Big 5. Как измерить человеческую индивидуальность. Оценки и описания

ВВЕДЕНИЕ

Многие из представителей почти шестимиллиард­ного населения Земли хотели бы так или иначе отли­чаться от остальных людей. Действительно, все люди в чем-то одинаковы, в чем-то различны, а в чем-то и уникальны [86]. Личность можно описать как набор компонентов, вместе составляющих систему. Мэйер [104] различает около 400 компонентов личности, таких, как интеллект, характер, склонности, нрав, установки, стремления, черты, состояния, умения и психические функции. Эти компоненты можно охарактеризовать на языке житейских понятий или же научных конструк­тов. Им можно дать метафорическое описание (напри­мер, Эго (Я) можно представить в виде всадника, скачущего на лошади), или, наконец, выразить ма­тематически, как факторы в факторном анализе, или как скрытые черты в теории анализа ответов на зада­ния теста (Item Response Theory — IRT).

Черты, или склонности, характеризуют индивиду­альные различия между людьми. Со времен гальто-новского «Исследования человеческих способностей и
их развития» [53] их изучение занимает центральное место в психологии. Многочисленные черты не явля­ются независимыми друг от друга; так, в результате аналитических процедур устойчиво выделяются два измерения — экстраверсия и нейротизм, — изначаль­но связанные с концепциями Фрейда и Юнга. Виг-гинс [145] назвал их «Большой Двойкой» («The Big Two»). В рамках психолексического подхода проводи­лись корреляционные исследования, в основу которых был положен анализ прилагательных, используе­мых для описания личностных особенностей. В ре­зультате были получены еще три параметра: друже­любие, добросовестность и открытость опыту. Вместе с первыми двумя они были названы «Большой Пя­теркой» («The Big Five», [57]). Итак, межличност­ные различия оцениваются по пяти параметрам (из­мерениям), так что люди могут быть удовлетворены — существование различий между ними получило научное подтверждение.

В основе исследований в русле концепции «Большой Пятерки» изначально лежит лексикон повседневного языка, однако их легко связать и с диспозиционным подходом, или теорией черт [79]. В последнее время концепции черт личности стали вновь занимать иссле­дователей [44]: на эту тему проводятся симпозиумы, выходят специальные выпуски журналов, например, «European Journal of Personality Psychology» [38]; в данной области активно работает международная группа исследователей. Даже Мак-Эдамс [106], крити­кующий концепцию «Большой Пятерки», строит свою теорию черт (диспозиционную теорию) на основе «Пяти основных черт». Хофсти [73, с. 152] пошел еще дальше и охарактеризовал исследования «Большой Пятерки» как «парадигму», равную по значению пси­хометрической (факторно-аналитической) традиции в исследованиях личности. Кроме того, существуют ра­боты, посвященные истории возникновения пятифак-торной модели [4, 35, 73, 79, 81]. По-видимому, усилия исследователей, приведшие к открытию «Большой Пятерки», уже можно рассматривать в исторической перспективе. Как заметил Вольфе [148, с. 284]: «Нако­нец-то у нас появилась надежда прийти к чему-то оп­ределенному».

Сконструированная на основе лексики повседнев­ного языка концепция «Большой Пятерки» доступна для понимания неспециалистов; ее факторы пригодны для описания поведения, и люди могут пользоваться ими в разговоре о себе или своих знакомых. К тому же для научных исследований выгодно достигнутое со­гласие относительно таксономии параметров индиви­дуальности, поскольку наличие систематики как ми­нимум дает критерии для сопоставления различных личностных концепций и шкал.

В США и Европе изучение «Большой Пятерки» приобрело большой размах. Уже выходят сводки акту­ального состояния этой сферы исследований [35, 79] и критические обзоры [9, 105, 107]; (весь сентябрьский номер «Journal of Personality» за 1995 г.).

Целью настоящей работы является, во-первых, вы­яснение того, что же привносит концепция «Большой Пятерки» в понимание и объяснение личности, а во-вторых, поиск ответов на чисто практические вопросы о личности. Акцент по традиции делается на обсуждении конструктной и прогностической ва­лидности данной модели. Зачастую гипотеза или теория личности приводит к созданию определен­ного диагностического инструмента, обычно теста или опросника, валидизация которых проводится в процессе психологического измерения. Таким обра­зом, разработка проблемы валидности объединяет теорию тестов, психологические теории и конст­рукты, тесты и измерительные инструменты и сам диагностический процесс. В самом широком смыс­ле валидность можно рассматривать как поиск зна­чения поведения [112, 113].

В первую очередь в настоящем издании раскрыва­ется содержание и структура пятифакторной модели. Далее анализируется устойчивость пяти факторов, особенно степень их генерализуемости по отноше­нию к разным методам, лингвистическим категори­ям, культурным и языковым общностям и возраст­ным группам. Эта проблема связана с классическими процедурами определения конструктной валидности, в числе которых особо выделяется многометодная часть матрицы Кэмпбелла и Фиске (multimethod-multitrait matrix, [16]). В-третьих, дается характерис­тика связи «Большой Пятерки» с иными личностны­ми конструктами, что относится уже к применению многоаспектной части матрицы и связано с конвергентной и дискриминантной валидностью в матрице Кэмпбелла и Стенли. Затем обсуждается прогности­ческая ценность показателей в «Большой Пятерке» по отношению к релевантным критериям, после чего дается анализ теоретического статуса этой модели. Отмечается некоторое сходство между исследования­ми в русле концепции «Большой Пятерки» и когни­тивными тестами, а также тестами на IQ, поскольку и те и другие являются прежде всего диагностичес­кими инструментами, имеющими чисто практичес­кое значение. Теоретический базис таких инструмен­тов впоследствии либо выявляется аналитическим путем, либо заимствуется из существующих концеп­ций, либо попросту изобретается. В предпоследнем разделе излагается история критики «Большой Пя­терки»; становится очевидным, что исторический путь модели не мог быть рационально спланирован и, более того, что первоначально психологи были на­столько осторожны в своих ожиданиях по отноше­нию к «Большой Пятерке», что, вполне возможно, они даже не смогли бы понять недавний всплеск эн­тузиазма в этой сфере исследований. Критические замечания, звучащие в публикации, в последнем па­раграфе обобщаются и получают свое развитие. До­полнительно приводятся контраргументы защитников пятифакторной модели в ответ на критику, высказы­ваются некоторые мысли относительно перспектив дальнейшего развития концепции. Книга завершает­ся несколькими заключительными положениями.

1 СОДЕРЖАНИЕ И СТРУКТУРА «БОЛЬШОЙ ПЯТЕРКИ»

Хотя основателем научной психологии обычно считается Вундт, организовавший эксперименталь­ную лабораторию, представляется более обоснован­ным связывать начало психологии как эмпирической науки с постановкой задачи измерения и операциона-лизации индивидуальных различий в способностях людей. Гальтон был первым, кто занялся оценкой интеллектуальных [53] и межличностных различий; в 1884 г. он написал статью под названием «Оценива­ние характера» [54].

Психолексический подход к изучению индивидуальности
Одним из способов оценки характерологических различий является изучение прилагательных, исполь­зуемых для описания людей (личностных прилагатель­ных). Лексический состав языка и словарь как его при­близительное отображение, включающие языковые средства описания личности, еще в 1890 г. были реко­мендованы в качестве инструмента для определения содержания межличностных различий немецким пси­хологом Румелином. Он отметил, что первые понятия, которые приходили в голову людям, когда им надо было выразить свои наблюдения, были такими поняти­ями, которые язык способен передать посредством особого слова — «…welche die Sprache durch ein besonderes Wort…». По мнению Румелина, необходи­мо отобрать некоторые слова из лексикона и догово­риться об их использовании в качестве описательных характеристик личности. Так было положено начало разработке лексического подхода к изучению лично­сти. Клагес (1926/1932 [83]) и Баумгартен [4] также говорили о естественном языке как возможном ис­точнике построения описательной систематики (так­сономии) индивидуальных различий.

Исходя из предположения, что наиболее характер­ные, социально значимые личностные характеристики нашли свое отражение в естественном языке, Олпорт и Одберт [2] отобрали из Полного Оксфордского сло­варя английского языка (Unabridged Oxford Dictionary) 17 953 слов, относящихся к описанию личности. Этот список и использовал Кеттел [19] при установлении 16 личностных факторов (16 PF). Возрождение та­кого подхода к описанию межличностных различий относится к 1980-м гг. и частично связано с усилиями Голдберга [57]. Вот как он охарактеризовал логику психолексического подхода: «Наиболее значимые для повседневного взаимодействия людей индивидуальные различия со временем будут зафиксированы в языке. Чем важнее такого рода различие, тем большее число людей заметят его и захотят говорить о нем, для чего, в конце концов, они придумают соответствующее сло­во» [57, с. 141-142].

Отбор из лексикона слов, выражающих личностные характеристики
К персональным характеристикам относится ог­ромное количество терминов языка, что создает про­блемы для их корректного использования в иссле­довательских целях. Олпорт и Одберт нуждались в каком-то критерии отбора. Они рассматривали лич­ностные черты как обобщенные и вместе с тем пер­сонализированные детерминирующие наклонности, которые представляют собой внутренне согласован­ные и устойчивые формы приспособления индиви­дуума к своему окружению. При этом из дальней­шего анализа исключались состояния, физические характеристики и оценочные суждения о репутации человека. Кроме того, авторов не интересовали ха­рактеристики ощущений, способностей, установок, потребностей, инстинктов и чувств, описываемые в рамках ортодоксального номотетического подхода, так же, как и понятия эго, вины, эмоций, агрессии, подавления, которые представлены в психодинами­ческом направлении номотетического подхода; не использовали они и конкретные, специфические черты. Даже с учетом предложенных критериев задача отбора черт из лексикона не становится легко и однозначно решаемой, однако появляется возмож­ность получить меньшее их число, проще поддаю­щееся обработке.

От «Шестнадцати личностных факторов» (16 PF) к «Большой Пятерке»
Кеттел [19], используя список Олпорта и Одбер-та, на основе не очень четко определенных крите­риев выделил 35 биполярных шкал, факторный ана­лиз которых дал 12 факторов. Для полноты картины Кеттел счел нужным добавить еще четыре фактора, описывающие личность. Так появился опросник «Шестнадцать личностных факторов» (16 PF). Фис­ке [47] использовал 22 шкалы Кеттела, в результате факторизации которых было выявлено пять факто­ров. Работа Фиске не привлекла большого внима­ния, в частности, потому, что он сам не испытывал особого энтузиазма в отношении лингвистического подхода к изучению поведения [см. 59].

В 1961 г. [142] два американских военных пси­холога, Тьюпс и Кристал, написали технический от­чет, переизданный в 1992 г. [143]. Они использовали 35 черт, «репрезентативных» для описания личнос­тной сферы. В отношении испытуемых восьми ар­мейских выборок, оценивавших друг друга по каждой из этих черт, были получены шкальные значения последних. Срок знакомства испытуемых между со­бой колебался от трех дней до года. Были выделены и проинтерпретированы пять факторов — порывис­тость, дружелюбие, надежность, эмоциональная стабильность и уровень культуры, — обозначения ко­торых стали первыми названиями факторов «Большой Пятерки». Авторы были поражены сходством полу­ченных результатов: «Межвыборочные и межинди­видуальные различия, вариации в сроках и характе­ре знакомства оказывают весьма незначительное влияние на факторную структуру, лежащую в основе оценивания личностных черт» [143, с. 244]. И хотя они были осторожны в своих суждениях по поводу значения обнаруженных параметров: «Сомнитель­но, чтобы пять выделенных факторов исчерпывали собой список фундаментальных личностных факто­ров», — именно эта работа положила начало кон­цепции «Большой Пятерки».

В 1963 г. Норман добавил 171 термин к перечню Олпорта и Одберта, исключив из него оценочные и недостаточно ясные характеристики, относящиеся к физической внешности. В рабочий материал были включены термины, характеризующие черты, внут­ренние состояния, социальные роли и аффективные процессы. Анализ явно показывал наличие опреде­ленных параметров, измерений, однако Норман со­мневался в психологической реальности этих линг­вистических измерений, что, впрочем, было в духе 1960-70-х гг. [см. 122 и особенно 114]. Более того, вызывала сомнения точность самого процесса вза­имной атрибуции определенных личностных харак­теристик [30, 141].

Возрождение психологии черт и изучения личностных прилагательных
Современным всплеском интереса к теме мы час­тично обязаны Голдбергу [57]. Он использовал 1710 прилагательных, 1431 из которых были заимствованы им у Нормана; на основе сходства значений Голдберг распределил их по 75 категориям, из которых затем выделил 13 факторов. Первые четыре легко поддава­лись интерпретации, а пятый фактор объединял в себе разнородные свойства — социально значимые аспек­ты как внутрипсихической, так и внешне наблюдаемой активности индивида. Дигман использовал шкальные значения черт в преподавании и объяснении мультива-риативного анализа; он остановился на пяти факто­рах [42]. Пибоди применял не экстенсивный метод (обработка словаря), а интенсивный, основываясь на рациональном анализе личностных черт и/или склон­ностей. Он отобрал соответствующие выделенным им критериям черты и в ходе последующего их ана­лиза получил подтверждение наличия пяти измерений. Сам Голдберг не стал создателем наиболее используемо­го в настоящее время диагностического инструмента. Интересным историческим фактом является то, что такой инструмент, названный Личностным опросни­ком оценки нейротизма, экстраверсии, открытости (сокращенно NEO PI), был сконструирован Коста и Мак-Крэем [25], которые взяли за основу Шестнадца-тифакторный личностный опросник Кеттела (16 PF). Как уже говорилось ранее, Кеттел использовал 35 шкал с добавлением четырех факторов.

Наличие опросника как дифференциально-диагно­стического инструмента обычно стимулирует разви­тие корреляционных исследований по данной про­блематике. Это утверждение оказалось совершенно справедливым для NEO PI, как будет показано в следующем разделе.

