ПРЕДИСЛОВИЕ
Они были сумасшедшими.Мятежники духа и возмутители спокойствия, они не вписывались в рамкипривычного. Они не признавали правил, испытывали отвращение кстабильности. Вы можете не соглашаться с ними, сурово критиковать их,но единственное, что вы не можете сделать – это игнорироватьих, потому что они изменили мир.
Из рекламного ролика Apple«Think different».
Вас ждет два увлекательных week-end’a скнигой Ричарда Брэнсона. Я рад, что книга переведена на русский язык,и убежден, что она своевременна и будет востребована именно в Россиис ее уникальными рыночными возможностями. Ведь здесь (как нипарадоксально это звучит) можно применить идеи этого великого гуру,революционера и «возмутителя спокойствия».
К сожалению, проделать такое в развитыхстранах можно было только в 1970-е. Думаю, что сегодня даже генияБрэнсона будет недостаточно для изменения тенденций и ситуация сVirgin Cola, описанная в книге, доказывает это. Ненавистная мнеглобализация и процесс поглощений больших компаний еще большими недаёт возможность развивать свой предпринимательский талант молодымлюдям. Они вынуждены носить галстуки и белые рубашки, становясь«винтиками» тотальной системы под названием «Корпорация»,где подавляется всяческое Я.
Можно назвать безумием рискованныезатеи Брэнсона, но этим его не остановить – у него появится ещебольше азарта, потому что он из тех, кто испытывает судьбу и ломаетбарьеры. Если присмотреться, полет на аэростате – этоиллюстрация судьбы Брэнсона – дерзкая выходка, которая можетобернуться головокружительным успехом или полным крахом.«Житьпод аккомпанемент общественного протеста было чертовски приятно», –признается Брэнсон и цитирует Оскара Уальда:«Единственное, чтохуже того, когда о тебе говорят, это когда о тебе не говорят».
Как ни крути, человеку свойственноошибаться, и Брэнсон – не исключение. Ввязываясь в деланепредсказуемые и рискованные, он ставил на карту многое, бывало итакое, что он оказывался в полном дерьме (in deep shit), но он всегданаходил в себе силы, чтобы снова подняться. Именно поэтому книганесет в себе столько оптимизма и дает такой мощный позитивныйимпульс, что кажется, будто у тебя вырастают крылья.«Правиласуществуют для того, чтобы их нарушать» – эти слова могутбыть эпиграфом к автобиографии Брэнсона.
Честно говоря, до прочтения этой книгия не знал в деталях его жизни, но был поражен схожестью нашихвзглядов, идей и мироощущений. Я тоже имел сеть магазинов «Техношок»,звукозаписывающую компанию «ШокРекордз»(мы нашли ипервыми записали группы «Кирпичи» и «Ленинград»– чем не Sex Pistols?). Такая же невероятная борьба была скредиторами и банками: пришлось продать из-за долгов этот бизнес.Затем успешная «Дарья» и продажа её Абрамовичу дляфинансирования нового проекта «Тинькофф» и надежда навыкуп «Дарьи» в будущем…
Не хочу примазываться к чужой славе.Брэнсон уникален! Обладая цепкой деловой хваткой и свободным полетоммечты, не скованный правилами, он легко и непринужденно доказываетнам, что предела нет. Такие, как он, способны изменить мир!
Читайте «библию бунтаря»,восхищайтесь и берите пример!
Пока рождаются такие люди, не скучножить.
Олег Тиньков
АЛЕКСУ РИЧИ И ЕГО СЕМЬЕ ПОСВЯЩАЕТСЯ
Особая моя благодарность –Эдварду Уитли за помощь, оказанную в работе над этим проектом. Эдвардпровел два года в моей компании, практически жил у меня, разобрался взаписных книжках, которые я вел 25 лет, и оживил их.
***
Оказавшись в шаге от гибели надАтласскими горами, я подумал, что обязательно должен теперь написатькнигу на случай, если ангел-хранитель покинет меня.
Я также осознал, что мои дети Холл иСэм, которые все еще малы, могут так никогда и не узнать, что я делали почему я делал это.
Так что эта биография – для Сэмаи Холли, и это лучшее из того, что я создал за последние восемнадцатьлет ( хотя это не только моя заслуга). Но вособенности для их матери, моей жены Джоан, которая была рядом вовсех моих достижениях и провалах.
Я также написал эту книгу, чтобыпоказать, как мы сделали Virgin тем, чем она является сегодня. Как иво время полетов на воздушных шарах, все эти годы главным быловыжить. Если вы будете внимательно читать между строк, то поймете, янадеюсь, в чем наше видение и к чему мы стремимся.
Некоторые люди говорят, что это видениеломает все правила и слишком пестро; другие, что Virginобречена стать одним из ведущих брэндов нового столетия; третьи, проанализировав ее до последней детали, пишут о нейакадемические труды.
Что до меня и нашей замечательнойкоманды, то мы просто продолжаем начатое, получая от всего этогополный кайф.
ПРОЛОГ. РЕШИСЬ И СДЕЛАЙ ЭТО.
Вторник. 7 января 1997 года. Марокко
5. 30
Я проснулся раньше Джоан и сел накровати. Из Марракеша доносились то усиливающиеся, то затихающиеголоса муэдзинов, созывающих людей на молитву через громкоговорители.Я подумал о Холли и Сэме, поэтому вырвал страницу из записной книжкии написал им письмо на случай, если не вернусь.
« Дорогие Холли и Сэм,иногда жизнь может казаться нереальной. Сегодня ты жив, здоров исчастлив, а завтра – нет.
Как вы оба знаете, я всегда стремилсяжить на все сто. Это значит, что за 46 лет мнепосчастливилось прожить жизни многих людей. Я любил каждую минутубытия и особенно дорожил каждой секундой, проведенной вместе с вами имамой.
Знаю, что многие люди считают глупостьюэту нашу последнюю затею. Я убедился в том, что это не так. Весьопыт, полученный нами в атлантическом и тихоокеанском путешествиях,обеспечит безопасность полета, а риск не превышает допустимого.Возможно, мы чего-то не предусмотрели.
Однако я ни о чем не жалею, кроме того,что не смогу помочь Джоан поставить вас на ноги. К 12 и 15 годам ваши характеры уже определились. Мы оба так гордимся вами. ДляДжоан и меня невозможно представить себе более очаровательных детей,чем вы. Вы оба добрые, тактичные, жизнелюбивые ( даже умные.). Чего еще мы могли бы желать?
Будьте сильными. Я знаю, это будетнелегко. Но вместе мы прожили прекрасную жизнь, и все ее мгновениянавсегда останутся с вами.
Пусть и ваша жизнь будет полной.Наслаждайтесь каждой ее минутой. Любите и заботьтесь о маме так, какесли бы она была нами двоими.
Я люблю вас, папа».
Я свернул письмо вчетверо и положил вкарман. Полностью одетый и готовый, я лег возле Джоан и обнял ее.Я ощущал себя взбудораженным и нервным, она же была теплой исонной в моих объятиях. Холли и Сэм пришли в комнату и протиснулисьмежду нами. Потом Сэм со своими двоюродными братьями отправился наместо запуска, чтобы увидеть аэростат, в котором в скором времени янадеялся совершить кругосветное путешествие. Джоан и Холли были сомной, пока я разговаривал с метеорологом Мартином. Он сказал, чтомомент для полета очень благоприятен, поскольку погодные условия – наилучшие за последние пять лет. Затем я позвонил Тиму Эвансу,нашему врачу. Он только что был у нашего третьего пилота, РориМаккарти, и известие было неутешительным: Рори не может лететь. Унего пневмония в легкой форме, но если он пробудет в гондоле тринедели, ему может стать значительно хуже. Я немедленно позвонил Рории выразил ему свое сочувствие.
– Увидимся в ресторане, –сказал я. – Давай позавтракаем вместе.
6. 20
Когда мы встретились с Рори в ресторанегостиницы, он был безлюден. Журналисты, которые следили заприготовлениями к запуску предыдущие двадцать четыре часа, ужеотправились к месту старта.
Мы обнялись. Оба плакали. Для меня Рорибыл не только близким другом и третьим членом экипажа в полете нааэростате, но и деловым партнером. Как раз накануне отъезда в Мароккоон выкупил долю акций нашей новой звукозаписывающей компании V2 и инвестировал в Virgin Clothes и новую косметическую компаниюVirgin Vie.
– Не могу смириться с тем,что подвожу тебя, – сказал Рори. – Я никогда неболею, никогда.
– Успокойся. Это надопринять как данность, – убеждал я его. – У насесть Алекс, который вдвое легче тебя. С ним на борту мы пролетимнамного дальше.
– А теперь серьезно, –сказал Рори, – если ты не вернешься, я продолжу полет там,где остановился ты.
– Ну, спасибо! –сказал я, нервно смеясь.
Алекс Ричи уже находился на местезапуска, чтобы проверить механизмы быстрой отцепки гондолы вместе сПером Линдстрандом, ветераном воздухоплавания на горячем воздухе,приобщившим меня к этому виду спорта. Алекс – великолепныйинженер. Именно ему принадлежит разработка нашей гондолы. До этогоеще никому не удавалось создать систему для полета аэростата навысотах реактивных самолетов. Несмотря на то, что именно ему мы былиобязаны конструкциями гондол для наших полетов над Атлантикой и Тихимокеаном, я знал его не очень хорошо, но выяснять о нем что-либосейчас было уже слишком поздно. У него не было практики полетов, и,тем не менее, он принял смелое решение отправиться вместе с нами.Если все сложится благополучно, у нас в распоряжении будет тринедели, чтобы узнать друг друга. Настолько глубоко, насколько этогобы хотел каждый.
В отличие от наших с Пером полетов нааэростате над Атлантикой и Тихим океаном, на этот раз мы решили неприбегать к нагреву воздуха, пока это не потребуется. Аэростат имелвнутреннюю оболочку с гелием, которому надлежало поднять его. ПланПера состоял в том, чтобы в течение ночи нагревать воздух вокруг этойоболочки, что позволило бы разогреть гелий, чтобы потом тотуменьшился в объеме, стал тяжелее и опустился1.
Мы – Джоан, Холл и я –взялись за руки и обнялись втроем. Пора было отправляться.
8. 30
Все увидели его одновременно. В тотмомент, как мы выехали на грунтовую дорогу, ведущую к марокканскойвоздушной базе, он возник, будто новая мечеть выросла за ночь. Надсклонившимися пыльными пальмами возвышалась великолепнаябелоснежная сфера, подобная перламутровому куполу. Это был нашаэростат. По направлению к авиабазе по обочине дороги проскакаливсадники с оружием через плечо. Внимание всех было приковано к этойгигантской, лучезарно-белой сфере, высоко висящей в воздухе.
9. 15
Охрана аэростата была снята, и попериметру ограждения собралась удивительная по своему составу толпалюдей. С одной стороны сомкнутыми рядами выстроился весь личныйсостав авиабазы, одетый в модную темно-синюю униформу. Перед ними, помарокканскому обычаю, были приглашенные танцующие женщины вбелых платках, кричащие, приветствующие. Затем в поле зренияпоявилась группа всадников, одетых в йерберские костюмы иразмахивавших старинными мушкетами, и тоже выстроилась передаэростатом. В какой-то момент мне пришла в голову ужасная мысль, чтоесли они дадут праздничный залп из своего оружия, то продырявят шар.Пер, Алекс и я собрались в гондоле и в последний раз проверили всесистемы. Солнце быстро поднималось, и гелий начал увеличиваться вобъеме.
10. 15
Мы все проверили и были готовыотправляться. Я обнял Джоан, Холли и Сэма в последний раз. Меняпоразила сила духа Джоан. Холли была возле меня эти последние четыредня, и, казалось, она тоже полностью владеет собой. Я думал, что иСэм, но внезапно он расплакался и потянул меня к себе, отказываясьотпускать. Я чуть не заплакал вместе с ним. Никогда не забудумучительную силу его объятья. Потом он поцеловал меня, отпустил иобнял Джоан. Я бегом пересек площадку, чтобы поцеловать маму ипопрощаться с отцом. Мама вложила мне в руку письмо.«Открой его через шесть дней». – сказала она.Я мысленно выразил надежду, что столько мы продержимся.
10. 50
Осталось только поднять стальнуюлестницу. На секунду я замешкался, задавшись вопросом, когда и кудаопустится моя нога снова – на твердую ли почву, а, может быть,в воду? Не было времени думать. Я шагнул через люк. Пер был возлерычагов управления, я разместился у видеооборудования, а Алекс сел насиденье у входной двери.
11. 19
Десять, девять, восемь, семь, шесть,пять… Пер давал обратный отсчет, а ясконцентрировал свое внимание на работе камер. Рука быстро проверилапряжку парашюта. Я старался не думать об огромном воздушном шаре наднами и об этих шести объемных топливных баках, прикрепленных ккорпусу гондолы. Четыре, три, два, один… и Пер привел в действие рычаг, при помощи которого креплениявоспламенились, якорные канаты отделились, и мы быстро и бесшумноподнялись в небо. Не было слышно рева горелок; нашевосхождение происходило так, будто вверх поднимался детский воздушныйШарик. Мы просто взмывали в небо, все выше и дальше, а затем, кактолько поймали утренний бриз, оставили Марракеш далеко внизу.
Запасная дверь была все еще открыта, имы махали людям внизу, ставшим теперь уже совсем маленькими. Каждаядеталь Марракеша, его розовые прямоугольные стены, большая городскаяплощадь, зеленые внутренние дворики и фонтаны, спрятанные за высокимистенами, – все расстилалось под нами. На высоте 10000 футов было холодно, и воздух становился разряженным. Мы закрылиопускную дверь. С этого момента мы были предоставлены сами себе. Мыпроизвели герметизацию, поскольку давление должно было ещевозрастать.
Первый факс мы получили сразу же послеполудня.
– О, Господи! –Пер протянул его нам. – Взгляните на это.
– Пожалуйста, примите ксведению, что замки отцепки топливных баков заблокированы, – прочитал я.
Это было нашей первой ошибкой. Замкидолжны были быть разблокированы. Если бы мы попали в беду иначали падать, в качестве балласта мы могли бы сбросить топливный баквесом в тонну.
– Если это наша единственнаяошибка, все не так уж плохо, – сказал я, пытаясьподбодрить Пера.
– Нам надо снизиться до 5000 футов, и затем я поднимусь и расцеплю их, – сказалАлекс. – Это не проблема.
Днем сбросить высоту было невозможно,поскольку солнце нагревало гелий. Единственное, что позволило быбыстро сделать это, – выпустить гелий, который после этоговосстановить было бы невозможно. Терять гелий. Поэтому решилиподождать наступления ночи, чтобы снизиться. Это не давало нам покоя.Мы не знали, как будет проходить полет ночью, а вероятность избежатьнеприятностей, имея заблокированные топливные баки на борту, быламала.
Хотя мы с Алексом старались как-торазобраться с топливными баками, Пер впал в депрессию. Он сидел,ссутулившись, у рычагов управления в мрачном молчании, говорячто-либо, только когда ему задавали прямой вопрос.
Мы пролетели остаток дня в безоблачномнебе. Виды Атласских гор радовали глаз: их зубчатые вершины, покрытыеснегом, поблескивали в лучах восхитительного заката. Нашу гондолу,набитую всевозможными приспособлениями в расчете навосемнадцатидневное путешествие, подергивало. Это былопредупреждением, что блокировка топливных баков, – неединственное, о чем мы забыли. Мы также не позаботились взять с собойтуалетную бумагу, поэтому приходилось дожидаться получения факсов,прежде чем мы могли, спустившись но винтовой лестнице,воспользоваться туалетом. Мне после марокканской пищи требовалосьбольшое количество факсов. Пер сохранял сердитое молчание, а мы сАлексом были просто благодарны, что узнали про топливные баки тогда,когда положение еще можно было исправить.
Приблизившись к алжирской границе, мыиспытали шок во второй раз. Алжирцы сообщили, что мы движемся прямона Бекар, их главную военную базу, а над нейлетать нельзя.« Вам категорически запрещается проникатьна территорию». говорилось в факсе.
Выбора не было.
Около двух часов я разговаривал поспутниковому телефону с Майком Кендриком, нашим инспектором пополету, пытался связаться с разными британскими министрами. В концеконцов, Андре Азоулей, марокканский министр, который улаживал всенаши проблемы, связанные с запуском аэростата с территории Марокко,снова пришел нам на выручку. Он объяснил алжирцам, что мы не можемизменить свой маршрут, и что на борту нет мощных камер. Они принялиэто объяснение и уступили.
Поскольку появилась и хорошая новость,я делал заметки в своем бортовом журнале. Перевернув страницу, сразуувидел сделанную рукой Сэма жирными чернилами следующую запись:«Папе. Надеюсь, ты прекрасно проводишь время. Безопасного тебепутешествия. Много-много любви тебе. Твой сын Сэм». Явспомнил, что он залезал без меня в гондолу накануне вечером.
Теперь ясно зачем.
К 5 часам вечера мы по-прежнемулетели на высоте 30000 футов. Пер начал зажигать горелки,чтобы нагреть воздух внутри оболочки. Хотя мы делали это в течениечаса, сразу после 6 вечера аэростат начал неуклонно терятьвысоту.
– Что-то здесь не так, –сказал Пер.
– В чем дело? –спросил я.
– Не знаю.
Пер постоянно нагревал воздух, ноаэростат продолжал снижение. Мы потерял и 1000 футов, затемеще 500. После захода солнца все больше и больше холодало.Было ясно, что гелий быстро сжимается, превращаясь в мертвый груз наднами.
– Нам надо избавиться отбалласта, – сказал Пер.
Он был напуган. Мы тоже. Мы привели вдействие рычаги, позволяющие сбросить свинцовые чушки, которыенаходились на дне гондолы. Это означало, что мы остаемся без резервапочти на две недели. Чушки выпали из гондолы, я видел их на экраневидео; они падали, как бомбы. У меня возникло ужасноечувство, что это начало конца. Гондола по размеру превышала те, вкоторых мы летали над Атлантическим и Тихим океанами, но онаоставалась той же металлической коробкой, подвешенной к огромнойоболочке на милость ветрам и непогоде.
Уже начинало темнеть. Без чушекаэростат некоторое время держал высоту, но затем опять началопускаться. На этот раз падение происходило быстрее. За минуту мыпотеряли 2000 футов, в следующую минуту – столько же.Уши заложило, и я почувствовал, что желудок поднимается куда-товверх, испытывая сопротивление грудной клетки. Мы были на высотевсего лишь 15000 футов. Я старался сохранять спокойствие, всесвое внимание сконцентрировав на работе камер и показанияхвысотомера, которые стремительно выходили за пределы допустимых. Намнеобходимо было сбросить топливные баки. Но это означало конецпутешествию. Я закусил губу. Мы находились в кромешной тьме где-тонад Атласскими горами, крушение казалось неизбежным. Все молчали. Ябыстро произвел вычисления.
– При такой скорости паденияу нас еще семь минут, – сказал я.
– Хорошо, –отозвался Пер. – Откроем крышку люка иразгерметизируемся.
Мы открыли входную дверь на высоте12000 футов, которая тут же упала до 11000. Сзахватывающим дух натиском морозного воздуха гондоларазгерметизировалась. Алекс и я начали выбрасывать за борт всеподряд: еду, воду, банки с маслом – все, что не было встроено.Все. Даже пачки долларов. На пять минут это приостановило падение.Речь шла уже не о продолжении полета. Мы просто должны были спастинаши жизни.
– Этого недостаточно, –сказал я, видя, что показания высотомера упали до 9000 футов. – Мы по-прежнему падаем.
– Ладно. Я пошел на крышу, –сказал Алекс. – Настал черед баков с топливом.
Поскольку Алекс практически построилгондолу, он знал наверняка, как следует отсоединить топливные баки. Впанике я осознал, что будь на месте Алекса Рори, мы бы пропали. У насне было бы иного выхода, чем прыгать с парашютом. Вот сейчас мы бывыбрасывались в ночь над Атласскими горами. Горелки ревели надголовой, освещая все оранжевым светом.
– Ты раньше прыгал спарашютом? – крикнул я Алексу.
– Никогда, –ответил он.
– Это твой вытяжной фал, –сказал я, направляя его руку.
– Уже 7000 футов, ивысота падает, – крикнул Пер. – Сейчас 6600.
Через выходной люк Алекс вскарабкалсяна крышу гондолы. Было трудно понять, насколько быстро мы падаем. Ушизаложило. Если замки замерзли, и Алексу не удастся отсоединитьтопливные баки, придется прыгать. Оставалось всего несколько минут. Япосмотрел на люк и мысленно повторил, что предстояло сделать: однарука – на кольцо, шаг из кабины и прыжок в темноту. Рукаинстинктивно коснулась парашюта. Я взглянул на Пера, чтобы убедиться,что его парашют на месте. Пер следил за высотомером. Показания быстропадали. Сейчас 6000 футов, и темно, нет, 5500. Если Алекс пробудетнаверху еще минуту, будет 3500. Я стоял, высунув голову из люка,стравливая страховочную стропу и наблюдая за Алексом, который был накрыше. Под нами было очень темно и ужасно холодно. Земли не видно.Телефон и факс звонили беспрестанно. Наземное управление полетом,должно быть, терялось в догадках, какого черта мы там делаем.
– Одна есть, –крикнул Алекс через люк.
– 3700. – сказалПер.
– Еще одна, –сказал Алекс.
– 3400 футов.
– Еще одна.
– 2900 футов.
– 2400…
Прыгать с парашютом было слишкомпоздно. К тому времени, когда можно было прыгнуть, мы бы разбилисьвдребезги, врезавшись в горы.
– Давай назад,–крикнул Пер. – Немедленно!
Алекс влез через люк.
Мы пристегнулись. Пер нажал на рычаг,чтобы отсоединить топливный бак. Если этого не произойдет, примерночерез минуту мы будем мертвы. Бак отсоединился, и аэростат резкодернулся. Было ощущение, что это лифт, оттолкнувшийся от земли. Мыбыли распластаны в своих сиденьях, моя голова вдавилась в плечи.Потом аэростат начал подниматься. Мы не отрывали глаз от высотомера:2600, 2700, 2800 футов. Спасены. Через десять минутмы миновали 3000 футов, и шар снова поднимался в ночное небо.
Я опустился на пол рядом с Алексом иобнял его.
– Слава Богу, что ты снами, – сказал я. – Без тебя мы бы погибли.
Говорят, в последние мгновения передсмертью человек просматривает всю свою жизнь. Со мной такого непроизошло. В то время как мы неслись, словно шаровая молния,навстречу Атласским горам, и я подумал, что смерть близка,единственное, что было в моей голове, – мысль о том, чтоесли я выживу, никогда снова не полечу на аэростате. Когда мыподнялись на безопасную высоту, Алекс рассказал историю об одномбогаче, который намеревался переплыть Ла-Манш. Он вышел на пляж,поставил свой шезлонг и стол, на котором лежали бутерброды с огурцамии клубника, а затем объявил, что вместо него через Ла-Манш теперьпоплывет его человек. В тот момент это было не такой уж плохой идеей.
Всю эту первую ночь мы бились над тем,чтобы удерживать контроль над аэростатом. В какой-то момент он началпостоянно набирать высоту без всякой видимой причины. Наконец мыпоняли, что один из оставшихся топливных баков дал течь, и мыневольно выбрасывали топливо. На рассвете мы выполнили необходимыеприготовления для приземления. Под нами находилась Алжирская пустыня,негостеприимное место и в лучшие времена, а теперь, в разгаргражданской войны, тем более.
Пустыня не была тем желтым песчанымпространством с мягкими очертаниями дюн, какое мы представляем себепо фильму « Лоренс Аравийский»1. Голая земля была красной и каменистой, такой же бесплодной, какповерхность Марса; скалы, стоящие справа, напоминалигигантские термитники. Мы с Алексом сели на крышу гондолы, восхищаясьлучами восходящего солнца, которые залили всю пустыню. Мы отдавалисебе отчет в том, что это был день, который мог для нас и ненаступить. Встающее солнце и наполняемый теплом день представлялисьнам бесконечно драгоценными. Наблюдая за тенью шара, скользящей поповерхности пустыни, было трудно поверить, что это то самоехитроумное человеческое изобретение, которое мертвым грузом падало наАтласские горы минувшей ночью.
Оставшиеся баки с горючим приковаливнимание Пера, и Алекс обговорил с ним детали приземления. Как толькомы приблизились к земле, Алекс крикнул:
– Впереди линияэлектропередач!
Пер крикнул в ответ, что мы находимсяпосредине Сахары, и здесь, по определению, не может быть линииэлектропередач.
– Должно быть, ты видишьмираж. — заключил он.
Алекс настаивал на том, что ему былосовершенно ясно: мы умудрились найти единственную во всей Сахарелинию электропередач.
Несмотря на обширную бесплодную пустынювокруг, в считанные минуты нашего приземления стали появлятьсяпризнаки жизни. Из скал материализовалась группа берберов.Сначала они держались в отдалении. Мы уже готовы были предложить имнемного воды и оставшихся припасов, как вдруг услышали стрекочущийрокот военных вертолетов. Должно быть, они выследили нас при помощирадаров. Берберы исчезли так же быстро, как и появились. Вблизи отнас приземлились два вертолета, вздымая в воздух клубы ныли. Вскоремы были окружены невозмутимыми солдатами, которые были вооруженыпулеметами, не зная, правда, куда их направлять.
– Аллах, – сказаля ободряюще.
Минуту они стояли неподвижно, нолюбопытство все же взяло верх, и они подошли поближе. Мы провели ихофицера вокруг гондолы, и он восхитился оставшимися топливнымибаками.
Стоя в стороне от гондолы, я задалсявопросом: что эти алжирские солдаты думают о ней? Быстро оглянувшисьназад, я прочел ответ в их глазах. Оставшиеся топливные баки быливыкрашены в такой же яркий красно-желтый цвет, как большие банкикомпаний Virgin Cola и Virgin Energy. Среди множества слоганов,размещенных на внешней стенке гондолы, были и те, что представляликомпании Virgin Atlantic, virgin direct, virgin territory и virgincola. Вероятно, нам повезло, что благочестивые мусульманские солдатыне могли прочитать изречение, нанесенное по верху банки компанииVirgin Energy:« Несмотря на слухи, нет абсолютно никакихдоказательств, что напиток virgin energy усиливает сексуальноевлечение».
