лабиринт отражал архаическое сознание с его ужасом перед непонятной стихией мира (подземное царство, запутанные ходы, Минотавр — получеловек, полубык, сын безумного Быка и Пасифаи,

119

олицетворение сил природы); с другой стороны, это произведение человека, архитектора Дедала, олицетворение художественно-технического гения человека. Таким образом, Лабиринт — это символ победы человеческого гения над стихией. Это синтез архаической спутанности и развитой техники художества и изобретательности.

Не так ли и современные больницы синтезируют (или лучше сказать, совмещают, контаминируют, то есть соединяют два разных изображения, например, рентгенограмму костей черепа и нормальную фотографию лица) с одной стороны, архаическую запутанность, стихийность, бездушное отношение к человеку, бюрократизм («минотавр»); а с другой — техническое совершенство методов лечения, образцы высочайших технологий, лазерной и компьютерной техники. Как, например, объяснить сочетание компьютера (патриархат, победа разума) и астрологию (матриархат, интуиция, смысловая связь-пуповина с Космосом); или современные методы лечения соматической патологии и народные (заклинания, кресты, свечки, воск, колечки на ниточке и пр.) способы очищения от «порчи» и «сглаза»? Вот два типа социально-психологического контекста, в котором рождаются те или иные плацебо(ноцебо)-эффекты от проводимого лечения.

Многочисленные исследования (см. обзор G. U. Balis, 1978) свидетельствуют о том, что физическая и социальная среда (setting), в которой назначается и принимается лекарство, напрямую обусловливает плацебо-эффекты. Даже у крыс в условиях скученности (как и в камерах предварительного заключения) усиливаются токсические эффекты от амфетамина, а средства типа фенобарбитала вместо снотворного действия оказывают возбуждающее, то есть фарма-кодинамика резко меняется в результате адаптационного поведения животных в условиях скученности и сопутствующей этому неразберихе.

Наблюдения в клиниках за больными, принимающими психотропные вещества для лечения психической патологии, показывают, что эффективность лечения зависит от многих факторов обстановки, а не только от самого хими-

120

ческого агента: атмосферы лечебного учреждения, типа госпитальной организации, управления и порядка, поведения и морального облика персонала, скученности или удачного расселения пациентов, с учетом возраста, интересов, характера, энтузиазма и веры врачей в то или иное лечение, стоимости и качества лечения в целом и многих других, не поддающихся учету факторов. Вывод один: чем лучше, качественней среда, тем выше эффект от любого лечения, тем выше вероятность плацебо-реакций (выраженных) на нейтральные средства, — что называется, «стены лечат».

Вот несколько примеров из обзора Balis (p. 432—433):

— напряжение у персонала вызывает ноцебо-эффекты;

— препараты, назначающиеся для снятие тревоги у пациентов, снижают тревогу у персонала (плацебо-«рикошет»);

— скепсис врачей и персонала значительно снижают эффект от лекарственной терапии;

— зафиксирован плацебо-эффект у хронических шизофреников вследствие обширных внегоспитальных социальных контактов, по сравнению с теми, кто лечился теми же препаратами, но был изолирован в больнице;

— плацебогенный эффект маленьких, психодинамически ориентированных лечебниц, по сравнению с огромными (бездушными) госпиталями;

— плацебо-эффект обезболивания в десять раз сильнее у тех, кто перенес операцию, чем у тех, кто получает болевое воздействие в экспериментальных условиях (это объясняется, между прочим, тем, что у оперированных выше уровень тревоги, который и вызывает боль);

— вера самого врача и медицинских сестер в силу лекарства считается наиглавнейшим фактором детерминации пла-цебо-эффектов;

— весьма драматически сказывается роль обстановки на эффекте от приема ЛСД-25 — если среда способствует конфликту мотивировок приема или она не подходящая для такого экстремального опыта («психоделический»), то интоксикация ЛСД вызывает очень неприятные ощущения: «плохое путешествие».

121

По поводу последних данных у меня есть иллюстрация. Несколько лет назад я консультировал одного пациента-психопата, который рассказал мне о своих переживаниях «психоделического путешествия». Он попробовал ЛСД-25, чтобы получить те эффекты (интоксикации цветом и образами бессознательного), о которых читал и слышал от друзей. Обстановка приема была не очень хорошая. Ему предложили путешествовать одному, уже когда он выпил таблетки (обманули, он рассчитывал на совместный прием). Было ощущение, что его хотят «застукать», приходили какие-то незнакомые люди. Еще до начала психотропного действия ЛСД он уже пожалел о том, что согласился. Затем в течение пяти или шести часов он сидел в углу и, как ему потом рассказали, мычал и мотал головой, «как белый медведь в клетке». Сам пациент помнил, что ему представлялась такая сцена: он сидит на четвереньках прямо на проезжей части дороги и только успевает уклоняться от наезжающих на него автомобилей. И все. Никаких философские идей, образов бессознательного. Стоило травиться, чтобы иметь счастье лицезреть обычную, загруженную транспортом дорогу?

В то же время отмечается парадокс (Balis, p. 435), состоящий в том, что очень хорошие условия госпиталя, идеальные с точки зрения содержания, персонала, отношения, межличностной среды и т. д., приводят к тому, что эффект от лекарственной терапии по сравнению с теми, кто находится в худших условиях, проявляется меньше. Это объясняется тем, что психотропные вещества ухудшают способности человека пользоваться благами среды. Это и понятно, нагруженный транквилизаторами «проспит Царство небесное».

Домашняя обстановка

Наилучшей обстановкой лечебного учреждения является домашняя. Эмпирически найдено: чем больше обстановка больницы приближается к семейной, домашней, тем спокойней и упорядоченней становится поведение че-

122

ловека, тем меньше осложнений, включая социально-психологические (госпитализм, институционализм), можно ожидать от длительного лечения и пребывания в таком учреждении.

Дом в традиционном обществе — один из ключевых символов культуры. Это не только материальный объект — сооружение, гражданское или производственное. С понятием «дом» в той или иной мере соотнесены важнейшие категории картины мира человека. Стратегия поведения человека строилась принципиально различно, в зависимости от того, находился человек дома или вне его пределов. Одно поведение обнаруживается «у очага», дома, «на печи» — расслабленность, лень, мечтательность, спокойствие, любовь, самоуважение, храбрость; другое на улице, например, подозрительность, готовность «вступать в бой» и пр.

В советской («ядовитой») педагогике была всегда популярна тема морализирования и разоблачения «лицемерия» детей: «Витя Малеев в школе и дома» и другие варианты. Смысл внушения, «мораль», состояла в том, что уверенное, само-вольное поведение дома, контрастирующее со «школьной придавленностью», признавалось аморальным, недостойным пионера: пионер должен везде быть одинаковым, не расслабляться дома, вести себя с домашними — бабушкой, сестрами и братьями — так же вежливо, как и с учителями.

С появлением жилища, считает А. К. Байбурин (1983), мир приобрел те черты пространственной организации, которые на бытовом уровне остаются актуальными и в наше время. Дом придает миру пространственный смысл (!), укрепляя тем самым свой статус наиболее организованной его части. Дом отделил человека от Космоса, вырос между ними, стал посредником. Именно поэтому стали столь обычные перекодировки между частями человеческого тела, элементами Космоса и деталями дома. Например, крыша — это и кровля дома; и сознание, ум человека, верх его организации (ср. «крыша поехала»); это и тип социальной протекции со стороны негосударственных структур (бандитская «крыша») — социальный космос; это и самые

123

высокие точки земли — «Памир — крыша мира»; это и граница Вселенной — свод, который семантически тоже близок к понятию «крыша».

Символика дома хорошо описана у К. Юнга, который представлял структуру психики как строение дома: сознание — верхние этажи с современным интерьером; подсознание — первый этаж со старинной мебелью; бессознательное — подвальное помещение; а коллективное бессознательное — это самые глубокие подвалы — подземелье, где он во сне находил черепа и кости своих далеких предков, их наскальные рисунки и обращения к потомкам.

В древних текстах космологического содержания создание дома относится к последним этапам творения мира, когда созданному миру придается уплотнение и устойчивая форма. Прежде всего строения призваны были обозначать центр мира — город, храм, алтарь. Если в храме сознательно воплощался образ Вселенной, а позже — «тело Христа-Спасителя», то в жилище, как пишет Байбурин А. К. (с. 11), образ Вселенной повторяется неосознанно, что придает этому «удвоению» мира очень большую ценность. Структура дома повторяет структуру мира (вернее — структуру мировоззрения): дом имеет свой центр и периферию, как и мир; элементы мира — огонь-очаг (центр); воду (кадушка в сенках), землю (пол) и т. д. Само внутреннее пространство дома имело всегда четкие семантически отделенные пространства: красный угол — место, в котором помещались объекты высшей ценности (стол, образа, библия, свечи, крест); печь и печной угол-(старинный центр дома — место получения тепла, пищи и сна); матица — прихожая, отделявшая внутреннее пространство дома от «прихожих»; порог, двери, окна, дымоход — все имело свое значение. Например, дверь — как вход-выход. Наличие дверей, входа и выхода — необходимое условие для сохранения домом своего статуса. Например, гроб — это тоже «дом», из которого уже нельзя выйти; яйцо — тоже дом, но из него можно выйти, сломав скорлупу, созрев для самостоятельной жизни; изба Бабы Яги — «без окон, без дверей» — жилище иного мира.

124

Вспомним устройство сумасшедшего дома. Он практические тоже «без окон и дверей» в символическом плане, так как двери на замке. Для обитателей «дома» дверей не существует, вместо дверей, которые можно преодолевать, как границу внешнего (внутреннего), стоит («сидит развалившись») санитар и, как древний Сфинкс, требует от просящих прохода отгадать загадку о том, что есть «человек»: «Тебе доктор разрешил? Нет, тогда иди в палату», «Ты болен, не в себе, тебе нельзя», «Когда станешь нормальным человеком, тогда и выпустят!» и т. д. На окнах решетки, это почти «без окон». Получается, что такая лечебница семантически близка и к гробу, и к избушке на курьих ножках. Вот и контекст для плацебо-эффектов.

Семья

Само слово «дом» («domos»), как считают лингвисты, первоначально означало не жилое помещение, а общественную организацию — семью. Можно вспомнить и слова из притч Иисуса о домостроении — построении системы связей между людьми, породнение людей между собой, формирование духовной системы семейных уз и т. д.

Дом в традиционном укладе жизни оседлых народов всегда выступал и как один из источников, и трансляторов, так называемых «культурных кодов» и эпистем — передатчиком важнейшей социально-культурной информации. Он являлся как бы первой «книгой жизни» для человека. Речь идет не только о пространственной ориентации человека, на чем держится индивидуальное сознание, но и о более тонких механизмах ориентации в «смысловом космосе»: оппозиция «внешний — внутренний», «свой — чужой», сырой — вареный и пр. С домом связана своеобразная домашняя мифология. Например, обряды при переходе в новый дом символически связаны с породнением, обживанием новой постройки, которая еще принадлежит природе (необжитой): запуск кошки первой, например, или петуха черного и курицы; переселение домового (хозяина, дедушки, хатника, господарека) и т. д.

125

Набор культурных символов обжитого дома — это определенные вещи, культурный смысл которых прочитывался с помощью своего рода грамматики — традиционной системы смысловых связей между вещами. Он задавался, очевидно, функцией семьи, жизнедеятельностью естественной социальной группы, которой является семья. В этой группе человек рождается, становится Homo sapiens прежде, чем начнет покидать это убежище. Здесь человек живет, отдыхает, увеличивает семью новыми членами, умирает и т. д., то есть весь цикл жизнедеятельности семьи отражается в культурном наборе символов обжитого дома. Этот набор, конечно же, представляет собой «текст», который становится «контекстом» для любого воздействия лечебным средством.

Медики давно поняли, что внедрение в больничную среду элементов домашней обстановки способствует в большинстве случаев лучшему реагированию больных на любое лечебное воздействие, а в некоторых случаях излечивает само по себе. Особенно драматически такое излечивание можно было наблюдать в прошлые годы, когда с вокзалов в психиатрическую больницу привозили больных с так называемым «железнодорожным параноидом» Жис-лина. Развитие и психологическая сущность этого расстройства очень хорошо изображена в кинофильме В. М. Шукшина «Печки-лавочки». Герой собирается ехать из родного села, где его Дом, откуда он не выезжал еще ни разу надолго. Ехать надо! Его наградили путевкой в санаторий, это почти экскурсия в рай. Отказываться нельзя — не поймут люди, засмеют. А ехать боязно. Подготовка (сомнения, напутствия знакомых и друзей, плохие предчувствия, которыми охотно делятся завистники) создает тревожное ожидание Пути. И вот герой в вагоне. Незнакомые люди, незнакомые ориентиры (вагон — не дом), поезд постоянно перемещается, мелькают столбы за окном. В купе заходит вор, которого герой принимает за «своего». Вор втягивает героя в разговоры, а затем делает его невольным участником кражи. Герой постепенно входит в состояние возбужденной подозрительности, он уже почти больной. Но его спасает домашняя обстановка профессора-филолога, кото-

126

рый приглашает его к себе в дом на промежуточной остановке в Москве.

Пациенты с параноидом, снятые с поезда, где входили в это состояние, как правило, на вторые-третьи сутки после «критического сна» в домашней обстановке отделения (медсестры — как братья; санитары — как няньки; врачи — как родители; чистые постели, тепло, кормят) полностью выходят из состояния спутанности и только поблекшие воспоминания «о травле» напоминают им «Путь».

Трапеза

Совместная еда за столом — универсальный организатор человеческих взаимоотношений. Как писал в своих книгах Э. Берн, еда прекращает всякие другие «игровые взаимодействия» детей и родителей, супругов, детей между собой. Порядок рассаживания — модель социальных отношений в семье, а стол и его пространство («застолье» — звучит почти как «Зазеркалье») — модель Вселенной. («Что на столе, то и в жизни».)

Многие западные психотерапевты считают изобретение групповой психотерапии достижением XX века. Но совершенно очевидно, что групповая терапия — это возобновление в особом, узком контексте (терапевтическом) тех ритуалов и установлений, которые выработаны обществом давным-давно. Совместный прием пищи дома, с друзьями и учениками (трапеза) во время празднования (пир), ритуально (похоронный обряд) — это прототип групповой терапии, которая тоже представляет собой символическую трапезу:

— «поедание» того участника группы, над проблемой которого группа работает или того, кто сидит на «горячем стуле»;

— совместный анализ («пережевывание», «перемывание косточек») проблем межличностного общения;

— совместный прием «духовной пищи» (обучение Иисусом своих учеников за трапезой: «Вино — это кровь моя», «Хлеб — это тело мое»);

— совместное исполнение десакрализованных ритуалов «пиршества», «карнавала», «поминовения», «жерт-

127

воприношения», «нового рождения», «путешествия к предкам» и т. д.

Можно еще более углубиться в смысловой контекст трапезы. Дело в том, что ребенок получает навыки лечения и исцеления не где-нибудь, а преимущественно в семье. Речь идет о «нормальных» детях, воспитывающихся дома, в полной семье. Эти первоначальные навыки почти не отли-чаюся от навыков питания. Лечиться для ребенка — это «есть особу пищу». По мере роста и созревания ребенка в его сознании отделяются друг от друга «еда» и «лечение», но смысловая (родственная) связь между ним остается навсегда.

Обратимся еще раз к английскому слову «лечить» (treatment). Перечисление значений корневого слова treat (to) в словаре по степени употребимости дает любопытную «схему универсального лечения»:

1) обращаться к кому-то за чем-то;

2) обходиться с кем-то, с чем-то;

3) рассматривать, то есть принять для рассмотрения;

4) трактовать что-то;

5) лечить, то есть «пропитывать» лекарством;

6) подвергать воздействию;

7) угощать;

8) вступать в деловые отношения.

Семантически устанавливается связь между угощением и лечением. У наркоманов, например, в слэнге «угостить» — это дать кому-то наркотик, то есть «лекарство от скуки», эйфоризант, «освободитель от боли».

Итак, лечение на глубоком уровне осознания «прочитывается» как особый тип трапезы, принятия особой пищи, из «особых рук». И это очень мощный сам по себе активатор внутренней психической энергии. Если болезни человека вызваны в основном, как считают уже многие исследователи, неудовлетворением потребностей, то есть голодом^ то «лечение голода», как известно, — это питание, еда, совместная, «праздничная» или будничная.

«Домашнее питание» для многих людей — это наиболее приемлемая форма утоления голода («сродная пища», как

128

говорил «русский Сократ» — Григорий Сковорода). Поэтому обстановка, семантически связанная с символикой дома, семьи, домашней еды, стола, собирающего всех, конечно же, оказывает сильное психотерапевтическое действие само по себе и обеспечивает такой контекст (чаще всего благоприятный), который детерминирует положительные плацебо-эффекты любого лечения.

3.4. УСТАНОВКА

Механизмы плацебо

То, что приводит в действие процессы СОЗДАНИЯ плацебо-эффектов, принято называть «механизмом». Плацебо-эффекты, как показано нами, создаются самим человеком. Но человек не изолирован от своего окружения, поэтому и создает плацебо вместе с окружением («на фоне», «совместно», «воспротив», «в синергии», «в комбинации», «с потенцированием», «с опосредованием» и т. д.).

Сам внутренний механизм плацебо-эффектов описывали, как правило, в терминах:

— внушения, суггестии;

— объяснения, персуазии;

— ожидания, «модели будущего»;

— конформизма, подражания другим;

— установки.

Все эти понятия так или иначе связаны с феноменом «установки», который был понят психологом Дмитрием Узнадзе как целостное переживание личности, опосредующее его связь с окружающей средой, создающее готовность совершить акт, который ведет к удовлетворению потребности. Сама установка (подготовка к акту удовлетворения) не осознается человеком, она прозрачна для его сознания, как показали опыты Узнадзе по выработке «гаптической установки». Человек не автоответчик, он реагирует с заранее выработанной установкой на ту или иную реакцию. Он всегда заранее «установлен» («откалиб-

129

рован», как говорят сейчас «нэлперы»), и от его установки зависит характер как восприятия, оценки стимула, так и двигательного акта. В психологическом пространстве личности действие — это не реакция (реакция на уровне организма или даже «части организма»), а акция личности, то есть целенаправленное, имеющее личностный смысл, удовлетворяющее какую-либо потребность действие, проявление воли.

Принцип волевого детерминизма

«Когда-то, — как пишет Валерий Чалидзе, — этот принцип охранял наших предков от случайного невнимания к возможному источнику опасности. Потом он породил массу интересных религиозных систем. Теперь мы уж не приписываем волю камню или грозе, редко верим в происки духов, но сам принцип остался в нашем мозгу, даже если отделить сознанием воспринятую религию от действий этого принципа. Многие из нас верят в везение, в существование чего-то потустороннего, в приметы и т. п. Это означает, что наш мозг унаследовал от предков структуры, приспособленные оперировать с параметрами магического пространства, и время от времени у разных людей по-разному эти структуры влияют на сознание» (В. Чалидзе, 1991, с. 112—113).

Магическая логика (правила оперирования параметрами магического пространства) помогает заполнить разрывы в логических цепях модели воспринятого мира. Эти разрывы проистекают от недостатка познанных параметров наблюдаемого мира. Всякое болезненное состояние, особенно невротическое, является результатом недостатка точных знаний для того, чтобы связать причинными зависимостями все наблюдаемые явления (симптомы, ассоциации, реакции и пр.). Принцип волевого детерминизма помогает видеть мир стройным и причинно-связанным благодаря презумпции вмешательства потусторонних сил. Любой лечебный агент — вещество, информация, энергия, «заряженный посредник» — обладает в этом магическом пространстве собственной волей и сам принимает необходимые решения в процессе освобождения человека от злонамеренной «чужой» воли.

130

Одним из ярких современных примеров волевого детерминизма при создании плацебо-эффекта похудания является «система Смелова». В этой системе человеку внушается мысль об автономности его воли к пище. Претенденткам на изящную фигуру и худобу так прямо и говорится: «Ваш организм сам будет определять, сколько и чего надо есть…» и т. д. Человек, задумавшийся над «свободой воли», добровольно сдавший свой аппетит (а это сознательная воля поедать) на откуп организму, действительно перестает переедать, так как не делает то, что привело его к ожирению, то есть поглощения еды сверх физиологической нормы. Человека обучают в этой методике воспринимать голод, аппетит, желание есть что-то конкретное как чужую волю, а ритуал кодирования или «стрессовой психотерапии» подается, естественно, как «освобождение» от этой злонамеренной воли. То, что это воля именно злонамеренная, подчеркивается тем, что врач описывает страшные последствия деятельности этой воли (мякиш белого хлеба превращается в клейкий комок, который может заткнуть проход в кишечнике и т. д.). В принципе неважно, как и с чем подавать идею «Сам организм способен»: словом, кодом, таблеткой, ритуалом и пр. Если человек это примет, то он этим и создаст в себе механизм плацебо-эффекта: аппетит уменьшится (то есть появится «подавитель аппетита»), появится осторожность в выборе продуктов питания (то есть появится «меню», из которого человек начнет выбирать, а не поглощать сразу, без разбору), появится насыщение (то есть изменится «калибровка» оценки того, «сколько уже принято внутрь», формируется механизм большей чувствительности к ощущению сытости — «радар сытости») и прочие механизмы регулирования собственного поведения.

Доминанта

По А.А. Ухтомскому, доминанта в физиологическом смысле — это временно господствующий рефлекс, которым направляется работа центральной нервной системы

131

для данного времени. Термин выбран от латинского dominare (господствовать) не случайно — принцип доминанты описывает способность одного иннервационного ряда «питаться» за счет другого с угнетением этого последнего. При развитии доминанты — это может быть любая доминирующая, то есть возбужденная и неудовлетворенная потребность — посторонние для доминирующего центра импульсы, продолжающие поступать в организм, идут на подкрепление текущей установки, доминирующей в данный момент в деятельности организма. Внешним выражением доминанты является стационарно поддерживаемая работа или рабочая поза организма, подкрепляемая в данный момент разнообразными раздражениями. Например, испуганный чем-то ребенок забирается под кровать; доминирующая потребность — защитить себя, сохранить в целостности. «Рабочая поза» организма в данный момент — съеживание, или группирование, стремление занять как можно меньше места, и поэтому залезть в самую недоступную для врага щелочку. Любой раздражитель — скрип половицы, шорох, мягкое прикосновение к телу, внезапно появившийся запах и т. д., — все это по закону доминанты усиливает в данный момент реакцию самозащиты, хотя сами по себе эти сигналы никакой опасности не означают.

Ухтомский понимал доминанту как функциональный орган для достижения определенного результата. Таким органом может быть временное сочетание сил, способное осуществить определенное достижение. Для достижения какого-либо результата лечения, например, следует сформировать временный творческий коллектив, или функциональный орган, производящий определенный эффект.

Если вернуться к испуганному мальчику под кроватью, то у него сформирован «орган спасения» — временная костелляция всего, что способно его спасти от пред-ставимой опасности. Если опасность — это «дядя, забирающий детей в мешок», то орган спасения — это представление о безопасном месте + акция по оккупиро-

132

ванию этой безопасной территории + действия по удержанию плацдарма (руки, вцепившиеся в ножки кровати) + организация постоянного наблюдения за перемещением врага (бдительность) + готовность немедленно реагировать на возможное повреждение при обороне (кожа «уже болит» от будущего ушиба) + «замораживание» всех других видов деятельности и потребностей (сидит и «не дышит», не до игр и развлечений, об уроках, само собой, не думает, любимую учительницу не вспоминает). И это, наверное, еще и не все, что привлечено в доминанту как функциональный орган. Весь этот «комитет спасения» будет усиленно работать и наращивать свою активность при любой стимуляции («Дядя поиграть с тобой хочет» — стимул игровой только усилит страх, хотя игра всегда приносила радость!).

Самое интересное в доминанте то, что преграда на пути удовлетворения потребности усиливает эту потребность. Такой преградой на пути может стать конкурирующая потребность. Например, если у того же несчастного мальчика конкурирующей потребностью выступает желание победить Большого Врага или, что еще хуже, желание написать сочинение для любимой учительницы, то доминанта защитного поведения только усилится: кулаки, сжимающиеся для хука и встречного удара, будут только с еще большим остервенением хвататься за койку, как за поручни спасительного корабля; или же розовые воспоминания о счастливых минутах единения с учительницей будут только растравлять душу ребенка и выдавливать из него слезы: «Такого уже больше не будет».

Не потому ли люди придумал табу и закон, чтобы усиливать доминантные потребности? Как известно, И. П. Павлов назвал реакцию преодоления рефлексом свободы. Это не просто разновидность защитной реакции, это самостоятельная форма поведения, для которого само препятствие служит таким же адекватным стимулом, как боль для оборонительной реакции, новый и неожиданный стимул. Для такого рефлекса свободы любое малейшее препятствие прерывало бы течение жизни животного (и человека также).

133

Оказалось, что именно характер преграды, а не первичный мотив определяет состав действий целенаправленного поведения. Особенно сильно выражен рефлекс свободы или «сопротивление принуждению» у диких животных. Люди же стараются переложить тяжелое бремя выбора на кого-нибудь другого, и в этом им весьма надежно помогает общество, основанное на иерархии и борьбе за высокое место в этой иерархии.

Можно предположить, что плацебо-эффект как раз и возникает именно для того, чтобы освободить человека от бремени свободы выбора. «Освобождение от свободы», хотя и звучит странно, лучше, чем «бегство от свободы» (Э. Фром). Человек освобождает сам себя актом выбора от этого страшного в экзистенциальном смысле состояния свободы. Свобода — это отсутствие всякого плана действий, всяких ограничений, всяких авторитетов. «Все позволено», от этого герои Ф. М. Достоевского поголовно сходят с ума. Выбрать что-то одно, это — наложить запрет, табу на все другое. Это-то «все другое» и становится (табу ведь) тем сладким запретным плодом, который усиливает доминанту, создает препятствие внутри — негативную мотивацию. Создается план действий в обход этого препятствия, и требуется вновь запретить себе иметь то, что хочется, возведя новый оборонительный вал. Рефлекс свободы требует обойти и это препятствие, и так до бесконечности! Счастье иметь свободу выбора, и горе иметь такое счастье. Попробуй только выбрать САМ, и тут же очутишься в царстве необходимости: необходимо подчиниться рефлексу свободы! Это и есть человеческая необходимость свободы или свободная необходимость. Поэтому, я думаю, и нужны плацебо-эффекты как способ уйти от попадания в мир антиномий (свобода — необходимость, душа — тело, индивид — общество и пр.). Пусть что-то другое, какое-то чудесное свойство, или кто-то другой — маг, чародей, умный доктор или вообще благоприятная среда и экологически чистые продукты приведут к необходимым изменениям в поведении и реагировании, а тогда и не нужно ничего выбирать — тебя выберут.

134

3.5. РЕКЛАМА, ПЛАЦЕБО И НОЦЕБО

«Эфирный двойник»

То, что в эфире TV или радио есть информационные виртуальные двойники реальных вещей, людей и событий, знают все. И это факт нашей современной жизни. Это никого не удивляет. Но если начать мыслить категориями, скажем, герметической медицинской философии Парацельса, то очень многие читатели удивятся и посчитают такие размышления оккультизмом или чудачеством.