Имеющиеся расхождения в отношении названий пяти факторов, вероятно, можно объяснить извили­стостью вышеописанного исторического пути от Гальтона к Голдбергу. Недавно каждому фактору были приведены в соответствие шесть субшкал, представляющих собой менее высокий иерархичес­кий уровень, а значит, и уровень обобщения для данного измерения. Некоторые приверженцы кон­цепции «Большой Пятерки» считают эти факторы и субшкалы основными элементами личности. Фак­торы (от 1 к 5, см. табл. 1) ранжируются в соответ­ствии с процентом объясняемой ими дисперсии. В итоге структура личности может быть представ­лена в виде профиля шкальных оценок по пяти фак­торам. Запомнить их названия помогает аббревиатура OCEAN* , вызывающая двойственные ассоциации с бездонной глубиной или же с неспокойной поверх­ностью личностной сферы.

* OCEAN — в буквальном переводе означает ОКЕАН. Данная аббревиатура расшифровывается следующим образом: О (Open­ness) — открытость, С (Conscientiousness) — добросовестность, Е (Extroversion) — экстраверсия, A (Agreeablness) — дружелюбие, Н (Neuroticism) — нейротизм. — Прим. перев.

1. Экстраверсия (порывистость):
Дружелюбие (привлекательность):

Добросовестность (соблюдение принятых норм, надежность):

Нейротизм (эмоциональная стабильность, тревожность):

Открытость опыту* (уровень культуры, интеллект, интеллектуальность):

горячность, общительность, самоуверенность, активность, поиск острых ощущений, позитивные эмоции.
доверчивость, прямота, альтруизм, уступчивость, скромность, мягкосердечие.
компетентность,
систематичность,
обязательность,
старательность,
самодисциплина,
осмотрительно сть.
тревога, гнев, враждебность, депрессия, застенчивость, импульсивность, ранимость.
богатое воображение, утонченность, чувства, поступки, идеи, ценности.
* Хендрикс [70] назвал этот фактор автономией.
Структура языка, используемого для описания личности
Лексический подход определяет содержание иссле­дований. Язык описания личности задает единицы анализа. Со времен Кеттела [19] взаимоотношения между единицами моделируются средствами фактор­ного анализа и метода главных компонент (principal component analysis — PC А). Применение данного ме­тода вместе с вращением варимакс подразумевает, что в качестве адекватного способа отображения измере­ний индивидуальности принимается простая структу­ра. Простая структура была описана в работе Терстоу-на (1935) «Векторы ума» («Vectors of Mind»). Позднее в совместной работе он использовал эту технику для анализа 56 тестов на интеллект [140]. Эти исследова­тели также были близки к открытию основных пара­метров описания личности, поскольку начинали свои исследования с их измерения, в частности, при невро­зах [139]. Тем не менее имя Терстоунов связывают с концепцией семи первичных умственных способнос­тей (РМА), а не с пятью (или же семью) измерениями личностной структуры.

Другой исследователь — Виггинс [146] — для опи­сания индивидуальных различий в сфере личностных черт использовал модель кругового вращения, а не факторный анализ. Восемь сегментов круга представля­ют области межличностных различий: любовь, обще­ственное положение (статус), эмоциональные реакции, роли, позиции, характерные черты, мысли и особеннос­ти восприятия. Виггинс применил способ структурирования субшкал, предложенный Фоа [49], иерархи­чески сгруппировав три дихотомии и таким образом получив восемь групп: вначале дихотомия «принятие -отвержение» подразделяется по субшкалам «себя -другого», а каждая из этих четырех делится по суб­шкалам «любовь — статус». Модель кругового враще­ния предсказывает определенный рисунок корреляци­онных зависимостей: противоположные параметры в круге должны коррелировать отрицательно, а смеж­ные — давать корреляцию около 0,50 (см. табл. 2).

Примеры прогнозируемых (ожидаемых) корреляций в круге вращения Виггинса [146].
Амбициозность — господство против лень — покорность -1,00
Холодность — расчетливость против
душевная теплота — дружелюбие -1,00
Высокомерие — расчетливость против
холодность — конфликтность -0,50
Отдаленность — интроверсия против лень — покорность -0,50
Если эмпирические данные подтверждают наличие подобных отношений, то модель правильно описывает структуру. Таким образом, эта модель не характеризу­ет надежность получаемых шкальных значений, а за­дает организацию набора этих значений [98].

В предложенной Виггинсом схеме находится место только для двух факторов. «Большая Пятерка» включа­ет пять факторов. Де Раад и Хофсти [40] объединили обе модели, осуществив 10 круговых вращений из де­сяти 2×2 комбинаций «Большой Пятерки». Это имело

2. Большая пятерка
смысл, поскольку в содержание отдельных личност­ных прилагательных нередко вносят смысловую на­грузку сразу два фактора. В качестве примера организа­ции групп личностных прилагательных, производимой в соответствии с этой моделью, можно привести воз­можные сочетания факторов экстраверсии (1) и друже­любия (2): 1+2~ (доминантный, властный, сильный) и 1″2+ (робкий, неагрессивный, покорный). Однако если диагност в целях сопоставления с другими измери­тельными инструментами желает получить пять значе­ний по шкалам, он может использовать эмпирически выведенное правило, дающее значения для пяти не­зависимых измерений [71]. К примеру, фактор 1 (экст­раверсия) дает наибольшую факторную нагрузку на фактор 1 (экстраверсия: +1,19), но также нагрузки па­дают и на 2-й (дружелюбие: -0,07), и на 3-й (добросове­стность: +0,05), и на 4-й (нейротизм: -0,20), и на 5-й (от­крытость опыту. -0,28). Как следует из этих значений, отдельные компоненты экстраверсии дают отрица­тельные нагрузки на факторы открытости опыту и добросовестности.

Итак, в первом разделе показано, что содержание личностной структуры было определено на основе словаря, охватывающего часть лексики естественного языка. Результатом такой работы стало выделение пяти измерений, или факторов, с шестью субшкалами для каждого. Прилагательные были организованы в опреде­ленную структуру, которая была получена с помощью эксплораторного факторного анализа или метода главных компонент, обычно с использованием вращения варимакс. Эти способы обработки данных дают про­стую структуру, в результате чего данные располага­ются в пространстве, задаваемом некоторым числом независимых измерений (факторов). Недавно простая структура и модель кругового вращения были объе­динены, хотя чаще всего описание личности в рам­ках данного подхода представляет собой профиль из пяти шкальных оценок для пяти независимых из­мерений.

2 СТАТИСТИЧЕСКАЯ УСТОЙЧИВОСТЬ ПЯТИФАКТОРНОЙ МОДЕЛИ:

ее проверка на основе других

методов и лингвистических

категорий; число параметров

в модели; возможности переноса

«Большой Пятерки» на другие

возрастные, языковые

и культурные группы

Многоаспектная-многометодная матрица Кэмпбелла и Фиске [16] предназначена для оценки конструктной валидности тестов. Тест должен быть нечувствителен к изменению методики, а его результаты должны соответ­ствовать данным, получаемым с помощью сходных по психологической направленности диагностических ин­струментов, но отличаться от данных, полученных с по­мощью методик другой направленности. Параметр из­мерения личности обладает конструктной валидностью, если он охватывает существенную часть дисперсии не­зависимо от методики измерения и если он сохраняет свое специфическое значение среди других конструктов. Статистическую устойчивость (прочность) пятифактор-ной модели можно определить подобным же образом. Это значит, что следует установить, выделяются ли ко­личественно и качественно те же самые измерения при использовании других методик, например самоотчетов или свободных описаний, прилагательных или коротких предложений, кратких или полных форм теста. Далее, если «Большая Пятерка» отражает базовые элементы структуры личности, то должны быть обнаружены ее аналоги в иных культурных и языковых общностях. Кроме того, возникает вопрос: могут ли те же самые пять фак­торов быть выявлены в разных возрастных группах?

Определение параметров «Большой Пятерки» на основе других лингвистических категорий: то же число параметров; те же содержание и структура, но в иной форме

Прилагательные, обозначающие личностные осо­бенности, можно подставлять в предложения типа: X является … (прилагательное) человеком. Испыту­емых просят оценить, насколько те или иные харак­теристики, заключенные в прилагательном, могут быть отнесены к ним самим и к знакомым им лю­дям. Хендрикс, Хофсти, Де Раад и Англяйтнер [71] вместо прилагательных использовали короткие пред­ложения. Испытуемые с легкостью оценивают людей с помощью таких предложений. Приведем примеры: «Нравится дружеская болтовня; легко впадает в гнев; не рассчитывает своих действий; во всем видит проблемы». При применении этой методики получается такая же структура, как и при шкалировании личностных прила­гательных.

Исследования Де Раада [33] были посвящены вы­яснению того, будут ли получены те же пять измере­ний, если использовались не прилагательные, а другие части речи — существительные и глаголы. Обработка 755 существительных дала четыре измерения, кото­рые по аналогии с «Большой Пятеркой» интепретиро-вались как интеллект/открытость, экстраверсия, доб­росовестность и дружелюбие. При этом произошло смешение факторов «экстраверсия» и «нейротизм» (или «эмоциональная стабильность»). Применение ме­тода главных компонент и вращения варимакс для анализа 543 глаголов привело к выделению всего двух главных компонент: «дружелюбие» и «эмоциональная стабильность». Таким образом, структура «глаголь­ных характеристик» личности отличается от пятимер­ной структуры прилагательных. Вероятно, построение суждений об индивидуальных чертах с использованием глаголов возможно только после дополнительных уточ­нений их смыслового оттенка.

В целом психолексические исследования, основан­ные на использовании прилагательных, устойчиво приводят к выделению четырех отчетливых по своему значению факторов. Пятый фактор был и остается неопределенным [см. 34, 142, 143]. Имеется несколько предварительных вариантов его названия: уровень культуры, интеллектуальность, интеллект, открытость опыту. По своему содержанию это не то же самое, что компетентность или интеллект, измеряемые тестами IQ. Корреляции между этим пятым фактором и интеллек­туальными показателями весьма умеренны (от 0,20 до 0,30; [37]).

Еще до того, как исследователи сошлись на цифре пять, имелись данные о наличии большего числа из­мерений. Например, в голландском психолексическом исследовании [13, 14] в дополнение к пяти измерени­ям были предложены агрессия, способность к разви­тию, депрессивный настрой, непостоянство и поверх­ностность. Последние три были обнаружены в ходе анализа оставшихся после первого отбора измерений. Например, шкала депрессии может быть представлена через линейную комбинацию факторов интроверсии и непостоянства. Эти авторы продемонстрировали возможность дальнейшей разработки и детализации пятифакторной модели без кардинального отхода от первоначально обнаруженных основных измере­ний. В последнее время новых добавлений в фак­торную структуру не производилось, однако внутри каждого измерения были выделены шесть субшкал (см. выше табл. 1).

Сосье [132] использовал 100 индикаторов (мар­керов) интегральной факторно-вращательной моде­ли, чтобы сконструировать версию всего из 40 пун­ктов (Mini-Marker), которая, несмотря на краткость, включала все пять измерений. Если не учитывать обычные последствия сокращения теста, связанные со снижением его надежности, то следует признать, что использование этих 40 пунктов дает весьма впе­чатляющие результаты.

Выявление «Большой Пятерки» различными методами и в разных возрастных группах
Хэвилл, Халверсон и Конштамм [67; см. также 85] применили другой метод, а именно, свободные описа­ния родителями и педагогами личностных особеннос­тей детей или учеников в возрасте от 3 до 12 лет. Респондентам давалась следующая инструкция: «По­жалуйста, расскажите нам о своем ребенке (ученике)». Полученные описания были расклассифицированы по 15 группам. Первые пять категорий по содержанию были аналогичны «Большой Пятерке» факторов, при­чем под них подпадало 70-80% описаний. Получен­ные измерения не различались для выборок американ­ских, голландских и бельгийских детей. Оставшиеся 10 категорий оказались специфическими для детской выборки и не связанными с «Большой Пятеркой», на­пример: зрелость в соответствии с возрастом; болез­ненность; ритм еды и сна; адекватное полу поведение; умение и желание контактировать с другими; школь­ная успеваемость. Тем не менее очевидно, что многие из свободных описаний могут быть охарактеризованы в терминах «Большой Пятерки».

Применима ли пятифакторная модель к испыту­емым других возрастов, например к детям или по­жилым людям? Ведь большая часть данных была получена на выборках студентов университетов: сред­нестатистические суждения тинэйджеров, как за­метил Вестей [144]. Ван Лишот и Хазелагер [93], ис­пользуя голландскую версию Калифорнийского опросника [11], поставили своей целью выяснить, имеют ли полученные этим способом Q-данные о 2634 детях в возрасте от трех до семи лет (использо­вались оценки родителей и педагогов) ту же пятимер­ную структуру. Метод главных компонент показал, что распределение данных дает наибольшую нагрузку на фактор «дружелюбие». Также был выявлен компо­нент «эмоциональная стабильность», а два других из­мерения — «ориентация на достижения» и «порывис­тость» — были представлены как аспекты известных факторов «Большой Пятерки» — добросовестности и экстраверсии соответственно. В ходе проведенного в 1994 г. исследования эти результаты были подтвер­ждены: «Первые пять главных компонент, получен­ные посредством факторного анализа результатов Новой калифорнийской методики Q-сортировка для детей (NCCQ), выполняемой родителями и учителя­ми… оказались легко узнаваемыми личностными фак­торами «Большой Пятерки»» [93, с. 313]. Однако были и отличия, которые авторы объяснили тем, что число дескрипторов в Новом калифорнийском опрос­нике для детей было иным, нежели в опросниках «Большой Пятерки». При этом обработка данных Но­вой калифорнийской Q-сортировки для детей дала еще несколько факторов: двигательная активность, раздражительность и зависимость. Первый из них — двигательная активность — был размещен в измере­ниях добросовестности и экстраверсии; наличие двух других дополнительных параметров было приписано специфике выборки и/или наблюдателей. Интересно, что фактор зависимости терял свое значение с увели­чением возраста детей. В работе 1993 г. [94] авторы приводили следующие причины имеющихся незначи­тельных различий в результатах между NCCQ и «Боль­шой Пятеркой»: перевод на повседневный язык; разли­чия в выборках; межэкспертные и социокультурные различия. Видно, что первые три причины носят ско­рее методический, а не содержательный характер.

