Клетка говорит: разговор с клеткой

ПРЕДИСЛОВИЕ

Эта книга не онаучных и измеримых данных. Эта книга — об общих принципах ипонятиях. О скромной роли сотрудника здравоохранения, не напористогои не стремящегося занять руководящую должность. О том, какотождествить себя с человеком, попавшим в беду. О доверии своейинтуиции, не требующем «объективного» подтверждения.

Я приглашаю васприсоединиться ко мне в этом путешествии по не отмеченной на картетерритории. Эта территория — связь с телом (органом) на клеточномуровне, устанавливаемая для того, чтобы улучшить здоровье исамочувствие. Чтобы лучше понять ту территорию, куда я вас приглашаю,вы, возможно, пожелаете немного узнать о том, кем я был раньше.

С июня 1963 г. я -лицензированный специалист по остеопатии и хирургии. До этого времения был заведующим корабельным медпунктом в американской Береговойохране, в середине 50-х провел два года на борту военно-морскогопоисково-спасательного судна. После шестнадцати недель обучения яоказался единственным человеком на борту, имевшем понятие о медицине.Мне приходилось иметь дело с большим количеством пациентов,страдавших серьезными заболеваниями, консультируясь по бортовомурадио с врачами в больнице Нового Орлеана (Луизиана). Находясь вводах Мексиканского залива, мы осуществляли массу спасательных работ,и я большей частью занимался травмами, которые составляли около 75%случаев. Остальные 25% включали болезни, полученные на море. Именнона борту того суда мне пришлось много узнать о жизни и смерти.Предоставленный сам себе, я учился импровизировать в доскональномизучении человеческого организма, не имея никакой лаборатории илирентгена, — только мои собственные органы чувств, с помощью которых ямог смотреть, слушать и чувствовать тело пациента. Позже дляпостановки диагноза я научился использовать даже обоняние.

По прошествии двухлет морской службы я потребовал перевода в Новый Орлеан или вБалтимор, решив, что хочу быть врачом, и прослушал курс медицины вколледже одного из этих городов. Самым сильным мотивирующим факторомдля меня была вера в медицину и профессию, которая, я знал, никогдамне не надоест. Я чувствовал, что каждая частичка информации,полученная мной, приведет к невероятному количеству вопросов, ответна которые я буду искать. Искать, чтобы получить еще больше вопросов.У меня не было никаких сомнений: изучаемое медициной и биологиейбудет держать меня в напряжении постоянно, и если я научусь делатьто, что делают врачи, то развитию этих знаний и умений посвящу всюсвою жизнь. Большая часть этих мыслей пришла ко мне еще во времяморской службы, пока я ночами лежал на верхней палубе, впитываямудрость звезд и планет (тогда еще не представляя, что из всех технебесных тел планета Земля — единственная с «продвинутой»жизнью). Со всем этим брожением в моей двадцатичетырехлетней голове ябыл отправлен в Куртис Бей Шипьярд, неподалеку от Балтимора(Мэриленд). Я работал в амбулатории, будучи ответственным заклиническую лабораторию, а по вечерам посещал курсы общей химии. Стаким расчетом, чтобы после демобилизации, осенью 1957 г., смог втечение года окончить все подготовительные медицинские курсы.

Общая химия -предпосылка для качественного анализа органической химии, знаниекоторой мне было необходимо, чтобы поступить в медицинскую школу. Кобязательным предметам относилась и физика. Я попросил моегопрофессора из Балтимора проэкзаменовать меня, чтобы выяснить, знаю лия достаточно для того, чтобы обучаться в медицинской школе. В концегода он буквально благословил меня и предоставил рекомендательноеписьмо, дабы я мог прогрессировать в любой области медицинской науки,которая мне понравится.

Накапливая сумму,нужную для обучения, по ночам я работал музыкантом. В течение тогогода я написал нашему семейному доктору в Детройт, прося его совета,куда мне идти дальше, в какую именно область. Он предложил мнеобратиться в Колледж Остеопатии и Хирургии в Кирксвилле. Этоозначало, что я стал бы остеопатом, а не, как рассчитывал, аллопатом,но в то время это не имело определяющего значения. Тем более чтоKирксвилл Колледж пообещал принять меня после того, как я пройдуиспытания, по крайней мере, со средним баллом B. Что, согласнотребованиям колледжа, и было сделано к лету 1958 г., после годаинтенсивного обучения на подготовительных курсах в Государственномуниверситете в Детройте.

Колледж я впервыеувидел за три дня до начала занятий. До этого немало времени отнималооборудование дома-трейлера, который я купил в строительной компанииза 350 долларов. Мой дядя Фред помогал мне с установкой ванной,кухни, слесарной мастерской и газового нагревателя. А немного позжемои познания о Колледже Остеопатии и Хирургии расширились. Оказалось,что колледж этот первоначально был остеопатической школой, основаннойдоктором Эндрю Тэйлором, военным хирургом, который со временем,собственно, и оформил такую специальность, как остеопатия. Мненравилась философия остеопатии, какой она была представлена внескольких оставшихся воспоминаниях доктора Стилла. Нравился и самколледж со всеми его факультетами.

Немного отступлю искажу, что во время подготовительных занятий в Детройте я женился наЛайзе. Наша дочь, Лесли, родилась незадолго до моего переезда вKирксвилл. На второй год обучения ко мне переехала моя семья, и втечение этого года я был принят стажером на кафедру биохимии, которуюпреподавали так, чтобы она была понятна новичку. Этот курспродолжался оба семестра учебного года. Стэки Ф. Хауелл, докторфизиологии, о котором уже говорилось выше, был профессором биохимии имоим руководителем.

А в конце того годапроизошли два события. И первым из них стало рождение моего сына,Джона Мэтью. А вторым — обращение доктора Хауелла с предложениемобучения и рабочего места в исследовательской группе по биохимии подего началом. Это были первые биохимические исследования, когда-либопроводившиеся в колледже студентами, профинансированные, как мнесказали, Фондом Рокфеллера. Предложение доктора Хауелла означало дляменя еще один дополнительный год пребывания в Колледже. Иестественно, я согласился. В результате я работал полный рабочийдень, лишившись даже летних каникул. Однако при поддержке моего другаи наставника любой ритм становился по силам. Доктор Хауелл уволился втот год, когда я закончил обучение и работу, так что он разделилбольшую часть своих знаний и опыта со мной. Я чувствовал себя егосыном и заместителем.

К началу второгогода исследовательской работы у меня появился второй сын, Марк Эндрю- это стало огромным счастьем. Все трое наших детей былизамечательны, я любил семью, любил работу, и жизнь становиласьсплошным удовольствием.

Возвращаясь кдоктору Хауеллу, хочу отметить, что этот человек научил меня своемуисследовательскому стилю. Доктор Хауелл утверждал, что обнаружил, чтоферменты являются белками. И обнаружил это еще ранее, во время работыу доктора Джона Самнера в Университете Корнелла. Так что мне былипредоставлены большие возможности перспективной работы с ферментами(особенно с мочевиной, полученной из боба, и лизозимом, полученным избелка яйца). Доктор Хауелл научил меня необходимому: работать инаблюдать одновременно. То есть ежедневно я должен был скрупулезноследить за всем происходящим и в конце дня записывать вопросы,возникшие во время наблюдений. Следующим утром мы обсуждали вопросыпредыдущего дня и обсуждали планы дальнейших действий. Характерно,что я не должен был писать заключительную цель чернилами, и былопредпочтительней не иметь заключительной цели вообще.

Доктор Хауелл многоразмышлял о терминах физической химии, и меня учил делать то жесамое. Он был большим поклонником Линаса Полинга, НобелевскогоЛауреата по физической химии, и предоставил мне копию книги Полинга»Природа химических связей», в которой была описанаудостоенная премии работа. Книгу эту я буквально проглотил, и сейчас,сорок лет спустя, держу ее на книжной полке. Доктор Хауелл также далмне понятие о размерах и голограммах, в 1960 г. указал мне, чтокаждый атом является своеобразной планетарной системой. Системой сэлектронами, которые есть, по существу, луны, имеющие свои орбиты. Онрисовал ионизацию атомов по аналогии с галактиками, формами звезд, ит.д.

В 1950-х Уотсон иКрик соревновались с Линасом Полингом в решении структурной тайнымолекулы ДНК. Как только структура двойной спирали была преданагласности, доктор Хауелл устроил так, чтобы я создал модель молекулыДНК, которая должна была быть представлена классу биохимии. Ко всемуэтому прилагалась моя оценка молекул и их структуры. Доктор Хауелл ия были убеждены, что мне в конечном счете следует специализироватьсяво вспомогательных областях медицины. В течение третьего года моегоизучения биохимии я решил, что нуждаюсь в большей практике, ипринялся нарабатывать опыт практических остеопатических манипуляций.У нас в Кирксвилле был доктор по имени Говард Гросс, известный как»молниеносный костоправ». Я отправился повидаться с ним.Между лекциями, наблюдениями в лаборатории и классной работой, у менябыло три свободных дня в неделю. Я изъявил желание работать подопекой доктора Гросса в эти три дня еженедельно в надежде обрестинекоторое равновесие между моим молекулярным пониманием болезней ипрактическими навыками лечения. Он с энтузиазмом согласился.

Доктор Гроссполагал, что первоначальные остеопатические понятия доктора Стиллатерялись в море молекулярной медицины. Он был особенно рад видетьмолекулярно грамотного студента-медика, проявляющего желаниеобъединить молекулярные понятия с практической оценкой и процессамилечения. Вообще доктор Гросс был выраженным индивидуалистом. Онподдерживал и лелеял черты индивидуалиста, которые видел во мне, икоторые, подозреваю, я в значительной степени получил от моегодедушки по материнской линии. Доктор Гросс вел меня далеко впередиучебного плана колледжа, обучая лечению каждого сустава вчеловеческом теле, начиная от основания черепа и заканчивая пальцаминог. Я даже сумел эффективно устранить хроническое заболевание в шееего жены, чего ни он сам, ни кто-либо еще не были способны сделать запредыдущие пятнадцать лет. Помощь миссис Гросс закончилась тем, чтомежду доктором и мной развились очень теплые отношения. Онвеликодушно вел меня по каждой ступени своей работы с пациентами.Когда доктор Гросс решил взять двухнедельный отпуск, то посленекоторых прений убедил меня наблюдать его пациентов, несмотря на то,что у меня не было еще лицензии на самостоятельную практику. Япробовал отговорить его, уверял, что оставить своих пациентов на менямогло быть ошибкой с его стороны. Что, если я наврежу пациенту? Поэтому поводу он дал мне два мудрых совета, которым я следую до сихпор.