* * *
Глядя на гондолу, стоящую на красномпеске, я снова пережил душераздирающее падение на Атласские горыи повторил свою клятву, что никогда не буду пытаться сделать этоснова. Но в полном противоречии с клятвой где-то на задворкахсознания была мысль, что как только я прибуду домой и поговорю сдругими воздухоплавателями, пытавшимися облететь земной шар, ясоглашусь сделать еще одну, последнюю попытку. Это был вызов, которыйвошел в мою кровь и плоть стишком глубоко, чтобы я мог сдаться1.
Два вопроса, которые мне задают чащевсего: почему я рискую жизнью, отправляясь в путешествия на воздушныхшарах? каковы перспективы компаний под общим названием Virgin Group?Вид гондолы с обозначением названий компаний Virgin, стоящейпосредине Алжирской пустыни, каким-то образом помог мне ответить наэти главные вопросы.
Я знал, что сделаю еще одну попыткуполета на аэростате, потому что это был один из немногих оставшихсявеликих вызовов. Как только сглаживались в памяти страхи каждогоосуществленного полета, я снова и снова чувствовал уверенность, чтомы способны извлечь из него уроки, и следующий полет будетблагополучным.
На более сложный вопрос, что будет сvirgin group, ответить невозможно. Вместо того чтобы пускаться внаучные рассуждения на эту тему, что мне не свойственно, я написалэту книгу, чтобы рассказать, как мы создавали Virgin. Если вы будетевнимательно читать между строк, то, я надеюсь, сможете понять нашусегодняшнюю точку зрения на Virgin Group и предвидеть мои последующиешаги. Одни говорят, что мое видение Virgin противоречит всем правилами оно слишком изменчиво; другие, что Virgin основана, чтобыстать одной из ведущих торговых марок следующего столетия; третьи не оставляют от компании камня на камне, а потом пишут об этомнаучные труды. Что касается меня, это просто моя жизнь. Как полеты,так и многочисленные компании Virgin, которые я основал, –все это равнозначные вызовы, которые я начал принимать еще с детскихлет.
Эта книга представляет собойавтобиографию. Она охватывает первые 43 года моей жизни. Едване умерев над Атласскими горами, я решил написать ее на случай, еслипри следующей попытке ангел-хранитель покинет меня. Подобно полету нааэростате, первые 43 года моей жизни и моя карьера былисплошной борьбой за выживание. Эта книга заканчивается событиямиянваря 1993 года, годом раньше я был вынужден продатькомпанию Virgin Music, которая была слабым звеном моей деловойкарьеры. Тогда же virgin atlantic одержала свою беспрецедентнуюпобеду над British Airways. Это было переломным моментом для Virgin.Бросая вызов превосходящим силам, я выживал все эти 43 года; впервые в жизни в моем распоряжении были деньги, было много идей,которые хотелось реализовать, и я был свободен в выборе путейстановления Virgin. О том, как мы начинали воплощать наши мечты вжизнь, я расскажу в следующей книге. Эта же книга о том, как мы «удерживались на плаву» и выживали, чтобы дожить доэтого момента.
Когда я находился в поиске заголовковдля книги, Дэвид Тэйт, который управляет американским отделениемкомпании Virgin Atlantic, предложил следующий:« virgin:искусство стратегии бизнеса и конкурентный анализ»1.
– Неплохо, –сказал я ему, – но не уверен, что он достаточно броский.
Разумеется, – сказал он, –подзаголовком могло бы быть: «Ну, решись и сделай это».2
1. СЕМЬЯ. ЧЛЕНЫ КОТОРОЙ УБИЛИ БЫ ДРУГ ЗА ДРУГА
1950-1963
Сейчас детство представляется мнечем-то туманным, но несколько эпизодов я помню отчетливо. Оченьхорошо помню, что родители постоянно ставили перед нами сложныезадачи. Моя мама была полна решимости сделать нас самостоятельными.Когда мне было четыре года, она остановила машину в нескольких миляхот нашего дома и заставила меня искать дорогу домой через поля. Ябезнадежно заблудился. Раннее воспоминание моей младшей сестрыВанессы связано с пробуждением темным январским утром, поскольку мамарешила, что в этот день я должен поехать на велосипеде в Борнмут.Мама дала мне с собой несколько бутербродов и яблоко и сказала, чтоводу я найду по дороге.
От нашего дома в Шэмли Грин, графствоСуррей, до Борнмута было пятьдесят миль. Мне не исполнилось еще идвенадцати лет, но мама считала, что именно так я научусь выдержке иприобрету способность ориентироваться. Помню, как отправился в путь втемноте, но у меня осталось смутное воспоминание о ночи,проведенной с родственниками. Понятия не имею, как я нашел их дом,как возвращался в Шэмли Грин на следующий день, но очень хорошопомню, как, в конце концов, по возвращении я вошел на кухню. Ячувствовал себя героем-победителем, ужасно гордым за свой марафонскийпробег на велосипеде, и ожидал восторженный прием.
– Молодец, Рики, –приветствовала меня мама на кухне, где она резала лук. –Тебе понравилось? А теперь не мог бы ты добежать до викария? У негоесть несколько бревен, которые он хочет порубить, и я сказала ему,что ты вернешься с минуты на минуту.
Сложные задачи, которые нампредлагались, скорее были направлены на физическое, чеминтеллектуальное, развитие, и скоро мы стали сами ставить их передсобой. У меня сохранилось воспоминание о том, как я научился плавать.Мне было четыре или пять лет, и мы находились на отдыхе в Девоне спапиными сестрами – тетушкой Джойс и тетей Венди – имужем последней Дядей Джо. Я питал особую симпатию к тетушке Джойс. Вначале нашего отдыха она поспорила со мной на десять шиллингов, чточерез две недели я не буду уметь плавать. Часы напролет я проводил вморе, пытаясь плыть против ледяных волн, но к последнему дню так и ненаучился плавать. Я просто бултыхался вдоль берега, подпрыгивая наодной ноге. Я бросался вперед и оказывался под волнами раньше, чем,отплевываясь, устремлялся к поверхности, стараясь не наглотатьсяводы.
– Ничего, Рики, –сказала тетушка Джойс. – Получится на следующий год.
Но я не собирался ждать так долго.Тетушка Джойс заключила со мной пари, и я сомневался, что она будетпомнить об этом в следующем году. В последний день мы всталирано, погрузили вещи в машины и отправились в двенадцатичасовой путьдомой. Дороги были узкими, машины медленными, а день выдался жарким.Всем хотелось скорее добраться до дому. Когда мы ехали по дороге, яувидел реку.
– Папа, останови,пожалуйста, машину, – попросил я.
Эта река была моим последним шансом: ябыл уверен, что смогу поплыть и выиграть десять шиллингов тетушкиДжойс.
– Пожалуйста, останови! –закричал я.
Папа посмотрел в зеркало заднего вида,сбавил скорость и остановился у травянистой обочины дороги.
– Что случилось? –спросила тетя Венди, как только все мы высыпали из машины.
– Рики увидел реку там,внизу, – сказала мама. – Он хочет в последнийраз попытаться поплыть.
– Разве мы не хотим поскореедобраться до дому? Нам предстоит такой длинный путь, –жаловалась тетя Венди.
– Да, ладно, Венди. Давайдадим парнишке шанс, – сказала тетушка Джойс.
– В конце концов, это моидесять шиллингов.
Я стащил с себя одежду и побежал втрусах к берегу реки. Я не смел останавливаться, чтобы они непередумали. У края воды мне стало страшно. Посередине реки водабежала быстро и пузырясь над валунами. Я нашел место на берегу спротоптанным коровами спуском и стал пробираться к воде. Ногипогружались в ил. Я оглянулся: дядя Джо, тетя Венди, тетушка Джойс,родители и сестра Линда стояли, глядя на меня: женщины – вцветных платьях, а мужчины – в спортивных куртках и галстуках.Папа курил трубку, и вид у него был совершенно беспечный, на лицемамы была ее обычная ободряющая улыбка.
Я собрал волю в кулак и прыгнулнавстречу течению, но тут же почувствовал, что тону: ноги не моглиудержать меня в воде. Поток развернул меня, сорвал трусы и потащилвниз по течению. Я. не мог дышать и наглотался воды. Пыталсявынырнуть на поверхность, но не было ничего, от чего я мог быоттолкнуться. Лягался и корчился, но ничто не помогало.
Потом нога нащупала камень, и я струдом поднялся. Сделал глубокий вдох. Дыхание восстановилось, и яуспокоился. Я должен был выиграть эти десять шиллингов.
Я медленно оттолкнулся, раскинул руки иобнаружил, что держусь на поверхности. Я еще то и дело уходил подводу, но вдруг меня осенило: я умею плавать. Меня уже не беспокоило,что река тащит меня по течению. Я победно выплыл на середину. Сквозьшум и бульканье воды было слышно, как моя семья аплодирует. Посколькуя плыл по кривой, то вышел на берег в пятидесяти ярдах ниже от них,однако, увидел, как тетушка Джойс достает из своей огромной чернойсумки кошелек. Я выбрался из воды, продрался сквозь заросли жгучейкрапивы и выскочил на берег. Я был грязным, холодным и обожженнымкрапивой, но я умел плавать.
– Возьми, Рики, –сказала тетушка Джойс. – Молодец.
Я взглянул на купюру в десятьшиллингов, которую держал в руке. Она была большая, коричневая ихрустящая. Никогда у меня не было столько денег, они казались мнецелым состоянием.
– Кажется, все в сборе, –сказал папа. – Можно ехать дальше.
И только тут я обнаружил, что он былнасквозь мокрый. Он не выдержал и нырнул за мной в воду. Он крепкообнял меня.
Не помню в своей жизни момента, когдабы я не чувствовал любви своей семьи. Мы были семьей, члены которойубили бы друг за друга. Мы и сейчас такие. Родители обожали другдруга, в детстве я не слышал ни одного грубого слова. Ева, моя мама,всегда была очень энергичной и заводила нас. Тед, мой отец, был болееспокойный, он курил трубку и получал удовольствие от чтения газеты.Но в обоих моих родителях была любовь к приключениям. Тед хотел статьархеологом, но его отец, судья Высокого суда, желал, чтобы онпродолжил традицию Брэнсонов и занялся юриспруденцией. Три поколенияБрэнсонов были юристами. Когда Тед учился в школе, дед нанялспециалиста по вопросам профессиональной деятельности, чтобы тотпоговорил с сыном и обсудил возможные варианты его будущей карьеры.Когда выяснилось, что Тед хочет стать археологом, мой дед отказалсяоплачивать счет за услуги специалиста на том основании, что тот невыполнил свою работу как следует. Так без всякого желания Тед пошел вКембриджский университет слушать лекции по праву и продолжал, вкачестве хобби, создавать коллекцию древних артефактов иокаменелостей, которую называл «мой музей».
Когда в 1939 году разразилась втораямировая война, Тед отправился в Стаффордширскую добровольческую часть– кавалерийский полк, организованный при четырехюридических корпорациях, готовящих адвокатов. Полк воевал вПалестине, и Тед принимал участие в битве при Эл-Аламейн в сентябре1942 года и во всех последующих сражениях в Ливийской пустыне. Затемон оказался в Италии и сражался при Салерно и Анжио. Перед уходом навойну Тед придумал шифр, позволявший его родителям знать, где оннаходится. Они договорились, что в письмах домой подвал будетобозначать мир, а конкретные ящики в шкафах будут обозначатьопределенные страны. Тед мог написать, чтобы мама вытащила его старыеперчатки для верховой езды, лежащие на левой верхней полке шкафа,который стоит справа, – это значило, что он находится вПалестине. Неудивительно, что цензоры никогда не догадывались обэтом, и мои дедушка и бабушка всегда знали о местонахождениисына.
Когда Тед поступил на военную службу,его дядя, Джим Брэнсон, уже приобрел в армии довольно скандальнуюрепутацию, являясь приверженцем поедания травы. Дядюшка Джим владелпоместьем в Гемпшире, которое он в итоге разделил между арендаторами,и затем перебрался жить в Балхэм, который в 1939 году являлсяотдаленным пригородом Лондона. Им овладела идея употребления в пищутравы, и газета Picture Post рассказала об этом,сопроводив иллюстрацией: Джим в своей ванной комнате в Балхэме, гдеон выращивал в кадках траву, которая перерабатывалась на сено. Когдабы Джима ни приглашали в гости перекусить, – а этопроисходило все чаще и чаще, поскольку он стал знаменитостью, –он приносил с собой торбу и ел траву. В армии каждый норовилподшутить над папой:«Должно быть, ты сын Джима Брэнсона! На,поешь немного травки! Ты и впрямь выглядишь веселым жеребенком. Когдаони собираются тебя кастрировать?». и все в том же духе.
Тед горячо отрицал какое-либо отношениек дяде Джиму. Однако в ходе войны Дэвид Стерлинг сформировалСпециальную воздушную службу, первоклассный полк, призванныйдействовать в тылу врага. СВС должен был путешествовать налегке, ивскоре стало известно, что Джим Брэнсон консультировал ДэвидаСтерлинга и его элитные войска на предмет, как можно выжить, питаясьтравой и орехами.
С этого момента, когда бы ни спрашивалиТеда:«Брэнсон? Ты имеешь какое-нибудь отношение к ДжимуБрэнсону?». он, приосанившись, отвечал с гордостью:«Да.На самом деле, это мой дядя. Впечатляет, что он делает с СВС, неправда ли?»
По правде говоря, Тед прекрасно провелте пять лет, что был вдали от дома, и для него было довольно труднымделом снова взяться за изучение права, когда он вернулся в Кембридж.Несколькими годами позже, в качестве молодого адвоката, он однаждыпоздно пришел на коктейльную вечеринку, где его приветствовалакрасивая блондинка, назвавшаяся Евой, которая устремилась к немучерез комнату, подхватила поднос со сладкими колбасками исказала:«Путь к сердцу мужчины лежит через желудок.Попробуйте-ка вот это».
Ева Хатли-Флинт позаимствовала частьпоразительной энергии у своей матери Дороти, которая удерживает двабританских рекорда: в возрасте 89 лет бабушка стала старейшимчеловеком в Великобритании, выдержавшим труднейший экзамен полатиноамериканским бальным танцам, а в 90 она стала старейшимчеловеком, закатившим шар в лузу при игре в гольф.
Бабушке было 99. когда она умерла.Незадолго до этого она написала мне, чтобы сообщить, что предыдущиедесять лет были лучшими в ее жизни. В том же году во времякругосветного путешествия на круизном лайнере ее оставили где-то заЯмайкой в одном купальном костюме. Она даже прочитала «Краткуюисторию всех времен» (то, чего я не смог бы сделать. ). Онаникогда не переставала учиться. Ее точка зрения была такова: жизньдается один раз, и ею надо воспользоваться по максимуму.
Мама унаследовала бабушкину любовь кспорту и танцам и в двенадцать лет дебютировала на Уэст-Энде в ревюМари Стоупс, которая позже приобрела известность в связи сдеятельностью в области женского оздоровительного образования.Некоторое время спустя маму почти заставили раздеться для другойработы на сцене: она танцевала в представлении, которое называлось«Кокрейн шоу» и шло в Театре ее величества в Уэст-Энде.Шоу сэра Чарльза Кокрейна пользовались дурной славой, потому что онсобрал у себя самых красивых девушек города, и все они раздевались.Это было военное время, когда трудно было найти работу. Ева решилапринять предложение, полагая, что это всего лишь безобидная забава.Нетрудно догадаться, что мой дед яростно воспротивился этому, заявив,что он придет, разнесет весь этот Театр ее величества и вытащит ееоттуда. Ева передала это сэру Чарльзу Кокрейну, и он разрешил ейтанцевать, не раздеваясь. Тогда, как и теперь, она умела выйти изположения с минимальными потерями.
Ева начала искать дневную работу иотправилась в Хестон, где клуб планеризма обучал новобранцев передтем, как те становились летчиками. Она попросилась работать пилотом,но ей сказали, что эту работу могут выполнять только мужчины. Неиспытывая никакого страха, она договорилась с одним из инструкторов,который уступил ей и в тайне от всех предоставил работу при условии,что она будет притворяться парнем. Одетая в кожаную куртку, не снимаякожаного шлема, который скрывал ее волосы, имитируя низкий голос, Еваучилась планеризму, а затем начала обучать и новичков. В последнийгод войны она работала сигнальщиком и была отправлена на Блэк Айл вШотландию.
После войны Ева стала стюардессой; в товремя трудно было себе представить более эффектную работу. Требованиябыли строгими: девушка Должна была быть очень симпатичной инезамужней, в возрасте от 23 до 27 лег, говорить по-испански ивладеть навыками медсестры. Несмотря на то, что она не умела говоритьпо-испански и не была медсестрой, мама уговорила ночного портье вцентре по трудоустройству и так попала на курсы по подготовкестюардесс для Британо-Южноамериканских воздушных линий. БЮВЛпользовались двумя типами самолетов, которые летали из Лондона вЮжную Америку:«Ланкастеры» с 13 пассажирами на борту и«Йорки». которые брали на борт 21 человека. Они носилиочень красивые названия:«Звездная река» и «Звезднаядолина». поэтому стюардесс называли «звезднымидевушками». Когда самолет выезжал на взлетно-посадочную полосу,первой маминой обязанностью было предложить жевательную резинку,леденцы, вату, книги издательства «Пингвин» в бумажныхобложках и объяснить пассажирам, что они должны высморкаться передвзлетом и посадкой.
Кабины не герметизировались, и полетыбыли очень длительными: пять часов до Лиссабона, восемь – доДакара, и, наконец, четырнадцать часов через океан до Буэнос-Айреса.Для выполнения полета на участке Буэнос-Айрес– Сантьяго самолет«Йорк» заменялся более мощным «Ланкастером».и всем необходимо было надевать кислородные маски, когда пролеталинад Андами. После того, как мама год пролетала на самолетах БЮВЛ, еевзяли на работу в Корпорацию британских океанских авиалиний, КБОА, иЕва начала работать на самолете типа «Тюдор». «Звездныйтигр». первый самолет, отправившийся на Бермуды, взорвался ввоздухе. Ее самолет был следующим, и он благополучно приземлился. Носамолет под названием «Звездный Ариэль». который летел заними, бесследно исчез в Бермудском треугольнике, и полеты всех«Тюдоров» были запрещены.
Позже было обнаружено, что фюзеляжисамолетов были слишком слабыми для только что установленных системгерметизации.
К этому времени Тед, вероятно, понял,что если он не женится на Еве и таким образом не дисквалифицирует еекак стюардессу, она рискует исчезнуть где-нибудь над Атлантическимокеаном. Он сделал ей предложение, когда они неслись по дороге намотоцикле, и она крикнула «да» как можно громче, чтобыветер не заглушил ее ответ. Они поженились 14 октября 1949 года, и ябыл зачат во время их медового месяца на Майорке.
Мои родители всегда относились к двуммоим сестрам – Линди и Ванессе – и ко мне как к равным,чьи мнения так же важны, как их собственные. Когда мы былималенькими, еще до рождения Ванессы, родители брали меня и Линди ссобой, если отправлялись куда-нибудь поужинать, и мы лежали на своиходеялах на заднем сиденье машины. Мы спали, пока они ужинали, новсегда просыпались, едва начинался путь домой. Линди и я вели себятихо и смотрели вверх, на ночное небо, слушая, как родителиразговаривают и шутят по поводу
проведенного вечера. Мы выросли,общаясь с родителями как с друзьями. Будучи детьми, мы обсуждалипапины юридические дела, спорили о порнографии и о том, следует лилегализовать наркотики, задолго до того, как кто-либо из насстолкнулся с этим в реальной жизни. Мои родители всегда были за то,чтобы мы имели свое собственное мнение, и редко давали советы, развечто мы сами просили об этом.
Мы жили в деревне, которая называласьШэмли Грин, графство Суррей. Перед тем, как родилась Ванесса, мы сЛинди росли в Истэдс, в загородном доме, увитом плющом, в которомбыли крошечные белые окна н белая калитка, ведущая на деревенскийлуг. Я был тремя годами старше Линди и девятью годами старше Ванессы.Во времена моего детства родители жили очень скромно, может быть,поэтому мама не очень-то любила готовить, возможно, она простоэкономила деньги. Помню, что мы ели много хлеба и жира. Но даже притаких условиях традиции все же соблюдались, и нам не разрешалосьвыходить из-за стола, пока все не поели. Нам также непременновыдавался лук, который роев огороде. Я всегда его ненавидел и пряталв ящик стола. При уборке этот ящик никогда не трогали, и когда мыдесятью годами позже переезжали, его открыли и обнаружили весь запасмоего засохшего лука.
За столом была важна не столько еда,сколько компания. Дом всегда был полон гостей. Чтобы свести концы сконцами, мама пригласила немецких и французских студентов изучатьанглийский язык в типично английском доме, и мы должны былиразвлекать их. Мама заставляла нас работать в огороде, помогать ейготовить еду, а потом прибирать за всеми. Желая отделаться от этого,я бежал через деревенский луг к своему другу Нику Пауэлу.
Поначалу самое лучшее, что было связанос Ником, это то, что его мама делала изумительный сладкий крем,поэтому после еды, сопровождавшейся отправлением лука в ящик стола, япотихоньку сбегал к Нику, оставляя пытавшихся говорить по-английскинемцев на свою семью. Если время было рассчитано правильно, а я ужстарался сделать это, пудинг и сладкий крем были уже на столе. Мы сНиком были лучшими друзьями. Это был тихий Мальчик с прямыми чернымиволосами и черными глазами. Скоро мы все делали вместе: лазали подеревьям, катались на велосипеде, подстреливали кроликов и пряталисьиод кроватью Линди, чтобы схватить ее за лодыжку, когда выключатсвет. Не могу вспомнить, когда Ник и я не были друзьями.
У мамы были две навязчивые идеи: онавсегда придумывала для нас работу и всегда была озабочена тем, как бызаработать денег. У нас никогда не было Телевизора, и я не думаю,чтобы родители когда-либо слушали радио. Мама работала в сарае всаду, делая деревянные коробочки для салфеток и лари для бумажныхотходов, которые продавала магазинам. Ее сарай пах красками, клеем ибыл заставлен маленькими стопками раскрашенных коробок, готовых котправке. Папа был изобретателен и любил работать руками. Онсконструировал специальные тиски, позволявшие сжимать коробки вместе,когда их клеили. Со временем мама начала отправлять свои коробки длясалфеток в Harrods, и это стало настоящим маленьким домашнимпроизводством. Чем бы ни занималась мама, все она делала с такимнатиском энергии, что перед ним было трудно устоять.
В нашей семейной работе был великийсмысл: когда бы мы ни попадали в поле зрения мамы, мы не должны былибездельничать. При попытке улизнуть, ссылаясь на другие дела, мыполучали обвинение в эгоизме. В результате мы выросли с четкимпониманием того, что интересы других людей надо ставить вышесобственных. Однажды на выходные к нам приехал мальчик, который мнене очень-то нравился. Во время воскресной службы я незаметно покинулнаше место в церкви и пошел через проход сесть с Ником. Мама оченьрассердилась. Когда мы вернулись домой, она велела папе наказатьменя, и мы направились в его кабинет и закрыли дверь. Вместо тогочтобы обрушиться на меня в гневе, папа просто улыбнулся.
– Теперь сымитируй жалобныйплач, – сказал он и хлопнул в ладоши шесть раз, создаваяполную иллюзию сильных шлепков.
Я выбежал из комнаты с громким ревом.Мама приняла строгий вид, подразумевавший, что это все в моих жеинтересах, и продолжала решительно резать лук. Разумеется, мояочередная порция была засунута во время обеда в ящик стола.
Дядюшка Джим был не единственнымдиссидентом в нашей семье: непочтительность к властям была в крови собеих сторон. Помню, мы приобрели старый цыганский фургон, которыйдержали в огороде, и иногда проходившие мимо цыгане звонили в двернойколокольчик. Мама всегда давала им немного серебра и разрешала рытьсяв амбаре, чтобы поискать то, что им могло пригодиться. Однажды насвзяли на представление графства Суррей, которое проходило вГилдфорде. Он был весь заполнен блестящими прыгунами и людьми втвидовых пальто и котелках. Мама увидела группу плакавших цыганскихдетей и пошла выяснить, что случилось. Они все столпились вокругсороки, которая была привязана к куску веревки.
– Общество защиты животныхприказало принести ее, они хотят ее забрать.
Они говорят, что это незаконно –иметь у себя дикую птицу, – сказали дети.
В это время мы увидели представителяобщества, шедшего к нам.
– Не беспокойтесь, –сказала мама. – Я спасу ее.
Она взяла птицу и завернула в пальто.Потом мы вынесли нашу контрабанду за пределы территории, гдепроходило шоу, под самым носом у властей.
Цыганята встретили нас у выхода ипопросили взять сороку себе, так как их остановят еще не раз. Мамабыла в восторге, и мы повезли сороку домой.
Сорока любила маму. Она сидела у нее наплече, когда та находилась на кухне или работала в своем сарае, азатем устремлялась к загону и дразнила пони, опускаясь на их спины.Она пикировала на папу, когда он садился почитать «Таймс»после обеда, взмахами крыльев приводя страницы в движение, пока онине оказывались разбросанными по иолу.
– Проклятая птица! –кричал отец, размахивая руками и прогоняя ее прочь.
– Тед, вставай и сделайчто-нибудь полезное, – говорила мама. – Этаптица дает знать, что тебе надо поработать в саду. А вы, Рики иЛинди, добегите-ка до викария и узнайте, не можете ли вы емучем-нибудь помочь.
Кроме Девона, где проходили наши летниеканикулы в семье отца, мы также ездили в Норфолк к маминой сестреКлэр Хоар. Я решил, что когда вырасту, хочу быть похожим на тетюКлэр. Она была близким другом Дугласа Бейдера, первоклассного летчикавторой мировой войны, потерявшего обе ноги при падении самолета. ТетяКлэр и Дуглас владели старым бипланом, на котором вместе летали.Иногда забавы ради тетя Клэр прыгала с парашютом с борта самолета.Она выкуривала около двадцати небольших сигар в день.