Очевидно, что Ван Лишот и Хазелагер [93, 94, 95] пытались установить сходство результатов, получаемых на основе методов Q-сортировки (Детский калифорний­ский метод Q-сортировки Блока — CCQ) и «Большой Пятерки». Можно поставить своей целью показать и об­ратное, и это не будет противоречить имеющимся дан­ным, поскольку из них следует, что факторы «Большой Пятерки» недостаточно специфичны, чтобы полностью описать параметры оценки детей учителями и родителя­ми. Однако в центре обзора, который написали Хартап и Ван Лишот [66], все же стоит «Большая Пятерка». Они приходят к заключению, что особенности темперамента и личности у детей плохо различимы и могут изучаться лишь вместе. При этом модель Пяти измерений лучше подходит для описания личностных особенностей ре­бенка, а не свойств его темперамента.

Подобно Ван Лишоту и его коллегам, Джон, Каспи, Робине, Моффитт и Штутхамер-Лубер [80] использовали данные, полученные методом CCQ-сортировки в группе из 350 мальчиков 12-13 лет различной этничес­кой принадлежности. В результате 48 из 100 пунктов CCQ можно было уверенно отнести к какому-либо из параметров пятимерной структуры («Большая Пятерка CCQ»). При этом внутренняя однородность каждого из наборов пунктов по отдельным факторам была вполне достаточной; исключение составили лишь семь пунк­тов, отнесенных к фактору «открытость опыту» (значе­ние альфа-коэффициента Кронбаха 0,53). Эти пункты CCQ нашли применение в качестве показателя значе­ний «Большой Пятерки» у мальчиков-подростков. Ме­тод главных компонент применительно к «Большой Пятерке» пунктов, входящих в CCQ, показал наличие двух дополнительных измерений: раздражительности (VI) и позитивно направленной активности (VII). Сле­довательно, при сравнении взрослых и мальчиков-подростков обнаруживается не только общность ре­зультатов, но и определенные различия, что авторы объяснили спецификой изучаемого возраста. В со­ответствии с их ожиданиями эти два дополнитель­ных измерения по мере взросления мальчиков дол­жны исчезнуть. Те же самые авторы в 1996 г. вновь руководствовались моделью «Большой Пятерки» при изучении личностных особенностей 330 мальчиков-подростков. Используя метод оценки гибкости произ­вольной саморегуляции (ego resiliency and ego control), предложенный Блоком, они выделили три типа лично­сти у подростков: «дети с гибким самоконтролем», «дети с повышенным уровнем самоконтроля» и «дети с недостаточным уровнем развития самоконтроля». Картина взаимосвязей этих типов с факторами «Боль­шой Пятерки» оказалась концептуально непротиворе­чивой. Так, «дети с гибким самоконтролем» обладали относительно ровным профилем значений по парамет­рам «Большой Пятерки», несущественно превышаю­щим средние показатели. Результаты детей с повышен­ным уровнем самоконтроля заметно отличались от средних значений по факторам интроверсии, дружелю­бия, добросовестности, эмоциональной неустойчивос­ти и открытости. Дети с пониженным уровнем само­контроля обнаружили средние показатели по факторам экстраверсии, эмоциональной стабильности и откры­тости и ниже среднего — по добросовестности и дру­желюбию.

Изложенный материал вновь свидетельствует о том, что авторы стремятся сделать акцент на общих чертах двух подходов к изучению личности. Ван Ли-шот, Хазерлагер, Риксен-Валрафен и Ван Акен [96] подтвердили вышеописанные результаты в работе с голландскими детьми и предложили сходную интер­претацию.

«Большая Пятерка» в контексте различных языков
Если «Большая Пятерка» представляет собой ус­тойчивую структуру, она должна обнаруживаться в различных языках. Валидность пяти измерений лич­ностных прилагательных была продемонстрирована на базе репрезентативных выборок англо-американ­ских [58], немецких [120] и голландских [13, 33] ис­пытуемых. Недавний пример: Шмелев и Похилько [137] сообщили о проведенном в России психолекси­ческом исследовании. Они сконструировали класте­ры из 2090 личностных прилагательных русского языка, используя 75 категорий, предложенных Голд-бергом. На основании полученных данных они при­шли к выводу, что имеется явное сходство между «Большой Пятеркой» и шестью наиболее значимыми факторами, обнаруженными на российской выборки. Однако последовательность факторов в соответствии с процентом объясняемой ими дисперсии оказалась иной. Российские факторы ранжируются следующим образом: дружелюбие, интеллект, порывистость (эк­страверсия), добросовестность, эмоциональная ста­бильность и шестой фактор, который дает нагрузку -0,60 на фактор дружелюбия, 0,46 на порывистость, 0,41 на эмоциональную стабильность и -0,32 на ин­теллект. Авторы сочли полученные ими результаты достаточно согласующимися с данными Голдберга. Завершая свою статью, они также отмечают имеющи­еся содержательные различия [137, с. 15]: «Структура русского лексикона и соответствующая ей структура социальной перцепции в большей степени основыва­ются на аффективно окрашенных значениях, чем та­ковая в американо-английской выборке». Они добав­ляют: «Этого и следовало ожидать, если принять во внимание напряженность социальной жизни в совре­менной России»

«Большая Пятерка» в контексте различных культур
Исследование, отчет о котором готовится в настоя­щее время, проводится Нино де Гузман, Бругманом и тер Лааком [109]. В нем используются 100 прилага­тельных из набора Голдберга, организованных с помо­щью 10 вариантов кругового вращения. Исследование показывает, что в перуанской выборке людей пожило­го возраста Пять измерений выявляются достаточно чет­ко. Нарайанан, Менон и Левин [108] провели исследова­ние в Индии на студенческих выборках из двух главных индийских университетов. Было взято 40 прилагатель­ных, наиболее часто встречающихся в свободных опи­саниях. Из первых десяти по крайней мере для одного прилагательного находилось соответствие в модели «Большой Пятерки», а анализ 40 прилагательных ме­тодом главных компонент дал пятимерную структуру. Однако имелись и некоторые различия: они относи­лись к процентному соотношению долей дисперсии, приходящейся на каждый фактор, а также к типу деск­рипторов для каждого измерения. Так, в США и Ев­ропе на первом месте стоят экстраверсия и дружелюбие, а в Индии наибольший вес имеет фактор добросовестно­сти. Использование метода критических случаев, с по­мощью которого выявляются типичные для каждого из факторов «Большой Пятерки» описательные категории, подтвердило наличие соответствия между индийскими и англо-американскими измерениями структуры личнос­ти. Однако в первом случае такие факторы, как добросо­вестность и дружелюбие, более выражены, нежели экст-

30
раверсия и эмоциональная стабильность. Итак, авторы были поражены согласованностью результатов кросс-культурных исследований, но вместе с тем они также со­общали о различиях в полученном материале.

Катигбак, Черч и Акамине [82] исследовали струк­туру личностных измерений у коренного населения Филиппин и проверяли воспроизводимость «Боль­шой Пятерки» в двух разных культурах. Были выяв­лены следующие факторы: ответственность, соци­альная эффективность, контроль эмоций, забота о других, широта мышления и эмоциональный ком­форт. Авторы упоминают о «…некоторых межкуль­турных различиях в конструктах или в степени зна­чимости отдельных категорий для филиппинской и американской выборок» [82, с. 102]. «Хорошее под­тверждение» [82, с. 106] было найдено пятифактор-ной модели в случае ее измерения с помощью Лично­стного опросника оценки нейротизма, экстраверсии, открытости (NEO PI) при использовании жестких методов обработки данных (Procrustean techniques). Мак-Крэй, Цондерман, Коста, Бонд и Паунонен [111] рекомендовали использовать эти методы для кон-фирматорного факторного анализа и на основании собственной работы сделали вывод о том, что пяти-факторная структура отчетливо воспроизводится в гонконгской и японской выборках. «Местные фак­торы», полученные в работе Катигбака и др., имели показатели степени согласованности с результатами NEO PI «от умеренной до высокой» [82, с. 108]. Из полученных на филиппинской выборке факторов

31

наиболее генерализуемыми на иные культурные об­щности оказались: социальная эффективность, эмо­циональный комфорт, ответственность и контроль эмоций [82, с. 109].

Таким образом, во втором разделе показано, что пя-тифакторная модель относительно нечувствительна к изменениям метода и цифру Пять можно считать выб­ранной правильно. Однако обнаруживаются и некото­рые различия: во-первых, при использовании разных лингвистических категорий, и, во-вторых, в ряде случа­ев исследователи сообщают о большем числе измере­ний. Первое обычно объясняют тем, что глаголы не очень хорошо подходят для описания личности, и не связывают с непригодностью самой принятой структу­ры описания. Во втором случае новые дополнительные измерения часто интерпретируются как частные аспек­ты факторов «Большой Пятерки». Далее, в нескольких исследованиях было показано сходство результатов, по­лучаемых на основе разных языков. Что касается ус­тойчивости рассматриваемой модели по отношению к различным типам выборок, то можно сказать, что, не­смотря на наличие некоторой специфики, модель Пяти измерений применима для описания личности ребенка; данные кросскультурных исследований также интер­претируются как подтверждение достаточно высокой степени генерализуемое™ «Большой Пятерки». Тем не менее в подобных работах обнаруживались и различия; так, экстраверсия объясняет наибольший процент дис­персии в западных обществах, но не в таких странах, как Россия, Филиппины и Индия.

32
В ПОИСКАХ ЗНАЧЕНИЯ: КОНСТРУКТНАЯ ВАЛИДНОСТЬ «БОЛЬШОЙ ПЯТЕРКИ»

«Большая Пятерка» задумывалась как наиболее обобщенное отображение структуры личности, не огра­ниченное конкретно-ситуативными связями; эта модель практически полностью освобождена от связей с каки­ми-либо конкретными условиями — «деконтекстуализи-рована». Отсюда следует, что можно ожидать суще­ственных корреляций между факторами «Большой Пятерки» и другими шкалами, оценивающими общие личностные качества, и относительно более низких кор­реляций с более специфическими личностными конст­руктами. Если предельно обобщенный характер пяти-факторной модели действительно что-то дает по сравнению с другими шкалами, то корреляции между каждой из них и факторами «Пятерки» должны быть выше значений интеркорреляций других шкал. В исследованиях, посвя­щенных конструктной валидизации модели, использует­ся сопоставление личностных шкал с целью определе­ния значения данного конструкта путем измерения его конвергентной и дискриминантной валидности.

33

Большая пятерка
«Большая Пятерка» и темперамент
Пресли и Мартин [125] провели сравнение одной из шкал оценки темперамента (ТАВС) с данными, по­лученными с помощью «Большой Пятерки» у 2176 детей дошкольного возраста. Характеристика детей осуществлялась родителями и педагогами. Авторы подвергли факторному анализу матрицу корреляций (в качестве оценок общности использовались квадраты множественных корреляций, расположенные по диа­гонали корреляционной матрицы), применив затем вращение полученной факторной структуры методом варимакс. В результате были получены 23 фактора с собственными значениями более 1,0. Результаты отсе­ивающего (scree) теста, в графической форме пред­ставляющего величины дисперсии, объясняемой дан­ными факторами, и критерии определения содержания факторов, указали на пятимерную структуру данных:

Робость в ситуациях общения.

Склонность к негативным эмоциям.

Адаптивность.

Уровень активности.

Настойчивость в выполнении заданий.

Выявленная структура оказалась одинаковой для де­вочек и мальчиков. В ходе факторного анализа оценок, данных детям учителями, было выделено три фактора:

Настойчивость в выполнении заданий.

Тормозимость деятельности.

3. Склонность к негативным эмоциям.
Очевидно, что суждения родителей и учителей об­
наружили разную внутреннюю структуру. На авторов
34
исследования произвела большое впечатление ста­бильность этой структуры во всем изученном ими воз­растном диапазоне. Сравнивая результаты оценки тем­перамента (с помощью шкалы ТАВС) с данными по «Большой Пятерке», они отметили: «Между получен­ными в нашей работе факторами и соответствующими факторами у взрослых имеется заманчивое сходство» [125, с. 433]. По мнению Пресли и Мартина, «робость в ситуациях общения» и «уровень активности» сходны со шкалой интроверсии-экстраверсии; «адаптивность» включает некоторые аспекты «дружелюбия»; «настой­чивость в выполнении заданий» можно соотнести с «добросовестностью», а «склонность к негативным эмоциям» — с «неиротизмом». Среди характеристик темперамента не был обнаружен фактор «открытос­ти». Итак, эти авторы также в большей степени под­черкивали моменты сходства между «Большой Пятер­кой» и анализируемой ими шкалой. Можно вспомнить, что Хартап и Ван Лишот [66] также отмечали, что признаки темперамента и факторы «Большой Пятер­ки» нелегко поддаются различению. Существование таких мнений не может стать поводом для того, чтобы игнорировать имеющиеся фактические различия в по­лучаемых данных.

«Большая Пятерка»

и Калифорнийский психологический опросник

Мак-Крэй, Коста и др. [109] провели сравнитель­ное исследование Калифорнийского психологического опросника (CPI, [65]) и модели «Большой Пятерки».

35

Гоу [65] утверждает, что пункты Калифорнийского оп­росника весьма близки к суждениям, высказываемым на обыденном языке, что сразу заставляет нас вспом­нить о лексическом подходе. Сравнение осуществ­лялось шестью экспертами, задачей которых было сгруппировать 480 пунктов опросника в соответствии с известными Пятью факторами. Величины корреля­ций между оценками шести экспертов по каждому пункту опросника колебались от 0,23 до 0,74. Макси­мальные средние корреляции шкал Гоу с факторами «Большой Пятерки» были найдены для экстраверсии и добросовестности (0,65 и 0,65). Открытость и дру­желюбие получили меньшие значения корреляций с несколькими шкалами Калифорнийского опросника (0,42 и 0,44).

