Он был сильным, здоровым мужчиной. У него был цепкий взгляд, острый ум, железная воля, мертвая хватка и невероятная целеустремленность. А еще у него имелись крепкий бизнес, роскошное жилище, молодая жена, надежные партнеры и верные друзья. В общем, как он считал, все, что нужно для счастья, у него было. А вот счастья-то и не было.

Время от времени он помечал в своем ежедневнике: «11.00–11.30. Анализ ситуации по С.». «С» — это он так обозначал Счастье. И действительно посвящал это время скрупулезному анализу ситуации. Он владел множеством аналитических методик и технологий, и применял их все по очереди, но к конкретному резюме прийти никак не мог. По всему выходило, что Счастье однозначно должно присутствовать. Но, видимо, он не учитывал какой-то важный параметр, или группу параметров, потому как С. отсутствовало напрочь.

— Так. Активы выросли… Рентабельность — зашибись… Контракты заключены… Филиалы расширены… На международный рынок вышли… — методично отмечал он в специальной таблице те параметры, которые считал обязательными составляющими Счастья.— Теперь здесь. Жена — Мисс Мира, красавица и модель, особняк — новенький, 18 комнат, три этажа, бассейн, сад, теннисный корт, пентхаус на крыше — отмечаем галочкой. «Бентли» еще очень даже в теме, «Ягуар» гоночный приобрел, яхта 10 метров, это вычеркиваем… На островах были, Египет посмотрели, Европу всю объездили, в Америке побывали, Австралию осчастливили, Японию посетили… Дайвинг, серфинг, рафтинг — выполнено… Опера — 1 раз за полгода, балет — 1 раз, театр — 2 раза, закрытый кинопоказ — 2 раза, презентации — 4. Благотворительность — сумма выделена согласно плану. Вроде все пучком. Блин, чего ж тогда я не просекаю? Почему счастья не чувствую?

Но отступать он не любил, и потому продолжал корректировать планы: он всегда добивался своего, и поэтому достижение Счастья было всего лишь вопросом времени.

Но однажды в его планы вмешалась та неведомая сила, которую одни называют Провидение, другие — злой рок, а третьи — Бог. И началось все с того, что на его территории, прямо в саду, откуда-то появилась черная кошка. Он был материалист и рационалист, в приметы не верил, поэтому просто отметил факт ее появления и не стал морочиться. Тем более что кошка была красивая — черная, как ночь, и гибкая, как пантера. Она радовала глаз, а значит — имела право на существование. Кошка вела себя независимо, держалась поодаль, под ноги не лезла, в общем, гуляла сама по себе. Ну и фиг с ней, места не прогуляет.

А потом его «Бентли» попал в жуткую автокатастрофу. В таких мясорубках обычно не выживают, но он выжил. Один из немногих счастливчиков. Впрочем… Он никогда не задумывался, в чем разница между «жить» и «выжить», так что это был для него совершенно новый опыт. Когда он очнулся от комы, то долго не мог вспомнить, кто он, как его зовут, и что он вообще здесь делает. «Здесь» — это в больничной палате, облепленный датчиками и трубками, окруженный разными мудреными аппаратами.

Память начала возвращаться не сразу, а какими-то отдельными картинками. Постепенно картинки складывались вместе, как паззлы, и всплывали воспоминания. Его зовут Сергей. Он — владелец холдинга. У него есть партнеры. Женщина, которая иногда появляется — его жена Марина. Люди в белых халатах — это врачи. Он — в больнице. Он поправится. Все пучком.

И миг, предшествующий катастрофе, он тоже вспомнил. Как на скоростном шоссе вдруг впереди происходит что-то — белую машину выбрасывает на встречную полосу, она врезается в грузовик, его разворачивает поперек дороги, а его «Бентли» летит на эту баррикаду, и уже невозможно затормозить, и тот, кто сзади — тоже с размаху врезается в него, и потом сбоку, и сверху, и… темнота.

А самое страшное открытие произошло чуть позже: когда он понял, что не может шевелиться. Совсем. И разговаривать он тоже не мог. Только смотреть и слушать. И анализировать.

Из разговоров врачей на ежедневных обходах он узнал, что получил сложную травму позвоночника и теперь называется «спинальник», это не считая переломов конечностей, и была открытая травма головного мозга, его прооперировали, и часть мозга пришлось удалить, и теперь у него в голове пластина, а когда он сможет встать, и сможет ли вообще — не знает никто. И то, что он выжил — вообще счастье.