Гостя у нее, мы плавали в мельничномпруду позади сада. Дуглас Бейдер отстегивал протезы и тащил себя вводу. Бывало, я убегал с этими искусственными ногами и прятал их вкамыше у края воды. К тому времени Дуглас вытаскивал себя на берег ипускался за мной в погоню: его руки и плечи были чрезвычайносильными, и он мог ходить на руках. Когда его держали каквоеннопленного в Колдице, он совершил два неудачных побега, послечего нацисты конфисковали его протезы.
– Ты такой же плохой, какнацисты, – рычал он, быстро перемещаясь на руках подобноорангутангу.
Тетя Клэр была такой же предприимчивой,как мама. Она близко к сердцу приняла информацию о положении уэльскихгорных овец, которым тогда угрожала опасность вымирания какбиологического вида, и купила несколько этих черных овец. Она, вконечном итоге, развела большое стадо и сумела лишить их звания«вымирающих». Затем организовала фирму, которую назвалаthe black sheep marketing company и начала продавать керамику сизображением черных овец. Кружки с нанесенным по периметру детскимстишком «Бе-е, бе-е, черная овечка» стали довольно хорошопродаваться. Благодаря тете Клэр вскоре все деревенские пожилыеженщины вязали из черной овечьей шерсти платки и свитера. Она оченьмного сделала, чтобы создать торговую марку Black Sheep, и добиласьуспеха: спустя сорок лет марка по-прежнему конкурентоспособна.
Несколькими годами позже, когда ятолько основал компанию Virgin Music, мне позвонила тетя Клэр:«Рики,ты не поверишь. Одна из моих овец начала петь».
Сначала у меня слегка помутилсярассудок, но это было именно то, что можно было от нее ожидать.
– Что она поет? –спросил я, представляя себе овцу, поющую:«Давай, крошка,разведи-ка огоньку».
– «Бе-е, бе-е, чернаяовечка». конечно, – огрызнулась на меня тетя Клэр. –Я тотчас же хочу сделать запись. Вероятно, овца не сможет сделать этов студии, поэтому не мог бы ты выслать сюда несколькозвукооператоров? И им бы лучше поторопиться, поскольку она можетперестать петь в любой момент.
В тот же день толпа звукооператоровотправилась в Норфолк с 24-трековой передвижной студией, и записьпоющей овцы тети Клэр была сделана. Они также собрали целый хоровойансамбль из овец, уток и кур, и мы выпустили сингл «Бе-е, бе-е,черная овечка». В чартах он поднимался до четвертого места.
Моя дружба с Ником была основана напривязанности, но в ней присутствовал также и сильный элементсостязательности. Я был полон решимости все делать лучше, чем он.Однажды летом Нику на день рождения подарили совершенно новенькийвелосипед. Мы немедленно решили спуститься на нем к реке Ран. Ты наскорости несешься прямо со склона, в последний момент резко тормозишьи с заносом останавливаешься у края берега настолько близко к реке,насколько возможно. Это была исключительно соревновательнаяигра, а я ненавидел проигрывать.
Поскольку это был его велосипед. Никпоехал первым. Его занос делал ему честь, велосипед описал окружностьтаким образом, что заднее колесо остановилось в футе от воды. ОбычноНик старался побудить меня выкинуть что-нибудь даже болееневероятное, но на этот раз он пытался меня остановить.
– Ты не можешь сделать этолучше, – сказал он. – Мой занос был идеален.
Я думал иначе. Меня переполняларешимость сделать занос лучше, чем это сделал Ник. Я поднял еговелосипед на склон и направил к реке, бешено крутя педалями. Когда ядостиг берега, стало очевидно, что мне не совладать со скоростью, и уменя нет шанса остановиться. Как в калейдоскопе, я увидел открытыйрот Ника и выражение ужаса на его лице. Я попытался затормозить, нобыло слишком поздно. Я перекувырнулся вверх тормашками и упал в воду,велосипед пошел под воду где-то ниже меня. Меня снесло течением вниз,но в итоге я сумел выкарабкаться на берег. Ник ждал меня,переполненный яростью.
– Ты потерял мой велосипед!Это подарок на день рождения!
Он был настолько вне себя, чтовсхлипывал от бешенства. Он снова толкнул меня в воду.
– Тебе бы, черт возьми,лучше найти его, – кричал он.
– Я найду, –лопотал я. – Все будет хорошо. Я выужу его из воды.
– Чертовски хорошопостарайся.
Два часа я нырял на дно реки и ощупываягрязь, водоросли и камни вокруг в надежде найти велосипед. И нигде немог его найти. Ник сидел на берегу, обхватив колени руками, и свирепосмотрел на меня. Он был эпилептиком, и я находился с ним пару раз вовремя припадков. Сейчас он был в бешенстве, и я надеялся, что гнев невызовет еще один. Но, в конце концов, когда я так озяб, что с трудоммог говорить, а руки окоченели и кровоточили от ударов о скалы на днереки, Ник сжалился.
– Пошли домой, –сказал он. – Ты никогда не найдешь его.
Мы побрели домой, и я старалсяподбодрить его:
– Мы купим тебе другой.
Велосипед стоил больше двадцати фунтов,а это составляло почти месячный доход от продажи маминых коробочекпод салфетки.
Когда нам было по восемь лет, нас сНиком разлучили. Это случилось, когда я был отправлен на пансион вСкейтклифскую подготовительную школу, которая находилась в ГрейтВиндзор-парке.
В первую ночь в Скейтклифе я лежал безсна, слушая посапывание других мальчиков в спальне, и чувствовал себякрайне одиноким, несчастным и напуганным. В какой-то момент мне сталоплохо. Ощущение нарастало так быстро, что я не успел подняться скровати и побежать в уборную, меня вырвало, и я запачкал все своепостельное белье. Позвали школьную распорядительницу. Вместо того,чтобы посочувствовать, как сделала бы моя мама, она отругала меня изаставила убирать самому. До сих пор помню унижение, испытанноетогда. Очевидно, мои родители считали, что делают правильно, отправивменя сюда, но в тот момент я мог чувствовать только смятение ичувство обиды, и еще ужасный страх. Через пару дней мальчик пригласилменя в свою постель поиграть в «кое-что». В первый же мойприезд домой на выходные среди прочих событий, о которых я рассказалродителям, было и то, что происходило под простынями. На это папаспокойно сказал:«самое лучшее – не заниматься этим».и это было в первый и последний раз в моей жизни.
Моего папу отправили в школу-интернат вэтом же возрасте, так же, как и его отца. Это был традиционный способдля мальчика моей среды получить образование, воспитать независимостьи уверенность в своих силах, то есть научиться крепко стоять наногах. Я поклялся, что никогда не отправлю своих Детей вшколу-интернат раньше, чем они сами ни примут такое решение.
На третьей неделе пребывания вСкейтклифе я был вызван в кабинет директора и поставлен визвестность, что нарушил некое правило. Оказалось, я зашел на участоксо специально посеянной травой, чтобы забрать футбольный мяч. Ядолжен был наклониться и получить по заднему месту шесть ударовпрутом.
– Брэнсон, скажи: спасибо,сэр, – произнес директор нараспев. Я не верил своим ушам.Спасибо – за что?
– Брэнсон, –директор поднял свой прут, – я предупреждаю тебя.
– Спасибо… сэр.
– У тебя будут проблемы,Брэнсон.
– Да, сэр. Я имею в виду,нет, сэр.
И они всегда у меня были. В восемь летя еще не умел читать. В действительности, у меня были дислексияи близорукость. Несмотря на то, что я сидел на передних партах, я немог читать того, что было написано на доске. Только после двухсеместров кто-то догадался проверить мое зрение. Но даже когда явидел, буквы и числа совершенно ничего не значили для меня. В те днидислексия не считалась проблемой или, точнее говоря, это былапроблема только того, кто ею страдал. Поскольку никто и не слыхивал оней, неспособность читать, писать или произносить слово по буквам длявсех остальных учеников и учителей означала лишь одно: ты либоленивый, либо глупый. В подготовительной школе тебя наказывали и зато, и за другое. Скоро меня начали бить раз или два в неделю.Причиной могла быть плохая классная работа или ошибка в дате битвыпри Гастингсе.
Дислексия была проблемой всю моюшкольную жизнь. Сейчас, хотя мое правописание все еще хромает,благодаря тренировке на концентрацию внимания я сумел преодолетьхудшее. Возможно, проблемы, вызванные дислексией в ранние годы,развили мою интуицию: когда кто-то присылает мне деловое предложениев письменной форме, прежде чем остановиться на конкретных фактах ицифрах, я обнаруживаю, что у меня уже есть мысленный образизложенного на бумаге.
Однако спасительную отсрочку наказаниямдавало то, что было за пределами класса: у меня были способности кспорту. Трудно переоценить значение спорта в английских частныхзакрытых учебных заведениях. Если ты показываешь высокие спортивныерезультаты, ты – школьный герой: старшие мальчики не будутзадирать тебя, а учителя – заваливать по всем предметам. Яочень стремился преуспеть в спорте, вероятно, потому что это былоединственной возможностью выделиться. Я стал капитаном команд пофутболу, регби и крикету. Каждый день, когда в расписании был спорт,я выигрывал несколько кубков в беге с барьерами и спринте. Как разнакануне своего одиннадцатилетия, в 1961 году, я выиграл все гонки. Ядаже решил заняться прыжками в длину. Никогда раньше я не показывалхорошего результата в прыжке в длину, но на этот раз решил просторискнуть. Быстро разбежался, оттолкнулся от деревянной доски и высоковзлетел в воздух. После моего приземления на песок учитель подошел ипожал мне руку: это был новый рекорд школы Скейтклиф. В то лето моиродители и Линди сидели в белом шатре и хлопали в ладоши всякий раз,когда я, не успевая вернуться на свое место, шел получать очереднойкубок.
В следующем осеннем семестре я играл вфутбол против другой местной школы. Я описывал круги вокруг защитникаи уже забил один гол, потом поднял руку и крикнул, чтобы мне далимяч. По нему ударили, и он перелетел через нас обоих. Я повернулся иустремился за мячом, завладел им и прилагал усилия, чтобы забить гол,когда защитник догнал меня и сбил с ног, выполнив блокировку. Моянога была перехвачена и оказалась под ним, а сам он упал поперекменя. Я услышал ужасный крик, за какую-то долю секунды пронесласьмысль, что он пострадал, пока не сообразил, что это я сам. Онскатился с меня, а я увидел свое колено, согнутое под невероятнымуглом. Мои родители всегда учили нас смеяться, когда больно; так,пока я наполовину смеялся, но большей частью истошно кричал, менявынесли с поля и доставили к школьной распорядительнице, которая иотвезла меня в больницу. Боль остановил только укол. Я сильноповредил хрящ правого колена, нужна была операция.
Мне дали общий наркоз, и я впал вбеспамятство. Очнувшись, я обнаружил себя на улице. Я по-прежнемулежал на своей больничной койке, и медсестра держала капельницу надмоей головой, но моя кровать, подобно еще нескольким, была выставленанаружу. Я думал, что сплю, но медсестра объяснила, что во времяоперации в больнице случился пожар, и все пациенты были эвакуированыиз помещения на улицу.
Я поехал домой на несколько дней, чтобыокончательно выздороветь. Лежа в постели, я смотрел на своисеребряные кубки, стоявшие на каминной полке. Врач сказал, что оченьдолго я не смогу играть ни в какие спортивные игры.
– Не переживай, Рики, –сказала мама, вбежав в комнату после того, как ее покинул врач. –Подумай о Дугласе Бейдере. У него вообще нет ног, а он играет вгольф, летает на самолете и все такое. Ты ведь не хочешь валяться впостели целый день, ничего не делая, не правда ли?
Худшим из последствий моей травмы былото, что она незамедлительно выявила, насколько плохи мои дела сучебой. Я был последним по каждому из предметов, и было очевидно, чтомне не сдать экзамены.
Меня отправили в другую школу,специально натаскивающую учащихся к экзамену. Она находилась наморском побережье Суссекса и называлась Клиф Вью-хаус. Здесь не былоспорта, который отвлекал бы мальчиков от беспощадной и обычнобезнадежной задачи – подготовки к общим вступительнымэкзаменам. Если ты не умел писать или складывать, или не могзапомнить, что площадь круга равна π r ., решениепринималось просто: тебя будут бить, пока ты не сумеешь и незапомнишь. Я постиг все это ценой неуклонной дисциплины и заднейчасти моего тела, которая была сине-черного цвета. У меня могла бытьдислексия, но мне не было прощения. Если я выдавал неверный ответ,это значило, что я буду бит или мне предстоит писать бесконечныестрочки прописей в качестве наказания. Я рос, чаще отдаваяпредпочтение битью, – это, по крайней мере, занималоменьше времени.
Там не было никаких игр, не считаяутренней пробежки. И точно так же, как за любую провинность в классе,здесь нас подстерегали наказания почти на каждом шагу: заправилипостели не так, как положено; бежали там, где следовало идти;разговаривали, когда надо было молчать или просто обувь грязная.Существовало столько вещей, которые можно было сделать «нетак». и хотя мы знали о большинстве из них, допускали, чтопочти каждую неделю будем наказаны за какой-нибудь проступок, окотором еще не подозреваем.
Моим единственным утешением былавосемнадцатилетняя дочка директора школы Шарлотта. Похоже, я ейнравился, и конечно, был в восторге от того, что из всех мальчиковименно я привлек ее внимание. Вскоре установился определенный порядокнаших встреч. Каждую ночь я, бывало, вылезал из окна своей спальни икрался к ее спальне в доме директора. Однажды, возвращаясь к себечерез окно, я с ужасом обнаружил, что один из учителей наблюдает замной.
На следующее утро я был вызван вкабинет директора.
– Что вы делали, Брэнсон? –спросил он.
Единственный ответ, который пришел мнена ум, был наихудшим из всех:
– Меня застали но пути всвою спальню из комнаты вашей дочери, сэр.
Ясно, что родителям сказали забратьменя на следующий же день.
Тем же вечером, не представляя, какможно иначе избежать гнева родителей, я написал предсмертную записку,в которой говорилось, что я не смог выдержать позора исключения. Янаписал на конверте, что письмо должно быть открыто не раньшеследующего дня, но передал письмо мальчику, который, я знал, несможет утерпеть, чтобы не открыть его немедленно.
Очень, очень медленно я вышел из зданияи прошел через школьную территорию по направлению к отвесным скалам.Когда я увидел толпу учителей и мальчиков, бросившихся за мной впогоню, то сбавил скорость настолько, чтобы они могли поймать меня.Им удалось стащить меня со скалы, и исключение было отменено.
Родители спокойно восприняли этуисторию. На моего папу, похоже, произвело впечатление, что Шарлоттабыла «очень красивой девочкой».
2. ТЫ ИЛИ ОТПРАВИШЬСЯ В ТЮРЬМУ. ИЛИ СТАНЕШЬМИЛЛИОНЕРОМ
1963-1967
После того, как школа по натаскиванию кэкзаменам сослужила свою службу, вогнав меня в требуемый шаблон, япереехал в Стоу, в большую элитную частную школу на 800 мальчиков вграфстве Бакингемшир. Там я лицом к лицу столкнулся с непригляднойкартиной.«Дедовщина» была еще в ходу – застарелыйобычай, когда младшим мальчикам предписывалось быть на побегушках иоказывать мелкие услуги старшим, по сути: быть их слугами. Задираниебыло в порядке вещей. Твой авторитет, а значит, и возможностьизбежать домогательств, в большей степени зависел от умения забитьгол или выбить шестерку. Игры были не для меня: колено давало о себезнать всякий раз, когда я пытался бегать. Поскольку я также был неспособен справляться с учебными заданиями, то очень быстро оказалсясреди аутсайдеров. Быть вне спортивных команд и заниматьпоследнее место в классе по успеваемости не дает никаких шансов.Создавалось впечатление, что все сложные задачи, которыеродители ставили передо мной, были теперь неактуальны. Я нашелубежище в библиотеке, куда приходил каждый день, и начал писатьроман. Я находился в самом чудесном месте, окруженный роскошьюкожаных книжных переплетов и двумя глобусами, глядя поверхдекоративного озера, в которое последний из старших учеников нырнул иникогда больше не выныривал. То, что я писал, было самыминевероятными сексуальными фантазиями, которые я только мог себевообразить. Разумеется, все эти ошеломляющие эротические историиповествовали о молодом парне, который не мог играть в спортивные игрыиз-за травмы колена, но которого поддержала, а затем блестяще и умелособлазнила молодая школьная экономка родом из Скандинавии. В моихгрезах она обычно подкрадывалась сзади, когда он работал вбиблиотеке… Но о каких бы невероятных сексуальныхприключениях я ни мечтал, к моему огорчению, за многие мили отСтоу не было ни одной девушки, не говоря уже о том, чтобы она была изСкандинавии, а нашей экономке было шестьдесят.
Пописывая прозу и выводя каракули всебыстрее и быстрее, я познакомился с Другим постоянным посетителембиблиотеки – Джонатаном Голланд-Джэмсом. В сравнении сбольшинством мальчиков из Стоу Джонни был невероятно практичным иискушенным, очень начитанным и ошеломляюще осведомленным в искусстве.Он приехал из Лондона, где его родители были знакомы с журналистами иписателями: когда Джонни читал Private Eye1, он знал половину упоминавшихся в нем людей. Его мама былапреуспевающим драматургом. Именно благодаря Джонни начал расти мойинтерес к миру прессы, и я начал думать, что хотел бы бытьжурналистом.
В середине семестра я прочел школьноеобъявление о конкурсе эссе, который назывался Приз Гэвина Максвелласреди юниоров2и был учрежден автором, выпускником школы из Стоу. Я моментальноотложил в сторону свой порнографический роман и написал короткийрассказ, который и был удостоен приза. Роль сыграло, должно быть,полное отсутствие конкурентов.
Гэвин Максвелл, автор «Кругачистой воды»3.прибыл в Стоу, чтобы вручить приз. Он привез с собой Гэвина Янга,военного корреспондента Observer, автора написанного позже«Медленного парохода в Китай»4.После церемонии но дороге в Суррей они подбросили меня до Шэмли Грин.Я поддерживал с ними отношения. Они поощряли меня, отчасти, думаю,потому, что я им нравился. Но даже когда они поняли, что у менядругие наклонности, они все равно остались добрыми и заботливымидрузьями. После получения приза мой английский начал улучшаться, и всписке успеваемости я поднялся с двадцать первого места на третье. Явсе еще был восемнадцатым по латинскому языку и последним поматематике, физике и химии.«Он очень старается, но сталкиваетсяс большими трудностями в понимании даже простейших математическихприемов, и это распространяется на любую новую изучаемую тему».говорилось в одном из итоговых семестровых отчетов.
Как-то на Пасху я решил последоватьмаминому примеру и заработать денег. Вопреки невысокому мнению школыо моих математических способностях я увидел возможностьзаработать на выращивании рождественских елок. Тогда мы переехали изодной части Шэмли Грин в другую, из Истедз Коттедж в Тенъярдз Фам,которая представляла собой небольшой участок земли с беспорядочновыстроенным зданием и множеством подсобных помещений и сараев. Язашел к Нику, чтобы предложить принять участие в моем проекте. Онтоже был на каникулах, его школа находилась в Йоркшире. План былтаков: посеять 400 семян елей на поле в Тенъярдз Фам. Через год кРождеству они выросли бы, по меньшей мере, на 4 фута и их .можно былобы продать. Мы договорились всю работу выполнять вместе и прибыльподелить поровну.
В ту Пасху мы проложили борозды наземле и посеяли 400 семян на поле Тенъярдз Фам. Мы подсчитали, чтоесли все они вырастут до шести футов, можно заработать по £2на каждой елке, то есть, общая сумма составит £800 против£5 наших первоначальных затрат на семена. Этим же летом мыпошли проверить наши деревья. Мы нашли один или два крохотных побега,которые виднелись на поверхности; все остальные были съеденыкроликами. Мы решили взять реванш и ужасно отомстить: множествокроликов было застрелено и шкура с них снята. Мы продали тушкиместному мяснику по шиллингу за каждую, но это было, конечно, совсемне £800. которые мы планировали получить.
На следующее Рождество брату Никаподарили волнистого попугайчика. Это подало мне идею для другогограндиозного бизнес-проекта: разведения волнистых попугаев!
Для начала я рассудил, что смогупродавать их в течение всего года, а не две недели перед Рождеством.Я определился с ценами и просчитал, как быстро они смогутразмножаться и насколько дешев мог быть их корм, Я убедил папупостроить огромный вольер. На последней школьной неделе я написалпапе и поделился с ним своими финансовыми выводами:«Осталосьвсего несколько дней до каникул. Ты заказал материал, который можетпонадобиться для нашей гигантской клетки? Я думаю приобрестиволнистых попугаев по льготной цене, взять их у Джулиана Кальона.Если магазины продают их по 30 шиллингов, то он может брать их,скажем, за 17. мы бы покупали их у него по 18 или 19 шиллингов, чтопринесло бы ему доход, а нам помогло бы сэкономить по 10 шиллингов заптицу. Что ты думаешь об этом?»
Мой отец неохотно построил вольер, иптицы быстро размножались. Но я переоценил местный спрос на волнистыхпопугаев. Даже после того, как в Шэмли Грин каждый купил себе поменьшей мере двух, вольер все еще был полон птиц. Однажды в школе яполучил письмо от мамы с плохой новостью. Она сообщила, что вольерподвергся нападению крыс, которые уничтожили волнистых попугаев.Только много лет спустя она призналась, что будучи сытой по горлоуборкой за попугаями, в один прекрасный день оставила дверь в вольероткрытой, и все они улетели. Она не очень-то старалась их поймать.
Хотя ни один из этих проектов не принесденег, они научили меня кое-чему, что касается математики. Яобнаружил, что только когда я пользовался реальными цифрами длярешения реальных задач, математика имела для меня хоть какое-нибудьзначение. Если я рассчитывал, насколько вырастет Рождественскоедерево или сколько может вылупиться попугаев, числа становилисьреальными, и мне нравилось пользоваться ими. Но в классе я былпо-прежнему полным тупицей в математике. Однажды я отвечал на вопросытеста на IQ, и они показались мне просто абсурдными. Я не могсосредоточиться ни на одном из математических заданий, и, думаю,мой результат приблизительно был равен нулю. Я беспокоюсь за всехтех, кто был отнесен к разряду тупых по результатам подобных тестов.Вряд ли они задумываются о том, что эти IQ тесты часто придумываютпрофессора, которые при столкновении с жизнью оказываются никудане годными. Я любил строить реальные бизнес-планы, даже если кроликиизвлекали из этого больше пользы, чем я.
Родители, должно быть, воспитали во мнебунтарский дух. Я всегда думал, что правила затем и нужны, чтобы ихнарушать. В школе Стоу было столько правил и инструкций, как в армии;многие из них, как казалось Джонни Джемсу и мне, были совершенноанахроничными и бессмысленными. В первую очередь, это касалосьустаревшего обычая обслуживать старших учеников младшими. Затем –ОКБ (Объединенные кадетские войска). где мальчики надевали солдатскуюформу и ходили строем со старомодными винтовками. Наконец,обязательное посещение церкви по воскресеньям. Однажды я умудрилсяпроигнорировать первую службу в новом семестре, после чего мое имяисчезло из школьного журнала, и впредь я никогда этого не делал.
В течение января и февраля 1966 года мыс Джонни думали о том, как изменить школьные правила. Нам было попятнадцать лет, и мы верили, что в состоянии создать что-то свое.Родители воспитали меня с мыслью, что мы все можем изменить мир,поэтому, глядя на то, как управлялась школа Стоу, я был уверен, чтосмог бы делать это лучше. На самом деле администрация школыотносилась к участию мальчиков всех возрастов в управлении школойдовольно либерально.
Джонни и меня особенно бесило правило,согласно которому каждый, кто не участвовал в спортивных играх,должен был идти и наблюдать за игрой своей команды, когда онавстречалась с командой другой школы. Можно было ходить в библиотеку вдневное время в течение недели, нас, однако, заставляли наблюдать заигрой школьных команд почти все субботы. Если бы не слабое колено, ябы играл в команде, и поэтому чувствовал себя вдвойне уязвленным. Янаписал директору:
«Я против полной потери времени,которая проистекает из обязательного присутствия на матчах. Есликто-то не может играть за First XI, ему следует дать возможностьиспользовать свое время более эффективно, чем сейчас. Знаю, что этозвучит страшным посягательством на традиции и т. д., но яочень остро чувствую то, о чем пишу. Если бы те 450 лишних людей,которые следят за матчами, потратили это время, например, на мытьеокон в Бакингеме, то они, по крайней мере, получили бы больше, чемнаблюдая, как «другие достигают чего-то».
Также я пытался реорганизовать системушкольного питания:
«Я убежден, что еслисовершенствовать жизнь в Стоу, то начинать надо, прежде всего, ссоциального аспекта, а уж потом – религиозного. Многие мальчикиудовлетворяют свою жажду знаний посредством интересного общения.Самое лучшее время, когда можно поговорить – во время еды, но вСтоу это сделать практически невозможно. Ты входишь в зал, садишьсяза отведенный тебе столик рядом с теми же самыми мальчиками, скоторыми ты ешь каждый день. В одной из столовых комнат должен бытьорганизован буфет. Тогда мальчики могли бы выбирать для себя еду, онисвободно садились бы там, где хотят, а перед уходом могли быскладывать свои вилки и тарелки в коробку. В настоящее времяколичество пищевых отходов колоссально; при наличии буфета можно былобы наполовину сократить расходы на испанских и итальянскихофициантов.
Мне было бы очень интересно узнать Вашемнение, а любые сэкономленные деньги могли бы, вероятно, бытьвложены в мой следующий проект… »
Дальше я анализировал идею организациибара для шестиклассников.
Директор предложил мне открыто выразитьсвои взгляды в школьном журнале, но мы с Джонни хотели учредитьальтернативный журнал со свежим взглядом на вещи. Предполагалосьпровести кампанию против «дедовщины». телесных наказаний,обязательности посещения церкви, присутствия на играх и изучениялатинского языка. Все эти идеи были слишком революционными, чтобыбыть изложенными в школьном журнале «Стоик»1,название которого казалось подходящим разве что для егомногострадальных читателей. Затем мы подумали, что надо выйти надругие школы, имеющие похожие правила. Мало-помалу идея межшкольногожурнала приняла конкретные очертания. Мы могли связываться с другимишколами и обмениваться идеями. В школьной тетрадке я набросалнесколько возможных названий:«Сегодня», «1966», «Фокус. ». «Современная Британия» и«Интервью»2.После этого переписал набело, что я хочу опубликовать в журнале, ивыполнил несколько Дополнительных расчетов, снова получаяудовольствие от цифр.