Но послушаем далекого Парацельса (цит. по М. Холл, 1992, т. 2, с, 43). Все вещи основаны на жизненной субстанции, которая называется АРХЕУСОМ, или жизненной силой. Это синоним астрального тела или духовного воздуха. Археус происходит из духовного тела земли. Каждая сотворенная вещь имеет два тела, одно из которых видимое и субстанциональное, а другое — невидимое и трансцендентное. Второе и состоит из эфирного аналога («двойника») физической формы. Эфирная теневая оболочка не распадается со смертью, но остается до тех пор, пока не распадется полностью физическая форма. Эфирные двойники гораздо более подвержены импульсам и рассогласованию. Беспорядок в этом теле является причиной многих болезней. Пара-цельс учил, что человек с болезненным умом может отравить своих «эфирных двойников», свою эфирную природу, и эта «инфекция», нарушая естественный ток жизненной силы (археуса), позднее проявится как физическая болезнь. Всего семь причин болезней:

1) Дьявольские духи — создания, существующие за счет энергии тех, к кому они прикрепляются («паразиты сознания»);

2) Рассогласование духовной природы и материальной;

3) Ненормальность умственного настроения, искажающая археус, а затем и тело; «зародыш» болезни — это создание, порожденное злыми мыслями и действиями;

4) Карма, или плата за несдержанность и проступки в прошлом;

135

5) Движение небесных светил;

Эти пять причин назывались суперфизическими.

6) Неверное использование органов тела — перегрузка мышц, позвоночника и пр.;

7) Присутствие посторонних субстанций, нечистот или препятствий.

Теперь этот список причин примем за метафору, то есть будем понимать, например, «дьявольские духи» не буквально, а как некие смысловые создания — образы и пр. Сопоставим этот список с миром рекламы, электронных СМИ и получим описание процесса образного воздействия рекламы (в самом широком ее значении, включая идеологическую обработку) на человека. Предчувствия Парацельса не обманули!

Итак, «эфирные двойники» — это образы людей (потребляющих продукты сбыта), с которыми смотрящий себя идентифицирует, сознательно или неосознанно. Эти образы начинаются в ЕГО сознании, превращаясь в паразитов. Эти паразиты питаются жизненной энергией хозяина, сами собой тиражируются средствами памяти (плодятся), комбинируются (женятся) и создают новые «комплексы». Вот и первая причина болезней. Затем эти образы и смыслы приводят к рассогласованию духовной и материальной природы: в уме создается образ какого-либо товара, его функций, перемены жизни, связанной с этой вещью, а реальных изменений в действиях нет — расстройство (2-я причина). Эти расстройства могут вызвать хроническое нарушение психических функций, например, обозлить человека, и тогда его гнев или депрессия создаст «зародыш» какой-нибудь болезни, например, язвы (…а язви меня в душу, почему я не такой, как тот, в телевизоре!). Это третья причина, вернее, фаза «рекламной болезни». Тут может подоспеть и карма. Если смотреть телевизор днем и ночью, то, скорее всего намек на «свою карму» найти можно. По американским данным 70-х годов (W. Glasser, 1972), дети, прежде чем начинают ходить в школу, «наматывают» 2000 часов эфирного времени — столько смотрят и впитывают, и запечатлевают, и имитируют то, что им показывает TV. Будучи взрослыми, дети впол-

136

не могут вспомнить «то, что не со мной было», и почувствовать, скажем, вину «за того парня».

Остаются движения светил. Эту причину может «причинить» Павел Глоба с того же экрана. Неверное использование своих органов при просмотре телевизора — это причина болезней позвоночника, гиподинамии и др. Она давно описана, как и причина насилия и дурных наклонностей. И, наконец, седьмая причина — «присутствие посторонних субстанций». Ну, конечно, телевизор сам и есть эта посторонняя субстанция, загрязняющая пространство рентгеновским излучением, статическим электричеством, а ум — «эфирными двойниками». Если бы Парацельс ожил, он сказал бы: «Ну вот, невидимое стало видимым (это об «эфирных двойниках». — В. Ю.), тайное стало явным, что я вам говорил!»

Сходство герменевтической философии Парацельса и воздействия рекламы (и идеологии) не случайно. Наверное, то, что описывал Парацельс, есть прообраз будущей психосоматической медицины (а может, и ментальной медицины), которая основывается на идее смыслового происхождения расстройств здоровья: психика человека получает неверные образы, образцы для ориентации в сложном человеческом мире, не может безболезненно адаптироваться, изобретает «патологические формы» и затем мучается от них. Реклама наглядно моделирует этот процесс. Попробуем проанализировать роль рекламы в формировании аддиктивного поведения.

Реклама и аддиктивное поведение

Влияние рекламы в формировании аддиктивного поведения более чем очевидно. В самом деле, по определению, реклама — это средство воздействия на человека с целью вызвать у него желание купить рекламируемый товар. При этом используются самые разнообразные средства манипуляции сознанием для того, чтобы человек «захотел» что-либо иметь. Реклама, как и другие элементы современной рыночной экономики, стремится сформировать самое необходимое и ценное для осуществления принципов свободного

137

рынка — потребительское поведение человека. Сбыт продукции — самый главный момент этой экономики, поэтому ей нужен потенциально неистощимый потребитель. В идеале, таким потребителем является наркоман:

— «намертво» привязывается к выбранному продукту (товару);

— испытывает эйфорию от приема (радость потребления);

— идеализирует этот продукт (формирует «имидж» товара);

— ждет от него немедленных эффектов (выгода от потребления);

— потребляет в нарастающем темпе (рост потребления);

— рационализирует потребление (доказывает себе, почему он это потребляет, несмотря на очевидные негативные стороны);

— ссылается на авторитет других.

Если мы попытаемся составить обобщенный портрет рекламного героя, взяв рекламные обращения, например, телевизионные клипы, в их совокупности, то увидим Аддик-тивную Личность:

1. Герой выбирает только один товар (или определенную группу товаров), все остальное его не интересует — привязанность к одному.

2. Герой радуется, просто счастлив от факта обладания выбранным товаром («комплекс оживления» при встрече с товаром, эйфория от употребления).

3. Героя не интересуют истинные свойства и потребительские качества товара — он воодушевлен некой идеей, «имиджем» товара, поэтому он говорит только о «замечательных» свойствах и «волшебных» эффектах товара. («Окси» — твое новое лицо!»)

4. Герой немедленно реагирует на «прием» товара — мгновенно проходит насморк, простуда, аллергия, головная боль, изжога, плохое настроение и прочее (купирование абстиненции).

5. Количество «действующего вещества» в рекламируемом товаре постоянно увеличивается, и у героя, таким образом, увеличивается толерантность — в батончиках «Марс» все больше орехов, в жевательной резинке «Стиморол» все

138

больше устойчивого вкуса, в телевизорах «Самсунг» все больше экранного пространства и пр.

6. Герой испытывает тревогу от того, что у него не будет под рукой любимого товара в нужное время — во рту может произойти непоправимое, если под рукой не окажется подушечки «Орбита», не доедет до дома, если с собой не прихватит витаминный комплекс «Дейли Пак», не преодолеет пустыню и «засохнет», если у него не будет замечательных напитков и пр.

7. Герой доказывает себе и другим («Вот почему…») полезность для жизни выбранного товара.

8. Герой ссылается на авторитетное мнение других — сверстников, службы надзора и проверки продуктов, положительную реакцию аудитории и пр.

Это далеко не полный перечень характеристик аддиктивности рекламного героя, но и по ним уже можно судить о том, какую модель поведения навязывает реклама. Нами разработан метод шкальной оценки рекламного сообщения по восьми критериям, кратко описанным выше, который назван «Индексом аддиктивности». Этот метод позволяет сравнивать рекламируемый продукт с наркотиком — за 100% принимается сумма оценок по восьми шкалам такого наркотика, как героин.

Вот некоторые примеры измерения рекламных роликов:

Лекарства:

Мазь «Оху» («Твое новое лицо») — 88%

Кларитин («Космонавт»

с аллергическим насморком) — 76%

Колдрекс («Промокший, как собака»

в аптеке) — 76%

Танакан («Помолодевший»

саксофонист) • — 65%

Моющие средства:

Мыло «Camay» («Неотразимое искусство обольщения») — 73%

Шампунь «Pantene Pro-V» (Инженер-строитель с перхотью) — 73%

139

Другие:

Фруктовый чай Lipton («опьяневшая»

от чая компания измазывает друг

друга красками — «Все краски вкуса») — 73%

Магнитофон Philips (танцующая

на улице толпа ) — 65%

Шведский холодильник Electrolux

(сексуальное соблазнение) — 59%

Дезодорант «Fa» (полеты надушенной дамы) — 59%

Батончик «Mars» (два шофера и собака) — 56%

Шоколад «Россия» (церковные купола) — 44%

Кофе «Элит-классик» (спорящая парочка) — 38%

Если не учитывать оценку по критерию «Рационализация», то наиболее аддиктивным клипом из всех изученных нами нужно признать ролик, рекламирующий чудодейственные свойства фруктового чая Lipton.Рекламные герои ведут себя точь-в-точь, как зависимые от субстанции субъекты — испытывают абстиненцию, которая мгновенно снимается приемом чая, пьянеют от «всех красок вкуса» и ведут себя как обкурившиеся гашишисты: хохочут, измазывают себя «всеми красками», расторможенно двигаются (танцуют). Крепкий чай, как известно, — препарат выбора для находящихся в вынужденной абстиненции наркоманов и алкоголиков («чифирь», «цихнар»). В массовом сознании чай никак не относится к классу наркотиков, наоборот, он считается полезным для здоровья продуктом. Реклама, таким образом, соединяет воедино наркоманическое поведение и полезный для здоровья продукт. Налицо скрытый обход закона, запрещающего рекламировать наркотики, алкоголь и табак; относящиеся к классу наркотиков вещества не показываются, а вот наркотическое поведение демонстрируется в полную силу.

Никому в голову не придет называть наркотиками шампуни, кремы от прыщей, мыло, дезодоранты, холодильники, радиотехнику, однако рекламные ролики этих товаров также являются образцами выраженного аддиктивного поведения. Реклама магнитофона Philips, например, показы-

140

вает нам массовое и внезапное «музыкальное опьянение», напоминающее мотив из русских сказок — насильственное танцевание от звуков волшебных гуслей. Смысл рекламной идеи этого клипа становится еще более понятен, если мы вспомним, что на современных дискотеках танцующим предлагаются наркотики-стимуляторы («экстази» и др.), которые подавляют чувство усталости и «заставляют» ноги плясать без устали много часов подряд. Соблазняющая реклама мыла Camay рисует грезы намыленной дамы, которые весьма похожи на онейроидные фантазии морфинистки («И Париж качает вас на качелях любви…») — это художественное изображение так называемой «продуктивной эйфории».

Наиболее близко к пропаганде наркотизма подходят, конечно, рекламные клипы лекарственных препаратов. Чемпионом в этом списке является средство от прыщей «Оху» (след реактивного самолета на небе образует слово «Оху»). Рекламный ролик атакует точно выбранного адресата — подростков, привлекая наиболее сильные средства: обращение к фантазиям о собственной неотразимости и сексуальной привлекательности, предоставление эмпирических доказательств эффектов, мифологизации эффекта («новое лицо»), процедура «инициации» нового потребителя, использование в качестве предписанта сверстника адресата. Ситуация, изображенная в клипе, очень похожа на «первое угощение» наркотическим средством.

Лекарственная зависимость

В 60-х годах эксперты ВОЗ ввели в обиход понятие «лекарственная зависимость» для обозначения механизма привыкания к наркотикам и алкоголю. Имелось в виду то, что люди, злоупотребляющие в ущерб своему здоровью различными веществами, относятся к этим веществам как к лекарствам. Позднее это понятие сменило более современное — «синдром психической зависимости», которое обозначало целый комплекс связанных между собой психологических феноменов: воспоминания об эйфоризирующем

141

действии наркотика, наделение наркотика символическими свойствами (мифологизация потребления), непереносимость трезвости и т. д. Учитывая возможную роль рекламы в формировании аддиктивного поведения людей, особенно молодежи, следует, как нам представляется, вернуться к забытому термину «лекарственная зависимость». Как показывают наши пилотные исследования, наибольшим потенциалом в деле воспитания Неистощимого Потребителя обладает как раз реклама лекарственных препаратов. Стоит только вспомнить Панадоловую Марию, которая появлялась на экранах телевизора регулярно в течение двух лет и хладнокровно объясняла телезрителям, что она «всегда» принимает только таблетки панадола. На языке наркоманов такое поведение называется «сидеть на колесах». Если это не изображение лекарственной зависимости, то что это? Надо иметь в виду еще и возможные аллюзии с именем Мария. Мария — великая утешительница (Мадонна, Богоматерь, раскаявшаяся блудница, исцеленная Иисусом и ставшая мироносицей Мария Магдалина), и на языке рекламистов это фигура Предписанта, то есть того, кто обладает наибольшей силой внушения. Телевизионная Мария утешает «панадоловой надеждой» и предписывает путь спасения от головной боли — потреблять без размышлений и рецепта обезболивающие таблетки.

Поколение Next

Теперь сравним эти данные с характеристиками поведения детей 5—12 лет. Вот некоторые обобщенные данные.

1. Быстрыми темпами возрастает аддиктивность детей и подростков. Дети стремятся потреблять то, что видят в рекламе, а также то, что потребляют их сверстники. Многие родители жалуются на то, что дети проявляют большую настойчивость в выпрашивании жвачки, леденцов, шоколада, этикеток («Барби») и пр. У детей появляются приемы силового воздействия на родителей — «Если не купишь, то…». Дети и подростки раньше начинают приобщаться к табаку и спиртным напиткам.

142

2. Возрастает интерес к вещам, быстрее формируется потребительское поведение, дети знают цены на веши, могут по наличию вещей (одежда) определять социальный статус сверстников и взрослых. Завидуют тем, кто имеет хорошие вещи, «комплексуют» из-за отсутствия престижных вещей. Детские психиатры отмечают появление «вещизма» даже у олигофренов, чего ранее не наблюдалось.

3. Возрастает интерес к покупкам. Можно достаточно определенно сказать, что дети гораздо лучше знают, как тратить, чем как зарабатывать деньги. В школах распространены товарно-денежные отношения.

4. Осознание детьми власти денег. Дети и, особенно, подростки понимают, что за деньги можно получить почти все, а сами деньги становятся главным фактором жизни. Отмечаются факты подкупа сильных, покупка личной безопасности, оплата услуг среди детей и подростков. В детском психиатрическом отделении, например, ребенок, находящийся на обследовании, подкупал санитара, который за деньги отпускал его домой. Распространение получают различные формы кредитования, займа под проценты, игры в должника (включение «счетчика», выбивание долгов).

5. Стремление заработать (или украсть) деньги, чтобы тратить. Особенностью нашего времени является то, что все больше и больше детей втягиваются в процесс «зарабатывания». Дети хотят иметь наличные деньги и покупать то, что им нравится, а не ждать, когда взрослые им что-то подарят. Понятие «клептомания» снова становится актуальным: на консультирование приводят детей и подростков из благополучных семей, которых неудержимо тянет украсть деньги. Это не обыкновенные воришки, их мучает совесть, они осознают пагубность своего поведения, но наступает момент, и они, как испытывающие жажду наркоманы, вновь крадут.

6. Моделирование в играх «крутых» парней, разбойников. Мальчики всегда моделировали в играх воинов, однако сейчас такие игры приобретают другой смысл: дети чаще

143

изображают героя-одиночку, имитируют поведение чере-пашек-ниндзя и других подобных героев мультфильмов. Все чаще наблюдается имитация поведения «крутых», как в рекламной заставке 12-го канала Новосибирского телевидения («Мы много покупали, много продавали, были простыми, а стали крутыми»).

7. Обеднение игровой деятельности и прагматизм. Дети, предоставленные сами себе, часто играют в стереотипные игры, которые включают бессмысленное подкидывание предметов. Уменьшается количество игр, в которых моделируется процесс создания вещи, детский фольклор обедняется. Среди детей мало интересных рассказчиков. В целом, подрастающее поколение становится в большей степени прагматичным, учится охранять собственные интересы.

Надо ли удивляться тому, что за последние пять-шесть лет количество наркоманов увеличилось в несколько раз. На Дальнем Востоке, например, в 50 раз! Конечно, дело не только в рекламе, но и в ней тоже. Нарастает количество других форм аддиктивного поведения: злоупотребление пищей и пищевыми добавками, азартные игры, включая многочисленные лотереи, сексуальные аддикции, работоголизм (у детей — это неуемное стремление только зарабатывать, нежелание заниматься учебой, которая «ничего не дает» в смысле увеличения заработка).

Такие сопоставления наводят на мысль о том, что реклама не «простая игрушка», она требует к себе уважительного отношения со стороны специалистов, занимающихся проблемами психического здоровья населения. «Уважительное» означает внимательное и непредвзятое изучение самой рекламной продукции — что в ней, что она выражает или отражает?

Реклама и общество

Вильям Глассер в книге «Общество идентичности» приводит спекулятивную, на его взгляд, периодизацию развития общества.

144

Тип общества

Начало

Конец

Главная мотивация

Примитивное выживание

4 млн лет назад

500 000 лет назад

Интеллектуальная кооперация

Примитивная идентичность

500 000 лет назад

10 000

лет

Вовлечение

(«мистическое

участие»?)

Выживание

10 000 лет назад

до 1950-х годов

Сила, власть

Цивилизованная идентичность

С 1950

Вовлечение и кооперация

Автор считает, что современное (западное) общество накопило столько еды и вещей, способствующих выживанию, что потребности бороться за это у людей уже нет. Власть тоже особо ничего не дает, поскольку законы таковы, что «абсолютной власти» никто не сможет добиться, будет сдержан (о чем и свидетельствовал процесс над Б. Клинтоном). Люди получили права и свободы и стали очень много смотреть телевизор. Изменилась мотивация деятельности. Если раньше, до 50-х годов, большинство людей хотели зарабатывать много и быстро, чтобы с помощью денег достичь безопасности и комфорта, то сейчас жизнь и так (для всех) становится безопасной и комфортной. Сейчас главная задача человека — понять, кто он, а это всегда была духовная задача. К кому себя причислить, к какому классу, типу, группе людей, то есть идентифицировать себя.

В этом процессе большую роль играют средства массовой информации и реклама, которые и дают людям образцы для идентификации.

Первой компанией, которая почувствовала изменешк мотивации людей, была корпорация Pepsi. С 1951 года с ган «Будь общителен, пей пепси!» стал напрямую вовлекать молодых людей в особый, виртуальный класс любителей пепси, что было в 1969 году зафиксировано новым слоганом «Поколение Next». Учитывая сам товар — бесполезную для здоровой жизни сладковатую жидкость, не утоляющую жажду, но создающую иллюзию утоления, придется делать

145

вывод в духе Парацельса: компания Pepsi продает «имидж» современного, общительного, счастливого тем, что обладает современными вещами, человека. Этот «эфирный двойник» выполняет роль идентифицируемого «идеального Я», который поглощается потребителем, наверное, более интенсивно, чем сам напиток.

А вот список слоганов компании «Coca-Cola» (В. Музыкант, 1996):

1950 — Даже жажда требует качества.

1956 — Самый дружеский напиток на Земле.

1961 — «Кока-кола» освежит лучше всего.

1966 — Этот вкус никогда не надоест.

1968 — Волна за волной, глоток за глотком.

1976 — «Кока» прибавляет жизни.

1980 — Попробуй «Коку» и улыбнись.

1985 — У нас есть кое-что на ваш вкус.

1991 — Ничто не сравнится с подлинным напитком.

В России с 1994 г. — «Кока-кола» — всегда праздник.

Эта компания не так агрессивно втягивает в свои ряды потребителей, она вербует с помощью «обетовании» хорошей, счастливой жизни — своеобразный эрзац Царства небесного. В каком-то смысле это «профанный» вариант христианской Евхаристии — таинства Причастия, духовного воссоединения с Богом, через священную трапезу (вино — кровь Христа, хлеб — тело Христа).

Рекламное сообщение как внушение

О внушении можно говорить в том случае, если нечто переданное (идея, образ, состояние):

а) воспринимается целиком, без «разложения» на составные компоненты с помощью анализа (цензор, критик);

б) превращается в поведение — реализуется тем или иным образом в действие (внешнее или внутреннее) или поступок.

Восприятие «без разложения» гипнолог Халл обозначал как удержание символических процессов (словесные описания чего-либо) в состоянии пассивности, что и позволяет

146

им реализоваться в определенные состояния, переживания или действия. Это свойство человеческой психики было определено как внушаемость. Под влиянием работ американского психолога Тарда Болдуина внушаемость стали понимать как основу всякого обучения — подражание. Благодаря подражанию происходит усвоение традиций, ценностей, обычаев, накопленных обществом и внушаемых индивиду. Это есть социальная наследственность. Как и естественная наследственность, этот вид передачи информации не допускает активной переработки передаваемого материала — усваивается именно то, что передается.

Превращение внушенной идеи в движение подчиняется, как считал Бернгейм, законам «идеодинамики». Если использовать аналогию с реализацией генетической информации, то можно говорить о превращении «генотипа в фенотип». Переданный кусок социальной информации, идея, образ (генотип), в индивидуальной психике превращается в конкретизированный образ, индивидуализированную (свою) идею, которая каким-то образом проявляется (фенотип). Бернгейм выдвинул в свое время понятие «коллективные представления», под которым понимал идеологические факты, своего рода «вещи», которые ведут самостоятельную жизнь, независимую от индивидуального ума. Эти коллективные представления существуют в общественном сознании и принудительно навязываются индивидуальному уму.

Полезно точно разграничивать два момента: внушение как процесс передачи чего-либо (идеи, образа, команды на выполнение действия) и внушение как некое знание, вернее, фрагмент знания, передаваемый в процессе внушения.

Условия, необходимые для действенности внушения:

а) измененное состояние сознания (гипносуггестивная психотерапия);

б) неопределенность предсказания;

в) неоспоримая очевидность;

г) пресуппозиции (предпосылочность мышления);

д) авторитет источника.

Логическая структура рекламного сообщения имеет трехчленную структуру и форму своеобразного силлогизма.

147

Реклама рейнских вин:

Большая посылка: Эти целующиеся молодые люди — влюбленные (картинка).

Малая посылка: Когда они целуются — рядом бутылки рейнского (ассоциация).

Вывод: Слоган «Вино для влюбленных».

Очень часто малая посылка не дана явно и однозначно, но требует построения. Явно дана большая посылка и вывод. Как выстраивается малая посылка в рекламе рейнского, чтобы вывод оказался аутентичным?

«Вино и цветы … атрибут ухаживания».

«Опьянение от легкого вина усиливает удовольствие от поцелуя».

«Вино растормаживает».

«Выпивка усиливает либидо» и т. д.

Рекламное сообщение позволяет нагрузить малую посылку любым смыслом, и человек делает это автоматически, не задумываясь — бессознательно.

При опросе взрослых выясняется, что лучше всего запоминается большая посылка («Оболочка» рекламной идеи, общая посылка), плохо запоминается слоган — дети вообще не запоминают слоган — малая посылка воспроизводится не как воспоминание, а как актуальное размышление «О чем шла речь» — придумывание мотивировки связи между влюбленностью и вином.

Реклама водки «Смирнофф»:

Большая посылка: «Рожден в России».

Малая посылка: этикетка с надписью «Смирнофф» (последние две буквы увеличены) — взгляд через кристально чистую жидкость.

Вывод: слоган — следовательно, «русский характер».

Простор для конструирования малой посылки — почему у выпивающего «Смирноффку» истинно русский характер? Из-за того, что увеличивается конец… конец названия? Кодировка окончания русской фамилии «ОВ» английским «OFF»? Реклама провоцирует способ получения необходимых знаний в форме отгадки на загадку («энигматическое знание» по Э.Я. Голосовкеру). Таким образом, формально-

148

логическая форма рекламного сообщения оказывается размытой (логически) и допускает (даже требует!) для сохранения логической видимости слогана включение мифологического мышления.

Вирусная метафора

Рекламное сообщение по своей логико-грамматической структуре похоже на строение вируса:

Рекламное сообщение Вирус

1. Оболочка рекламы — ситуа- Капсид

ция, мотив (идентификация), со- Белковая оболочка циальный и психологический контекст, или сцена

2. Слоган — директива, конст- ДНК или РНК рукт, предназначенный как инст- Генетическая рукция потребительского поведения информация

Биодиректива

Белковая оболочка вируса защищает информацию о самом вирусе и позволяет этой информации внедряться внутрь материнской клетки. «Оболочка» рекламного сообщения также хранит внутри себя главную информацию (слоган) и пробивает дорогу к сердцу потребителя, присоединяясь к его актуальным потребностям и миру фантазии (персональному мифу!).

ДНК размножается, используя ферментативный аппарат материнской клетки, и заставляет клетку синтезировать ви-рионы — делает из клетки «искусственную мать». Слоган размножается, используя хранящиеся в памяти-человека контекстуальные образцы, то есть такие конструкты, логические схемы и образы, в которых данный слоган имеет расшифрованный, понятный смысл. Сам рекламируемый товар является материальным носителем или поводом для размножения (тиражирования) директивы.

149

Слоган, так же как и ДНК, переключает «материнские» мотивы, то есть «комплексы», персоналии и фигуры бессознательного, «пакеты» личностных конструктов человека, его воспоминания, фантазии, мифологические сюжеты для синтеза дубликатов внедренной директивы. Эти дубликаты отличаются от самой директивы (с каждым шагом дублици-рования копия становится все больше и больше непохожей на оригинал) и не распознаются сознанием как реклама, это уже «свои мысли».

Вирусная метафора позволяет расширить понимание рекламы и ее роли в сохранении и разрушении психического здоровья людей. Нет сомнения, что реклама стала очень важной частью общества, средством идеологического влияния и контроля поведения человека, а также вполне самостоятельной областью духовной культуры. Может быть, это объединение и есть «коллективное бессознательное» или Большая Личность, о которой писал К. Юнг, и которая приняла в наше время вполне отчетливые, видимые, хорошо наблюдаемые контуры. Реклама имеет гораздо большее значение, чем обсуждаемый в книге аспект плацебо. Тем не менее, наверное, еще не пришло время серьезного и основательного обращения врачей и психологов к изучению рекламы. Хотя, на мой взгляд, такое изучение может дать больше полезной информации о человеке, о его личности, чем наши любимые личностные тесты и кабинетный психологический эксперимент.

ГЛАВА 4 ПЛАЦЕБОТЕРАПИЯ

4.1. ОБЩИЕ ПРИНЦИПЫ

Существует ли плацеботерапия?

С исторической точки зрения, конечно, существует. Традиционно в медицине, и особенно в парамедицине, использовались и продолжают использоваться совершенно нейтральные средства, которые «нагружались» лечебным смыслом, отсюда — плацебо-лекарства, плацебо-аппаратура, плацебо-среда и т. д.

В «чистом виде» плацебо-терапии все-таки не существует, поскольку это ведь неспецифические, незапланированные, а потому СЛУЧАЙНЫЕ, не зависящие от воли, знаний, компетенции врача эффекты терапии. Все, что входит в компетенцию врача, все, что он делает осознанно, под контролем разума, — это специфические эффекты. Следовательно, под термином «плацебо-терапия» надо понимать такую терапию, при которой врач осознанно создает условия для спонтанно, случайно, алогически развиваются процессы выздоровления под кодовым названием «плацебо». Врач, проще говоря, расчищает место, создает пустоту, которая заполняется создаваемыми самим пациентом (его природой, его бессознательным, его установками и пр.) эффектами. Само использование «пустышек» не есть терапия, как не есть терапия сидение на стуле во время психотерапевтического сеанса (хоть он будет и «горячим», и особым «релакси-рующим», «вибрирующим» и пр.) или прокол иглой вены при инъекции — это травма, маленькое увечье, расплата за быструю доставку лекарства, но не терапия.