Прежде всего, выникогда не должны пробовать быть кем-то. Вы существуете не для того,чтобы угождать пациенту. Будьте самостоятельны. Некоторые пациенты немогут любить вас и уйдут в другое место, но когда ваша практикаестественным образом наладится, пациенты будут любить непосредственновас. Вы будете менее напряжены, потому что вам не придется надеватьразличные маски для различных пациентов. Это сделает вашу жизньнамного более счастливой, более здоровой и более продолжительной.Этому совету я следую с 1962 г. по сей день и не имею никакогонамерения изменить ему в будущем.

Второй мудрый совет,который я получил от доктора Гросса, весьма повлиял на меня привыборе специализации врача-остеопата и хирурга. Однажды, под конецмоего годового ученичества, доктор Гросс, внезапно посерьезнев,сказал, что я, вероятно, специализируюсь по общей медицине. Ипредположил, что, даже как терапевт я могу прикасаться к больномувполне обоснованно, с терапевтическим эффектом (он порекомендовал мнеукладывать каждого пациента на стол для диагностирования и лечения).Доктор Гросс сказал, что я должен продолжить работать руками,остеопатически, в то же время решая, какое лекарство и в какойдозировке назначить. Потом он предложил, чтобы я выписывал рецепты иназначения прямо на столе рядом с пациентом, пока он или онаоправляется после ручных манипуляций. Под словом «оправляться»он подразумевал возвращение в полное сознание.

Доктор Гросс такжесоветовал мне никогда не помещать письменный стол между мной и моимипациентами, а вместо этого всегда «быть с ними». Свойпервый частный офис я открыл в октябре 1964 г., и там ни в одномкабинете не было письменного стола. С тех самых пор я никогда непомещал стол между мной и пациентом.

Я подозреваю, вместотого, чтобы помогать мне специализироваться по общей медицине, докторГросс хотел, чтобы я объединил все, что я знал — от молекул доостеопатических манипуляций — для блага пациента.

В течениезаключительного года моего обучения моя жена Лайза ожидала еще одногоребенка. Майкл родился 22 июля 1963 г., когда я проходил интернатурув Детройтской Остеопатической больнице. Он был, возможно, несколькопереношенным. Я как раз обучался акушерству на момент родов ипринимал Майкла вместе с хорошим другом, Лэрри Андерлом, который былакушером-практиком первый год.

С июля 1963 г. япроходил интернатуру в Детройтской Остеопатической больнице. Этоместо являлось своеобразной Меккой для всех остеопатов того времени.Моя первая совместная работа проходила с доктором Нейлом Киченом,Президентом американского Колледжа Терапевтов-остеопатов. Мое знаниебиохимии его очень впечатлило, и к концу первой недели доктор Киченпредложил мне стать врачом общей практики. Разумеется, по окончаниигода интернатуры. Я ответил, что это и есть мое намерение. Но к концувторой недели я полностью изменил свое мнение.

Я не хотелограничений, которые потребовались бы от меня, стань я терапевтом. Итолько одного случая оказалось достаточно, чтобы привести меня кэтому решению.

Мне было порученозаполнить историю болезни сорокалетней женщины, поступившей сжалобами на эпизодические острые боли в правой части живота,иррадиирущие от нижнего ребра в тазовую область. Доктор Кичен считалее потенциальной амбулаторный больной, но не мог поставить диагноз,поэтому направил ее на госпитализацию. Физическое обследованиебольной навело меня на подозрения, что какой-то вид кисты, вероятно,на правой почке, затрагивал мышцу и эпизодически вызывал ее судорогу.Поделившись своими соображениями с доктором Киченом, я спросил,соответствуют ли мои выводы сделанным им. Выяснилось, что он непроводил обширного исследования, так что не мог согласиться или несогласиться. Я спросил его разрешения сделать внутритазовоеисследование с тем, чтобы подобраться ближе к брюшным мышцам иисключить проблемы с тазовыми органами. Разрешение получено не было.Отказ доктор Кичен объяснил тем, что общая медицина не копается ванатомии таким способом. Тем не менее, он вызвал врача изхирургического отделения, чтобы провести внутритазовое исследование.Я пробовал убедить его позволить мне сделать это самостоятельно, начто он заметил, что я нахожусь на практике по общей медицине ивыполняю только свою работу. Проведи я это исследование, принципыполитики больницы были бы нарушены. Плюс, доктор Кичен сказал, чтотерапевты просто не делают таких исследований. И тут я внезапно понялизнанку специализации по общей медицине, осознал, что любая другаяспециальность будет, вероятно, иметь подобные ограничения. Буквальнов ту же минуту я решил стать хирургом. Тогда я смогу оценить ирассмотреть всего человека в пределах границ, которые будуустанавливать непосредственно для себя. Эти границы базировались бына моей собственной оценке моих собственных навыков. Я бы приглашалконсультантов тогда, когда это действительно было нужно, а не кактребуется в соответствии с инструкциями и стандартами, установленнымилюдьми, не знавшими ни меня, ни чего-либо о моих навыках илиинтересах. Я мог идти вперед и вперед.

Теперь, думаю, ярассказал вам достаточно, чтобы вы получили представление о том, кемя являюсь, к чему пришел, во что поверил. Я наблюдал пациентов с 1954г., сначала как санинструктор на судне во время действительнойвоенной службы, потом как студент-остеопат, ученик доктора Гросса,затем — молодым специалистом больницы, терапевтом с частнойпрактикой, доктором неотложной помощи больницы, клиницистом ипрофессором, основателем Центра здравоохранения Церкви Единства, инаконец, с 1986 г. в Институте Апледжера как специалист в областиостеопатической иедицины и краниосакральной терапии и ее ответвлений.Я также стал основателем Свободных Клиник в Клирвотере иСанкт-Петербурге (Флорида), где работал, по крайней мере, по двавечера еженедельно с 1968 по 1975 гг. В этих клиниках мы оказывалипомощь неимущим пациентам с различными заболеваниями. В том числе яконтролировал лечение наркоманов, главным образом использовавшихгероин, и занимался иглоукалыванием. Позже, в МичиганскомГосударственном университете (MSU), я преподавал иглоукалывание,равно как краниосакральную терапию и остеопатические манипуляции,студентам-медикам, остеопатам и ветеринарам. Я также преподавалосновы краниосакральной терапии в MSU для любого работниказдравоохранения, который имел лицензию, дающую право прикасаться кбольному с лечебными целями.

Все это ярассказываю вам потому, что хочу, чтобы вы прочувствовали и поняли,почему я собираюсь выдвигать следующие утверждения.

1. Существуетинтеллект, будь это Бог, природа или то, что вы сами считаетеправильным, который разработал и обустроил организмы и тела, вкоторых мы живем. И позвольте мне сказать, что эти тела являютсяневиданными загадками.

2. Когда обычноймедицине противостоят случаи физических дисфункций, ее подход состоитв том, чтобы изменять части загадки, пока они не начинаютсоответствовать обычной медицинской мудрости. За годы практики иизучения я пришел к выводу, что такой подход к лечению довольновысокомерен. И в значительной степени отказался от него, впрочем,используя его в кризисных ситуациях, когда жизнь находится внепосредственной опасности и должна быть спасена. В этих случаях яиспользую обычные меры, чтобы выиграть время; оперативноевмешательство применяется настолько консервативно, наскольковозможно, и лекарства назначаются с пониманием того, что они будутотменены, как только это станет допустимым.

3. Краниосакральнаятерапия и ее ответвления, так же как несколько других»альтернативных» или дополнительных подходов кздравоохранению, смотрят на человеческий организм совсем иначе, чемобычная западная медицина. Загадка, предложенная неправильнофункционирующим организмом, требует, чтобы сознание и дух также былиизучены — только в этом случае загадка может быть исследованацеликом. Вместо того чтобы изменять части загадки и насильно делатьих пригодными для понятий врача, части загадки изучаются согласноинтеллекту и намерениям «Великого проектировщика».Используя этот метод, работник здравоохранения изучает части ипомогает им повторно объединиться таким образом, каким был задуманпроект целиком. Так пациенты излечивают себя сами с помощью врача,посещающего их только в качестве помощника.

Цель этой книгисостоит в том, чтобы ознакомить вас с понятиями и методами, которыемогут использоваться для соединения с естественными формами ивосстановить взаимосвязи частей загадки, выдвинутой Великимпроектировщиком. Как помощники, мы свяжемся с клетками, тканями,органами и целым организмом, сознанием и духом всего человека. Мыустановим связь с индивидуальным сознанием всех компонентов нашегосущества. Мы кратко обсудим очевидные дисфункции и их эффекты. И мыпопытаемся сформировать план действий, который переместит конкретногочеловека на другой уровень. Более высокий уровень здоровья исамочувствия.

ГЛАВА 1

Сознание: отмикромира к макромиру

Что выподразумеваете под словом «сознание»? Это зависит от того,кто вы, из какой среды, каковы ваши интересы. Но вообще, к сознаниюотносится все, что вы знаете и о чем думаете. Это включает ваши мыслии идеи, ваши озарения и их интерпретации, ваши части тела и то, какони действуют, даже ваши внутренние органы и как они функционируют.Сознание — это то, что вы «восстанавливаете» послеобморока, наркоза, комы, и так — до бесконечности, включаяалкогольное опьянение. Безусловно, относятся к сознанию и вера вБога, связь с Космосом, отношения с другими людьми, животными ирастениями.

Мы говорим о подъеменашего уровня сознания, настраиваясь на восприятие чего-тоабстрактного из космического или духовного плана. Вероятно,правильнее было бы сказать, что мы поднимаем наш уровень сознаниявсякий раз, когда развиваем новое понимание чего-либо. Таким образом,способов поднять уровень сознания более чем достаточно, и естьмножество областей, в которых мы можем это осуществить.

