Заказать звонок

Закон Паркинсона, или растущая пирамида

Автор: АВТОР НЕИЗВЕСТЕН

ЗАКОН ПАРКИНСОНА, ИЛИ РАСТУЩАЯ ПИРАМИДА

Работазаполняет время, отпущенное на нее. Это всем известно, что явствует изпословицы: «Чем больше времени, тем больше дел». Так, ничем не занятая стараядама может целый день писать и отправлять письмо племяннице в Богнор-Риджис.Час она проищет открытку, час проищет очки, полчаса – адрес, час с четвертьюбудет писать и двадцать минут – решать, нужен ли зонтик, чтобы опустить письмона соседней улице. То, что человек занятой проделает за три минуты, измотаетдругого вконец сомнениями, тревогами и самим трудом.

Посколькуработа (писанина в особенности) так растягивается во времени, ясно, что объемее никак (или почти никак) не связан с числом выполняющих ее людей. Когдаделать нечего, совсем не обязательно лениться. Когда делать нечего, необязательно сидеть сложа руки. Дело тем важнее и сложнее, чем больше времени нанего отпущено. Все это знают, но мало изучены последствия этого правила,особенно в области административной. Политики и налогоплательщики почти никогдане сомневаются в том, что чиновничьи штаты так растут, потому что дел всёбольше. Циники, оспаривая этот взгляд, предположили, что многим чиновникамделать просто нечего или что они могут работать все меньше. Но ни вера, нибезверие не приблизились к истине. Истина же в том, что количество служащих иобъем работы совершенно не связаны между собой. Число служащих возрастает позакону Паркинсона, и прирост не изменится от того, уменьшилось ли, увеличилосьили вообще исчезло количество дел. Закон Паркинсона важен тем, что оносновывается на анализе факторов, определяющих вышеуказанный прирост.

Ценностьэтого недавно открытого закона зиждется в основном на статистических данных,которые мы вскоре приведем. Однако обычному читателю любопытней узнать, какиефакторы обусловливают ту тенденцию, которую выразил наш закон. Опустивтехнические подробности (которых немало), мы можем выделить две основныедвижущие силы. Для нынешних наших надобностей облечем их в форму двух почтиаксиоматических положений:

1.чиновник множит подчиненных, но не соперников;

2.чиновники работают друг для друга.

Чтобыосвоить фактор 1, вообразим, что некий чиновник A жалуется на перегрузку. Вданном случае неважно, кажется это ему или так оно и есть; заметим, однако, чтоощущения A (истинные или мнимые) могут порождаться и упадком сил, неизбежным всреднем возрасте. Выхода у него три. Он может уйти; он может попросить себе впомощь чиновника B; он может попросить двух подчиненных, С и D. Как правило, Аизбирает третий путь. Уйдя, он утратил бы право на пенсию. Разделив работу сравным ему В, он рискует не попасть на место W, когда оно наконец освободится.Так что лучше иметь дело с двумя подчиненными. Они придадут ему весу, а онподелит работу между ними, причем только он один будет разбираться и в той, и вдругой категории дел. Заметьте, что С и D практически неразлучны. Нельзя взятьна службу одного С. Почему же? Потому что он разделил бы работу с А и стал быравен ему, как отвергнутый В, и даже хуже, он метил бы на место А. Итак, подчиненныхдолжно быть не меньше двух, чтобы каждый придерживал другого, боясь, как бы тотего не обскакал. Когда на перегрузку пожалуется С (а он пожалуется), А с егосогласия посоветует начальству взять и ему двух помощников. Чтобы избежатьвнутренних трений, он посоветует взять двух и для J. Теперь, когда под егоначалом служат еще и Е, F, G, H, продвижение А по службе практическиобеспечено.

Когдасемеро служащих делают то, что делал один, вступает в игру фактор 2. Семеростолько работают друг для друга, что все они загружены полностью, а А занятбольше, чем прежде. Любая бумага должна предстать перед каждым. Е решает, чтоона входит в ведение F, F набрасывает ответ и дает его С, С смело правит его иобращается к D, а D – к G. Однако G собрался в отпуск и передает дело Н,который снова пишет все начерно за подписью D и вручает бумагу С, а тот в своюочередь просматривает ее и кладет в новом виде на стол А.

Чтоже делает А? Он мог бы с легким сердцем подписать не читая, так как ему есть очем подумать. Он знает, что в будущем году он займет место W и должен решить, Сили D заменит его самого. Он же решит, идти ли в отпуск G – вроде бы ещерановато, и не отпустить ли лучше Н по состоянию здоровья – тот плохо выглядит,и не только из-за семейных неурядиц. Кроме того, надо оплатить F работу наконференции и отослать в министерство прошение Е о пенсии. А слышал, что Dвлюблен в замужнюю машинистку, а G неизвестно почему поссорился с F. Словом, Aмог бы подписать, не читая. Но не таков А. Как ни терзают его проблемы,порожденные самим существованием его коллег, совесть не позволит ему пренебречьдолгом. Он внимательно читает документ, вычеркивает неудачные абзацы,привнесенные С и H, и возвращает его к тому виду, который был избран изначальноразумным (хотя и склочным) F. Правит он и стиль – никто из этих юнцов языкасвоего толком не знает, – и в результате мы видим тот вариант, который создалбы А, если бы С, D, E, F, G и Н вообще не родились. Но вариант этот создаломножество людей, и ушло на него немало времени. Никто не отлынивал от работы,все старались. Лишь поздно вечером А покидает свой пост, чтобы пуститься вдолгий путь домой. Теперь во всех окнах его учреждения гаснет свет и тьмасгущается, знаменуя конец еще одного нелегкого трудового дня. А уходит одним изпоследних, сильно сутулясь, и думает с кривой улыбкой, что поздний час, как иседина, – возмездие за успех.

Человеку,изучающему структуру и работу государственных учреждений, этот экскурс покажет,что чиновники в той или иной степени подвержены размножению. Однако мы еще неговорили о том, сколько времени проходит обычно между вступлением А в должностьи днем, с которого начнется трудовой стаж Н. Собрано множество статистическихданных, изучение которых и позволило вывести закон Паркинсона. Подробный их анализзанял бы слишком много места, но читателю будет интересно узнать, что началасьнаша работа с изучения смет Адмиралтейства. Дела здесь легче поддаютсяизучению, чем, скажем, в министерстве торговли. Все сводится к цифрам и тоннам.Вот некоторые данные. В 1914г. во флоте служило 146000 моряков, 3249 чиновникови 57000 портовых рабочих. В 1928г. моряков стало всего 100000, докеров – 62439,зато чиновников было уже 4558. Число военных судов уменьшилось с 62 до 20, нослужило в Адмиралтействе уже не 2000, а 3569 чиновников, образуя, как кто-товыразился, «могучий сухопутный флот». Нагляднее все это будет в виде таблицы.

Объект исчисления

Год

Год

Прирост или убыль, в %

1914

1928

Крупные корабли

62

20

–67,74

Военные моряки (рядовой и командный состав)

146000

100000

–31,5

Портовые рабочие

57000

62439

+9,54

Портовые служащие

3249

4558

+40,28

Адмиралтейские служащие

2000

3569

+78,45

Всвое время удивлялись, почему людей, нужных в бою, стало меньше, а людей,годных лишь в конторе, – больше. Но нас интересует не это. Мы хотим отметить,что 2000 чиновников 1914 года превратились к 1928г. в 3569, а работы неприбавилось. Личный состав флота за эти годы уменьшился на треть, а количествосудов на две трети. Более того, в 1922г. стало ясно, что в дальнейшем флот неувеличится, ибо количество судов было ограничено Вашингтонским морскимсоглашением. Однако за 14 лет число адмиралтейских чиновников возросло на 78%,т.е. на 5…6% в год. На самом деле, как мы увидим, все шло не так ровно. Носейчас нам важно одно – общий прирост.

Нельзяпонять, почему так увеличилось число служащих, если не знаешь, что оноподвластно определенному закону. Нам скажут, что именно в те годы быстроразвивалась морская техника. Самолет уже не был игрушкой чудаков. Все ширеприменялись электроприборы. К подводным лодкам притерпелись. Флотских инженеровстали, в общем, считать людьми. И мы бы не удивились, увидев в платежныхведомостях больше чертежников, технологов, инженеров и ученых. Но такихслужащих стало лишь на 40% больше, тогда как штаты Уайтхолла возросли почти на80%. На каждого нового мастера или электрика в Портсмуте приходилось двачиновника на Чэринг-кросс. Отсюда следует, что прирост администрации примерновдвое больше, чем прирост технического персонала, тогда как действительнонужных людей (в данном случае моряков) стало меньше на 31,5%. Впрочем,последняя цифра, как доказано, к делу не относится – чиновники плодились бы стой же скоростью, если бы моряков не было вообще.

Небезынтереснопосмотреть, как шло дело дальше, когда адмиралтейский штат в 8118 человек(1935) возрос до 33788 (1954). Однако штат министерства колоний в пору упадкаимперии представляет еще больший интерес. Флотская статистика осложнена рядомфакторов (скажем, морская авиация), мешающих сравнивать один год с другим.Прирост в министерстве колоний нагляднее, так как там нет ничего, кромеслужащих. Статистика здесь такова:

Год

1935

1939

1943

1947

1954

Штаты

372

450

817

1139

1661

Преждечем показать, с какою скоростью растут штаты, мы отметим, что объем делминистерства отнюдь не был стабильным в эти годы. Правда, с 1935 по 1939 годнаселение и территория колоний почти не изменились, зато к 1943 году онизаметно уменьшились, так как много земель захватил противник. К 1947 году ониувеличились снова, но затем с каждым годом уменьшались, ибо колония за колониейобретала самостоятельность. Казалось бы, это должно отразиться на штатахминистерства, ведающего колониями. Но, взглянув на цифры, мы убеждаемся, чтоштаты все время растут и растут. Рост этот как-то связан с аналогичным ростом вдругих учреждениях, но не связан никак с размерами и даже с самимсуществованием империи. На сколько же процентов увеличиваются штаты? Чтобы этоустановить, мы не должны рассматривать военные годы, когда штаты росли оченьбыстро, а ответственность падала. Показательней мирное время: около 5,24% от1935 до 1939г. и 6,55% от 1947 до 1954г. В среднем – 5,89% в год, т.е.практически то же самое, что и в штатах Адмиралтейства с 1914 по 1928г.

Втакой работе, как наша, неуместен более подробный статистический анализучрежденческих штатов. Мы только хотели прикинуть, сколько времени проходит отпоступления на работу того или иного служащего до поступления его помощников.

Еслиговорить о самом приросте штатов, исследования наши показали, что в среднемприрост этот равен 5,75% в год. Это дает нам возможность облечь законПаркинсона в математическую форму. В любом административном учреждении в мирноевремя прирост служащих вычисляется по формуле:

щелкните, и изображение увеличится

гдеs – количество служащих, набирающих себе подчиненных, чтобы продвинуться послужбе; l – количество лет, проведенных на работе; m – количествочеловеко-часов, потраченных на обработку материала; n – количество нужныхслужащих; x – нужное число новых служащих в год.