Рекламирование средства

Это, пожалуй, наиважнейший принцип плацебо-терапии — так условно будем называть исторически сложившу-

151

юся практику лечения без сильнодействующих, специфических лечебных средств.

Рекламировать, как мы это уже выяснили, — это создавать образ «желательного будущего». Общая формула рекламы исцеления: «Вот что с вами случится… (описание эффекта), если вы попробуете наш… (описание лекарства, метода); еще проще: «Если х, то у», формула импликации.

Итак, надо создать описание х. Обычно это предъявление образца, экземпляра, который достиг результата. В рекламе это «рекламный герой», а в терапии — выздоровевший пациент. Если вспомним сеансы A.M. Кашпировского, то основным элементом его массовой терапии как раз и являлся «рояль в кустах», то есть выздоровевший от чего-либо. Никаких других доказательств, кроме СВИДЕТЕЛЬСТВОВАНИЯ о чудесных изменениях не требовалось: человек встает и в присутствии 1—2 тысяч сидящих в зале и десятков миллионов сидящих у экранов телевизоров начинает рассказывать чудесную историю своего избавления от болезни. Случаи подбираются разнообразные, поэтому элемент «х» может «накрыть» большую часть аудитории — привлечь внимание, «зацепить». Методичная обработка людей хорошо подобранными свиде-тельствованиями напоминает мне «ковровое бомбометание». Расчерчивается в штабе целителя карта воздействия на определенную аудиторию. Выделяются «квадратики» — категории реципиентов (потребителей плацебо): дети с энурезом, подростки с угрями, люди среднего возраста с неврозами, с желудочно-кишечными болезнями и т. д. На каждый «квадратик» назначается Свидетель, который и демонстрирует прямо на себе «возможные изменения».

Описание «у», то есть образ целительного средства, создать гораздо сложнее, и задача эта более ответственная. С одной стороны, необходима конкретность (образ не может быть абстрактным): таблетка, капли, мазь, прибор, магнитная стелька, пластина-аккумулятор биополя, гипноз, «лечебная музыка» и т. д. С другой стороны, важно сформировать внутреннюю смысловую пустоту, как если бы предлагалась пустая чаша («чаша Грааля»), которая сама бы собой наполнялась нужным «раствором». У того же Кашпировского такой

152

«пустой чашей» внутри его «установки на добро» и гипнотических манипуляций была идея-образ «внутренних химических фабрик», которые могут продуцировать любое вещество, необходимое организму для излечения. Многие смотревшие его сеансы как раз и «клюнули» на эту «пустоту». Один мой бывший пациент, избавившийся к тому времени, когда начались телешоу мастера, от своего невроза, рассказал мне, что весьма впечатлился «открытием Кашпировского». Гипноз, да еще по TV, способен у каждого создать «фабрики лекарств»! От любой болезни!! Собственное лекарство организма!!! Я спросил его, знает ли он, что такое гормоны? И где они в организме производятся. Он мне ответил, что, конечно, все это ему известно и что многие официальные лекарства — это гормоны, взятые у животных или людей-доноров. Зачем же создавать новые «фабрики», если в организме полно желез внутренней секреции. Их-то и имел в виду гипнотизер — других «фабрик лекарств» в организме нет. Но вот в сознании людей действительно не было образа такой «фармацевтической фабрики», и это многих впечатлило. Мой клиент, преподававший теорию управления, будучи доцентом, согласился с тем, что открытия никакого не было, был факт переименования с «терапевтической целью».

Плацебо-эффекты возникают на стыке х и у, то есть описания «потребного будущего» и способа пройти к этому будущему — «присоединения к будущему». Так же, как эффект рекламы — покупка продукта, то есть поведенческий акт, мотивированный рекламным образом и собственными неудовлетворенными потребностями, эффект плацебо — это изменения, логически связывающие ожидание и непосредственное использование (потребление) рекламируемого средства исцеления.

«Технологическая пустота»

На Востоке говорят, что путей на Фудзияму существует множество, а вот вершина — одна. Если цель исцеления одна, то путей, дорог, способов достижения — бесчисленное количество. К развитию плацебо-эффектов как раз и приво-

153

дит неясность путей к заветной цели. Предполагается, что человек до этого шел неверным путем — кто сознательно желает себе зла. Это могут быть стереотипы, фиксации на определенных стратегиях, «автоматизмы» и пр. Сутью плацебо-терапии и является освобождение человека от бессмысленного повторения того, что не привело его к заветной цели. Следовательно, процедура лечения должна каким-то образом создать эту «технологическую пустоту» и вызвать реорганизацию управления поведением и связанную с этим физиологию человека.

Имитация

Плацебо-терапия по форме своей — это имитация успешного лечения. Генетически ранней формой такого лечения является, на мой взгляд, игра ребенка в доктора. Ребенок «лечит», а «больной Взрослый» — «выздоравливает». Самое интересное в этой игре то, что оба игрока способны действительно почувствовать себя лучше: шутки шутками, но могу быть и плацебо-эффекты!

Обычно выделяют три варианта имитаций в плацебо-терапии:

— имитация формы;

— имитация действия;

— комбинация первых двух.

Имитация формы — классическое плацебо. Лекарственная форма, предложенная как плацебо, должна точно имитировать оригинал. Пациент потребляет не лекарство и не саму форму, а свои внутренние представления о пути к исцелению. Если его внимание будет направлено не на эти чудные внутренние видения своего спасения, а на исследование средства лечения, то скорее всего он разоблачит «обман» так же, как разворачивает пустую обертку от конфетки разочарованный ребенок.

Имитация действия более позднее изобретение и более сложное дело. Плацебо должно вызывать сходные симптомы с оригинальным, но недоступным по каким-то причинам лекарством. Лучше всего этот тип «терапии» понять на при-

154

мере «деланной радости»; если изображать качественно поведение радостного, то есть имитировать действия человека, который радуется, то эта имитация вызовет настоящую радость у имитатора (а может, и нет — это зависит от его способности «верить» тому, что он делает).

Чаще всего на практике применяется комбинация имитации формы и имитации действия. В какой-то мере имитацию формы можно сравнить с понятием «ритуал», а имитацию действия — с мифом. Синтез ритуала и мифа есть символ. Таким образом, плацебо-терапия — это символическое действо.

Попытка классификации

Можно построить простую классификацию методов плацебо-терапии, основанную на самых обобщенных вариантах исцеления вообще. Минимальное количество вариаций исце-ения — три:

— самовосстановление здоровья;

— очистка организма, духа, мысли;

— восполнение дефицита вещества, мысли, духа, условий и пр.

Плацебо-терапия так или иначе должна запустить один из этих (или все) процессов. Человек и без специального лечения, собственно, все это делает, сохраняя здоровье: не мешает естественным процессам жизни протекать интенсивно, гармонично, циклично и пр. Очищать свое тело, ум, чувства, дух регулярно — это и есть в самой своей сути гигиена, «мать чистоты». И постоянно восполнять возникающий при активной жизни дефицит — веществ, активности, образов (образование!), мыслей, логических схем и пр.

Таким образом, плацебо-терапия всего лишь имитирует нормальную жизнедеятельность Человека как единого целого. Имитация — это повторение в ином, то есть повторение этих взаимосвязанных процессов жизни в искусственно созданной «модельной ситуации», в «терапевтическом контексте». Лечение — это «информационный повод» обра-

155

тить внимание на процессы жизнедеятельности и ценность жизни вообще. Отсюда и три соответствующих вида плацебо-терапии:

— нулевое плацебо (невмешательство);

— негативное плацебо (очистка);

— позитивное плацебо (восполнение).

4.2. НУЛЕВОЕ ПЛАЦЕБО

Неделание

Неделание — это очень мужественная и мудрая позиция. Это совсем не бездействие или попустительство. Речь идет о том, чего не нужно делать, от чего надо уметь отказываться, чтобы никак, никакими, даже «сублими-нальными», едва заметными намеками, не поддерживать болезненное состояние клиента. Большая часть болезней — особенно психосоматические заболевания, неврозы и психические расстройства — это форма поведения, целенаправленного и совсем не бессмысленного. Это способ «символический коммуникации» или даже способ «силового давления» или контроля других. Поэтому неосмотрительно начатое лечение, специфическое или неспецифическое, будет обязательно включено в это поведение и станет «частью проблемы». «Неподдающиеся лечению» потому и не поддаются, что у них нет причины выздоравливать, то есть менять форму поведения и способы коммуникации, а не потому, что для них нет адекватного лечения. Много раз практика убеждала меня в истине — если есть смысл и причина выздороветь, человек выздоравливает хоть от чего или вообще ни от чего, без всякого лечения — «само проходит».

Неделание эффективно в том случае, если у человека имеется, хотя бы глубоко внутри, не на поверхности, смысл быть здоровым, но в явном виде есть и смысл и причины болеть, выгоды от болезни: первичная выгода — трансфор-

156

мация морального конфликта, например, в безопасный для личности симптом, или замена тревоги, этого токсического состояния, на какой-нибудь «небольной» физический симптом; вторичная выгода — заметное влияние болезненного состояния на окружающих людей, непосредственная выгода от роли больного, например, получение внимания, дополнительной любви и заботы, удержание партнера и другие «дивиденды». Неделание в этом случае — это не давать этих самых «дивидендов», никак не реагировать на символическую коммуникацию, на сообщения симптомов-компаньонов, не поддерживать смысл болеть. А это очень и очень непросто!

Томас Хора, психиатр-экзистенциалист, приводит такой рассказ. Как-то раз американский профессор отправился в Японию изучать дзэн. Его представили мастеру дзэн, и тот пригласил профессора на чай. Оба сидели за столом, мастер азливал чай. Он продолжал лить чай даже после того, как ашка была наполнена, и чай полился через край. «Вы переливаете чай», — сказал профессор. А мастер ответил: «Вот вам первый урок дзэн. Чтобы изучать дзэн, ваш ум должен быть пустым. В нем не должно быть предварительных мнений; иначе не останется пространства, куда могло бы что-то войти». (Хора Т., 1998, с. 205).

Поведение пациентов, их жалобы и страдания могут напоминать чем-то ситуацию переливания через край. У врача, конечно же, рука, ум, душа могут «дернуться» в попытке остановить «разливание», пустую трату сил, прекратить нелепости в жизни пациента. Но тогда он осуществит «вторжение», «интервенцию» в организованную по-своему и отлаженную (в соответствии с главным смыслом жизни) форму поведения и существования. А если вторгнется, то станет сам частью болезни, проявит «созависимость», а если он станет зависимым от пациента, то КТО будет лечить? Поэтому первым требованием к врачу, особенно психотерапевту, следует определить свободу от желания лечить, не быть навязчивым, не помогать больным людям болеть, не помогать им «болеть грамотно», со знанием дела.

157

Приятие

Т. Хора расшифровывает термин «приятие» как умение быть ненавязчивым (форма любви и уважения), но не допускать поведения пренебрежительно равнодушного — невмешательство. Приятие есть такая форма отношения к больному человеку, когда мы и не принимаем, и не отвергаем; «мы существуем для того, чтобы понять все, что скрывается от мгновения к мгновению; и мы доступны тем, кому интересны пояснения по этому поводу» (там же, с. 211). Приятие пациента — это спокойная восприимчивость к тому, что есть, что существует, а не ожидание того, чего нет, но что должно быть. В таком состоянии находится сам пациент, в состоянии, как говорила Карен Хорни, «тирании долженствования». Эта тирания требует от пациента ожидать повторение болезненных атак, ухудшения состояния, требует невозможности измениться к лучшему. И если врач также «заразиться» этой тиранией долженствования, то он не сможет быть открытым и доступным для своего пациента, не поможет ему выяснить все, что нужно для исцеления.

Исцеляет же истина, а не лекарства, не знания сами по себе, не врач. Никто ничего не делает на самом деле, пациент ничего не делает, врач ничего не делает; терапия не производится, она разворачивается спонтанно, как кровообращение, как рассвет. А что истинно? Истинно подлинное бытие человека, его жизнь. А неистинно то, как именно живет человек, в какие «психологические одежды» и «ролевые маски» он наряжается, какими симптомами прикрывает свою уязвимую душу. Приятие и есть способ смотреть прямо на то, что неистинно и неподлинно, не отводить взгляда в смущении (и в знак согласия «якобы подлинности») от какого-то проявления неподлинной жизни человека. Например, многим неудобно или даже больно и неловко смотреть на неутешное горе, которым приходит поделиться пациент. Для него, может быть, это единственный способ повлиять на другого с целью волевого контроля, заставить слушать бесконечные повторы рассказа об утрате (и слушаться). Если не прерывать это поведение, а наоборот, потворствовать

158

ему, отводя взгляд в сторону, подавать другие признаки ПРИНЯТИЯ этой невротической формы поведения, то исцеления не произойдет. Но если спокойно смотреть на «слезы и сопли», не отводя взгляда и протягивая салфетки («дергание»), то может появиться шанс разглядеть истинное лицо и намерения этого «плакальщика» и помочь ему понять себя.

Искусство игнорирования

Опытные психотерапевты в прошлом считали, что наиболее действенным методом влияние на поведение истериков и ипохондриков являлось игнорирование их болезненных расстройств при одновременном приятии их личности. Консторум, например, учил врачей искусству игнорировать демонстративные жалобы и вообще всякую «катастрофиза-цию» болезни. В игнорировании самой болезни («Это ерунда», «Это пройдет») заложен важный смысловой аспект силы врачующего — раз он игнорирует, значит, силен. Как в басне Крылова: «Ай, Моська, знать она сильна, что лает на слона!»

Самым ярким примером игнорирования, наверное, является плевок. Когда говорят: «А мне плевать на это», то имеется в виду игнорирование важности или ценности предмета, на который и помещается сей продукт деятельности организма. В магическом лечении испокон веков использовался буквальный плевок на больной орган (Иисус исцелил, как передает Евангелие, слепого, плюнув ему в глаза). Я знаю рассказ о целителе современном — «таежном сидельце», который одним смачным плевком на опухоль лишал последнюю дара развиваться. По рассказам очевидцев у некоторых больных после его плевка опухоль действительно исчезала — словно пристыженная, униженная до последней степени, она сходила на нет (ср. идиоматические выражения стыда: «сгореть от стыда», «провалиться от стыда» и пр.). Говорят, что какой-то хирург решил проверить «чудесную слюну» таежника. Приехал к нему в гости, поставил поллитра, после чего хозяин сплюнул на полбанки гостю. Но

159

дальнейшие исследования показали, что в слюне ничего необычного нет — слюна как слюна. Дело, конечно, не в слюне, а в искусстве игнорировать болезнь, «устыдить» болезненное начало.

Смех может быть формой игнорирования, уничтожения устрашающей силы болезни. Яркий пример игнорирования смехом — жизнь Нормана Казинса, легендарной личности на Западе, да и во всем мире сейчас. Этот человек излечил у себя неоперабельный рак. Его отправили домой из больницы «для умирания», поскольку дни его, как посчитали врачи, были сочтены. Больной доверился мнению врачей и отправился дожидаться смерти. Но она все не приходила. Тогда Норман, чтобы скоротать время, стал смотреть веселые фильмы. Он увлекся этим настолько, что это стало его основным занятием. Он стал любителем кинокомедий, скоро знал всего Чаплина, стал смеяться и… забыл (!) про свою болезнь. Вспомнил через два месяца, пропустив срок своих похорон. Вот когда полезно опаздывать и быть забывчивым! Опухоль не росла! Тогда он подключил к этому «смеховому игнорированию» дополнительные методы очистки, витаминотерапию, движения… и через полгода стал абсолютно здоров. Смех, допущенный к терапии, «убил» все раковые клетки.

Трансфер

Великий Фрейд не хотел лечить методом плацебо, поэтому и стал мучительно искать специфическое средство терапии, открыв психоанализ. Будучи врачом-гипнологом, он не мог не видеть, что пациент использует врача как экран, на который отбрасывает свои собственные представления и догадки о происходящем с ним, свои собственные «обетования» и ожидания чуда. В фильме Тарантино «Прирожденные убийцы» есть эпизод, наглядно демонстрирующий трансфер. Парочка млодых бандитов посещает хижину индейца-колдуна. Когда колдун ласково разговаривает с молодыми людьми, он одновременно проецирует на них (в буквальном смысле) надписи «убийцы». Эти проекции видит только он

160

(и зрители). Это его неосознанные догадки: ни знаний об этих двух людях у него нет, ни другой информации об их намерениях.

В технологии психоанализа, я имею в виду технику переноса (невроз перенесения), очень много плацебо-эффектов, и первый среди них — трансфер. По сути дела врач сознательно становится «экраном», на который пациент проецирует свои неотреагированные чувства и свою силу жизни, силу разрешения конфликтов. Вот эту-то силу врачу и необходимо «отсветить» пациенту так, чтобы она его подвигала на важные перемены, изменения. Для этого нужно самому стать абсолютно «нейтральным», никак не примешивать к спроецированному образу Силы свои персональные качества и сомнения, «забыть про себя». Психоанализ, таким образом, обучает врача быть для своего пациента «нуль-плацебо», абсолютно нейтральным «средством» анализа.

4.3. ОТРИЦАТЕЛЬНОЕ ПЛАЦЕБО

Запрет

Наиболее распространенная, особенно в России, форма «терапии». Выполняемый запрет может дать плацебо-эффекты, а не декларируемый. Причем исполнение может быть точным и «точным до наоборот» — любое исполнение запрета порождает смыслы, изменения, которые вполне могут дать исцеление.

Формула «Врачи запрещают» иногда действует как очень эффективное, универсальное лекарство («душевное», как говорил Мудров). Человеку нужны запреты и табу. Без этого невозможно понять, где пролегает граница между дозволенным и недозволенным, добром и злом, хорошим и плохим, полезным и вредным. Запрет облегчает поиски границы, останавливает бесконечную погоню «за счастьем». Стоит только услышать: «Стой! Туда нельзя!» или протяжное «Ни-и-и-

161

и-и-зя-а-а-а!», и воля успокаивается, перестает бросать вперед, к сомнительным источникам счастья. Человек останавливается и вдруг понимает, что ему ничего не надо, он и так счастлив тем, что просто живет.

Многих алкоголиков, диабетиков, патологических обжор и других «психосоматиков» спасло это «Нельзя, врачи не разрешают». Эффект положительный от соблюдения запрета заключался даже не столько в том, что человек не делал того, что ему явно вредно, а в большей мере (55%!) от того, что он соблюдает данное им слово, обещание, зарок. Выполнять обещанное — означает избавиться от возможного наказания, поскольку наказывают всегда за клятвоотступниче-ство, за выход из границ дозволенного. А если нет наказания, значит, то, что я делаю, вознаградится! Таким образом, исполнение зарока, запрета, табу дает ощущение правильности собственной жизни и ожидание вознаграждения («праведников ждет рай»!).

Умный врач введет такой запрет, который пациент легко выполнит. А исполняющий запреты, почитающий табу, естественно, сам себя и вознаградит. «Вам НЕЛЬЗЯ бывать много на солнце. Солнце сейчас очень активное, оно может усилить течение вашей болезни». Трудно ли выполнить такую запретительную рекомендацию? Нет, конечно. Наоборот, пользуясь законным запретом, можно не выходить из дому в жару, наслаждаясь прохладой. Можно придумать разные способы укрываться от всепроникающей силы светила: пробковый шлем, как у колонизатора, защитный крем, каким пользуются голливудские здоровяки, свободная, но закрывающая все тело одежда сафари, как у туристов в Африке, и прочее. Выполнение всех этих нехитрых мер защиты будит мысль: «Я все правильно делаю, солнце не достигает меня, болезнь не может усилиться солнечными лучами. Если не увеличивается, то скорее всего ослабляется. Как это проверить? Надо отыскать признаки ослабления. Вот он первый — пот на лбу холодный… у здоровой собаки язык высунутый, нос влажный и холодный… Кажется, я выздоравливаю…» и т. д. Ум, направленный в сторону здоровья, будет «рыть копытом землю», но отыщет эти первые ростки бла-

162

гополучия, этот психический «дягель» здоровья. Ну, а коли отыщет — создаст, то из этих умопостроений и получатся всевозможные плацебо-эффекты. Порфирий Иванов запрещает плеваться, «терять свое», и от выполнения этого запрета (женщинам особенно легко его выполнить) здоровья только прибавляется.

Обереги

Предметы, оберегающие от напастей, «злых духов», символизирующие благополучие и безопасность, используются до сих пор, хотя и не в таком многообразии, как в древности. Сумма всех амулетов — гривны, обручи, браслеты, перстни, подвески и др. — обеспечивала в глазах древнерусских людей, пишет Б. А. Рыбаков (1987, с. 550), благоденствие семьи, ее безопасность в отношении «лютого зверя», то есть реальной опасности, исходящей и от дикой природы, и от людей-оборотней. В комплект украшений-оберегов входил также и символ вечного движения солнца над землей и под землей («кони-лебеди», влекущие солнце по небосклону), что переводится в словесную форму: «Да будет так, доколе стоит белый свет!»

С точки зрения наших дней, обереги магически оберегали самое главное — стабильность, спасали от внезапных, непредвиденных перемен. Только сейчас, пройдя десятилетие реформ, люди поняли, что нет ничего ценнее постоянства. Нестабильность, непредсказуемость жизни влечет за собой чувство опасности, тревоги, депрессии, беспокойства, что ведет к стрессу и стрессовым расстройствам.

В наше время парамедики эксплуатируют память об этих культовых вещах, символизирующих сохранность семьи, возвращая в обиход под видом нового «целебного средства» старые символы благополучия — амулеты, украшения-обереги, убранства одежды, символизирующие стабильность мира. Главный терапевтический смысл этих «новых оберегов» — гарантия стабильности, сохранения выбранной тенденции или направления в жизни. Один из красивых примеров — дарение выписывающемуся пациенту медальона с

163

эмблемой реабилитационного центра и символом неизменности достигнутого результата.

Аскетика

Пост и молитва — два средства православной аскетики, которые очищают тело и душу от всего, что ведет к греху и далее — к болезням. Большая роль отводится так называемому «трезвению», под которым понимается борьба с «прелестью», то есть ложными образами, мечтаниями или «срамными воображениями», внушениями — всем тем, чем вооружается Сатана, завоевывая души верующих. «Трезвение» — это отстранение прежде всего дурных внушений и образов.

Врач в своей повседневной практике просто вынужден пропагандировать своеобразные варианты аскетического «трезвения». Его пациент чаще всего представляет собой человека, который увлечен идеей болезни, идеей строительства «внутренней картины болезни» (ВКБ) или еще хуже — «внутренней картины психической болезни» (ВКПБ). Эта картина разрушения и завершающих все мучения собственных похорон и является в данном случае дурными помыслами, мечтами о том, как бы «скорее сдохнуть».

Несколько лет назад я лечил одного парня от тяжелой депрессии и психосоматоза. Он хотел умереть, «чтобы не мучиться». Выяснилось, что его мать в детстве в сердцах говорила ему: «Чтоб ты сдох!», и он послушно пытался исполнить волю матери — искал способы «быстрее сдохнуть». Такие истории могут десятками и сотнями рассказывать практикующие психотерапевты. Неврозы и другие болезненные состояния формируются на основе таких «загрязнений».

Так или иначе организованная «аскетика» (предписание «внутреннего молчания», успокоение, воздержание от фантазирования, проигрывания в уме различных ситуаций) помогает избавиться не столько от конкретных идей и образов (это дает специальный анализ) и освободить место в психическом пространстве для других картин — программа будущего развития собственной личности, сюжетов возможной личной истории.

164

Мантра

Лама Анагарика Говинда (1993, с. 201) расшифровывает слово «мантра» так: корень «ман» — мыслить, «тра» — слова-инструменты, соединение ман-тра означает «инструмент для мышления», создающий умственный образ, картину. Мантра суть сила, а не обычная речь или слово. Мантра никогда не имела никакого конкретного значения, и поэтому ее невозможно было использоваться в обыденной жизни. Мантра как живая традиция сохранилась только в одном месте — Тибете. Здесь мантра — это сущность всех сущностей, это смысловое сгущение умственных способностей осознания в священных звукосочетаниях, например, в звуке ОМ. Этот звук тождествен всей Вселенной. Этот звук — основное средство в практике медитации и внутреннего объединения, это посредник для концентрации. Йог в медитации на слоге «ОМ» восходит к освобождению сознания от иллюзий и бытовых мыслей. Это опыт-переживание бесконечности внутри нас. В буддизме оно описывается как состояние бескачественной неограниченной Пустотности (санскр. «Шуньята»).

«Подобно зеркалу, — пишет Говинда, — которое отражает всевозможные формы и цвета, не искажая их собственной природы, ОМ отражает оттенки любых характеров и воплощается в любых формах высших идеалов, не ограничивая себя исключительно каким-либо одним из них. Если бы этот священный слог был отождествлен с каким-нибудь конкретным значением, если бы он полностью принадлежал некоему частному идеалу, не сохранив иррационального, неосязаемого качества своей сути, он никогда не был бы способен символизировать то подсознательное состояние разума, в котором все индивидуальные устремления обретают свой синтез и свое воплощение» (там же, с. 207).

Когда говорят, что мантры, правильно применяемые, действуют безотказно, то это означает лишь то, что человек, способный к совершенной концентрации, упроченный в вере, обладающий знанием, не может не достичь освобождения. В ином случае мантра является бессмыслен-

165

ным звуком и больше ничем. Мантра — отнюдь не легкий путь освобождения личности от кармы, порождающей последствий, совсем не простой способ очищения сознания от противоречий и конфликтов, от загрязняющих образов и представлений.

В то же время в учебниках психотерапии приводятся простенькие, совершенно незатейливые рецепты лечения мантрами как методом «самовнушения». Например, В.Т. Кондратенко и Д.И. Донской (1997, с. 111) предлагают придумывать свои мантры для того, чтобы условно-рефлекторно, надо полагать, закреплять какое-либо состояние (спокойствие, уверенность в себе) с выбранным звукосочетанием. Это, конечно, не мантра, а «мантра-плацебо», в лучшем случае. Это способ отвлечь ум от ненужных фиксаций и вредного самоанализа.

Более изощренные мантры даются пациентам в системе «психопунктуры» X. Калера. После тестирования тестом BEST на предмет диагностики глубинной эмоциональной структуры личности пациенту предлагается целый набор методов (свыше 15), включая определенную мантру («Рахим», «Салам», «Рахман» и др.). Вместе с другими элементами лечения, мантра помогает пациенту принять себя, узнать свои эмоциональные паттерны и динамику эмоционализма, отказавшись от всего чрезмерного, например, «чрезмерной серьезности», ведущей к болезням легких. Как показывает опыт применения BEST, упражнения с мантрами дают самые разнообразные эффекты самопознания и концентрации, которые, однако, необходимо интегрировать в ходе комплексной, комбинированной терапии.