Измененныесостояния

Мы частоговорим об «измененном состоянии», употребляя термин,имеющий широкое значение и обозначающий любое состояние сознания,которое необычно для человека. Наверное, можно было бы подразделитьизмененные состояния сознания на дискретные подгруппы, что, на мойвзгляд, только вводило бы в лишние заблуждения: такая точность ни кчему там, где речь идет об облегчении страданий людей, нуждающихся впомощи. Полагаю, точнее состояние измененного сознания можноопределить как все состояния от повышенной тревожности до смертельныхмук, притом что обычное состояние некоторой тревоги, в котором мыпроводим большую часть жизни, находится где-то посередине.

Состояние моегосознания изменяется весьма часто. Получается, что, с одной стороны, япровожу довольно большую часть времени в измененном состоянии,которое способствует достижению моих целей в любое конкретное время.С другой стороны, у меня могут происходить многократные изменениясознания, и в любом из них я чувствую себя комфортно. Допускаю, что увас бывает то же самое.

Взглянем на то, чтомы называем измененным состоянием сознания. Это понятие включаетгипнотическое состояние, некоторые медитативные состояния, состоянияпрострации и т.д. Человеку, находящемуся в данном состоянии,свойственно не осознавать внутренних и внешних стимулов, относиться кним безразлично, в то время как вне подобного состояния онобязательно обратил бы на них внимание. Говоря об этом, закономерноприходишь к вопросу о состоянии транса, в котором происходит лечениепосредством гипноза. Иногда результаты подобного лечения постоянны,иногда оказываются временными. Согласно моему опыту, понимание причинболи и дисфункции может прийти именно в состоянии транса,физиологические функции в этом случае могут быть восстановлены, чтоявляется хорошим терапевтическим эффектом. Первую демонстрациюфизиологических манипуляций под воздействием гипноза я наблюдал,когда учился в остеопатическом колледже, проходя курс гипнотерапии востеопатии. Преподаватель-психиатр начал с того, чтопродемонстрировал, как жечь ладонь зажженной сигаретой и, делаяопределенное внушение, заставлял ожоговый пузырь формироваться наладони противоположной руки. Потом, благодаря постгипнотическойпрограмме, пузырь исчезал приблизительно двадцать минут спустя, длячего преподавателю достаточно было произнести: «Пузырь исчез»,уже объясняя нам что-то другое.

Очевидно, силапостгипнотического эффекта может быть с огромным успехом использованатерапевтически. Я работал с пациентами, которые некоторое времяпребывали в коме. Когда они приходили в себя, то, как правило,описывали свое коматозное состояние как пребывание в состоянииглубокой физической релаксации, а именно в этом состоянии большаячасть энергии может быть использована для самоисцеления. Я вспоминаюлекцию, которую прослушал в 1970 г. Лекцию читала анестезиолог изНеврологического Центра в Филадельфии. Докладчица рассказала о своемопыте возвращения сознания пациентов, долгое время находившихся вкоме. Она рассказала о восемнадцати пациентах из одной палаты, каждыйиз которых находился в коме, по крайней мере, месяц. Диагнозы у нихбыли самые различные. Ординатор, занимавшийся лечением этих больных,одновременно практиковал методы китайской акупунктуры. Тринадцатьпациентов быстро вышли из комы после применения акупунктуры. Но изэтих тринадцати пятеро умерли в течение двух суток. Остальные восемьбольше не впадали в коматозное состояние и у них началивосстанавливаться различные функции — в зависимости от того, каковабыла изначальная степень повреждения органов, тканей головного мозгаи т.д. Докладчица сказала о своем запоздалом предчувствии: если быони не форсировали выход из комы, то те пять пациентов не умерли бы,а напротив, выздоровели — естественно, с течением времени, -поскольку процесс самоисцеления не был бы прерван. Я разделил еемнение.

Должен рассказатьеще об одном показательном случае.

Элмер Грин, в товремя директор психофизиологических лабораторий в Клинике и Больницев Топике (Канзас), измерил мои собственные частоты альфа, бета идета[Р1] во время моих сеансов краниосакральной терапии, которую яприменял к пациентам в его лаборатории. Он заметил, что мои мозговыеволны постоянно изменяются по мере того, как я работаю с головойпациента. Большую часть времени я проводил в состоянии альфа, и междумоим правым и левым полушариями было определенное равновесие. Когда янатолкнулся на структурное ограничение, которое хотел анатомическипроанализировать и исправить, я вошел в доминирующую бета-волну,более в левом полушарии, чем в правом, которое поддерживаетдеятельность альфа-ритма. Как если бы я аналитически решал проблемумоим левым полушарием, одновременно внося индивидуальные поправки спомощью правого. Так продолжалось до конца сеанса. Когда я простосливался с пациентом в поисках структурных нарушений, я входил вдета-волну, причем в левом полушарии все же преобладала бета.

Что уж говорить,очень интересное и поучительное время я провел, работая влабораториях с Элмером и его сотрудниками в Фонде Меннингера.

Сознание: отмолекулярного к космическому

В 1994 г., вовремя работы над докладом о вирусах, меня озарило: вирусы являютсячрезвычайно интеллектуальными существами. Пятьдесят на пятьдесят, чтоони, возможно, самая интеллектуальная форма жизни на Земле. На какомосновании я так говорю?

В 1960 г. докторСтэки Ф. Хауелл, мой руководитель по классу биохимии, сказал, что неможет понять, почему мы столь волнуемся из-за коммунистов — это всеголишь вирусы, которые собираются захватить нас. Что и положило началомоему особому интересу к вирусам, подогреваемому доктором Хауеллом.

Считается, что ДНК -место большей части интеллекта, который присутствует в каждой клетке.Вирусы — мембранные мешочки, заполненные ДНК или РНК (вирусы,содержащие РНК, известны как ретровирусы; я думаю, что РНК такжедовольно интеллектуальна), но вирусы не имеют средств к размножению,воспроизводству или самоклонированию. Они должны захватить другуюклетку и использовать средства этой клетки, чтобы продолжить своесуществование. В течение многих лет считалось, что вирусы — не живыеорганизмы, потому что они не способны к воспроизводству. Но вирусимеет интеллект, ум и творческий гений, чтобы одурачить многие изклеток, с которыми сталкивается. Эти интеллектуалы делают то, что яназываю вирусным переворотом. Вирус определяет, насколько глупапотенциальная целевая клетка, являющаяся, на взгляд вируса, егопитательным материалом. Вирус вычисляет белковый канал в мембранеживой клетки и затем маскируется под аминокислоту, маленький пептидили какую-либо другую молекулу, которую белковый канал мог бы ввестив свою клетку. Канал открывается, и вирус, пройдя через мембрану,вводит свою ДНК или РНК в ничего не подозревающую клетку. ВируснаяДНК или РНК путешествуют по сетчатой трубочке через цитоплазмунепосредственно в ядро целевой клетки. Оказавшись в ядре, вируснаяДНК или РКН могут произвести изменения в ДНК клетки. Эти измененияпроизводятся для того, чтобы произвести вирусное потомство. Оченьпохоже на государственный переворот…

Другой признакинтеллекта вирусной ДНК и РНК состоит в следующем. Вход в ядроцелевой клетки может произойти прежде, чем вирусная ДНК или РНКрешают произвести все изменения, которые потребуются, чтобывоспроизвести вирусы. Вирусная ДНК или РНК могут обманом находиться вядре целевой клетки в течение многих лет. Потом, когда вирусная ДНКили РНК полагают, что наступило нужное время, механизм запускается, и»занятая» клетка начинает производить вирусы в количестведо 500 000 в минуту.

В то же время японятия не имею, по каким критериям вирусная ДНК или РНК определяют,когда запустить механизм. Но я уверен, что вирусная ДНК или РНКзнают: запуск приведет к ответному удару, что означает сражение междувыпущенными вирусами и иммунной системой хозяина. Это сражение может,в свою очередь, вести или к болезни с последующим выздоровлением, илик смерти.

Также ясно, чтовирус может вызвать болезнь даже перед лицом мощного ответа иммуннойсистемы, который не уничтожает все занятые клетки хозяина. После тогокак острая фаза борьбы позади, вирусная ДНК или РНК в занятых клеткаххозяина могут ждать снижения энергии иммунной системы, и затем ужезапустить процесс снова. Таким подходом известен вирус герпеса.Рецидивы наиболее часто происходят во время излишнего напряжения -эмоционального, физиологического или психологического.

Несколько лет назадя работал с пациентом, умирающим от СПИДа. Он прибыл из Нью-Йорка воФлориду ради возможности посещать меня в течение недели. Этот человекне мог лечь на стол, потому что заболевания его легких сопровождалиськашлем, не поддающимся контролю, так что мы работали с ним сидя. Всеэти семь дней я разговаривал с его самыми глубокими областями. Онглубоко ушел в область бессознательного и прочувствовал, насколькоужасна была его жизнь, — а был он стриптизером и первоклассныммужчиной-проституткой. Его совесть хотела его смерти. Я разговаривалс его печенью, легкими, сердцем и иммунной системой. Ни одно из этихсознаний не видело другого ответа, кроме смерти. Я тогда попробовалвызвать голос, который, я чувствовал, мог бы быть голосом его вируса.Голос вируса сообщил мне, что знает о желании хозяина умереть, итолько помогает ему.

Как отреагировалпациент, услышав эту информацию? Он обрадовался. Будучи уверенным,что после смерти сможет начать новую жизнь, он ждал возможностиначать с чистого листа и искупить грехи этой жизни. Три недели спустяего сосед по палате сообщил мне, что тот человек умер оченьсчастливым, горя нетерпением использовать шанс начать новую жизнь,начать заново.

В моей клиническойпрактике было еще несколько подобных опытов. В результате у меня естьоснования полагать, что сознание включает в себя интеллект,индивидуальность, характер, память, любовь и ненависть, мудрость,творческий двигатель и инстинкт. В самом деле, я пришел к тому, чтобыповерить, что космическое сознание имеет те же признаки, что и наше.Я также полагаю, что перечисленные признаки — сумма или совокупностьвсех вложенных в него факторов. Далее, я полагаю, каждый из насвносит свой вклад в космическое сознание, и что космос, в своюочередь, влияет на каждого из нас. Поэтому влияние идет в обоихнаправлениях.