Я составил список из 250 членовпарламента, которых нашел в справочнике «Кто есть кто»3,и перечень возможных рекламодателей, чьи имена обнаружил в телефонномсправочнике. Я также написал в компанию WH Smith4,интересуясь, не взялись бы они за поставку журнала. Так, имея в видуспонсоров, рекламодателей, дистрибьюторов и расходы на каждомэтапе, – по крайней мере, на бумаге, – янаписал свой первый бизнес-план.
Цифры выглядели слишком скромными,поэтому мы с Джонни решили привлечь больше школ, а также техническиеколледжи и университеты. Это обеспечило бы доступ к журналу большемуколичеству людей и подхлестнуло рекламодателей. Мы подумали, что еслимы нацелим журнал на университетских студентов, он будетпокупаться и старшеклассниками, но если мы адресуем егостаршеклассникам, он не заинтересует студентов.
Остановились на названии «Студент».Оно казалось нам очень удачным, потому что в то время было многоразговоров о «студенческих силах». Это был периодстуденческих сидячих забастовок, волнений и демонстраций вуниверситетах и политехникумах. Это было потрясающее время длямолодых. Мать одолжила мне £4; это было некоторойподдержкой, покрывающей стоимость телефонных звонков и отправкиписем. Отец Джонни организовал выпуск бумаги для заметок с идущейповерх листа надписью «Студент» – журнал длябританской молодежи» и символом восходящего солнца. Мыприступили к работе, отправляя письма всем спонсорам и возможнымрекламодателям.
Журнал Student был прекраснымсвязующим звеном, он подарил нам чувство возрождения надежд. Такмного всего надо было организовывать. Я начал устраивать офис в своейучебной комнате в школе и попросил директора поставить в комнатутелефон – разумеется, он отказался. В результате мнеприходилось звонить из телефонных будок. Но скоро я обнаружил однуочень полезную вещь: если я звонил телефонистке и сообщал, чтоаппарат забрал деньги, а звонок сорвался, мне разрешалось позвонитьбесплатно. Мало того, что звонок был бесплатным, я еще избавлялся отнеобходимости слушать телефонный сигнал «пип – пип –пип». поскольку монеты были внутри. Но еще лучше, что слователефонистки звучали так, будто их произносила секретарша:«Свами будет говорить мистер Брэнсон».
Я составлял и составлял списки людей,которым должен был позвонить, и медленно проходил их сверху донизу.Большинство отказывались платить за рекламные объявления в журнале,который был только в проекте. Но постепенно я начал находить способыпривлечь их внимание. Я мог позвонить в банк National Westminster исказать, что банк Lloyds только что забрал иод рекламу целуюстраницу, и не хотели бы они дать свою рекламу рядом с банкомLloyds?«Журнал Student будет самым большим британскимизданием для молодежи». – добавлял я. Звонил вкомпанию Coca-Cola и сообщал, что Р epsi только что зарезервироваламесто под большое рекламное объявление, задняя страница еще свободна.Звонил в редакцию Daily Telegraph и спрашивал,предпочли бы они дать свою рекламу до или после Daily Express. Другая хитрость была скрыта в безобидном вопросе, на который трудноответить отрицательно:«Вы заинтересованы в приеме на работулучших выпускников школ и университетов?» Ни один менеджер поперсоналу не признался бы, что они ищут посредственные кадры.«Втаком случае мы издаем журнал именно для вас… »
Чтобы избежать возвращения телефонисткина линию для отключения, я научился при разговоре укладываться в пятьминут, говоря быстрее и очень напористо. Мой голос рано сломался, иникто не догадывался, что имеет дело с пятнадцатилетним школьником,стоящим в общественной телефонной будке. Я давал свой адрес в ШэмлиГрин, писал дюжинами письма с рекламными предложениями и отправлял ихпо почте моим родителям, которые просили Элизабет, свою старуюдеревенскую подругу, печатать их.
Мои школьные дела были из рук вонплохи, но в работе над журналом я приобретал прекрасное качество –уверенность в своих силах. Будь я пятью или шестью годами старше,явная абсурдность попытки продать крупным компаниям рекламу внесуществующем журнале, редактируемом двумя пятнадцатилетнимишкольниками, помешала бы мне просто поднять трубку телефона. Но я былслишком юн, чтобы ожидать неудачи.
Во время каникул я все рассказал прожурнал Нику. Он был взволнован и согласился распространять его вАмплфорте. Он также решил попробовать найти спонсоров для него. Никпризнавал, что Student был действительно создан мнойи Джонни, поэтому он держался несколько в стороне, но был так жеполой энтузиазма в отношении потенциала журнала, как и мы. Нам былопо пятнадцать лет, и мы полагали, что можем сделать все что угодно.
К апрелю 1966 – времениподготовки к сдаче экзаменов 0-уровня я смог исключить те предметы,сдать экзамен по которым у меня не было шанса, и стал уделять журналудаже больше внимания. К моему облегчению мои пути и пути учителейлатинского языка и науки разошлись:«Он действительно очень слабв латыни и решил оставить это» и «Его интерес к науке былочевидно минимальным. И хотя я далек от убеждения, что он не мог бызаниматься лучше, чем сейчас, очевидно, что он никогда не преуспеет вэтом предмете». Лучше у меня обстояли дела с историей,французским и английским языками, Но только не с математикой, котораябыла обязательной:«Несмотря на большие прилагаемые усилия, длянего представляется трудным удерживать в памяти способы решения задачдаже в течение непродолжительного времени. Ему понадобится многовезения, чтобы справиться с заданиями в июле».
Однако по-настоящему занимало меня вжизни только одно – написание сотен писем, которые я началотсылать из Стоу. Несмотря на весь мой энтузиазм и изобретенныехитрости, ушло много времени на то, чтобы найти каких-нибудьрекламодателей, желающих купить место в Student и связатьсебя обязательствами перед журналом. Мы с Джонни рассылали письма втечение всего летнего семестра, продолжали делать это на каникулах ивесь последующий осенний семестр. К апрелю 1967 года с моимединственным экзаменом по античной истории А-уровня, маячившим длясдачи летом (пришлось остановить выбор на истории, хотя я изучал еетолько год в шестом классе). мы по-прежнему топтались на месте снашим журналом. Больше года мы с Джонни работали над ним, и все, чтоу нас было, – это дюжины писем от директоров со словамиодобрения и от политиков – с разнообразными обтекаемымиобещаниями внести свой вклад, но никаких рекламных объявлений иликсерокопии чека. Я отказывался смириться с этим. Мое письмо домой,датированное 27 апреля 1967 года, содержало извинения за то малоевремя, что я провел со своей семьей на Пасху:
«Я прекрасно провел эти последниечетыре недели каникул, и мне удалось сделать больше, чем когда-либодо этого. Надеюсь, что вы не слишком раздосадованы тем, что я неостался дома подольше и не нашел времени, чтобы больше поработать всаду. Возможно, я заблуждаюсь, но считаю, что вынужден выбирать междудомом и журналом Student . Это трудно совместить. Любое дело вжизни я хочу делать хорошо и с полной отдачей. Сейчас я делаю все отменя зависящее в отношении Student , да и время позволяет. Темне менее, его остается мало для обязательств перед домом. Для меняочевидна опасность падения, когда пытаешься сидеть на двух стульяхфазу, но я продолжаю делать это. Если я не хочу завалить оба дела ихочу охватить все, мне приходилось и приходится расставлятьприоритеты. К тому же, мне всего лишь шестнадцать. Это звучит так,будто я слишком ношусь со своим «я». и сказал я это,чтобы только защититься; но что делают большинство шестнадцатилетнихподростков? Ни один, кого я здесь знаю, не сделал за прошедшиеканикулы ничего сверх того, что я имел обыкновение делать два или тригода тому назад: потрескивание дров в печи по вечерам, шатание бездела в течение дня. Что делал ты, папа, когда тебе было шестнадцатьлет? Охотился, рыбачил, плавал, проводил время с девочками –это первое; возможно, посещал музеи и помогал по саду – второе.У тебя было время, чтобы помогать по саду. В свои шестнадцать тыне воспринимал мир так, как его воспринимает нынешнее поколение. Твоякарьера была почти предопределена. Сейчас всего надо добиваться. Выговорите, что Student – это проявление моего эгоизма иконцентрации на себе.«Возможно». – отвечу я.Но намного ли это эгоистичнее, чем любое дело, которое делает человекв своей жизни? По-моему, это такое же занятие, как любое другое. Ономогло бы принести пользу неизмеримо большему количеству людей, чемкакой-нибудь поход в кино и т. д. Такое начало моей жизни – этокак университет, это так же важно для меня, как важны были для тебявыпускные экзамены. Может показаться совершенно неправильным, что язавожу этот разговор в своем первом письме, но в течение последнихдвух недель вряд ли я думал о чем-нибудь другом, и я вижу достаточнооснований, чтобы изложить свои мысли на бумаге».
Мне повезло. Я всегда знал, что могуразговаривать с родителями, как если бы они были моими ближайшимидрузьями. Вместо того чтобы поставить на мне крест, они с пониманиемотнеслись к моему письму, и мы продолжали быть открытыми длявзаимного общения. Примерно в это же время я обнаружил, что довольномного моих друзей перестали полагаться на родителей, но в отношениисвоих я никогда не чувствовал себя стесненным или бунтующим. Онивсегда вдохновляли меня идти вперед и делать все, что я хочу, и есликакие-то мои проекты и не получали их одобрения, то я, по крайнеймере, всегда мог рассчитывать на симпатию и поддержку. Меньше всего,что хотел бы делать мой отец, это тратить свои выходные настроительство клетки для волнистых попугаев, но он никогда не говорилоб этом. Мать чрезвычайно стремилась помочь мне с журналом: онаписала заметки, давала мне карманные деньги, которые с трудом могласэкономить, и думала о людях, к которым следовало обратиться. Однаждыя сказал ей, что хотел бы познакомиться с Дэвидом Фростом1,и она потратила недели, расспрашивая всех своих друзей, не знают лиони кого-нибудь, кто знает кого-нибудь, кто знаком с Фростом.
Затем случился прорыв: мы получили нашупервую ксерокопию на чек в £250 за рекламное объявление, иДжеральд Скарф2согласился нарисовать для нас комикс и дать интервью. Журнал Student наконец превращался из слабого лучика моего воображения в реальныйжурнал.
* * *
Другой вещью, спустившей меня с небесна землю, был секс. Во время каникул у меня было несколько подружек,и я неотвратимо приближался к моменту потери невинности. Этомуспособствовали вечеринки, на которых выключался свет, и все лежали надиванных подушках.
В конце концов, я нашел девушку,имеющую репутацию опытной в этих делах, и на одной из вечеринок мы,не привлекая внимания, поднялись по лестнице и оказались в дальнейспальне. Я был поражен, что она позволила задрать ей юбку и снятьтрусики. Как только мы приступили к занятиям любовью, она началастонать и охать. Это определенно доставляло ей сексуальноеудовольствие. Я был очень рад тому, что, должно быть, все делалхорошо, поскольку она вскидывала голову и сильно билась ею из стороныв сторону, пытаясь совладать с дыханием. Я разыграл потрясающийспектакль, в конце которого выразил всю степень своего удовольствия,впечатляюще крича, пыхтя и тяжело дыша. Затем я скатился с нее. Кмоему изумлению, она продолжала сильно биться головой, и с нейпроисходило то, что я раньше принимал за экстатический многоразовыйоргазм. Я начал чувствовать себя немного смущенным и слегка ненужным,пока до меня не дошло, что она билась головой не без причины.
– Астма! –прохрипела она, задыхаясь. – Ингалятор! Скорая помощь!
К счастью, моя первая постояннаяподруга была здорова. Руди была голландской «революционеркой».и в последнем семестре я пригласил ее в Стоу. Она незаметно прониклана школьные угодья и втайне разбила палатку посередине леса. Втечение одной восхитительной недели каждую ночь я незаметновыбирался, проходил мимо озера в лес, где Руди коптила котелок,готовя себе еду на жестяной плите. Мы лежали под звездами и говорилио том, что сделаем, чтобы изменить мир. Руди страстно интересоваласьмировой политикой. На страницах журнала Student она пышноименовалась «голландским заокеанским корреспондентом» ипродолжала выдавать большие куски о террористической бандеБаадер-Мейнхоф1.
После того, как я отказался сдаватьэкзамены по всем предметам, кроме античной истории, для журнала уменя оставалось даже больше времени. Скоро мы с Джонни сталирегулярно ездить поездом до Лондона, где брали интервью. Тем неменее, надо было сдать экзамен А-уровня, и я испытывал трудности взапоминании фактов, которые производили на меня впечатлениебессмысленных и абстрактных. Я купил комплект карточек поантичной истории, который содержал все необходимые сведения о Грециии Риме. При подготовке к экзамену я обрезал карточки по краю иразложил их по разным карманам, одну даже засунул под ремешок часов.Когда я взглянул на экзаменационные вопросы, самой трудной задачейбыло вспомнить, в каком из карманов находился нужный ответ. Затем явытащил карточку из кармана и держал ее свернутой в ладони левойруки, а правой писал. После экзамена я был настолько занят журналомStudent , что мне было не до оценки. Я просто был намерен какможно быстрее закончить обучение в Стоу и начать свою деятельность вкачестве журналиста в Лондоне.
Когда я покинул Стоу в 1967 году ввозрасте неполных семнадцати лет, напутствующими словами директорабыли:«Поздравляю, Брэнсон. Я предсказываю, что ты либоотправишься в тюрьму, либо станешь миллионером».
В следующий и последний раз я получилизвестия из Стоу через полгода. Это было письмо от директора,датированное 16 января 1968:
«Дорогой Брэнсон,
мне было приятно узнать, что Выполучили хорошие отзывы в прессе, и мне было бы очень интересновзглянуть на первый номер Вашего журнала. Примите мои поздравления исамые добрые пожелания на будущее.
Ваш Р. Дрейсон».
Первый номер журнала Student вышел в свет в январе 1968 года.
3. ДЕВСТВЕННИКИ В БИЗНЕСЕ
1967-1970
В конце летнего семестра 1967 годаДжонни Джэмс и я переехали в цокольный этаж дома его родителей наКоннагут-Сквер как раз в стороне от Эджуэр-роуд в Лондоне. Намудалось убедить Ванессу Редгрейв1не ограничиваться лишь словами пожеланий успеха журналу Student, а дать нам интервью. Это интервью стало переломным моментом,поскольку теперь мы могли использовать имя актрисы как магнит,привлекающий других меценатов. Как только их список пополнился такимиименами, как Дэвид Хокни2и Жан-Поль Сартр, мне, естественно, стало легче убедить некоторыхпотенциальных рекламодателей в том, что Student – этостоящее место, на котором не стыдно появиться.
Все лето мы с Джонни прожили вполуподвале. Комната была темной, сырой и почти без мебели. Мы спалина полу на матрасах. Скоро в помещении воцарился бардак сразбросанными бумагами, грязными кофейными чашками; и обертками отрыбы и чипсов. Нам вечно хотелось есть. Иногда мы поднимались полестнице, чтобы совершить набег на холодильник родителей Джонни.Время от времени моя мама врывалась в комнату с корзиной для пикника.
– Посылка от КрасногоКреста! – громко объявляла она. – Когда вы обаумывались в последний раз?
Мы расстилали на полу стеганоепокрывало и набрасывались на еду.
Однажды она принесла £100наличными. Мама нашла на дороге, неподалеку от Шэмли Грин, ожерелье иотнесла в полицейский участок. Когда после трех месяцев никто необратился по поводу пропажи, ей разрешили! взять ожерелье себе. Оназнала, что мы нуждались в деньгах, поэтому приехала в Лондон, продалаего и принесла нам деньги. Ее £100 позволили оплатить нашителефонные и почтовые счета и были нам материальной поддержкой ещенесколько месяцев. Без этих денег нам было бы не выжить.
Питер Блейк, получивший известность задизайн обложки альбома «Сержант Пеппер»3группы «Битлз». нарисовал студента для нашего первоговыпуска. Обложка была белой с двумя красными пятнами: сам логотип-Student – и галстук на студенте. Кроме того, чтоБлейк снабдил нас иллюстрацией, он дал нам интервью. Началэпатажно:«Очень красивая девушка, на которой ничего нет, –это восхитительный объект, к тому же, интересующий меня по особойпричине. Это одна из тех материй, которые, наряду со знанием анатомиии понятием перспективы, учат тебя рисовать».
Пока я быстро взвешивал преимуществапрофессии художника, Блейк продолжал перечислять опасности «властистудентов». – что тогда прозвучало вызывающеполемично:«Не уверен, что студентам следует предоставлятьбольше власти над преподавателями, чем сейчас. Именно нынешниестуденты мне действительно не нравятся как социальная группа. Ядумаю, что они несколько переоценивают себя. Они много говорят, многопротестуют и имеют слишком много прав. Думаю, что некоторые из нихчрезмерно увлеклись своим студенческим статусом. В конце концов,студенты не такие уж важные персоны: они просто учатся бытьвзрослыми. Студентам не стоит думать, что им необходимо бытьнедовольными».
Возможно, благодаря тому, что мы былиюными и не столь агрессивными, как профессиональные журналисты, скоторыми им приходилось сталкиваться, некоторые из нашихдоброжелателей высказывались очень живо и своеобразно. ДжеральдСкарф, например, так описывал свою работу:«Я всегда будурисовать – это вопрос энергии. Я никогда бы не смогостановиться. Это такая же неотъемлемая часть меня, как еда. Когда уменя появляется замысел, он должен выйти наружу, – это всеравно, что быть больным, абсолютно телесная функция». Когда япоинтересовался у Дадли Мура1,что он думает о студентах, тот ответил:«Единственное, что яненавижу в вашем поколении, – это ваш возраст». Онучился играть на органе в колледже Магдален в Оксфорде, но когда яупомянул классическую музыку, сказал:«Я бы скорее целый деньвалялся в грязи с шестью женщинами, чем сидел за пианино».
Мик Джаггер и Джон Ленной такжесогласились дать нам интервью. Для студенческой аудитории оба былиполубогами.Student опубликовал грандиозное предисловие кинтервью Джаггера:
Недавно журнал Melody Maker написал:«Джаггер весьма напоминает одного из братьевКарамазовых у Достоевского, который на слова своего брата-монаха отом, что боль необходима, чтобы научиться добродетели, ответил, чтоесли страдания одного маленького ребенка необходимы, чтобы что-тоосознать, то он не отрицает существование Бога, но просто возвращаетсвой входной билет на небеса. Таков и протест Мика Джаггера».
Представить не могу, о чем мы думали,цитируя это. Конечно, я не понимал о чем это.
Я нервничал, пока шел вдоль Чейн-Уок кдому Джаггера, меня провела в гостиную Марианна Фейтфул, котораязатем таинственно исчезла наверху. Мик и я добродушно улыбнулись другдругу, но были в равной степени растеряны, ища верные слова:
Р. Б. : Вам нравится давать интервью?
М. Д. : Нет.
Р. Б. : Почему же вы дали согласиеответить на вопросы Student ?
М. Д. : Не знаю. Понятия не имею.Обычно я не даю интервью. Я имею в виду – почти никогда.
Р. Б. : Вы интересуетесь политикой?
М. Д. : Нет.
Р. Б. : Почему?
М. Д. : Потому что я долго думал ирешил, что у меня нет времени, чтобы, заниматься этим. Я хочусказать: если вовлекаешься в политику, то непременно обломаешься.
Р. Б. : Можно ли на людейвоздействовать при помощи музыки?
М. Д. : Да, думаю, это возможно, ведьмузыка – одна из особенных вещей. Она повторяется: одно и то жеснова и снова. Проникает в мозг и влияет.
Наше интервью с Джоном Ленноном былодругим «классическим; примером». Мы с Джонни пошливместе, и Джонни попытался прибегнуть литературной аллюзии:
Д. Д. : Критик сравнил «Деньжизни»2с «Бесплодной землей»3в миниатюре
Д. Л. : Миниатюрой чего?
Д.Д. : Стихотворения Элиота «Бесплоднаяземля».
Д.Л. : Я такого не знаю. Не оченьискушен в поэзии.
Ирония в том, что интервью с Джономмогло стать концом журнала Student . После того, как мы сДжонни встретились с Ленноном, у меня родилась идея попросить Джона иЙоко предоставить нам оригинальную запись, которую мы в виде гибкойпластинки могли бы распространять вместе с журналом.
Я связался с Дереком Тэйлором,импресарио группы «Битлз».
«Битлз» только что основали«Фонд Эппл в поддержку искусства»4.чтобы примирить враждующих художников и музыкантов. Основную частьдня Дерек проводил в своем офисе на Севил-роу, принимаямногочисленных посетителей, v которых было сто разных поводов, чтобыпросить денег у «Битлз». Он походил на лорда-камергерапри дворе короля. Приятный человек, Дерек терпеливо выслушивал каждуюпросьбу, даже если доводы были притянуты за уши или просто абсурдны.
Когда я рассказал ему, что мы хотимсделать, Дерек согласился сразу, без тени сомнения. Джон и Йоко свосторгом предоставят что-нибудь, заверил он. Я был представлен РонуКассу, управляющему фондом «Эппл» и производителюгибких пластинок, и мы назначили срок поставки.
Я мчался назад на Коннагут-Сквер схорошей новостью. У нас было интервью с Джоном Ленноном, скоро мыполучим подлинник его еще нигде не звучавшей песни. Это былфантастически удачный ход для продвижения Student . Мысвязались с Аланом Олдриджем, модным иллюстратором, и сделали емузаказ на оформление специальной лицевой обложки журнала, где было быпредусмотрено место для гибкой пластинки. В наших планах былонапечатать 100000 экземпляров – самый большой тираж за всевремя существования журнала.
Проходили недели, но никакой записи небыло. Все больше беспокоясь, я позвонил Дереку,«Не волнуйся,Ричард, – сказал он. – У нас тут кое-какиепроблемы. Но обещаю, что-нибудь ты получишь». На самом деле,едва ли можно было выбрать более неподходящее время, чтобыблагосклонность Леннона связывать какими-то обязательствами. Йокотолько что потеряла ожидаемого ребенка, Джон был арестован захранение марихуаны, в результате парочка тихо залегла на дно в своемособняке в Уэйбридж.
Я тоже оказался в беде. Наши расчеты наспециальный выпуск поставили Student на грань банкротства. Вотчаянии впервые в жизни я обратился к адвокату Чарльзу Левисону,который написал Дереку, что подает в суд на фонд «Эппл» иЛеннонов за нарушение обязательств. Несколькими днями позже мнепозвонил Дерек.
– Зайдите в «Эппл». –сказал он. – У нас кое-что есть для вас.
После полудня того же дня я сидел вполуподвальной студии фонда «Эппл» с Чарльзом, Дереком,Джоном и Йоко, слушая запись, которую они сделали. Вслед за шипениеммагнитофона послышались равномерные удары, словно биениечеловеческого сердца.
– Что это? –спросил я.
– Это бьется сердце нашегомалыша, – сказал Джон. Стоило ему произнести это, как звукпрекратился. Йоко разразилась потоком слез и обняла Джона. Я непонимал, что происходит; но раньше, чем смог что-нибудь произнести,Джон взглянул через плечо Йоко прямо мне в глаза.
– Малыш умер, –сказал он. – Это молчание нашего мертвого ребенка.
Я вернулся в офис, не представляя, чтомне делать. Я знал, что не в состоянии вынести на публику стольличное переживание, даже если это последняя запись Леннона. Возможно,я ошибался, потому что Дерек назвал это «концептуальнымискусством» и сказал, что запись могла бы стать коллекционнымэкспонатом. Нам пришлось снимать обложку и переделывать журнал. Мыпотеряли на этом много денег, но все же сумели выкрутиться. Я хотелпривлечь Леннона к суду, но у них с Йоко и так было полно проблем, иони все-таки выполнили соглашение – в своей особенной манере,даже если я не смог оценить этого в тот момент. После нашей полемикипо поводу записи Дерек написал короткое письмо, в котором приносилизвинения за все причиненные мне неприятности. В качестве подписислужила фраза, которую он ставил под всеми своими письмами:«Всечто тебе надо – это любовь… »1.
Джонни много читал. Я едва ли читалвообще. Кажется, у меня никогда не хватало на это времени. Дни заднями я проводил у телефона, стараясь продать рекламные площади,убеждая людей писать для журнала Student бесплатно или датьинтервью. Всю жизнь мне нужен был кто-нибудь в качестве противовеса,чтобы компенсировать мои слабости и гасить излишнюю энергию. Джонни ия были хорошей командой. Он знал, у кого нам следует взять интервью ипочему. Я умел получить согласие и упорно отказывался принимать ответ«нет».
Во время многих интервью для журнала япросто включал магнитофон и позволял собеседнику говорить все, что онхочет. Перед встречей с шотландским психиатром Р. Д. Лейнгом япопытался прочитать его бестселлер «Политика опыта»2.Подозреваю, что как и большинство людей, я едва ли что-нибудь понял.Я направил на Лейнга микрофон, и он говорил без остановки полторачаса, уставившись в угол потолка над моей головой. Я понятия не имел,о чем он распространяется, и просто был благодарен за то, что мне непредставилась возможность задать хотя бы один вопрос. Когда сталоочевидно, что он закончил, я выразил бесконечную признательность,вернулся в офис и все переписал. Тут обнаружилось, что Лейнг простоцитировал страницы своей книги, причем, почти дословно.
После нескольких выпусков число людей,вовлеченных в Student , стало расти. Мы с Джонни иногда ходилив ночные клубы и знакомились с людьми. Порой нам удавалось убедить ихпойти к нам домой «на чашку чая». Если они оставались наночь, утром мы уговаривали их помочь нам.