Авторы приходят к заключению, что имеются «объяснимые параллели между конструктами, изме­ряемыми с помощью шкал Калифорнийского психо­логического опросника (CPI), и содержанием пунктов «Большой Пятерки»» [109, с. 7]. Они подсчитали кор­реляции между простыми и составными шкалами CPI и факторами NEO PI (Личностный опросник оценки нейротизма, экстраверсии, открытости; [25]). Было по­лучено много значимых корреляций, превышающих 0,50. Авторы интерпретировали эти результаты как указывающие на существенное пересечение содержа­ния двух опросников, что, впрочем, не устраняет име­ющихся между ними различий. Например, на основе Калифорнийского опросника (CPI) нельзя выявить фактор дружелюбия; а приведенные величины квадра-

36
тичных корреляций ясно указывают на то, что боль­шая часть разброса данных не была учтена и не полу­чила объяснения.

«Большая Пятерка» и личностный опросник Хогана
Бриггс [12] провел сопоставление двух известных личностных опросников — опросника Хогана [75] и опросника оценки нейротизма, экстраверсии, откры­тости (NEO PI). Хоган преимущественно ориентиро­вался на предсказание характеристик профессиональ­ной деятельности с помощью кластеров, включающих содержательно однородные пункты его опросника. Он построил 43 кластера и выделил на их основе шесть факторов (см. табл. 3: в скобках указаны соответству­ющие факторы «Большой Пятерки»).

Таблица 3
Личностные опросники Хогана в сравнении
с факторами «Большой Пятерки»
Факторы Хогана Факторы «Большой Пятерки»
1. Амбициозность (в модели «Большой Пятерки»
соответствующее измерение отсутствует).

Общительность (экстраверсия).

Привлекательность (дружелюбие).

Благоразумие (добросовестность).

Приспособление (нейротизм, эмоциональная

стабильность).

6. Интеллектуальность (открытость опыту).
37

Личностный опросник оценки нейротизма, экстра­версии, открытости (NEO PI) специально создавал­ся как средство оценки наиболее общих личност­ных свойств, в то время как личностные опросники Хогана более адекватны для предсказания характерис­тик поведения индивида в профессионально значимых ситуациях. Таким образом, создатели личностных шкал далеко не всегда руководствуются стремлением к мак­симальной обобщенности и внеситуативное™ диагно­стического инструмента.

Факторы «Большой Пятерки» и модель анализа направленности деятельности (AVA) Кларка
Голдберг, Суини, Меренда и Хьюс [60] соотнесли модель анализа направленности деятельности (AVA) Кларка с факторами «Большой Пятерки». Этот анализ основан на необычной теории и не оптимален с пси­хометрической точки зрения, поскольку респондент должен сам, по определенному критерию, выбирать, на какие пункты опросника давать ответ. Эта модель использовалась Кларком для предсказания успешнос­ти в бизнесе. Пять выделенных типов направленности были следующими: самоутверждение, общение, спо­койная жизнь, избегание конфликтов, или соблюдение норм, и самоограничение. Сопоставление «Большой Пятерки» и модели AVA производилось на выборке, репрезентативной по отношению к работающему на­селению США (в 2000 г.). Авторы сообщают о сход­стве моделей; при этом имеющиеся различия интер-

38
претируются как «пробелы» [60, с. 468]. Например, в списке модели анализа направленности деятельнос­ти (AVA) из 324 пунктов могло содержаться слишком много социально желательных пунктов и фактически отсутствовали термины, характеризующие аспекты таких факторов «Большой Пятерки», как добросовест­ность (3), открытость (5) и дружелюбие (2). «Тем не ме­нее оказалось возможным получить четкую структуру «Большой Пятерки» при использовании двух техник… приведения результатов к стандартным оценкам для ней­трализации методических издержек опросника и, во-вто­рых, некоторых «стягивающих» процедур (bootstrapping procedures) для обеспечения ортогональности значений факторов «Большой Пятерки»» [60, с. 468].

«Большая Пятерка» и анкета Джексона для исследования личности
Джексон, Паунонен, Фрабони и Гофлин [78] срав­нивали анкету для изучения личности, разработанную Джексоном [77], и «Большую Пятерку». Они исполь­зовали модель с пятью и шестью факторами. В пос­ледней фактор добросовестности был расщеплен на факторы уровня достижений и методичности. Было получено лучшее подтверждение для второй моде­ли. По мнению авторов, такой результат должен стимулировать исследователей на поиски альтерна­тив «Большой Пятерке». Они допускают с опреде­ленной долей уверенности, что такие работы приве­дут к выявлению более значительных различий между

39

несколькими существующими личностными шкала­ми и «Большой Пятеркой».

«Большая Пятерка» и Многофакторный личностный опросник
Черч [21] провел сравнительное исследование Многофакторного личностного опросника (MPQ) Телледжена (1982) и Личностного опросника оцен­ки нейротизма, экстраверсии, открытости (NEO PI). Корреляционная процедура и совместный фактор­ный анализ показали существенное пересечение данных. Величины корреляций четырнадцати из 20 шкал MPQ с соответствующими измерениями и/или субшкалами NEO PI оказались более 0,40. Значения шкал с наиболее высокой конвергентной валидностью приведены в табл. 4.

Таблица 4 Корреляции между Многофакторным личностным опросником (MPQ) Телледжена и «Большой Пятеркой»
Благополучие со склонностью
к позитивным эмоциям 0,54
Социальная эффективность с уверенностью 0,67
Уровень достижений и контроль
с добросовестностью 0,48 и 0,50
Стремление к тесному сотрудничеству
с душевной теплотой и общительностью 0,53
Традиционализм с открытостью опыту -0,56
Самопоглощенность с утонченностью 0,57
40
При представлении факторной структуры через пя­тимерное пространство она действительно оказалась сопоставимой с моделью «Большой Пятерки»; при этом выделенные факторы объясняли 48,3% диспер­сии. Первым фактором был нейротизм (это стрессо­вые реакции в опроснике MPQ и нейротизм в опросни­ке NEO PI); вторым — экстраверсия (по опросникам NEO PI и MPQ). Третий интерпретируется как откры­тость опыту (NEO PI) и самопоглощенность (MPQ). Дружелюбие (по NEO PI) является четвертым, соот­ветствующим фактору «социальная эффективность» из опросника MPQ, обозначающим доминантность и агрессивность. Наконец, пятый фактор — добросовес­тность — согласуется с уровнем достижений по оп­роснику MPQ.

В своей работе Черч приходит к следующему зак­лючению: «Полученные результаты показывают, что первоначальные шкалы Телледжена адекватны пяти-факторной модели и могут быть представлены в такой форме» [21, с. 905]. По-видимому, автор прежде всего пытается установить общие черты двух опросников и находится под сильным впечатлением от сходства ди­агностических инструментов, которое обнаруживает­ся вопреки тому, что они создавались с помощью раз­ных стратегий. Действительно, Личностный опросник оценки нейротизма, экстраверсии, открытости (NEO PI) был получен дедуктивным путем, «сверху вниз», от общих факторов к частным аспектам, в то время как при создании Многофакторного личностного опрос­ника (MPQ) Телледжен использовал эмпирическую

41

процедуру, следуя логике «снизу вверх», чтобы скон­струировать более общие кластеры и факторы.

«Большая Пятерка» и исследования межличностной сферы в работах Виггинса
Виггинс [146] попытался очертить структуру ха­рактеристик межличностных отношений. На основе двух измерений (любовь и статус) был сформирован круг вращения, который включал восемь сегментов. Каждый из них был обозначен с помощью прилагатель­ного, представляющего собой описательную шкалу — маркер какого-либо из основных векторов межлично­стной сферы. Де Раад [36] показал, что два измерения (любовь и господство) соответствуют первому и вто­рому факторам «Большой Пятерки»: экстраверсии и дружелюбию.

«Большая Пятерка» и профессиональные опросники
Остендорф и Англяйтнер [121] сопоставили Лич­ностный опросник оценки нейротизма, экстраверсии, открытости (NEO PI) с опросником Цукермана-Куль-мана (ZKPQ) и Профессиональным личностным оп­росником (PPQ), обнаружив значительные пересече­ния данных. Однако в опроснике ZKPQ отсутствует параметр открытости, а в опроснике PPQ — нейротиз­ма. Таким образом, Личностный опросник оценки нейротизма, экстраверсии, открытости (NEO PI) явля-

42
ется наиболее общим, масштабным диагностическим инструментом. Значения других опросников более специфичны.

Материал, изложенный в третьем разделе, сви­детельствует о том, что Джон уже в своем обзоре 1990 г. [79] в значительной мере предсказал недавно полученные результаты. Он сравнивал «Большую Пя­терку» с другими личностными конструктами исклю­чительно в концептуальном плане, не эмпирически. В соответствии с измерениями «Большой Пятерки» он провел классификацию различных психодиагности­ческих шкал и факторов, предложенных в русле теорий, созданных тринадцатью авторами (Bales, Block, Buss, Plomin, Nollet, Gough, Guilford, Hogan, Jackson, Myers, Briggs, Tellegen и Wiggins) [79, с 89]. Многие данные эмпирических исследований под­тверждают проведенный им концептуальный ана­лиз. Не утверждая, что конструкты вышеназванных теоретиков могут быть заменены пятифакторной моделью, Джон считает не лишенным смысла их со­поставление с данной структурой, основанной на пси­холексическом подходе, что может привести к более полному раскрытию их значения.

Авторы охарактеризованных выше работ явно на­строены на поиск признаков сходства между диагнос­тическими инструментами: так, Голдберг с соавтора­ми [60] даже обнаружили «пробелы» в содержании других шкал. Исключение здесь составили только Джексон и др. [78]. Однако реальное подтверждение

43

особой роли «Большой Пятерки» на фоне других лич­ностных шкал отсутствует, если не считать таковым чисто концептуально обоснованную позицию Джо­на. Например, нет никаких эмпирических данных в пользу того, что «Большая Пятерка» занимает цент­ральное место, по причине ее более высоких корреля­ций со многими другими личностными шкалами, чем величины интеркорреляций этих шкал. Более того, обычно общая дисперсия данных по нескольким лич­ностным шкалам, или их совокупностям, и «Боль­шой Пятерке» является значимой величиной, но не близкой к единице. Здесь уместно повторить замеча­ние, сделанное Ревеллом [127, с. 308-309] в отноше­нии коэффициентов наследуемости: интерес вызывает не столько величина общей дисперсии, сколько при­чина, по которой так существенна величина остаю­щейся необщей дисперсии.

Кроме того, в данном разделе показано, что «Боль­шая Пятерка», по данным многих авторов, обладает конвергентной валидностью по отношению к несколь­ким другим личностным шкалам. Параметры «Боль­шой Пятерки» сохраняют свое значение при сравне­нии с другими личностными шкалами. Различия не получают своего объяснения. Поэтому содержание «Большой Пятерки» далее не разрабатывается, хотя некоторые факты, казалось бы, свидетельствуют о не­обходимости такой разработки, а отдельные авторы считают это целесообразным [см. 78]. Отмеченное выше стремление исследователей во что бы то ни ста­ло обнаружить признаки сходства, их поиск подтвер-

44
ждения предыдущих результатов (при игнорировании различий) препятствуют обогащению содержания конструкта. Значение «Большой Пятерки» как психо­логического конструкта обогащается благодаря введе­нию субшкал, однако последнее было осуществлено в результате изначально принятой процедуры анализа прилагательных, без привлечения возможностей срав­нения с другими конструктами и их значениями.

4 В ПОИСКАХ ЗНАЧЕНИЯ: ПРОГНОСТИЧЕСКАЯ ВАЛИДНОСТЬ «БОЛЬШОЙ ПЯТЕРКИ»

Установить истинное значение личностных конст­руктов можно не только посредством их сопоставления между собой, но и с помощью оценки их способности предсказывать релевантное поведение; последний спо­соб применяется довольно часто. Итак, в нашем случае вопрос состоит в том, можно ли использовать профиль значений, полученный на основе «Большой Пятерки», для предсказания релевантного поведения, включающе­го такие аспекты, как статус идентичности, социальные отношения, успешность в школе и на работе, выбор про­фессии, нарушение здоровья и поведения и пр.

Предсказание статуса идентичности на основе оценок по факторам «Большой Пятерки»

Клэнси и Доллинджер [23] попытались дать про­гноз относительно состояния идентичности у 198 сту­дентов последнего курса на основе их профилей по

46

факторам «Большой Пятерки» (данные получены с помощью Личностного опросника оценки нейротиз-ма, экстраверсии, открытости — NEO PI). Исходя из результатов предыдущих эмпирических исследова­ний, они ожидали негативной связи между так назы­ваемым «предрешенным» статусом идентичности и открытостью. Достижение идентичности согласно их прогнозам должно было коррелировать с низкими по­казателями по нейротизму и высокими — по добросо­вестности. Мораторий и диффузия идентичности дол­жны были быть связаны с нейротизмом. В результате были получены значимые, но умеренные корреляции (табл. 5).

Таблица 5 Корреляции между оценками по факторам «Большой Пятерки» и показателями статуса идентичности
Нейротизм и мораторий 0,35
Нейротизм и диффузия идентичности 0,25
Нейротизм и достижение идентичности -0,27
Экстраверсия и достижение идентичности 0,35
Экстраверсия и диффузия идентичности -0,30
Экстраверсия и мораторий -0,19
Открытость и «предрешенная» идентичность -0,50
Добросовестность и мораторий -0,22
Добросовестность и диффузия идентичности -0,38
Добросовестность и достижение идентичности 0,30
Исследование является корреляционным, поэтому неясен причинно-следственный аспект связей между
47

факторами «Большой Пятерки» и статусом идентич­ности. Определяют ли черты личности путь формиро­вания ее идентичности, или же изменения в статусе идентичности приводят к закономерным изменениям в личностном профиле? К тому же не так легко свя­зать между собой дифференциально-психологическое понятие и конструкт из области психологии развития, каковым является понятие идентичности.