Я, конечно, не могуперечислить список всего, что дает свой вклад в космическое сознание,но я предполагаю, что влияние оказывает сознание всех галактик,планет, звезд и так далее, так же как и каждого из нас. Такимобразом, влияние планеты Земля — и, конечно, живых существ на планетеЗемля — влияют на космическое сознание и испытывают его влияние насебе. Все эти влияния производят определенный эффект на общеесознание Матери Земли и каждого из ее жителей.

Предлагаю перейти кследующему вопросу. Каждый атом имеет сознание, вносящее вклад всознание молекулы, частью которой оно является. Молекулярное сознаниевлияет на атом, так же как атом влияет на совокупное сознаниемолекулы. Теперь давайте предположим, что сознание каждой молекулывлияет на комплекс, частью которого она является. Комплексом, которыйя имею в виду, является, как правило, клетка. Таким образом, сознаниекаждой клетки — это совокупность сознания молекул, из которых онасоставлена. Когда молекулярный состав клетки изменяетсянезначительно, в нормальных физиологических пределах, изменениесознания клетки также невелико. Клеточное изменение сознания в этомслучае способно изменить сознание каждой молекулы в пределах однойклеточной структуры лишь на очень малую долю.

Ткани составлены изклеток; как следствие, сознание ткани — это совокупность сознанийклеток, которые составляют эту ткань. Влияние сознания тканей наклетки — и клеток на ткани — является, образно выражаясь, улицей сдвухсторонним движением. Органы также имеют индивидуальное сознание,которое является совокупностью сознания тканей, которые включены вних. Так что сознание ткани может изменить сознание органа,компонентом которого является, и наоборот.

Те же самые принципыодного сознания, влияющего на другое, сохраняются для физиологическихсистем, органов, тканей, жидкостей, клеток, молекул и т.п. Какрезультат, на сознание нашего собственного «Я» влияютфактически все импульсы, прибывающие от наших атомов, молекул,клеток, тканей, органов и физиологических систем, так же как отМатери Земли, галактики, космоса и так далее. В принципе, подобноесуждение на первый взгляд может напомнить некоторые давние гипотезы отом, что птица, летящая над Флоридой, влияет на воздушные потоки надАфрикой. И тем не менее, сознание отдельной клетки оказываетвоздействие на целый организм индивидуума. Этот эффект действительносуществует, например, любая из клеток моего сердца имеет хотя быминимальное влияние на меня в целом и, следовательно, на космос.

Энергиясознания

Представьте,что всё живое существует в море энергии. Не путайте с «моремэнергии» в иглоукалывании. Под «морем энергии» яподразумеваю ту субстанцию, в которой мы все находимся, и котораяраньше называлась эфиром. Мы купаемся в энергии, которая поддерживаетнашу жизнь, так же как океанская вода поддерживает жизнь морскихсуществ.

Я уверен, что мореэнергии, на которую я ссылаюсь, простирается настолько, насколькопростирается космос. Мы определяем космос как организованную систему,сами не зная, имеет ли он границы или где они могли бы быть. Я такжеуверен, что все земные живые существа обитают в этом море энергии.Эти энергии влияют на каждого из нас, как и мы, в свою очередь,влияем на них. Физики утверждают, что, на их взгляд, энергия не можетбыть ни создана, ни разрушена. Однако бесспорно, что природа энергииизменчивая, «гуттаперчевая» и даже приспосабливаемая. Яподписываюсь под концепцией, что материя — плотная энергия, а исходяиз противоположной точки зрения, энергия — тонкая материя. Какназывать, энергией или материей, не важно: сделано из одногоматериала. Я предполагаю, что энергия твердой материи связана с ееплотностью, с бесконечным числом состояний между двумя крайностями(если конечные точки вообще есть).

Энергии в твердойматерии находятся в постоянном состоянии движения. То есть частицы,которые составляют энергию — те же самые частицы, которые составляютматерию, и они движутся постоянно. Когда я работал в ОтделеБиомеханики в Мичиганском Государственном университете, я говорил сначальником нашего отдела, проходившем докторантуру в областиМеханической Инженерии. Доктор Роберт Литтл доходчиво объяснил мне,что двигается, течет всё и всегда. Он утверждал, что течет дажегранитная скала, просто более медленно, чем другие менее плотныематериалы.

Давайте рассмотримвозможность того, что сознание является энергией. Оно может быть вопределенной степени закреплено, что заставляет его течь медленнее.Сознание — незакрепленная энергия, которая постоянно находится всостоянии быстрого движения. Далее, состояния отвердевания инеотвердевания представлены всеми отношениями между крайностями влюбой момент. Если все эти данные для вас признаваемы, то мы должныпризнать и то, что энергии сознания постоянно движутся между космосоми ионами, атомами, молекулами, клетками, тканями, и т.д., в пределахкаждого из нас. Поэтому то, что мгновение назад было частицейкосмической энергии, в этот самый момент может быть частицей энергиив одной из клеток вашего мозжечка, печени, любой клетки вашегоорганизма. Эта частица энергии может легко передвигаться, сначаланаходясь в одной из центральных клеток нервной системы, потом в однойиз иммунных клеток, гормональных молекул, либо в любом другом месте;она решает (да, решает), идти туда или нет. Одна из характеристиксознания — интеллект; поэтому частица энергии может, конечно, решить,когда и куда она пойдет. Я подозреваю, что вся информация — энергия.Каждое понятие и часть данных, к которым мы приходим, имеютопределенный признак в море энергии, в котором постоянно находитсякаждый из нас. Это море энергии купает каждую клетку в наших органах.Оно не знает никаких границ. Энергия проникает в каждый укромныйуголок и трещину, и та же самая энергия находится в каждой частиценашего организма.

Давайте предположим,что информация — энергия, а энергия — сознание. Как только мыпозволяем себе признать и принять эти вероятные факты, мы окажемсяпосвященными во всю информацию Вселенной на уровне сознательногопонимания. Если бы это все вошло в наше сознание сразу, мы были быпоражены. Скорее, это доступно сознательному пониманию только послезапроса. От нас требуется узнать, как делать эти запросы так, чтобыони были удостоены ответа.

В моем опыте естьмногочисленные примеры действия энергии как универсальной доступнойинформации. Некоторые наблюдения я разделю с вами.

Дилану было четырегода, когда в декабре 1998 г. его привели ко мне для устранениянекоторых ограничений в его росте и развитии. Он не рос нормально. Унего был недостаток симметрии и размера мышц. В том числе, его нижняячелюсть была настолько маленькой, что во время сна он скрипел зубами,мышцы его правой ноги были гораздо меньше, чем мышцы левой.Официальным диагностическим ярлыком, повешенным на Дилана егопедиатром, был карликовый синдром Рассела-Сильвера. Чтобыудовлетворить ваше любопытство, скажу, что в ответ на интенсивнуюкраниосакральную терапию у Дилана случился всплеск роста на два дюймас четвертью в течение следующих двух месяцев. После чего его сновалечили в течение недели в августе 1999 г. Впоследствии он испыталдругой всплеск роста, еще на полтора дюйма. Затем Дилан проходилнедельный курс терапии в апреле 2001 г., после чего все симптомыуменьшились, и он продолжал расти без скачков, с постояннойскоростью. Я также засвидетельствовал общее улучшение деятельностикраниосакральной системы.

В течение рядапосещений мать Дилана, Джойс, приобрела опыт, который, я чувствую,соответствует приведенным выше концепциям сознания. Дилан и Джойсживут в Калгари. Когда Дилану было три года, он и Джойс гуляли в лесувокруг Калгари. Внезапно Дилан спросил: «Что мы увидим, еслипродолжим идти этой дорогой?» Они шли к западу, так что Джойсответила, что они придут к океану в области Ванкувера, БританскойКолумбии. На что Дилан ответил: «Я там жил раньше» Диланникогда не был в Ванкувере, и тем не менее Джойс решила не прерыватьполет его фантазии и уточнила: «О, действительно?» «Да,- сказал Дилан, — когда я был ребенком в животике тети Конни».Тетя Конни — сестра Джойс, с некоторых пор живущая в Африке. Диланпродолжал: «Но я умер прежде, чем смог выйти».Приблизительно двадцатью годами ранее Конни, находившаяся тогда вВанкувере, потеряла ребенка примерно на шестом месяце беременности.Джойс настаивает, что Дилану никогда не говорили о несчастье Конни, иКонни никогда не имела никаких других детей. Больше Дилан ничего несказал. Но позже сообщил матери, что тетя Конни обнимала его, когдабыла в Калгари в начале 2001 г. Тетя Конни назвала его своимребенком. Дилан смутился и объяснил свое смущение тем, что забыл,вышел ли он из животика тети Конни или своей матери. Джойс рассказалаему, что он родился из ее животика, но что, возможно, давным-давно онбыл в животике тети Конни, которая его очень любит.

Я полагаю, наосновании опыта с Диланом можно предположить, что мы все разделяемобщее энергетическое сознание или информацию, которая постояннодоходит до каждого из нас и до каждой из наших клеток. Этоэнергетическое сознание является динамичным и распространяющимся навсех и всё. Я могу далее теоретизировать, что если бы мы получилидоступ к общей космической информации, понятиям, концепциям и идеям,которые постоянно приходят к нам и исходят от нас, мы были быошеломлены и, возможно, пришли бы в полное замешательство и смятение.Кора головного мозга получает информацию и отсылает приказы толькопосле того, как то, что поступило, было отредактировано и подвергнутоцензуре более низкими мозговыми центрами и спинным мозгом. Я такжеподозреваю, что некоторые решения и действия принимаются ипроизводятся на основе сенсорного ощущения периферических нервныхузлов. Эта концепция справедливо признана в традиционных кругахневрологии. Трудно вообразить, что случилось бы, если бы рука,которой я пишу эту книгу, оказалась полностью зависима в своихфункциях от моего сознания и/или коры головного мозга. В таком случаея бы до сих пор писал первую страницу (вообще я старомоден, все ещепишу от руки, считая, что обратная связь моей движущейся руки смозгом облегчает нахождение слов, которыми я хочу выразить своимысли, передаваемые на бумагу).

Так, если мыпризнаем, что вся бессознательная, подкорковая работа, секунда всекунду выполняемая различными физическими цензорами, редакторами и»принимателями решений», делается, чтобы поддержать нас, тоотсюда недалеко и до веры в то, что поток сознания, содержащийинформационную энергию, отредактирован прежде, чем он достигаетнашего сознательного понимания.