Информация распространялась из уст вуста: объявлялись старые школьные друзья, друзья друзей или простолюди прочитавшие журнал, – все хотели принять в немучастие. Наш цокольный этаж все больше и больше походил на ночлежку.Все работали бесплатно, питаясь тем, что было в холодильнике, иливыходили поесть дешевой еды.
Распространять журнал помогали самыеразные люди. Идея была в следующем: они забирали пачки журналов ипродавали их по 2/6d1за штуку, а затем отдавали нам половину выручки, то есть, l/3d закаждый проданный экземпляр. Предполагалось, что нам будут платитьвперед, но так происходило редко. Однако меня действительно никогдане волновала прибыль от журнала: мне было необходимо всего лишь иметьдостаточно наличных денег в банке, чтобы выпустить следующий номер иоплатить счета. Я полагал, что чем больше экземпляров мы продадим,тем больше о нас будут говорить, и, в конечном счете, тем большерекламодателей мы сможем привлечь.
Вряд ли я тогда осознавал это, ностремление стать журналистом начало уступать необходимости держатьжурнал на плаву. Джонни вел всю редакционную работу, а я занималсябизнесом, продавал рекламные площади и спорил с печатниками. Я сталпредпринимателем почти по умолчанию, хотя если кто-нибудь употребилбы это слово в отношении меня, я, вероятно, вынужден был быобратиться к Джонни за разъяснением. Разумеется, я не считал себябизнесменом. Бизнесменами были мужчины среднего возраста из Сити,охваченные жаждой денег. Они носили костюмы в тонкую полоску, у нихбыли жены и, по статистике,2-4 ребенка и жили где-нибудь в пригороде.Конечно, мы тоже хотели заработать; нам нужны были деньги, чтобывыжить. Но Student был интересен неизмеримо больше втворческом отношении, чем в денежном.
Позже я понял, что бизнес сам по себеможет быть актом творчества. Если ты издаешь журнал, то стараешьсясоздать нечто оригинальное, что будет выделяться из общей массы,иметь продолжение и, надо надеяться, выполнять свое полезноепредназначение. Кроме всего прочего, ты хочешь создать что-то, чеммог бы гордиться. В этом всегда выражалась моя философия бизнеса. Ямогу честно сказать, что никогда не затевал ни одного дела толькоради Денег. Если они – единственный мотив, то лучше оставитьэто занятие. Бизнес Должен увлекать, он должен быть в радость и,наконец, он должен выявлять ваши творческие задатки.
Работа над журналом Student конечно, была радостью. Каждый день сопровождался оглушительнымимелодиями в исполнении Боба Дилана,«Битлз» или «РоллингСтоунз». они вырывались из акустической системы сотрясали стенынашего полуподвала. Когда мы с Джонни выходили продавать журналы, то,бывало, отмечали каждые первые заработанные полкроны тем, что шли ипокупали два гамбургера по четверти кроны каждый. Время от времени явыглядывал из грязного окна нашего полуподвала и видел, что деньпрекрасен. Я выключал музыку и говорил всем, что надо бы прогуляться.М: шли через Гайд-парк, кто-нибудь останавливался у озера Серпанти, апотом все плавали.
Тони Мэлор был одним из главныхпомощников редакторов, мы все уважали его, потому что он былпрофсоюзным чиновником. Тони был гораздо старше нас и четковысказывался насчет социализма. Когда все спорили о точныхформулировках политических выступлений для журнала, я начиналприобщаться к другой политике – политике выживания. В некоторомроде я становился в журнале аутсайдером. Пока другие вели разговоры оЛСД-гуру Тимоти Лири2,«ПинкФлойд» и последних поворотах студенческого движения я былозабочен тем, как оплатить телефонные счета и рассчитатьсятипографией. Я проводил много времени за телефонными разговорампытаясь убедить выдающихся деятелей писать для Student простоиз любви нему, мне приходилось тратить часы на звонки в такиекомпании, как british leyland или банк Lloyds, прилагая все усилия,чтобы убедить их купит рекламные площади. Без их денег журналпрекратил бы свое существование
Ответственность заставила меня быстроповзрослеть. Многие могли тогда сказать, что я старше своих лет.Другие позволяли себе беспечно сидеть дом вечерами и выпивать, небеспокоясь о позднем утреннем пробуждении похмелье, я же всегдаотдавал себе отчет в том, что мне нужна ясная голова.
Родители и Линди приезжали помочьпродавать журнал. Мама отнесла пачку на Уголок ораторов1в Гайд-парк и сунула в руки ничего не подозревающим туристам. Линди ия ходили взад и вперед по Оксфорд-стрит, продав номера Student любому, кого удавалось остановить. Однажды к нам подошёл бродяга ипопросил денег. Денег не было, мы сами были в их постоянно: поиске,но в трудно объяснимом порыве идеализма я снял с себя почти всюодежду и отдал бродяге. Остаток дня мне пришлось разгуливать впокрывале.
– Бедный старый бродяга, –посмеялся папа, когда услышал об этой тории. – Это будетему наукой. Все, чего он хотел, это немного мелочи, а получилкомплект несвежей одежды!
Student начал занимать заметноеположение, и однажды немецкий телевизионный канал попросил менявыступить с речью в лондонском университетском колледже вместе сполитическим активистом Тариком Али и немецким студенческим лидеромДэнии Кон-Бендитом. Суть, заключалась в том, чтобы высказаться оправах народа. Огромная толпа приветствовала двух главныхреволюционеров. Я стоял и слушал, как прекрасно произносил свою речь,полную интеллектуальной глубины и страсти, Дэнни Кон-Бендит. Всевокруг подбадривали его и громко выражали свое одобрение. После этоговстал Тарик Али и тоже произнес страстную речь. Люди топали ногами икричали на пределе голосовых возможностей, как будто готовились взятьБастилию. Я начал ощущать, что меня слегка мутит.
В Стоу был жестокий обычай. Каждыймальчик должен был выучить длинное стихотворение, встать перед всемклассом и рассказать его. Если ты делал хотя бы малейшую ошибку илиостанавливался на секунду, учитель бил в гонг, и ты был вынужденпокинуть подмостки, сопровождаемый множеством презрительных замечанийи свистом: ты был изгнан гонгом. Поскольку у меня была легкаядислексия, я с трудом выучивал что-либо наизусть, и несколько лет сбезжалостной регулярностью меня прогоняли гонгом. Следя за ДэнниКон-Бендитом и Тариком Али, произносившими пламенные речи иизвлекавшими все возможное из благосклонности телевизионной камеры, яощутил то же болезненное посасывание под ложечкой, какое испытывал,когда ждал очереди рассказать свой отрывок из Теннеси, знаянаверняка, что буду прерван гонгом и громко освистан.
Наконец, Тарик Али закончил свою речь.Тут началось Бог знает что. Все одобрительно кричали, кто-то поднялего на плечи, красивые девушки восхищенно махали, и на него быланаправлена камера. Потом кто-то сделал мне знак: настала моя очередь.Я взобрался на подиум и нервно взял микрофон. Я редко выступал напублике и испытывал ужасное волнение, так как абсолютно непредставлял, о чем говорить. То есть я приготовил речь, но подиспытующим взглядом тысячи ожидающих лиц, повернувшихся ко мне какподсолнухи, у меня из головы все совершенно улетучилось. Спересохшими губами я промямлил несколько слов, слабо улыбнулся и срастущим чувством ужаса осознал, что мне с этим не справиться.Спрятаться было некуда. Я издал последнее нечленораздельноебормотание, напоминавшее что-то среднее между кашлем и рвотнымспазмом, бросил микрофон, спрыгнул с подиума и растворился в толпе.Это был самый провальный момент в моей жизни.
Даже теперь, готовясь давать интервьюили выступать с речью, я испытывал то же беспокойство и вынужденпреодолевать такую же робость. Если я говорю о предмете, о которомчто-то знаю или к которому питаю определенные чувства, то могу делатьэто достаточно свободно. Но если меня просят; поговорить о чем-то,что я знаю очень мало, я начинаю испытывать невероятный дискомфорт иэто заметно. Пришлось смириться с мыслью, что я никогда не буду иметьтех отточенных постоянных ответов на все случаи жизни, какие есть уполитиков. Я стараюсь не бороться со своими паузами во времявыступлений и неспособностью выдать идеальный ответ. Вместо этого япросто стараюсь отвечать правдиво, и если, чтобы сформулироватьответ, требуется некоторое время, я надеюсь, что у людей будет большедоверия к медленному ответу с запинками, чем к быстрому и бойкому.
Войны во Вьетнаме и Биафре2были двумя ведущими темами в конце 1960-х годов. Чтобы журнал Studentстал изданием, заслуживающим внимание, мы должны были иметь нашихсобственных корреспондентов в обеих странах. Денег на отправкукорреспондентов не было, не говоря уже о том, чтоб оплачивать ихпребывание в отелях и отправку статей по телексу, поэтому пришлосьискать иной выход. В конце концов, родилась идея: если мы сделаемставку на очень молодых репортеров, то рассказ о них может бытьинтересе сам по себе. Я позвонил в Daily Mirror и спросил, незаинтересует ли и эксклюзивный очерк о семнадцатилетнем репортере,отправляющемся во Вьетнам. Они согласились и заплатили ДжулиануМэньону, который работ с нами в Student, чтобы он смог отправиться воВьетнам. Джулиан поехал туда, прислал одну за другой несколькопотрясающих статей о войне и впоследств продолжал печататься и стализвестным журналистом ITN. Таким же образом нам удалось организоватьотправку шестнадцатилетнего корреспондента в Биафру. Два этихрискованных предприятия были моим первым опытом использования Studentв качестве средства для достижения цели: у нас были имя и люди,другая сторона давала под это деньги.
Я очень близко к сердцу принял кампаниюпо прекращению американского присутствия во Вьетнаме. В октябре 1968года все сотрудники журнала Student присоединились к ВанессеРедгрейв, организовавшей студенческий марш к площади Гросвенор, чтобывыразить протест у американского посольства. Я шел бок о бок сВанессой и Тариком Али. Это было невероятно волнующе: приниматьучастие в демонстрации во имя идеи, в которую я верил, вместе сдесятками тысяч других людей. Настроение толпы было веселым, но то жевремя немного пугающим. Чувствовалось, что в любой момент ситуацияможет выйти из-под контроля. Это и случилось. Когда полициянабросилась на толпу, я побежал изо всех сил. Позже появиласьфотография с демонстрации Paris Match . На нейизображен я, обернувшийся назад, в нескольких сантиметрах отпротянутой руки полицейского, который пытался схватить меня, когда ябежал через площадь.
Несмотря на то, что я выступал противвойны во Вьетнаме, в других вопросах я не ощущал себя до такойстепени левым, как большинство моих приятелей, участвовавших вдемонстрации.
«Я полагаю, что придерживаюсьлевых взглядов только в той степени, в какой они представляются мнездравыми и целесообразными». – сказал якорреспонденту Guardian .
Student не был радикальным, сполитической точки зрения. Не были мы и журналом андеграунда, как Oz и It . Мы не поддерживали идею добавления ЛСД в водопровод,что время от времени позволяли себе они, хотя, думаю, в наших офисахбыло столько же свободной любви, сколько и в их.
Я старался установить баланс междувзглядами левых и правых, но то, что я считал балансом, некоторыевоспринимали как увиливание. Писатель и поэт Роберт Грейвз написалмне с Майорки, где жил:«Похоже, Ваши руки связаны крепче, чемтого заслуживают студенты. В рассказе о Биафре, например, Вы ни разуне обмолвились о том, что на самом деле представляет собой эта войнав международном контексте. Но это из-за того, что Вам приходитсяподдерживать дружеские отношения с теми,„кому за тридцать“.и с мальчиками от большого бизнеса, иначе журнал не мог бы выжить.Да, Вы делаете все, что в Ваших силах».
На самом деле,«мальчики отбольшого бизнеса» были не так дружелюбны, как я надеялся. Битваза обеспечение рекламой была всегда более трудной, чем поиск тех, ктодавал согласие на участие в журнале. Было лестно, что мы могли взятьинтервью у актера Брайана Фобса или опубликовать статью ГэвинаМаксвелла, но это не давало нам денег на издание журнала и егораспространение. Мы брали £250 за полосу рекламногообъявления, и эта плата уменьшалась до £40. если рекламазанимала одну восьмую полосы. К примеру, после бесконечных звонков ясмог найти девять компаний, которые в первом номере журнала дали своюрекламу на всю: j walter thompson, metal box, the sunday times, thedaily telegraph, trie gas council (предшественник компании britishgas).The Economist , Lloyds Bank, rank organisation иjohn laing builders. От рекламы этих девяти компаний мы получили£2250. хотя весь список насчитывал 300 компаний. И этихденег оказалось достаточно, чтобы покрыть расходы на первый номержурнала тиражом в 30000 экземпляров. Эти средства позволили мнеоткрыть счет в Coutts, где всегда держала деньги моя семья, и ккоторому мы относились как к нашему клиринговому банку. Должно быть,я, был здесь единственным клиентом, который пришел босиком и попросилсумму, на £1000 превышающую кредит. На протяжении всегосуществовавания журнала Student продажа рекламных площадейвсегда была борьбой, требующей больших усилий.
Несмотря на эти усилия, было ясно, чтоStudent не окупается. Я начал думать о путях развитияжурнала, о других направлениях использования его имени. Почему бы неорганизовать ассоциацию, туристическую компанию и агентство понедвижимости, которые бы назывались Student . Я совершенно несчитал это концом проекта, в котором слово «Студент»обозначало журнал, было именем существительным. Я воспринимал его какприлагательное, которое могло обозначать целый ряд сервисных служб,объединенных по одним названием, – то есть, слово, закоторым люди могли бы узнавать определенные ключевые ценности. Вконтексте 1970-х годов сами слова «студент».«студенческий». содержащиеся в названии журнала или чегоугодно, изначально обеспечивали успех на рынке.Student былгибкой концепцией, и хотел исследовать эту гибкость, чтобыпосмотреть, как далеко можно продвинуть эту идею и куда она можетпривести. В этом отношении я держался несколько особняком от своихдрузей, сконцентрировавших свое внимание, только на журнале истуденческой политике, которую хотели отражать.
Похоже, Питер Блейк был прав, говоря,что студенческая революция выйдет из моды, а вместе с ней и студенты.Тем не менее, глядя на ранние выпуски Student спустя тридцатьлет, я поражаюсь, как мало все изменилось. Тогда журнал помещалкарикатуры Николаса Гарланда на Теда Хита, и сегодня один по-прежнемуизображает другого. Дэвид Хокни, Дадли Мур и Джон Ле Каре по-прежнемув чести, а имена Брайана Фобса и Ванессы Редгрейв или, по крайнеймере, их дочерей, звучат в новостях.
Жизнь в нашем полуподвале была чем-товроде всеобъемлющего восхитительного хаоса, в котором я с тех самыхпор преуспевал и преуспеваю. У нас никогда не было денег, мы былиневероятно заняты, но мы были командой, связанной тесными узами.Работа вместе была удовольствием, потому что то, чем мы занимались,было важно и, наконец, потому что было потрясающе интересно.
Вскоре журналисты из национальных газетстали приходить, чтобы взять у меня интервью и выяснить, чем вызванатакая шумиха вокруг нас. Мы разработали хитроумный план, чтобыпроизвести впечатление. Я садился за стол с телефоном у локтя.
– Приятно познакомиться.Садитесь, – обычно говорил я, жестом указывая на большуюкруглую подушку напротив. Пока гость маневрировал, стараясь сохранитьчувство собственного достоинства, устроиться поудобнее и отодвинутькакой-то застарелый мусор и кучи сигаретного пепла, раздавалсятелефонный звонок.
– Кто-нибудь можетответить? – спрашивал я. – А теперь, –я переносил свое внимание на журналиста, – что вы хотитеузнать о журнале Student .
– Это Тед Хит, тебя,Ричард, – отзывался Тони.
– Я перезвоню ему,–говорил я через плечо. – Так что же вы хотели узнать ожурнале?
Журналист, уже изогнувшись, смотрел наТони, который говорил Теду Хиту, что извиняется, но у Ричардавстреча, и он перезвонит. Потом телефон звонил снова, и опять Тониподнимал трубку.
– Дэвид Бэйли, тебя, Ричард.
– Я перезвоню ему, и спроси,не мог бы он перенести наш обед на другой день? Я должен быть вПариже. Хорошо, – я обращался к журналисту с улыбкойизвинения, – так о чем это мы?
– Я просто хотел спроситьвас… Телефон звонил снова.
– Простите, что перебиваю, –извинялся Тони, – но это тебя Мик Джаггер, и он говорит,что это срочно.
– Пожалуйста, извините, ябуквально минуту, – говорил я, неохотно поднимая трубкутелефона. – Мик, здравствуйте. Отлично, спасибо. А вы? Всамом деле? Эксклюзивный? Да, это звучит потрясающе…
И я продолжал в том же духе, покаДжонни не переставал смеяться в телефонной будке напротив и неначинались короткие гудки.
– Прошу прощения, –говорил я журналисту. – Кое-что неожиданно появилось, и мыдолжны бежать. Мы ведь закончили?
Изумленного журналиста провожали,проводя мимо Джонни, и телефон прекращал звонить.
Журналисты искренне верили в нашуаферу.«Фотографы, писатели, репортеры из газет всего мира,кажется, соперничают друг с другом, чтобы помогать Student ».писала Sunday Telegraph ,«и многочисленнаядобровольческая организация дистрибьюторов возникла в школах иуниверситетах, позволяя, вероятно, полумиллиону студентов читатьжурнал».
«Поразительное количествопервоклассных помощников. Их число безгранично». писалаObserver .Daily Telegraph сообщала:«Вполневозможно, что журнал Student – блестящее издание,привлекшее множество известных писателей – станет одним изкрупнейших по тиражу в стране».
К осени 1968 года родители Джонни повполне понятным причинам не могли больше терпеть, двадцатиподростков, которые незаконно поселились в их полуподвале, ипопросили нас подыскать другое место для жительства. Мы переехали наАльбион-стрит,44. как раз за углом от площади Коннагут. Джонни уехал,чтобы вернуться в школу и сдать экзамен на А-уровень. Он чувствовалсебя виноватым, что оставляет меня, но его заставляли продолжатьобразование, его родители весьма сомневались, что работа в маленькомжурнальчике, который делался в их полуподвале, может быть идеальнымоснованием для благосостояния.
Без Джонни Student почтираспался на части. Слишком много свалилось дел, и не было никого,кому бы я действительно мог доверять. После нескольких недель япопросил Ника приехать и помочь. Ник закончил учебу в Эмплфорт, нодолжен был отправиться в Суссекский университет в Брайтоне. Онсогласился отложить поступление в университет и приехал, чтобыпомочь с журналом.
С прибытием Ника дела в Student начали поправляться. Он взял под свой контроль наличные деньги.Вместо большой банки из-под печенья, полной денег, которыми любой могпользоваться, чтобы купить еду, напитки или допинг. Ник началиспользовать, как положено, банковский счет. Он выписывал чеки изатем сверял корешки с их перечнем в банковских счетах. У Ника небыло переднего зуба, и со своими длинными черными волосами онвыглядел довольно устрашающе. Я думаю, он отпугнул немало сборщиковналогов.
Коммуна, которой было очень тесно вполуподвале Джонни, теперь занимала весь новый дом. Люди устаивалисвои берлоги: матрацы и ароматические китайские палочки можнобыло видеть повсюду. К этому моменту большинству сотрудников журналабыло по девятнадцать-двадцать лет, и велось много разговоров освободной любви. От разговоров переходили к делу. Я установил большуюжелезную кровать на верхнем этаже и телефон, провод от котороготянулся далеко вниз, петляя между перилами лестницы. Были дни, когдавсю работу я выполнял, лежа в кровати.
Я записал аренду дома на своихродителей, чтобы его владельцы – church commissioners –не могли догадаться, что мы в нем занимаемся бизнесом. Родителилюбили все, что было связано с журналистикой; и хотя отец быладвокатом, коротко стригся и надевал в церковь по воскресеньям пиджаки галстук, у него и у мамы никогда не возникало проблем в общении слюдьми, волосы которых достигали середины спины и которые месяцами немылись и не брились. Линди оставалась на Альбион-стрит дважды всеместр и иногда во время каникул. Она помогала распространять журнали влюблялась в мужчин, сотрудничавших с журналом.
У меня был короткий роман с Дебби,одной из девушек, жившей на той же улице и помогавшей нам в работе.Однажды она сказала, что беременна. Мы были в шоке и понимали, чторебенок – последнее в списке того, с чем мы могли бысправиться. Дебби решила, что лучше сделать аборт. После несколькихтелефонных звонков стало ясно, что это будет очень трудноорганизовать. Дебби не могла воспользоваться государственной службойздравоохранения, чтобы сделать аборт, пока не доказала бы, чтопсихически ненормальна или у нее есть другие медицинскиепротивопоказания. Мы как безумные обзванивали все государственныебольницы, пытаясь узнать о любой возможности выйти из положения.Когда мы сделали попытку найти частного врача, который помог бы нам,выяснилось, что это будет стоить более £400; такой суммой мыне располагали. Я уже не знал, что делать, когда, в конце концов,разыскал добрую врачиху в Бирмингеме, которая сказала, что сделаетоперацию за £50.
После операции мы с Дебби пришли кмнению, что, должно быть, существует огромное количество молодыхлюдей, которые сталкиваются с такими же проблемами, и им некудаобратиться за помощью. Было бы здорово, если бы существовал такойномер телефона, позвонив по которому, ты получил бы направление кнужному врачу. Проблемы не ограничивались нежелательнойбеременностью. Что, если ты нуждаешься в психологической помощи или утебя венерическое заболевание, а ты боишься обратиться к своемудоброму семейному врачу. Или сбежал из дома и тебе негде жить? Мысоставили длинный список самых разных проблем, с которымисталкиваются студенты, и решили как-то им помочь. Мы дадим наш номертелефона, составим список всех лучших и наиболее востребованныхврачей и посмотрим, кто из них откликнется.
«Предоставьте нам свои проблемы»– таким был лозунг студенческого консультативного центра. Мыраздавали листовки на Оксфорд-стрит и дали объявление в Student. Вскоре стали поступать звонки. Несколько врачей, как изгосударственного здравоохранения, так и частных, согласилисьпредоставить свои услуги бесплатно или за минимальную плату.Таким образом, мы создали сообщество профессионалов, к которым моглинаправлять людей. Особенно много обеспокоенных звонков было по поводубеременности или контрацепции. К нам потянулись гомосексуалисты илесбиянки, шатавшиеся поблизости. Правда, очень скоро стало ясно, чтоим нужен не столько наш совет, сколько возможность встретить другдруга и поделиться тем, как трудно гомосексуалистам вписаться вобычную жизнь.
Студенческий консультативный центр сталотнимать у меня больше времени, чем журнал. Я мог проговорить целыйчас с потенциальным самоубийцей в три утра, консультироватьбеременных девушек на предмет, кто предпочтительнее из врачей, ккоторым можно было бы обратиться. Я писал кому-то, кто ужасно боялся,что подхватил венерическое заболевание, но не осмеливался сказать обэтом родителям или показаться врачу. А то малое время, чтооставалось, я пытался заниматься журналом. Одной из самых большихпроблем, которую мы открыли для себя в процессе общения сподростками, было то, что они не могут доверять родителям. Чужиеистории заставили меня осознать, насколько мне самому повезло вовзаимоотношениях с собственными родителями. Они никогда не осуждалименя и всегда поддерживали, всегда больше хвалили за хорошие дела,чем критиковали за плохие: я мог признаться им без страха в любыхпроблемах, беспокойствах и неудачах. Наша работа заключалась в том,чтобы попытаться помочь тем, кто попал в беду и не знал, кудаобратиться.
Деятельность студенческогоконсультативного центра и журнала Student – это потоклюдей, которые входили и выходили в дом на Альбион-стрит в любоевремя суток. Такая безумная жизнь не могла не привлечь вниманиясоседей. После их жалоб нас посещали инспектора Church Commissioners,чтобы удостовериться, что мы не используем дом для ведениякакого-либо бизнеса. Эти посещения были регулярны и выдержаны в духеусловностей Уэст-Энда. Инспектора обязаны были поставить нас визвестность о своем визите за 24 часа, и как только мы получалиизвещение, весь штат журнала и моя мама немедленно приступали кдействиям.
Все телефоны убирались в шкаф, а столы,стулья и матрацы накрывались пыльным холстом. Сотрудники Student вытаскивали банки с красками и кисти, надевали спецовки и начиналикрасить стены дома. Мама обычно приезжала из пригорода с Линди,восьмилетней Ванессой и охапкой игрушек. Когда появлялисьпредставители Church Commissioners, они заставали дружелюбную бригадухудожников, весело работавших над покраской дома, видели мебель, всюв пыльных покрывалах, и мать, которая со своим семейством тесниласьна верхнем этаже. Маленькая девочка играла со своими игрушками,правда, с довольно странным видом, а мы с Линди с головой былипогружены в «Монополию». Как только Ванесса смотрела так,будто готова была спросить: а что, собственно, происходит, мамабыстро выгоняла всех из комнаты, говоря, что девочке пора спать.
Церковные инспектора, бывало, смотрелина эту счастливую семейную сцену и не могли взять в толк, из-за чеговесь шум-гам. Они чесали в затылке и говорили, какая прекраснаядевочка маленькая Ванесса, пили чай и мило беседовали с моей мамой.Стоило им исчезнуть с улицы, как мама возвращалась домой, мыоткладывали «Монополию». выносили пыльные покрывала,подключали телефоны и возобновляли работу.
Наконец состоялся тот фатальный визит,когда мы забыли отключить телефоны. К тому моменту это было пятоепосещение, и инспектора, должно быть, что-то подозревали. Ониостались на свою ритуальную чашку чая и уже готовы были уйти, когдавнутри шкафа начали звонить два телефона. Наступило молчание.
– Вот только послушайте, –сымпровизировал я. – Слышите телефон? В этих домах такиетонкие стены, что можно слышать все, что делается у соседей!
Инспектор шагнул вперед и потянул задверцу шкафа. Пять телефонов, коммутатор и спутанный моток проводовсвалились ему на голову. Даже большой семье был не нужен коммутатор.Это стало концом нашего пребывания в доме 44 по Альбион-стрит.Ванесса со всей своей коллекцией кукол и игрушек была возвращена вШэмли Грин, а Линди и я упаковали комплект «Монополии».Журнал должен был искать другой офис.