Математикамясно, что для вычисления прироста в процентах надо умножить х на 100 иразделить на число служащих предыдущего года (у). Выглядит это так:

щелкните, и изображение увеличится

Числоэто неизменно будет где-то между 5,17 и 6,56% независимо от объема работы идаже при полном ее отсутствии.

Открытиеэтой формулы и общих принципов, на которых она основана, не надо рассматривать,конечно, с политической точки зрения. Мы и не думаем ставить вопрос о том,должны ли штаты расти. Если вы считаете, что это уменьшает безработицу, деловаше. Если вы сомневаетесь в устойчивости экономики, которая зиждется наперекрестном чтении бумаг, это тоже ваше дело. По-видимому, преждевременнорешать, каким должно быть соотношение между начальством и подчиненными. Однако,если какое-то предельное соотношение есть, мы сможем вскоре вывести формулу, покоторой вычислим, за сколько лет достигается оно в любом данном сообществе. Этаформула, как и предыдущая, не будет иметь политической ценности. Мы не устанемповторять, что закон Паркинсона – чисто научное открытие и к текущей политикеон применим лишь на уровне теории. Ботаник не должен полоть сорняки. Онвычислит скорость их роста, и с него довольно.

Окончательныйсписок, или принципы отбора кадров

Нынешнейадминистрации, и деловой, и правительственной, постоянно приходится отбиратьлюдей. Неумолимый закон Паркинсона гарантирует непрестанную нужду в кадрах, новыбрать того, кого надо, не так легко. Расскажем о методах отбора,применявшихся в былое время, и о методах нынешних.

Раньше(а отчасти и теперь) применялись метод британский и метод китайский. Оба онизаслуживают внимания хотя бы потому, что принесли гораздо больше пользы, чемвреда. Британский метод (старого типа) основан на личной беседе, в которойсоискатель должен объяснить, кто он такой. Немолодые джентльмены, сидящиевокруг краснодеревого стола, спрашивают его имя и фамилию. Предположим, онотвечает: «Джон Сеймур». Один из членов комиссии интересуется: «А вы неродственник ли герцогу Сомерсетскому?» На это соискатель, скорее всего,ответит: «Нет». Другой джентльмен скажет: «Тогда, быть может, епископуВестминстерскому?» Если и здесь ответом будет «нет», третий джентльмен возопит:«Так чей же вы родственник?» В том случае, когда соискатель отвечает: «Ну, отецмой торгует рыбой в Чипсайде…» – беседу можно считать исчерпанной. Комиссияпереглядывается, один из членов звонит, а другой говорит лакею: «Вывести». Одноимя вычеркивается без обсуждений. Если следующим предстанет Генри Молине,племянник графа Сефтонского, шансы его будут велики вплоть до появления ДжорджаГоварда, который сумеет доказать, что он – внук герцога Норфолкского. Комиссияне встретит трудностей, пока ей не придется выбирать между третьим сыномбаронета и вторым, хотя и побочным, сыном виконта. Но и тут можно справиться вспециальной книге, так что выбор прост, а нередко и удачен.

Адмиралтейскаяразновидность метода (напомним: старого типа) отличается лишь тем, что выборограниченней. На адмиралов не действуют титулы как таковые. Им важно, связан лисоискатель с моряками. Идеальный ответ на второй вопрос: «Да, адмирал Паркер –мой дядя, капитан Фоли – отец, коммодор Фоли – дед. Мать моя – дочь адмиралаХарди. Капитан Харди приходится мне дядей. Мой старший брат – лейтенанткоролевского флота, другой мой брат учится в морском училище, а третий ходит вматроске». – «Так, так, – говорит главный адмирал. – А почему вам вздумалосьидти во флот?» Ответ на этот вопрос практически безразличен, посколькусекретарь уже отметил имя в списке. Если приходится выбирать из двух такихсоискателей, какой-нибудь адмирал попросит назвать номера такси, на которых ониприехали. Тот, кто честно ответит: «Не знаю», будет отвергнут, а тот, ктобыстро соврет «23…51», будет принят, как юноша с хваткой. Метод нередко давалблестящие результаты.

Британскийметод нового типа выработался в девятнадцатом веке, как более уместный длядемократической страны. Комиссия живо интересуется: «Где учились?» И, слыша вответ: «Хэрроу», «Хейлибери» или «Регби», задает второй вопрос: «Во чтоиграете?» Хороший соискатель ответит на это: «Я играю в теннис за Англию, вкрикет за Йоркшир, в регби за клуб «Арлекин» и в гандбол за «Винчестер». Тогдазадают третий вопрос: «А в поло не играли?» – чтобы он не возомнил о себе, хотяи без поло такой соискатель заслуживает внимания. Если же на первый вопросответом будет «Уиглворт», беседа не затянется. «Что?!» – удивится председатель.«А где это?» – вскричат остальные, когда вопрошаемый повторит название. «ВЛанкашире», – объяснит он, и кто-нибудь для порядка все же спросит насчет игр,но ответ «Настольный теннис за Уигэн, велосипедные гонки за Блекпул и биллиардза Уиглворт» окончательно преградит ему путь. Возможны нечленораздельныезамечания о наглецах, расходующих чужое время. И этот метод давал неплохиерезультаты.

Китайскомуметоду (старого типа) подражало в свое время столько наций, что немногие помняттеперь о его происхождении. Метод сводится к письменным испытаниям. Во временадинастии Мин экзамен для самых способных устраивали каждые три года и включалон три трехдневные сессии. В первую сессию соискатель писал три сочинения ипоэму в восьми четверостишиях. Во вторую он писал пять сочинений на издавнаустановленные темы. В третью он писал пять сочинений об искусстве управления.Тех, кто все сдал успешно (процента два), допускали к последнему экзамену,который проходил в столице. Длился он один день и включал одно сочинение натему из текущей политики. Выдержавшие этот экзамен могли стать чиновниками, ичем выше была отметка, тем выше было и место. И эта система работала вполнеуспешно.

Европейцыизучили ее где-то между 1815 и 1830 годом и применили в 1832 году в Ост-Индскойкомпании. В 1854г. эффективность метода проверила комиссия с Маколеем во главеи ввела его в Англии на следующий же год. В китайских испытаниях была особенноважна их литературная основа. Соискатель доказывал знание классиков, легкостьслога (и в стихах, и в прозе) и редкую выносливость. Предполагалось, чтоклассическое образование и литературные способности свидетельствуют о годностик любой чиновничьей службе. Предполагалось далее (без сомнения, правильно), чтознания научные не нужны нигде, кроме науки. Предполагалось, наконец, что выборпрактически невозможен, если соискатель экзаменуется по разным предметам. Никтоне в силах решить, сильнее ли один соискатель в геологии, чем другой в физике,и потому удобно, когда есть возможность сразу их провалить. А вот когда всепишут греческие или латинские стихи, достойнейшего выбрать нетрудно. Знатоковклассической словесности отправляли править Индией. Тех, кто послабее, оставлялиправить Англией. Самых слабых отсеивали вообще или посылали в колонии. Системуэту нельзя назвать негодной, но она гораздо хуже тех, о которых мы ужерассказали. Во-первых, нельзя гарантировать, что лучший знаток классиков неокажется ненормальным, – нередко так и случалось. Во-вторых, могло оказаться,что способности соискателя ограничивались писанием греческих стихов. Бывало итак, что экзамен сдавал кто-нибудь другой, а сам соискатель в случае надобностине мог написать стишка по-гречески. Таким образом, система больших плодов непринесла.

Однакопри всех своих недостатках она была плодотворней любой из сменивших ее систем.Современные методы сводятся к проверке умственного уровня и психологическойбеседе. Недостаток вышеозначенной проверки в том, что победители не знаютсовершенно ничего. Они тратят столько времени на подготовку к тесту, что ничегобольше не успевают выучить. Психологическая беседа приняла в наши дни форму такназываемого «испытания в гостях». Соискатель проводит приятный уик-энд, а заним наблюдают. Когда он, споткнувшись о коврик, вскрикнет: «А, черт!»,наблюдатели, притаившиеся поблизости, заносят в записные книжки «неуклюж» или«несдержан». Вряд ли стоит описывать подробно этот метод, но результаты егоочевидны и весьма плачевны. Наблюдателям могут угодить лишь скрытные мелочныесубъекты себе на уме, которые мало говорят и ничего не делают. При таком методенередко из пятисот человек выбирают именно того, кто через несколько недельокажется абсолютно непригодным. Без всякого сомнения, этот метод хуже всех.

Какойже метод применять нам в будущем? Чтобы его найти, рассмотрим одинмалоизвестный вид современной техники отбора. Переводчиков-китаистов дляминистерства иностранных дел приходится искать так редко, что метод их найма неполучил широкой огласки. Предположим, понадобился переводчик и отбирает егокомиссия из пяти человек. Трое из них – чиновники, двое – крупные ученые. Настоле перед ними лежат горой 483 заявления с рекомендациями. Все соискатели –китайцы, все как один окончили университет в Пекине или Амое исовершенствовались по философии в американских университетах. Большинство изних служило какое-то время на Формозе. Некоторые приложили фотографии, другиеосмотрительно воздержались. Председатель комиссии обращается к тому из ученых,который покрупнее: «Не скажет ли нам доктор Ву, какой соискатель наиболеепригоден для нас?» Д-р Ву загадочно улыбается и говорит, указывая на горубумаг: «Ни один». – «Как же так, – удивляется председатель. – Почему?» –«Потому что хороший специалист заявления не подаст. Побоится позора». – «Что женам делать?» – спросит председатель, – «Я думаю, – ответит д-р Ву, – надоуговорить доктора Лима. Как по вашему, доктор Ли?» – «Да, – отвечает Ли, – онподошел бы. Но мы, конечно, не можем его сами просить. Мы спросим доктора Тана,не считает ли он, что доктор Лим согласится». – «Я не знаю доктора Тана, –говорит Ву, – но я знаком с его другом, доктором Воном». К этой минутепредседатель уже не понимает, кто кого будет просить. Но суть тут в том, что всезаявления выбрасывают в корзину, а речь пойдет лишь о человеке, которыйзаявления не подавал.

Мыотнюдь не советуем повсеместно принять описанный метод, но делаем из негополезный вывод: прочие методы плохи обилием соискателей. Конечно, существуютпростейшие способы уменьшить их количество. Сейчас широко применяется формула:«Не старше 50, не моложе 20, и никаких ирландцев», что несколько сокращаетчисло претендентов. Но все же их остается много. Нет никакой возможностивыбрать одного из трехсот умелых людей, снабженных прекраснымихарактеристиками. Приходится признать, что система неверна изначально. Незачемпривлекать такую массу народу. Но никто об этом не знает, и объявлениясоставлены так, что они неизбежно приманят тысячи. Например, сообщают, что освободилсявысокий пост, так как занимавшее его лицо теперь в палате лордов. Платят много,пенсия большая, делать не придется ничего, привилегий масса, побочные доходыогромны, на службу ходить не надо, предоставляется служебная машина,командировки можно брать в любое время. Соискатель должен представить, когдасможет, копии (не оригиналы) трех справок. Что же выйдет? Дождем посыпятсязаявления, в основном от умалишенных и от майоров в отставке, наделенных, по ихсловам, административными способностями. Остается сжечь их все и начинатьсначала. Легче и выгодней было бы подумать сразу.