Приплыли. Так вот оно какое, счастье. Лежать забинтованной-загипсованной моргающей мумией в больничной кровати — это, стало быть, счастье. М-да. Сомнительно как-то… Но что имеем — то имеем, стало быть, таковы условия задачки. А мужской характер никакой катастрофой не сломаешь, если он есть, конечно. У него — был. И он стал мотивировать себя на поправку.

Дома он оказался нескоро, и въехал не на белом коне — на инвалидной коляске, влекомой нанятой недавно сиделкой. Марина руководила процессом, говорила, что и куда. Как будто мебель вносили.

— Я решила, что комнату тебе оборудуем тут, на первом этаже,— говорила Марина.— Тут окна большие, и выход на веранду. Тебе тут будет удобнее. Ты же не против, милый?

Как будто он мог ответить… Только моргнул: не против, мол…

— Татьяна Петровна, вот тут, на телефоне, кнопочки, если что срочное — вот начальник охраны, вот кухня, вот мажордом, мне звоните только в самом крайнем случае.

«Это в каком же? — внутренне усмехнулся он.— Если в ящик сыграю, что ли?».

— А это что за животное? — обернулась к окну сиделка.— Ваша кошечка на подоконнике?

— Нет. Но вы не прогоняйте. Она тут, в саду, живет. Пусть будет. Сережа ее любил.

«Любил! — резануло его.— Что ж она так, в прошедшем времени… Я ж живой еще!».

Хотя… какое там живой! Мумия в коляске. И потом! С чего это она взяла, что он кошку любил? Так, замечал просто.

— Окно держите открытым, Сереже нужен свежий воздух.

И потянулись однообразные дни.

Сиделка была пожилая, опытная и профессиональная. Она споро производила гигиенические процедуры, делала массажи, ставила уколы, кормила с ложечки и вывозила на прогулку. В перерывах — дремала в кресле. Разговорами не надоедала, только по делу. Да и что с ним разговаривать, с таким молчаливым?

Жена заходила каждый день. Ну или почти каждый. Свежая, красивая, холеная. Говорила какие-то слова, справлялась у сиделки, как тут больной, есть ли динамика. А потом уходила по своим молодым делам, и Сергей мог только догадываться, куда и зачем. Впрочем, он не гадал — какая разница? Это был уже другой мир, не его. Она жила там, а он здесь. В этом, его мире, были он, инвалидное кресло, сиделка и… кошка.

Кошка приходила ежедневно. Вспрыгивала на подоконник и сидела — чаще всего спиной к нему, но время от времени поворачивалась и «фотографировала» его своими пристальными зелеными глазами. А потом снова поворачивалась к саду, словно приглашала и его посмотреть. Он и смотрел — а что еще делать инвалиду?

Оказалось, что до сих пор он и не замечал, что вообще есть в его саду. А были там деревья, и причудливые клумбы, и аккуратно подстриженные кусты, и птицы разные летали. Цветы красивые тоже были. Травка ровная, зеленая, и дорожки, выложенные мозаичной плиткой. Странно, что он раньше этого не замечал. Хотя — когда ему было замечать? Работа отнимала все время и занимала все мысли. И вопрос счастья…

— Что ты знал о счастье, человек? — раздался низкий мурлыкающий голос.

Он вздрогнул. Татьяна Петровна, по обыкновению, дремала и говорить таким голосом по определению не могла. Больше в комнате никого не было. Только с подоконника таращилась кошка.

— Да не моргай, тебя, тебя спрашиваю,— слегка кивнула кошка.

«Мысли она, что ли, читать умеет?» — ошеломленно подумал Сергей.

— Умею. И ты умеешь. А что тебе еще остается делать?

И правда. Что ему еще остается делать, когда ни сказать, ни спросить, ни пальцем ткнуть?

— Вот-вот. Слепота компенсируется остротой слуха и осязания. А у тебя — вот так. Впечатлений-то хочется, да?

«Схожу с ума. Хотя — какая разница? Или… Блин, сиделку бы разбудить! Кошки же неразумные, они не умеют мыслить…»,— заметалось в голове.

— Сам ты неразумный,— обиженно мяукнула кошка.— И мыслить не умеешь. Вон какой бардак в голове, мысли, как тараканы. А сиделка спать будет. Я ее усыпила.

«Как?» — панически подумал Сергей, как будто это имело огромное значение.

— Вибрациями,— объяснила кошка.— Это просто. Надо только осознать, что весь мир состоит из вибраций. И ты тоже. И мысли. Вот и посылай в мир, что хочешь! Мысленно…

«Хочу проснуться!»,— твердо подумал Сергей.