Мы прочесывали округу в поисках новогопристанища, которое можно было бы снять. Лучшая идея была высказанаего преподобием Катбертом Скоттом. Ему нравилась работа нашегоконсультативного центра, и он предложил воспользоваться помещениемподземной часовни церкви святого Джона, находившейся за Бэйсвот Роуд,причем, совершенно бесплатно. Я положил старую мраморную плитуповерх двух надгробий – это был мой стол, остальные тоже нашлисебе места. Мы настолько обаяли инженера местной почты, что онподсоединил наши телефоны, не заставив ждать положенные три месяца.Спустя некоторое время никто из нас не обращал внимания на то, что мыработаем при тусклом свете в подземной часовне, окруженные мраморнымиликами и надгробиями.
В ноябре 1969 года мне нанесли визитдвое переодетых в штатское сотрудников полицейского участкаМэрилбоун. Они пришли обратить мое внимание на «Акт онепристойных рекламных объявлениях» 1889 года и «Акт овенерических болезнях» 1917 года на случай, если я с ниминезнаком, хотя я, что неудивительно, знал о них. Визитеры заявили,что противозаконно рекламировать какую-либо помощь или лечениевенерических заболеваний. Изначально упомянутые акты были приняты,чтобы остановить врачей-шарлатанов, к которым многие приходили задорогим, но неэффективным печением от венерических заболеваний. Явозразил, что предлагал только консультативные услуги и передаваллюбого, кто был болен подобным заболеванием, квалифицированным врачамбольницы святой Марии. Но полицейские оставались непреклонны: еслистуденческий консультативный Центр будет продолжать употреблять слова«венерическое заболевание» публично, я буду арестован имогу провести в тюрьме два года.
Неделей раньше мы благополучноразобрались с полицейским того же самого участка, который нашелнаркотики у одного из клиентов студенческого консультативного центра.Тогда мы отделались, но сейчас я подозревал, что эти посещениясвязаны между собой. Меня поражало, что полиция извлекла на светБожий старые законопроекты, чтобы найти какой-нибудь туманный пункт,который мы нарушали.
Мы надлежащим образом изменилисодержание наших листовок, распространявшихся по всему Лондону:упоминаемые ранее «венерические болезни» стали называться«социальными». После этого за справками к нам началаобращаться масса людей, страдающих прыщами, а количество звонков поповоду венерических болезней резко сократилось – с шестидесятидо десяти в неделю. Мы решили, что полиция блефует, и что помощьпятидесяти людям в неделю стоит риска нарушить ее предписания:упоминание о венерических болезнях снова было вставлено в листовки.Мы ошибались. Полиция опять наведалась в наше подземелье в декабре1969 года, и меня арестовали.
Джон Мортимер, адвокат, снискавшийрепутацию борца за свободу после защиты журнала Oz и участияв суде по поводу «Любовника леди Чаттерлей». предложилстать моим защитником. Он согласился, что закон смехотворен, аполиция просто мстит. Джон напомнил нам, что в каждом общественномтуалете на внутренней стороне двери есть правительственноеобъявление, предлагающее совет тем, кто страдает от венерическихболезней. Если я виновен, значит, виновно и правительство. Я былпривлечен к ответственности по двум пунктам обвинения: по «Актуо непристойных рекламных объявлениях» 1889 года, которыйзапрещал объявления «непристойного и вульгарного характера».где были бы ссылки на гонорею и сифилис; и по «Акту овенерических болезнях» 1917 года, налагающему запрет нарекламные объявления, предлагающие лечение, какие-либо советы илипросто употребляющие слова «венерическое заболевание».
Во время первого слушания 8 мая 1970года в магистратском суде Мэрилбоун Том Дриберг, пламенный членпарламента от лейбористской партии, сделал впечатляющее заявление отмоего имени. Чад Вара, основатель фонда «Самаритяне».также дал показания о количестве людей, направленных в егоблаготворительный фонд студенческим консультативным центром. Мортимерпривел убедительный довод: в случае признания виновным у меня небудет иного выхода, как преследовать в судебном порядке правительствои все местные власти, поскольку они также помещали извещения вобщественных туалетах. Магистрат отклонил обвинение по «Актуо венерических болезнях» на том основании, что студенческийконсультативный центр не предлагал людям лечение, но направлял их кквалифицированным врачам. Суд сделал перерыв в рассмотрении другогопункта обвинения до 22 мая.
Пока шел судебный процесс, былаопубликована статистика, свидетельствующая о том, что за предыдущийгод количество людей, больных венерическими заболеваниями,впечатляюще выросло и достигло послевоенного пика. Леди Бирк,председатель Совета по санитарному просвещению, воспользоваласьстатистикой и примером моего судебного дела, чтобы попытаться внестив палату лордов предложение об изменениях в «Акте онепристойных рекламных объявлениях» от 1889 года.
–Устаревшие законы ограничиваютважные усилия, прилагаемые, чтобы остановить распространение этихсерьезных заболеваний, – сказала она.
Ко времени второго заседания судамногие газеты объявили мое обвинение идиотским. Возникло мощноедвижение за изменение закона. Магистрат неохотно признал менявиновным, согласно букве закона, но недвусмысленно показал, чтосчитает его абсурдным, взыскав с меня только £7. что явно несоответствовало двум годам лишения свободы, которыми меня пугалаполиция. Мортимер сделал заявление для прессы вне стен суда, вкотором призвал изменить закон, в противном случае у нас не будетиной альтернативы, как обвинить правительство за упоминание овенерических болезнях в объявлениях на дверях общественных туалетов.Все газеты были за нас, а предложения леди Бирк об изменениях взаконе были внесены в правительственный законопроект наследующем заседании парламента. Реджинальд Модлинг, министрвнутренних дел, прислал мне письмо с извинениями за уголовноепреследование.
Это судебное дело научило меня одному:хотя я молод, ношу джинсы и у меня очень мало денег, не надо боятьсяпритязаний полиции или влиятельных кругов. Особенно, если естьхороший адвокат.
Как-то я вернулся к своему письменномустолу и обнаружил, что за ним недавно сидел Ник. По ошибке он забылчерновик приказа, который писал для сотрудников редакции. Это былплан избавиться от меня как от издателя и редактора, взятьредакционное и финансовое управление журналом на себя и превратитьего в кооператив. Я стал бы просто членом команды, и каждый в равнойстепени мог бы определять направление журнала. Я был в шоке: Ник,ближайший друг, предавал меня. Кроме всего, идея Student принадлежала мне и Джонни. Мы начали работать над ним в Стоу ивопреки всему сумели издать его. Я знал, ради чего затеял этотжурнал, и считал, что все счастливы в нем работать. Мы все получалиодинаковую зарплату, но поскольку изначально я был редактором ииздателем, то и должен был принимать решения.
Я оглянулся на работающих людей. Всенамеренно склонили головы над столами. Удивившись, как много людейпротив меня, я положил приказ в карман. Когда вернулся Ник, я встал.
– Не выйдешь со мнойперекинуться парой слов? – спросил я.
Я решил выпутаться из этой тяжелойситуации. Если Нику уже удалось заручиться поддержкой остальныхдесяти человек, будет трудно остановить их. Но если они еще неприняли решение, вбить клин между Ником и остальными и убрать его. Ядолжен был отставить нашу дружбу в сторону и решить эту сложнуюзадачу.
– Ник, – сказаля, пока мы тли вниз по улице, – несколько людей подошли комне и сказали, что им не нравится то, что ты задумал. Им не нравитсятвой план, но они боятся сказать об этом тебе в лицо.
Ник выглядел потрясенным.
– Не думаю, что тебе следуетздесь оставаться, – продолжал я. – Ты пытаешьсяпогубить меня и весь проект. Думаю, мы должны оставаться друзьями, нотебе не следует оставаться здесь.
До сих пор не знаю, как смог выговоритьэти слова без краски смущения или дрожи в голосе. Ник смотрел себепод ноги.
– Прости меня, Рики, –сказал он. – Мне просто казалось, что так мы лучшеорганизуем себя…, – он замолчал.
– И ты прости меня, Ник, –я скрестил руки на груди и прямо посмотрел на него. –Давай встретимся в Шэмли Грин, но Student – это мояжизнь.
Ник уехал в тот же день. Я сказал всем,что мы не сошлись во мнениях, как следует организовать работужурнала, и что каждый волен сделать то, что хочет: либо уйти, либопродолжать работать. Все решили остаться. Жизнь в, подземной часовнепошла своим чередом, но уже без Ника.
Это был первый в моей жизни настоящийразлад. Но даже страдая, я знал, что должен выяснить все начистоту.Ненавижу критиковать людей, которые со мной работают, и стараюсьэтого избегать. С тех самых пор я всегда пытаюсь уйти от разногласийи прошу кого-нибудь другого поработать палачом. Признаю, что этослабость, но я просто не способен справиться с этим.
Ник был моим лучшим другом, и я оченьнадеялся, что он им и останется. Приехав в следующий раз в ШэмлиГрин, я зашел навестить Ника и обнаружил его уплетающим один изпудингов, приготовленных мамой. Я сел рядом и вместе мы быстроприкончили его.
Ник отвечал за распространение журнала,и у него это хорошо получалось. Мне ужасно его не хватало. До Никажурнал распространялся от случая к случаю, и пачки Student отправлялись добровольцам в школы и университеты. Больше годапросуществовал журнал без Ника, мы выпустили еще 4 номера. Когда Никсообщил, что он кандидат на выборах в университете Суссекса, явоспользовался принтерами Student , чтобы отпечатать для негодешевые предвыборные плакаты. Ник победил на выборах, но позже былдисквалифицирован за привлечение сторонних средств для поддержкисвоей кампании.
Я заметил, что всех, кто заходил к нампоболтать или поработать объединяло одно: они тратили много временина слушание музыки и много денег на покупку записей. У нас постояннобыл включен проигрыватель, и каждый стремился купить последний альбомRolling Stones, Боба Дилана или Джефферсон Эрплейн в тот день, когдаон был выпущен в свет. Музыка вызывала огромный интерес: она былаполитической, анархической, она воплощала мечту молодого поколенияизменить мир. Заметил я и то, что люди, никогда не мечтавшиепотратить 40 шиллингов на еду, не стали бы сомневаться, купить илинет новейший альбом Боба Дилана за те же деньги. Чем непостижимеебыли альбомы, тем дороже стоили и больше ценились.
До этого момента деньги меняинтересовали только с точки зрения обеспечения успешного продвиженияжурнала Student и финансирования студенческогоконсультативного центра, но внезапно мне открылась потрясающаявозможность для развития бизнеса. Когда я услышал, что, несмотря направительственную отмену «Соглашения о поддержке розничныхцен». ни один магазин не предлагает грампластинки со скидками,я начал думать о создании нового бизнеса по их распространению.Количество людей, работавших над Student , выросло почти додвадцати, и мы по-прежнему жили все вместе на Альбион-стрит,44. аработали в подземной часовне.
Я подумал о высокой стоимостигрампластинок и о людях, которые покупали Student , и мнепоказалась интересной идея дать рекламу о продаже дешевых пластинок,рассылаемых по почте. Сказано – сделано, и первое объявлениео торговле пластинками по почте появилось в свежем выпуске Student. В отсутствие Ника это было обречено на неудачу, но предложениедешевых пластинок вызвало шквал запросов, и у нас появилось большеналичных денег.
Для торговли по почтовым заказам мырешили выйти под другим названием. Оно должно было останавливать насебе взгляд, не быть похожим на других и не обращаться только кстудентам. Мы сидели кружком в нашей подземной часовне, стараясьпридумать что-нибудь подходящее.
Slipped Disc1было одним из самых удачных. Какое-то время мы забавлялись с ним,пока одна из девушек не склонилась вперед:
– Есть идея, –сказала она. – Как насчет «Девственница»? Мыже абсолютные девственники в бизнесе.
– И не так много девственницздесь осталось, – засмеялась другая. – Хорошобы иметь хотя бы одну в названии.
– Отлично, – тутже решил я. – Пусть будет Virgin.
4. Я ВСЕ ГОТОВ ПОПРОБОВАТЬ ХОТЬ РАЗ
1970-1971
Так, мы стали называться Virgin.Оглядываясь назад и вспоминая друга проекты, в названиях которыхиспользовалось слово Virgin, я думаю что мы сделали правильный выбор.Не уверен, что названия Slippe Disc Airways, slipped disc brides илиSlipped Disc Condoms2воспринимались бы адекватно.
Наше маленькое исследование рынкаоказалось верным: студенты тратят на пластинки много денег и не горятжеланием платить 39 шиллингов в WНsmith, когда выясняется, что можното же самое купить в Virgin за 35. Мы начали раздавать наОксфорд-стрит и в местах проведения концертов листовки о возможностизаказать пластинки в Virgin Mail Order, и количество получаемых задень писем увеличилось с пачки до мешка. Одним из главным преимуществторговли по почтовым заказам было то, что клиенты оплачивали заказвперед. Это обеспечило нас деньгами для покупки пластинок. Набанковский счет в Coutts начал расти.
Поскольку Virgin Mail Order набралаобороты, я попытался продамть Student . Единственнымзаинтересованным покупателем оказались IPQ Magazines. Мы вели долгиепереговоры, кульминацией которых стала встреча; где меня попросилиостаться в качестве редактора. Я согласился, но затем совершилошибку, посвятив их во все свои планы на будущее. Фантазировать обудущем – мое любимое развлечение, и я рассказал собранию, чтов отношении Student у меня есть самые разнообразные планы. Язнал, что банки обманывают студентов, и хотел учредить дешевыйстуденческий банк. Хотел открыть сеть отличных ночных клубов иотелей, где студенты могли б останавливаться. Возможно, дажепредложить им хорошие варианты путешествий, что-то вроде студенческихпоездов или даже, как знать, студенческую авиалинию. Пока я сэнтузиазмом развивал эту тему, глаза мог слушателей стекленели. Ониподумали, что я сумасшедший. Решив, что не хотят держать помешанногона должности редактора, они, в конце концов, пришли к выводу, что нехотят уже покупать и журнал.
Мы переключили все свое внимание наVirgin Mail Order. Один лишь взгляд огромное количество приходящихзаказов и необходимость организовать покупку пластинок и отправку ихклиентам убедил меня в том, что нужен помощник. Хотя мы очень веселожили на Альбион-стрит, я все отчетливее сознавал, что я единственный,кто должен заботиться о выплате жалования. Даже если это были инебольшие суммы, трудно было получить прибыль, достаточную, чтобыпокрыть эти затраты. Единственный, к кому я мог обратиться, –Ник. Мне захотелось, чтобы старый друг вернулся.
Предав забвению эпизод, когда Никпопытался выкинуть меня, я предложил ему 40% от только чтообразованной компании Virgin Mail Order Records, если он будетработать со мной. Ник согласился немедленно. Мы никогда не обсуждаливопрос соотношения 60 на 40. Я думаю, обоим было понятно, что оноявляется честным отражением вклада каждого в общий бизнес.
Хотя Ник и не был обученнымбухгалтером, он умел педантично считать деньги. К тому же подавалпример бережливости: он никогда не тратил денег, почему это следовалоделать кому-нибудь из нас? Он никогда не стирал свою одежду, и тогда,зачем это делать другим? Он экономил и копил каждый пенни, всегдавыключал свет, выходя из комнаты, делал только короткие звонки потелефону и безукоризненно занимался нашими счетами.
– Ничего страшного, если тыоплачиваешь счета поздно, – говорил он, – приусловии, что ты оплачиваешь их регулярно.
Мы оплачивали наши счета немедленно, заисключением тех случаев, когда для этого не было возможности. КромеНика и меня в подземной часовне не было никого, кто работал бы напостоянной основе. Если к нам примыкала группа случайных работников,им платили £20 в неделю, прежде чем они уходили. Весь 1970год компания Virgin Mail Order Records процветала.
Зато в январе 1971 года мы чуть было непотерпели крах из-за одного обстоятельства, которое совершенноупустили из виду: почтовые работники объявили забастовку.Вдохновленные Томом Джексоном, генеральным секретарем профсоюзапочтовых служащих, почтальоны разошлись по домам, а почты закрылиящики для корреспонденции. Наш бизнес, основанный на почтовойрассылке, был обречен на банкротство: люди не могли выслать чеки, амы не могли отправить заказанные пластинки. Надо было что-топредпринять.
Мы с Ником решили, что необходимооткрыть магазин, чтобы продолжать продажу пластинок. Причем, мы быливынуждены найти магазин в течение недели, пока оставались деньги. Втот момент мы и понятия не имели, как работает магазин. Все, что мызнали – надо как-то продавать пластинки или компании придетконец. Начались поиски места для магазина.
В 1971 году в розничной продаже музыкидоминировали магазины WH когда начали входить покупатели. Первый изних купил пластинку немецкой группы Tangerine Dream; то, что онапользуется спросом, показала и наша почтовая рассылка.
– Забавный малый там у васвнизу, – сказал он. – Пока я стоял в очереди,он все пытался всучить мне пару обуви «Док Мартене».
В конце дня я понес деньги в банк инашел мистера Алакоузоса возле магазина, пребывающим в недоумении.
– Как дела? –спросил я, стараясь скрыть, насколько тяжела сумка с наличностью.
Он посмотрел на меня, затем на витринусвоего магазина, все ещё заваленную нераспроданной обувью «ДокМартене»:
– Отлично, –сказал он твердо. – Лучше и быть не могло.
В течение 1971 года Ник руководилмагазином грампластинок на Оксфорде стрит, Дебби – студенческимконсультативным центром, который находился на Пиккадилли, а язанимался общими вопросами расширения нашей деятельности. Мыпереходили от идей журнала Student к компании Virgin, и, всоответствии с этим, переименовали студенческий консультативный центрв новый благотворительный фонд под названием HELP! 1Он действует по сей день.
Я очень мало знал о звукозаписывающейиндустрии, но увиденное магазине пластинок дало мне основание сделатьвывод, что это прекрасный неформальный бизнес без строгих правил. Онимел безграничный потенциал для роста: новая группа могла в одночасьевзбудоражить страну и приобрести огромный успех, именно такнеожиданно стали популярны The Bay City Rollers Culture Club или шоуSpice Girls. Музыкальный бизнес – странная комбинации реальныхи неосязаемых активов: рок-группы являются брэндами сами по себе, ина определенном этапе карьеры одно их имя может практическигарантировать хиты. Но одновременно это индустрия, в которой не такмного успешных групп, которые очень и очень богаты, тогда какосновная масса пребывает в неизвестности и влачит жалкоесуществование. Рок-бизнес – яркий пример проявления самойбеспощадной разновидности капитализма.
Как розничный торговец компания Virginбыла невосприимчива к успеху или провалу отдельных групп, посколькувсегда существовали музыкальные коллективы, чьи пластинки людистремились приобрести. Но мы были ограничены розничными наценками,которые были невысоки, и я видел, что настоящий потенциал длязарабатывания денег в записывающей индустрии находится взвукозаписывающих компаниях.
В тот момент мы с Никомсконцентрировали усилия на создании имиджа магазина. Мы продолжалиработать над разными идеями, как можно более привлекательными дляпокупателей. Мы предоставляли им наушники, диваны и большие круглыеподушки, на которых можно было сидеть, давали читать бесплатныеномера New Musical Express и MelodyMaker , предлагали бесплатный кофе. Мы позволяли им оставатьсяв магазине так долго, как они хотели, и чувствовать себя как дома.
Молва о нас начала распространяться, ивскоре люди, покупавшие пластинки, стали делать выбор в нашу пользу,минуя большие магазины. Казалось, что один и тот же альбом Тин Лизиили Боба Марли, купленный в Virgin, имеет для них большую ценность,чем если бы они купили его в Boots. Я испытывал необыкновеннуюгордость, когда видел людей, несущих бумажные пакеты с символикойVirgin по Оксфорд-стрит. Персонал начал сообщать, что одни и те жепокупатели возвращаются в магазин каждые две недели. Благодаряпостоянству покупателей репутация Virgin стала крепнуть.
* * *
Другой стороной музыкального бизнеса,отличной от торговли пластинками, была деятельность звукозаписывающихстудий, но я слышал, что условия там крайне формальные. Группы должнызаписываться в назначенное время, приносить свое собственноеоборудование, устанавливать его и, уходя согласно установленномурасписанию, забирать оборудование с собой. Поскольку студииперегружены, некоторые группы должны были записываться сразу послезавтрака. Я живо представил себе всю нелепость ситуации, когдаrolling stones вынуждены записывать «brown sugar» сразупосте мисок с кукурузными хлопьями. И подумал, что наилучшиминтерьером для записи пластинок был бы большой удобный загородныйдом, куда группа могла бы однажды приехать и остаться на нескольконедель, чтобы записывать музыку тогда, когда ей больше нравится, дажевечерами. Поэтому в течение 1971 года я занимался поиском загородногодома, который можно было бы переоборудовать в записывающую студию.
В одном из номеров Country Life я увидел сказочный замок, находившийся в Уэльсе и выставленный напродажу всего за £2000. Это казалось выгодной покупкой. Яотправился на машине посмотреть его вместе с Томом Ньюманом, одним изновых сотрудников компании Virgin Mail Order. Он был певцом,выпустившим в свет две пластинки, и был более других заинтересован воткрытии звукозаписывающей студии. Когда мы прибыли в замок, топоняли, что в объявлении, среди прочих деталей, необъяснимым образомзабыли указать, что на самом деле этот замок находится посреди жилогомассива.
Чувствуя себя усталыми иразочарованными, мы с Томом повернули назад, Чтобы пуститься впятичасовое путешествие домой, в Лондон. Пролистывая по дорогеCountry Life , я наткнулся на объявление о другомчастном владении – старом феодальном особняке вШиптон-он-Червелл, в каких-нибудь пяти, милях к северу от Оксфорда.Мы свернули с дороги, руководствуясь указателями наШиптон-он-Червелл, проехали деревню и затем свернули вниз натупиковую дорогу к особняку. Ворота в усадьбу были заперты, но мы:перелезли через стену и оказались в угодьях красивого феодальногопоместья, построенного в XVII веке из желтого котсуольдского камня,светившегося в лучах предвечернего солнца. Мы обошли дом с внешнейстороны и поняли, что это было бы идеальным вариантом.
Когда на следующее утро мы позвонилиагенту но недвижимости, то; узнали, что особняк продается уже давно.В нем было пятнадцать спален: для семьи это слишком много, а длятого, чтобы сделать гостиницу, – стишком мало.Запрашиваемая цена была £35000. но мы сошлись на £30000при условии быстрой сделки. Я пришел в банк Coutts, на этот раз вкостюме и черных-туфлях, и попросил ссуду. Я показал им данные опродажах, достигнутых Virgin Mail Order и магазином Virgin наОксфорд-стрит. Не знаю, насколько это произвело впечатление, но мнепредложили закладную на £20000. Несколькими годами позже вCoutts признались, что, увидев меня, никогда не обращавшего вниманияна свою одежду, в таком костюме, они поняли, что у меня действительнопроблемы.
Получение ссуды было определеннымпрорывом: в первый раз банк, доверяя, предоставил мне большую суммуденег, и я был почти в состоянии купить поместье. У меня самого денегне было, но родители отложили для меня, Линди и Ванессы по£2500. которые мы могли получить по достижении тридцати лет.Я спросил, могу ли я воспользоваться своей долей раньше и пустить еена покупку особняка. Родители дали согласие, хотя был риск: еслизаписывающая студия обанкротится, банк может продать имение без моегоучастия по сильно заниженной цене, и все деньги будут потеряны. Ивсе-таки у меня оставался дефицит в £7500.
Мы говорили о поместье за воскреснымобедом в Шэмли Грин, когда мой отец предложил обратиться к тетушкеДжойс. У нее не было своих детей, и она всегда нежно относилась кнам. Ее жениха убили на войне, и она больше никогда никого не любила.Тетушка жила в Гемпшире, и я поехал к ней в тот же день. Как всегда,тетя Джойс была столь же прямолинейной, сколь и щедрой. Она всеустроила.
– Рики, я слышала об этомпоместье, – сказала она. – И как я поняла, банкCoutts одолжил тебе некоторую сумму.
– Да.
– Но это не вся сумма.
– Нет.
– Хорошо, я вмешаюсь в этодело и дам остальное. Меня устроят такие же проценты, какие беретCoutts, – сказала она. – Но ты можешь отсрочитьих выплату до тех пор, пока не будешь в состоянии сделать это.
Я знал, что тетушка Джойс чрезвычайнодобра ко мне и, вероятно, допускает, что может больше никогда неувидеть своих денег. Но вот чего я не знал, так это того, что онавзяла заем под залог своего дома, чтобы набрать требуемые £7500.и была вынуждена сама выплачивать проценты. Когда я начал благодаритьее, она отмахнулась.
– Послушай, –сказала она. – Я бы не стала одалживать тебе денег, еслибы не хотела. В конце концов, для чего нужны деньги? Они нужны,чтобызадуманное воплощалось. И я уверена, что ты создашь своюзвукозаписывающую студию точно так же, как ты выиграл у меня тедесять шиллингов, когда научился плавать.
Я дал себе обещание: что бы нислучилось, верну ей деньги с максимальными процентами.
Я имел дело с агентом по недвижимоститолько по телефону, но после того, как деньги были переведены ипоместье куплено, зашел к нему в офис, чтобы получить ключи.
– Чем могу помочь? –сказал он, вне всякого сомнения, гадая, что может быть нужно в офисемодного агентства по недвижимости такому непрезентабельномучеловеку, как я.
– Пришел забрать ключи отпоместья, – ответил я. – Я – РичардБрэнсон.
Агент выглядел потрясенным.
– Да, мистер Брэнсон, –он вытащил большой железный ключ. – Вот, возьмите. Ключ отпоместья. Распишитесь здесь, пожалуйста.
И, оставив росчерк на бумаге, я принялключи и отправился на машине становиться владельцем поместья.