В ИнститутеАпледжера в программе «Мозг говорит» снова и сноваподтверждается: нам постоянно доступна вся космическая информация.То, что достигает нашего сознательного понимания, отобрано»консилиумом» центра, мозжечка и продолговатого мозга.Сообщения прибыли от независимых участников множества различныхсимпозиумов, программ и конференций за прошедшие три года. Я понимаю,что все это напоминает безумные анекдоты. Возможно, если бы мы сбольшим уважением относились к таким анекдотам, как реалист изучаетнеизвестное, мы бы чему-нибудь научились. Чтобы изучать процессысознания и сознательного понимания, мы вынуждены использовать нашесобственное сознательное понимание. Ганс Селье, отец исследований вобласти стресса, полагал, что мы должны чтить тех, кто создаетпроблемы, по крайней мере, настолько же, насколько тех, кто ихрешает. Без тех, кто ставит вопросы, те, кто на них отвечает, несмогли бы ничего сделать, — и громоздкие механизмы и лабораторииничем не смогли бы помочь.

Я соглашаюсь смнением Селье и в изучении сознания. Я считаю, что мы не можемэффективно закончить исследование, если останавливаемся, чтобы,используя научный метод, проверить каждое наблюдение и поставитьэксперимент. Изучение сознания должно быть в значительной степениосновано на опыте, а не быть исключительно экспериментальным.

Вот еще несколькопримеров, которые могут расширить наши возможности. Сначала -анекдот, который граничит с тем, чтобы быть научным.

В 1976 г. один измоих студентов-остеопатов, изучавший биомеханику в МичиганскомГосударственном университете, спросил меня, не попробую ли я на немгипноз, чтобы выяснить, почему он всегда видит только черно-белыесны, и, возможно, исправить ситуацию. Как он ни пытался, не могприпомнить цветного сна, хотя сны видел почти каждую ночь, и, какправило, хорошо их помнил.

Я использовалстандартную устную технику внушения, довольно пассивную. Он былпревосходным объектом. В течение нашего второго сеанса я следовал заним, когда он вошел в «прошлую жизнь», увидев себя молодымчеловеком, работающим в обувном магазине в Нью-Йорке. Мы установилидату — 1934 г. На календаре, который он увидел в магазине, было 8октября. По мере того как мы двигались дальше по этому дню, он виделсебя работающим на складе, укладывающим большие коробки, содержащиеиндивидуально упакованные пары ботинок. Случайно одна коробка упалаему на голову, и он потерял сознание. Сколько я ни старался, я несмог побудить его продвигаться по той жизни далее, после удара поголове. Человек из «той жизни» находился в коме. Мне неудалось заставить его восстановить сознание, и все же, когда явизуализировал надгробную плиту на кладбище, студент сообщил мне датусмерти. Он увидел имя, дату рождения, дату смерти — 13 декабря 1934г. После чего я сделал так, чтобы он увидел перекресток, гденаходился вход на кладбище, и он сказал мне названия улиц. Я записалдля него всю информацию, и больше об этом не думал, а самого человекане видел, пока он не пришел ко мне после Рождественских каникул(сеансы мы проводили за неделю до и после Дня благодарения). Он былочень возбужден. Оказывается, что на каникулах он съездил в Нью-Йорк,нашел кладбище и надгробную плиту человека, о котором он рассказывалпод гипнозом. Имя, которое он увидел, было Эдвард Блэйк, родился 8марта 1910 г., умер 13 декабря 1934 г.

Этот опыт «прошлойжизни» стал для него настоящим приключением. Что касается меня,я так поражен не был: несколькими годами ранее я приобрел свойсобственный опыт. К сожалению, он продолжал видеть черно-белые сны.Но сеансов гипноза мы больше не проводили.

Есть и другойпример, который невозможно игнорировать. Касается онврача-физиотерапевта, несколько лет назад бывшего слушателем одногоиз моих курсов. В первую неделю он возражал против любого ненаучногоматериала, да и вообще против всего происходящего. Но через несколькодней его скептицизм и желание контролировать все процессы началиспадать. Во время сеанса гипноза в тот день он оставил управляемуюдействительность и превратился в пилота, патрулирующего в космическомкорабле вокруг Земли. Я спросил его о цели патрулирования. Он сказал,что распыляет нейтрализатор в облака ядовитого газа, которыезагрязняют атмосферу. Дальнейшая беседа показала, что эти ядовитыегазы появились в атмосфере в результате войны. Я спросил названиесредства, которое он использовал, но этого он не знал. Тогда япопросил визуализировать химическую формулу. Он сказал, чтопопробует, но не особенно хорошо знает химию, в конце концов он нехимик, а пилот космического корабля. Постепенно, с большим трудом ондал мне структурную органическую формулу, которая показалась мненемного знакомой. Я достал старый учебник биохимии и нашел тамописанную формулу. Это была формула британского Anti-Lewisite, иначеизвестного как БАЛ, противоядия к горчичному газу (также известен каксульфид дизхлородиетила), использовавшегося во время Первой мировойвойны.

Эти примеры создаютмного вопросов. Как мог человек, который умер, будучи в коме в 1934г., связаться с моим студентом в 1976? Мы могли бы сказать, что духтого, кто умер, вошел в загипнотизированного студента на некотороевремя во время сеанса гипноза. Но если это так, что является духом?Сознание? Энергия? Или что-то еще?

Еще есть чисткаокружающей среды после загрязнения, война с применением ядовитыхгазов, пилот космического корабля… Как тот физиотерапевт узналформулу британского Anti-Lewisite? И каковы были шансы на то, что ядогадаюсь достать старый учебник, изданный еще в 1951 г.,идентифицировать и подтвердить ту формулу в течение нескольких минут?Книга фактически сама открылась на правильной странице.

Должны ли мыотклонить эти события как незначительные анекдоты, бесполезные,потому что они не могут быть эффективно использованы при традиционномизучении? Что ж, каждый имеет право на собственное мнение, но у меняна этот счет — свое.

Дельфиныи сознание

Тот факт, чтодельфины имеют сознание, я обнаружил в 1955 г., неся службу на суднеБереговой охраны, патрулирующем Мексиканский залив. Была весна, ивода нагрелась достаточно, чтобы капитан мог дать разрешениепоплавать. До берега было около ста миль, и я подумал, что одномуБогу ведомо, какие твари могут оказаться в воде. Вместе с тем,несколько парней разделись и прыгнули за борт. Не сделай они этого, втот день я бы плавать не стал. Хотя я и вырос в Детройте, и с малыхлет плавал в реках и озерах, но с серединой Мексиканского залива онибыли не сравнимы.

С нашего маленькогосудна, 125 футов в длину и 50 в ширину, вода казалась совсем близко,не ниже четырех футов от уровня палубы. Глядя в воду, я увиделнесколько больших серых рыб, сгруппировавшихся вокруг судна. Дюжинаплавающих парней не обращала на них никакого внимания. А вот я,напротив, покосился на установленное на корме сорокамиллиметровоеорудие. Бывший наготове помощник стрелка сообщил мне, что сразу будетстрелять в акулу, как только она появится. И добавил, что большиесерые рыбы — это или морские свинки, или дельфины, совершеннобезопасные, никому не угрожающие существа. Несмотря на все егозаверения, у меня моментально назрел замечательный внутреннийконфликт между мужественной гордостью (в двадцать три года) ирациональным опасением. Я раздумывал несколько мгновений, а затем,повинуясь внезапному импульсу, прыгнул в воду и поплыл по-собачьи,стараясь держать голову над водой. Через несколько секунд одна из техбольших серых рыб оказалась в нескольких дюймах от меня. Я всемнутром почувствовал ее (или его) присутствие, и в тот же момент всеопасения улетучились. Скоро мне стало абсолютно комфортно: я былсчастлив находиться в воде и понял, что «рыба» быладельфином, который решил успокоить меня.

После того случая янаслаждался каждым разрешением на плавание в Мексиканском заливе, аза два года службы их было много. Оглядываясь назад, я не ведаю нидоли сомнений в том, что тот самый дельфин почуял мое беспокойство,возможно, даже посочувствовал мне и, так или иначе, заменил моюэнергию опасения энергией покоя и счастья. Во время плавания меняникогда не оставляло ощущение дружественного и защитного присутствиядельфинов. Какой удивительный подарок они мне сделали!

В 1956 г. я былпереведен с судна на берег, в Куртис Бей (Мэриленд), и больше не имелникаких контактов с дельфинами до той поры, пока осенью 1964 неоткрыл частную практику в Клирвотер Бич (Флорида). Весной следующегогода я приобрел парусную лодку приблизительно одиннадцати футов вдлину. Корпус был около восьми дюймов толщиной в центральной части исужался дюймов до четырех по краям. Все это я рассказываю вам длятого, чтобы вы могли оценить, насколько близко была вода, как я саммог чувствовать себя в таких условиях — пожалуй, как крохотныйкомочек между морем и ветром. Всякий раз, когда я выходил вМексиканский залив на этой красивой небольшой лодке, один илинесколько дельфинов сопровождали меня. И я чувствовал, что, неведомокаким образом, между нами происходит общение. Словно они наэнергетическим уровне посылали мне сообщения через морскую воду ивоздух. Во всяком случае, по-другому я это объяснить не могу.Главное, что меня не покидало чувство, что я узнал нечто, неведомоемне раньше. Более того, я мог определить, от какого именно издельфинов поступило новое «знание».

Одно из выдающихсязнаний, полученных мной, сводилось к необходимости освоения каждымчеловеком невербального выражения мыслей, понятий и информации. Слова- источник недоразумений. В то время как информация, сообщения,теории и понятия, посланные невербально от одного человека к другому,были бы однозначны. В результате, наш вид получил бы двойную выгоду,и прежде всего — отсутствие недоразумений, непонимания инедопонимания, а значит, и причин для войн и конфликтов. Во вторых,мы бы обрели способность устанавливать связь с окружающим животныммиром, как, например, с теми же дельфинами, чтобы разделить мудростьдруг друга. В общем и целом, результатом подобного умения стало быпоявление людей, более чутких и сострадательных и к другим живымсуществам, и к самой Матери-Земле.