— Ну, раз ты со мной беседуешь, считай, уже проснулся,— зевнула кошка, показав розовый язычок.— И так полжизни проспал. Вы, люди, такие сони. Ничего не видите дальше своего сна!

Сергею вдруг стало интересно. И впрямь: чего он кочевряжится? Можно подумать, у него столько дел и развлечений, что кошка отрывает его от жизненно важных вопросов! И вообще — интересно! Почему бы не попробовать? Он поднапрягся, сформулировал вопрос и послал его кошке:

«Как тебя зовут?»

— Да не трясись ты так! — казалось, что кошка хохотнула.— Вибрации гораздо тоньше. Не надо напрягаться, нежнее, нежнее… Вот так, да. Это людей «зовут». Мы, кошки, опознаем друг друга по вибрациям. Да и вы, люди, тоже — только не замечаете.

«Это как?» — подумал Сергей.

— Ну вот видишь ты незнакомого человека и уже чувствуешь, друг он или враг, стоит ему доверять или надо поостеречься. Разве нет?

Сергей подумал и решил: а ведь правда! Ему интуиция не раз подсказывала, «кто есть ху на самом деле», и ни разу не случалось ошибки. Так что кошка дело говорила.

— Но ты можешь меня как-нибудь назвать, если тебе без этого нельзя. Знаешь, я веду род от древней богини Баст. Была такая, женщина с кошачьей головой. Зови меня Бася, подойдет?

Бася — это было здорово. Мягко так, вкрадчиво. Ласкало слух.

— Ого! Вибрация приятная от тебя пошла. Хорошо, договорились — буду для тебя Басей.

«Это я мысль, что ли послал? В виде вибрации?» — напряженно, как ученик на экзамене, подумал Сергей.

— Ну да. Поскольку у тебя все остальное в отключке, вся энергия направлена на мысль. А обычно люди слишком разбрасываются, поэтому и мыслят неточно. И вибрации у них такие…размазанные.

«Я хочу научиться этим самым вибрациям»,— послал мысль Сергей.

— Мгм. Я вспрыгну тебе на колени, ты не против? — просигналила кошка.

«Да пожалуйста».

Кошка неспешно спрыгнула с подоконника и пошла к его креслу. Испытующе глянула снизу — и легким прыжком оказалась у него на коленях. Устроилась поудобнее, сворачиваясь клубком меж сложенных на колени рук, и громко заурчала.

«Ух ты! Забыл уже, что кошки урчат!».

— Не урчим, а вибрируем,— поправила Бася.— У нас, кошек, замечательные способности к вибрациям. Поэтому мы лечебные. Ну, для тех, кто с нами в резонансе.

«В резонансе?»

— Если ты хочешь слышать, принимаешь сигнал — входишь в резонанс. Тогда мы на связи. Если не хочешь — отключаешься, тогда ничего не слышишь. И эффекта нет.

«А ты что лечить можешь?»

— Все. Болезнь, она ведь что? Отсутствие внутренней гармонии. А кошки ее восстанавливают.

«А меня…восстановишь?»

— Не знаю. Попробуем. От тебя тоже зависит. Я-то дам, а вот ты — сможешь взять? Ты же себя совсем не знаешь. И мир видишь не таким, какой он есть, а как принято.

«А он что, другой?»

— Да конечно же. Он куда симпатичнее и интереснее, чем видится из окна «Бентли». Или твоего кабинета. Или даже просто из окна. У тебя пока зрение суженное. Но попробуем расширить. Ты способный…

Ему почему-то стало приятно, что кошка его похвалила.

— Ну, как известно, «доброе слово и кошке приятно»,— дипломатично заметила она.— А уж человеку-то…

Сергей и не заметил, как согрелся от кошкиного тельца и под мирное ровное урчание задремал. А когда проснулся — кошки не было.

«Приснилось! — с отчаянием подумал он, и сам удивился силе этой эмоции.— Блин, да что же это!»

— Не вопи, пожалуйста,— раздался в голове недовольный голос.— Я же не глухая. Возьми себя в руки!

«Ты где?» — чуть успокоившись, спросил он.

— На заднем дворе. Питаюсь. Надо же мне поддерживать жизнедеятельность?

«А чем ты питаешься? Ты голодная?» — всполошился он.

— Да успокойся ты,— снисходительно ответила она.— Я очень самостоятельная кошка, чтоб ты знал. Не пропаду. Я потом приду, ты жди. До связи!

И он почувствовал, как в голове как бы выключатель щелкнул — ощущение Баси пропало.