Еслиже подумать, увидишь, что идеальное объявление привлечет одного человека, итого именно, кто нужен. Начнем с предельного случая:

Требуетсяакробат, который может пройти по проволоке на высоте 200 м. над бушующим пламенем. Ходитьпридется дважды в день, по субботам – трижды. Плата – 25 фунтов в неделю. Ни пенсии, никомпенсации за увечье не будет. Явиться лично в цирк «Дикий Кот» от 9 до 10.

Бытьможет, слог и не очень хорош, но цель ясна: нужно так уравновесить рискомденежную выгоду, чтобы не явилось больше одного соискателя. О мелочах тутспрашивать не придется. Тех кто не очень ловко ходит по проволоке, объявлениене привлечет. Незачем указывать, что претендент должен быть здоровым, непьющими не подверженным головокружению. Это поймут без слов. Незачем и говорить, чтоне годятся люди, страдающие высотобоязнью. Они и так не придут. Искусство тут втом, чтобы плата соответствовала опасности. 1000 фунтов в неделю может приманитьчеловек десять, 15 фунтовне приманят никого. Где-то посередине – нужная сумма, которая и привлечет того,кто годится. Если придут двое, это значит, что мы завысили цифру.

Теперь возьмем для сравнения менее редкостный случай:
Требуетсяархеолог высокой квалификации, готовый провести пятнадцать лет на раскопкахинкских захоронений в поселке Геенна, на Аллигаторовой реке. По окончании работобеспечен титул или орден. Пенсия полагается, но ни разу не понадобилась. Оклад– 2000 фунтовв год. Заявление в трех экземплярах подавать директору Норокопательногоинститута, Гроб, Иллинойс, США.

Здесьи дурные и хорошие стороны строго уравновешены. Нет нужды уточнять, что отсоискателя требуются терпение, упорство и смелость. Сами условия отсекают всехне обладающих этими свойствами. Нет нужды писать, что нужен одинокий человек.Нет нужды оговаривать, что он должен быть помешан на раскопках, – никто, кромепомешанных, и не откликнется. Их может быть трое, но для двоих оплата окажетсяслишком низкой. Третьего привлечет награда. По-видимому, если мы предложиморден св. Михаила, заинтересуются двое, а если предложим орден Британскойимперии, не заинтересуется никто. В нашем же случае заявление будет одно.Соискатель не в своем уме, но это неважно. Именно он нам и требуется.

Выскажете, что не так уж часто нужны акробаты и археологи, обычно приходитсяискать людей для менее странных занятий. Это верно, но принципа это не меняет,только применять его труднее. Предположим, нам потребовался премьер-министр.

Внаше время тут прибегнут к выборам, и результат будет ужасен. Если же мыобратимся к сказкам нашего детства, то узнаем, что в сказочные временаприменялись более эффективные методы. Когда король выбирал мужа для старшей илиединственной дочери, а тем самым – своего преемника, он придумывал системупрепятствий, которые преодолеет лишь достойный. И лишь достойный останетсяживым. У королей той трудно определимой поры было все нужное для такихиспытаний. Волшебники, бесы, феи, вампиры, оборотни, гиганты и карлики входилив число их подданных, земли их были усеяны заколдованными горами и рощами,изрезаны огненными реками, начинены кладами. Казалось бы, нынешним правителямприходится труднее. Но это еще вопрос. Психологи, психиатры, психопатологи,статистики и эксперты не хуже (хотя и не лучше) злых ведьм и добрых фей. Кино,телевидение, радио и рентген не хуже (хотя и не лучше) волшебных палочек,хрустальных шаров, скатертей-самобранок и плащей-невидимок. Во всяком случае,одно другого стоит. Нужно лишь заменить сказочную технику современной, что, какмы убедимся, несложно.

Первымделом мы устанавливаем, какими свойствами должен обладать премьер-министр. Вразных случаях свойства эти разные, но все же их надо записать и на их счетдоговориться. Предположим, вам кажется, что свойства эти:

1)энергия,

2)смелость,

3)патриотизм,

4)опыт,

5)популярность

6)красноречие.

Однаколюбой соискатель найдет их у себя. Конечно, можно осложнить дело, уточнивтребования: 4) опыт в укрощении львов; 6) умение красноречиво говоритьпо-китайски, но это не наш путь.

Мыхотим, чтобы нужные качества проявлялись не в особой форме, а в высшей степени,другими словами, чтобы лучший соискатель был самым энергичным, смелым,патриотичным, опытным, популярным и красноречивым в стране. Такой человек –один, и он-то нам и нужен. Значит, надо составить объявление так, чтобы всехдругих исключить. Выйдет примерно следующее:

Требуетсяпремьер-министр Руритании. Рабочие часы – с 4 утра до 11:59 вечера. Соискательдолжен выдержать три раунда с чемпионом в тяжелом весе (в перчатках). Подостижении пенсионного возраста (65 лет) – мучительная смерть во имя роднойстраны. Если соискатель знает парламентскую процедуру лишь на 95%, он будетфизически уничтожен. Если он соберет меньше 75% голосов при проверкепопулярности по методу Гэллапа, он также будет уничтожен. Кроме того,соискатель должен обратиться с речью к съезду баптистов и склонить их кизучению рок-н-ролла.

Вслучае провала будет уничтожен. Явиться в спортклуб (с черного хода) 19сентября в 11:15. Перчатки предоставляются; кеды, майка и шорты – свои.

Заметьте,что это объявление разом освобождает от хлопот, связанных с анкетами,справками, фотографиями, рекомендациями и списком. Если все написать какследует, придет только один соискатель и сможет сразу или почти сразуприступить к работе. А если не придет никто? Значит, надо написать иначе, вчем-то мы завысили требования. То же самое небольшое объявление предложим визмененном виде. Например, 95% заменим на 85, 75 – на 65, а три раунда – на два.И так далее, пока соискатель не придет.

Предположим,однако, что придут двое или трое. Это покажет, что мы допустили промах внаучных расчетах. Быть может, мы слишком занизили проценты – их должно быть 87и 66. Как бы то ни было, дело плохо. В приемной два, а то и три соискателя.Надо выбирать, а мы не вправе тратить на это все утро. Можно, конечно, начатьиспытания и отсеять менее достойных. Но есть и более быстрый путь. Примем, чтоу всех троих есть все нужные качества. Остается прибавить еще одно и провестипростейшую проверку. Мы спрашиваем какую-нибудь девицу (машинистку илисекретаршу): «Который вам больше нравится?» Она тут же отвечает, и вопросрешен. Нам возразят, что мы полагаемся здесь на чистую случайность, как быбросаем монету. Это не так. Мы просто ввели новое качество – мужскуюпривлекательность.

Председателии комитеты, или коэффициент бесполезности

Длянашей темы очень важно изучить жизненных цикл комитета, и поистине удивительно,что наука комитетология так мало разработана. Первый простейший ее принципгласит, что комитет принадлежит к царству живой природы – он не кристалл, арастение. Комитет пускает корни, растет, цветет, вянет и умирает, а из семениего в свой черед вырастают другие комитеты. Без этого принципа не поймешь структурыи истории современного управления.

Всезнают теперь, что комитеты бывают двух видов: а) те, которые что-то дают своимчленам, и б) те, которые от них только берут. Второй вид не слишком важен длянас, и вообще многие сомневаются, причислять ли его к комитетам. Первый же,более жизнеспособный, дает нам возможность выявить принципы, свойственныекомитету как таковому. Корни комитета тем глубже и сам он тем солидней, чембольше веса и власти дает он своим членам. Почти во всем мире такие комитетызовутся кабинетами. В этой главе мы внимательно рассмотрим кабинеты разныхстран и разных времен.

Взглянувна кабинеты в микроскоп, комитетоведы, историки и даже те, кто кабинетыформирует, единодушно установили, что идеальное число членов – пять человек.При таком численном составе кабинет непременно приживется. Два его члена смогутвсегда отсутствовать по болезни или по иной причине. Пятерых легко собрать, асобравшись, они способны действовать быстро, умело и тихо. Четверым из нихможно поручить финансы, иностранные дела, оборону и правосудие. Пятый, несведущий ни в чем, станет председателем или премьером.

Однако,как ни удобно число пять, мы видим, что нередко в кабинет входит семь, а то идевять человек. Так бывает почти везде, кроме разве Люксембурга и Гондураса, иобъясняют это тем, что областей управления не четыре, а больше. На самом делеесть и другая причина. В кабинете из девяти человек трое вершат политику, двоепоставляют сведения, один напоминает о финансах. Со свободным от делапредседателем получается семь человек. Остальные двое, по-видимому, нужны длякрасоты. Такое распределение обязанностей впервые обнаружено в Англии около1639 года, но нет сомнения в том, что безумная мысль втиснуть в один комитетболее трех говорунов пришла людям в голову намного раньше. Мы практическиничего не знаем о назначении двух молчаливых членов, но у нас есть основанияполагать, что на этой, второй стадии развития кабинет без них работать неможет.

Насвете есть кабинеты, застрявшие на второй стадии. В них по девять человек.Однако таких кабинетов мало (мы вспоминаем лишь Коста-Рику, Эквадор, СевернуюИрландию, Либерию, Уругвай и Панаму). В странах побольше кабинеты разрослись.Туда вошли новые члены, иногда они вроде бы знают еще что-то нужное, но чащепросто очень вредят, если их в кабинет не ввести. Чтобы их утихомирить,приходится непрестанно с ними советоваться. По мере их включения (и успокоения)число членов ползет от десяти к двадцати. На этой, третьей, стадии дела идутмного хуже.

Преждевсего очень трудно собрать столько народу. Один уезжает 18-го, другой невернется до 21-го, третий занят по вторникам, четвертый – по утрам. Но это ещене все. Когда их соберешь, большинство окажутся дряхлыми, усталыми,косноязычными и глухими. Лишь немногие из членов отбирались с расчетом на то,что они будут или могут приносить пользу. Большую часть, скорее всего, ввели,чтобы угодить какой-нибудь внешней группировке, и задача их – сообщать своим,как идут дела. С секретностью покончено, и самое скверное то, что членам теперьприходится готовить свои выступления. Докладчик произносит речь, а потомрассказывает друзьям то, чего в речи не было. Чем крепче утверждаются ненужныечлены, тем громче требуют обойденные группы, чтобы ввели их представителей.

Числочленов переползает в третий десяток. И кабинет вступает в четвертую, последнююстадию.