Клэнси-Доллинджер [22] использовала другую мо­дель для оценки статуса идентичности: стили форми­рования идентичности. Информационно-ориентирован­ный и нормативный стили положительно коррелировали с экстраверсией, дружелюбием и добросовестностью. Значимые корреляции были выявлены между откры­тостью и информационно-ориентированным стилем. Нейротизм оказался связанным с диффузным, а также избегающим стилями. Значения коэффициентов кор­реляции были еще более скромными, чем в предыду­щей работе. Так, открытость и информационно-ориен­тированный стиль дали корреляцию г = 0,40, а другие полученные величины варьировались от 0,15 до 0,36.

Наконец, Кэмпбелл и его коллеги [17] изучили связь между такой характеристикой самосознания, как «яс­ность представления о себе» (Self-Concept-Clarity — SCC), и факторами «Большой Пятерки». «Ясность представления о себе» отражает то, насколько четки и определенны представления человека о себе, насколь­ко они внутренне согласованны и стабильны. Данная черта считается устойчивой характеристикой личнос­ти, имеющей определенное значение для уровня само-

48
уважения. Авторы сообщают о том, что выявили значи­мые связи [17, с. 152] между исследуемой чертой и эк­страверсией, дружелюбием и добросовестностью; корреляция с открытостью отсутствовала.

Предсказание характера личных взаимоотношений на основе значений «Большой Пятерки»
Шейвер и Бреннан [136] попытались спрогнозиро­вать тип привязанности у взрослых людей на основе их профилей по Личностному опроснику оценки ней-ротизма, экстраверсии и открытости (NEO PI). Мно­жественный регрессионный анализ показал, что на­дежный тип привязанности мог быть предсказан с наибольшей вероятностью при наличии низких пока­зателей по нейротизму (субшкала тревожности) и высо­ких — по экстраверсии (субшкала душевной теплоты). Избегающий тип был связан с низкими показателями по фактору дружелюбия, с высоким нейротизмом (особен­но депрессией) и низкой открытостью (чувства). Наконец, тревожно-амбивалентный стиль привязан­ности мог быть предсказан на основе высоких зна­чений по нейротизму (депрессия) и низких — по от­крытости (ценности). Выявленные корреляции были значимыми, но умеренными, варьируясь от 0,14 до 0,39 [136, с. 540]. Итак, существует связь между ти­пом привязанности и личностными измерениями и их субшкалами, однако эти конструкты не являются взаимозаменяемыми.

49

Большая пятерка
Предсказание величины Ю и уровня школьной успеваемости на основе оценок по факторам «Большой Пятерки»
Джон, Каспи, Робине, Моффитт и Штутхамер-Лубер [80] попытались установить корреляции между «Боль­шой Пятеркой», значения которой измерялись с помо­щью Детского калифорнийского метода Q-сортировки (CCQ) в версии из 48 пунктов, и школьной успеваемос­тью. Навыки в области чтения, грамматики, письма и математики у 12-13-летних мальчиков оценивались их учителями по пятибалльной шкале. Фактор добросовес­тности дал значимые корреляции с четырьмя показате­лями школьной успеваемости (от 0,20 до 0,24). Также были выявлены значимые корреляции с открытостью (от 0,17 до 0,22). Не обнаружились связи успеваемости с экстраверсией, дружелюбием и нейротизмом. Таким об­разом, полученные величины корреляций весьма уме­ренны; тем не менее можно говорить о том, что два лич­ностных измерения играют некоторую роль в суждениях учителей о школьных достижениях мальчиков.

Те же самые авторы исследовали различия между величинами IQ у детей с разными вариантами личнос­тного развития согласно типологии Блоков. Показа­тель IQ оказался существенно ниже у детей с низким уровнем развития самоконтроля по сравнению с «пла­стичными» детьми, а также детьми с повышенным уровнем самоконтроля, причем первые показывали значительно худшие результаты [128]. Однако эти различия объясняют (омега-квадрат) весьма незначи­тельный процент дисперсии.

50
Предсказание профессиональных интересов на основе значений «Большой Пятерки»
Готтфредзен, Джоунс и Холланд [63] связали Пять личностных факторов с шестью типами профессио­нальных интересов, определяемых по методу Холланда. В качестве испытуемых выступали новобранцы из учеб­ного центра военно-морского флота США (479 мужчин и 246 женщин). Были подсчитаны корреляции между шкалами и субшкалами Личностного опросника оцен­ки нейротизма, экстраверсии и открытости (NEO PI) и профессиональными интересами (практическими, ис­следовательскими, художественными, социальными, предпринимательскими, обыденными). Экстраверсия оказалась связанной с социальными и предприниматель­скими интересами; открытость — с исследовательскими и художественными, а контроль (добросовестность) — с обыденными интересами. Нейротизм показал низкие от­рицательные корреляции со всеми типами интересов. Величины полученных корреляций оказались либо со­всем незначимыми, либо «умеренными», варьируясь от 0,03 до 0,53 [63, с. 520-523].

Предсказание профессиональной успешности на основе значений «Большой Пятерки»
Бэррик и Маунт [4] тщательно проанализировали прогностические возможности пятифакторной модели в области оценки профессиональной успешности. Они выделили три критерия успешности (профессиональ­ные навыки, учебные навыки, данные о персонале

51

компании) для пяти групп профессий (специалисты, политики, менеджеры, продавцы и служащие высокой и средней квалификации). Авторы были осведомлены о наличии эмпирических данных о том, что конкрет­ные личностные особенности являются слабыми пре­дикторами профессиональной успешности. По их мне­нию, именно поэтому таксономия «Большой Пятерки» является полезной схемой, ведь с ее помощью множе­ство отдельных личностных черт организуются в еди­ную систему. Авторы осознают, что согласие исследо­вателей по поводу содержания и числа факторов данной модели не является окончательным. При этом «Большая Пятерка», как и другие личностные шкалы, относительно независима от когнитивных спо­собностей, а следовательно, по мнению авторов, может служить средством предсказания профессиональной успешности вне связи с когнитивными возможностя­ми индивида.

Исходя из имеющихся эмпирических данных и собственных теоретических рассуждений, авторы ожидали значимых корреляций факторов добросо­вестности и эмоциональной стабильности (нейро-тизм) с профессиональной успешностью. Кроме того, они поставили своей задачей выявить взаимо­связи типа «измерение х критерий успешности х группа занятости». Тогда, например, экстраверсия обнаружила бы связь с некоторыми группами заня­тости (менеджмент и продавцы), а открытость — с такой формой профессиональной успешности, как развитость учебных навыков.

52
Авторы использовали 117 валидизационных иссле­дований, проведенных в период между 1952 и 1988 гг., с объемами выборок от 13 до 1401. Личностные шка­лы были расклассифицированы в соответствии с Пя­тью измерениями; при этом использовалось описание «Большой Пятерки», данное Дигманом [41], на основе которого шесть экспертов относили шкалы к разным категориям. Из 191 шкалы 39 были отнесены к факто­ру нейротизма, 32 — к экстраверсии, 31 — к открыто­сти, 29 — к дружелюбию, 32 — к добросовестности и 28 — к смешанному типу. В соответствии с некоторы­ми рекомендациями концепции валидности Шмидта и Хантера [135] величина разброса коэффициентов ва­лидности получила поправку с учетом выборочной ошибки, ограничений диапазона и ошибки измере­ния. Сведения о валидности предикторов были, по возможности, заимствованы из руководств к тестам и опросникам; в противном случае они были при­близительно рассчитаны. Результат для измерения «добросовестности» оказался значимым для всех типов профессий (приближенные значения корре­ляции составили от 0,20 до 0,23); для нейротизма приближенные значения истинных коэффициентов корреляции варьировались от -0,13 до 0,12. Получен­ные величины являются полными, а не множествен­ными или каноническими корреляциями. Как оказа­лось, дружелюбие не может выступать в качестве предиктора профессиональной успешности. При­ближенные значения истинных показателей корре­ляций были невысоки (г < 0,10). 53 Заметным достижением можно считать показанную авторами прогностическую валидность фактора добро­совестности для всех групп занятости и критериев про­фессиональной успешности. Экстраверсия оказалась валидна для всех типов критериев, но лишь в группах менеджеров и продавцов. Открытость могла быть ис­пользована для предсказания учебных, но не професси­ональных навыков и не данных о персонале компании. Авторы были удивлены недостаточной предсказатель­ной силой шкалы нейротизма, объясняя это возможным влиянием ограничений диапазона этого признака, имея в виду, что при приеме на работу предпочтение отдает­ся работникам с незначительным или узким диапазоном оценок по шкале нейротизма. Дружелюбие оказалось нерелевантным предиктором, то есть информация о том, что человека оценивают как вежливого, доверчивого, прямолинейного и мягкосердечного, не может служить для предсказания его профессиональных успехов. Недавно проведенное в Голландии исследование Ван Дама [31] подтверждает эти данные; в нем показано, что специа­листы по подбору персонала в своих суждениях факти­чески основываются на пятифакторной модели. При этом в их решениях фактор дружелюбия не играет ни­какой роли, в отличие от добросовестности. Предсказание черт характера, ассоциируемых с состоянием здоровья, на основе оценок по «Большой Пятерке» Отношения между состоянием здоровья и личнос­тными характеристиками давно вызывают научный 54 интерес. «Большая Пятерка» дает возможность подсчи­тать корреляции между параметрами индивидуальности и связанными с состоянием здоровья чертами. Мар­шалл и его коллеги [103] пишут о своем согласии с предположением, согласно которому личностные осо­бенности человека могут оказывать влияние на сте­пень его подверженности заболеваниям. В литературе описывается несколько личностных конструктов, ко­торые могут иметь большое значение для состояния здоровья; в их числе такие, как способность надеяться на лучшее, оптимизм, самообладание, ощущение успешности в разных сферах, установка на дости­жение успеха, вера в себя и выносливость. Исполь­зуя выборку из 296 новобранцев морского флота, авторы сравнили данные, полученные на основе Личностного опросника оценки нейротизма, экстра­версии и открытости, с 16 диагностическими инст­рументами, выявляющими характеристики личнос­ти, гипотетически связанные со здоровьем. Последние были вначале подвергнуты факторному анализу (ме­тодом главных компонент) с использованием квад­ратов множественных корреляций в качестве мер общности и вращения варимакс. Три фактора из вы­деленных объясняли 61% дисперсии и получили следующие названия: Оптимизм, надежда, внутренний контроль, само­уважение и вера в свои возможности. Рациональный или эмоциональный тип экспрессии. Подавление и умственная жвачка (склонность к интроспекции). 55 Эти три фактора были соотнесены с Пятью измерени­ями: первый фактор коррелировал с нейротизмом, экстра­версией и добросовестностью; второй — с нейротизмом и дружелюбием; третий — с нейротизмом и открытостью опыту. Значения корреляций варьировались от 0,15 до 0,64. Характерно, что фактор нейротизма имел общую дисперсию с оптимистическим типом психической регу­ляции (первый фактор из приведенных выше), то есть между ними имела место отрицательная корреляция. Кроме того, Коста и Мак-Крэй доказывали возмож­ность использования профиля оценок, полученных на основе «Большой Пятерки», для анализа личностных расстройств. Они считают, что связанные с характеро­логическими особенностями проблемы в межличност­ных отношениях, трудности в структурировании индиви­дуального опыта, неадекватность установок и нарушения мотивационной сферы могут быть полнее описаны и луч­ше поняты с помощью профилей значений «Большой Пя­терки». К примеру, сочетание высокого показателя по шкале экстраверсии и низкого по шкале дружелюбия мо­жет соответствовать нарциссическому расстройству лич­ности. Однако эти гипотезы еще должны быть подвергну­ты эмпирической проверке. Предсказание подростковой и юношеской преступности на основе значений «Большой Пятерки» Связь характерологических особенностей с откло­няющимися формами поведения с давних пор вызыва- 56 ет интерес. Пятифакторная модель открывает новые возможности для определения этой связи. Джон и др. [80] исследовали связь между Пятью личностными факторами (Детский калифорнийский метод Q-сорти-ровки — CCQ-версия) с отклоняющимся поведением у 12-13-летних мальчиков. Были выделены четыре уровня делинквентности (от домашнего вандализма и воровства до рукоприкладства или распространения наркотиков). Однофакторный дисперсионный ана­лиз показал наличие влияния (хотя здесь коррект­нее говорить о связях) на формирование отклоняю­щегося поведения двух факторов — дружелюбия и добросовестности: более высокие уровни делинк­вентности сопровождались более низкими показате­лями дружелюбия и добросовестности. Также было обнаружено более слабое «влияние» высоких показа­телей по шкалам экстраверсии и открытости (субшка­ла поиска острых ощущений) на повышение уровня делинквентности. «Влияния» нейротизма не было выявлено. Связи являются значимыми, однако про­цент объясняемой дисперсии невелик. Робине и др. [128] использовали предложенную Блоком личностную типологию. Как разъяснялось выше, эти типы соответствуют различным вариантам профилей значений «Большой Пятерки». Сообщалось, что «дети с пониженным уровнем самоконтроля» ча­ще бывают замечены в серьезных правонарушениях, чем «пластичные» или «дети с повышенным уровнем самоконтроля» (9% в отличие от 4 и 2,5% соответ­ственно). 57 Наконец, Хевен [64] проанализировал связь оценок на основе Пяти измерений со случаями насилия, ванда­лизма и воровства, информация о которых была добро­вольно предоставлена непосредственными участниками инцидентов из числа 216 студентов высшей школы. В этой работе фактор дружелюбия и в меньшей степе­ни факторы добросовестности и нейротизма (что про­тиворечит данным исследования Джона и др. [80]) оказались связанными с проявлениями насилия и вандализма. Как и в других работах, корреляции были умеренными, располагаясь в диапазоне от 0,19 до 0,46. Предсказание патологии на основе оценок по факторам «Большой Пятерки» Межиндивидуальные различия используются так­же для описания личностной патологии. Проводятся исследования связей между значениями шкал «Боль­шой Пятерки» и наличием патологии, особенно у де­тей. Джон и др. [80] выделили два типа проблемного поведения у мальчиков: Интернальное поведение, то есть направленное внутрь (internalizing): тревога, соматические жалобы, уход от общения. Экстернальное поведение, то есть направленное вовне (externalizing): агрессия, воровство, невнима­тельность, импульсивность и гиперактивность. Мальчики из второй группы (экстерналы) были бо­лее экстравертированы, менее дружелюбны и менее добросовестны. В первой группе (интерналы) мальчи­ки были невротичными и добросовестными. Авторы 58 использовали не вычисление корреляций, а проверку различий между выборочными средними. При этом процент дисперсии, объясняемой личностными факто­рами, оказался весьма скромным.
Робине и др. [128] провели сходное исследование, в котором три типа личности были соотнесены с на­личием детской патологии. Распределение трех лич­ностных типов между вышеописанными видами про­блемного поведения оказалось неслучайным. Оценка степени патологии осуществлялась на основе сведе­ний, предоставленных лицами, заботящимися о ре­бенке. Для «детей с повышенным самоконтролем» наиболее вероятными были проблемы «интернально-го типа», а для детей «с низким уровнем саморегуля­ции» — «экстернального». Вообще, оказалось, что дети с низким самоконтролем демонстрируют очень высокую подверженность обоим типам заболеваний и проблемам как «интернального», так и «экстер­нального» типа.