Катарсис

Хотя катарсис и относят к специфическому методу лечения неврозов посредством «повторного отреагирования аффекта» и «очищения» (?) от этого аффекта, я рискну отнести этот метод к разряду плацебо. Во-первых, является ли повторное «отреагирование» очищением? Если во мне «дремлет страх», но его нет в поведении, и мне создали

166

ситуацию для его полного «отреагирования», то есть испугали меня, означает ли эта моя реакция то, что я «очистился от страха»? Если только не отождествлять эмоции человека с функцией выделения, то есть с экскрементами, то ни о каком «очищении» при отреагировании говорить нельзя. Поэтому многие современные психотерапевты отказались от практики «выкапывания психотравмы» из прошлого клиента. Такая ревизия мало что дает для истинного изменения пациента. Более того, это опасно тем, что при «отреагировании» человек обучается именно так реагировать. Во-вторых, катарсис как очищение, освобождение от КАКОЙ-ТО тяжести, не может по своему определению быть специфической терапией, так как никогда неясно ни доктору, ни пациенту, от чего, собственно, надо очиститься. Если человек знает свой конфликт, то ему и не надо очищаться. Познанный конфликт требует процедуры решения, выбора, а не катарсиса. А если человек не знает, что его гложет, то выход чувств или внешнее выражение этого секрета не может проходить рационально, планомерно — это процесс случайный, хотя и подготовленный. По этим двум основаниям, по крайней мере, катарсис и следует включить в список вариантов плацебо-терапии.

Термин «катарсис» (греч. — очищение, освобождение) использовался Аристотелем для обозначения эстетического воздействия трагедии на зрителя. Посредством подражания действию, изображенному актерами, которое в пьесе является важным, то есть осмысленным и понятным, завершенным, человек-зритель мог через сострадание и страх очиститься от подобных страстей.

А. Ф. Лосев в «Очерках античного символизма и мифологии» пишет о том, что понять подлинный смысл аристотелевского катарсиса можно, только поняв учение Аристотеля о трагедии в целом.

Внутренние особенности трагического мифа

Трагедия, по Аристотелю, изображает действие или жизнь а именно — взаимные переходы «счастья» и «несчас-

167

тья», без изображения характеров людей. Трагический миф есть изображение не человека, но жизни в целом. В нем дана смысловая ткань, из которой состоит жизнь вообще, а люди — один из многих моментов.

Основа трагического мифа — учение о перводвижущей умной энергии. Трагедия начинается тогда, когда самодовлеющий и блаженный Ум, устремленный на себя и в себе вращающийся, начинает отдаваться во власть инобытию — материально воплощаясь, превращаясь из вечного во временный, подчиняясь необходимости, разрушается как факт, носивший до сих пор всю полноту смысла и целостности на себе — тогда и начинается человеческая жизнь с переходом от счастья к несчастью. Необходимо, как комментирует это учение А.Ф. Лосев, Преступление, но не просто провинность или неудача-ошибка. Необходимо, чтобы Ум вышел из повиновения самому себе, чтобы на карту было поставлено само существование живого существа. Причем так, чтобы преступник не знал и не помнил то, что он сам собой представляет, иначе никакого преступления не будет; преступление — это самоотдание себя во власть беспредельного самоутверждения, которое может быть только бессознательным.

Рано или поздно преступник узнает то, что сотворено. Припоминая вечно нетронутые блаженные радости и с этой точки зрения оценивая содеянное, преступник приходит к узрению подлинной тайны преступления.

Наступает время трагического пафоса, когда перед глазами развертывается весь проделанный путь преступления и видны все усилия утвердить себя в инобытии, то есть в отрыве от себя истинного, в отрыве от вращающегося в себе самом ума. Контраст с тем, что «должно было быть, и тем, что стало» потрясает человеческое существо, возбуждает чувства.

Потрясение чувств порождает опознание и оценку преступления с точки зрения утерянного невинного счастья и заставляет восстанавливать попранное, оправдывать поруганное. Это совершается через возмездие или суд, или как-то иначе, но обязательно через переживание страха и сострадания.

168

И если все это сделано, тогда и только тогда наступает очищение страстей, прошедшее через тьму и смрад преступлений и самозабвения. Происходит возвращение к свету пер-воневинности и блаженной красоте. Таким образом, катарсис есть один из пяти необходимых моментов трагедии:

1) Перипетия — перемена участи, переход к противоположному через преступление по незнанию и т. д.

2) Узнавание — переход от незнания истинных мотивов преступления к знанию таковых (узнавание Эдипом тайны своего происхождения и содеянного), а именно:

— через узрение естественного хода событий;

— через приметы и догадки;

— через воспоминание;

— через умозаключения.

3) Пафос — максимальная возбужденность, граничащая с самозабвением.

4) Страх и сострадание. Страх по Аристотелю есть а) неприятное ощущение или смятение, б) возникающее из представления о предстоящем зле, в) которое может погубить или причинить вред, г) ввиду своей непосредственной близости, д) но которое все еще оставляет надежду на минование этого зла. Не переживает страха тот, кто «уже окоченел по отношению к будущему», кто перенес все возможные страдания и несчастья.

Сострадание — это а) скорбь, б) при виде бедствия, в) которое может повлечь за собой гибель или вред и г) которое постигает человека, этого не заслуживающего, д) бедствия, которое могло бы постигнуть или нас самих, или близких, и е) при том, когда оно кажется непосредственным. Итак, Страшное и Жалкое должны вытекать из сцеплений самих событий мифа.

5) Очищение или Катарсис — последний этап в развитии понятия трагического мифа. Это «блаженное самодавление, наступающее после пережитого его разрешения» и есть подлинное очищение, возвращение подлинной, изначальной красоты первоэнергии.

Как видно из определения катарсиса, это не просто «отреагирование зажатых аффектов» или другая чисто пси-

169

хологическая интерпретация очищения. Катарсис — это Умное состояние (у Мамардашвили — когитативное состояние) — «высшая собранность всего растекающегося множества психической жизни в некое неподвижное самодовлеющее пребывание в одной точке» (А.Ф. Лосев, 1993). Похоже на состояние медитации, о чем писал Говинда, сосредоточенность на самом себе, на самом главном в себе, на смысле своего существования. Это еще один путь на Фудзияму. Можно изобретать бесчисленное количество путей к одному — к вершине личностного самоосуществления, которое определяется как «спасение» или «очищение», «освобождение», «созревание», «самоактуализация», «эффективное поведение», «зрелость», «индивидуация» и проч. — к здоровью.

Рекреация

Термин «рекреация» часто используют как синоним понятия «отдых». В психотерапии отдых или отвлечение от привычных забот и дел использовался в самых разных вариантах: гипноз-отдых, психологическая разрядка, «Мо-рита-терапия», ландшафт-терапия и многое другое. Классические метод психотерапии — рациональная психотерапия Дюбуа — возник при работе с отдыхающими: Дюбуа был курортным врачом и пришел к своему методу рационального убеждения («сократовский диалог») в длительных беседах со своими пациентами. Возможно, неторопливая обстановка санаторно-курортного лечения, рекреативная зона, отвлекающая от забот мирской жизни, способствовала этому. Трудно представить себе, чтобы такой достаточно тонкий метод коррекции патогенных идей, каким является хорошо организованный диспут врача и пациента, без конфронтации, без прямых внушений, без манипуляций и косвенных внушений (что характерно для фронтовой психотерапии, когда необходимо было в кратчайшие сроки, любыми «подручными» средствами снять симптом) мог бы появиться где-либо в другом месте, а не на курорте.

170

Рекреация означает нечто большее, чем просто отдых. В дословном переводе с латинского recreatio — это «восстановление», то есть восстановление сил, затраченных на работу, восстановление «первоначала», с которого начинается борьба за существование, заботы человека о хлебе насущном. Если понимать креативность как способность к творчеству, способность «сотворить нечто», тогда термин «рекреация» означает восстановление способности творить, создавать новое в Себе, для Себя, и, конечно, для других.

В ветхозаветной легенде о сотворении мира говорится, что Бог создал небеса и землю, природу и человека за первые шесть дней, а седьмой день отдыхал, и человек был свидетелем только этого последнего дня творения — как сотворял господь мир и самого человека, осталось тайной. Бог благословил этот седьмой день и сделал его священным. Для чего? Для того, чтобы человек в день отдыха обращал все свои мысли и внимание к Абсолюту, думал о своем Творце и был абсолютно свободен. Иисус Христос, прозванный «Господином Субботы» (Бог Рекреации), проповедовал «не заботиться о хлебе насущном», а восстанавливать связь с Творцом, которого первый человек Адам видел только отдыхающим от трудов своих праведных. Не трудиться учил Христос, а учил восстанавливать забытый людьми свой «облик и подобие божье». Умерев на кресте мученической смертью и заплатив этим за все грехи людей, Христос воскрес в этот седьмой день недели, названный христианами Воскресением. Таким образом, в христианской мифологии время отдыха есть священное время рекреации, восстановления первоначального облика и подобия божьего, восстановления родства с Абсолютом, время абсолютной свободы от мирских дел, «от мира сего». Говоря другими словами, время отдыха — это время, когда человек освобождается от своего социально сформированного, а потому — конфликтного, «греховного» сознания (поэтому оно и священно, сакрально).

Если обратиться к еще более древним мифологическим системам, например, к китайской системе «Багуа», то мы увидим схожий мотив — отдых как время восстановления

171

энергийного первоначала человека: состояние У-Цзи или Отсутствие Предела — без мысли и формы. Это так называемое Прежденебесное — неоформленное энергетическое состояние, при котором еще нет разделения на Инь и Ян. Считалось, что до рождения младенец находится в Прежденебесном состоянии, поскольку не видел неба, а после рождения — в Посленебесном. В Посленебесном состоянии энергия Ци и кровь становятся все более «янскими», движения — более скованными, теряется естественность и легкость, воздух и пища, преобразуясь в энергию «Послене-бесной ци», а также эмоциональное беспокойство — вечный спутник социальной жизни человека — еще более отдаляют человека от Прежденебесного состояния, которое связывает человека с природой и является главным источником здоровья. Время, когда человек может восстановить Прежденебесное — сон, медитация и осознанные упражнения (цигун).

В истории западной философии, начиная с Пифагора и заканчивая Хайдеггером, можно проследить развитие идеи преодоления сознания и самосознания. Пифагор, прежде чем услышал неслышимую музыку сфер, заточил себя на три года в подземелье и пытался преодолеть всевозможные знания-предубеждения, самоидентификации «Я», установки восприятия и мышления. Выйдя из «царства Аида» обновленным, Пифагор пришел к убеждению, что счастье есть не-знание (со-знание) добра и зла, а совершенство чисел. Хайдеггер, размышляя о разуме и «пограничном эк-статирующем феномене» человека, пришел к пониманию бес-цельности стремления воли к воле: стремление к абсолютному знанию оказывается миражом, что позволяет воле внести подмену — вместо стремления к знанию получается стремление воли к устремляющейся в никуда и ни за чем бесцельной воле.

В психологии рекреацию чаще всего связывают с процессом восстановления способности к обучению, восприятию нового. Утомление мыслится как неисчезающая установка, которая заставляет человека действовать определенным образом и не дает возможности переключиться на что-либо другое. Самым ярким проявление тако-

172

го «застревания» (или ригидности) является фиксация на препятствии: человек или животное в экспериментальной ситуации фрустрации продолжает совершать неэффективное действие, несмотря на повторяющийся неуспех — ломится в закрытые двери, не видя, что рядом есть проход. Устранить какую-либо установку можно, только обессмыслив ее на личностном уровне.

Используя терминологию Г. Бейтсона о различных уровнях процессов обучения, можно сказать, что рекреация — это условия для обеспечения нормального протекания «Обучения III»:

1) «Обучение-1» — изменения в спецификации ответа путем коррекции ошибок выбора в поле возможных альтернатив.

2) «Обучение-П» — изменения в процессах «Обучения-I», то есть коррективные изменения самого поля альтернатив, где производится выбор, либо это изменение того, как именно секвентируется опыт («пунктуация»).

3) «Обучение-Ш» — изменения в процессах «Обучения-П», коррективное изменение в системе полей альтернатив, в которых делается выбор.

Таким образом, рекреация — это:

Теологически = восстановление родства с Богом.

Мифологически = восстановление первоначального единства Человека и Природы (Космоса).

Философски = преодоление сознания как носителя противоречий.

Психологически = преодоление установок и восстановление способности «учиться учиться».

Рекреация, как она подана здесь, и является, очевидно, самым главным и надежным источником плацебо-эффектов, поскольку обеспечена биологически (сон, циклические процессы жизни), психологически (процессы обучения на разных уровнях), культурально (ритуалы, мифология Вечного Возвращения и пр.), социально (зоны рекреации, индустрия отдыха) и духовно (вечная жажда человека присоединиться к чему-то Большому, что он способен воспринять и осознать).

173

4.4. ПОЗИТИВНОЕ ПЛАЦЕБО

Заклинания

Древнейшая форма лечения от всех болезней, сохранившаяся и до настоящего времени в самых разных вариациях. Как одна из форм обрядового фольклора заклинания имели целью оказывать влияние (магическое) на окружающий мир, в том числе и на болезни, вызывать желательные явления. Слово с древнейших пор воспринималось как дело. Оно органически сливалось с действием, поясняло его и закрепляло.

Наши предки напрямую обращались к объектам природы и требовали (просили, умилостивляли) от объектов нужного поведения: «Зима, уходи вон, рваная старуха», «Дождик, дождик, поливай!» и пр. Все это сохранилось в детских играх и нашем подсознании. Иногда это выходит в очень серьезном виде, и кто-то начинает разгонять облака над Москвой, управлять болезнями, «изгонять демонов» и пр.

Заклинания болезней принято называть заговором. Это прямые предшественники современных «гипнотических песен», суггестивных наговоров и пр. Особенно интересны для анализа средств, вызывающих позитивные плацебо-эффекты, то есть те, которые можно определить как восполнение недостающего ресурса для исцеления, так называемые эпические заговоры. В них выражение какого-либо желания связано с «эпической частью», в которой изображается жизнь чудесных героев — людей, животных, птиц, символические действия которых и должны способствовать достижению желаемого результата.

Вот пример заговора, записанного в бассейне реки Мезень на Русском Севере:

«Станет раба божия Акулина, станет, благословясь, пойдет, перекрестясь, из избы дверьми, из двора воротами выйдет в чисто поле. В чистом поле есть окиян-море, в оки-ян-море есть злачен камень, в злаченом камне есть золотая щука. У етой щуки нету ни шепоты, ни ломоты, ни отеколи,

174

ни по костям, ни по жилам, ни по суставам. Так бы и у рабой божией Акулины не было бы ни шепоты, ни ломоты, ни опухоли, ни отяготы, ни по мозгам, ни по суставам…» (Дмитриева С. И., 1982, с. 38).

Как сказали бы авторы NLP, в этом тексте построено тождество: желаемое будущее Акулины, рабы Божией, а оно, это желаемое — быть здоровой и естественной, уподобляется состоянию щуки, у которой нет ни ломоты, ни щепоты:

— Состояние А: Акулина болезнь

Путь отождествления

—► Состояние Б: Щука золотая

Клиенту предлагается «якобы ПУТЬ», причем по-шаго-во, чтобы критическое внимание не споткнулось и не стало разглядывать, анализировать сам «путь», а чтобы внимание шагнуло прямо в магическое пространство «мистики идентичности» и создало бы «орган выздоровления» с именем «Щука». Итак, псевдопуть:

1) станет раба Божия;

2) станет благословясь;

3) пойдет, перекрестясь;

4) …из избы дверьми;

5) из двора воротами;

6) выйдет в чисто поле.

Шестишаговый рефрейминг пути — вместо неясного вопроса «Как уменьшить боли в суставах и пр.», ясная картина пути в чисто поле. А дальше? Дальше ехать некуда, дальше «окиян-море». А это непредставимая для русской ментальности область — океан. Поэтому сознание уходит внутрь, в магическое пространство. В безбрежном пространстве «океанического чувства» (по Фрейду — это символ растворения в материнском теле, утрата воли, нирвана) ум ищет «злачен камень», а там щуку. У щуки той нет болезней («ломоты», «щепоты», отеков). Щука может выполнять все же-

175

лания. Акулина-Акула может и «проглотить» щуку с ее здоровыми потрохами и т. д. В магическом пространстве возможны любые трансформации ВКБ (внутренней картины болезни), образа «Я», «схемы тела» и пр.

Никаких принципиально новых конструкций «заклинаний» в современной суггестологии не придумано. Те же эпические зачины, что и в старину, только с новой начинкой: «Придет день, и вы встанете во весь рост, не стесняясь никого, и пойдете… и выйдете к людям, опираясь на свою любовь к ним (это чтобы бросил костыль), и увидите очень голубое и очень глубокое небо… и взгляд ваш устремится вперед, и там, далеко… в будущем вы увидите себя уже другим…» и т. д.

В других зачинах, как и в старину, описываются:

— символическое уничтожение зла (болезни) чудесными героями-помощниками, включая лекарства (аспирин — чудо-богатырь Алеша Попович; панодол — другой богатырь и пр.);

— просьбы и прямые обращения к Силам Природы (обращение к Бессознательному как к Мыслящему Океану в Солярии, например);

— совершение таинственного обряда, например, «изгнания» духов болезни и т. д.

Магические действия

Это тоже древняя форма лечебной магии, которая имеет невероятно разнообразные формы и которая дошла до наших дней и широко используется в народной целитель-ской практике, домашнем лечении, а также в методах психотерапии (суггестивной) и методах внушения (косвенного).

Самый популярный способ — наговаривание на воду («зарядка», «обработка» и пр.). Если в старинных формах к воде обращались как к стихии, из которой «жизнь порождается», то теперь магические действия прячут под разного ряда рационализации. Например, раствор, содержащий прополис и вытяжки лечебных трав под названием «Эпам-

176

7» подвергается самим автором этого препарата встряхиваниям. После этого «Эпам-7» приобретает новые свойства. В зависимости от количества и качества «встряхивания» («невербальные наговоры на воду») «Эпам-7» становится тропным к той или иной энергетической «чакре». Разлитый в бутылочки с соответствующей маркировкой, например, зеленый цвет — чакра «анахата», или сердечный центр, препарат назначается очень широкому спектру пациентов. Я видел документально подтвержденные данные о положительном действии «Эпам-7» (зеленый) на сердечно-сосудистые заболевания.

Не буду описывать того «букета» магических действий, который составлен современными целителями. Их можно коллекционировать по примеру Джеймса Фрезера и писать «Золотую ветвь-2». Но для нашего анализа уже одного примера достаточно, чтобы понять механизм лечебного воздействия: это все тот же «животный магнетизм Месмера», только сильно упрощенный вариант. Магические действия создают у принимающего эту процедуру (если он верит в это и вовлечен в ритуал) иллюзию успешной манипуляции с его телесными процессами («подействовало») и заставляют фантазию, память, воображение, наконец, неявные знания о мире, о жизни, о развитии человека, актуализироваться в некий план выздоровления. Выполнение этого плана и ведет к улучшению или полному выздоровлению. Если такого плана не создает человек, никакие магические действия эффектов вызвать не способны.

Директивы в плацеботерапии

Директива (или терапевтическое задание) — это описание направления деятельности (куда идти), которое приводит пациента к запланированным изменениям.

Модель директивы — ответ на вопрос, как пройти к А? (спрашивание пути): «Идите сначала прямо до указателя, затем поворачивайте направо и впереди увидите то, что ищите». В этой модели известное — Что требуется найти, а неизвестное — кратчайший путь к этому.

177

Примеры:

Пациентка: Как мне уснуть? Меня покинул сон.

Терапевт: Притворитесь спящей, и сон может вернуться к вам. Не заставляйте его работать, не зовите его — он этого не любит. Сделайте из своего расслабленного тела и растекающихся во все стороны мыслей хорошую приманку для сна. Сон, как птица, прилетит на приманку».

В данной директиве используется метафорическое описание проблемы, составленное самой пациенткой — «сон покинул меня». Чтобы сон «не покидал», необходимо соблюдение некоторых условий:

— удержать сонливость (не будить себя ничем);

— приманить и не отпугивать.

Можно дать нейтральное средство и намекнуть, что «это» и есть приманка для сна, или сказать, что препарат рассеивает мысли и готовит ум к встрече со сновидением и пр. Все это называется сейчас чрезпредметной психотерапией.

Цели директив (по Haley, 1976):

1. Главная цель терапии — дать возможность больным людям вести себя по-другому. Директивы — путь к этим изменениям.

2. Директивы интенсифицируют взаимоотношения между врачом и его пациентом. Говоря пациенту, что тот должен делать, врач включается в жизненную ситуацию своего пациента, вовлекается в процесс, через который проходит пациент. Врач тем самым становится «значимым другим», поскольку после дачи директивы пациент уже должен как-то реагировать: выполнять, а значит, слушаться врача, или не выполнять — делать по-своему, сопротивляться, объяснять или оправдывать бездеятельность, испытывать сильные чувства по этому поводу (ослушание, ожидание наказания и пр). В любом случае пациент раздумывает об этих вещах, прежде чем придет на следующую встречу. Эта новая встреча делает врача более важной фигурой, чем до дачи директивы, ведь пациенту необходимо отчитаться, рассказать, как он выполнил или не выполнил задание.

3. Директивы — один из эффективных способов получения качественной информации о пациенте. Реакция на ди-

178

рективу показывает действительные намерения пациента — хочет ли он на самом деле меняться или проблема нужна ему еше для каких-то скрытых целей. Эти цели могут быть легко обнаружены при обсуждении темы «Почему вы не будете это делать?».

Директива как команда

Команды — краткий устный приказ установленной формы на выполнение какого-либо действия:

«Дышите».

«Не дышите».

«Вдохните в последний раз» (на пластинке «Аутогенная тренировка», 1989).

Для эффективной работы с помощью команд, необходимо четко понимать состав действий какой-либо деятельности человека, которую в процессе психотерапии необходимо изменить. Для этого надо ответить на вопрос, что именно делает пациент, чтобы испытать тот или иной симптом. Разбивка поведенческого акта на составляющие его относительно автономные действия называется секвенциональным анализом.

Секвенция — автоматические действия (неизменяемые элементы), которые не подлежат переделке — человека не нужно учить делать вдох или выдох, поднимать или опускать руку и пр. В точках перехода от одного действия (секвенции) к другому человек принимает решения, поэтому команда адресуется к этой точке выбора, но не к самой секвенции. Например, «Примите это лекарство (плацебо) сразу, как только решите лечь в постель СПАТЬ!» Здесь две команды:

1) принять лекарство в точке принятия решения «лечь»;

2) команда «спать», ассоциирующаяся с последствиями решения «лечь».

Директива как решение минимальной задачи

Наиболее просто директива строится когда известно, Что дано и Что требуется получить, то есть имеется формули-

179

ровка задачи. Дано: «Состояние дискомфорта». Требуется: «Успокоиться».

Проблемная ситуация пациента должна быть переведена в решаемую задачу, а директива оформляется как решение задачи. Естественно, что решена будет одна задача, а не множество, поэтому проблемная ситуация должна быть основательно редуцирована до степени «одной единственной», ясно различимой, артикулированной задачи. Понятно, что такая задача является «минимальной». Она не отражает всю сложность пациента как человека, попавшего в трудную жизненную ситуацию, хотя в ней, как в капле воды, может отразиться типичное противоречие, основной конфликт. Решение такой задачи заведомо не может изменить человека глобально, но может открыть пути необходимых изменений, ведущие к выздоровлению.

Решение начинается с построением модели, в которой предельно просто отражается суть задачи — противоречие, ведущее к конфликту.

Два типа решения:

а) То же самое плюс новая способность (видеть происходящее под другим углом зрения, например: «Вы сядете дома в самом уютном месте, там, где вы раньше успокаивались, и ВСПОМНИТЕ себя в состоянии комфорта!»).

б) То же самое минус негативное качество («не видеть» что-то, например: «Придя домой, вы сразу же пройдете на кухню, ПРОСКОЧИВ прихожую» — чтобы не видеть беспорядка, а потом сердиться).

Директива как мотив деятельности

Многие люди знают, что надо делать, но не делают: «Я знаю, что мне надо сделать, это — …». Они понимают, что проблема состоит из задач, а задачи решаются — одни легко, другие трудно, для решения одних задач требуются подходящие условия, для других — время, для третьих — участие других людей и пр. Однако они не предпринимают никаких действий не столько из-за возникающих препятствий или ограничений, сколько из-за слабой мотивации: 180

«А зачем все это?», «Стоит ли игра свеч?», «Какой смысл в этом?».

Наиболее общая формулировка директивы в таких случаях может быть представлена в следующей форме:»Возьмите столько смысла, сколько нужно, чтобы сделать это».

Остается ответить только на два вопроса: «Где брать смысл?» и «Сколько его надо?». Речь идет, следовательно, о мотивировании. Директива строится как мотив деятельности, в котором выражается смысл предполагаемого выбора пути. Мотив — это точная, развернутая (без пропусков) речевая формулировка, в которой дано название и описание поступка — поведения в какой-либо ситуации. Дифференцированные на предыдущем этапе компоненты мотива:

ЦЕЛЬ ПОВЕДЕНИЯ — образ желаемого будущего, предмет желания;

ДЕЙСТВИЕ — план того, что именно надо делать;

СУБЪЕКТ — кто именно будет действовать («Я» или «часть «Я», «субличность», мое «второе Я»);

ОБЪЕКТ — на кого или на что будет направлено планируемое действие;

ОБСТОЯТЕЛЬСТВА — где, когда, при каких условиях это действие может или должно совершиться;

СПОСОБ — каким конкретным способом будет осуществлено действие.

Предписание лекарственного средства или лечебной процедуры, включающее в себя все элементы структуры мотива, по нашему опыту, создают очень хорошую питательную среду для развития плацебо-эффектов «пакетного типа», когда один эффект порождает другой, усиливая первоначальную мотивацию.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ТРАНС

ГЛАВА 1. ТЕРАПЕВТИЧЕСКИЕ ТРАНСЫ В РУТИННЫХ МЕДИЦИНСКИХ ПРОЦЕДУРАХ

1.1. «МАЛАЯ ПСИХОТЕРАПИЯ»

Психотерапия в общей медицинской практике

Просто так, без уговоров, без вступления в диалог и межличностные отношения лечить нельзя. Если бы это было возможно, тогда отпала бы потребность во враче. Есть опубликованные методы лечения от любой болезни, есть статистика — все открыто сейчас. По Интернету можно заполучить любую информацию о лекарственном средстве, способе диагностики и лечении и пр.

Несмотря на такое рассекречивание ранее довольно скрытой системы знаний, какой является медицина, потребность в квалифицированном, знающем враче, и главное — тренированном в области межличностного взаимодействия, растет с каждым годом. Многим исследователям проблем здоровья все яснее становится связь между болезнями человека и его внутренним миром.

Целостный, холический подход к болезням решает старую дилемму психика/соматика. Не может быть сейчас целителей, которые занимаются только одним — психикой или соматикой. Поэтому и в общей медицинской практике необходимы психотерапевтические методы обращения с больными людьми.

182

Психотерапевтическое потенцирование

Этот термин появился в 60-е годы, когда психотерапия стала выходить из подполья (см. материалы знаменитой сессии Академии медицинских наук, где врачи, занимавшиеся психотерапией, отрекались от своих «неправильных взглядов» на роль психики (или даже «души») в происхождении болезней). Потенцирование означало, что привлечение методов психотерапевтического внушения, убеждения, поддержки и т. д. значительно увеличивает эффективность любого лечения при любой болезни. Слово, как лечебный фактор, подтверждает и усиливает действенность лекарства и медицинской процедуры.

Наиболее понятная врачам форма «потенцирования» — объяснение на словах действия лекарства, его возможных эффектов. Слова, как бы прокладывают дорогу для будущих физических изменений. Это словесная модель или план будущего состояния здоровья. Когда такой план создан, то лекарства и процедуры становятся весьма эффективными. Более того, если пациент способен ярко и образно представить себе такой план, то ему и лекарств не требуется. Потенции слова и произведенным словом образа хватает, чтобы избавиться от болезни.