Когдав кабинете от 20 до 22 членов, он внезапно претерпевает особое химическое илиорганическое превращение, природу которого нетрудно понять и описать. Пятьполезных членов встречаются отдельно и что-то решают. Кабинету практическиделать нечего, тем самым в него можно ввести сколько угодно народу. Лишнимчленам не понадобится лишнее время, ибо все заседания теперь – пустая тратавремени. Внешние группы довольны, их ставленников принимают всехбеспрепятственно, и не скоро поймут они, что победа их призрачна. Двериоткрыты, число членов приближается к 40, растет дальше. Может оно дорасти и дотысячи. Это уже неважно. Кабинет больше не кабинет, и прежние его функциивыполняет другое, малое сообщество.

Заисторию Англии такой жизненный цикл проворачивался пять раз. У нас нетдоказательств, что первый кабинет – Королевская Курия, именуемый ныне палатойлордов, – включал когда-то всего пять человек. Мы впервые узнаем об этомкабинете, когда он уже утратил свою малочисленность и наследственных членов внем – от 20 до 50. По мере того как он рос, сила его убывала. В 1601 году в нембыло около 60 членов, в 1661 – около 140, в 1760 – около 220, в 1850 – около400, в 1911 – около 650 и в 1952 – около 850.

Когдаже другой, меньший комитет зародился в его утробе? Примерно в 1257 году. Членыего назывались лордами Королевского Совета, и было их меньше десяти. В 1378г.их было всего 11, и столько же в 1410. В правление ГенрихаV они вдруг сталиплодиться. В 1433г. их 20, в 1504 – 41, а когда дело дошло до 172, Советсобираться перестал.

Однаковнутри него образовался кабинет третьего воплощения – Тайный Совет о девятичленах. В 1540 их стало 20, в 1547 – 29, в 1558 – 44. Тут польза егопрекратилась, хотя он рос и дальше. В 1679 в нем было 47 членов, в 1723 – 67, в1902 – 200, в 1951 – 300.

ВТайном Совете в свою очередь образовался так называемый Совет кабинета, суспехом перенявший его функции около 1615 года. Поначалу он состоял из 8членов, в 1700 году – из 12, в 1725 – из 20. Около 1740 года его сменилавыросшая в его лоне группа лиц, именуемая просто кабинетом. Его развитие будетнаглядней в виде таблицы (см. ниже).

С1939 года, как мы видим, идет борьба за его спасение, подобная той, которуювели при Елизавете I, чтобы спасти Тайный Совет. В 1940г. кабинет еле дышал, ав нем вырисовывался кабинет поменьше (из 5, 7 или 9 членов), готовый занять егоместо. Однако не совсем ясно, чем это кончилось. Вполне возможно, чтобританский кабинет и сейчас приносит пользу.

Год

Число членов

1740

5

1784

7

1801

12

1841

14

1885

16

1900

20

1915

22

1935

22

1939

23

1940

16

1945

20

1949

17

1954

18

Посравнению с британским кабинет США проявил исключительную устойчивость и развиватьсяне желал. В нем было как раз 5 членов в 1789 году, всего 7 около 1840, 9 к1901, 10 к 1913, 11 к 1945 и – против всех обычаев – снова 10 к 1953. Мы незнаем, продержится ли тенденция к сокращению, возникшая в 1947 году. Судя поопыту, все пойдет, как прежде. Но пока что США, подобно Гватемале и Сальвадору,отличаются редкой малочисленностью кабинета, в котором меньше министров, чем вкабинетах Никарагуа или Парагвая.

Чтоже творится в прочих странах? В большинстве государств число членов колеблетсяот 12 до 20. Мы взяли 60 с небольшим стран, и средняя цифра оказалась 16; самыеже любимые цифры – 15 (встречается семь раз) и 9 (снова семь). Интереснее всегодело обстоит в Новой Зеландии, где министр земледелия, министр лесногохозяйства и министр по делам маори – один человек, отвечающий к тому же замаорийское Кредитное общество и за охрану природы. На новозеландском банкетераспорядитель порой призывает собравшихся выслушать застольную речь«заместителя премьер-министра, министра здравоохранения, в ведении котороготакже государственные ссуды, перепись населения, реклама, информация истатистика». К счастью, в других странах эта восточная пышность встречаетсяредко.

Изучениебританской истории показало нам, что кабинет становится бесполезным, когда числоего членов доходит до 20 или 21. И Королевская Курия, и Королевский Совет, иТайный Совет достигли этой цифры, когда начался их упадок. Нынешний кабинет доэтого числа не дошел, удержавшись на краю пропасти. Отсюда, казалось бы, можновывести, что кабинеты или комитеты, в которых больше 21 члена, теряют реальнуювласть. Ряд комитетоведов разделяет эту точку зрения. Другие полагают, что безвдумчивого исследования нельзя принимать за рубеж число 21. Однако все согласныв том, что коэффициент бесполезности должен лежать между 19 и 22.

Попытаемсяобосновать эту гипотезу. Чтобы это сделать, необходимо четко различать факт итеорию, симптом и заболевание. Главный симптом ясен: известно, что, еслисобралось больше 20 человек, все меняется. На разных концах стола идут разныеразговоры, и, чтобы привлечь внимание, выступающий вынужден встать. А встав,он, хотя бы по инерции, произнесет длинную речь. «Господин председатель, –начнет он, – надеюсь, я могу утверждать, не страшась возражений – ведь опыт мойнасчитывает двадцать пять, а если быть абсолютно точным, все двадцать семь лет,– что мы должны отнестись к делу исключительно серьезно. Огромнаяответственность лежит на нас, и я лично…»

Темвременем люди полезные (если они присутствуют) пишут друг другу записочки:«Позавтракаем завтра вместе, все обсудим».

Ачто ж им делать? Голос жужжит и жужжит. Оратор с таким же успехом мог быговорить во сне. Комитет, чьим бесполезнейшим членом он теперь оказался,значения больше не имеет. Его как бы нет. Он исчез.

Этоясно. Но причина глубже и нуждается в дальнейшем исследовании. Нам неизвестнослишком многое. Какого размера стол и какой формы? Сколько в среднем лет членамкомитета? В котором часу они собрались? В статье, предназначеннойнеспециалистам, незачем воспроизводить расчеты, которые дали возможностьвывести в первом приближении коэффициент бесполезности. Достаточно указать, чтодолгие исследования в Институте комитетоведения позволили ученым вывестиформулу, одобренную ныне почти повсеместно крупнейшими специалистами. Заметим,что авторы ее приняли как условия умеренный климат, кожаные кресла и высокийуровень трезвости. Итак, формула:

щелкните, и изображение увеличится

гдер – среднее число присутствующих; v – число членов, находящееся под влияниемвнешних групп; w – средний возраст; r – наибольшее расстояние (в сантиметрах)между членами; l – число лет, прошедшее со дня образования кабинета (комитета); t – терпение председателя, измеренное по шкале Пибоди; d – среднее кровяноедавление трех старших по возрасту членов, измеренное незадолго до собрания.Тогда x – число членов, при котором эффективная работа кабинета (комитета)становится практически невозможной. Это и есть коэффициент бесполезности, ивеличина его, как выяснилось, лежит между 19,9 и 22,4 (десятые доли показываютчастичное присутствие, т.е. тех, кто посидел и ушел).

Неследует думать, однако, что наука комитетоведения находится на высокой стадииразвития. Комитетоведы и подкомитетоведы на это не претендуют, разве чтоиспугаются остаться без работы. Они всячески подчеркивают, что исследования ихлишь начались, но в скором времени дадут огромные результаты. С поправкой наличную заинтересованность (т.е. вычитая из всего ими сказанного 90%) мы можемвсе же смело признать, что работы еще много.

Так,нужно установить оптимальное число членов. Искомая величина лежит где-то междутремя (когда невозможно собрать кворум) и 21 (когда организм начинает гибнуть).Одна небезынтересная теория предлагает число 8. Почему же? Потому что всесуществующие страны единодушно его избегают. Как ни привлекательна эта теорияна первый взгляд, против нее имеется серьезное возражение. Именно 8 членов былов Совете кабинета у КарлаI. А чем это для него кончилось!

Высокая финансовая политика, или точка безразличия
Ввысокой финансовой политике разбирается два типа людей: те, у кого очень многоденег, и те, у кого нет ничего. Миллионер прекрасно знает, что такое миллион.Для прикладного математика или профессора-экономиста (живущих, конечно,впроголодь) миллион фунтов так же реален, как тысяча, ибо у них никогда не былони того, ни другого. Однако мир кишит людьми промежуточными, которые неразбираются в миллионах, но к тысячам привыкли. Из них и состоят в основномфинансовые комиссии. А это порождает широко известное, но еще не исследованноеявление – так называемый закон привычных сумм: время потраченное на обсуждениепункта, обратно пропорционально рассматриваемой сумме.

Всущности, нельзя сказать, что закон этот не исследован. Исследования были, нопринятый метод себя не оправдал. Ученые придавали излишнее значение порядкуобсуждаемых вопросов и почему-то решили, что больше всего времени тратится напервые семь пунктов, а дальше все идет само собой. Годы исследований ушливпустую, так как основная посылка была неверна. Теперь мы установили, чтопорядок пунктов играет в лучшем случае подсобную роль.

Чтобыдобиться полезных результатов, забудем обо всем, что до сих пор делалось.Начнем с самого начала и постараемся разобраться в том, как же работаетфинансовая комиссия. Чтобы простому читателю было понятней, представим это ввиде пьесы.

Председатель.Переходим к пункту 9. Слово имеет наш казначей мистер Мак-Дуб.

М-рМак-Дуб. Перед вами, господа, смета на строительство реактора, представленная вприложении Н доклада подкомиссии. Как видите, профессор Мак-Пуп одобрил и план,и расчеты. Общая стоимость – до 10млн долларов. Подрядчики Мак-Фут и Мак-Ярдсчитают, что работу можно закончить к апрелю 1963 года. Наш консультант инженерМак-Вор предупреждает, однако, что строительство затянется по меньшей мере дооктября. С ним согласен известный геофизик доктор Мак-Грунт, который полагает,что на дне строительной площадки придется подсыпать земли. Проект главногокорпуса – в приложении IX, чертежи реактора – на столе. Если члены комиссиисочтут нужным, я с удовольствием дам более подробные разъяснения.

Председатель.Спасибо вам, мистер Мак-Дуб, за исключительно ясное изложение дела. Попрошучленов комиссии высказать свое мнение.

Тутостановимся и подумаем, какие у них могут быть мнения. Примем, что в комиссииодиннадцать человек, включая председателя, но не секретаря. Четверо из них(включая председателя) не знают, что такое реактор. Трое не знают, зачем оннужен. Из тех же, кто это знает, лишь двоим хоть в какой-то степени понятно,сколько он может стоить, – м-ру Ною и м-ру Брусу. Оба они способны что-нибудьсказать. Позволим себе предположить, что первым выскажется м-р Ной.

М-рНой.

— М-да, господин председатель… Что-то я не очень верю нашимподрядчикам и консультантам. Вот если бы мы спросили профессора Сима, а подрядзаключили с фирмой «Давид и Голиаф», было бы как-то спокойнее. Мистер Дан нестал бы отнимать у нас времени, он сразу определил бы, на сколько затянутсяработы, а мистер Соломон сказал бы нам прямо, надо ли подсыпать земли.

Председатель.