«Ого! Как телефон! — удивился он.— Интересно, а с людьми так можно? Надо попробовать!».

Он решил потренироваться на Татьяне Петровне. Минут 15 он экспериментировал, соображая, как это — входить в резонанс, а потом вдруг словно нащупал схему и «позвал» ее.

— Сергей? Все в порядке? — тут же встрепенулась чуткая Татьяна Петровна.

«Профи! Высший класс! С сиделкой мне явно повезло»,— с благодарностью подумал Сергей, который уважал добросовестных исполнителей.

Татьяна Петровна на миг замерла и неуверенно улыбнулась, словно почувствовала его мысль.

На следующий день он попробовал настроиться на Марину. Это было сложнее, она все время ускользала, и пришлось попыхтеть. Но когда получилось — он услышал ее. Лучше бы не слышал…

После обеда он разговаривал с Басей.

«Понимаешь… Вот что выходит. Мой соучредитель, он же лучший друг, заправляет сейчас всем холдингом. Это ладно, должен же кто-то, а лучше него никто дела не знает. Но! Он ведь сейчас и с моей женой живет. Лучший друг! Это как?»

— Ну ты эгоист,— удивилась кошка.— А что ты хочешь, чтобы она села рядом с тобой в соседнее кресло? Она же молодая женщина, ей тоже хочется любви, ласки, тепла…

«Да какого тепла еще? При живом-то муже?».

— А ты хотел бы быть мертвым? — хладнокровно поинтересовалась Бася.— Сам знаешь, в вашей среде часто так: «нет человека — нет проблемы». А ты — дома, ухожен, накормлен, пролечен, сиделка, кошка… Жена каждый день проведать заходит. А насчет «при живом муже»… особо живеньким ты не выглядишь, если уж совсем честно.

«А любовь?»

— Любовь? — безмерно удивилась Бася.— У вас с Мариной была любовь? Расскажешь?

И Сергей замер. Ему хотелось рассказать, и он пытался вспомнить что-нибудь такое. Но… не удавалось. Жену себе он выбирал по определенным параметрам, ум-внешность-образование-воспитание-стиль-шарм, практически не ухаживал — сразу сделал предложение, и она согласилась, жили без споров и скандалов, но и без романтических прогулок и откровенных разговоров. Да и когда? — бизнес отнимал все время, на отношения сил не оставалось. Но в свете появлялись вместе, и путешествовали, и претензий друг к другу не было…

— Ну да. Ее тоже это все устраивало,— продолжила его мысль кошка.— Партнеры — да. Друзья — ну, с натяжкой, друзья обычно ближе друг к другу. Но любовь? Скажи, разве ты был с ней счастлив?

Сергею хотелось соврать, что «да», но он понимал, что врать можно словами, а вот мысленно… это совсем другой уровень отношений. Тут не обманешь.

«Я вообще не знал, что такое счастье,— признался он.— Хотел — да, стремился — да, планировал — да, но не успел. Времени не хватило».

— Теперь успеешь,— утешила кошка.— Теперь у тебя много-много времени, чтобы быть счастливым.

«Издеваешься?»

— Нисколько,— лениво возразила Бася, вытягиваясь на его коленях.— Счастье — как женщина. Им нужно постоянно заниматься, тогда оно будет тебя любить. А если забросишь — уйдет к другому.

«Как Марина?»

— Да. Как Марина. Как многие другие. И как я. Разве ты дарил ей внимание и тепло? Разве ты разговаривал со мной, пока не сел в это кресло? Ты нас видел, но не замечал. Тебе было некогда. Ты все время искал счастье, хотя оно было у тебя под боком.

«Это ты — счастье?»

— Конечно,— удивленно приподняла голову Бася.— Разве ты не счастлив, когда я вот так лежу у тебя на коленях и вибрирую?

«Знаешь, а пожалуй, да. Похоже на счастье»,— улыбнулся он.

— Слушай! Ты, между прочим, улыбнулся! — живо перевернулась кошка.— Впервые после возвращения. Прогресс!

— Кошечка, слезь,— попросила Татьяна Петровна.— Укольчик будем делать. Ой, Сереженька, да вы улыбаетесь!

Утром Сергей улыбнулся навстречу Марине. И прочитал ее мысли — они его ошеломили. Она вовсе не обрадовалась. Наоборот — испугалась. Испугалась того, что он может выздороветь, и придется возвращать все на круги своя, и кончится счастье… И тут же испугалась еще больше того, о чем подумала — да как можно желать болезни живому, страдающему человеку, хоть и не особо близкому, но по-своему любимому?