Амбулаторная психотерапия

Этот вариант «малой психотерапии» развивался благодаря энтузиазму врачей разных специальностей — терапевтов, невропатологов, дерматовенерологов и пр., убедившихся в терапевтической силе слова, внушения и лечебной логики.

В арсенал амбулаторной психотерапии вошли в основном методы рациональной психотерапии по Дюбуа, прямого и косвенного внушения, а также методы «лечебной педагогики». Эти последние методы обучения больных рациональному поведению во время болезни в настоящее время превратились в так называемые «Школы» («Школа для больных ИБС», «Для диабетиков» и др.). Практика показала, что точные знание о болезни, о самых рациональных способах поведения, включая режим, график приема лекарств и про-

183

цедур, способы саморегуляции и т. д., все это действует как мощный лечебный фактор. По сути дела у больного формируется «внутренний врач», и пациенту передаются полномочия по выводу себя из кризиса.

Многолетняя зарубежная практика реабилитации людей после серьезных заболеваний также свидетельствует в пользу обучения пациентов справляться самостоятельно и ответственно со своей болезнью. Поэтому многие центры реабилитации скорее похожи на «университет», чем на лечебное учреждение: пациенты по строгому расписанию ходят на лекции и групповые занятия, получают задания, читают методические материалы и пр.

Сам термин «малая психотерапия» стал относиться к методам краткосрочной, неаналитической, привязанной к практике лечения конкретной болезни, а не «обращенной к личности» психотерапии. Эти методы может освоить любой врач. Их можно условно разделить на две области:

1) искусство строить деловые («контрактные») отношения, объединяться с человеком для общего дела — борьбы с болезнью;

2) искусство строить межличностные отношения с пациентом, которые бы обладали терапевтическим свойством.

1.2. КОММУНИКАЦИЯ

Врачебный разговор

Любому больному необходимо выговориться на предмет своей болезни, вербализовать, то есть перевести в словесную форму, а значит, сделать управляемыми свои переживания и симптомы болезни. Многие больные прежде чем обратятся к врачу, проводят ужасные часы, дни, недели в тягостных размышлениях о том, что с ними происходит и что с ними будет дальше. Их «гипнотизирует» болезнь. Поэтому врачебный разговор, в котором наводящие вопросы доктора помогают больному объективизировать свои пере-

184

живания и ощущения, отнестись к ним как к объекту управления, а не как собственной сути (разотождествиться с болезнью), способен не только облегчить морально-психологическое состояние, но даже убрать те симптомы, которые выражают страх и тревогу.

Терапия как коммуникация

Терапию можно понять как процесс дачи-приема помощи. Есть тот, кто дает что-либо — эмоциональную поддержку, понимание, тепло, участие, а также лекарство, средство, манипуляцию и пр. Есть тот, что принимает это. Обмен этими сообщениями и есть терапия. Если пациент никак не принимает то, что ему дают, то, естественно, не будет никакой терапии. Если врачу нечего дать или он не может дать по другой причине, то терапия также не состоится. Таким образом, всякое лечение, особенно, «психическое», то есть психотерапия, есть частный случай коммуникации, обмена.

Значимый другой

Однажды Сент-Экзюпери спросили, будет ли он лечиться у «электронного доктора». Писатель ответил, что он просто восхищен техническими достижениями и прогрессом в области медицины, но предпочел бы обращаться к старому мудрому доктору, потому что с ним можно поговорить, а с машиной нет. Пятьдесят лет назад, когда состоялся этот разговор, многим казалось, что прогресс в медицине приведет к тому, что традиционные формы общения между пациентом и доктором отомрут как ненужные, а вычислительные машины будут безошибочно ставить диагноз и назначать самое эффективное лечение, чего не может сделать человек, обреченный ошибаться, эмоционально реагировать, относиться ко всему с пристрастием. Наступили времена, когда персональные домашние компьютеры могут ответить на любой вопрос о болезнях и способах лечения, однако это не отменило роль коммуникации «доктор-паци-

185

ент» в восстановлении здоровья. Наоборот, сейчас, как никогда ранее, взаимоотношения между пациентами и врачами имеют важнейшее значение в лечении и последующей реабилитации больных.

Эффективный коммуникатор, как это определяет В.Сатир, одновременно осознает и может точно объяснить три главных аспекта коммуникации: собственное внутреннее состояние («Я»); сообщения, данные в словах, интонациях, жестах, действиях, о состоянии другого человека («Другой’); ситуацию, в которой происходит общение, смысловое поле коммуникации («Контекст»). Если какой-то аспект игнорируется или переоценивается, то коммуникация становится дисфункциональной. В данном случае коммуникация в диаде «доктор-пациент» теряет основную функцию — терапевтическую. В современной психотерапии конгруэнтная коммуникация — точное смысловое соответствие и взаимодействие указанных выше аспектов — признается основным инструментом терапевтического воздействия. Если в старых руководствах по психотерапии она определяется как воздействие на психику, а через психику на весь организм, то в новое определение необходимо включать формирование особых терапевтических отношений и коммуникаций. Применение трансовой техники — один из вариантов терапевтически значимой коммуникации.

1.3. РИТУАЛЫ И РУТИНА В МЕДИЦИНЕ

Социальная антропология

Люди объединяются в группы, социальные структуры для осуществления совместных действий. Жизнь людей в группах подчиняется нормам, установлениям, законам, принятым в этих структурах. Поэтому про любого человека можно сказать: «Человек в Организации». Можно сказать о враче или психологе, работающем в больнице, что он Человек в Организации, следовательно, несет на себе хочет или

186

нет, смысл этой организации. Это проявляется в соблюдении норм и правил, церемоний и ритуалов и тысячах не поддающихся анализу проявлений.

Пациент, поступая на лечение, тоже становится Человеком в Организации, принимая нормы поведение, писаные или неписаные для обитателей этого заведения. Человек, конечно, имеет право выбора и пользуется им. Но он всегда находится, если, конечно, хочет оставаться членом сообщества, в коридоре возможных решений — узком или широком — это зависит от степени тоталитарности организации.

Больницы всегда были важной частью общества, и уклад жизни в них прямым образом накладывал ограничения на поведение пациентов (цепи и дыбы в психушках до Пинеля, правила внутреннего распорядка в современных заведениях) и на медицинский персонал (идеологические ограничения в форме теорий, принятых методов лечения и др.).

Ритуалы

Ритуалы — это повторяющиеся стандарты поведения медицинского персонала в том или другом лечебном учреждении. Иногда применяют термин «протокол», чтобы подчеркнуть неизменность принятых правил поведения для медсестры, лечащего врача, врача-администратора и т.д. По протоколу врач обязан выполнять определенные предписания: например, от хирурга ожидается некоторая грубоватость, которая должна подчеркивать его «кровавые занятия», контакт с поврежденными и гноящимися частями тела; от гинекологов ожидают сексуального цинизма; от психиатров — «маленькую повернутость» или, по крайней мере, задумчивость, философствование, резонерство; от терапевтов общей практики ждут озабоченности записью данных в историю болезни, выписки рецептов и оформления больничных листков. Нарушение данного стандарта, когда врач откладывает ручку и бумаги и садится напротив пациента для неформальной беседы, расценивается как «непро-

187

токольный» разговор, который предполагает большую откровенность и открытость и врача и пациента.

Неожиданные отклонения от протокола или прерывание начатого протокольного ритуала может привести к состоянию временной растерянности, из которого пациент стремится выйти. Опытный гипнолог в таком случае заботливо приготавливает выход в состояние транса. Например, врачу запрещается по протоколу жаловаться на собственное здоровье, от него ждут демонстрации полного здоровья — ведь он «все знает», поэтому, когда врач вдруг сообщает о том, что сам болен (или лучше «был больным») ввергает малоопытных больных в шок, состояние растерянности. Однажды автор беседовал с больной истерией, которая не могла идти и просила довести ее до палаты. Когда ей было неожиданно предложено довести врача до палаты, поскольку у того «ноги подкашивались», больная оторопела, а, почувствовав, что врач повис на ее руке, она с широко открытыми, полными удивления глазами, «в трансе» повела «обессилевшего» врача, не осознавая, почему она идет легко и свободно.

Рутинные процедуры

Рутина — это то, что не требует внимания, не требует сосредоточенности на себя, не требует творческого решения. Рутина — это такие действия, которые выполняются автоматически и не создают проблемной ситуации. Если что-то мешает выполнять эти автоматизированные действия, вступает в конфликт с гладко протекающей процедурой, тогда, и только тогда, необходимо размышление, эксперимент, исследование.

Эксперименты в медицине обходятся настолько дорого, что они практически запрещены. Осталась только одна область экспериментирования — психика, межличностные процессы, воображение, мысль. При выполнении же основных медицинских манипуляций — диагностических и лечебных, врач не имеет права отклоняться от заданного инструкцией, методикой, приказом, нормой пути.

188

Рутинные медицинские процедуры, сформированные веками, носящие на себе сконцентрированный и обобщенный смысл того, что мы называем сейчас терапией, обладают сами по себе огромной силой. Как будет показано в последующем изложении, кроме плацебо-эффектов, рутинные врачебные процедуры каким-то образом передают пациенту «нужное психическое состояние», необходимое для общения с медицинской средой, для выздоровления, для необходимой ему, как члену общества непрерывной социализации. Это передаваемое состояние можно назвать «трансом».

ГЛАВА 2. ЧТО ТАКОЕ ТРАНС?

2.1. ИЗМЕНЕННЫЕ СОСТОЯНИЯ СОЗНАНИЯ

Определение

В традиционном понимании «транс» — это необычное психическое состояние, переход от того, которое человек определяет для себя как «обычное», «нормальное», которое хорошо знакомо ему и управляемо. Есть состояние сна, при котором человек не управляет собой, не владеет волей, мышлением, хотя тщательно готовится к этому — ищет место для безопасного пребывания в этом состоянии, отключается сознательно от управления делами и жизнью. Транс — нечто промежуточное между ясным сознанием с полным самоотчетом и ответственностью и сном — безответственным состоянием, помраченным сознанием.

Состояние транса в общем виде можно определить как измененное состояние сознания (ИСС). Изменения могут происходить в любой психической функции, но прежде всего изменяется фокусировка внимания. Внимание человека концентрируется на внутренних психических процессах: мыслях, образах, воспоминаниях, представлениях, на тех способностях, которые игнорируются им в обычном состоянии сознания. Внимание к внешним стимулам становится расфокусированным (рассеянным), либо селективным, выборочным. Швейцарский психолог и психиатр A. Dittrich (1986) определяет ИСС с помощью круга, располагая весь спектр сознания таким образом, что в центре помещается нормальное бодрствующее сознание, а по окружности — бессознательное, которое сопоставимо с выключением сознания — частичным или полным. По этой схеме получается, что ИСС имеют общие достаточно устойчивые характеристики, независимые от вызывающих их причин.

190

Причины транса

Считается, что транс возникает в результате нейродина-мических сдвигов, в частности из-за активации правого полушария головного мозга, а также из-за изменения восприятия сенсорной депривации, которые показали, что уровень нормального сознания напрямую зависит от полноты и яркости чувственной картинки мира.

Как только эта картинка гаснет, особенно это наглядно продемонстрировал И. Хаксли, погружаясь в специальную ванну для полной изоляции себя от сигналов мира, внимание человека «уходит внутрь», и человек создает для себя «новую реальность», обращаясь при этом к наиболее древнему опыту.

Описания опытов по сенсорной депривации очень похожи на знакомую многим ситуацию начала киносеанса: рассаживается публика в зале (ясное сознание с готовностью «уснуть»); все расселись, экран открылся (начало транса); гаснет постепенно свет, высвечивается экран (внимание уходит от обычной жизни к жизни искусственной, экранной); просмотр фильма (полный транс, «улет» в содержание фильма, абсолютное забытье того, что делается во внешней жизни).

Среди причин, вызывающих трансовые состояния, наиболее известны в культуре — интоксикации наркотическими и другим психотропными веществами. В современном определении веществ, вызывающих зависимость, важнейшую роль выполняет свойства вещества изменять состояние сознания: если изменяет, то способно вызывать психическую зависимость, если не изменяет — то не вызывает психической зависимости, следовательно — не наркотик (хотя может создавать зависимость физическую. — Завьялов В. Ю., 1988).

Американским индейцам известно более 80 видов растений, употребление которых изменяет сознание человека. Существуют также многочисленные ритуалы (танцы, ритмика, особые телодвижения и позы, например, позы полета, дыхательные приемы, фиксация взгляда на мандалах, тантрах и пр.), включая медицинские процедуры и лечебную магию, которые сопровождаются изменениями состояния сознания.

191

Функции ИСС

Изменение сознания происходит во всех случаях реорганизации взаимоотношений человека с окружающим миром. Способность сознания человека непрерывно меняться есть гарантия непрерывной адаптации к изменениям мира. Как заметил один из исследователей ИСС A. Weil (1972, р. 17), «желание периодически изменять состояние сознания является нормальной врожденной склонностью, аналогичной голоду или сексуальному влечению». Более того, современные исследователи (McPeaks и др., 1991, цит. по Дремову СВ., 1998). описывают измененные состояния сознания как ОСНОВНОЙ человеческий мотив. Нет раз и навсегда заданного оптимального («нормального») состояния сознания, которое было бы адекватным для решения всех жизненных задач. Имеется множество состояний сознания, обеспечивающих адаптационные возможности человека, а они, эти возможности, уникальны.

Как только взаимоотношения человека с окружающим меняются, как только появляется новый, неожиданный элемент, поворот и пр., сразу возникает необходимость изменить и сознание. В этом и заключается адаптивная функция ИСС. Она проявляется особенно ярко в экстремальных условиях жизни — неожиданных, резких переменах, потере привычных условий, привычного комфорта и безопасности, что и фиксируется в понятии «транс».

Наиболее примечательной и полезной функцией транса является временное выключение обычной защитной системы личности, в которую входят различные психологические маневры, защищающие человека от «лишней информации» о мире и о самом себе: игнорирование или отрицание неприятных фактов, искажение смысла происходящего, «кодирование» информации, когда вместо отчетливых представлений личность перерабатывает телесные симптомы — так называемая конверсия психического в телесное и пр. Психологическая защита спасает личность от переживаний и чувств, но при этом значительно ограничивает возможности человека, стандартизует его поведение, тормозит творчество. Поэтому транс можно рассматривать как вполне естествен-

192

ное и необходимое состояние обновления нервно-психической картины мира.

2.2. ЕСТЕСТВЕННЫЙ ТРАНС

Жизнь без ограничений

Сон — это единственное состояние, когда для творческой воли нет ограничений, нет никакой цензуры и препятствий для удовлетворения желаний, в том числе нет препятствий для того, чтобы не иметь вообще никаких желаний. Сон — это естественный транс, естественная транс-формация сознания, мышления, эмоционального опыта, воспоминаний, жизненных задач и целей. Во сне и сновидениях жизнь протекает без ограничений. Вот почему с древних времен сон считался покровителем человека, его здоровья — морального (свобода от ограничений, от закона) и физического (восстановление сил, анаболитические процессы, рост тела и пр.).

Чтобы снять «стеснение» свободы с жизни, а значит, и вылечить человека, необходимо установить, идентифицировать, эти ограничения (1) и найти способ их преодоления (2), чтобы жизнь снова стала спонтанной, свободной и саморазвивающейся (3). Сон и сновиденческая активность как раз и являются естественным ресурсом для этих трех задач:

1) сновиденческая фантазия и пассивное воображение идентифицируют преграды, угрозы на пути развития личности и представляют их в той или иной форме;

2) механизмы сна, сновидения, переходы от сна к бодрствованию и наоборот работают на то, чтобы преодолеть заторы, найти способ обхода препятствий, сделать поиск новых форм поведения и адаптации эффективным;

3) сам характер сновидений и сонных мыслей есть наглядный пример и образец спонтанности, иррациональности и творчества.

193

Базовый цикл

В 1953 году Азеринский и Клейтман открыли 90-минутный цикл изменения ночной активности мозга и фазу быстрых движений глаз (rem), во время которого люди обычно видят сны. Это был впечатляющий прорыв, и в 60-х годах казалось, что, наконец, найдет «ключ» к процессам научения. Модным стало учиться во сне, или под гипнозом. Физиологи доказали, что ночной сон — это не отдых, а смена активности, мозг каждые 90 минут входит в состояние «бешеной активности» на 10 и более минут. В это время происходят мистические вещи. С одной стороны, мозг сверхактивен («быстрый сон», rem-фаза) — пульс, дыхание, кровяное давление, перистальтика и пр. изменяются сильнее, чем во время бодрствования. Но при этом происходит функциональная иммобилизация, организм на это время активности практически парализован — мышцы расслаблены максимально, человек полностью «выключается» из внешней реальности.

Что было бы, если бы паралича не возникало? А было бы то, что в психиатрии и называют «трансом» — перемещения человека в пространстве без осознания цели и маршрута, так называемый амбулаторный транс. Это путешествие в состоянии сна. Человек просыпается и «находит себя» в незнакомой обстановке, не знает, как он попал сюда. Ему бы надо было лежать в постели, «на печке» и видеть сны, мечтать о будущем, его ум должен пребывать в состоянии самосозерцания, как мы раньше об этом писали, а наш герой увлекся сюжетом и побежал, поверил в реальность того, что он себе воображает. Ему не хватило естественной иммобилизции в то время как его мозг «перенацеливался», поэтому он и стал сумасшедшим. Сбои в картине сна, разрегулированность компонентов этого сложного состояния обусловливают, как считают многие современные психиатры, различные психопатологические феномены: расстройства сознания (делирий, онейроид, сумеречный тип и т. д.), галлюцинации (зрительные, сцено-подобные), «уходы в себя» и пр. Психическое здоровье, с

194

точки зрения нейрофизиологической ритмики, — это согласованность многих и многих нейро-вегетативных циклов с одним базовым, 90-минутным.

Как показали современные исследования (Росси Э. Л., 1998), не только по ночам, но и в течение круглых суток регистрируется этот 90-минутный цикл изменения психофизиологический активности. Это базовый цикл отдыха-активности, который регулирует (вернее, модулирует, видоизменяет) все важнейшие параметры и процессы организма, включая пищевое, сексуальное познавательное, поисковое поведение и в целом ритм работоспособности. Нам необходимы, как и ночью, 10-минутные перерывы на «дневные сновидения», на остановку, на «уход внутрь».

Естественный транс, согласно этим последним данным нейрофизиологии, возникает в контексте базового цикла, когда человеку необходим отдых. Вероятно, из-за того, что межличностные, социальные условия не позволяют человеку подчиняться своим персональным ритмам и графику отдыха, конфликт между потребностью в отдыхе и социальной необходимостью продолжать быть активным и является причиной ИСС: сознание адаптивно приспосабливается к ситуации. Мы можем продолжать работать, скажем, несмотря на то, что пришла пора отдыха для нашей нервной системы, и в то же время погрузиться в мечты, по-особенному задуматься. Это и есть естественный транс.

У каждого человека имеется своя манера входить в состояние естественного транса: задумчивая сосредоточенность на собственных мыслях, уход в мир фантазий, выкуривание сигареты, разглядывание себя в зеркале, рассматривание рекламы в вагоне электрички или пустой стенки кабины лифта и т.д.

Дремота

Переход ко сну, еще не сон, еще не сонное забытье. Это усыпление внешних чувств, потеря интереса к обыденному, к суете, но пробуждение внутреннее. В дремотном состоянии

195

«просыпается» интерес к воспоминаниям, сливающимся в единую картину жизни «Я».

В русской поэзии, пишет Гачев (Г. Гачев, 1988, с, 231), дремота — это высшее гносеологическое состояние, «путь к различению истины: «многое» и «разное» должно сначала обнаружиться как однообразие — «все равно», «все едино», и тогда все в один сольется строй». Лейтмотив истинно русской дремоты — «Однозвучно звенит колокольчик». Это длинные дороги, думы, наплывающие на русского барина, однообразие и монотонность, вводящие в полусон. Дремота в дороге — это русский вариант восточной медитации. Дорога же — это путь от вещей к смыслу, от явления к сущности.

В культурном аспекте то, что называется словом «транс», можно именовать дорогой. Дорога, путь — это переход от действительности с ее истинными и мнимыми ценностями к осмыслению этой действительности и наделению ее персональным смыслом и звучанием. Без этой работы сознания человек становится рабом обстоятельств, «автоответчиком», конформистом. Недаром в преступных сообществах, для того чтобы поддерживать высокую управляемость (и внушаемость) рядовых членов, их не оставляют ни на минуту в одиночестве, дают бесконечные задания — лишь бы они не задремали-задумались. Потому что если задумаются, то, вероятно, примут свое решение, а это может разрушить планы всей «братвы».

ИСС и комфорт

Счастливые, влюбленные и радостно здоровые «часов не наблюдают». У них в крови большое количество гормонов счастья — эндорфинов. Оттого их глаза блестят, они в эйфории, они мечтательны, романтичны (верят в идеалы) и поэтически отстранены, отрешены от действительности. Это тоже вариант ИСС, самый желательный, но самый труднодостижимый тип сознания.

В буддийской психологии насчитывают, как считает А. Говинда, 121 класс сознаний. Из них только три типа сопровождаются страданием, 55 — гедонистически нейтральны, зато остальные 63 сопровождаются радостью. Это очень радо-

196

стная новость для тех, кто считает состояния дискомфорта, стресса, напряжения естественными, а состояния радости и счастья, наоборот, наигранными, неестественными, специально «сфабрикованными».

Достижение комфорта, получения удовольствия, состояние беззаботности — это естественные состояния, которые нужны для поддержания здоровья. Поэтому, я думаю, люди естественно впадают в транс в поисках комфорта и счастья, хотя бы мнимого, в воображении.

Переход от состояния бодрствования в сон совершается через состояние естественного транса, но оно бывает настолько коротким по времени, что многие люди «проскакивают» через это состояние, не заметив его, не использовав его как средство самообновления.

2.3. СИМПТОМЫ ТРАНСА

У каждого человека, находящегося в трансовом состоянии, могут наблюдаться все нижеперечисленные симптомы или только некоторые из них. Они могут быть явно заметны, либо почти незаметны. Некоторыми симптомами человек может произвольно манипулировать, например, тяжесть или одеревенелость позы, но большинство симптомов транса ощущаются как непроизвольно возникающие изменения.

Моторика. Движения становятся медленными, как замедленное кино, теряют целенаправленность, человек застывает в одном положении, в глубоком трансе тело становится практически полностью неподвижным, иммобилизированным.

Дыхание, В легком трансе дыхание становится медленным и поверхностным, в более глубоком — шумным, глубоким, ритмичным, диафрагмальным, выдох происходит свободно, без толчков.

Выражение лица. Мышцы лица расслабляются, щеки и нижняя челюсть немного отвисают, лицо разглаживается, губы слегка утолщаются.

197

Глаза. Взгляд фокусируется на чем-то одном, становится неподвижным, либо глаза расфокусируются, словно смотрят вдаль или внутрь себя, зрачки расширяются, мигание становится редким; либо, если человек сопротивляется трансу, начинают моргать и слезиться; веки при наступлении глубокого транса сами собой закрываются или остаются приоткрыты.

Темп речи. Речь замедляется, становится бедной по словарному составу — в основном глаголы и наречия, больше аграмматизмов, время вербальной реакции на вопрос значительно удлиняется, в глубокой стадии транса человеку легче использовать междометия («угу», «ннну»), либо он перестает говорить, либо говорит как сомнамбула — «не своим голосом».

Голос. Громкость уменьшается, говорит тихо, «под нос», интонации становятся невыразительными, «плоскими», тембр голоса низким, монотонным, глубоким.

Чувствительность. Восприятие внешних звуков приглушается, внешний мир блекнет, становится менее интересным и не захватывает внимание, притупляется чувствительность к боли и раздражению кожи, к жаре, голоду, жажде.

Физиологические изменения. Понижается спонтанно кровяное давление, замедляется пульс, розовеет лицо.

2.4. СИМПТОМ КАК ТРАНС

Во времена Ж. Шарко было сформировано представление о трансовом состоянии как о явлении патологическом, основанном на изучении истерических состояний, весьма похожих на транс. В современном психоанализе состояние транса, развивающееся в ответ на психологически трудную для человека ситуацию, называют гипноидной защитой (на бытовом языке — одеревенелость), которая проявляется как кратковременное застывание на месте, как особый тип задумчивости, «ухода в себя» М.Эриксон также находил большое сходство состояний транса с психическими отклонениями у душевнобольных, но только по форме; содержа-

198

ние этих состояний совершенно разное: у психически больных — это боль и искажённая картина мира, а у здоровых людей — переживание удовольствия, расширение внутренней картины мира.

Многие ипохондрики, отнимающие много времени у врачей, впадают в своеобразный транс, когда начинают рассказывать о своих болезненных ощущениях. Они почти не замечают происходящее, фиксируют внимание на телесных ощущениях, продуцируют странные образы, выражающие их страдание и т.д. Больных истерией трудно гипнотизировать, поскольку они почти постоянно находятся в самогипнозе, и терапия тогда походит на «разгипнотизирование».

Можно поэтому говорить о трансе, управляемом каким-либо патологическим процессом в личности: истерика вводит в транс сильное впечатление о неприятном событии, актуализация травматических переживаний, ипохондрика вводит в транс страх от представляемых картин полного разрушения тела. В этом феномене можно также разглядеть бессознательно совершаемую попытку самоисцеления. Во всяком случае, такой вид транса позволяет людям болеть более или менее «комфортно» и выживать в трудной жизненной ситуации, не прикладывая усилий для изменений своих психологических установок.

2.5. ИНДУЦИРОВАННЫЕ СОСТОЯНИЯ ТРАНСА

В отличие от симптомного транса, возникающего в ответ на стресс, и естественного транса, вызываемого обычными для человека условиями его повседневной жизни, индуцированный транс вызывается для лечебных целей врачом («индуктором»).Чаще всего оба, индуктор и реципиент (получатель транса), находятся в состоянии транса, но врач, наиболее опытный и продвинутый в управлении трансовы-ми состояниями, имеет больше возможностей управлять процессами, участвующими в создании транса. Все это делает процедуру наведения транса вполне безопасной со всех

199

сторон: содержанием транса может быть только то, что приемлемо реципиенту, все непонятное или невыполнимое по моральным и иным соображениям просто отвергается или остается без ответа.

Состояние психологической безопасности является необходимым фундаментом, на котором только и может быть построен раппорт — неустраняющаяся коммуникативная связь между индуктором и реципиентом. Все, что разрушает чувство безопасности, разрушает также и раппорт. При потере раппорта реципиент либо выходит из транса самопроизвольно, либо входит также самопроизвольно в свой естественный транс. Таким образом, бытующее мнение о потенциальной опасности для личности трансовых состояний основано на иных наблюдаемых феноменах, нежели индуцированные трансовые состояния.

Это могут быть случаи провоцирования симптомного транса, обострения психической болезни, массовой истерии, прямой суггестии, психического насилия и др.

Таким образом, индуцированные трансовые состояния включают в себя достаточно безопасный, управляемый и полезный для личности опыт расширения своих возможностей справляться с болезнью и восстанавливать здоровье, т.е. речь идет об определенном контексте этих состояний. Главной задачей врача, индуцирующего транс, является построение такого контекста, в котором психические процессы его клиента становятся инструментом терапии, механизмом борьбы с болезнью. Это в корне отличается от эстрадного или экспериментального гипноза, при котором гипнотизер преследует иные цели.