Том Ньюман вместе со своим другом ФиломНыоэлом немедленно приступили к превращению отдельно стоящегодома в поместье в звукозаписывающую студию. Там они хотелиустановить настоящий шестнадцатитрековый магнитофон Атрех впридачу совсем лучшим, что только могли придумать: двадцатиканальным пультомуправления, квадрафоническим мониторингом, возможностью фазировки иработы с эхом и, наконец, роялем. Мы хотели гарантировать, что всебудет, как в лучшей студии в Лондоне. Постепенно поместье сталоприобретать необходимый облик. Каждые выходные я ездил туда с Ником,мы временно размещались на полу, выбивали переборки, которые былиположены поперек каминов, сдирали линолеум, чтобы добраться допервоначальных плиточных полов, и красили стены. Линди тоже приезжалаи помогала, это же делали большинство людей, работавших в virginrecords. Однажды приехала мама с высокими напольными часами, которыетолько что купила в Philips.
– Вам это понадобится, –сказала она.
Мы поставили их в передней и держали застворкой циферблата деньги. Сейчас часы стоят в комнате для VTPкомпании Virgin в аэропорту Хитроу, но уже без денег внутри.
Когда истек срок аренды дома наАльбион-стрит, я с несколькими друзьями ненадолго переехал в районНоттинг-Хилл, поскольку мы продолжали работать в подземной часовне.Вскоре нам стало в ней слишком тесно, и мы нашли старый пакгауз наСауф Уорф-роуд недалеко от Паддингтонского вокзала, который сталбазой для Virgin Mail Order.
Однажды, совершенно случайно проехавниже Уэстуэй, я оказался в Мэйда Уэйл. Миновав горбатый мост, яувидел ряд плавучих домов, стоящих на якоре вдоль канала. Вода, рядыдеревьев, сами плавучие дома, ярко выкрашенные в красный и голубойцвета, с цветочными горшками на плоских крышах, утки и лебеди,снующие вокруг, – все это создавало ощущение, что я загородом.
Воспитанному на воле, в сельскойместности, мне на самом деле не нравилось жить в Лондоне, и я частоощущал, что почти не вижу солнечного света и не дышу свежим воздухом.С тех самых летних каникул, которые мы провели в Салкоум, я всегдалюбил воду и запахи лодок: масла, смолы и веревок. Я проехал вконтору местного муниципалитета. Мне посоветовали обратиться в ВодныйСовет, который был уполномочен распределять плавучие дома. Тампредупредили, что список желающих очень длинный. Если я напишузаявление сейчас, в итоге, возможно, получу один из домов примернолет через пять. Я не стал подавать заявление, но вернулся назад вмаленькую Венецию, надеясь на месте найти кого-нибудь, кто мог быподсказать, как арендовать плавучий дом. Я был уверен, что долженбыть способ сделать это в обход официального порядка.
Когда я ехал вдоль канала поБломфилд-роуд, машина заглохла. Это было в порядке вещей. Я вылез ибезнадежно уставился на капот.
– Вам нужна помощь? –окликнул кто-то с ирландским акцентом.
Я обернулся и увидел на крыше плавучегодома старика, который возился с печной трубой.
– С ней будет всенормально, – сказал я, направляясь к нему. – Авот в чем мне действительно нужна помощь, так это в том, какпоселиться на одном из этих кораблей.
Брендан Фаули выпрямился.
– Ну, что ж, –сказал он. – Это дело.
Он взял трубку и закурил ее, откровеннополучая удовольствие от того, что можно приостановить работу.
– Вам следует дойти вон дотого корабля, – сказал он. – Я только чтопродал его, и в него вселилась молодая леди. Как обстоит дело сейчас,не знаю, но там две спальни, и, возможно, она ищетквартиранта. Вам придется пройти через маленькую деревянную калитку ивдоль бечевника. Это последняяпосудина перед мостом, и ее зовут«Альберта».
Я прошел по дороге, открыл наклоненнуюдеревянную дверцу и прошел по узкому бечевнику. Дойдя до крайнегокорабля, я всмотрелся в круглый бортовой иллюминатор и увидел накухне наклонившуюся светловолосую девушку.
– Здравствуйте, –сказал я. – Должно быть, вы Альберта.
– Не говорите глупостей, –сказала она, оборачиваясь. – Это название корабля. Менязовут Манди.
– Можно войти? –спросил я. – Моя машина только что сломалась, и я ищуместо, где бы пожить.
Манди была красивой. Кроме того, чтоона была красивой, она только что перевезла на борт кровать. Мы селии пообедали. Раньше, чем мы поняли, что делаем, мы уже лежали впостели и занимались любовью. Ее звали Манди Эллис, и я остался наночь, а на следующее утро привез свой чемодан. У нее была собака –Лабрадор по кличке Фрайди. Так, с Манди и Фрайди, я прожил прелестнуюнеделю. Мы провели самое романтическое время на «Альберте».ужиная на крыше лешими вечерами, глядя на уток и другие корабли,которые скользили вверх и вниз по каналу.
Около года мы прожили вместе. Онавыручала нас в работе со студенческим консультативным центром, азатем и в поместье. В то время многие принимали наркотики, и скороМанди съездила с Томом Ньюманом в поместье, где они употребляли ЛСД.Она привезла оттуда немного ЛСД и в Лондон, мне на пробу. Однаждывечером мы и двое наших друзей, Роб и Каролин Голд, отправились ввояж на «Альберте». Роб решил, что нам не надо приниматьнаркотики, чтобы чего-нибудь не случилось. Я жил по опасному (аиногда и довольно глупому) принципу готовности попробовать все вжизни хотя бы раз, и взял маленький бумажный прямоугольник. Черезкакое-то время моя голова заработала очень быстро. Сначала все былопрекрасно. Мы слушали музыку и вышли наружу посмотреть на вечернеенебо. Но когда мы вернулись назад, все стало идти наперекосяк: зрениеначало опрокидываться, и Манди то появлялась, то исчезала, и при этомвыглядела крошечным восьмилетним ребенком. Я посмотрел на других –все болтали, улыбались и смеялись. Но всякий раз, когда я ловилвзгляд Манди, все что я видел – морщинистое существо, оченьнапоминавшее убийцу-карлика в красном пальто из фильма «Несмотри сейчас».
Я ненавижу, когда не контролирую себя,и не представлял, что делать. Хотя почти каждый, работавший в Student, а позже и в Virgin, употреблял много наркотиков, я действительноникогда не составлял им компанию. Предпочитаю прекрасно проводитьвремя, понимая что к чему. Я знаю, что надо рано встать следующимутром, поэтому редко могу позволить себе быть вдрызг пьяным накануневечером. Совершенно не приученный ко всему этому, позволив ЛСД войтив мою жизнь, я не мог думать четко. В конце концов, я снова вышелнаружу и лег, глядя на небо. Подошла Манди и затащила меня в постель.Пока мы занимались любовью, я держал глаза плотно закрытыми, ужасаясьтого, что могу увидеть, если их открою.
Ко времени, когда закончился нашнаркотический вояж, стало ясно, что отношениям с Манди тоже пришелконец. Хотя на следующее утро она перестала выглядеть кровожаднымкарликом, я уже не мог смотреть на нее как прежде. Вскоре после этогоМанди покинула «Альберту» и переехала в поместье, гдепоселилась с Томом Ньюманом.
5. ИЗВЛЕКАЯ УРОКИ
1971
Весной 1971 года virgin mail orderпривлекла еще больше покупателей. Хотя компания росла, мы неслиубытки. Мы предлагали большие скидки на все грампластинки, и послевыплат денег за телефонные разговоры, необходимые, чтобы заказать их,оплаты почтовых расходов и зарплаты персоналу и работникаммагазинов, – ничего не оставалось. Иногда клиентыпритворялись, что не получили пластинок, и мы вынуждены были посылатьвторой экземпляр, а часто и третий, и четвертый, и так далее. Вобщем, мы постепенно теряли деньги, и вскоре возник дефицит в£15000.
Той же весной я получил заказ изБельгии на большое количество пластинок. Я пошел в фирмы звукозаписи,выпускающие эти пластинки, и купил их, не оплатив налог на продажи,который мы были обязаны платить за пластинки, проданные в СоединенномКоролевстве. Затем я взял на прокат фургон и перегнал его в Дувр,чтобы воспользоваться паромом до Франции, а затем доехать до Бельгии.На нескольких документах в Дувре были проставлены печати вподтверждение того, что данное количество грампластинокэкспортировано, но в Кале у меня попросили таможенный документ,подтверждающий, что по пути я не собирался продавать пластинки воФранции. Как британские, так и французские власти облагали пластинкиналогом на продажи, в то время как бельгийские – нет, поэтомуто, что я вез в фургоне, было настоящим нерастаможенным грузом. Уменя не было необходимого таможенного документа, и я вынужден былвернуться на пароме в Дувр, все с теми же пластинками в фургоне.
Однако по возвращении в Лондон до менядошло, что я везу полный фургон пластинок, которые, несомненно, былиэкспортированы. У меня даже имелась печать таможни, подтверждающаяэто. Тот факт, что французская таможня не разрешила проезд черезФранцию, был неизвестен. Я не платил налога на эти пластинки, поэтомумог продать их либо через почтовые рассылки, либо через магазин, иполучить при этом около £5000 прибыли по сравнению с тем,как если бы я сделал это легально. Еще две или три подобные поездки,и мы могли покрыть свои долги.
К £5000 долга по компанииVirgin Records прибавлялись £20000. которые я получил вкачестве займа на приобретение поместья, и еще деньги, необходимыедля превращения дома в студию звукозаписи. Казалось, что естьпрекрасный выход из положения. Это был криминальный план, и я нарушалзакон. Но и раньше нарушая правила, я всегда выходил сухим из воды. Вто время я думал, что не могу поступать неправильно, и если даже этослучится, меня не поймают. Мне еще не исполнился 21 год, и обычныекаждодневные правила, похоже, были писаны для других. В разгар всехэтих событий я был близок к тому, чтобы совершенно потерять головуиз-за любви к красивой американке по имени Кристен Томасси.
Однажды в поместье, в Маноре, я искалнашего ирландского волкодава по кличке Бутлег. Нигде не найдя его, яподнялся наверх, пошел вдоль одного из коридоров, открывая двери всехспален, и выкрикивая:«Бутлег! Бутлег. » Распахнув дверьодной маленькой спальни, я обнаружил прекрасную высокую девушку,которая переодевалась. Она была значительно более привлекательна, чемБутлег – с немного насмешливым, капризным лицом, в одних толькостарых джинсах в обтяжку и черном бюстгальтере.
– Вы прекрасны такая, какесть, – сказал я. – Я бы на вашем месте не сталбольше ничего надевать.
Зачем вы тогда кричите о какой-токонтрабанде1? –спросила она.
– Бутлег – так зовутмою собаку. Это ирландский волкодав, – сказал я, добавивсовсем не к месту, – а еще у нас есть Беатрис.
К сожалению, Кристен все-таки наделарубашку, но я сумел проболтать с ней почти час, пока кто-то не позвалменя. Она приехала в Англию на летние каникулы и встретила музыканта,который аккомпанировал кому-то здесь на студии. Кристи приехала с нимза компанию прогуляться.
Назад в Лондон мы ехали в разныхмашинах. Кристен со своим музыкантом, а я один. Следуя за их машиной,я задавался вопросом, увидимся ли мы когда-нибудь. Я ехал за нимипочти до самого Лондона и, в конце концов, решил написать ей записку.Ведя машину, я нацарапал на клочке бумаги просьбу позвонить мне всемь часов. В городе Актон я подождал момента, когда мы остановимся усветофора, выскочил из своей машины и подбежал к ним. Я побарабанилпо стеклу со стороны Кристен, и она опустила его.
– Просто хочу попрощаться, –сказал я, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в щеку. –Приятного возвращения в Штаты.
Говоря это, я незаметно просунул рукувнутрь машины и вложил записку в ее левую ладонь. Когда пальцыКристен сомкнулись вокруг моих, я выпустил записку и улыбнулся ееприятелю.
– Надеюсь, запись прошлауспешно, – сказал я ему.
Огни светофора сменились, и машины впробке позади нас начали гудеть.
Я попытался поймать взгляд Кристен, ноона смотрела прямо перед собой. Моя записка осталась в ее руке. Яснова запрыгнул в свою машину и поехал на «Альберту».
Я сидел у телефона до самых семи часов,отказываясь звонить кому бы то ни было, что было совсем на меня непохоже. Зазвонил телефон. Это была Кристен.
– Я звоню из автомата, – сказала она. – Не хочу, чтобы Джон подслушивал.
– Ты можешь выйти изтелефонной будки и взять такси? – спросил я. –Давай приезжай ко мне. Я живу на корабле, который называется«Альберта». Попроси таксиста отвезти тебя в маленькуюВенецию по Бломфилд Роуд. Там есть небольшая деревянная дверь взаборе, которая ведет к бечевнику.
На другом конце некоторое времямолчали.
– Это похоже на «Алисув Зазеркалье». – сказала Кристен. –Встретимся через десять минут.
Так Кристен оказалась у меня, и началсямой второй бурный роман на борту «Альберты».
На следующее утро я должен был, какнадеялся, в последний раз отправиться в Дувр, имитируя экспортпластинок. К этому моменту я совершил уже три поездки и получил£12000 прибыли. Это последнее путешествие дало бы мнедостаточно денег, чтобы покрыть наш дефицит. После этого я моготказаться от своего жульнического промысла и заняться бизнесом.Трудно сказать, действительно ли мы могли остановиться на этом, когдалегкие деньги уже вошли в привычку, но таковым было наше намерение. Вто утро я снова загрузил фургон пластинками и отправился в Дувр. Наэтот раз я был еще более легкомысленным, чем обычно, и после того,как документы были заверены, я не потрудился даже сопроводить фургонна паром, а просто объехал док и направился в Лондон. Мне нетерпелось вернуться на «Альберту». чтобы удостовериться,что Кристен по-прежнему там. В маленькой Венеции я прошел побечевнику к кораблю. Это была последняя неделя мая 1971 года, ияблоневые деревья вдоль дороги были в цвету.
Кристен не оказалось. В панике япозвонил на квартиру ее приятеля и, когда он снял трубку, заговорил самериканским акцентом.
– Я ищу мисс КристенТомасси, – сказал я. – Это из «АмериканЭйрлайнз».
– Сейчас позову.
– Кристен, –прошипел я, – это Ричард. Притворись, что разговариваешь сагентом бюро путешествий. И после этого перезвони мне как можнобыстрее. Дойди до автомата.
– Большое спасибо. Я сделаюэто, – сказала Кристен и положила трубку.
Через пятнадцать минут зазвонилтелефон. Это была Кристен.
– Не клади трубку, –попросил я.
– Хорошо, Эдди, –сказал я, прикрывая трубку рукой. – Пора ехать. Эдди былводителем компании Virgin и занимался доставкой всех нашихгрампластинок. Сейчас он поехал на квартиру приятеля Кристеи.
– Кристеи, –сказал я. – Какой у тебя там номер телефона? Разговорзаймет некоторое время.
Я перезвонил, и мы долго болтали онаших делах. Я тянул время, хватаясь за любой повод продолжитьразговор. Спустя двадцать минут Эдди вернулся. У него был чемодан совсей одеждой Кристеи. Он сказал ее приятелю, что Кристен переезжаетко мне.
– Кристен, –сказал я. – Тебе бы лучше приехать сюда. У меня тут естькое-что для тебя.
Я отказался открыть секрет, что именно.Любопытство взяло верх, и Кристен заехала на «Альберту».Она была твердо настроена попрощаться со мной и вернуться в Америку.
Когда она приехала, я показал еечемодан. Она попыталась выхватить его у меня, но я открыл чемодан иразбросал одежду по всему кораблю. Потом я поднял ее и унес вспальню.
Пока мы проводили остаток дня впостели, руководители Управления таможенных пошлин и акцизных сборовпланировали неожиданную проверку компании Virgin. Мне никогда и вголову не приходило, что я был не единственным, кто случайнонатолкнулся на аферу, связанную с уклонением от уплаты налогов. Болеекрупные магазины пластинок, чем наш, занимались этим, и были намногоизощреннее. Я просто отдавал пластинки, которые должны были уйти наэкспорт, в магазин пластинок на Оксфорд-стрит, принадлежащий Virgin,и снабжал ими новый магазин в Ливерпуле, который должен был открытьсяна следующей неделе. Большие дельцы распространяли свои нелегально«экспортированные» пластинки по всей стране.
Телефон зазвонил около полуночи. Тот,кто звонил, отказался представиться, но то, что он сказал,повергло меня в ужас. Он предупредил, что мои фиктивные поездки наконтинент обнаружены, и что подразделение Управления таможенныхпошлин и акцизных сборов планирует устроить на меня облаву. Сказал,что если я куплю в аптеке ультрафиолетовую лампу и посвечу ею напластинки, которые приобрел в ЕМI, то обнаружу флюоресцирующую букву«И». нанесенную на винил всех пластинок, которые, якобы,экспортированы в Бельгию. Добавил, что первый рейд будет проведензавтра утром. Когда я стал благодарить, он сказал, что помогает мне,потому что однажды я допоздна беседовал с его суицидным другом,который обратился в студенческий консультативный центр. Я подозревал,что это был служащий таможни.
Позвонив Нику и Тони, я бросился вдопоздна работающую аптеку на Вестбурн Гроув покупать двеультрафиолетовые лампы. Мы встретились на Саут Варф-роуд и началивытаскивать пластинки из конвертов. Страшная правда была очевидна:буква «И» красовалась на всех дисках, которые мы купили вEMI на экспорт. Мы бегали из пакгауза и обратно, вынося пачкипластинок и загружая в фургон. Мы допустили ужасную ошибку,предположив, что сотрудники Управления таможенных пошлин и акцизныхсборов придут с проверкой именно в пакгауз. Мы перевезли всепластинки оттуда в магазин на Оксфорд-стрит и расставили их на полкахдля продажи. Мы и понятия не имели, что Управление располагает болеемогущественными силами быстрого реагирования, чем полиция. Япредставлял себе это примерно так, как с Church Commissioners,которые имели обыкновение приходить на Альбион-страт: все этоказалось большой игрой, и трудно было принимать это всерьез. Краннему угру мы переправили все пластинки, помеченные буквой«И». в магазин на Оксфорд-стрит, взамен же оставилиобычные пластинки.
На следующее утро мы с Кристен раноотправились в путь. Мы сошли с «Альберты» и пошли вдольканала Грэнд Юнион по направлению к Саут Варф-роуд. Я гадал, когданачнется обыск. Мы пересекли пешеходный мост возле больницы СвятойМарии и шли по тропинке. Когда мы проходили мимо больницы, где-то наднами раздался крик. Сверху упало тело и ударилось об ограду рядом снами. Я поймал взгляд старика с серым небритым лицом в момент, когдаон ударился о решетку. Это было ужасно. Его тело, казалось,взорвалось, внутренности выпали на землю или осталось висеть накольцах ограды, которые от стекающей крови стали красными иблестящими. Он лежал в стороне от своего белого халата, которыйбыстро впитывал кровь. Кристен и я были слишком потрясены, чтобычто-нибудь делать, кроме как стоять и смотреть на это. Не былосомнения, что после удара старик умер. Его шея свешивалась, а спина,казалось, была разбита пополам. Пока мы глазели на труп, больничнаямедсестра выбежала из боковой двери. Она уже ничего не могла сделать.Кто-то еще выскочил из больницы с белой простыней и накрыл тело ифрагменты на улице. Мы с Кристен стояли, окутанные тишиной, пока кнам не начали возвращаться звуки обычной жизни: уличного движения,рожка и птичьего пения.
– С вами все в порядке? –спросила медсестра. – Может, чашечку чая?
Мы помотали головами и побрели дальше,глубоко потрясенные. Это был еще один сюрреалистический трюк в началенаших взаимоотношений. Два Дня назад мы впервые встретились, и ясунул в ее руку секретную записку. Мы провели на корабле сказочнуюночь. После этого я поехал в Дувр, вернулся назад и организовалпохищение ее чемодана. Всю предыдущую ночь я провел, роясь впластинках. Теперь кто-то убил себя прямо на наших глазах. Я думаю,что Кристен, как и я, должно быть, просто усомнилась в реальностипроисходящего. Мы жили за счет адреналина и непредсказуемости.
Отперев дверь склада на Саут Варфроуд,мы поднимались по лестнице. Не успели дойти до моего кабинета, как вдверь постучали. Я открыл ее и увидел семерых или восьмерых мужчин вкоричневых непромокаемых пальто.
– Ричард Брэнсон? Мы изУправления таможенных пошлин и акцизных сборов, и у нас имеетсяпредписание проверить ваш склад.
Эти люди сильно отличались от тех двоихневзрачных бухгалтеров, которых я ожидал увидеть. Это были дородныекрепкие мужчины, к тому же очень устрашающего вида. Часть моейсамоуверенности сразу улетучилась, как только я впустил их впомещение склада.
– По документам вы отбыливчера в Бельгию, – сказал один из них. –Невозможно вернуться так быстро.
Я попытался обратить все в шутку, поканаблюдал, как они проверяют пластинки своими ультрафиолетовымилампами. Их беспокойство возрастало по мере того, как они искали, ноне находили никаких помеченных пластинок. Я наслаждался их смущением,стараясь скрыть надежду на то, что все обойдется. Мы начали помогать,вынимая пластинки из конвертов и протягивая им, а затем возвращаяобратно на полки.
То, чего я не знал (пока не сталослишком поздно). так это что одновременно перетряхивали нашимагазины на Оксфорд-стрит и в Ливерпуле, и там были обнаружены сотнипомеченных пластинок.
– Хорошо, – одиниз людей положил трубку телефона. – Они нашли их.
Вам лучше пройти со мной. Выарестованы. Сейчас вы поедете с нами в Дувр, чтобы сделать заявление.
В это было нельзя поверить. Я всегдадумал, что арестовывают только преступников: оказывается, я сталодним из них. Я крал деньги у учреждения по таможенным пошлинам иакцизным сборам. И это не было игрой, когда я мог обманывать иоставаться безнаказанным: я был виновен.
В Дувре я был обвинен, согласно разделу301 «Акта Управления таможенных пошлин и акцизных сборов»1952 года:«в том, что 28 мая 1971 года в восточных доках Дувравам предписывалось предъявить уполномоченному лицу судовуюдекларацию, являющуюся документом, созданным в интересах обозначеннойорганизации, а именно Таможни, которая была ложна, особенно в тойчасти, целью которой было показать экспортирование 10000грампластинок… »
И так далее. Эту ночь я провел втюремной камере, лежа на голом черном пластиковом матраце, покрытомстарым тюфяком. Первая часть предсказания директора из Стоу сбылась:я был в тюрьме.
Та ночь была одним из лучших событий,которые когда-либо происходили со мной. Лежа в камере и уставившись впотолок, я в полной мере ощутил клаустрофобию. Мне никогда ненравилось отчитываться перед кем бы то ни было или всерьез думать особственной судьбе. Я всегда получал удовольствие оттого, что нарушалправила, были ли это школьные правила или принятые правила поведения,как, например, то, что семнадцатилетний подросток не может издаватьнациональный журнал. В свои двадцать лет я уже полностью жил пособственным правилам, руководствуясь инстинктами. Но, оказавшись втюрьме, я лишался всей этой свободы.
Я был заперт в тюремной камере иполностью зависел от кого-то, кто открыл бы мою дверь. Я дал себеклятву, что никогда впредь не сделаю ничего, что повлекло бызаключение в тюрьму, и действительно не буду заниматься такимбизнесом, за который придется краснеть.
Чего я только не перепробовал и какимтолько бизнесом не занимался с той самой ночи, проведенной в тюрьме.Были времена, когда я мог соблазниться на подкуп или проложить себедорогу таким способом. Но с той самой ночи в Дуврской тюрьме ничто немогло склонить меня к нарушению клятвы. Родители всегда вдалбливали вменя мысль, что все, что есть в жизни – это репутация: тыможешь быть очень богатым, но если запятнаешь свое доброе имя,никогда не будешь счастлив. Где-то глубоко внутри всегда будеттаиться мысль, что люди тебе не доверяют. Раньше я никогда всерьез незадумывался, что это значит доброе имя, но ночь в тюрьме заставиламеня понять это.
На следующее утро мама приехала, чтобывстретиться со мной в суде. Я обратился за бесплатной юридическойпомощью, поскольку у меня не было денег, чтобы заплатить юристу.Судья объяснил, что если я обращаюсь за такого рода правовой помощью,то буду вынужден остаться в тюрьме, поскольку, очевидно, у меня нетденег и на залог. Если я хочу быть освобожденным, буду обязан внестизалог £30000. В Virgin не было денег, которые мы могли бызаплатить в качестве залога. £30000 стоило поместье, нозаложить его в качестве гарантии было неудачным вариантом, посколькуоно финансировалось главным образом за счет займа. У меня была кучадолгов и никаких реальных денег.
Мама сказала судье, что в качествегарантии она закладывает свой дом. Я был ошеломлен той верой в меня,которую она проявила. Мы посмотрели ДРУ на друга через зал суда и обазаплакали. Доверие, которое оказала мне моя семья, должно было бытьвознаграждено.
– Тебе не надооправдываться, Рики, – сказала мама, когда мы ехали впоезде обратно в Лондон. – Я знаю, что ты извлек для себяурок. Что сделано, то сделано, потерянного не воротишь. Но жизньпродолжается, и мы должны выйти из этой ситуации с поднятой головой.
В течение лета я старался решить своюпроблему. У меня была полная ясность в голове: я был виноват, яникогда больше этого не сделаю. И я заключил с Управлением таможенныхпошлин и акцизных сборов полюбовное соглашение. В СоединенномКоролевстве органы власти, связанные с взиманием налогов, болеезаинтересованы в получении денег, чем в дорогостоящих судебныхтяжбах.
18 августа 1971 года я согласилсязаплатить £15000 в качестве срочного платежа и тремя частямидолжен был внести £45000 в течение последующих трех лет.Общая сумма была получена из расчета троекратной нелегальной прибыли,которую компания virgin получила, не заплатив торговую пошлину. Еслибы я выплатил оговоренную сумму, за мной бы не значилась судимость.Но если бы не удалось заплатить, меня бы арестовали снова, и я быстал заключенным по делу, рассмотренному судом.