После того как двагода спустя мы с семьей уехали из Клирвотер Бич, я продолжал посещатьэто место еще несколько лет, до тех пор, пока мой парусник неразвалился. Число встреч с дельфинами в их родной стихии значительноуменьшилось, но я буквально ощущал их сознание внутри моегособственного. Мы были связаны.

По прошествии ещедвадцати лет в моем доме раздался телефонный звонок, принесший в моюжизнь несказанную радость. Одна из наших краниосакральных терапевтовзнала о моей симпатии к дельфинам, и была уверена, что они неоткажутся поделиться с нами своими знаниями о процессе лечения. Онасказала, что недавно получила предложение от ИсследовательскогоЦентра Дельфинов (ИЦД) во Флорида-Киз стать руководителемисследований и хотела выяснить, заинтересуют ли меня необычные опыты(финансируемые, кстати, на средства ИЦД). Размышления заняли десятуюдолю секунды, после чего всякие колебания я отбросил и ответилрешительно: «Да!»

Программу мыорганизовали таким образом, что каждого пациента осматривали трикраниосакральных терапевта, стоящие в воде на глубине около четырехфутов. Соленая вода свободно держала людей на поверхности, поэтомуникакой нужды в плавсредствах у нас не было. Как правило, одинтерапевт находился у головы пациента, другой в ногах и третий вобласти таза. Одна сторона тела пациента оставлялась открытой, с тем,чтобы любой дельфин мог свободно принимать участие в процессе. Идеязаключалась в том, чтобы невербально послать мысль дельфинам вводоеме, сообщить им, что мы приветствуем их компанию и любую помощь,которую они могут оказать пациенту. При этом мы избегали любыхконкретизированных мыслей о том, что и как именно дельфины могутсделать. Это решение мы оставили на их усмотрение. Мы всегда оченьвысоко оценивали дельфинов, никогда не считая их вклад в лечениеменьшим, чем наш собственный. Лично я полагаю, что дельфины далекопревосходят меня во многих отношениях.

Традиционно сеансначинался с того, что два или три дельфина принимались кружить вокругпациента и группы терапевтов в течение одной-двух минут, словнооценивая ситуацию. Внезапно один дельфин устремлялся в сторонугруппы, часто касаясь тела пациента своим носом. В некоторых случаяхвместо того, чтобы дотронуться до пациента, дельфин мог прикоснутьсяносом к одному из терапевтов. И одно только это нередко заканчивалосьизбавлением пациента от болезненных ощущений, даже до того, какдельфин перемещался от терапевта непосредственно к нему. Иногдадельфин мог просто послать энергию через терапевта в пациента.Поверьте на слово, вне зависимости от того, что дельфин решилсделать, все мы чувствовали энергию, которая была отдана процессулечения.

В других случаяхдельфин мягко отодвигал врача, чтобы прикоснуться к тому участку телапациента, который сам считал нужным. Периодически дельфин решалпослать энергию во все тело пациента, помещая свой нос на одну из ногили в районе акупунктурной точки «почка-1». Когда этослучалось, большинство из нас чувствовали себя глупыми гусями, иволосы у нас вставали дыбом. До этого мне ни разу не приходилосьвидеть, как дельфин «лечит» человека путем контакта с егоголовой. Сам же контакт с пациентом — непосредственно или через телотерапевта — редко продолжался дольше минуты. Все же некотороеулучшение обычно чувствовалось немедленно и командой врачей, и самимпациентом.

Однажды у меня былсовершенно удивительный случай. Я воздействовал на головудвенадцатилетнего мальчика, которого наша команда лечила отсостояния, называемого osteitis deformans, характеризующимсячрезвычайной хрупкостью и ломкостью костей. Во время лечебного сеансадельфин приблизился, отодвинул терапевта от левой ноги мальчика,после чего посылал в мальчика энергию в течение трех или четырехминут. Через двухминутный интервал дельфин повторил действие. Затем -опять. В то же самое время другой дельфин по имени Эйжди приблизилсяи просто плавал в воде с левой стороны пациента, на расстоянии футаили двух. Замечу, что дельфины обычно не остаются так надолго. Но наэтот раз Эйджи традицию нарушил. Тренер, который наблюдал запроисходящим с пирса, предложил мне положить левую ладонь наповерхность воды. Я так и сделал. Через секунду Эйджи оказался подмоей рукой и начал двигаться так, чтобы моя рука, которая все ещенаходилась на воде, терлась вверх и вниз по его спине. А потом онсделал нечто необычное: поместил отдушину — свое дыхательноеотверстие — под моей рукой так, чтобы оно было ей закрыто. Междупрочим, есть непреложный закон, согласно которому вы никогда недолжны касаться отдушины дельфина. Судя по близкому к истерикесостоянию, тренер с этим правилом был полностью согласен. Каквыяснилось позже, ничего подобного он не видел за все восемнадцатьлет практики: при прикосновении к отдушине дельфин может буквальносойти с ума. А с такими мощными, энергичными существами это грозитопасностью для человека.

И тем не менее,Эйджи по собственной воле держал свою отдушину под моей рукой втечение минуты или около того. За это время я смог ощутить егоэнергию, перетекающую в меня, и передал ее мальчику. Почти мгновенновсе мы почувствовали изменение энергии пациента.

Шесть или восемьмесяцев спустя мы получили известие от его родителей: они сообщали,что у него больше не случалось никаких переломов. Я попросил ихуведомить меня, если это все-таки случится. Но в этом случаеотсутствие новостей было хорошей новостью.

А Эйджи после тогослучая часто лежал в воде рядом со мной, непременно с левой стороны,но под моей рукой размещал не свою отдушину, а чаще голову, спину,спинной плавник, или другую часть тела. По всей вероятности, выборзависел от проблемы каждого пациента, — я подозреваю, что так оно ибыло. Поскольку мои контакты с Эйджи продолжались, я заметил иразвитие своих терапевтических навыков и улучшение результатов.

По возвращении всвою клинику, находящуюся более чем в сотне миль от ИЦД, я частодумал об Эйджи, а ощущение его энергии, проходящей через меня,возникало совершенно спонтанно. Через некоторое время у меняпоявилась привычка просить дельфина о помощи всякий раз, когда у меняпоявлялась такая потребность. И всегда помощь приходила немедленно, ая быстрее преодолевал самые разные препятствия в процессе леченияпациента.

Прошло около четырехмесяцев со времени завершения нашего проекта в ИЦД, я проводилсимпозиум в столице Шотландии Эдинбурге. В симпозиуме принималоучастие около семидесяти врачей, все они закончили изучениепромежуточного уровня краниосакральной терапии. В ходе симпозиума явоздействовал на приведенных слушателями пациентов с труднымиисториями болезни. Осматривая пациентов и оценивая их состояние, ядумал вслух, нередко приглашая врачей присоединиться ко мне впроцессе «многорукой» терапии. Утром второго дня я работалс мальчиком, страдающим церебральным параличом. И столкнулся с оченьсильным сопротивлением физиологическому движению в его голове. Этосопротивление было в горизонтальном компоненте внутричерепноймембранной системы. Так как я работал методом озвучивания мыслей, тогромко сказал: «Я собираюсь использовать немного энергиидельфина». Терапевтическое вхождение энергии с этого моментазначительно возросло.

Как ни странно, вовремя перерыва на ланч радиотехник сказал мне, что стоило мне»применить энергию дельфина», как статическое напряжение вприемниках также заметно усилилось. Еще позже он сообщил, что тот жесамый эффект наблюдался в течение дня каждый раз, когда я применялэту энергию. А вот по окончании симпозиума ко мне подошлаконсервативно одетая женщина, по виду лет шестидесяти или больше,представилась профессором физиотерапии в университете Эдинбурга изаявила, что не верит ни во что, не прошедшее сурового научногоиспытания. Однако ее голос заметно изменился, и немного обеспокоеннымтоном она объяснила, что слышала увеличение статического напряженияот энергии дельфина через свой слуховой аппарат, которым пользуетсяуже больше двадцати лет. Эта женщина никогда прежде не слышала ничегоподобного: статический шум продолжался, пока в течение третьего ичетвертого (заключительного) дня симпозиума я использовал энергиюдельфина.

Через месяц послевозвращения из Шотландии я получил письмо от скептически настроенногопрофессора физиотерапии. Она писала, что все еще не верит в энергиюдельфина, но чувствует себя вынужденной сообщить мне нечто,произошедшее спустя четыре дня после симпозиума. А именно: онаобнаружила, что больше не нуждается в слуховом аппарате, и теперьслышит тиканье часов тем ухом, которое некогда было совершенноглухим. Она просила меня объяснить, что случилось.

К тому времени я ужезнал, что есть много полезных вещей, которые можно смелоиспользовать, но все еще нельзя объяснить. Среди них — гравитация,некоторые электрические явления и, возможно, энергия дельфина. Помоему личному мнению, в области энергии и сознания дельфиныосведомлены гораздо лучше, чем большинство людей. Возможно, дельфинымогут идентифицировать людей, восприимчивых к изучению энергиисознания и к тому, как она может применяться. Как это происходит, яточно сказать не могу, но подозреваю, что дельфин способен взглядомпроникать через физическую оболочку и мгновенно оценивать каждогочеловека, видя его таким, каков он на самом деле. Подозреваю, что наосновании полученного результата дельфин решает, действительно лиэтот человек достоин посвящения, стоит ли он усилий.

Мои опыты сиспользованием энергии сознания дельфина, которая можеттранслироваться через Атлантический океан, только начинают своюисторию. С начала нашей работы в ИЦД мы обнаружили, что физическийконтакт с дельфином не обязателен. Контакты человека с дельфиномпроисходят многими путями, их эффект проявляется всегда, а как именноконтактировать, выбирает, вероятно, дельфин. Во всяком случае, личноя в присутствии дельфина становлюсь скромнее, неважно, является лиего присутствие физическим или энергетическим.

Экстрасенсыи сознание

За всю жизньмне лично довелось знать двух подлинных экстрасенсов: Гарриет Джероми Френсис Фарреллай. К сожалению, сейчас и Гарриет, и Френсисвернулись в мир духов. Обе они были замечательными преподавателями,которые существенно расширили мои собственные горизонты.