ГЛАВА 3. ИНДУКЦИЯ, УГЛУБЛЕНИЕ И УТИЛИЗАЦИЯ ТРАНСА

3.1. ВИДЫ ТРАНСА

По способу наведения транса различают, по крайней мере, три вида терапевтического транса:

— формальный транс или формальный гипноз;

— эриксоновский гипноз и трансы;

— трансовая беседа.

Формальный гипноз (врачебный гипноз) проводится по определенным стандартам: внушение сонливого состояния пациенту и требования полного подчинения гипнотизеру. И врач и его пациент ведут себя ожидаемым друг для друга образом: врач — внушительная фигура, все знающая и могущественная; пациент — фигура слабая, нуждающаяся в директивах и ждущая овладения. В разные времена меняется рисунок поведения гипнолога и клиента, но суть такого рода коммуникации остается той же. По этой причине З.Фрейд отказался от гипноза, справедливо определив в данной форме взаимоотношений между врачом и пациентом явления переноса и контрпереноса.

Эриксоновская терапия и гипноз предполагает прежде всего кооперирование врача с клиентом. Наведение транса производится в ситуации полной «раскрытое™ карт» со стороны врача: нет никаких таинств искусства владения гипнозом, «черных магических глаз», гипнотического подчинения и пр. Врач присоединяется к естественным процессам клиента, ведущим в транс, обучает его самостоятельно входить в транс, показывает то, как он сам это может делать. Транс выступает здесь формой равноправного общения, формой кооперации. В качестве средств наведения транса используются самые разнообразные, чаще всего непрямые, косвенные приемы направления пациента к состоянию измененного сознания.

201

Трансовая беседа — это врачебное интервью, исследование причин расстройства и возможностей их преодоления, при котором само состояние транса возникает совершенно естественно и незаметно для пациента и способствует лучшему пониманию клиентом самого себя.

Когда врач говорит: «Представьте себе, что боль может переместиться с болевой точки выше или ниже и Вы ее можете почувствовать вне тела», то пациент, представляя это, невольно входит в транс, поскольку вне транса сделать это он не в состоянии.

3.2. НАВЕДЕНИЕ ТРАНСА

Построение раппорта

Раппорт — надежная коммуникативная связь между пациентом и врачом. Эта связь не прерывается, как бы глубоко пациент ни «ушел в транс». Пациент всегда чувствует физическое присутствие своего врача и слышит его голос. Вместе с врачом он осмеливается идти «вглубь себя», куда не заходит в одиночку. Без раппорта терапевтического транса не бывает. Обрыв раппорта — это окончание терапевтического транса, поэтому установление и поддержка коммуникации с пациентом является главной заботой врача. На каждый свой вопрос врач должен получать ответ — вербальный или невербальный. Не обязательно, чтобы пациент отвечал сознательно. Ответом на предложения, запросы и действия врача могут быть любые воспринимаемые врачом изменения в поведении пациента, например: «Я вижу, что Вас интересует, сможете ли Вы прямо сейчас расслабиться и найти в себе что-то, что поможет успокоиться. Я рядом с Вами и внимательно наблюдаю за всеми положительными изменениями в Вашем состоянии. Вот сейчас мышцы шеи стали расслабляться и голова Ваша слегка качнулась назад-вперед, и может быть Вам захочется устроиться еще удобнее и почувствовать себя более комфортно, ведь когда Вы чувствуете себя более комфортно…» и т.д. В поддержании рап-

202

HB^^HHI 11

порта огромную роль играет чувствительность самого врача. Если он сам «не отвечает» на сигналы, которые пациент дает во время наведения транса, то раппорт обедняется или исчезает, и тогда каждый «занимается своим делом».

Терапевтический контекст

Пациент будет доверять врачу, чувствовать свою безопасность и спокойно и с удовольствием погружаться в трансовые состояния только тогда, когда врач построит терапевтический контекст индукции транса и будет постоянно поддерживать положительный лечебный смысл всех своих действий.

Любое лишнее слово, т.е. такое, которое выходит за рамки построенного контекста, способно испугать, насторожить пациента, вызвать непонимание или сопротивление, и тем самым вывести его из транса. Поэтому врач обязан постоянно следить за общим смыслом всего, что он говорит и делает, все его реплики и реакции должны ассоциативно и контекстно быть связаны общим смыслом. Например, он может сказать пациенту, напряженно ожидающему начало сеанса: «Все, что я буду делать, — это искать вместе с Вами способы восстановления здоровья, внутреннего спокойствия и баланса. Ваш организм сможет бороться с болезнью более эффективно, если будет пользоваться полезной и точной информацией. Моя задача — искать малейшие признаки положительных изменений в Вашем состоянии. И хотя сейчас Вы еще немного напряжены и не ждете мгновенного избавления от болезни, Вы можете положиться на мой опыт и мою веру в Ваши внутренние резервы. Вы удивитесь, когда вдруг узнаете, что Ваши собственные мысли и способность фантазировать могут быть лекарством, ведь когда Вы думаете о выздоровлении…» и т.д.

Фокусировка внимания

В первую очередь следует убедиться, где собственно находится внимание пациента. Если он хочет слушать и фиксиру-

203

ет внимание на враче, то надо говорить с ним так, чтобы его внимание фиксировалось на голосе, словах, жестах, и «вести» его внимание от одной темы к другой, от одних представлений к другим. Если внимание пациента приковано к себе самому, к симптомам или «прилипло» к внутренним картинам, то врачу необходимо самому погрузиться в этот материал, вплетая туда необходимые для индукции транса элементы. Например, можно сказать задумавшемуся пациенту: «Когда Вы сидите вот так спокойно и думаете о своем, можете ли Вы немного отдалить от себя эти мысленные образы, рассмотреть их как бы со стороны и рассказать мне о них, чтобы я тоже смог их увидеть?». Пациент может уловить главный смысл задания — сделать свои мысленные образы «видимыми», при этом бессознательно подчиняется команде сидеть и смотреть. Внимание фиксируется уже не на самом содержании размышлений, а на оболочке этих размышлений. Подобного типа вопросы помогают фиксировать внимание пациента на процессах, ведущих в транс: «Что Вы обычно испытываете, когда очень расслаблены и погружены в созерцание внутренних образов?». >^

Понижение уровня сознания (депотенциация сознания)

Если человек хочет погрузиться в транс и есть условия для этого, то ему может помешать только собственное сознание, вернее те стереотипы, которые отвлекают от процесса изменения состояния сознания. Например, самым большим врагом трансового состояния является внутренний контролер, в задачу которого входит следить за тем, «как бы чего не вышло». Выключить контролера не может ни пациент, ни тот, кто наводит транс. Поэтому лучшая стратегия — использовать функции контролера в индукции транса. Например, поручить этой контролирующей функции сознания большую и ответственную работу: «Ваше сознание может полностью контролировать все, что происходит здесь и сейчас; Вы сидите и слушаете мой голос (перечислить все, что может слышать и чувствовать пациент в данный момент). Вы можете сравнивать, одинаковы ли ощущения в правой и

204

левой руке, или в левой и правой ноге, а можете лучше начать контролировать состояние ступней ног одновременно или последовательно, сначала в правой, а затем в левой ступне, помня о том, что у Вас есть и правая рука, и левое плечо, от которого недалеко до задней поверхности шеи, где Вы тоже можете с полным вниманием наблюдать, как…» и т.д. Контролер при такой индукции быстро загружается своей любимой работой и сознание пациента понижается, что способствует вхождению в транс.

Обратная связь

Обратной связью или «петлей обратной связи» называют постоянный обмен вовремя полученной информацией, которая позволяет пациенту создать траекторию перехода от обычного состояния сознания в трансовое. Самым главным в этой траектории являются промежуточные состояния. Многие пациенты хотят сразу перескочить через все стадии в глубокий транс и «забыться». Такие «полеты» могут демонстрировать эстрадные гипнотизеры на «профессиональных сомнамбулах». В повседневной практике врачу приходится очень тщательно выстраивать мост между сознательными и неосознанными процессами у клиента, между разными состояниями сознания, различными эмоциональными состояниями. Наиболее эффективно в таких случаях работает именно обратная связь: врач постоянно информирует клиента о том, что он видит и чувствует, как идет процесс, куда он отклоняется, какие варианты возможны и т.д.

3.3. ТЕХНИКИ ГЛУБОКОГО ТРАНСА

Коммуникация на бессознательном уровне

Одним из самых мощных средств коммуникации на бессознательном или множественном уровне является присоединение к естественному ритму физиологических функций

205

пациента: ритм дыхания, ритм моргания, неосознанные движения головы, корпуса., в конечностях. Терапевт может считать эти движения языком бессознательного и адаптировать свои действия и слова к этим высказываниям. Наиболее сложная задача — вплетать эти высказывания в общий терапевтический контекст. Если, например, терапевт бросит как бы вскользь фразу : «Да, эти непроизвольные движения в руках говорят мне, что мы идем в правильном направлении», то пациент может удивиться тому, что его руки говорят, а что говорят, он не знает, но терапевт знает, и этот необъяснимый для него новый опыт может углубить состояние транса.

Чаще всего (и легче всего) используется методика «говорения» в ритме дыхания клиента. Терапевт фразирует свою речь так, чтобы фраза укладывалась в полупериод выдоха. Для этого необходимо научиться растягивать или сжимать фразы, делать паузу, когда пациент вдыхает, и соединять первую фразу с последующей: «Вы можете удивляться или нет тому, ваши руки (пауза), ваши замечательные руки помогают Вам погрузиться в транс и там, в состоянии полного покоя и комфорта, найти нечто такое, что весьма полезно для восстановления равновесия и гармонии, что необходимо Вашему организму» и т.д. Когда терапевт сокращает фразу и замедляет темп речи, это становится «скрытой командой» пациенту замедлять и углублять дыхание, что ведет к углублению транса.

В принципе, можно присоединиться к любому наблюдаемому физиологическому (бессознательному, автоматическому) или психологическому процессу (образы, представления, мысли) и продолжать их, добавляя очень незаметно для пациента команды: «Расслабьтесь», «Эта мысль может Вас ободрить», «Данный образ говорит о внутреннем сопротивлении болезни», «Так выходит из Вас тревога и страхи» и пр.

Другим, не менее мощным приемом, является техника выделенных внушений, когда часть в целом индифферентного высказывания терапевта выделяется интонацией, изменением громкости, темпа, тембра или другой характе-

206

ристики голоса и становится значимой для углубления транса: «Никто не скажет Вам сейчас, что Вы находитесь в глубоком трансе; я говорю, а Вы просто слушаете меня и дышите глубоко и шумно, и можете вспомнить те моменты, когда Вы действительно забывались глубоким сном, и думать, как это приятно — спать и одновременно участвовать в беседе, которая помогает Вам исцелиться. Вы, конечно, знаете, что сон — великий исцелитель, и стоит Вам помечтать: «Спать, спать», и сон зашевелится во многих частях тела, и может быть правая или левая рука начнет посылать Вам сигналы «Хочу спать, очень хочу спать», и т.п.

Диссоциация сознания

Диссоциацией сознания со времен Жане (1910) называют процесс, который отделяет систему идей, чувств и моторных навыков (комплексы) от личности и сознательной воли. Манипуляции с этими отпочковавшимися от личности психологическими феноменами (автоматизмами) являются основной техникой формирования глубокого транса (гипноза в сомнамбулической стадии). Глубина транса чаще всего определяется именно диссоциированностью сознания: в легком трансе субъект полностью контролирует свое сознание, может произвольно выходить из транса или снова «погружаться» в мысленные образы или трансовые ощущения; в средней стадии происходит смешение сознательной активности с бессознательно возникающими процессами расслабления, фантазирования, воспоминаний и пр.; в глубокой стадии субъект становится «наблюдателем» того, что возникает помимо его сознания — активизируются различные автоматизмы, появляются субличности — то, что называют другими «Я». Бессознательные движения и прочее. Эту стадию глубокого транса так и называют — диссоциированное состояние. Поэтому индукция диссоциации почти всегда ведет к углублению транса. Обычно пользуются приемом разделения и противопоставления сознания и бессознательного (подсознания): «Когда Вы ды-

207

шите глубоко и спокойно и наблюдаете, как сон постепенно овладевает Вашим телом, что-то еще происходит с Вами непроизвольно, само по себе. Вы можете сейчас узнать, как именно действует Ваше бессознательное, Ваше внутреннее «Я», оно может дать сигнал каким-нибудь непроизвольным движением, вот так головой или другим способом, не важно каким, а важно то, что Ваше бессознательное помогает Вам найти самый удобный путь в глубокий, лечебный сон» и т.д.

Совместный транс

Одним из условий успешного применения трансовой техники является личный опыт переживаний транса. Предполагается, что врач, проводящий гипноз и индуцирующий трансы у своего пациента, сам хорошо знает, что такое транс, в каких ощущениях он выражается, как происходит процесс перехода от одного состояния ИСС к другому, умеет описывать эти процессы образным и понятным для пациента языком. Часто индукция транса похожа на то, как врач описывает состояние, которое может возникнуть у пациента, если бы на месте пациента был сам врач, т.е. врач словно говорит за пациента : «Вы можете сказать себе: «Мое дыхание становится глубоким и спокойным, по телу растекается приятная истома, мне хочется немного вздремнуть, и я говорю себе: «Сейчас я буду спать и слушать голос врача» и т.д. Говоря такое, врач как бы гипнотизирует себя в присутствии пациента, приглашая его делать то же самое. Для пациента состояние врача является моделью, которую он автоматически использует, чтобы добиться желаемых изменений. Вместе с тем, врач не должен погружаться сам в транс настолько, чтобы терять контроль за происходящим, поэтому рекомендуется постоянно спрашивать себя: «Что происходит с пациентом? На какие изменения он готов именно сейчас?» и др.

Для пациента информация о том, что его доктор сам погружается в состояние управляемого транса, важна по следующим соображениям:

208

1) иллюзия «совместного погружения» поддерживает раппорт: «Вы идете в транс вместе с моим голосом, я сопровождаю Вас на всем пути»;

2) доверие к врачу и методу, важное для лечения, основывается на убеждении, что сам врач хорошо освоил данный опыт, хорошо знает «лопию», способен опережать пациента, рассказывая ему то, что он сам в скором времени испытает;

3) состояние безопасности и защищенности, без чего создание транса вообще немыслимо, обеспечивается тем, что врач «сам такой же», т.е. в таком же пассивном, созерцательном состоянии, поэтому не сделает ничего дурного.

3.4. ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ТРАНСА В ТЕРАПЕВТИЧЕСКИХ ЦЕЛЯХ

В состоянии ИСС изменяется структура восприятия, мышления, по-другому работают память и воображение, поэтому состояние транса является одним из мощных средств внесения необходимых изменений. Кроме прямых, косвенных мотивированных внушений, что традиционно составляет «меню» гипнотерапии, можно добавить несколько относительно новых техник утилизации транса.

Рефрейминг

Техника изменения масштаба переживаний, изменения или сдвига перспективы внутренних событий, какими являются боль, тревога и другие признаки самой болезни или реакции на болезнь, в целом — изменение значения и смысла какого-либо симптома или отношения. С помощью реф-рейминга врач помогает пациенту: а) трансформировать неприемлемый (нетерпимый) для него опыт (нестерпимая боль, мешающие или непривычные ощущения, другие отклонения от обычного состояния) в более переносимый и психологически понятный; б) поместить данные ограничения в такую психологическую среду (прошлый опыт, вооб-

209

ражаемая ситуация, представления), в которой бы находились диссоциированные ранее ресурсы и потенциал личности пациента. Например, пациентка с острой невротической болью в области сердца на вопрос: «Если бы Вы могли видеть свою боль, то что бы Вы увидели?» ответила почти не задумываясь: «Это как большая игла с острым концом». Состояния легкого транса было достаточно, чтобы в короткое время избавить ее от боли: после нескольких аналогичных вопросов она уже «видела» иглу, направление «прокола», место, откуда игла может «выйти» и то, что толкает иглу в сердце — руку обиженного и сердитого мужа. Боль как симптом несчастливых отношений с пьющим мужем трансформировалась в зрительный образ, которым пациентка была способна манипулировать.

Боль, нарушения каких-либо функций во время рефрей-минга могут превратиться в полезный сигнал, предупреждающий о чем-то, в учителя, который может научить жить лучше и интересней, в символ похороненной мечты, который натолкнет на путь развития и т.д.

Симптом, помещенный в соответствующую воображаемую ситуацию, может быть воспринят как весьма^положи-тельное достижение человека, Например, пациентке, жалующейся на приступы сердцебиений и страха смерти, когда «сердце заходится» и громко стучит, было сказано: «Теперь вообразите, что Вы ожидаете прихода любимого человека, которого не видели много лет и уже не надеялись встретить, Ваше сердце радостно бьется, «заходится», готово выскочить из груди. Вы волнуетесь и наполнены приятными любовными чувствами, и сердце громко говорит об этом. Боитесь ли Вы теперь работы Вашего сердца?». Вообразив эту ситуацию, пациентка впервые за много месяцев не испытала страха перед сердцебиением и таким образом приобрела ресурс, позволяющий справляться с невротическими нарушениями.

Моделирование желательных изменений

Замечательным свойством транса является то, что в этом состоянии сознания могут создаваться и длительно удержи-

210

ваться ментальные образы желательных изменений. Эти изменения, конечно же, относятся к будущему выздоровлению или облегчению страданий, поэтому прежде всего врач подыскивает подходящую модель улучшения состояния пациента: что будет происходить с ним в первую очередь («Каждый день будут появляться малозаметные признаки выздоровления. Ваш организм все смелее будет наступать на болезнь.»), каким пациент станет при выздоровлении («Вы можете представить себя в будущем здоровым и сильным, и этот образ может стать подсказкой для Вашего бессознательного собрать все необходимые элементы для того, чтобы сконструировать новое поведение.» и т.д.).

Обычно врачи используют прямые внушения: «С каждым сеансом Вы будете становиться спокойней и уверенней, симптомы болезни будут ослабевать, к Вам придут новые силы». Однако можно использовать с большей эффективностью косвенные внушения с помощью «терапевтических метафор», т.е. историй выздоровления людей от примерно такой же болезни: «Пока Ваше внутреннее «Я» производит смотр скрытых, неиспользованных резервов, я расскажу Вам о человеке, который неожиданно нашел выход из, казалось бы, совершенно тупиковой ситуации…»

Эффективен прием так называемого «терапевтического зеркала», когда врач уверяет пациента в том, что совсем недавно он лечил очень похожий случай, но симптомы болезни протекали намного выраженнее. В этом «зеркале» пациент невольно видит себя, успешно борющегося с болезнью, осознает, что его болезнь не самая тяжелая и страшная, и т.д.

Психологическая поддержка

Больной человек часто деморализован и психологически подавлен, особенно если он ранее не встречался с такой ситуацией, не болел, не представлял себя в роли больного и беспомощного человека. Внутренняя картина болезни включает в себя множество ограничителей активности человека: «все пропало», «все закончится смертью

211

или инвалидностью», «кому я нужен такой», «впереди одни мучения» и т.д. По этой причине терапевтические трансы необходимы пациенту как средство формирования чувства безопасности: состояние комфорта, защищенности, отгороженности от вредоносных стимулов мира, уход от терроризирующих личность мыслей и представлений. Многие пациенты воспринимают состояние транса как некую защитную оболочку, скорлупу или раковину, в которую они заползают, чтобы собраться с силами, получить поддержку. В эриксоновской терапии во время индукции транса постоянно подчеркивается мысль о том, что транс является безопасным способом научить бессознательное действовать на благо личности эффективно и автономно: пациент переживает комфорт и психологический отдых, а его бессознательное в это время ищет выход из создавшегося положения.

Ресурсы, необходимые для исцеления, находятся внутри пациента, их не надо искать вовне, необходимо «идти к себе», верить в собственные силы. Во время индукции транса фокус внимания пациента сдвигается с самой проблемы (симптомы болезни, затруднения, безысходность) на варианты ее разрешения и тем самым внимание пациента выходит за рамки созданных ограничений, перспектива жизни расширяется, появляется надежда, представления о благополучном исходе, смысл быть здоровым. Пациент с помощью транса начинает думать не о причине болезни, а о причине выздоровления: «Когда Вы так спокойно и с удовольствием погружаетесь в лечебный сон, Вы можете осознать, что есть внутренняя причина, по которой Ваш организм хочет быть здоровым. Сознание Ваше привыкло искать причину здоровья во внешнем мире — кому нужно Ваше здоровье, кто будет эксплуатировать Ваше здоровье и силу, кому нужна «здоровая лошадь», — и эти внешние причины не воспринимаются внутренним «Я», поэтому ресурсы не используются в полной мере. И вот теперь, когда Вы идете в глубокий транс и знакомитесь с самим собой, Вы готовы проникнуть в глубоко скрытую внутреннюю причину быть здоровым».

212

Удовлетворение желаний в отдыхе и покое

От транса, гипноза, врачебного вмешательства ожидают покоя и отдыха, так как очень часто пациент страдает в большей степени от моральной усталости, невозможности терпеть болезнь, чем от самих симптомов. Наиболее притягательным эффектом транса для пациента является именно такая возможность «уснуть и проснуться здоровым», возможность переложить бремя забот и ответственности за результаты лечения на другие, более сильные плечи. Техника трансов позволяет удовлетворить эти ожидания пациента и создать иллюзию легкого, непринужденного и спонтанного, приносящего эмоциональное, эстетическое и интеллектуальное удовлетворение исцеления. Наиболее полно эта потребность в чудесном исцелении без напряжения и труда воплощена в технике «гипноз-отдых», когда индукция транса фокусирует внимание пациента на множестве мельчайших оттенков состояния благополучия, покоя и отдыха.

При этом терапевтические инструкции и внушения растворяются в широком контексте отдыха: «Вы спите, хорошо отдыхаете, а в это время Ваши внутренние помощники — клетки крови, лимфоциты, уничтожающие болезнетворные микробы и т.д. (перечисление «помощников») успешно трудятся и учатся бороться с болезнью. Нет никакой необходимости проверять каждый их шаг. Вы доверяете своему организму, освобождаете его от мелочной опеки и позволяете своим помощникам найти самый экономичный, самый естественный для Вас, легкий и безболезненный способ сопротивляться болезни. Вы отдыхаете, и сознание заполняется самыми приятными картинами отдыха. Так приятно осознавать, что Вы можете отдаться отдыху и покою, в то время как Ваше тело вырабатывает иммунитет к болезни» и т.д

ГЛАВА 4. ТРАНС ПРИ ПЕРВИЧНОМ ВРАЧЕБНОМ ОСМОТРЕ

4.1. ТРАНС, СВЯЗАННЫЙ С ОБСТАНОВКОЙ

Ситуация первичного врачебного осмотра является весьма подходящей для наведения легкого транса или утилизации естественного транса, в который впадает заболевший человек, пациент, дезориентированный царящей в медицинских учреждениях обстановкой. Эта дезориентация особенно заметна у «неопытных» пациентов, которые не знают, к кому обратиться, боятся врачебного вмешательства или находятся в состоянии эмоциональной перегрузки вследствие неожиданного столкновения с болезнью. Как известно, одним из эффективных способов наведенияФранса является «техника замешательства» (М.Эриксон), в результате которой клиент дезориентируется в пространстве, времени или семантически неразличимых для него высказываниях индуктора и легко идет в любом направлении, подсказанном индуктором («Успокойтесь, расслабьтесь, «Идите в транс» и пр.), лишь бы выскочить из состояния запутанности. Попавший впервые за много лет в поликлинику человек почти всегда дезориентирован, пока его не успокоят больные в очереди, не обругает регистратор или пока он не получит талончик или направление на обследование

Направление, или директиву, пациенту, находящемуся в замешательстве, может дать врач уже в первые минуты первичного медицинского осмотра. Традиционное приглашение в кабинет «Зайдите» является первой командой, которую с удовольствием и большой готовностью выполняет пациент. Следующие команды, вернее, команды-внушения могут быть такими: «Присаживайтесь. Я займусь Вами через пару минут. Посидите спокойно. Я отдам распоряжения сестре и потом внимательно Вас выслушаю». Время, которое проведет пациент рядом с врачом до начала медицинского иссле-

214

дования, может очень сильно повлиять на его самочувствие и отношение к врачу и дальнейшее лечение. Все зависит от того, чем заполнено это время. Обычно первая реакция пациента — успокоение («Ждать помощи уже недолго») и удовлетворение («Меня приняли. Меня выслушают»).

Следующие мгновения уходят на то, чтобы сориентироваться в новой обстановке, оценить квалификацию врача, уровень медицинского обслуживания, сравнить свое состояние с теми, кто уже побывал здесь.

До начала интервью, пока пациент не начнет жаловаться на здоровье и вспоминать свои болезненные ощущения, оживлять в уме внутреннюю картину болезни, он находится в состоянии экстернализированного транса: его внимание приковано к внешним сигналам, он отчетливо слышит по-звякивание медицинских инструментов, голоса персонала, активно рассматривает все, что попадается на глаза, ловит каждое слово врача, вслушивается в интонации его голоса, восприимчив к косвенным и метафорическим внушениям. Многие пациенты в этом состоянии перестают чувствовать боль, забывают о болезни, некоторые думают: «Зачем я сюда пришел, ведь я — здоров». Это состояние весьма кратковременно. Как только врач обращает на пациента свое внимание, болезнь во всех красках и деталях снова возвращается в сознание пациента. Поэтому весьма полезно научиться использовать этот естественный транс для индукции полезных пациенту состояний, «посеять» элементы будущего выздоровления, доверия к врачу и методам лечения, надежду на улучшение.

4.2. ФИКСАЦИЯ ВНИМАНИЯ НА ВРАЧЕБНЫХ ПРЕДМЕТАХ

Английский хирург Брэд в 1840-х годах описал технику гипнотизации, позволявшую ему без наркоза проводить операции. Он заметил, что, засмотревшись на блестящие никелированные инструменты, больные впадали в сонли-

215

вое состояние и теряли чувствительность к боли к большой радости хирурга. Брэд стал специально показывать своим пациентам блестящий шарик, предлагал всматриваться в горлышко бутылочки от лекарств и пр. Состояния оцепенения, похожие на сноподобное состояние, Брэд назвал «гипнозом» (от греческого hypnos — сон). Это название утвердилось в науке для обозначения трансовых состояний, сопровождающихся сонливостью или «частичным сном».

В технике гипнотизации посредством фиксации взгляда применяли самые разнообразные предметы, чаще всего те, которые входили в обиход врачебного приема: карандаши, пинцет, стетоскоп, неврологический молоточек и пр. Автор, например, успешно использовал концентрацию внимания на кончиках медицинского пинцета. Пациенту давались инструкции (смотреть, не отрываясь, стараться не моргать, позволить себе успокоиться) и разъяснения о том, что фиксация взгляда на несколько минут освобождает ум от неэффективных способов борьбы с болезнью. Пациенты очень быстро впадали в состояние транса, засмотревшись на пинцет, удерживаемый на уровне их глаз на расстоянии около 1-1,5 метра. Очень медленное разведение кончиков пинцета, изучающий взгляд врача, фразы, описывающие состояние релаксации и готовность бессознательного включиться в переработку болезненных симптомов приводили к тому, что глаза пациента начинали слипаться, возникало глубокое расслабление, сонливое состояние и желание слушать лечебные внушения.