В голландском исследовании Годхарта и Треффер-са [62] были проанализированы личностные профили депрессивных детей. Выяснилось, что эти дети отли­чались от детей из контрольной группы, не имевших признаков депрессии. Первые характеризовались бо­лее низкими оценками по таким факторам «Большой Пятерки», как дружелюбие, экстраверсия и добросове­стность. По измерениям «открытость» и «нейротизм», к удивлению авторов, различий не обнаружилось.

Наконец, Кулидж и его соавторы [24] определили соотношение между «Большой Пятеркой» и расстрой-

59

ствами, перечисленными в разделе 1 руководства по Международной классификации болезней (DSM-III-R), на основе выборки из 233 студентов. В число рас­стройств входили: антисоциальное, избегающее, погра­ничное, зависимое, демонстративное, нарциссическое, обсессивное, компульсивное, параноидное, пассивно-агрессивное, шизоидное и шизотипическое. Были выявлены умеренные, но значимые канонические корреляции между перечисленными выше наруше­ниями и следующими факторами «Большой Пятер­ки»: нейротизм (0,48), экстраверсия (0,31), добросо­вестность (0,22) и открытость (0,12).

Итак, четвертый раздел показывает, что «Большая Пятерка» часто используется для предсказания реле­вантного поведения у взрослых и детей. Сообщается о наличии множества значимых корреляций. Процент объясняемой дисперсии при этом остается умерен­ным, вследствие чего обоснованность индивидуально­го прогноза является сомнительной. По сравнению с уже существующими шкалами «Большая Пятерка» не вносит какого-либо специфического вклада. По проце­дуре проведения описанные здесь исследования сход­ны со многими корреляционными исследованиями, направленными на выявление связей интеллектуаль­ных показателей (IQ) с различными видами и аспекта­ми поведения. Однако величины полученных корреля­ций между факторами «Большой Пятерки» и типами поведения значительно меньше. Удовлетворительное объяснение этого факта отсутствует, поскольку ав-

60
торы в большинстве своем нацелены на выявление сколько-нибудь значимых корреляций и объяснение некоторой существенной части дисперсии в оценивае­мом поведении, но не на объяснение всей величины наблюдаемого разброса. Более того, «Большая Пятер­ка» не является частью какой-либо объяснительной модели когнитивной и эмоциональной активности, па­тологических процессов или процессов развития.

5 ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ СТАТУС

«БОЛЬШОЙ ПЯТЕРКИ»

«Слова, слова, слова…», как сказал Шекспир? «Большая Пятерка» — не просто игра в слова. Во-первых, она решает некоторые задачи систематики, поскольку людям необходимо вырабатывать общий язык для описания личностных особенностей. Во-вторых, как показал Джон [79], «Большую Пятерку» легко связать с диспозиционными теориями; впро­чем, Айзенк возражал против такой точки зрения. В любом случае, сами факторы «Большой Пятерки» были получены без помощи каких-либо предвари­тельных теоретических построений, а следовательно, первоначально не задумывались как объяснительные конструкты.

Содержательно-структурная интерпретация пяти-факторной модели может быть проведена с трех пози­ций: лексической, семантической и социально-перцеп­тивной. Кроме того, проанализировать содержание «Большой Пятерки» можно на основе уже существую­щих теоретических подходов, что было отчасти сдела-

62

но в работе Джона [79]. Ведь исследования в русле пя-тифакторной модели наглядно демонстрируют суще­ствование устойчивых индивидуальных различий, что, конечно же, толкает на поиск теоретической ин­терпретации этого феномена. В данной работе будут приведены два других примера исследований. Во-пер­вых, это исследование Мак-Дональда [101], который рассматривает «Большую Пятерку» «как вариации в нормативных видотипических системах с адаптивны­ми функциями в человеческой нише эволюционной адаптивности» [79, с. 525]. Во-вторых, различия изу­чаются в рамках бихевиорально-генетической теории и методологии, причем обнаруживается высокая зна­чимость генетических компонентов индивидуальных различий [97].

Психолексический подход

Для описания межличностных различий последова­тели психолексического подхода используют словарь, содержащий приблизительно 10% всего лексикона. Последний рассматривается с позиций философского реализма, то есть считается, что язык описания лично­сти представляет собой отражение ее действительных характеристик, которые по тем или иным причинам «оседают» в языке.

Для проведения эмпирического исследования не­обходимо сначала произвести отбор терминов из сло­варя. Адекватность такого отбора гарантирует «содер­жательную валидность», поэтому критерии отбора

63

должны быть определены настолько недвусмысленно, насколько это возможно. Однако окончательные пра­вила здесь не еще выработаны, вследствие чего воз­можно построение различных баз данных [35]. Эти критерии позволяют дать определение личности через лексические значения. Существует согласие относи­тельно того, что лексикон можно использовать в ка­честве источника информации об индивидуальных различиях в конкретных чертах, что позволяет операци-онализировать один из аспектов межличностных раз­личий. Но в конечном итоге истина устанавливается при соприкосновении с реальностью, а не через ка­кую-либо отдельную специфическую операционали-зацию, как заметил Хофсти [73], придерживающийся позиции философского реализма. Лексический подход занял свое место в психологии во многом потому, что на его основе были систематизированы дескрипторы индивидуальных различий, а это оказалось весьма по­лезным приобретением.

Семантический подход

С позиций семантического подхода, «Большая Пя­терка» относится к лингвистическим элементам, или измерениями (параметрам). При изучении семанти­ческого сходства прилагательных, используемых для описания личностных особенностей, выявляется та же структура «Большой Пятерки» [115]. Это значит, что данная структура является предметом семантического анализа значений, а не психологического исследова-

64
ния. В 1960-70 гг. эта точка зрения тормозила изуче­ние личности на основе пятифакторной модели.
Помимо этого, часто критикуется само использова­ние обыденного лексикона в рамках научного иссле­дования. В самом деле, лексикон связан с повседнев-|[ым, живым, и потому капризным, языком, в то время :ак для науки необходим четкий специальный язык. Соответственно, существовало мнение, что на такой омнительной основе вряд ли можно организовать по­учение полноценного знания. Однако недавно Хоф-ти [73] высказался в пользу прямо противоположной очки зрения. В своей довольно провокационной ста-ье он утверждает, что решение задачи определения [ичности нужно предоставить неспециалистам. Их от-еты будут усреднены с помощью психометрических [роцедур или факторного анализа. Неспециалисты обычные люди) не являются экспертами, но их ог­ромное число дает им преимущества перед теоретика­ми. Но тогда встает интересный вопрос о том, каковы перспективы развития психологии личности как на­уки: будет ли она радикально меняться только вслед­ствие новых результатов референдума, проведенного на репрезентативной выборке; сводится ли теперь изу­чение личности к подсчету голосов, найдется ли здесь место для отдельного теоретика психологии личности?

Социально-перцептивный подход

Этот подход связан с проблемой объективной цен­ности социальных суждений о личностных чертах.
65

5 Большая пятерка
Часто встречается мнение, что социальная оценка и атрибуция черт с помощью самоописаний и описаний, данных другими людьми, искажаются личным опы­том лиц, дающих оценки. Считается, что их суждения имеют весьма отдаленное отношение к реальным харак­теристикам оцениваемых людей. Начиная с 1950-х и до середины 1980-ых гг. разными исследователями проводился критический анализ процесса социальной перцепции. В обзорах Кронбаха [30], а также Брунера и Тагиури [15] было указано на предубеждения и не­достаток точности в даваемых людьми оценках. В ре­зультате было создано много нормативных моделей процесса формирования суждений о людях. Эти моде­ли показали [см. 31], что человек, оценивающий себя или других, ограничен в возможностях переработки информации, часто ошибается, делает малоэффектив­ные интуитивные умозаключения по типу статисти­ческих [118]. В этот период данные самоотчетов и опи­сания, данные другим людям, не использовались для изучения структуры личностных черт.

Кроме того, Мишель [114] высказал точку зрения, согласно которой черты могут служить плохими пре­дикторами релевантного поведения; что значительно большую часть разброса в особенностях поведения можно отнести на счет особенностей ситуации. Такое нивелирование значения личностных черт вкупе с кри­тикой самого процесса социальной перцепции и оценки оказалось не слишком плодотворным для разработки концепции «Большой Пятерки». Изучение имплицит­ных теорий личности и стереотипизации проводилось

66
для объяснения того, как в сознании человека черты людей объединяются вне зависимости от их «реаль­ных» взаимосвязей. При этом у исследователей не воз­никало намерения выявить основные измерения, на базе которых строятся эти имплицитные теории; ско­рее, их целью была демонстрация крайне непрочных, хрупких связей между людскими оценками и реальны­ми характеристиками людей. Им также хотелось пока­зать, что решающую роль в суждениях одного человека о других играют его собственные мотивы.

Эти упреки в адрес процесса социальной перцеп­ции вызвали реакцию, направленную на реабилитацию социальных суждений [50-52]. Как отметил Фундер: «Некто однажды сказал, что в танцующем медведе по­ражает не то, что он хорошо танцует, а то, что он вооб­ще может танцевать. Я поражаюсь человеческим суж­дениям о личности почти по той же причине: не потому, что суждения эти бесспорны, но потому, что на фоне огромных сопутствующих трудностей замечательно уже то, что люди умудряются давать свои оценки хоть с какой-то степенью точности» [51, с. 212]. Возможно, то же самое относится и к трудоемким попыткам че­ловечества создать общую для всех социальную дей­ствительность; нельзя построить весь мир по своему произволу, но в то же время отдельным социальным группам в какой-то степени удается сконструировать свои собственные маленькие миры.

Приведенная выше критическая дискуссия по по­воду адекватной интерпретации значения пятифактор-ной модели отчасти затрагивает вопрос о роли обы-

67

5*
денного (житейского) языка в психологии. Более того, она затрагивает и проблему соотношения дескриптив­ных личностных прилагательных с реальностью. Не­ужели мы, говоря о других людях, лишь выражаем самих себя, или мы все же учитываем и других? Очевидно, в той или иной степени мы делаем и то и другое, различные же подходы по-разному расставля­ют акценты. Тем не менее похоже, что данная дискус­сия перешла на новый этап. Лексико-реалистичес-кую, семантическую и социально-перцептивную гипотезы необходимо сопоставить друг с другом. Семин [133; см. также 134] утверждает, что не име­ет смысла усиливать противопоставление между таксономией черт как внутренней составляющей человеческого сознания и как аспектом реального внешнего мира, поскольку каждый человек нераз­рывно связан с внешним социальным и культурным миром. Язык играет важную роль в этой взаимосвя­зи. Более благодарной задачей в плане формирова­ния системы описательных личностных конструк­тов мог бы стать анализ специфических вкладов «потребностей», «заключенных в языке семантичес­ких значений» и «внешне наблюдаемого поведения».

Другие интерпретации «Большой Пятерки»

В конце концов, любым объяснениям должно предшествовать наличие эмпирического феномена, поэтому интерес к теоретическим интерпретациям, по большому счету, возник только после того, как

68
статистическая устойчивость факторов «Большой Пятерки» стала очевидной. Так, Мак-Дональд [101] подчеркивает эволюционное значение индивиду­альных различий и пытается прогнозировать типы профилей по «Большой Пятерке», исходя из их эво­люционной целесообразности. Вот пример его рас­суждений. Организмы должны приближаться к миру (пищевое и половое поведение) и избегать опасности (хищников и угрожающих средовых влияний). При этом мужские особи должны в большей степени де­монстрировать приближающееся поведение (поиск новых ощущений, стремление к риску, импульсив­ность, то есть экстравертированность), чем женские, и в меньшей — избегающее (добросовестность, нейро-тизм). Мак-Дональд обращается к фактам, которые подтверждают его точку зрения.

Хорошо объясняют индивидуальные различия би-хевиорально-генетические модели. Лухлин [97] обоб­щает эти работы и оценивает величины вкладов, вносимых различными показателями в объяснение популяционного разброса. Наиболее известным ис­точником разброса является значение разброса по не­которой черте в популяции, которое может быть отне­сено на счет генетических различий в этой популяции. В двух различных моделях эти значения варьируют­ся между 0,22 и 0,46 [97, с. 67]. Объясняемая диспер­сия в моделях с тремя источниками вариативности ко­леблется от 0,46 до 0,56. Таким образом, несмотря на то что существенная часть дисперсии может быть объяснена генетическими факторами, примерно такой

69

же ее объем не получает объяснения с этих позиций. Влияние дополнительных генов является относи­тельно высоким для открытости, затем для экстра­версии, и относительно низким для остальных трех измерений. И наконец, популяционная генетика ог­раничена изучением исключительно популяций и не годится для понимания индивидуального развития поведения [64].