Благодаря Гарриет, япревратился из горластого скептика в смиренного сторонника. А Френсиспоказала мне, как она ставила диагнозы пациентам. Френсис и ясовместными усилиями поднимались к высокому уровню взаимногопонимания и доверия, что позволило нам обучать слушателей нанекоторых симпозиумах, проводимых нами в паре.

Я был представленГарриет довольно любопытным способом, который внешне походил нахорошо продуманный план. Был 1966 год. Я беседовал с несколькимисвоими друзьями: адвокатом, пациентом и барабанщиком, который игралсперва джаз, а затем рок (лично я — приверженец фортепьяно, и самувлекался исполнением джаза). Итак, мы сидели, вспоминали старыедобрые деньки, а достаточное количество принятого пива свело на нетлюбой консерватизм; в результате под финал беседы мы надумали открытьджазовый клуб. Надо сказать, в любое время все джазовые исполнителиуверены: им стоит только открыть джаз-клуб, а уж работать он будетобязательно. Мои приятели и я не были исключениями.

К моему удивлению,за каких-то несколько недель Гин (адвокат) нашел местечко, нечтосреднее между баром и рестораном в стиле вестерн. Само собой, работытребовалась уйма, но мы могли решить все проблемы (включая лицензиюна торговлю спиртным) одним махом, уплатив $50 000. Спервапотребовался задаток — $10 000, который Гин и я договорились внестивместе. Потом он пошел на попятный, и задаток я внес самостоятельно.

Одним словом, нестану описывать все детали, но мы сделали ремонт и открылись. У менябыли старые друзья, джазовые музыканты, прибывавшие со всех концовстраны, чтобы играть в нашем баре по две-четыре недели. Был именеджер для бара и ресторана. Менеджер мой являл собой детину поддва метра, возрастом чуть за тридцать, а встретил я его в офисе моейклиники годом ранее. Тогда я, не задавая лишних вопросов, вытащил22-калибровую пулю из его левой теменной кости. Пуля вошла под углом,не проникнув через внутреннюю поверхность кости, и удалить ее было несложно. Звали парня просто — Большой Гордон, или Большой Г. Мы сталидрузьями.

Дела клуба не стоялина месте. И как-то ранним утром, Большой Г пришел ко мне с проблемой.Инспектор намекнул, что 50 долларов наличными еженедельно помогут нампереживать его инспекции. Большой Г в деньгах отказал, на чтоинспектор, в свою очередь, потребовал от нас всегда держать не менеедвухсот порций еды наготове, иначе наше заведение будет закрыто,можем не сомневаться, а пока у нас есть возможность все обдумать.

С Большим Г былосложно не согласиться: он был прав, дай мы взятку один раз — этим былне ограничилось. Однако он объяснил мне, что порция еды — это полноеблюдо, которое включает мясо, картофель и другие овощи. В то время мыпродавали французские сэндвичи, гамбургеры, чизбургеры и т.п. Посленекоторых раздумий я пошел в универсам и вернулся с двумя сотнямизамороженных обедов Свансона, которые мы поставили в морозильник:требование было выполнено. Остается только догадываться, какзабавлялся Большой Г, показывая инспектору наши обеды для двухсотклиентов: не сомневаюсь, что он получал огромное удовольствие.Впрочем, инспектор продолжал доставлять нам мелкие неприятности, ноничего серьезного. Думаю, Большой Г заслужил его внимание и уважение.

Когда нашему бизнесубыл уже целый год, Большой Г подошел ко мне с извиняющимся видом.Оказалось, он уходит. Как выяснилось, экстрасенс по имени ГарриетДжером только что предсказала ему, что он скоро получит деловоепредложение, от которого не сможет отказаться. Работа будет приноситьежегодный заработок в размере $25 000, а заодно костюм с галстуком ибольшой «Линкольн». Я посмеялся и забыл.

Приблизительно двенедели спустя я вошел в клуб и увидел Большого Г, через стойку бараразговаривающего с двумя хорошо одетыми мужчинами. Они уехали, иБольшой Г сказал мне, что ему предложили работу, в точности такую,как предсказывала экстрасенс. В его обязанности входило обеспечениетранспортировки в аэропорт и другие услуги для потенциальныхинвесторов и покупателей в новом отделении Роял Палм Бич. Большой Гпредупредил, что проработает в клубе еще неделю и уйдет.

Эту историю ярассказал своей жене и медсестре Джерри. Они немедленно назначиливстречу с Гарриет Джером для консультации. Через неделю встречасостоялась; прийдя домой, жена рассказала мне о ней во всехподробностях.

Началось с того, чтоГарриет приняла пожертвования (для этих целей у двери стояласпециальная корзина). Я, конечно, был уверен, что она аферистка,которая будет добиваться всех денег, которые только можно получить.Этого не случилось, так что я предположил, что она, должно быть,довольно умна. Тогда жена сказала, что первое, что Гарриет сказалаей, было: «Ох вы, бедняжка, ваш муж находится в больнице. А нет,это хорошо, он — доктор, и сейчас осматривает пациентов». Иверно, я делал обход примерно с 15:30 до 16:30. Потом, около 16:45,Гарриет прервала консультацию снова и сказала жене, что я сижу в баресо стаканом пива в руке, и пиво мне не нравится. Это тоже было верно,я хоть и решил выпить пива, но мой желудок его не принимал. Я дажеподумал, что Гарриет могла установить за мной слежку. Но как онамогла узнать, что я пил пиво, которого действительно не хотел?

Мой скептицизмсильно поколебало еще и то, что Гарриет сказала Джерри. Муж Джерри,Дуг, ушел от нее приблизительно за месяц до этого. Он был свободнымхудожником и скульптором, медицинскую страховку которого Джерриобслуживала через мой офис. Джерри думала о том, чтобы вычеркнуть егоиз своего полиса. Но Гарриет сказала Джерри держать Дуга в своемстраховом полисе, потому что с ним произойдет серьезный несчастныйслучай, он попадет в больницу, откуда придет огромный счет, которыйДжерри пришлось бы оплатить, потому что они еще не разведены. Черезнеделю с Дугом произошел несчастный случай. Он был госпитализирован иумер от мозговых повреждений пять дней спустя. Страховая компанияДжерри оплатила все счета. Я подумал: «Какое совпадение».Мне все еще хотелось, чтобы Гарриет Джером оказалась мошенницей.Полагаю, я могу быть столь же упрямым, сколь доверчивым.

Вскоре после смертиДуга я позвонил Гарриет с намерением лично разобраться в этоммошенничестве и попросил назначить мне встречу на следующийпонедельник. Она согласилась. Я уточнил у нее, нужно ли ей мое имя.Она сказала, что нет. Я не удержался и спросил, как она узнала, где ябыл, и она ответила, что знать такие вещи — ее работа.

В понедельник утромя надел джинсы и футболку и на своем маленьком «Остине»подъехал в нужный переулок к небольшому белому дому, поднялся поступенькам и постучал. Полноватая леди с белыми волосами, поднятымивверх и уложенными в пучок, в аккуратном переднике, открыла мнедверь. Я сказал ей, что у меня назначена встреча с госпожой Джером.Она улыбнулась подобно замечательной бабушке из кино, и сказала: «Язнаю, дорогой, вы — остеопат. Может, исправите мое плечо, прежде чеммы начнем консультацию?» Я лишился дара речи. Мои мысли неслисьсо скоростью сто миль в час, пытаясь выяснить, откуда она узнала, чтоя остеопат. Я не называл ей своего имени, не был похож на доктора, иавтомобиль мой был не как у типичного доктора.

Я механически прошелв кухню, попросил ее сесть на стул спиной ко мне, и начал оцениватьшейные и верхнегрудные ограничения подвижности позвоночника. Я делалэто как во сне, а мозг мой совершенно оцепенел. Но Гарриет быстровернула меня к действительности следующим утверждением: «О, нет,просто положите руки мне на плечи». Я повиновался. Мои рукинемедленно стали такими же теплыми, как ее левое плечо. Я физическипочувствовал, что болело именно левое плечо, как вдруг Гарриетсказала: «Ох вы, бедняжка. Вы так утомлены. Блу Белл, подойдите,пожалуйста, и помогите Джону!» Она знала мое имя. Ничего себе.

В ответ на ее словадверь кладовой приоткрылась, и пошел сильный сквозняк. Моя левая рукаи левое плечо Гарриет стали еще более теплыми. Высокая температурадержалась около минуты, и затем начала спадать. Гарриет поблагодариламеня, поднялась со стула и попросила сесть с ней за кухонный стол.Она приготовила суп и бутерброды, и консультация началась прямо зазавтраком. Скептический Джон Апледжер теперь исчез. За очень короткоевремя мое мнение об этой женщине развернулось на 180 градусов.Гарриет была исключительным преподавателем.

В течение следующихтрех месяцев каждый понедельник, в 11 утра, Гарриет и я завтракали,проводили консультацию и сеанс вопросов и ответов. Она былачрезвычайно терпелива, когда я желал узнать, как работают те или иныевещи. Впрочем, иногда я пытался заманить ее в ловушку, поймать нанезначительных деталях. Но этого мне никогда не удавалось.

Я помню, как однаждыГарриет сказала, что в каждом человеческом существе обитает дух,посланный свыше. Тогда я ответил ей, что рождаемость скоропрекратится, потому что закончатся духи. Она опровергла, что однадуша или дух может занять несколько человеческих тел. К примеру,сообщила мне Гарриет, моя мать, моя единокровная сестра, мой дедушкапо материнской линии и я были одним и тем же духом. Я верю этому. То,как каждый из нас вел себя в жизни, давало уроки каждому из нас ивсем нам, вместе взятым.

Еще Гарриет сказала,что дух разделен, и одна его часть — садист или убийца, в то времякак другая часть — жертва. Это сделано намеренно, чтобы полный духмог понять, что значит быть замученным или убитым, и что такое — бытьсадистом или убийцей.

Однажды Гарриет и ясидели за завтраком напротив друг друга. Внезапно она начала говоритьпо-немецки. Я этого языка не знаю, но узнать его могу: мой дядяпытался обучать меня еще в детстве. Гарриет остановилась так женеожиданно, как начала, и спросила меня, понял ли я то, что онасказала. Я признался, что нет. Она поинтересовалась, говорит ли мнечто-нибудь имя Мэри Вол. Да. Это была девичья фамилия моей бабушки поотцовской линии. Гарриет сообщила, что пришел дух Мэри, и посоветовалмне держать ноги теплыми и сухими, иначе я могу заболеть.