Еще более изощренная техника управления зрительным вниманием пациента с целью введения его в транс — манипуляция с врачебными предметами на столе: перекладывание предметов с места на место в особом порядке, непостижимом для пациента, использование предметов в качестве символов: «Острая боль (врач показывает на кончик карандаша) может в определенных условиях (об условиях бессознательной редукции боли говорится заранее) натолкнуться на психологическую защиту (острие карандаша натыкается на ладонь врача) и постепенно станет отворачиваться (карандаш повертывается в сторону от тела врача) от больного

216

места» и т.д. Многие врачи бессознательно вертят в руках различные предметы во время разговора с больными. Это может сильно отвлекает пациента и снижать его способность к восприятию рекомендаций врача. Иногда эти манипуляции действуют успокаивающе, отвлекая внимание больного от своих проблем. Таким образом, при продуманном подходе врачебные предметы могут служить не только по своему прямому назначению, но и выполнять важную коммуникативную роль, сообщая пациенту о том, что врач готов бороться с болезнью и может так же легко и артистично манипулировать болью, как и своими инструментами.

4.3. ТРАНС, СВЯЗАННЫЙ С ЗАЩИТОЙ ОТ СТРАХА

Всякое врачебное вмешательство ассоциируется с болью и страхом, поэтому пациент готов убежать в любую «нору», чтобы спрятаться от болезненных манипуляций. Такой «норой» может стать состояние транса. Хорошо, когда врач заботливо подготавливает пациента, помогая ему в этом: «Мы можем немного подождать, пока эти неприятные ощущения пройдут сами собой, или пока Вы сможете каким-то образом успокоиться, убрать напряжение и изменить свое состояние. Если боли останутся, тогда я проведу исследование. Оно, правда, будет болезненным, но я думаю, что Ваши привычные боли не слабее тех, которые испытывают больные при этом исследовании. Сообщайте мне о самых малейших изменениях в Вашем состоянии». Иногда бывает так: больной как бы погружается на короткое время в сонливое или, лучше сказать, дремотное состояние, что-то вспоминает хорошее и боли исчезают.

Если трансовое состояние во время медицинских манипуляций возникает спонтанно, как защитная реакция на угрозу боли или «проникновение внутрь», то лучшая тактика врача — способствовать развитию такого транса и попытаться контролировать это состояние. Транс может проявляться замиранием, задержкой дыхания, отворачиванием лица при

217

приближении врача, при касании, а также при внесении в «персональное пространство» пациента (около 1 метра вокруг тела) медицинских приборов или инструментов. Наиболее простым способом поддержки такого трансового состояния являются слова: «правильно», «хорошо», «вот так», «прекрасно» и др. Следует пользоваться этими словами или любыми другими способами ободрения и позитивной оценки только для этой цели, т.е. не использовать их в другом контексте.

Кушетка, стоящая в углу кабинета и закрытая ширмой, является наилучшим средством защиты от страха перед манипуляциями. Когда врач не торопит больного и дает ему достаточное время для приготовления к обследованию, пациент скорее всего найдет способ «войти в защитный транс» и к приходу врача будет готов принять терапевтические внушения.

4.4. ТРАНС ВО ВРЕМЯ ТЕРАПЕВТИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

Раздевание

Одежда, как пишет Макс Люшер, это «текстильная упаковка» предусмотренной роли-имиджа, которая повышает ценность содержимого. Незаконно одетая офицерская форма может превратить какого-либо бедолагу и горемыку в знаменитого капитана королевских вооруженных сил. Одежда -это один из видов «сигналов личности». Когда человек одет, он чувствует себя психологически защищенным, он уверенно играет ту роль, которую выбрал сознательно или бессознательно.

Средневековая теология, как пишет А. Ф. Лосев в «Эстетике возрождения» (А. Ф. Лосев, 1998, с. 330), различала несколько символических значений наготы:

1) нагота естественная (nuditas naturalis). Это естественное, природное состояние человека, ведущее к смирению;

218

2) нагота мирская (nuditas temporalis). Это свобода, обнаженность от земных благ, которая может быть добровольной, как у святых, юродивых, или вызванная бедностью;

3) нагота добродетельная (nuditas virtualis). Это символ невинности, состояние после исповеди, после душевного «обнажения»;

4) нагота преступная (nuditas criminalis). Это знак распутства, суетности, отсутствия всякой добродетельности.

Ренесанс признал языческую наготу, но в то же время одухотворил обнаженность человеческого тела, возвеличил ее и даже абсолютизировал. Смотреть на изображение обнаженного тела на полотнах художников Возрождения и смотреть на собственное обнаженное тело, отраженное в зеркале, — совсем разные вещи. В первом случае нагота воспринимается как обнажение духовное, величественное, снятие покрывала с истины и красоты. Во втором — как снятие защитной оболочки, состояние стыда или даже некоего позора. Выставить кого-то голым на показ — это крайняя степень унижения человека, что-то похожее на «гражданскую казнь» в малом масштабе. До сих пор в наших детских садах существует наказание детей методом раздевания, выставления напоказ «без трусов» перед другими детьми. Воспитателям кажется, что это нетравмирующее наказание (?!).

Говорящий о своих психологических переживаниях, болях и страданиях одетый человек невольно относит все это к своей одежде. Раздевание вносит значительные изменения в процесс самоосознания. Иногда врач замечает поразительную разницу в поведении и высказываниях пациента в одетом и раздетом состоянии: раздетый для осмотра пациент вдруг становится умиротворенным, тихим, спокойным и податливым, у него уменьшаются боли, он уже почти не чувствует болезнь, чувство стыда заставляет его мгновенно пересмотреть внутреннюю картину болезни, перейти на совершенно другие координаты оценки своего состояния, у него резко повышается степень доверия к врачу, он перестает спорить, превращается в маленького ребенка, который с благодарностью принимает заботу, позволяет себя гладить, «пеленать», играть с отдельными частями своего тела: «Дышите животом,

219

вот так живот выпячивается при вдохе, пупок идет вверх», «Руки свободно лежат вдоль туловища, пальчики разжаты» и т.д. Многие врачи бессознательно играют при этом роль «заботливой матери» или «строгого отца», а пациент — маленького, нуждающегося в руководстве и опеке ребенка. Раздевание является ключевым сигналом для распределения ролей. Но стать «ребенком», не войдя при этом в транс, невозможно. Поэтому раздевание можно считать трансовой процедурой. Это один из наиболее действенных врачебных ритуалов. Эффективность одних и тех же методик психотерапии, применяемых психологами, педагогами или советниками, гораздо ниже по сравнению с их врачебным применением. И связано это с тем, что у врача всегда под рукой освященные многовековой практикой врачебные ритуалы. Снятие одежды (разоблачение!) — один из них.

Иногда раздевание при врачебном осмотре может вызвать довольно сильные переживания — чувство стыда, неловкости, растерянности, которые можно легко утилизировать.

Например, врач может дать инструкцию: «Как только неприятные ощущения начнут уменьшаться, несколько раз глубоко вдохните и одевайтесь». Пациент, желающий быстрее облачиться в свою «защитную оболочку», выполнит инструкцию, найдя подходящий способ уменьшить неприятные ощущения.

В редких случаях раздевание может спровоцировать «симп-томный транс». Автор наблюдал случай сомнамбулического транса, который развился у пациента с истерическим неврозом во время консультации у невропатолога. После дегипнотизации пациент рассказал, что во время службы в армии над ним издевались «старики», заставляя раздеваться-одеваться. Четко произнесенные врачом инструкции-приказы каким-то образом актуализировали неизжитые полностью эмоциональные воспоминания и вызвали «гипноидную защиту».

Аускультация

Выслушивание и перкуссия пациента — весьма эффективные врачебные ритуалы, которые производят на паци-

220

ента магическое воздействие: врач общается непосредственно с телом больного, вслушивается в его внутренние процессы, понимает сигналы жизненных сил и той враждебной силы, которую пациент воспринимает как болезнь. От этого контакта зависит многое, и больной ждет от врача перевода важных сообщений с языка тела на понятный житейский язык. Доверие, которое испытывает больной к выслушивающему его тело врачу, является решающим фактором психологического лечения. Некоторые психоаналитики находят, что внутреннее состояние больного, ищущего помощи у врача, можно описать как архетип Раненого Целителя (D.Grosbeck, 1975).

Раненый Целитель — это опыт самого врача в преодолении какой-либо болезни, который обеспечивает готовность пережить драматическую схватку с болезнью, доверие к внутренней силе Природы, неустанные поиски верного способа вылечиться, желание перемен в самом себе, желание раскрыть ресурсы самоисцеления. Избавление от болезни происходит в том случае, когда данный внутренний процесс соединяется с внешними воздействиями — соответствующей медицинской средой, терапевтическими процедурами, терапевтическими отношениями с врачом. Врач бессознательно отождествляется с посредником, который вступает в коммуникацию с внутренним архитипическим образом Раненого Целителя, узнает от него важные сведения и помогает ему справиться с болезнью. Врач, умеющий слышать признаки жизни, способствует исцелению.

Однажды к Боткину пришел пациент-ипохондрик, потерявший веру в свое исцеление. Он обращался ко многим врачам, но те, быстро выслушав его, радостно сообщали, что у того «ничего нет». Больной знал, что у него есть много боли и страдания, поэтому не верил в обнадеживающие заключения врачей и продолжал искать такого врача, который бы действительно выслушал его. Боткин очень внимательно и долго выслушивал и простукивал пациента, а затем сказал: «Вы действительно очень больны, и Вам необходимо серьезно лечиться». Больной вздохнул с облегчением: наконец его страдание приняли всерьез и выслушали. Боткин

221

прописал ему какое-то безобидное лекарство (плацебо) и рассказал, как надо принимать его. Через месяц пациент был практически здоров.

Что явилось причиной такого выздоровления от «пустышки», лекарства-плацебо? Балинт, крупный современный психотерапевт, основатель метода групповых встреч психотерапевтов («Балинтовские группы»), считает, что основным условием всякой психотерапии является умение врача заинтересованно и внимательно слушать больного. Этот интерес притягивает пациента, сближает его с врачом, мобилизует его душевные силы, необходимые для выздоровления. Процедура аускультации, кроме своего основного предназначения исследовать объективные признаки болезни, сама по себе является отличной формой контакта между доктором и больным, несущей плацебогенные эффекты.

Пальпация

Прикосновение врача к больному — очень древний ритуал, пришедший в современную медицину из практики лечебной магии. Детская психика, являющаяся хранителем архаических способов поведения человека, дает примеры действенной силы этого ритуала: притронуться рукой к больному месту — значит вылечить. Наложение руки на лоб, которое практиковал Иисус Христос при исцелении больных, используется и сейчас многими психотерапевтами во время сеансов гипноза. Массаж и мануальныая терапия часто помогают не только из-за целенаправленного физического воздействия на болезненный процесс, но в большей степени как психологическое «поглаживание», освобождающее человека от тревоги, напряжения, страха — этих вечных спутников любой болезни.

Пульсометрия и другие измерения «сигналов жизни»

Пульсометрия. Настоящие мастера пульсометрии — тибетские народные врачи, способные по пульсу ставить диагноз. Действия целителя неизбежно вызывают трансовое

222

состояние: врач рекомендует за сутки до обследования избегать умственного и физического перенапряжения, переедания; пульс проверяется на рассвете, когда рисунок на ладони становится ясно различимым и больной еще находится в постели; врач укладывает обе руки пациента на специальную подушечку, сам удобно устраивается, берется обеими руками за запястья рук пациента, мягко придавливая шестью пальцами определенные точки измерения пульса, дышит в такт с дыханием пациента, закрывает глаза и словно погружается в дремоту. Со стороны можно подумать, что врач и его пациент погружены в сонливое состояние. Процедура может длиться от нескольких минут до часа. Врач слегка прижимает одну за другой точки пуль-сометрии, изучая 12 позиций пульса. Пациент прислушивается к этим прикосновениям, ощущает под пальцами доктора собственный пульс и погружается по примеру врача в созерцание телесных ритмов. Для тибетского врача ощупывание пульсирующих каналов подобно речевому уведомлению, т.е. пульс\»говорит» врачу о том, что происходит с пациентом: пульс «как прыжок лягушки», «как просачивающиеся капли», «как кипящая вода».

Известен случай исцеления молодого человека Авиценной, когда знаменитый врачеватель беседовал с больным, держа руку на его пульсе. По изменению ритма пульса Авиценна выяснил истинную причину страданий молодого влюбленного, его сердце забилось сильнее при мысленном путешествии к любимой. Пульс «сказал» врачу больше, чем сам пациент знал о своей болезни.

На пациента «разговор врача с пульсом» может оказать сильное трансовой воздействие: «Сидите вот так спокойно и молча, пока я не прослушаю хорошенько Ваш пульс. Так, что он мне скажет? Он немножко частит, а сейчас начинает замедляться. Так бывает перед началом глубокого расслабления: пульс то немного ускоряется, то замедляется да. Вот так — как бы ищет самый удобный для расслабления ритм и тем самым задает темп расслабления мышцам тела. Пульс как бы советует мышцам слегка напрячься и затем расслабиться полнее и полнее…» и т.д.

223

Измерение артериального давления. Для многих людей цифры АД являются одним из основных объективных параметров здоровья. Автор лечил одного молодого невротика, который до курса психотерапии около года ходил везде с тонометром и измерял у себя АД до 200 раз в сутки. Сама процедура измерения давления действовала на него успокаивающим образом, создавая иллюзию полного контроля над своими жизнеобеспечивающими функциями.

Пережатие манжетой плеча действует на многих больных как трансовый сигнал «обратитесь к своим внутренним ощущениям»: пациент обычно замирает, прислушивается к своим ощущениям в руке, пульсовым толчкам, пытается догадаться о том, какое у него давление, ищет способы успокоить себя и снизить давление (или повысить при агравации или симуляции). Манометр в этот момент является «магическим агентом», который «знает» то, чего сам больной не может знать, а врач — магом, агенты которого послушно выполняют его задания. Как тут не вспомнить шамана с его армией духов, которые привлекаются для борьбы с болезнями!

Термометрия. Наиболее впечатляющий случай исцеления с помощью термометра известен из врачебной казуистики XVIII века: больной, которая более 10 лет не вставала с постели из-за истерической «астазии-абазии», решили измерить температуру тела появившимся к этому времени ртутным термометром. Измерение производилось per rectum. Больную не предупредили о том, что это измерение. Процедура измерения настолько поразила больную (необычный метод лечения!), что она встала и пошла. В любом случае это была «интервенция» в ее соматическое пространство, смысл которой был чрезвычайно важен для снятия ограничений, которые не давали ей пользоваться ногами.

Современные больные, конечно же, знают, что градусник только измеряет температуру и не оказывает никакого физического воздействия на организм. Однако, думают они об этом или нет, маленький термометр оказывает весьма сильное воздействие на их психику. Регулярное измерение

224

температуры тела с записью результатов в температурный лист — мощное средство организации поведения больного во время прохождения курса лечения. График температуры — свидетель жизни организма в стесненных болезнью условиях, он диктует свои условия и говорит больному иногда больше, чем он слышит от врача: «Видите, график пошел вниз. Это говорит о том, что кризис миновал, организм справляется».

Измерение температуры, пульса, артериального давления — обычные медицинские процедуры в руках искусного врача являются получением сигналов жизни: жизнь теплится в измученной сомнениями душе и раздираемом болью теле пациента, и только эти «маяки» сигналят о скором приходе здоровья. Благой вестью служат скупые сообщения врача: «Давление сегодня хорошее», «Пульс стал лучше наполняться (жизнью!)», «Температура стала нормальной» (звучит почти как «Погода нынче установилась теплой и устойчивой, вот-вот поспеет клубника»). Такие вести можно «упаковать в трансовую оболочку», и тогда сообщения о «сигналах жизни» будут действовать как гипнотические инструкции: «Давление у Вас немного повысилось, значит, организм борется с внутренним стрессором — может, это слишком большие притязания или излишние заботы, — я не знаю, а организм знает, и он посылает сигнал Вашей сознательной воле — «успокойся», «откажись от того, от чего можешь отказаться».

4.5. ТРАНС ПРИ НЕВРОЛОГИЧЕСКОМ ИССЛЕДОВАНИИ

Стандартное неврологическое исследование является, пожалуй, наиболее богатым по своим возможностям вызывания трансовых состояний из всех современных врачебных процедур. У посетителей поликлиник консультация невропатолога пользуется огромным уважением, очевидно, из-за сложности и малопонятности самой техники изучения не-

225

врологического статуса. Немаловажное значение имеют и те состояния, которые вызывают исследовательские действия и поведение опытного невропатолога.

Поза Ромберга

Поза Ромберга — наилучшая позиция для индукции транса. Стоящий с закрытыми глазами пациент практически уже находится в состоянии легкого транса: его внимание обращено внутрь, он готов выполнять любые инструкции, тело его начинает спонтанно совершать ритмические раскачивающиеся движения, чтобы сохранить равновесие он невольно ищет центр тяжести и совершает сложные телодвижения, которые, если пациенту не мешать, очень скоро приведут его в состояние выраженного транса. Повышение тонуса антигравитационной мускулатуры в позе Ромберга при удерживании тела в равновесии депотенции-рует сознание, особенно, если стояние предваряется соответствующей инструкцией, например такой: «Стойте спокойно с закрытыми глазами, пока я не велю Вам открыть их». Фиксация внимания на закрытии глаз и ожидании команды открыть их высвобождает постуральные тонические рефлексы из-под контроля сознания и «разрывает шаблоны» сознательной психомоторики, что является приглашением «войти в транс». Можно усилить трансовое состояние предложением смотреть при закрытых глазах на собственный лоб. Пациент, выполняя такую инструкцию, закатит глаза под лоб и это рефлекторно вызовет цепную реакцию засыпания. Если он начнет пошатываться, врач, мягко поддерживая его, может осторожно начать раскачивать его тело в темпе, который задает сам пациент. При этом можно рассказывать пациенту о том, как работает его вестибулярный аппарат, мимоходом сказать о том, что «сегодня нервная система работает лучше», или что «расшатанность нервов уменьшается», или похвалить его так, чтобы ему было непонятно, за что — за то, что он послушно выполняет команды, за то, что его тело удерживает равновесие или еще за что-нибудь.

226

Доктор Хасай Алиев превратил позу Ромберга в универсальный инструмент саморегуляции. Заставляя раскачиваться взад-вперед стоящих с закрытыми глазами подопечных, Алиев добивался того, что пациенты обучались сами впадать в состояние самогипноза и использовать его в целях борьбы со стрессом, успокоения и психопрофилактики.

Укажем еще и на тесты для определения внушаемости, основанные на манипуляциях с позой Ромберга, которые давно рекомендуют известные гипнологи (А.А.Токарский, А.П.Николаев, Б.Н.Бирман, П.И.Буль и др.). Один из приемов: врач предлагает больному встать к нему спиной, откинуть голову назад и положить ее на поставленную руку врача, закрыть глаза и расслабить мускулатуру. Затем спокойно, но твердо внушает: «Теперь, когда я отведу свою руку от Вашего затылка, Вы медленно упадете назад! Вас уже тянет назад. Вы уже падаете, падаете!». При этих словах врач отводит свою руку и в случае падения больного подхватывает его. Некоторые гипнологи утилизируют падение для индукции моментального, или шокового, гипноза: «Спать!!!». Внушаемые и гипнабельные пациенты валятся на врача или заранее подстеленный на полу матрац, находясь в сомнамбулическом трансе.

Транс при вызывании сухожильных рефлексов

Коленный рефлекс в массовом сознании олицетворяет нервную систему. Если он повышен, и нога сильно дергается, то это для большинства людей означает нервность или разрушение нервной системы. Если коленный рефлекс не вызывается, то, скорее всего, это будет означать «стальные нервы» или непрошибаемость (человек «не реагирует» — заветная цель многих невротиков). Психологическое воздействие любой процедуры вызывания рефлексов (сухожильных, перистальтических, кожных) заключается в том, что врач коммуницирует с самой нервной системой, посылает «туда» запросы и получает ответы, о которых позже рассказывает больному. Врач — посредник между больным и его нервной системой, управлять и понимать состояние которой сам больной не может.

227

Типичной «гипнотической» процедурой, которую легко выполняет каждый невропатолог, является прием Ендрасси-ка: заторможенный по разным причинам (чаще психогенно) коленный рефлекс вызывается при отвлечении внимания пациента на сцепленных пальцах рук, когда он с силой тянет кисти в стороны. На этом примере можно понять суть «гипнотического парадокса» (Дж.Хейли).

Любая гипнотическая процедура, вызывающая транс, состоит из определенной последовательности шагов в коммуникации с пациентом. Индуцирующий транс осуществляет связь с реципиентом на двух коммуникативных уровнях: на сознательном уровне предлагается что-то делать («Делай то, что я сказал», «Сцепите руки и растягивайте их в стороны»), а на бессознательном уровне сообщается (удар молоточком по пателлярному сухожилию), что этого делать не надо, а вести надо себя спонтанно — ждать непроизвольно наступающей реакции — «ответа ноги», например. Из такого парадокса («Делай, что я сказал» — «Не делай этого, веди себя спонтанно»), как считает Хейли, человек может выйти, только изменив свое сознание и поведение, т.е. через трансовый опыт. Таким образом, вызывание рефлексов — типичный способ наведения транса.

Транс при исследовании психомоторики

Как известно, любая мысль, любое внутреннее переживание человека имеет конечное приложение в двигательной сфере, поэтому двигательные функции человека и получили название психомоторики. Каждый двигательный паттерн, моторный шаблон связан с некоторой зоной переживаний и психического опыта, даже очень раннего. Воздействие на эти моторные паттерны часто приводит к развитию трансовых состояний. Остановимся только на некоторых моментах.

Пассивные движения. Невропатологи с помощью исследования сопротивления пассивным движениям конечностей определяют состояние мышечного тонуса. Эта процедура широко используется (особенно в последнее время) для индукции транса: «Я сгибаю и разгибаю Вашу левую руку. Вы

228

можете ощутить, как мышцы руки расслабляются и это расслабление растекается по телу», и т.д. При этом врач поднимает расслабленную руку пациента вверх и создает ситуацию неопределенности — то ли он ее опустит, то ли будет поднимать выше, то ли просто держит ее, то ли присоединяется к вибрациям в руке. Эти манипуляции разрывают двигательные шаблоны — пациент не знает, что ему делать с рукой, он невольно впадает в состояние растерянности, из которого врач может вывести его, внушив состояние сонливости и пассивности. Очень эффективно действует пассивное расслабление мышц шеи, когда врач берет голову пациента в свои руки (одной рукой поддерживает лоб, другой — затылок) и просит пациента положить голову на руку: через несколько секунд расслабление мышц шеи приводит пациента в состояние транса.

Иммобилизация. Научное изучение состояний, которые позднее получили название «гипноз», началось с экспериментов по обездвиживанию животных. Патер Кирхер в 1646 году опубликовал свои «чудесные опыты с воображением курицы»: он завязывал тесемкой ножки курицы, укладывал обездвиженную птицу в необычную для ее повседневной жизни позу, чертил перед клювом курицы волнистую линию на полу так, чтобы линия шла от кончика клюва «в бесконечность», а затем, выждав время (чтобы жертва «вообразила» себе бытие в ином пространстве), развязывал ей ноги. Курица оставалась обездвиженной в «каталепсии» неопределенно долгое время, была «в гипнозе». Позже похожие эксперименты с разными животными, включая крокодилов и львов, проделывал известный гипнолог Франц Фольгиеши.

Основной задачей при введении в транс и животных, и людей являлась задача иммобилизации, моторной обездвиженности в необычной позе. Словесное обездвиживание («Лежите спокойно, прекратите всякие движения, перестаньте водить глазами, смотрите в одну точку» и т.д.) действует на взрослого человека почти так же, как тесемки Кирхера. Вместо «линии, уходящей вдаль», сознание пациента может созерцать любую абстрактную перспективу:

229

«Представьте, что Вы смотрите в небо, облаков нет, и взгляд проникает настолько далеко, насколько Вы можете себе это вообразить» и др. Если пациент знает, что его обследует врач, и это обследование имеет для него важный смысл, если он выполняет все эти инструкции, то, скорее всего, через 2-3 минуты он войдет в состояние транса, которое можно утилизировать.

Наверное, самой рутинной процедурой любого лечения (лечение — от слова «лечь!») является укладывание больного в положение лежа. Это знают даже малые дети, играющие в «доктора». Лечить — значит уложить «больного» и заставить его «лежать смирно». Прерывание привычной активности днем, когда человек обычно много двигается, приводит к развитию полусонного трансового состояния. Обычный лечебно-охранительный режим наших стационаров, когда больные целый день проводят в постели, способствует перманентно возникающим состояниям естественного транса. Возможно, большое количество ятрогений, внушенных мыслей и представлений о разнообразных болезненных явлениях люди получают в больницах из-за того, что постоянно находятся «в трансе», а поэтому становятся очень восприимчивы к обучению болеть. Поскольку врачи редко утилизируют такие состояния естественного транса из-за иммобилизации, то утилизацией занимаются сами больные. Это вошло в пародии наших юмористов: опытные больные без устали рассказывают начинающим различные «медицинские ужастики», тайно или явно наслаждаясь эффектом устрашения последних.

Мотивированные движения. Пальце-носовая проба является проверкой координации. В то же время это — один из простейших вариантов мотивированного движения («надо попасть пальцем точно в кончик носа»). Если чуть-чуть изменить инструкцию и попросить пациента двигать рукой очень медленно, так медленно, чтобы он представил себе пройденный рукой путь и еще предстоящий, если продолжать мотивировать медленное движение руки («Указательный палец знает, где находится Ваш нос, но не спешит попасть туда сразу, он прочерчивает в пространстве путь, делая очень не-

230

большие отклонения в ту или иную сторону, как бы играя с прямой линией, которой он не подчиняется. Эта игра с прямой линией отражает необходимые для поддержания здоровья колебательные движения мышц, ведь они живые, они не могут уподобляться механическим пружинам» и пр.), то слушающий эти мотивировки замедленного движения пациент попадает в состояние индуцированного транса.

Осознание через движение. Существует целая группа техник, с помощью которых врач может изменить привычные двигательные стереотипы — положение тела при ходьбе, стоянии, привычки и пр., — являющиеся телесным выражением различных эмоциональных, интеллектуальных или соматических нарушений. Наиболее разработана такая технология М.Фельденкрайсом (телесно-ориентированная психотерапия), смысл которой сводится к тому, чтобы научить человека с полным осознанием совершать любые произвольные движения, например, поворот головы и одновременный поворот глаз в ту же сторону или в обратную. Почти все упражнения Фельденкрайса вызывают состояния транса.

Целенаправленное вызывание транса с помощью общего неврологического обследования

В своей книге «Гипноз» Л.Шерток приводит описание метода невербальной техники наведения транса австралийского гипнолога Meares, который использовал некоторые приемы неврологического исследования в качестве средства приведения пациента в психологическое состояние пассивного подчинения. Сам Meares так описывает свой метод:

«Я говорю очень мало. Я пытаюсь своим поведением сообщить пациенту идею расслабления и покоя. Я стараюсь создать ощущение общности с пациентом

Мысль о покое передается, кроме того, невербальными фонетическими средствами — эпизодически произносимыми «гм» или «а». Если пациент проявляет хотя бы малейшие признаки тревоги, я в спокойном тоне начинаю выдавать скороговоркой массу бессвязных замечаний, не требующих

231

ответа. Затем пациенту предлагается раздеться, как это он делал при первом визите, и лечь под одеяло. На это время я выхожу из комнаты, предоставляя пациента самому себе. Когда я через несколько минут возвращаюсь, пациент лежит на диване в нижнем белье под одеялом. Я вхожу, не торопясь и не произнося ни слова.