В пятом разделе изложена оживленная дискус­сия и затронуты ключевые вопросы объективной ценности и интерпретации содержания психологи­ческих конструктов. Пятифакторная модель постро­ена на основе повседневного языка; это приводит к вопросу о роли и функции житейского языка в пси­хологии. Некоторые ученые рассматривают обыден­ный язык как ненаучный, неточный и сбивающий с толку. Более того, ложным ходом считается изуче­ние семантики психологических конструктов. По мнению некоторых исследователей, единственным выходом может стать изучение структуры данных, на которых основаны понятия. Таким образом, по­нятия рассматриваются как своеобразные математи­ческие мини-теории с потенциально проверяемыми гипотетическими взаимосвязями [см. 129]. Приме­ром реализации такого подхода могут служить мо­дели скрытых черт, предлагаемые, в частности, со­временной теорией тестов.

По нашему мнению [89], необходимо сопоставле­ние различных подходов; необходимо сделать попыт-

70
ку согласовать их между собой. Несмотря на то что окончательного согласия вряд ли можно достичь, сам процесс взаимодействия ученых по поводу концепций приведет к обогащению содержания каждой из них. В этом состоит идея «упорного приложения усилий вопреки фактам» (contra-factual striving), предлагаемая модальной логикой. Она подразумевает признание не­продуктивности рассмотрения самодостаточных, не­проницаемых для внешних влияний парадигм, иссле­довательских программ или мировоззрений в качестве эталона познавательной деятельности [91, 123].

Кроме того, что возникают лексическая, семан­тическая и социально-перцептивная интерпретации «Большой Пятерки», к ней проявляют интерес пос­ледователи уже разработанных теорий, что вызвано наблюдаемой статистической устойчивостью изме­рений индивидуальных различий, объясняемой их эволюционным значением и наличием генетичес­ких механизмов их передачи.

* 6 КРИТИКА «БОЛЬШОЙ ПЯТЕРКИ»

Давняя и современная критика

Критические замечания относятся не только к со­временному периоду. Все то время, в течение которого разрабатывалась концепция «Большой Пятерки», раз­давались голоса, предупреждавшие об опасности слиш­ком больших ожиданий. Так, Олпорт [1] считал изуче­ние индивидуальных различий лишь одной из задач психологии личности и указывал, что «…понимание индивидуального случая и выявление закономернос­тей развития индивида являются не менее правомер­ными и даже более важными задачами» [с. 303]. Кет-теловские 16 личностных факторов образуют лишь часть созданной им психологии личности и собранно­го массива эмпирических данных [см. 20]. Фиске [47] не стал разрабатывать далее начатую им работу; Тьюпс и Кристал [142, 143] очень сомневались в том, что они обнаружили элементы личности. Психология черт была подвергнута критике, и исследования в этой области

72

были практически оставлены [114]. Хотя Виггинс и Пинкус [147] охарактеризовали новые исследования «Большой Пятерки» как «возвращение к базовым тен­денциям», точно так же их можно назвать и возрожде­нием старого и весьма ограниченного подхода.

Недавний успех пятифакторной модели оживил многие и прежде высказывавшиеся критические заме­чания в адрес этого подхода, а также вызвал некото­рые новые комментарии. В частности, Блок и др. [9, 10, 44, 105, 107] отмечали номинально-эмпирический, ате-оретический характер построения модели «Большой Пя­терки»; рассматривали составляющие «Большой Пятер­ки» как поверхностные, а не сущностные конструкты личности; подчеркивали недостаточность прогности­ческой валидности, игнорирование условного характе­ра поведения [114] и даже называли «Большую Пятер­ку» инструментом, предназначенным для описания лишь абсолютно незнакомого человека. Капрара [18], будучи соавтором опросника для измерения «Большой Пятерки», также признает ряд слабых мест: «В самом деле, недостаточно понятными являются следующие вопросы: (а) как представить основные компоненты «Большой Пятерки» в терминах аффективных и когни­тивных процессов; (б) каково возникновение, закрепле­ние и возможное изменение факторов «Большой Пятер­ки» в ходе взаимодействия индивида со средой на его протяжении жизни; и (с) каковы их функции и значения в различных социокультурных контекстах» [18, с. 17]. Эммонс [44] указывает на невозможность объяснения противоречивой, парадоксальной и непос-

73

тоянной природы человеческой личности с помощью пятифакторной модели, а также на отсутствие ви­димых перспектив улучшения человеческой жизни. В конце каждого из пяти предыдущих разделов приводились некоторые критические замечания, кото­рые частично дублируют позиции критики «Большой Пятерки», относящейся к разному времени. Ниже эти критические замечания будут обобщены и дополнены несколькими особыми положениями.

Структура и содержание модели

Критике часто подвергается число Пять. Час­тично эта критика спровоцирована следующим само­уверенным заявлением Мак-Крэя и Джона [ПО]: «Мы считаем это (существование пяти факторов) эмпи­рическим фактом в той же степени, в какой фактом является существование семи континентов на Земле или восьми американских президентов родом из Вирджинии». Но, как было сказано выше, Хоган [75] склонялся к мнению, что имеется шесть факто­ров, включая общительность и амбициозность. На произвольность выбора числа факторов, или главных компонент, указывал Блок [9]; их количество в разных работах варьирует от трех до семи, причем не потому, что в реальности существует от трех до семи измере­ний, а просто потому, что такое число легче всего за­помнить [см. напр., 125].

Недостаточно четко определено содержание пяти измерений, при этом оно имеет свои ограничения.

74
Факторы годятся для описания разве что совершенно незнакомого человека и не дают возможности понять внутренние противоречия личности [44]. Они не учи­тывают неповторимости системы черт и потребностей конкретной личности (voiced selves — [72]). Структу­ра устанавливается с помощью линейных методов анализа, которые прекрасно подходят для сжатия мас­сивов данных, но насколько адекватно они моделиру­ют эти данные? Существуют ли осмысленные альтерна­тивы? Конечно, они есть, и они еще появятся, однако до сих пор основным способом обработки результатов ос­тается факторный анализ и вращение варимакс.

Возможно, дискуссия по поводу содержания и струк­туры «Большой Пятерки» была подготовлена анало­гичными спорами в области исследований интеллекта. Битва за интеллектуальное пространство, похоже, за­кончилась; больше нет необходимости отгораживаться («space shield») друг от друга. На различных иерархи­ческих уровнях выделяется различное число факто­ров; нет какой-то одной раз и навсегда установленной цифры. Признается, что Пять не является сакральным числом [35]. Содержание конструктов включает как общие, так и специфические аспекты. Различные тес­ты используются в соответствии с конкретными зап­росами к содержанию понятий и к выводимым на их основе прогнозам. Помимо психометрического подхо­да в исследованиях интеллекта (который напоминает исследования в русле пятифакторной модели), суще­ствует множество других направлений. В научных ис­следованиях интеллекта психометрический подход за-

75

нимает не столь доминирующую позицию, как в области изучения личности. То же самое должно произойти и в последней; начало этому положила Левингер. Она критикует и содержание одного из факторов — добро­совестности, — и используемый метод факторного анализа. По ее мнению, добросовестность недостаточ­но отделена от стремления к соблюдению норм; в по­строенной Левингер модели Эго-развития это различе­ние проведено достаточно эксплицитно. Таким образом, согласие по поводу содержания пятифакторной моде­ли вовсе не гарантировано. Дополнительно Левингер [99, 100] указывает на несопоставимость ее модели Эго-развития с моделью «Большой Пятерки»; факто­ры «Большой Пятерки» вообще нельзя интерпретиро­вать в терминах развития, не считая возможности в от­дельных случаях обнаружить различия в факторной структуре у детей. Спиррисон [138] оспаривает тези­сы Левингер, говоря, что фактор добросовестности в ее схеме может прекрасно вписаться в расширенную модель «Большой Пятерки»: в нее добавляются суб­шкалы, и определенное их сочетание с успехом позво­ляет описать стадию добросовестности в периодиза­ции Эго-развития, предложенной Левингер.

Устойчивость данных

Это относится к вопросу о нечувствительности «Большой Пятерки» к изменениям метода, используе­мых лингвистических категорий, языковых и культур­ных формаций, возрастных групп. Большинство авто-

76
ров делают акцент на сходстве результатов, получаемых с помощью различных методов и на различных попу­ляциях, и при этом недооценивают имеющиеся суще­ственные различия. Между тем нельзя не считать информативными данные о том, что основные фак­торы, объясняющие разброс данных, неодинаковы для различных культур, а также то, что у детей вы­явлены иные факторы.

Конструктная валидность

Валидность — это поиск значения. Возможность найти его дает сравнение. Сопоставление является информативным не только из-за обнаруживающих­ся сходств, но и благодаря выявляемым различиям. Большинство авторов не уделяют достаточного вни­мания дивергентной валидности. Общие конструкты должны быть конкретизированы по отношению к раз­личным ситуациям, чтобы усилить полезный эффект от применения пятифакторной модели. Освободиться от каких бы то ни было конкретно-ситуативных отно­шений, от привязки к любому контексту — такая зада­ча не является сейчас и не может быть конечной це­лью исследований личности. Пятифакторная модель должна также быть потенциально приспособляема к разным ситуациям. Такое направление исследо­ваний может даже несколько потеснить исходные пути изучения индивидуальных различий в рамках пятифакторной модели; например, немаловажное значение имеет тот факт, что в одних социальных

77

контекстах отдельные специфические факторы име­ют больший вес, чем в других. Примером может быть использование родителями и учителями раз­ных измерений при оценке особенностей темпера­мента детей. Оценки учителей отличались от оце­нок родителей по содержанию применяемых ими измерений (например, настойчивость в выполнении заданий); учителя были заметно аккуратнее в описа­нии поведения детей по каждому из факторов [125].

В исследовании тер Лаака [87] было установлено, что учителя использовали четыре главных компонента для характеристики своих учеников. Их оценки были умеренно точны по отношению к измерениям «нару­шение дисциплины» и «настойчивость в выполнении заданий» (поскольку здесь они были связаны с наблю­дениями за поведением детей в классе), но не для «об­щительности». Итак, как представители учительской профессии, наши испытуемые обладали собственной релевантной структурой факторов. Сравнение индиви­дуальных результатов показало, что эта структура оди­накова у разных педагогов. Более того, их оценки по четырем измерениям давались с разной степенью точ­ности, и эти различия также оказались стабильными для всей выборки, что с легкостью получало функцио­нальное объяснение. Педагогическая профессия тре­бует навыков управления классом (поэтому учителя должны быть внимательны и наблюдательны по отно­шению к мешающим им детям), а для нормального те­чения педагогического процесса желательно, чтобы ученики хорошо выполняли предлагаемые им зада-

78
ния. В голове всех учителей содержится соответству­ющая структура различий между учениками (по пове­дению и по прилежности в работе), которая может быть сопоставлена с пятифакторной моделью. Вопрос в том, каким образом можно анализировать эту специ­фическую ситуацию, основываясь лишь на такой в высшей степени общей схеме, как «Большая Пятерка»? Наконец, в силу отсутствия теории возможности сопоставления «Большой Пятерки» с известными но-мологическими системами ограничены.

Прогностическая валидность

Во многих работах были продемонстрированы зна­чимые, но умеренные по величине связи оценок, полу­ченных по измерениям «Большой Пятерки», с крите­риальным поведением. В этом отношении результаты данных исследований не отличаются от результатов по другим личностным шкалам, и надежды на повы­шение коэффициентов прогностической валидности являются напрасными, а возможно, всегда такими и будут. В будущем серьезным вопросом для теоретиков и практиков в области психологии останется то, по­чему межличностные различия вносят столь незна­чительный вклад в предсказание таких важных ас­пектов критериального поведения, как состояние здоровья, успешность в школе и на работе и рас­стройства поведения.

Пока не удается показать, в чем заключается до­полнительная ценность пятифакторной модели как

79

конструкта и прогностического инструмента по срав­нению с уже существующими. Возможно, в будущем представителям социальных наук придется признать, что такой обычный способ проверки научного знания, как прогноз, не входит в арсенал самых надежных мето­дов их научно-исследовательской деятельности. Можно делать предсказания для группы с вероятностью успе­ха, превышающей случайную, но индивидуальный прогноз уже вызывает затруднения, а процент объяс­няемой дисперсии в любом случае остается весьма скромным. Вследствие этого при работе с индивиду­альными случаями, по-видимому, будет много ошибок.

Теоретический статус
«Большая Пятерка» сама по себе не является тео­ретическим конструктом, но тем не менее ее можно рассматривать с трех теоретических позиций. Такое сравнение возможно хотя бы потому, что Пять измере­ний личности демонстрируют значительную статисти­ческую устойчивость. В целях объяснения устойчивой пятифакторной модели будут привлечены и другие су­ществующие теоретические системы [97, 101]. Уже появляются данные об ощутимой роли генетических механизмов в индивидуальных различиях, описывае­мых пятифакторной моделью, что верно даже по отно­шению к фактору добросовестности. Ранее исследова­тели ожидали, что это измерение в несколько большей степени будет зависеть от характеристик среды. Бердж-ман и его коллеги показали, что добросовестность вклю-

80
чает существенный генетический компонент. При этом необходимо подчеркнуть, что существенный вклад генотипа в «Большую Пятерку» оставляет дос­таточно места для влияний среды. Наконец, здесь важ­но отметить, что систематика вообще имеет гораздо большую ценность не в психологии, а в некоторых дру­гих дисциплинах, например, в биологии.