В то время я жил вКлирвотере и не имел никакого намерения переезжать. Потом, в 1975-м,мы переехали в Ист Лансинг, Мичиган, в дом на маленьком холме сболотом позади. Однажды я гулял с детьми по замерзшему болоту, поколено провалился в ледяную воду, немедленно вспомнил о совете духаМэри Вол, быстро вернулся в дом и согрел ноги. Я не заболел.

В другой раз я,завтракая в кухне Гарриет, вдруг узнал от нее о существовании двухдухов врачей, пытающихся влиять на меня. Один был темнокожим,вероятно, уроженцем Полинезии, а другой — кавказским мужчиной сосветлыми волосами. Я сказал ей, что немного занимаюсь акупунктурой,так что темнокожий доктор, вероятно, победил. Она не согласилась:светловолосый врач намерен заставить меня уделять больше вниманиямоим рукам и тому, что они могут сделать. Затем она назвала его имя -Генри Уайт. Это имя было мне знакомо. Когда я изучал биохимию востеопатическом колледже, то часто посещал библиотеку, все стеныкоторой были уставлены старыми книгами. Обложки привлекли моевнимание, и я стал читать их одну за другой, пока не дошел до большойзаписной книжки студента по имени Генри Уайт. Записи были датированы1910 и 1911 гг. Один важный факт, который я узнал от Генри Уайта,состоял в том, что верхушка правого двенадцатого ребра являетсявсегда очень чуткой к пальпации при аппендиците. Если онабезболезненна, то проблема — не аппендицит, а, более вероятно, кистаяичника, брыжеечное воспаление лимфоузла или слепая кишка. Этот фактстал для меня ключом в диагностике. В течение всей моейпрофессиональной деятельности я оставался благодарным Генри Уайту заего бесценный совет.

С тем, что я узналот Гарриет Джером, я мог идти дальше и дальше, вперед и вперед. Онабыла замечательным человеком, не верила в зло: где другие люди моглибы бояться злого духа, она предпочитала называть его вредным и простоотпугивать. Гарриет учила меня: вы можете узнать что-либо, толькоспрашивая с открытым сердцем, не преследуя эгоистических илимстительных целей. К слову, за все время, что мы провели вместе, онане приняла от меня никаких денег. А однажды просто сказала, что ееработа со мной завершена, и у нее есть еще три человека, с которыминужно успеть поработать, прежде чем вернуться «наверх», гдеона хочет быть.

И конечно, Гарриетбыла в постоянном контакте с сознанием большого моря энергии, вкотором мы все существуем.

Френсис Фарреллайявляла собой полную противоположность Гарриет Джером. Гарриет -мягкий, ангелоподобный тип бабушки, а Френсис пила шотландский виски,курила, была резка в разговоре и не боялась на земле ничего. Онаделала то, что считала нужным и на что, как считала, имела право,независимо от правил или инструкций. Она подчинялась другим правилам,не тем, которые обычно придумывают люди.

Я встретил Фрэнсис в1977 г. Она была слушателем курса краниосакральной терапии, который япреподавал в Нью-Йорке. Я согласился заняться десятью пациентамипосле симпозиума и остался на дополнительный день, чтобы провести этиконсультации. Я позволил Френсис во время своей работы сидеть в углукомнаты. А работа заключалась в остеопатической диагностики, леченияи краниосакральной терапии. Я заметил, что она делала отметкиотносительно каждого пациента. В конце дня мы сравнили ее примечанияс моими результатами. Сидя в углу, она находила те же недомогания,которые я обнаруживал своими руками. Наши выводы совпадали процентовна девяносто. В тот же день Френсис и я стали друзьями, и затемподдерживали контакты перепиской и по телефону. Вскоре онасогласилась поставить собственные диагнозы пятидесяти детям пофотографиям, которые я ей отправил. Среди тех фотографий были снимкидвадцати шести детей, страдающих аутизмом, оставшиеся у меня посленаучно-исследовательской работы в Центре Аутизма в Кремне (Мичиган).Другие двадцать четыре снимка были смесью фотографий

здоровых детей снесколькими фото детей, неспособных к чтению. На всех фотографияхдетей, страдающих аутизмом, Френсис написала: «менингеальнаяпроблема, которая ставит под угрозу отношения с окружающим миром».Она также идентифицировала здоровых и неспособных к чтению детей.Замечательно! К тому же причиной аутизма в тех случаях было нарушениевзаимодействия мозговых оболочек… Мы использовали различные слова,но соглашались в главном. В конечном счете, мы решили объединить нашисимпозиумы, ее — развития психических навыков, и мой -краниосакральной терапии. Вместе мы провели три симпозиума. Они небыли особенно успешны, так как оказались слишком сложны для большогоколичества слушателей. Но Френсис и я узнали друг от друга многонового.

Фрэнсис начинала какмедицинский техник. Она работала в центре исследований сердца вМайами, когда однажды впервые столкнулась лицом к лицу со своимиэкстрасенсорными талантами. В тот самый вечер у нее былоприблизительно сто общих анализов крови с дифференциалами. Она сильноустала, и пошла на обман, поставив номера и результаты несделанныханализов в ведомость отчета лаборатории как уже сделанные, и пошладомой. Приблизительно в 6 утра она вернулась в лабораторию: совестьзаставила ее сделать исследования как должно. Выполнив работу, онаобнаружила, что вчера внесла в ведомость точно такие же данные! Посекрету она рассказала об этом очень ответственному доктору. Онсильно заинтересовался — и ее жизнь превратилась в ряд исследованийее психических возможностей. В конечном счете она устала от черновойработы, поэтому организовала собственную службу консультаций длядокторов. Все, что требовалось от врача — это послать ей фотографиюили каплю крови пациента на бумаге и чек на $35. Вскоре врач получалисторию болезни и заполненный бланк анализа.

О Френсис пошламолва. К ней начали обращаться нефтяные компании, чтобы отметить накартах места, где бурить. Она помечала крестиками диаграммы ипроекты, показывая участки в недавно открытых месторождениях, которыееще не были разработаны. Она делала больше того, что от нее хотели,пока могла отметить это на бумаге. Все же она не любила личноконтактировать с пациентом, месторождением нефти или испорченныминструментом. Френсис могла заработать сколько угодно. Когдатребовалось помочь нуждающемуся человеку выиграть на игральныхавтоматах, она не знала ошибок. Но когда она пробовала делать деньгидля себя, ничего не срабатывало.

Френсис была оченьталантливым экстрасенсом. Я предполагаю, она могла соединиться сморем сознания энергии. Какая-то ее часть настаивала, чтобы онаследовала этическим нормам.

Силавнушения

Есть область,о которой я читал, но не испытывал лично. Читал в журнале, когдаучился на медицинских подготовительных курсах и писал контрольнуюработу по психологии в Университете Уайн в Детройте. Я был очарован иозадачен.

Это было в 1952 или1953 гг. Статья сообщала о некоторых проведенных в Россииэкспериментах. Кажется, русские хотели проверить концепциюуниверсальности сознания. Они использовали гипноз на двух группахуниверситетских студентов. Одной группе делали гипнотическоевнушение, что каждый человек сможет после пробуждения рисовать, какпрофессиональный художник. Вторая группа была проинструктирована, чтокаждый из них сможет играть на фортепьяно подобно музыканту иликомпозитору. Ни у одного из участников не было подобных навыков доэтого единственного сеанса гипноза. После сеанса все студентыпоказали исключительное мастерство в живописи или музыке.

Этот опытподтверждал теорию существования универсального сознания или, как яговорил ранее, моря энергии, в котором все мы купаемся. Энергия -сознание или, можно сказать, сознание — энергия.

Русские провели ещеодно исследование, о котором я читал. Они выбрали ряд больныхстенокардией, вызванной коронарной недостаточностью. Половинапациентов перенесла настоящую операцию с целью улучшения коронарногокровотока в артерии. Другой половине была сделана фиктивная операция:произведен разрез на грудине так, чтобы увидеть сердечную мышцу вгрудной клетке, но хирургическими инструментами сердца не касались.Никакого лечебного эффекта такая операция оказать не могла.

Всем пациентам дооперации подробно рассказали о том, как хорошо они себя почувствуют,когда поправятся. Такие морально укрепляющие беседы продолжались втечение всего реабилитационного периода. В статье говорилось, чтоболи в груди у всех пациентов уменьшились, причем без существенногоразличия между этими двумя группами. По всей видимости, это должнобыло указать на то, что внушение может фактически привести кизлечению. Возможно, сердечные клетки слушали лекции и изменились. Втаком случае, логично предположить, что клетки имеют сознание, и наних можно оказывать влияние через дружескую беседу.

Что мызнаем об этом?

Сложныйвопрос. Ответ зависит от того, как вы понимаете «знание».Знать — обычно чувствовать либо понимать как факт или правду, илипредчувствовать ясно и с уверенностью. Если вы подписываетесь подэтим определением, то скажите, сколько фактов вы знаете наверняка?Мне кажется, что мы все время играем в возможность чего-либо, болееили менее оценивая факты с точки зрения их правильности. В процессемы выясняем, что многие, с научной точки зрения доказанные факты илизаконы, совсем не столь же абсолютно верны, как мы думали нескольколет назад. Квантовая физика заставила нас заново пересмотреть многиеранее принятые законы физики. На каком этапе пути мы находимся внашем поиске единственного объяснения определения сущности сознания?У нас просто нет оборудования, чтобы определить, как сознаниедвигается, чтобы получить результат, приемлемый для сурового научногосообщества. С другой стороны, что плохого в том, чтобы использоватьмодель, которая может объяснить некоторые из очевидных нам вещей?Расслабьтесь, плывите по течению. Энергия сознания находится в вас ивокруг вас. Я не думаю, что мы когда-либо сможем приспособить нашепонимание сознания к доказуемой модели, приемлемой с научной точкизрения, которая могла бы вписаться в нашу концепцию исследования иподчинялась бы правилам проведения экспериментов. Это — только моемнение. Я, возможно, не прав, но в настоящее время чувствую себявполне правым.