Если пациент проявляет малейшие признаки тревоги, я приближаюсь к нему. Если тревога не исчезает, я беру молоточек для исследования рефлексов и, не спеша, вызываю коленный рефлекс. Как при первом визите. Неопределенное бормотание, выражающее удовлетворение, способствует успокоению пациента, и его тревога исчезает. Затем, все так же ничего не говоря, я отхожу от пациента. С минуту я прохаживаюсь по комнате, чтобы он знал, что я рядом. Если малейшее напряжение его лица или легкое движение пальцев указывают на возвращение тревоги, я подхожу к нему. Не подозревая, что я заметил его тревогу и немедленно среагировал, пациент чувствует себя в безопасности, и признаки легкой тревоги, естественно, исчезают. Если же они сохраняются, я подхожу к дивану, приподнимаю одеяло или, если необходимо, слегка ощупываю живот, как при физи-кальном обследовании. Тревога пациента уменьшается, и я снова отхожу от него. Такой образ действия используется с соответствующими вариациями».

Через несколько минут пациент впадает в состояние глубокого гипноза, во время которого получает врачебные внушения.

Как видно из описанной техники, врач использует серию рутинных врачебных ритуалов, не портя их излишними объяснениями: медленная «врачебная» речь, профессиональная «паралексика» («ну-ну», «гм», «м-гу», «та-а-ак» и пр.) спокойствие в поведении, раздевание пациента, предоставление «убежища» — одеяла, исследование рефлексов «для успокоения», пальпация живота для устранения тревоги и как способ невербального контакта, «интервенция» в персональное пространство (под одеяло) для демонстрации патернальной заботы и близости, чуткое реагирование на малейшие признаки беспокойства.

232

4.6. ВРАЧЕБНЫЕ ПРЕДПИСАНИЯ

Что делать ?

Ответом на вопрос больного «Что делать?» является врачебное предписание. Существует три варианта общего ответа: «Продолжать обследование» (значит еще рано спрашивать «Что делать?»); «Ничего не делать» (значит болезни нет); «Лечиться» (значит болезнь есть). В отличие от совета, который очень часто принимает безличную форму и больше напоминает представление мнений («Надо взять себя в руки», и пр.), предписание адресуется конкретному человеку и должно учитывать психологию этого человека.

Практика свидетельствует, что большая часть советов и предписаний доктора не выполняется. Само слово «врач» происходит, как считают лингвисты, от слова «врать». С давних пор существует некая традиция не верить многому из того, что говорит врач. Ожидается, что врач использует «ложь во спасение», т.е. говорит неправду, скрывает от пациента информацию об истинном положении дел, отвлекая его сознание от тягостных размышлений о болезни. Действительно, если врач видит, что своими размышлениями пациент только усугубляет течение болезни («Все кончено, болезнь неизлечима», «Я превращусь в инвалида», «Болезнь меня доконает»), то разумнее не говорить пациенту о самой болезни, а внедрять в его голову представления о благоприятном исходе, занимать его мысли способами решения проблемы, а не анализом самой проблемы. В этом смысле, конечно, врач лукавит, т.е. говорит не о том, что есть, а о том, что может наступить. Для многих пациентов разговор о несуществующих вещах (идеальные объекты в голове — образы будущего, чувство «Я», метафоры и символы) представляется ложью, поскольку это — нематериальные вещи, их нельзя пощупать, рассмотреть и проверить теми способами, которыми они проверяют целостность предметов или исправность бытовой техники, например. «Внутренняя картина болезни», т.е. самопредставление своего состояния, тоже относится к числу нематериальных объектов. Врач знает о ее существовании,

233

способен изучать ее так же, как он изучает «объективные» проявления болезни органов, и эта картина является объектом изменения с помощью терапевтических трансов, врачебных предписаний и внушений.

Преодоление амнезии

Исследования психологов показывают, что сразу после приема у врача пациенты помнят 90% сказанного врачом, а на другой день — 50%, а через 3 дня — едва 15%. Плохая память объясняется действием установки не выполнять предписания, а также плохим пониманием самого предписания (сложные словесные конструкции, обращение врача к малознакомой области внутренних процессов, профессиональная лексика врача, нежелание принимать сам факт заболевания и другие защитные механизмы). Кроме того, если спрашивать пациента, что бы он посоветовал себе делать, то чаще всего он может сформулировать много полезных для оздоровления предписаний, которые, однако, он никогда не выполняет. Поэтому задача врача заключается в том, чтобы найти способ реализации предписаний. Можно вспомнить «эффект А.Кашпировского». который предписывал «слушать свой организм» и верить в то, что организм — это «фабрика лекарств». Фактически А.Кашпировский «разрешал» выздороветь просто так, без лечения. Те люди, которые обратились к своим внутренним инструкциям и решились их реализовать, на самом деле почувствовали облегчение. Но многие (очевидно, большинство) были разочарованы, так как в словах «всесоюзного гипнолога» они не нашли никакого полезного содержания, а противоречия в манере самого врача («Я внушаю только добро», но выражение глаз совсем не доброе, что послужило поводом для многочисленных пародий) вызывали двойственное чувство, психологическую дезориентацию («Что он на самом деле хочет?»), а иногда и страх.

Существует множество способов «выдачи заданий», структурирования врачебных предписаний таким образом,

234

чтобы они были выполнены больным. Собственно говоря, психотерапия, как метод психологического лечения, появилась тогда, когда была понята необходимость помощи человеку в выполнении полезных советов.

Одним из первых психотерапевтов был французский аптекарь Эмиль Куэ, который изобрел способ самовнушения. Он был наблюдательным аптекарем и заметил, что всякое лекарство действует только тогда, когда пациент внушает себе положительные изменения, используя силу воображения.

Куэ просил своих пациентов повторять десятки раз в уме особые краткие формулировки, такие, например, как «С каждым днем я чувствую себя все лучше и лучше». Эта простая формула, повторенная сотни раз, заставляет больного невольно искать в себе признаки улучшения. Известно, что «кто ищет, тот найдет», и его пациенты находили в себе силы справиться с болезнью.

Опишем несколько способов структурирования врачебных предписаний, которые так или иначе вызывают легкие трансовые состояния, снимающие психическую блокаду,— невольное сопротивление исцелению: нежелание делать полезную для здоровья работу, непонимание важности предписаний, бессознательную защиту от излечения, страх внедрения в организм и психику «лечебного агента» и др.

4.7. ВРАЧЕБНЫЕ ИНСТРУКЦИИ

Содержательные инструкции

Традиционной формой врачебной инструкции, описывающей содержание «лечебного агента», является Рецепт (Rp.) — означает «возьми, смешай, приготовь и прими». По этой традиционной схеме строятся все содержательные психологические инструкции врача. Сознание человека устроено так, что эта схема имеет некий нервный аналог («бланк») и

235

правильное «заполнение бланка» приводит к автоматическому выполнению предписания. Несомненно, что Куэ сам пользовался формулой рецепта:

Rp. «Возьми чувство будущего, представь его как смену дня и ночи, день за днем» («С каждым днем»);

«Возьми способность чувствовать себя, а не болезнь»

(«я чувствую себя»); «Возьми веры в улучшение quantum satis — сколько надо»

(«все лучше и лучше»); «Смешай и оформи как «позитивную мысль»

(думайте об этом); «Принимай по 30 «капель» — 30 повторений в

уме, 10 раз в день, не смешивая с другими мыслями.

Умение составлять рецептуру и выписывать грамотно рецепт ценилось во все века и считалось признаком профессиональной зрелости. В наше время рецепт (на лекарственные средства) потерял былую магическую силу, однако ментальная оболочка рецепта сохраняет свою силу воздействия на психику. Содержание врачебных предписаний (режим, питание, поведение, способы приема лекарств, способы самоконтроля, самопомощи и т.д.), оформленные как рецепт, как законченное, недвусмысленное, понятное и принимаемое пациентом высказывание, способно вызвать такие же эффекты, которые сравнимы с постгипнотическими внушениями. Важно, чтобы вводимое в голову пациента содержание врачебных предписаний соответствовало объему указанной ментальной оболочки, хорошо вписывалось в границы компетенции пациента, было выполнимо и желаемо.

Суггестии (директивы)

Направление пациента по определенному пути изменений, указание «маршрута» и цели поведения. Обычно врач предписывает либо положительную директиву — что именно пациент должен делать (принимать лекарство

236

строго по схеме, вспоминать текст самоуспокоения во время приступа паники, ложиться спать в 23.00 и пр.), либо отрицательную — чего он не должен делать (не есть острое, не курить, не работать по ночам, не заниматься самоанализом и др.). Совмещение позитивного и негативного предписания, так называемое «парадоксальное» предписание директивы, может обладать чрезвычайно сильным эффектом, поскольку такое совмещение вызывает состояние транса, во время которого пациент легко делает то, что требуется для исцеления. Например, директива: «Можете упасть (негативная инструкция), если не найдете сил справиться с чувством страха (позитивная инструкция)» вынуждает пациента, испытывающего страх открытых пространств, где, как он думает, у него случится приступ головокружения, справиться с чувством страха, т.к. директиву «можете падать» ему выполнить труднее, чем последнюю.

Процессуальные инструкции

Описание «технологической схемы» внешнего или внутреннего поведения, необходимой для успешного преодоления симптомов болезни или невротической реакции на соматическую болезнь. Процессуальная инструкция не описывает ничего конкретно, составляется из самых общих понятий, таких, как «ваши внутренние силы», «энергия», «воля к здоровью», «творческая воля», «душа», «целительный сон», «ваше собственное бессознательное», «внутреннее Я», «нервная система» и пр.

«Оболочка» инструкции, напротив, должна быть очень ясной, понятной и узнаваемой, такой, против которой больной не сможет выдвинуть никаких контраргументов, сомнений или нежелания ее принимать: «Вы сможете по-чувствовать действительный эффект предложенной схемы лечения тогда, когда Ваш организм обучится понимать заложенную в этой схеме лечебную информацию и будет посылать Вам время от времени сигналы, например, ощущение свободной энергии и радости в груди, ощущение

237

прохладной воды вокруг больного места или спокойного ожидания лучших времен, хотя могут быть совсем другие сигналы положительных изменений» и т.д. Возразить против того, что «организм обучается» невозможно — любой пациент приблизительно знает, что такое иммунитет, что такое привычная реакция и «обучение» вообще. Возразить против возможного улучшения трудно, поскольку неизвестно, когда он обучится. Ничего нельзя сказать против «время от времени» — это может случиться в любое время дня или ночи. Почти невозможно возразить против «лечебной информации» — информация есть везде и во всем, какая является лечебной, проверить невозможно, остается довериться врачу и лекарствам. Можно возразить против характера сигнала (какая тут радость?), но тогда нужно вообразить другие сигналы положительных изменений. Поскольку не говорится, какие именно изменения ожидаются, известно только, что они будут положительными, то пациенту необходимо наполнить конкретным смыслом пустое понятие «положительные изменения» собственными намерениями измениться. Внимательное выслушивание таких инструкций вызывает трансовые состояния и необходимые для улучшения состояния психические изменения.

Пресуппозиции

Предположения, которые принимаются без всяких доказательств и осознания, поскольку в самом высказывании о них ничего не говорится, а необходимая реакция слушающего срабатывает «по умолчанию» («если об этом специально не говорится, значит это само собой разумеется»). Фраза «Постарайтесь не расслабляться слишком быстро, ведь Вам надо научиться замечать то, что с Вами происходит» содержит предположение о том, что пациент умеет расслабляться, может расслабиться прямо сейчас, делает это так быстро, что не замечает последовательности этих изменений. Врач предписывает научиться замечать то, как идет расслабление, и тем самым убирает сознательный контроль тонуса мускулатуры, что ведет к быстрому расслаблению.

238

Инструктирование пациента, страдающего невротической бессонницей и боящегося опять не уснуть, можно, например, проводить следующим образом. Изящными пресуппозициями «заворачивают» безвредные, нейтральные пилюли (витамины, мел, глюкозу и пр.): «Это лекарство примите за 1 час до сна» (предполагается, что сон наступит, время наступления сна определяется «по умолчанию», следовательно, пациенту необходимо рассчитать время засыпания самому); «Следующее лекарство примите сразу, как только почувствуете сонливость» (предполагается, что сонливость наступит, пациенту необходимо сразу отреагировать на это событие, само чувствование сонливости представляется создать самому пациенту «по умолчанию», т.е. вспомнить, как это происходило раньше, когда проблем со сном не было, и ожидать прихода сонливости, а не размышлений о бессоннице); «А это лекарство облегчает пробуждение и дает ощущение свежести после сна, можете выпить его перед самым засыпанием» (облегчение пробуждения предполагает очень глубокий сон, а инструкция «перед самым засыпанием» предполагает, что засыпание произойдет быстро; кроме того, пациенту предоставляется выбор: если он решит проснуться сам, то «облегчение пробуждения» не обязательно, он может не принимать третье лекарство).

Пресуппозиции часто являются источником ятрогений, поэтому врачу необходимо тщательно обдумывать «рецептуру» предписаний и внушений. «Хорошо, что Вы вовремя попали ко мне, иначе у Вас бы развился сепсис», — сказал молодой врач-хирург на прощание пациентке, страдавшей маститом. Мастит был успешно вылечен, а мысль о «сепсисе» осталась в сознании. В высказывании врача была пресуппозиция «никто, кроме меня, Вас бы не вылечил». Пациентка долго раздумывала о том, что было бы с ней, если бы этого врача не было на месте вовремя. О том, как заканчивается сепсис, она прочла в энциклопедии — смертью. Сопоставление двух тем размышлений, «одна я ничего не могу» и «сепсис — это смерть», привело к развитию тяжелого невроза страха, от которого ей пришлось лечиться 3 месяца.

239

4.8. ВРАЧЕБНЫЕ ВНУШЕНИЯ

Внушением называют, как уже говорилось, передачу идеи, аргумента, мысли, информации, которую человек принимает без критического анализа и сопротивления, и которая становится мотивом деятельности. Врачи повседневно внушают различные мысли своим пациентам, и это — часть их профессиональной работы: «Через неделю Вы будете здоровым», «Организм борется с болезнью, помогайте ему», «Эта болезнь излечима», «У Вас нет оснований бояться болезни».

Прямые внушения

Эти внушения не требуют никакой аргументации и принимаются на веру. Часть пациентов нуждается в руководстве, они не способны манипулировать информацией из-за самой болезни или реакции на болезнь, не способны составлять собственное мнение, поэтому воспринимают прямые внушения как словесное лекарство. Однако, множество других пациентов имеют собственное мнение, и когда мнение врача внедряется прямо, то оно сталкивается с сопротивлением. Если опытный врач определит, что собственное мнение больного о чем-то не противоречит стратегии лечения, то он может «поиграть в полярность» — внушать отвергаемые пациентом идеи и, тем самым, стимулировать внутренние формы самоубеждения и самовнушений. Одному пациенту, который убеждал себя, что он «ничего не может делать», было дано прямое внушение: «Каждое утро очень внимательно и осторожно делай одну вещь — одевай правую тапочку на правую ногу, а левую — на левую. Это единственное, что ты пока в состоянии сделать». Пациент воспринял внушение как «глупость» и быстро составил свое собственное мнение о том, что он может делать уйму полезных для себя дел.

Мотивированные внушения

Ничто так не успокаивает человека, как объяснения, почему происходят те или иные события. Связывание при-

240

чины и следствия создает понимание, а когда человеку что-то понятно, он спокоен: «Вы по гороскопу Рак, поэтому…», «Наверное, что-то съел некачественное, поэтому живот болит», «Вы переутомились, от того и нервничаете» и т.д. Понятность мотивированной связи одного события с другим служит мощным средством психологического воздействия. Мотивированные внушения — один из лучших способов вызывания терапевтических трансов и их утилизации: «Вы сейчас отдыхаете потому, что руки лежат свободно и ничего не делают, я не буду требовать от Вас ответов, поэтому Вы можете ни о чем не думать, покой вызывает расслабление, а расслабление помогает организму справляться с болезнью…» и т.д. Причины и следствия легко связываются в психике пациента в единое переживание, и если понятна причина, то связанное с ней следствие наступает неизбежно.

Косвенные внушения

Практически любое медицинское вмешательство (диагностическое или лечебное) является косвенным внушением (плацебогенный эффект — положительное воздействие; ноце-богенный эффект — отрицательное влияние). Приведем только один пример косвенного внушения медицинской процедуры — «кальциевый удар» (А.С.Свядощ): больному (обычно с истерическими расстройствами) объясняют, что симптом пройдет, как только будет введено лекарство, которое вызывает чувство жара. Далее быстро вводят внутривенно 15-20 мл 10% раствора хлористого кальция. Он вызывает резкую вегетативную симптоматику, сильные кинестетические ощущения жара, огня во всем теле — от языка до промежности. Больному самому предоставляется сообразить, каким образом уходит симптом, хотя в момент «удара» ему соображать некогда и он вынужден отказаться от стереотипа фиксации на болезненных расстройствах. Потерявшие дар речи истерики тут же начинают говорить, испытывающие «потерю чувствительности» или «паралич» вновь обретают нормальную чувствительность и способность двигаться.

241

4.9. ВРАЧЕБНЫЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ

Предупреждение о возможной опасности является первейшей задачей врача как просветителя. Врач знает больше больного, поэтому должен делиться необходимой информацией. Отсутствие информации и неизвестность психологически переносится гораздо тяжелее, чем информированность даже о неблагоприятных моментах диагностики и лечения. Пытка неизвестностью является одной из самых мучительных, поэтому любые запросы на информацию необходимо удовлетворять как можно быстрее. Многие страхи пациентов рассеиваются, как утренний туман, при первых разъяснениях, чего надо опасаться или чего надо избегать. Чаще всего предупреждения строятся по формуле: Если X, то Y: «Если поковыряете рану (X), то будет заражение крови (Y)»‘, «Если будете переутомляться (X), то сердце не выдержит (неУ)»; «Если не откажитесь от вредных привычек (неЛ), то скоро состаритесь (Y)»; «Если не будете меня слушать (неЛ), то не вылечитесь (неУ)». Наименее травмируют психику и не вызывают состояний «симптомного транса» те предупреждения, которые содержат способ избегания опасности.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В этой небольшой книге автор хотел свое уважительное отношение к традиционной медицине, т.е. к тем традициям врачевания, которые складывались веками, видоизменялись сообразно времени, по-разному освещались то одной, то другой «новейшей теорией», но никогда не уничтожались и тем более не отменялись.

В наше время нетрадиционные методы агрессивно вторглись на рынок медицинских услуг, протаранив корпус врачебного клана и создав огромную дыру, в которую хлынули толпы непрофессионалов, «любителей нетрадиционной медицины», — экстрасенсы, колдуны, народные целители, знахари, «бабки», «гуру», «мессии», астрологи, скороспелые «психотерапевты» и прочее. К сожалению, средства массовой информации поддерживают мифы о могучей целительной силе людей, далеких от медицины, среди которых есть и откровенные жулики, и психически больные, «загруженные» галлюцинациями о невидимых силах, и психопаты, жаждущие признания, и добросовестные дилетанты, убедившие себя в умении управлять «тайной мудростью человеческого организма», «космическими энергиями» или кармой.

Многие врачи-практики испытывают комплекс неполноценности от того, что общество не сопротивляется внедрению идеи «Медицина бессильна» («Бог умер!»), от того, что их труд так низко оценивается, от того, что они поставлены в ситуацию конкуренции с теми, кто научился мастерству саморекламы (100% исцеления), кто научился не испытывать сомнений и манипулировать сознанием легковерных клиентов по новейшим западным психотехнологиям, кто убедил себя в том, что человека можно разбирать и собирать, как простенький телевизор.

Автор надеется, что читатель сможет убедиться после прочтения книги в том, что он, профессиональный медик, обладает огромным запасом средств психологического воздействия на своих больных. Этими средствами «необъявлен-

243

ной психотерапии» буквально нашпигованы все так называемые рутинные врачебные процедуры: методы обследования и диагностики, методы лечения и ухода за больными, методы общения и предоставления больному необходимой информации.

В книге нашли отражение лишь самые популярные в медицинском обиходе процедуры. Автор попытался только выдвинуть саму идею о скрытой в этих рутинных процедурах силе целебного воздействия, которая высвобождается в форме плацебо и/или терапевтического транса. Читателю предоставляется возможность самому открыть доступ к этой силе, внимательно всмотревшись в то, что автор ежедневно делает при работе с пациентами. Осознание этих мелочей внесет в профессиональное мастерство и ответственность еще один мощный поток — творчество и искусство. А там, где есть искусство, там всегда есть личность, индивидуальный стиль, радость от повседневных микрооткрытий, разнообразие деятельности, отсутствие рутины в рутинных процедурах.

Новосибирск, 1999 г.

ЛИТЕРАТУРА

1. Банщиков В.М., Короленко Ц.П. Проблема алкоголизма.— М.,1973. — 112 с.

2. Банщиков В.М., Завьялов В.Ю., Короленко Ц.П. Эмоции и воображение; клинико-психологическое исследование — М.: Всероссийское общество невропатологов и психиатров, 1975.- 221 с.

3. Байбурин А.К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян. — Л.: Наука, 1983. — 192 с.

4. Благой Д.Д. Достоевский и Пушкин //Достоевский — художник и мыслитель.— М.: Художественная литература, 1972. — с.344-427.

5. Вышеславский Б.П. Этика преображенного эроса.— М.: Республика, 1994.- 368 с.

6. Гарифуллин Р. Энциклопедия блефа. Казань: Реноме, 1995. — 160 с.

7. Гачев Г.Д. Национальные образы мира. — М.: Советский писатель, 1988. — 448 с.

8. ГовиндаА. Психология раннего буддизма. Основы тибетского мистицизма. — СПб.: Андреев и сыновья, 1993.— 470 с.

9. Голосовкер Я.Э. Логика мифа. — М.: Наука, 1987.— 218 с.

10. Григоренко А.Ю. Разноликая магия. — М.: Советская Россия, 1987.- 191 с.

12. Дмитриева СИ. Слово и обряд в мезенских заговорах // Обряды и обрядовый фольклор. — М.: Наука, 1982. — с.36-49.

13. Дремов СВ. Психолого-психиатрические, культурно-исторические и философские аспекты измененных состояний сознания. — Дисс.канд. мед.наук. — Томск, 1998. — 218 с.

14. Завьялов В.Ю. Психологические аспекты формирования алкогольной зависимости. — Новосибирск: Наука. Сиб.отд-ние,1988.- 198 с.

15. Завьялов В.Ю. Музыкальная релаксационная терапия: Практическое руководство. Новосибирск, 1995.— 79 с.

245

16. Иванов П.К. Я не боюсь природы… — Новосибирск: Художественные промыслы, 1990. — 60 с.

17. Кастанеда К. Учение Дона Хуана // Путь познания индейцев яки. — М.: Миф, 1991. — 156 с.

18. Конечный Р., Боухал М. Психология в медицине. — Прага: Авиценум, 1983.— 405 с.

19. Кураев А. Наследие Христа: что не вошло в Евангелие? — М.: Фонд «Благовест», 1998. — 221 с.

20. Лебединский М.С., Мясищев В.Н. Введение в медицинскую психологию.— Л.: Медицина, 1966. — 430 с.

21. Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии.— М.: Мысль,1993. — 959 с.

22. Лосев А.Ф. Диалектика мифа // Миф — Число — Сущность. — М.: Мысль, 1993. — 959 с.

23. Лосев А.Ф. Эстетика Возрождения. — М.: Мысль, 1998.

— 750 с.

24. Музыкант В.Л. Реклама: международный опыт и российские традиции. — М.: Право и Закон, 1996. — 222 с.

25. Прыжов И. 26 московских пророков, юродивых, дур и дураков. — СПб: ЭЗРО, М.: Интрада,1996.- 213 с.

26. Росси Э.Л. Волновая природа сознания: Новое направление эволюции психотерапии // Эволюция психотерапии. Том 4. — М.: Класс, 1998. — с. 45-73.

27. Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. — М.: Наука, 1987.- 782 с.

28. Смоляк А.В. Шаман: личность, функция, мировоззрение (народы Нижнего Амура). — М.: Наука, 1991. — 278 с.

29. Оксенгендлер Г.И. Яды и организм. — СПб.: Наука, 1991.-320 с.

30. Трунгпа Ч. Стать вполне человеком // Психотерапия и духовные практики: Подход Запада и Востока к лечебному процессу / Состав. В.Хохлов; пер. с англ. Н.В.фон Бока.

— Мн.: Вида-Н, 1998.- с. 196-204.

246

31. Уильяме Д.Л. Пересекая границу… : Психологическое изображение пути знания Карлоса Кастанеды. — Воронеж: Модек, 1994. — 192 с.

32. Фромм Э. Природа благополучия // Психотерапия и духовные практики: Подход Запада и Востока к лечебному процессу / Состав.В.Хохлов; пер. с англ. Н.В.фон Бока. — Мн.: Вида-Н, 1998.- с.101-116.

33. Харди И. Врач, сестра, больной: психология работы с больными.— Будапешт: Академия наук, 1988. — 338 с.

34. Хан И.Х. Мистицизм звука. Сборник. — М.: Сфера, 1997.- 336 с.

35. Хол М.П. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии. — Новосибирск: ВО «Наука», 1992. -Т.1.- 368 с, Т.2.- 440 с.

36. Хора Т. Задавать правильные вопросы // Психотерапия и духовные практики: Подход Запада и Востока к лечебному процессу / Состав. В.Хохлов; пер. с англ. Н.В.фон Бока. — Мн.: Вида-Н, 1998. — с.205-215.

37. Чалидзе В. Иерархический человек. — М.: Терра, 1991. — 223 с.

38. Швейцер А. Мировоззрение индийских мыслителей. Мистика и этика // Восток-Запад: Исследования. Переводы. Публикации. — М.: Наука, 1988. — с.209-233

39. Шерток Л. Гипноз: Пер. с франц. — М.: Медицина, 1992.-224 с.

40. Balis G.U. Placebogenic Aspects of the Doctor-Patient Relationship // The Behavioral and Social Sciences and the Practice of Medicine: The Psychiatric Foundations of Medicine. v.2. — Butterworth Publ. Inc. London, 1978. — p.407-464.

4\.Gilligan S.G Therapeutic Trances: The Cooperation Principle in Ericsonian Hypnotherapy. — Brunner/Mazel, Publ., New York, 1987.-366 p.

42. Glasser W. The Identity Society. — Harper&Row, Publ.-1972.-257 p.

247

43. Haley J. Problem-solving Therapy. — New York: Harper&Row, Harper Colophon Books, 1976. — 276 p.

44. Dittrich A., and other. International Study on Altered States of Consciousness. — Summary of the Results. / The German Journal of Psychology, 1986, N 4, p. 319-339.

45. Maslow A.H. Motivation and Personality (2-nd ed.). New York: Harper&Row, 1970.

46. Sicorsky I. Jr. A A’Godparents. — CompCare Publ., 1990. — 50 p.

47. Volgyesi F.A. Hypnose bei Mensch und Tier. — Leipzig: S.Hirzel Verlag, 1969.-216 s.

48. Weil A. The natural mind. Boston: Houghton Miffling, — 1972.