— Все мы, конечно, ценим рвение мистера Ноя, но уже поздноприглашать новых консультантов. Правда, главный контракт еще не подписан, ноуже израсходованы очень крупные суммы. Если мы не согласимся с оплаченнымисоветами, нам придется платить еще столько же. (Одобрительный гул)

М-рНой.

— Я прошу все же внести мои слова в протокол.

Председатель.

— Конечно, конечно! Кажется, мистер Брус хочет что-то сказать?

Какраз м-р Брус – чуть ли не единственный – разбирается в вопросе. Он мог бымногое сказать. Ему подозрительна цифра 10 млн. – слишком она круглая. Онсомневается в том, что нужно сносить старое здание, чтобы расчистить место дляподъезда к участку. Почему так много денег отпущено на «непредвиденныеобстоятельства»? И кто такой, в сущности, этот Грунт? Не его ли год назадпривлекала к суду нефтяная компания? Но Брус не знает, с чего начать. Если онсошлется на чертежи, прочие в них не разберутся. Придется объяснить, что такоереактор, а все на это обидятся. Лучше уж ничего не говорить.

М-рБрус.

— Мне сказать нечего.

Председатель.

— Кто-нибудь еще хочет выступить? Так, хорошо. Значит, можносчитать, что проект и смета приняты? Спасибо. Вправе ли я подписать контракт отвашего имени? (Одобрительный гул.) Спасибо. Перейдем к пункту 10.

Несчитая нескольких секунд, когда все шуршали бумагами и чертежами, на пункт 9ушло ровно две с половиной минуты. Собрание идет хорошо. Однако некоторымкак-то не по себе. Они беспокоятся о том, не очень ли они сплоховали приобсуждении реактора. Сейчас уже поздно вникать в проект, но хорошо бы показать,пока все не кончилось, что и они не дремлют.

Председатель.

— Пункт 10. Сарай для велосипедов наших служащих. Фирма «Кус иЧерви», подрядившаяся выполнить работу, предполагает, что на это уйдет 350 фунтов. Планы и расчеты передвами, господа.

М-рТуп.

— Нет, господин председатель, это много. Я вот вижу, что крышатут – алюминиевая. А не дешевле ли будет толь?

М-рГруб.

— Насчет цены я согласен с мистером Тупом, но крыть, по-моему,надо оцинкованным железом. На мой взгляд, можно уложиться в 300 фунтов, а то и меньше.

М-рСмел.

— Я пойду дальше, господин председатель. Нужен ли вообще этотсарай? Мы и так слишком много делаем для сотрудников. А им все мало! Еще гаражипотребуют…

М-рГруб.

— Нет, я не согласен с мистером Смелом. По-моему, сарай нужен. Авот что касается материалов и расценок…

Дебатыидут как по маслу. 350 фунтоввсем легко представить, и всякий может вообразить велосипедный сарай.Обсуждение длится пять минут, причем иногда удается сэкономить полсотни фунтов.Под конец участники удовлетворенно вздыхают.

Председатель.

— Пункт 11. Закуски для собраний Объединенного благотворительногокомитета. 35 шиллингов в месяц.

М-рТуп.

— А что они там едят?

Председатель.

— Кажется, пьют кофе.

М-рГруб.

— Значит, в год выходит… Так, так… 21 фунт?

Председатель.

— Да.

М-рСмел.

— Бог знает что! А нужно ли это? Сколько они времени заседают?

Спорыразгораются еще сильней. Не в каждой комиссии есть люди, отличающие толь отжести, но все знают, что такое кофе, как его варить, где купить и покупать ливообще. Этот пункт займет час с четвертью, к концу которого собравшиесяпотребуют у секретаря новых данных и перенесут обсуждение вопроса на следующеезаседание.

Уместноспросить, займет ли еще больше времени спор о меньшей сумме (скажем, в 10 или в5 фунтов).Этого мы не знаем. Однако осмелимся предположить, что ниже какой-то суммы всепойдет наоборот, так как члены комиссии снова не смогут ее представить.Остается установить величину этой суммы. Как мы видели, переход отдвадцатифунтовых споров (час с четвертью) к десятимиллионным (две с половинойминуты) очень резок. Исключительно интересно определить границу перепада. Болеетого, это важно для дела. Представим, например, что нижняя точка безразличиянаходится на уровне 15 фунтов.Тогда докладчик, представляя на обсуждение цифру «26», может подать еесобравшимся в виде двух сумм: 14 фунтов и 12 фунтов, что сохранит комиссии и время и силы.

Мыеще не решаемся делать окончательные выводы, но есть основания полагать, чтонижняя точка равняется сумме, которую рядовому члену комиссии не жаль проигратьили отдать на благотворительность. Исследования, проведенные на бегах и вмолельнях, помогут полнее осветить проблему. Много труднее вычислить верхнююточку. Ясно одно: на 10млн и на 10 фунтов уходит равное количество времени. Мы не можемсчитать совершенно точной указанную длительность (две с половиной минуты), но ита, и другая сумма действительно занимают в среднем от двух до четырех споловиной минут.

Предстоитеще много исследований, но результаты их по опубликовании вызовут огромныйинтерес и принесут практическую пользу.

Хижина ради «Паккарда», или формула преуспеяния
Читателям,знакомым с популярными статьями по антропологии, будет интересно узнать, что внедавнее время исследования охватили совершенно новую область. Обычноантропологом зовется тот, кто проводит шесть недель или шесть месяцев (а поройи шесть лет) среди, скажем, племени бу-бу, проживающего на озере Гад, авернувшись к цивилизации, немедленно пишет книгу о половой жизни и суеверияхдикарей. Когда в твои дела вечно лезут, жить очень трудно, и все племякрестится, надеясь, что антропологи утратят к нему интерес. Обычно так оно ибывает. Но племен пока что достаточно. Книга множатся, и, когда последниедикари займутся покоя ради пением гимнов, на растерзание останутся еще жителигородских трущоб. К ним тоже непрестанно суются с вопросами, камерами идиктофонами, а что о них пишут, все мы знаем. Новое направление в наукеотличается не техникой исследования, но его объектом. Антропологи новейшей школыне интересуются дикими, а на бедных у них нет времени. Они работают средибогачей.

Экспедиция,о которой мы сейчас расскажем и в которую входил сам автор, провелапредварительные исследования среди греческих судовладельцев, а потом несколькоподробней ознакомилась с нравами и бытом арабских шейхов, по землям которыхпроходит нефтепровод. Прервав эту работу по политическим и иным причинам,экспедиция отправилась в Сингапур к китайским миллионерам. Там мы и столкнулисьс так называемой проблемой лакея, там услышали и о «китайском собачьембарьере». На ранних стадиях опроса мы не знали, что это такое. Мы не зналидаже, одно это явление или два. Однако мы удачно воспользовались первым жеключом к решению загадки.

Ключэтот попал нам в руки, когда мы находились во дворце самого Дай Деньгу.Обернувшись к дворецкому, который показывал нам коллекцию изделий из нефрита,д-р Лезли воскликнул: «А говорят, он раньше был простым кули!» На чтозагадочный китаец ответил: «Только кули может стать миллионером. Только кули можетбыть кули. Только очень богатый человек может позволить себе жить, какбогатый». Эти таинственные, скупые слова и послужили нам отправной точкой.Результаты исследования изложены в докладе Лезли и Терзайля (1956), но мысчитаем возможным популярно сообщить о них читателю. Опуская чисто техническиеподробности, приступим к рассказу.

Доопределенной черты, как выяснилось, проблема кулимиллионера достаточно проста.Китайский кули живет в хижине из пальмовых листьев и съедает чашку риса в день.Когда он вырывается наверх – скажем, начинает торговать вразнос орехами, – онживет все так же и там же. Поднявшись еще выше – скажем, продавая ворованныевелосипедные части, – он жизни не меняет. Благодаря этому у него остаютсяденьги и он может пустить их в ход. Девять кули из десяти пустят их не туда ипрогорят. Десятому повезет, или он окажется умнее. Однако хижины он не покинети есть он будет рис. Рассмотрим это подробнее, чтобы изучить технику успеха.

ВАмерике рано или поздно будущий миллионер наденет галстук. По его словам, безэтого ему не станут доверять. Придется ему и переехать, исключительно (по егоже словам) для престижа. На самом же деле галстук он надевает для жены, апереезжает для дочери. У китайцев женщин держат в строгости, и богатеющий куликак был, так и останется при хижине и рисе. Факт этот общеизвестен и допускаетдва толкования. Во-первых, дом его, как он ни плох, принес ему удачу.Во-вторых, дом получше привлечет сборщика налогов. Итак, богатеющий китаецживет, где жил. Часто он сохраняет свою хижину до самой смерти, хотя бы какконтору. Он так с ней связан, что переезд знаменует глубочайшую перемену в егожизни.

Переезжая,он прежде всего спасается от тайных обществ, шантажистов и гангстеров. Скрытьбогатство от сборщика налогов не так уж трудно, но скрыть его от тех, с кемведешь дела, практически невозможно. Как только разнесется слух о егопреуспеянии, люди начнут гадать, на какую именно сумму его можно растрясти. Всеэто известно, но прежние исследователи поспешно решали, что такая сумма лишьодна. На самом деле их три: одну он заплатит, если его похитить и потребоватьвыкуп; другую – если пригрозить позорящей статьей в газете; и третью – еслипопросить на благотворительность (не дать он постесняется).

Мырешили установить, каких размеров (в среднем) должна достигнуть первая сумма,чтобы исследуемый переселился из хижины в дом с высоким забором и свирепойсобакой. Именно это и называется «преодоление собачьего барьера». По мнениюсоциологов, наступает оно тогда, когда выкуп превысит расходы на собаку.

Примернов это же время преуспевающий китаец покупает «шевроле» или «паккард». Нередко,однако, он покупает машину, еще живя в хижине. Народ привык видеть дорогойавтомобиль перед лачугой и особенно не волнуется. Явление это до сих пор полностьюне объяснено. Если понадобилась машина, казалось бы, купи такую же плохую, какдом. Однако по еще неизвестным причинам китайское преуспеяние выражается преждевсего в никеле, обивке и модели. А машина уже вызовет к жизни колючуюпроволоку, решетку, засов и собаку. Перелом произошел. Если собаковладелец ещене платит налогов, он должен хотя бы объяснить, почему у него для этого слишкоммало денег. Предположим, он сумеет не дать гангстерам миллионного выкупа, но отшантажистов он уже не отвертится. Он должен приготовиться к тому, чтожурналисты будут угрожать ему позорными статьями в сомнительных газетах. Ондолжен приготовиться к тому, что те же журналисты придут к нему через неделюсобирать на каких-нибудь сирот. Он должен привыкнуть к визитам профсоюзныхдеятелей, предлагающих, и не безвозмездно, предотвратить нежелательные для негобеспорядки среди рабочих. В сущности, он должен смириться с тем, что доходы егоуменьшатся.