«А ведь я ее совсем не знаю! — вдруг понял Сергей.— За столько лет — так и не удосужился разглядеть, что у нее там, внутри…».

И он искренне, от души, мысленно пожелал ей счастья. Ей — в ее новой любви. Марина испуганно глянула на него и поспешила уйти. Он и правда не хотел, чтобы ей было плохо. В конце концов, его партнер и лучший друг был хорошим мужиком, надежным и основательным. Пусть они друг у друга будут. А у него тоже что-нибудь будет. Сиделка, например. И кошка.

Теперь, когда Бася запрыгивала к нему на колени и устраивалась там надолго, он испытывал странное чувство щемящей нежности — как к ребенку. Ему нравилось смотреть в ее странные зеленые мистические глаза, и казалось, что он даже начал постигать кошачью мимику. И еще нравилось задавать ей разные вопросы.

«Ты говорила, что мысленно можно воздействовать на других людей. Это всем доступно?».

— В принципе да. Хотя не все способны.

«А от чего зависит?».

— От вибраций. Чем выше вибрации, тем больше возможностей. И наоборот.

«А как повысить вибрации?».

— Через высокие чувства. Любовь. Самопожертвование. Бескорыстие.

«Любовь — это что?»

— Это направленная нежность. Вот ты сейчас направляешь нежность на меня. Ты меня любишь. Я чувствую вибрации твоей любви. А твоя сиделка о тебе заботится. От души причем, не только за деньги. Ей ее работа нравится. Тоже — вибрации любви.

«Знаешь… Странно, но я чувствую себя счастливым. Почему же раньше этого не было? Я ж старался, планы строил!»

— Потому что счастье не укладывается в графики. Оно текучее и изменчивое. Как вода. Как время…Его нельзя спланировать, его чувствовать надо».

«А чем я его чувствую? Если тело — в отключке?».

— Душой. Счастье чувствуют душой. Ты остановился в своем беге — и у тебя начала просыпаться душа. Значит, можешь видеть то, что раньше не замечал.

«Да. Я много чего не замечал раньше. Сад вот разглядел. Жену наконец-то увидел. С тобой поближе познакомился».

— Странные вы, люди. Почему-то не умеете созерцать. Вот мы, кошки, много лежим или сидим и просто смотрим на мир. И видим его глубину. А вы, такие большие и умные — нет.

«Как это — глубину?»

— Ну как? Вот ты видишь то, что на поверхности. А я — то, что дальше. Там, выше — звездное небо. А в нем — другие миры. А там — разные существа. Интересно!

«А как ты их видишь? А я смогу?»

— Сможешь. Для этого просто надо научиться не думать ни о чем и слышать тишину внутри себя. И немножко переключить зрение. Как будто расфокусировать немножко. Вот так, да. Ты пробуй, рано или поздно получится.

«Мне так хочется тебя погладить…»

— Ну погладь,— милостиво разрешила она.

«А как?»,— хотел спросить он, но не успел, потому что его правая рука дрогнула, чуть двинулась, и кончики пальцев легли на гладкую шерстку. Он замер, забыв дышать.

— Я же говорила, что кошки лечат,— скромно похвасталась Бася.

«Это что было?» — растерянно спросил он.

— Это ты возвращаешься к себе,— пояснила кошка.— Вибрации счастья, они целебные, знаешь ли…

«Хочешь сказать, что я снова смогу…встать на ноги?»

— Ну, если очень постараться… Нет ничего невозможного! Уж мы-то, кошки, знаем! Недаром говорят, что у нас 9 жизней.

«Пожалуй, я уже верю в то, что ты ведешь свой род от богини Баст».

— А ты сомневался? Посмотри в окно!

Он перевел взгляд на открытое окно — и замер. Там, за окном, был ясный день и высокое чистое небо. А над ним — звезды. А среди звезд — разные миры. А в этих мирах — всевозможные существа, похожие на людей, на кошек и вообще ни на что не похожие.

И все это многообразие переливалось, пульсировало, и было связано между собой воедино вибрациями Любви, дающей жизнь всему живому…

Сергей во все глаза смотрел на это великолепие и даже не замечал, что уже обе его ладони гладят теплое тельце черной кошечки, понимающей толк в мурчании на чьих-то коленях, в спокойном созерцании мира — и в счастье.

Эту сказку написала Эльфика или Ирина Семина — телесно-ориентированный психолог, сказкотерапевт, а в первую очередь счастливая женщина, которая верит в чудеса, умеет любить и радоваться жизни и учит этому своих читателей.