Последние критические замечания:

личность, соответствующая «Большой Пятерке»

Критике подвергался сам тип личности, описы­ваемый «Большой Пятеркой». Необходимо предва­рительно отметить, что для психологии естественно конструирование в познавательных целях различ­ных абстрактных типов личностей, и что новый тип можно действительно считать важным результатом, если он что-то прибавляет к уже имеющемуся знанию. Никогда нельзя предъявлять конкретной теории или описательной схеме требования или упреки в том, что они не адресованы личности в целом, поскольку все­объемлющее познание непрерывно меняющейся ре­альной сущности в принципе невозможно. Ниже мы попытаемся проанализировать тип личности, соответ­ствующий пятифакторной модели, и его ограничения.

Это направление исследований личности ориенти­ровано на изучение параметров (измерений) личности и не направлено на изучение отдельного конкретного человека и его развития. Структура «Большой Пятер­ки» представляет собой нечто вроде наименьшего об-

81

6 Большая пятерка
щего компонента в многообразии существующих лич­ностных особенностей, который вполне демократично подсчитывается на репрезентативной выборке, то есть на нас с вами. В ходе факторного анализа каждому го­лосу придается одинаковый вес, поэтому структура, формирующаяся в результате, обезличена до такой степени, что она вовсе не обязательно присутствует в личности конкретного индивида. Подсчет всех взаи­мосвязей и прогнозов, основанных на факторных про­филях, производится таким образом, чтобы миними­зировать сумму ошибок (в линейных моделях это делается таким образом, чтобы минимизировать сум­му квадратов) для группы, а не для отдельного инди­вида. Приведенное критическое рассуждение справед­ливо, но не всегда уместно, особенно если не ставить своей целью описание и объяснение развивающейся личности.

«Пятерка» — это набор параметров, значения кото­рых могут интересовать нас в отношении малознако­мого человека, например нашего соседа: в какой степе­ни он экстравертирован, дружелюбен, добросовестен, невротичен и каков его культурный уровень? Конечно, хорошо бы знать своего соседа хотя бы в такой степе­ни, но при этом мы ничего не узнаем о его мотивах, планах, образе жизни и биографии. Хофсти [73] счи­тает это преимуществом: «Научное исследование лич­ности по определению публично» [73, с. 155]. Однако публичное научное исследование личности возможно и в отношении вполне частных, интимных чувств, форм поведения, мыслей, планов, мотивов конкретно-

82

го индивидуума. Короче, в этих критических ремарках содержится указание на то, что одни элементы личности включены в предмет исследования, а другие нет, причем этот выбор не подразумевает, что первые представляют собой действительную основу личности, в то время как последние являются поверхностными чертами.

Человек рассматривается с точки зрения его лич­ностной стабильности. Это находит эмпирическое подтверждение в стабильности средних значений факторов и в высоких значениях коэффициентов ста­бильности «Большой Пятерки». Люди, будь они в со­ставе группы или отдельными индивидуумами, могут меняться, но Пять измерений не являются подходящи­ми конструктами для обнаружения этих изменений [69; 102, с. 240], и изучение личности на их основе ог­раничивается фиксацией присущих ей устойчивых ха­рактеристик индивидуальных различий. Это вполне правомерно, но не означает, что в течение жизни лич­ность не меняется.

Блок [9, 10] утверждает, что пятифакторная модель не отражает сердцевины личности. Этот вывод пока трудно оценить. Что он означает? Для прояснения сути этого различия можно использовать аналогию с понятиями фено- и генотипического, поверхностной и глубинной структуры (различение из генеративной грамматики Хомского). Но как конкретизировать дан­ное положение по отношению к измерениям личнос­ти? Каким образом можно выявить генотипические и глубинные измерения? Эта задача представляет собой настоящий вызов для теоретиков. В качестве приме-

83 в*
ров «основных» личностных конструктов Блок [8-10] приводит «полезависимость (field dependency), сглажи­вание-заострение различий (levelling-sharpening)» и, воз­можно, «гибкость произвольной саморегуляции». Отве­чая на эту критику, Коста и Мак-Крэй [29] выдвигают контраргументы на отдельные замечания, но при этом не могут удержаться от некоторой риторики. Так, сравни­вая Блока с Эйнштейном, возражающим против кванто­вой теории, они пишут: «Его (Блока) вклад в теорию и диагностику личности остается непреходящим, но при­водимые им аргументы против пятифакторной модели не выдерживают конкуренции с очевидными свидетель­ствами в ее пользу».

В шестом разделе показано, что множество аспектов концепции «Большой Пятерки» подвергаются критичес­кому рассмотрению: число факторов, их содержание, структура измерений; генерализуемость, конструктная валидность и предсказательная и объяснительная сила. Человек в описании, даваемом пятифакторной моделью, предстает слишком схематичным. Содержание измере­ний определяется репрезентативной группой, соответ­ственно, конструкты описывают групповые характерис­тики или дают приближенные значения параметров популяции. Они не описывают индивидуума как тако­вого и его развитие, они нечувствительны к процессам развития. Блок [9, 10] и Левингер [99, 100] справедли­во привлекли внимание к тому факту, что личностная динамика не может быть описана с помощью «Боль­шой Пятерки». Функции измерений ограничиваются

84
тем, чтобы дать характеристику «незнакомого челове­ка», и при этом рассматриваются как стабильные. Они основаны на не слишком четких категориях по­вседневного языка и не выявляют «генотипические» или «глубинные» структуры. Измерения являются слишком общими, чтобы заменить другие, более спе­циальные, конструкты и инструменты.

Перспективы дальнейшего развития самой струк­туры «Большой Пятерки» как научного направления представляют явный интерес, поскольку (по крайней мере, согласно Хофсти [73]) не ученые и теоретики, а неспециалисты — обыватели — могут в будущем из­менить единицы анализа (лексикон) и, соответствен­но, факторную структуру, которая конструируется на основе их ответов; при этом исследователь, обрабаты­вающий данные с помощью факторного анализа, выс­тупает лишь в качестве посредника.

Модель личности, соответствующая «Большой Пя­терке», хорошо согласуется с классическим диспози-ционным подходом, ведущим свое происхождение от Гальтона, точнее, даже от Декарта. С этим одновре­менно связаны и сильные стороны концепции, и ее ог­раничения. В ней предполагается, что люди обладают некоторыми склонностями (существенными качества­ми). По этой причине другие концепции личности, на­пример экзистенциальная [см. 131], феноменологичес­кая и постмодернистская, не находят места в рамках пятифакторного подхода к личности. Однако другие направления не могут похвастаться такими объемами проведенной эмпирической работы.

85

ЗАКЛЮЧЕНИЕ И РЕКОМЕНДАЦИИ

Пятифакторная модель представляет общие, неза­висимые измерения, характеризующие индивидуаль­ные различия между взрослыми людьми. Между ис­следователями существует согласие относительно размерности языкового пространства описательных личностных категорий. Это твердо установленный факт, который будет сохранять свое значение еще долгое время.

Конструктное значение

Содержание конструктов должно быть уточнено путем сравнения «Большой Пятерки» с другими дис-позициональными дифференциально-личностными шкалами. В ходе такого сопоставления необходимо уделять больше (чем до сих пор) внимания обнару­живаемым различиям между «Большой Пятеркой» и другими личностными шкалами и родственными конструктами. Можно рекомендовать проведение при­кладных исследований применимости «Большой Пя­терки» для характеристики особых групп испытуемых

86
(родители, учителя, ровесники, разные возрастные группы, представители различных профессий, таких, как управляющие персоналом, няни, врачи, психиат­ры), а также в специфических ситуациях (например, ситуации беседы, отбора, профессиональная или ней­тральная ситуации). Жизненный опыт и исследова­ния, в которых использовалась схема «личность х си­туация», обеспечивают методическую и гностическую компетентность в вопросе о том, как избежать абсо­лютного средового детерминизма в отношении изме­рений индивидуальности [см. напр., 6, 45, 46].

Прогноз

Результаты использования пятифакторной модели для предсказания релевантного поведения весьма скромны, что не отличается от данных по другим лич­ностным шкалам, но из-за слишком общего характера модели «Большой Пятерки» эффективность прогноза будет даже более низкой (хотя и значимой), чем для более специфических инструментов (шкалы Хогана). Хотя при рассмотрении вопроса с чисто теоретичес­ких позиций были найдены некоторые интересные взаимосвязи, «Большая Пятерка» как прогностичес­кий инструмент (особенно для индивидуальных слу­чаев) имеет свои явные ограничения, и улучшения ситуации здесь не ожидается. Независимо от когнитив­ных факторов «Пятерка» объясняет совсем незначитель­ный процент дисперсии. Для совершенствования пред­сказания релевантного поведения психологам придется

87

искать другие пути. Вряд ли в будущем «Большая Пятер­ка» может стать самостоятельным, независимым сред­ством предсказания критериального поведения.

Теоретический статус
Дискуссия о теоретическом статусе «Большой Пя­терки» должна быть продолжена на фундаментальном уровне, поскольку этот вопрос не может быть разре­шен исключительно средствами эмпирического иссле­дования. Между прочим, он включает теоретический анализ взаимоотношений между естественным, жи­тейским языком и научным языком социальных дис­циплин. Имеется несколько уровней психологическо­го исследования личности: лексический уровень, на котором изучаются присущие людям имплицитные модели личности в их абстрактном значении; уровень номологических сетей конструктов и уровень (ма­тематического) моделирования отдельных четко ог­раниченных видов поведения. Здесь возникает даже вопрос о том, нужна ли вообще теория в психологии личности, или же анализа имплицитных структур, вы­явленных в репрезентативных группах, вполне до­статочно [см. 13, 73].

Предпочтение одного из уровней логично с прак­тической точки зрения (в конце концов, исследования должны продолжаться), но неоправданно теоретичес­ки. По аналогии с высказыванием Хофсти о том, что истиной мы не обязаны одной отдельной операциона-лизации [73], можно сказать, что знаниями о личнос-

88
ти мы не обязаны (по отдельности) обыденному языку ее описания, диспозиционной или психодинамической теории, или неким математическим моделям. В этом отношении может помочь идея параллельной перера­ботки информации: чтобы понять индивидуума (лич­ность), подходы, понятия и теории должны функцио­нировать параллельно. Это означает принципиальный выбор антиэклектической (вспомните афоризм Гегеля das Wahre ist das Ganze — истина есть все) и антисе-лекционистской (направленной против одного-един-ственного основного конструкта) позиции. При этом не имеется в виду, что необходимо изучать всего инди­вида, поскольку процесс добывания знаний по необ­ходимости является работой на каком-то специфичес­ком уровне. Невозможно проводить исследования, которые затрагивают все уровни одновременно, но из-за этого не следует вести их так, как если бы суще­ствовал только один уровень. Первин [124] указал на несколько уровней научного исследования, на каждом из которых вполне правомерно работать с целью уг­лубления какой-либо из областей знания об индивиде. «Большая Пятерка» не относится к моделям, име­ющим теоретическое происхождение, поэтому нелег­кой задачей будет ее соотнесение с различными теори­ями и уровнями исследований. Дискуссия, имевшая место в связи с тестами интеллекта, может служить здесь примером. Наиболее популярные тесты на интеллект были разработаны вовсе не под эгидой ка­кой-либо теории. Прояснение содержания факторов интеллекта проходило на основе множества работ, по-

89

священных корреляционному и концептуальному анали­зу вопроса. Например, Деметриу, Эфклидес и Платсиду [32] убедительно показали, что существуют различные интеллектуальные факторы. Организация человеческого ума подразумевает владение символическими, счетными и пространственными функциями. При этом строение физического мира не противоречит такому способу орга­низации основных аспектов интеллекта. Это пример воз­можности перехода с одного уровня на другой или же объединения двух уровней, что уже приближается к модели параллельной переработки информации.

«Большая Пятерка»:

общий и контекстуальный аспекты

По утверждению Вигтинса и Пинкуса [147], исследо­вания «Большой Пятерки» представляют собой «возвра­щение к базовым тенденциям» в изучении индивида (личности). Такое возвращение может дать ценный результат при условии, что в конечном счете все на­носное, лишнее, избыточное в области изучения лич­ности будет отброшено. Но отброшен ли этот мертвый груз? «Большая Пятерка» не связана с контекстом, и (пока) нечувствительна к динамике изменений или к развитию, кроме того, описывает не тех, о ком мы больше всего хотели бы узнать, — нас и наших близ­ких, — но малознакомых людей. Классическая диспо-зиционная теория в определенной степени согласует­ся с пятифакторной моделью. Релятивизм не присущ этой теории; по крайней мере, в ней содержится по­пытка быть лишенной конкретно-ситуативных и кон-

90
текстуальных ограничений. Эмде [43, с. 719] пишет, что он, будучи детским психиатром, открыл для себя три важные вещи: «узнай себя» (а не «узнай незнаком­ца»); «ничто чрез меру» (известная аристотелевская добродетель) и «знай, что то, что ты знаешь, относи­тельно». «Большая Пятерка» представляет собой не­что вроде структуры, построенной на основе проведе­ния референдума, результаты которого исследователь обрабатывает с помощью факторного анализа; и при этом, как истинный демократ, он придает одинаковое значение ответу каждого респондента. Эту модель, та­ким образом, нельзя воспринимать как структуру, присущую конкретному и всегда особенному инди­видууму. В исследованиях, проводимых на основе «Большой Пятерки», были очень ясно показаны со­держательно-структурные характеристики нашего по­вседневного языка описания личности. Оказалось, что этот язык в своих основных параметрах распростра­нен довольно широко. Однако эти исследования и раз­работанная в них систематика оставляют открытыми еще много интересных вопросов относительно осо­бенностей психологии «индивида». Так, в качестве «самого амбициозного предложения» Блок [8, 9, с. 210] пишет об идее поместить Пять личностных измере­ний, конструктов и т. п. в рамках целостной теории интраиндивидуальных различий. Подобные мнения выс­казывали также Магаи, Мак-Фадден [102] и Льюис [92]. Этими авторами сформулированы концепции, которые в перспективе могут оказаться полезными при изучении личностной динамики.