Взадачи наши входило собрать подробные сведения о собаковладельческой фазе китайскойделовой карьеры. В определенном отношении это было трудней всего. Некоторыевиды знаний приобретаются лишь ценою порванных брюк и разбитых локтей. Теперь,когда все позади, мы гордимся тем, что бестрепетно шли на любой риск. Однакосумму выкупа удалось установить без полевых исследований. Ее знают все и частос немалой точностью упоминают в прессе. Примечательно, что разница междумаксимумом и минимумом довольно мала. Сумма эта не ниже 5000 долларов и не выше200000. Она никогда не опускается до 2000 и не поднимается до 500000.Несомненно, чаще всего амплитуда ее много меньше. Дальнейшие исследованияпокажут, что следует считать средней суммой.

Еслимы принимаем, что нижний предел выкупа равняется побочным доходам, мы имеемтакое же право принять, что верхний его предел – все, что можно вытянуть изсамого богатого похищенного. Однако самых богатых не похищают никогда.По-видимому, есть предел, за которым китаец обретает иммунитет к шантажу. Наэтой последней фазе он не скрывает, а подчеркивает свое богатство, показываявсем, что он уже достиг иммунитета. Ни одному участнику нашей экспедиции неудалось узнать, как достигают этого предела. Нескольких ученых просто вывели изклуба миллионеров, где они пытались собрать сведения. Установив, что вопрос как-тосвязан с количеством слуг, лакеев, секретарей и помощников (которых на этойстадии очень много), они окрестили его «проблемой лакея» и успокоились.

Однаконе надо думать, что нет надежд на решение проблемы. Мы знаем, например, чтовыбирать придется между двумя объяснениями, а быть может, оба принять. Одниполагают, что у слуг есть оружие и пробиться сквозь них нельзя. Другиесклоняются к мнению, что миллионер покупает целиком тайное общество, противкоторого не посмеет выступить ни одна шайка. Проверить первую теорию(организовав хороший налет) сравнительно нетрудно. Ценою жизни-другой можноточно доказать, верна она или нет. Чтобы проверить вторую, нужно больше ума ибольше смелости. После всего, что претерпели от собак наши сотрудники, мы несчитали себя вправе заняться этими исследованиями. У нас не хватало для этоголюдей и денег. Однако теперь мы получили пособие от одного треста и надеемсявскоре добиться истины.

Впредварительном сообщении мы не коснулись и другой загадки: как спасаютсякитайцы от сборщика налогов. Все же нам удалось узнать, что западные методыприменяются здесь очень редко. Как известно, на Западе прежде всего стараютсяустановить примерный срок обычной проволочки (или ОП, как мы говорим в своемкругу), то есть узнать, сколько времени проходит между тем, как управлениеполучит письмо, и тем, как оно им займется. Точнее говоря, речь идет о времени,за которое ваша бумага пробьется со дна ящика на самый верх. Примем, что ОП=27дням. Западный человек для начала напишет письмо и спросит, почему он неполучил извещения о размере налога. В сущности, писать он может что угодно.Главное для него – знать, что его бумажка окажется внизу всей кучи. Черездвадцать пять дней он напишет снова, спрашивая, почему нет ответа на первоеписьмо, и дело его, чуть не выплывшее наверх, снова отправится вниз. Через 25дней он напишет снова… Таким образом, его делом не займутся никогда. Посколькувсем нам известен этот метод и его успехи, мы решили было, что он известен икитайцам. Но обнаружили, что здесь, на Востоке, невозможно предсказать ОП.Погода и степень трезвости так меняются, что в государственных учреждениях неустановится наш мерный ритм. Следовательно, китайский метод не можем зависетьот ОП.

Подчеркнем:решения проблемы еще нет. У нас есть только теория, о ценности которой судитьрано. Выдвинул ее один из наших лучших исследователей, и пока что это лишьгениальная догадка. По этой теории китайский миллионер не ждет извещения, асразу посылает сборщику налогов чек, скажем, на 329 долларов 83 цента. Всопроводительной записке он скупо ссылается на предыдущее письмо и на деньги,выплаченные наличными. Маневр этот выводит из строя налоге сборочную машину, акогда приходит новое письмо, где миллионер извиняется и просит вернуть 23цента, наступает полный развал. Служащие так измучены и смущены, что неотвечают ничего восемнадцать месяцев, а тут приходит новый чек – на 167долларов 42 цента. При таком ходе дел, гласит теория, миллионер, в сущности, неплатит ничего, а инспектор по налогам попадает в лечебницу. Хотя доказательствеще нет, теория заслуживает внимания. Во всяком случае, можно проверить ее напрактике.

Новое здание, или жизнь и смерть учреждений
Всякий,кто изучает устройство учреждений, знает, как определить вес должностного лица.Сосчитаем, сколько к нему ведет дверей, сколько у него помощников и сколькотелефонов, прибавим высоту ворса на ковре (в сантиметрах) и получим формулу,годную почти повсеместно. Однако мало кто знает, что, если речь идет обучреждении, числа эти применяются иначе: чем они больше, тем оно хуже.

Возьмем,к примеру, издательство. Известно, что издатели любят работать в развале искудости. Посетителя, ткнувшегося в двери, попросят обогнуть дом сзади,спуститься куда-то вниз и подняться на три пролета. Научный институт помещаетсячаще всего в полуподвале чьего-то бывшего дома, откуда шаткий дощатый переходведет к железному сараю в бывшем саду. А кто из нас не знает, как устроенобычно международный аэропорт? Выйдя из самолета, мы видим (слева или справа)величественное здание в лесах и идем за стюардессой в крытый толем сарай. Мы ине ждем ничего иного. Когда строительство закончится, аэродром перенесут вдругое место.

Вышеупомянутыеучреждения при всей своей пользе и активности прозябают в таких условиях, чтомы бываем рады прийти туда, где все удобно и красиво. Входная дверь, стекляннаяс бронзой, окажется в самом центре фасада. Ваши начищенные ботинки тихо ступятна блестящий линолеум и пройдут по нему до бесшумного лифта. Умопомрачительнотомная секретарша проговорит что-то алыми губками в снежно-белую трубку, усадитвас в хромированное кресло и улыбнется, чтобы скрасить неизбежные минутыожидания. Оторвав взор от глянцевитых страниц журнала, вы увидите широкиекоридоры, уходящие к секторам А, Б и С, и услышите из-за всех дверей мерный гулупорядоченного труда. И вот, утопая по щиколотку в ковре, вы долго идете кстолу, на котором в безупречном порядке разложены бумаги. Немигающийдиректорский взгляд завораживает вас, Матисс на стене устрашает, и выпонимаете, что здесь-то, наконец, работают по-настоящему.

Иошибаетесь. Наука доказала, что административное здание может достичьсовершенства только к тому времени, когда учреждение приходит у упадок. Эта,казалось бы, нелепая мысль основана на исторических и археологическихисследованиях. Опуская чисто профессиональные подробности, скажем, что главныйметод заключается в следующем: ученые определяют дату постройки особенноудачных зданий, а потом исследуют и сопоставляют эти данные. Как выяснилось,совершенное устройство – симптом упадка. Пока работа кипит, всем не до того. Обидеальном расположении комнат начинают думать позже, когда главное сделано.Совершенство – это завершенность, а завершенность – это смерть.

Например,туристу, ахающему в Риме перед собором св. Петра и дворцами Ватикана, кажется,что все эти здания удивительно подходят к всевластию пап. Здесь, думает он,гремели анафемы Иннокентия III, отсюда исходили повеления Григория VII. Но,заглянув в путеводитель, турист узнает, что поистине могущественные папывластвовали задолго до постройки собора и нередко жили при этом совсем нездесь. Более того, папы утратили добрую половину власти еще тогда, когда онстроился. Юлий II, решивший его воздвигнуть, и Лев X, одобривший эскизыРафаэля, умерли за много лет до того, как ансамбль принял свой сегодняшний вид.Дворец папской канцелярии строился до 1565 года, собор освятили в 1626, аколоннаду доделали к 1667. Расцвет папства был позади, когда планировали этисовершенные здания, и мало кто помнил о нем, когда их достроили.

Нетруднодоказать, что это не исключение. Так обстояло дело и с Лигой Наций. На Лигувозлагали большие надежды с 1920 по 1930 год. Году в 33-м, не позже, сталоясно, что опыт не удался. Однако воплощение его – Дворец Наций – открыли тольков 1937-м. Дворец хорош, все в нем продуманно – здесь есть и секретариат, ибольшие залы, и малые, есть и кафе. Здесь есть все, что может измыслитьмастерство, кроме самой Лиги. К этому году она практически пересталасуществовать.

Намвозразят, что Версальский дворец действительно воплотил в камне расцветцарствования Людовика XIV. Однако факты воспротивятся и тут. Быть может,Версаль и дышит победным духом эпохи, но достраивали его к ее концу и дажезахватили немного следующее царствование. Дворец строился в основном между 1669и 1685 годами. Король стал наезжать туда с 1682 года, когда работы еще шли.Прославленную спальную он занял в 1701-м, а часовню достроили еще через девятьлет. Постоянной королевской резиденцией дворец стал лишь с 1756 года. Между темпочти все победы Людовика XIV относятся к периоду до 1679 года, наивысшегорасцвета его царствование достигает к 1682-му, а упадок начинается с 1685 года.Как выразился один историк, король, переезжая сюда, «уже подписал приговорсвоей династии». Другой историк говорит, что «дворец… был достроен именно к тойпоре, когда власть Людовика стала убывать». А третий косвенно поддерживает их,называя 1685…1713 годы «годами упадка». Словом, ошибется тот, кто представитсебе, как Тюренн мчится из Версаля навстречу победе. С исторической точкизрения вернее вообразить, как нелегко было здесь, среди всех этих символовпобеды, тем, кто привез весть о поражении при Бленхейме. Они буквально не зналикуда девать глаза.

Упоминаниео Блейхейме, естественно, переносит наши мысли к другому дворцу, построенномудля прославленного Мальборо. Он тоже идеально распланирован, на сей раз – дляотдохновения национального героя. Его героические пропорции, пожалуй, говорятскорее о величии, чем об удобствах, но именно этого и хотели зодчие. Онпоистине воплощает легенду. Он поистине создан для того, чтобы старые соратникивстречались здесь в годовщину победы. Однако, представляя себе эту встречу, мыдолжны помнить, как ни жаль, что ее быть не могло. Герцог никогда не жил водворце и даже не видел его достроенным. Жил он в Холивелле, неподалеку отСент-Олбена, а в городе у него был особняк. Умер он в Виндзор-Лодже. Соратникиего собирались в палатке. Дворец долго строили не из-за сложности плана (хотя всложности ему не откажешь), но потому, что герцог был в беде, а два года и визгнании.

Акак обстоят дела с монархией, которой он служил? Когда археолог будет рыскатьпо раскопкам Лондона, как рыщет нынешний турист по садам и галереям Версаля,развалины Бэкингемского дворца покажутся ему истинным воплощением могуществаанглийских королей. Он проведет прямую и широкую улицу от арки Адмиралтействадо его ворот. Он воссоздаст и двор, и большой балкон, думая при этом о том, какподходили они монарху, чья власть простиралась до самых дальних уголков земли.Да и современный американец вполне может поахать при мысли о гордом Георге III,у которого. была такая пышная резиденция. Однако мы снова узнаем, что поистинемогущественные монархи обитали не здесь, а в Гринвиче, Кенилворте илиУайт-холле, и жилища их давно исчезли. Бэкингемский дворец строил Георг IV.Именно его архитектор, Джон Нэш, повинен в том, что звалось в ту пору«слабостью и неотесанностью вкуса». Но жил Георг IV в Брайтоне илиКарлтон-хаузе и дворца так и не увидел, как и Вильгельм IV, приказавшийзавершить постройку. Первой переехала туда королева Виктория в 1837 году ивышла там замуж в 1840-м. Она восхищалась дворцом недолго. Мужу ее большенравился Виндзор, она же сама полюбила Бэлморал и Осборн. Таким образом, говорястрого, великолепие Бэкингемского дворца связано с позднейшей, чистоконституционной монархией – с тем самым временем, когда власть была переданапарламенту.

Тутестественно спросить, не нарушает ли правила Вестминстерский дворец, гдесобирается палата общин. Без сомнения, спланирован он прекрасно, в нем можно изаседать, и совещаться, и спокойно готовиться к дебатам, и отдохнуть, иподкрепиться, и даже выпить чаю на террасе. В этом удобном и величественномздании есть все, чего может пожелать законодатель. Казалось бы, уж оно-топостроено во времена могущества парламента. Но даты и тут не утешат нас.Парламент, в котором один другого лучше – выступали Питт и Фокс, сгорел понесчастной случайности в 1854 году, а до того славился своими неудобствами неменьше, чем блеском речей. Нынешнее здание начали строить в 1840 году, готовуючасть заняли в 1852-м. В 1860 году умер архитектор и строительствоприостановилось. Нынешний свой вид здание приняло к 1868 году. Вряд ли можносчесть простым совпадением то, что с 1867 года, когда была объявлена реформаизбирательной системы, начался упадок парламента, и со следующего, 1868 года,законы стал подготавливать кабинет министров. Звание члена парламента быстротеряло свой вес, и «только депутаты, не занимавшие никаких государственныхпостов, еще играли хоть какую-то роль». Расцвет был позади.

Затопо мере увядания парламента расцветали министерства. Исследования говорят нам,что министерство по делам Индии работало лучше всего, когда размещалось вгостинице. Еще показательнее сравнительно недавние изменения в министерствеколоний. Британская империя крепла и ширилась, когда министерство это (с техпор как оно вообще возникло) ютилось на Даунинг-стрит. Начало новойколониальной политики совпало с переездом в специальное здание. Случилось это в1875 году, и удобные помещения оказались прекрасным фоном для бед англо-бурскойвойны. Во времена второй мировой войны министерство обрело новую жизнь.Перебравшись во временное и очень неудобное помещение на Грэйт-Смит-стрит, гдедолжно было находиться что-то церковное, оно развило бурную деятельность,которая, несомненно, закончится, как только для него построят здание. Однохорошо – строить его еще не начали.

Однаковсем этим случаям далеко до Нового Дели. Никогда еще нашим архитекторам недоводилось планировать такой огромной столицы для управления таким огромнымнародом. О том, что ее решено создать, сообщили на имперском дурбаре в 1911году, когда на престол Великого Монгола взошел Георг V. Сэр Эдвин Латьенс началработать над проектом британского Версаля. Замысел был прекрасен, детали – умныи уместны, чертежи – блестящи, размах – грандиозен. Но по мере воплощенияпроекта власть наша над Индией слабела. За Актом об управлении Индией 1909 годапоследовало многое: покушение на жизнь вице-короля в 1912 году, Акт 1917 года,отчет Монтегю – Челмсфорда (1918) и реализация их предложений (1920). ЛордИрвин переехал в свой дворец в 1929 году – именно тогда, когда партия ИндийскийНациональный Конгресс потребовала независимости и открылась конференция круглогостола, и за год до того, как началась кампания Гражданского Неповиновения.Можно, хотя и утомительно, вести рассказ до самого ухода англичан, показывая,как точно каждая фаза их поражения совпадала с очередной архитектурной победой.В конце концов удалось построить не столицу, а мавзолей.

Упадокбританского империализма начался со всеобщих выборов 1906 года, на которыхпобедили либеральные и полусоциалистические идеи. И потому вас не удивит, чтоименно эта дата высечена в нетленном граните над дверями военного министерства.Битвой при Ватерлоо удавалось руководить из тесных комнаток наХорс-Гардз-Парад. План захвата Дарданелл был принят в красивых и просторныхзалах. Неужели прекрасно распланированное здание Пентагона в Арлингтоне, штатВирджиния, подтвердит наше правило? Не хотелось бы усматривать особый смысл втом, что здание это – у кладбища; но подумать об этом стоит.

Конечно,влиятельный читатель не может продлить дни умирающего учреждения, мешая емупереехать в новое здание. Но у него есть шансы спасти тех, кто только ещевстает на путь погибели. Теперь то и дело возникают учреждения с полным наборомначальства, консультантов и служащих и со специально построенным зданием. Опытпоказывает, что такие учреждения обречены. Совершенство убьет их. Им некудапустить корни. Они не могут расти, так как уже выросли. Они и цвести не могут,а плодоносить – тем более. Когда мы встречаем такой случай – например, зданиеООН, – мы умудрено и печально качаем головой, прикрываем простыней труп инеслышно выходим на воздух.

Непризавит, или болезнь Паркинсона
Кудани взгляни, мы видим учреждения (административные, торговые и научные), гдевысшее начальство изнывает от скуки, просто начальство оживляется, толькоподсиживая друг друга, а рядовые сотрудники тоскуют или развлекаются сплетнями.Попыток тут мало, плодов – никаких. Созерцая эту печальную картину, мы думаем,что сотрудники бились до конца и сдались по неизбежности. Однако недавниеисследования показали, что это не так. Большинство испускающих дух учрежденийдолго и упорно добивалось коматозного состояния. Конечно, это результатболезни, но болезнь, как правило, не развивается сама собой. Здесь, заметивпервые ее признаки, ей всячески помогали, причины ее углубляли, а симптомыприветствовали. Болезнь эта заключается в сознательно взлелеяннойнеполноценности и зовется непризавитом. Она встречается гораздо чаще, чемдумают, и распознать ее легче, чем вылечить.

Каки велит логика, опишем ее ход с начала до конца. Затем расскажем об еесимптомах и научим ставить диагноз. В завершение поговорим немного о лечении, окотором, однако, знают мало и вряд ли что-нибудь узнают в ближайшем будущем,ибо английская медицина интересуется не этим. Наши ученые-врачи довольны, еслиопишут симптомы и найдут причину. Это французы начинают с леченья, а потом,если зайдет речь, спорят о диагнозе. Мы же будем придерживаться английскогометода, который куда научней, хотя больному от этого не легче. Как говорится,движение все, цель ничто.

Первыйпризнак опасности состоит в том, что среди сотрудников появляется человек,сочетающий полную непригодность к своему делу с завистью к чужим успехам. Нито, ни другое в малой дозе опасности не представляет, эти свойства есть умногих. Но достигнув определенной концентрации (выразим ее формулой N3Z5), онивступают в химическую реакцию. Образуется новое вещество, которое мы назовемнепризавием. Наличие его определяется по внешним действиям, когда данное лицо,не справляясь со своей работой, вечно суется в чужую и пытается войти вруководство. Завидев это смешение непригодности и зависти, ученый покачаетголовой и тихо скажет: «Первичный, или идиопатический, непризавит». Симптомыего, как мы покажем, не оставляют сомнения.

Втораястадия болезни наступает тогда, когда носитель заразы хотя бы в какой-то степенипрорывается к власти. Нередко все начинается прямо с этой стадии, так какноситель сразу занимает руководящий пост. Опознать его легко по упорству, скоторым он выживает тех, кто способнее его, и не дает продвинуться тем, ктоможет оказаться способней в будущем. Не решаясь сказать: «Этот Шрифт чересчурумен», он говорит: «Умен-то он умен, да вот благоразумен ли? Мне большенравится Шифр». Не решаясь опять-таки сказать: «Этот Шрифт меня забивает», онговорит: «По-моему, у Шифра больше здравого смысла». Здравый смысл – понятиелюбопытное, в данном случае противоположное уму, и означает оно преданностьрутине. Шифр идет вверх. Шрифт – еще куда-нибудь, и штаты постепеннозаполняются людьми, которые глупее начальника, директора или председателя. Еслион второго сорта, они будут третьего и позаботятся о том, чтобы их подчиненныебыли четвертого. Вскоре все станут соревноваться в глупости и притворяться ещеглупее, чем они есть.

Следующая(третья) стадия наступает, когда во всем учреждении, снизу доверху, не встретишьи капли разума. Это и будет коматозное состояние, о котором мы говорили впервом абзаце. Теперь учреждение можно смело считать практически мертвым. Ономожет пробыть в этом состоянии лет двадцать. Оно может тихо рассыпаться. Ономожет и выздороветь, хотя таких случаев очень мало. Казалось бы, нельзявыздороветь, без лечения. Однако это бывает, подобно тому как многие живыеорганизмы вырабатывают нечувствительность к ядам, поначалу для них смертельным.Представьте себе, что учреждение опрыскали ДДТ, уничтожающим, как известно, всеживое. Какие-то годы, действительно, все живое гибнет, но некоторые индивидывырабатывают иммунитет. Они скрывают свои способности под личиной как можноболее глупого благодушия, и опрыскиватели перестают узнавать способных.Одаренный индивид преодолевает внешнюю защиту и начинает продвигаться вверх. Онслоняется по комнатам, болтает о гольфе, глупо хихикает, теряет нужные бумаги,забывает имена и ничем ни от кого не отличается. Лишь достигнув высокогоположения, он сбрасывает личину и является миру, словно черт в сказочномспектакле. Начальство верещит от страха: ненавистные качества проникли прямо кним, в святая святых. Но делать уже нечего. Удар нанесен, болезнь отступает, ивполне возможно, что учреждение выздоровеет лет за десять. Однако такие случаиредки. Обычно болезнь проходит все вышеописанные стадии и оказываетсянеизлечимой.

Таковаболезнь. Теперь посмотрим, по каким симптомам можно ее распознать. Одно дело –описать воображаемый очаг заразы, известной нам изначально, и совсем другое –выявить ее на фабрике, в казарме, в конторе или в школе. Все мы знаем, какрыщет по углам агент по продаже недвижимости, присмотревший для кого-нибудьдом. Рано или поздно он распахнет чулан или ударит ногой по плинтусу и воскликнет:«Труха!» (Если он дом продает, он постарается отвлечь вас прекрасным видом изокна, а тем временем обронит ключи от чулана.) Так и во всяком учреждении –специалист распознает симптомы непризавита на самой ранней его стадии. Онпомолчит, посопит, покачает головой, и всем станет ясно, что он понял. Как жеон понял? Как узнал, что зараза уже проникла? Если присутствует носительзаразы, диагноз поставить легче, но он ведь может быть в отпуске. Однако запахего остался. А главное, остался его след во фразах такого рода: «Мы на многоене замахиваемся. Все равно за всеми не угонишься. Мы тут, у себя, между прочим,тоже делаем дело, с нас довольно». Или: «Мы вперед не лезем. А этих, которыелезут, и слушать противно. Все им работа да работа, уж не знают, как выслужиться».Или, наконец: «Вот кое-кто из молодых выбился вперед. Что ж, им виднее. Пускайпродвигаются, а нам и тут неплохо. Конечно, обмениваться людьми или там мыслями– дело хорошее. Только к нам оттуда, сверху, ничего стоящего не перепало. Да икого нам пришлют? Одних уволенных. Но мы ничего, пусть присылают. Мы людимирные, тихие, а свое дело делаем, и неплохо…»

Очем говорят эти фразы? Они ясно указывают на то, что учреждение сильно занизилосвои возможности. Хотят тут мало, а делают еще меньше. Директивы второсортногоначальника третьесортным подчиненным свидетельствуют о мизерных целях инегодных средствах. Никто не хочет работать лучше, так как начальник не смог быуправлять учреждением, работающим с полной отдачей. Третьесортность сталапринципом. «Даешь третий сорт!» – начертано золотыми буквами над главнымвходом. Однако можно заметить, что сотрудники еще не забыли о хорошей работе.На этой стадии им не по себе, им как бы стыдно, когда упоминают о передовиках.Но стыд этот недолговечен. Вторая стадия наступает быстро. Ее мы сейчас иопишем.

Распознаетсяона по главному симптому: полному самодовольству. Задачи ставятся несложные, ипотому сделать удается, в общем, все. Мишень в десяти ярдах, и попаданий много.Начальство добивается того, что намечено, и становится очень важным. Захотели –сделали! Никто уже не помнит, что и дела-то не было. Ясно одно: успех полный,не то что у этих, которым больше всех надо. Самодовольство растет, проявляясьво фразах: «Главный у нас – человек серьезный и, в сущности, умный. Он лишнихслов не тратит, зато и не ошибается». (Последнее замечание верно по отношениюко всем тем, кто вообще ничего не делает.) Или: «Мы умникам не верим. Тяжело сними, все им не так, вечно они что-то выдумывают. Мы тут трудимся, не рыпаемся,а результаты – лучше некуда». И наконец: «Столовая у нас прекрасная. И как ониухитряются так кормить буквально за гроши? Красота, а не столовая!» Фразы этипроизносятся за столом, покрытым грязной клеенкой, над несъедобным безымянныммесивом, в жутком запахе мнимого кофе. Строго говоря, столовая говорит намбольше, чем само учреждение. Мы вправе быстро судить о доме, заглянув в уборную(есть ли там бумага); мы вправе судить о гостинице по судочкам для масла иуксуса; так и об учреждении мы вправе судить по столовой. Если стены тамтемно-бурые с бледно-зеленым; если занавески малиновые (или их просто нет);если нет и цветов; если в супе плавает перловка (а быть может, и муха); если вменю одни котлеты и пудинг, а сотрудники тем не менее в восторге – дело плохо.Самодовольство достигло той степени, когда бурду принимают за еду. Это предел.Дальше идти некуда.

Натретьей, последней стадии самодовольство сменяется апатией. Сотрудники большене хвастают и не сравнивают себя с другими. Они вообще забыли, что есть другиеучреждения. В столовую они не ходят и едят бутерброды, усыпая столы крошками.На доске висит объявление о концерте четырехлетней давности. Табличками служатбагажные ярлыки, фамилии на них выцвели, причем на дверях Брауна написано«Смит», а на Смитовых дверях – «Робинсон». Разбитые окна заклеены неровнымикусками картона. Из выключателей бьет слабый, но неприятный ток. Штукатуркаотваливается, а краска на стенах пузырится. Лифт не работает, вода в уборной неспускается. С застекленного потолка падают капли в ведро, а откуда-то снизудоносится вопль голодной кошки. Последняя стадия болезни развалила все.Симптомов так много и они так явственны, что опытный исследователь можетобнаружить их по телефону. Усталый голос ответит: «Алло, алло…» (что может бытьбеспомощней!) – и дело ясно. Печально качая головой, эксперт кладет трубку.«Третья стадия, – шепчет он. – Скорее всего, случай неоперабельный». Лечитьпоздно. Можно считать, что учреждение скончалось.

Мыописали болезнь изнутри, а потом снаружи. Нам известно, как она начинается, какидет, распространяется и распознается. Английская медицина большего и нетребует. Когда болезнь выявлена, названа, описана и заприходована, английскиеврачи вполне довольны и переходят к другой проблеме. Если спросить у них олечении, они удивятся и посоветуют колоть пенициллин, а потом (или прежде)вырвать все зубы. Сразу ясно, что это не входит в круг их интересов. Уподобимсямы им или подумаем о том, можно ли что-нибудь сделать? Несомненно, еще не времяподробно обсуждать курс лечения, но не бесполезно указать в самых общих чертахнаправление поиска. Оказывается, возможно установить некоторые принципы. Первыйиз них гласит: больное учреждение излечить себя не может. Мы знаем, что иногдаболезнь исчезает сама собой, как сама собой появилась, но случаи эти редки и, сточки зрения специалиста, нежелательны. Любое лечение должно исходить извне.Хотя человек и может удалить у себя аппендикс под местным наркозом, врачи этогоне любят. Тем более не рекомендуется самим делать другие операции. Мы смеломожем сказать, что пациент и хирург не должны совмещаться в одном лице. Когдаболезнь в учреждении зашла далеко, нужен специалист, иногда – крупнейший изкрупных, сам Паркинсон. Конечно, они много берут, но тут не до экономии. Дело идето жизни и смерти.

Другойпринцип гласит, что первую стадию можно лечить уколами, вторая чаще всеготребует хирургического вмешательства, а третья пока неизлечима. В былое времяпрописывали капли и пилюли. Но это устарело. Позднее поговаривали о психологическихметодах, но это тоже устарело, так как многие психоаналитики оказалисьсумасшедшими. Век наш – век уколов и операций, и науке о болезнях учрежденийнельзя отставать от медицины. Установив первичное заражение, мы автоматическинаполняем шприц, и решить нам надо одно: что в нем будет, кроме воды. Конечно,что-нибудь бодрящее, но что именно? Очень сильно действует Нетерпимость, но еенелегко достать, и опасность в ней большая. Добывают ее из крови армейскихстаршин и содержит она два элемента: 1) «а можно и получше» (МП) и 2)«никаких оправданий» (НО). Введенный в больное учреждение носительНетерпимости сильно встряхивает его, и под его влиянием оно может пойти войнойна источник заразы. Способ этот хорош, но не обеспечивает стойкоговыздоровления. Иными словами, не дает гарантии, что зараза будет извергнута.Собранные сведения показывают, что лекарство это просто пришибет болезнь,зараза затаится и будет ждать своего часа. Некоторые видные специалистыполагают, что курс надо повторять, но другие опасаются, как бы это не вызывалораздражения, почти столь же вредоносного, как сама болезнь. Таким образом,Нетерпимость надо применять с осторожностью.

Естьлекарство и помягче – так называемое Вышучивание. Однако применение еготуманно, действие – нестойко, а эффект мало изучен. Вряд ли есть основания егоопасаться, но излечение не гарантировано. Как известно, у больного непризавитомсразу образуется толстая шкура, которую смехом не пробьешь. Быть может, уколизолирует инфекцию, и то хорошо.

Отметимв завершение, что некоторую пользу приносило такое простое лекарство, какВыговор. Но и здесь есть трудности. Лекарство это действует сразу, но можетвызвать потом обратный эффект. Приступ активности сменится еще большимбезразличием, а зараза не исчезнет. По-видимому, лучше всего смешивать Выговорс Нетерпимостью, Вышучиванием и еще какими-то не известными нам субстанциями. Ксожалению, такая смесь до сих пор не изготовлена.

Втораястадия болезни, на наш взгляд, вполне операбельна. Читатели-медики, вероятно, слышалиоб операциях Катлера Уолпола. Этот замечательный хирург просто удалялпораженные участки и тут же вводил свежую кровь, взятую от схожих организмов.Иногда это удавалось, иногда – скажем честно – и нет. Оперируемый может невыйти из шока. Свежая кровь может не прижиться, даже если ее смешать со старой.Однако, что ни говори, лучшего метода нет.

Натретьей стадии сделать нельзя ничего. Учреждение практически скончалось. Ономожет обновиться, лишь переехав на новое место, сменив название и всех сотрудников.Конечно, людям экономным захочется перевезти часть старых сотрудников, хотя быдля передачи опыта. Но именно этого делать нельзя. Это верная гибель – ведьзаражено все. Нельзя брать с собой ни людей, ни вещей, ни порядков. Необходимстрогий карантин и полная дезинфекция. Зараженных сотрудников надо снабдитьхорошими рекомендациями и направить в наиболее ненавистные вам учреждения, вещии дела немедленно уничтожить, а здание застраховать и поджечь. Лишь когда всевыгорит дотла, можете считать, что зараза убита

Другие книги
ТЕХНИКИ СКРЫТОГО ГИПНОЗА И ВЛИЯНИЯ НА ЛЮДЕЙ
Несколько слов о стрессе. Это слово сегодня стало весьма распространенным, даже по-своему модным. То и дело слышишь: ...

Читать | Скачать
ЛСД психотерапия. Часть 2
ГРОФ С.
«Надеюсь, в «ЛСД Психотерапия» мне удастся передать мое глубокое сожаление о том, что из-за сложного стечения обстоятельств ...

Читать | Скачать
Деловая психология
Каждый, кто стремится полноценно прожить жизнь, добиться успехов в обществе, а главное, ощущать радость жизни, должен уметь ...

Читать | Скачать
Джен Эйр
"Джейн Эйр" - великолепное, пронизанное подлинной трепетной страстью произведение. Именно с этого романа большинство читателей начинают свое ...

Читать | Скачать
Ближайшие тренинги
Видео «Виды любви»
Тренинги
Вступительные видеоуроки к тренингу Евгения Яковлева по развитию уверенности
Тренинги
Запись тренинга «Умение видеть насквозь и влиять на разные психотипы людей»
Тренинги
Запись вебинара
«Современный нетворкинг»
Тренинги
Прямо сейчас
в «Синтоне»
идет конкурс!
Тренинги
Видео «Критика: как добиваться своего и не бояться чужого мнения»
Тренинги
Видеозапись вебинара Александра Тарасова (21.05.2019 г.)
Тренинги
Запись вебинара для мужчин
«Мужская уверенность.
Как отстаивать свои интересы»
Тренинги
Видеозапись марафона Евгения Яковлева
Тренинги
Запись мастер-класса
«Манипулятивное Влияние и Защита»
Тренинги
Видеозаписи вебинаров
для Премиум-пакета тренинга «Искусство Речи: Риторика и Ораторское Мастерство»
Тренинги
Видео «Яркие отношения с женщиной. Как их создать и поддерживать.»
Тренинги