После той памятной ночи в тюрьме ипоследующих переговоров с Управлением таможенных пошлин и акцизныхсборов мне необходимо было удвоить свои усилия, чтобы сделать virginуспешной компанией. Ник, Тони Мэлор, мой южноафриканский двоюродныйбрат Саймон Дрейпер и Крис Стайлианоу, которые совсем недавнопримкнули к компании Virgin, твердо решили помочь мне избежатьтюрьмы. Они знали, что могли оказаться на моем месте, и былиблагодарны, что я взял вину на себя; мы все участвовали в этом, и этоеще больше сблизило нас. В отчаянной попытке заработать деньги, чтобывозместить убытки но моему соглашению с таможенными инстанциями, Никначал открывать магазины пластинок Virgin по всей стране, Саймонпринялся заниматься студией грамзаписи, а Крис стал экспортироватьпластинки уже по-настоящему. Стимулы могут выражаться в разных формахи размерах, обычно выстраиваясь от похлопывания по плечу до опционовна акции, но возможность избежать тюрьмы была самым убедительнымстимулом, который у меня когда-либо был.
Поскольку возможности торговли попочтовым заказам были уже почти исчерпаны, мы сконцентрировали своиусилия на расширении сети магазинов пластинок. Следующие два годабыли трудно постигаемым курсом по управлению наличностью. Изкомпании, которую совершенно не беспокоила прибыль, с мелкимиденьгами в банке из-под печенья и бесконечными неоплаченнымидолговыми расписками, мы стали фирмой, одержимо сфокусированнойна деньгах. Каждый пенни наличных денег, полученных от магазинов,тратился на открытие следующего магазина, который в свою очередьприносил дополнительный фунт, выплачиваемый в пользу таможенногодолга.
В конце концов, я смог покрыть все своидолги и освободил маму от залога, который она внесла за меня. Тремягодами позже я смог вернуть тетушке Джойс ее £7500 и£1000 сверх этого – в качестве процентов. Если бы я несмог расплатиться с Управлением таможенных пошлин и акцизных сборов,вся моя оставшаяся жизнь была бы испорчена: маловероятно, а скорейвсего невозможно, чтобы кому-нибудь с криминальным прошлым позволилиосновать авиакомпанию или его кандидатуру рассматривали бы дляпроведения общенациональной лотереи.
Мы знали, что надо продавать большепластинок через магазины, экспорт или почтовую рассылку; привлечьвлиятельных артистов, таких как Кэт Стивене и Пол Маккартни, чтобыони захотели придти и записаться на нашей студии в Маноре, и,наконец, создать фирму грамзаписи. Мы не знали, что наша первая удачатихонько движется к нашему поместью по покрытой гравием дороге в видедругого фургона. На этот раз в нем не было нелегальных пластинок, авез он из Лондона молодого композитора и его сестру, исполнительницуфольклорных песен. Их пригласили в качестве аккомпанирующихмузыкантов для группы. Он был третьим запасным гитаристом в мюзикле«Волосы». а она пела народные песни в пабах. Где-тоглубоко внутри они лелеяли надежду, что, может быть, им удастсязаписать несколько вещей эзотерической инструментальной музыки в товремя, когда другим музыкантам студия будет не нужна. Их звали Майк иСалли Олдфилд.
6. САЙМОН ПРЕВРАТИЛ VIRGIN В САМОЕ ХИППОВОЕ МЕСТО
1971-1972
Ещё до забастовки почтовых служащих,которая чуть было не привела к нашему краху в январе 1971 года,какой-то человек примерно моего возраста с южноафриканским акцентомвошел в мой офис на Саут Варф-роуд и представился как мой двоюродныйбрат. Саймон Дрейиер окончил Натальский университет и приехал вЛондон со £100 и идеей задержаться там на некоторое время.Сначала он думал о получении ученой степени, возможно, беря пример сосвоего брата, который был специалистом по острову Родос, но в тотмомент он искал себе работу.
Саймон сидел рядом с моей матерью запраздничным столом на Рождество, и она посоветовала ему связаться сомной. После того, как Саймон исчерпал гостеприимство родственников поматеринской и отцовской линиям за время празднования Рождества иНового года, он переехал в квартиру в Лондоне и отыскал магазинпластинок Virgin на Оксфорд-стрит. Менеджер Сэнди О’Конэл объяснилаему, что нужно дойти до Саут Варф-роуд, чтобы встретиться со мной. Онпришел как раз перед обедом.
Мы вместе пошли перекусить в греческийресторан, который находился за углом, на Праэд-стрит. Там, за теплымимясными шариками, чипсами и горохом, Саймон объяснил мне, чем онхотел бы заниматься. Во время учебы в университете он работал вюжноафриканском отделении Sunday Times . Он рассказывалбайки о том, как просиживал всю субботнюю ночь напролет, пока первыйвыпуск не был готов, и только после этого уходил с работы и шел вджаз-клуб, держа под мышкой свежую газету. Мы поговорили ожурналистике и затем перешли к музыке.
Саймон был одержим музыкой. Из-за того,что я так рано оставил школу и никогда не учился в университете, я незнал, что это такое – проводить долгие вечера, лежа в большойкомпании и слушая музыку. И хотя музыка постоянно звучала вполуподвале, где мы работали над журналом Student , я былслишком занят, разговаривая по телефону с рекламодателями идоговариваясь с типографскими работниками, чтобы вслушиваться в нее.Если я слышал пластинку, то знал, нравится она мне или нет, но не могсравнить ее с пластинками других групп или распознать в ней влияниеVelvet Underground. У меня складывалось впечатление, что Саймонслышал каждую пластинку, выпущенную каждой группой. Он не простомимоходом восторженно высказывался о последнем альбоме группы Doors,он полностью был в курсе их творчества, знал, насколько группашагнула вперед по сравнению с их предыдущей пластинкой, и где местоданного альбома в контексте всей музыки. Он вел получасовую программуна Натальском радио, и очень скоро я осознал, что он знал о музыкебольше, чем любой встреченный мной человек.
Мы разговаривали и о политике. Хотя япринимал участие в политических демонстрациях, например, в маршепротив войны во Вьетнаме к площади Гросвенор, это было ничто посравнению с жестокостью южноафриканской политики. Саймон был сголовой погружен как в музыку, так и в политику и рассматривал музыкукак один из способов выражения политического протеста. Одним изстуденческих приятелей Саймона по Натальскому университету был СтивБайко, который впоследствии возглавил негритянскую южноафриканскуюстуденческую организацию. Наставник Саймона, марксист, был застреленчленами правительственного Комитета бдительности прямо на глазах усвоих собственных детей. Южноафриканское правительство тогда нетерпело никаких проявлений политических разногласий. Саймону неразрешалось ставить песни с политическим или сексуальным подтекстом,например, те, что исполнялись Джимми Хендриксом или Бобом Диланом.
Когда мы перешли к кофе, я убедилСаймона работать в Virgin. Ему предлагалось закупать пластинки длямузыкальных магазинов Virgin и для нашей почтовой рассылки позаказам. Мы избежали щекотливого разговора о зарплате, поскольку всев компании Virgin получали одинаково – £20 в неделю.
Тони Мэлор перешел из журнала Student, где до сих пор работал, и стал составлять перечни почтовых рассылокпластинок. Мы все еще пытались продать Student другойжурнальной компании, и хотя он не издавался больше года, Тонипродолжал готовить макет следующего номера, чтобы произвестивпечатление на потенциальных покупателей. Поэтому он был счастливпередать дело закупок пластинок Саймону и вернуться к болеезлободневным вопросам, касавшихся будущего Student . Напрощание Тони завещал Саймону одно незыблемое золотое правило:«virginникогда, никогда не продает пластинки Энди Вильямса. » ипередал из рук в руки первый косяк за это утро.
– Не беспокойся, –сказал Саймон. – Я – последний, кто нарушит этоправило.
С этого момента Саймон был предоставленсебе. Можно сказать, что я не пересекался с ним первые несколькомесяцев. Продолжался роман с Кристен, и я прилагал усилия, чтобы онане возвращалась в Америку к своей учебе на архитектора. Я предложилей работу по дальнейшей реставрации Манора.
– Давай! – сказаля. – Не обязательно учиться шесть лет, чтобы получитьспециальность архитектора. Просто начинай работать им!
Убеждать пришлось не слишком долго, вконце концов она согласилась и приступила к работе. Она была оченьестественна и обладала превосходным вкусом. Со своими длиннымибелокурыми волосами и красивым, почти волшебным лицом, она вскорестала узнаваемой участницей всех аукционов в Лондоне, посколькустаралась заполучить замечательные мебельные гарнитуры для Манора.
Пока Ник следил за издержками почтовогобизнеса и магазинов пластинок Virgin, Саймон занялся составлениемсписков почтовой рассылки и самими магазинами Virgin Records, отбираязаписи для закупки. Музыкальный вкус Саймона быстро стал определяющейчертой характера Virgin. Магазин пластинок – это не простомагазин пластинок: это арбитр вкуса. Я не представлял, какую музыкуследует продвигать, но Саймон был полон чудесных планов о ввозенеизвестных зарубежных альбомов, которые можно было бы купить толькоу нас. Существовала тонкая грань между тем, что было «хиппово».и тем, что таковым не являлось, и Саймон превратил Virgin в самоехипповое место. Он начал импортировать пластинки прямо из Америки,доставляя их самолетом, чтобы превзойти других в конкурентной борьбе.Мы имели дело только с альбомами, потому что синглы по большей частибыли либо тупыми, либо свидетельствовали о неспособности лидероввыпустить альбом. В 1970-е серьезные группы, такие как Pink Floyd,Yes или Genesis редко выпускали синглы. Альбом воспринимался какквинтэссенция политической позиции, искусства и образа жизни.Серьезные группы не записывали танцевальной музыки, их музыка былапредназначена для смакования лежа. Было очень много споров оразличных записях одних и тех же песен, которые стали особенноинтересными, когда появились американские альбомы: их обложкиотличались от британских, а иногда содержали совершенно другие версиипесен. В те дни были стандартизированы компакт-диски, чтобы потомпоявиться на рынке товаров массового производства по всему миру.
Помимо импорта, преимущественно изГермании, Франции и Америки, и тайной торговли пиратскимипластинками, мы также заработали много денег, имея дело суничтоженными записями – то есть записями, которых уже не былов продаже и которые распродавались компанией звукозаписи со скидками.Занимаясь рассылкой пластинок по почтовым заказам, мы получали каждыйдень сотни писем с заявками на необычные записи. Таким образом, мыузнавали, на какие из них все еще имелся спрос. Дешево закупать этипопулярные вещи и продавать их дальше было довольно легким делом.
Большинство людей полагают, что успехмагазина пластинок зависит от их продаж. Фактически, в основе успехаVirgin, как в почтовых продажах, так и в магазинах, было умениеСаймона приобретать пластинки. Ему удавалось выбирать музыкальныегруппы, пластинки которых в ведущих магазинах не продавались, иреализовывать их огромные партии через сеть магазинов Virgin. Он былнастолько искушен в музыке, что знал, пластинки каких групп будутвостребованы покупателями задолго до того, как эти исполнителидобивались успеха: он уже тогда пользовался интуитивной «антенной».позволившей нам двумя годами позже открыть фирму звукозаписи. БезСаймона такой шаг был бы равносилен шагом в пропасть. Другим нашимгением был Джон Варном, который делал все, чтобы пластинкипродавались, и писал рекламные слоганы для магазинов. Компания Virginстала приобретать все большую известность. Лучшая музыка, звучавшая вмагазинах и на складе целый день, продавцы и покупатели, вместевозлежавшие повсюду, курившие травку и рассуждавшие о том, какзаполучить в высшей степени вожделенную американскую запись«Аэрозольной серой машины»1от van der graaf generator, секс, – что могло быть лучшедля любого уважающего себя человека 21 года от роду.
Вместе с тем был еще и бизнес, которымнадо было заниматься. В Маноре потихоньку шли строительные работы. Ястрашился каждого звонка от Тома Ныомана, подбиравшего всенеобходимое: всякий раз он просил дополнительных денег наприобретение еще какого-нибудь записывающего оборудования. В этосамое время за мной числились таможенное взыскание и заем наприобретение поместья, и угроза тюрьмы все еще витала надо мной. Унас хорошо шли дела по почтовой рассылке заказов, но, казалось, этопривлекает главным образом серьезных покупателей музыки, ищущихдовольно редкие пластинки. Возможности дальнейшего расширения бизнесапредставлялись ограниченными. Мы отдавали себе отчет в том, что еслинамереваемся заработать денег, то это возможно только благодаряоткрытию большего количества магазинов пластинок.
Мы с Ником приступили к программесерьезного расширения. К концу 1971 года и в течение всего 1972-гоцелью было открывать по магазину каждый месяц. К Рождеству 1972 годау нас было четырнадцать магазинов пластинок: несколько в Лондоне и поодному в каждом большом городе страны. Мы обнаружили, что помимозакупок пластинок для продажи, рекламы магазинов, подбора и обученияперсонала, отлаживания систем учета денежных средств, решающимфактором в этом деле был расчет времени открытия магазина. Послепереговоров о сроке аренды, которые велись до тех пор, пока неоставалось сомнений, что арендодатель больше не уступит, мынастаивали на освобождении от арендной платы в течение первых трехмесяцев. Это был один из ключевых моментов. Мы не согласились быоткрыть магазин, не убедившись, что выбрали для него удачное место, ив результате успешно избегали множества затруднений. Если уж мыоткрывали новый магазин, то знали, что деньги от продажи пластинок запервые три месяца помогут заплатить за аренду предыдущего магазина. Ктому же денежная выручка и отсутствие огромных накладных расходовдемонстрировали, привлекает ли выбранное место достаточно людей,чтобы сделать магазин жизнеспособным.
Открывая один за одним магазины, мыизвлекли для себя самые, разнообразные уроки, которые сослужили вдальнейшем хорошую службу. Мы всегда искали место на менее дорогомучастке главной улицы, немного в стороне от большой дороги, там, кудамогли привлечь покупателей без непомерной арендной платы. Такжевыбирали места, где собирались подростки. – около Часовойбашни в Брайтоне или на Болд-стрит в Ливерпуле спрашивая местныхребят, где лучше устроить магазин пластинок. В каждом городе естьмного невидимых линий, которые люди не будут переходить: улица можетизменить характер пространства на двадцать ярдов вокруг.
Еще одна уникальная вещь, касающаясярозничной продажи пластинок, это скорость их распространения. Есливыходит в свет большой тираж какой-нибудь пластинки, например,последний диск Дэвида Боуи, объем продаж можно рассчитать занесколько часов. Поэтому необходимо правильно ориентироваться и бытьв курсе того, что продается сегодня. Эти сведения могут бытьиспользованы, чтобы скорректировать количество и соотношениепластинок в других магазинах. Если у тебя нет в наличии пластинки,которая является бестселлером на сегодняшний день, то покупатель,конечно, пойдет в другой магазин, чтобы приобрести ее. Если тыоднажды упустил возможность продать пластинку «hunky dory».ты никогда не получишь ее снова. Не бывает повторных продаж одной итой же пластинки. Хотя впредь у тебя всегда будет в продаже «hunkydory». до 70% денег от продажи этой пластинки ты получишь лишьза первые две недели с момента ее представления.
Сначала компания Virgin поддерживалаимидж места, куда люди могут придти и провести время, слушая ивыбирая пластинки, причем ставка явно делалась на своего покупателя и«хипповый» вкус. Кроме известных пластинок, мы хотелипредлагать и более интересные записи. Наши магазины категорическиотказывались продавать пластинки, которые пользовались массовымспросом среди девчонок-хиппи, вроде групп Osomonds или Sweet, хотяони и лидировали в чартах. Несмотря на убедительные аргументы Саймонапо поводу стиля, наш отказ продавать записи Гарри Глиттера и звездглэм-рока всегда слегка беспокоил меня, поскольку я видел, чтократкосрочная прибыль с их релизов шла мимо нас. Тем не менее,Саймон убедил меня, что если придерживаться нашего имиджа, то мысохраним свою целостность и покупателей:«Это „правилоЭнди Внльямса“. Это не наш рынок».
Магазин на Ноттинг-Хиллгейт стал однимиз лучших магазинов пластинок компании Virgin. Саймон началкурировать его, мы положили подушки на полу, чтобы можно было лежатьтам целый день. Люди стали приезжать в Лондон для того, чтобы простосходить в один из магазинов пластинок Virgin, – это былосвидетельством успеха. Если бы молено было продавать марихуану, мы быи это делали. Подозреваю, что кое-кто из персонала на самом делегрешил этим. Продажа пластинок, общение с покупателями, советы, какуюмузыку стоит купить, добывание из-под полы последнего пиратскогодиска, посещение пабов и клубов для прослушивания новых музыкальныхгрупп. – все это стало образом жизни.
Когда в марте 1972 года был открытмагазин пластинок Virgin на Болд-стрит в Ливерпуле, я не без гордостиотметил, что в первую же неделю мы продали пластинок на £10000.Неделей позже эта цифра составила £7000. а еще через неделюсумма выручки снизилась до £3000. К середине лета этотпоказатель упал до £2000. и я поехал туда, чтобы выяснить, вчем дело. Магазин был набит битком. Рокеры сгрудились в одном углу,стиляги – в другом, а хиппи заняли все место на полу рядом скассой. Звучала всевозможная музыка. Но никто ничего не покупал. Всенаходились в состоянии наркотического опьянения и были вполнесчастливы, но никто не мог пробраться к кассе, а завсегдатаи недопускали в магазин других покупателей. Наша политика, направленнаяна то, чтобы к магазинам было такое же отношение, как к клубам, явноне оправдывала себя. В следующем месяце мы поставили у дверейчеловека, который мягко напоминал вошедшим, что они в магазине, а нев ночном клубе. Мы сделали освещение более ярким и передвинулиприлавок и кассу ближе к окну. Это было примером тонкой грани междуподдержанием определенной атмосферы в магазине и сохранением егоприбыльности. Наконец, магазин стал получать ту же прибыль, что ивначале.
Кроме расширения сети магазинов, однойиз наших основных трудностей было обеспечение себя пластинками дляпродажи. Некоторые фирмы звукозаписи, в том числе и Poly Gram,отказывались снабжать нас, потому что мы продавали пластинки соскидками, а это задевало интересы основных розничных торговцев.Другие компании звукозаписи, поскольку сомневались в нашейплатежеспособности. Ник и Крис Стайлианоу (Крис-Грек, которыйприсоединился к нам в качестве менеджера по продажам) обзваниваливсех возможных поставщиков и, в конце концов, нашли экстраординарноерешение: крохотный магазин пластинок в Илинге, носивший имя Pop-in: иуправляемый Раймондом Лареном. Раймонд был готов использовать свойсчет, чтобы покупать пластинки для нас. Для него это было хорошимбизнесом, поскольку он мог, заказывая пластинки сверх своихсобственных нужд и передавая их нам, получать 5% прибыли.
Впервые заключив подобную сделку сРаймондом, мы дали ему список пластинок, которые надо было добавить кего заказу. Потом Тони или Саймон подъехали на машине, забрали их иразвезли по трем-четырем магазинам Virgin. pop-in был маленькиммагазином с матовыми черными стенами, на которых плохо держалисьафиши Нейла Лига и «Сержанта Пеппера». Было труднопротискиваться внутрь магазина и потом обратно с коробками пластинок,но нам удавалось справляться. В следующем году, поскольку мыоткрывали все больше и больше магазинов, количество пластинок,проходящих через Раймонда, возросло. Вскоре Раймонд заказывал тысячипластинок на фирмах грамзаписи, а мы посылали грузовик, чтобы забратьих. Мы по-прежнему пытались выйти на фирмы грамзаписи напрямую, ноони продолжали игнорировать нас. Скоро компания Virgin стала одной изкрупнейших по продаже пластинок в стране, и зрелище, котороепредставало глазам у магазина Раймонда, было смехотворным: передвходной дверью – ряд фургонов, из которых выгружались сотниэкземпляров пластинок, и люди, шатаясь под тяжестью коробок, несут ихчерез магазин к запасной наружной двери, где загружают в другиефургоны, которые, в свою очередь, развозят пластинки по магазинамкомпании Virgin. С этим надо было что-то делать. Мы по-прежнему быливынуждены платить дополнительные 5%, чтобы покупать пластинки черезРаймонда. Тогда Ник и я снова поехали на фирмы грамзаписи ирассказали про существующую цепочку. Те согласились продавать нампластинки без посредника, и комедии, в которой Раймонд Ларен изИлинга неплохо зарабатывал деньги, пришел конец. Он снова сталпродавать несколько дюжин пластинок в неделю, а для его бухгалтеровтак и осталось загадкой, что же произошло с этим удивительныммагазином.
Весь 1972 год у Саймона был любовныйроман с южноамериканской девушкой, и он собирался покинуть Virgin ижить в Чили со своей возлюбленной. Манор был, наконец, готов кзаписи музыкантов, по всей стране было открыто двадцать магазиновпластинок Virgin, и наша торговля по почтовым заказам процветала.Саймон проработал со мной год, и хотя никто не ожидал, что оностанется дольше нескольких месяцев, я неожиданно понял, насколько онжизненно необходим для компании. Благодаря его музыкальному вкусубыли открыты новые магазины Virgin, и они стали именно тем местом,куда хотелось пойти и купить пластинки. Было «хиппово»провести день, слоняясь по магазину пластинок Virgin, тогда как ниодин уважающий себя подросток не стал бы целый день околачиваться вWoolies. Доверие покупателей, о котором Саймон всегда говорил, иотказ от продажи пластинок групп типа Osomonds, действительноприносили плоды. Музыкальная пресса теперь обращала внимание на то,каких музыкантов пропагандировала компания Virgin. Когда в своихвитринах мы выставили пластинки немецкой электрической группыTangerine Dream, это стало предметом обсуждения. Фирмы грамзаписиначали обращаться с вопросом, не могут ли наши магазины пластинокпроводить специальное представление групп, чью музыку они продают. Ястарался убедить Саймона остаться, но он был настроен уехать. Егодевушка отправилась в Чили первой, с тем, чтобы через месяц Саймонприсоединился к ней. В течение этого месяца он неожиданно получилписьмо, которое начиналось словами «Дорогой Саймон» и всеотменяло, Он был ужасно огорчен, но в то же время стало ясно, что егобудущее связано с Лондоном намного больше, чем с Южной Америкой илиЮжной Африкой. Поскольку у компании Virgin была сеть магазиновпластинок и студия звукозаписи, мы начали думать о реализации третьейчасти грандиозного замысла, который обсуждали когда-то за нашимпервым ланчем в греческом ресторане, – фирме грамзаписиVirgin.
Если бы Virgin учредила фирмуграмзаписи, мы предложили бы артистам студию звукозаписи (за плату).могли бы производить и выпускать их грампластинки (получая на этомприбыль). к тому же у нас большая и все увеличивающаяся сетьмагазинов, где мы могли бы рекламировать и продавать эти пластинки(обеспечив себе розничную прибыль). Три сферы деятельности былиобоюдосочетаемыми, и это могло быть полезным группам, с которыми мыподписали бы договор о сотрудничестве. В нашей власти было снизитьцены на услуги студии в Маноре, то есть, на стадии производства, и вбольшем масштабе провести рекламу пластинок в магазинах, то есть, настадии розничной продажи, в то же самое время не забывая и о прибыли.
Мы с Саймоном составили соглашение, всоответствии с которым он учреждал и открывал новую фирму грамзаписиVirgin Music. Он будет владеть 20% прибыли компании, которая впредьбудет отделена от музыкальных магазинов Virgin. И первым человеком,которого Саймон и я хотели записать, был тот третий запасной гитаристиз мюзикла «Волосы». Майк Олдфилд.
Из-за матери-алкоголички у МайкаОлдфилда было трудное детство. Он часто запирался в своей комнате намансарде и учился игре на разных музыкальных инструментах. Когда емубыло четырнадцать лет, он сделал первую запись с сестрой Салли,которая исполняла народные песни. Они с сестрой основали фольклорныйдуэт Sallyangie и записались на студии Transatlantic Records. Кпятнадцати годам Майк покинул дом и стал играть на гитаре бок о бок сДейвом Бедфордом и группой Кевина Аэррса Whole Worlctf На две неделив октябре 1971 года Майк был приглашен в качестве сессионногогитариста к певцу Артуру Льюису, который записывался в Маноре. Майкначал общаться с Томом Иыоманом, и однажды набрался мужества и далТому магнитофонную запись своей музыки. Майк сделал еесамостоятельно, старательно накладывая одну инструментальнуюпартию на другую. Это оркестровое звучание различных музыкальныхинструментов длилось восемнадцать минут, никак не называлось и недополнялось вокалом. Том послушал запись и описал ее как нечто«сверхромантичное, грустное, трогательное и блестящее».Позже Том дал послушать запись Саймону, когда тот появился в Маноре,и он был поражен услышанным. Саймон попытался помочь Майку обратитьсяк нескольким записывающим компаниям, но те не проявили никакогоинтереса.
Годом позже мы с Саймоном сидели наборту моего плавучего дома, и, наконец, пришли к решению открытьфирму грамзаписи. Позвонили Майку. К нашему восторгу он так ни с кеми не сотрудничал. Он чувствовал себя совершенным изгоем в индустриизвукозаписи и был ошеломлен, что мы всерьез хотим выпустить в светего музыку. Он сразу же пришел на корабль, чтобы встретиться с нами.Я предложил Майку вернуться в Майор и жить там: в этом случае, когдабы студия ни была свободна, он и Том Ньюман могли: вместе работатьнад пластинкой.
– Мне, однако, понадобитсявзять напрокат некоторые инструменты, – предупредил меняМайк.
– Какие именно? –я вытащил свой ежедневник и приготовился записывать.
– Хорошую акустическуюгитару, испанскую гитару, орган Farfisa, точный бас Fender, хорошийусилитель Fender, глокеншпиль, мандолину, меллотрон…
– Что это? – яобвел в кружок последнее название.
– Без этого можнообойтись, – уступил Майк. – Треугольник, гитараgibson… И, конечно, несколько музыкальных подвесок.
– Что такое музыкальныеподвески? – спросил я.
– Колокольчики в видетрубок, tubular bells.
Я записал себе tubular bells иотправился на поиски всех этих инструментов в музыкальный магазин.Гитара стоила £35. испанская гитара – £25.усилитель – £45. мандолина – £15. атреугольник я купил на распродаже за £1. tubular bellsстоили £20.
– £20 за tubularbells? – сказал я. – Надеюсь, они стоят этихденег.
7. Это называется «Трубочныеколокольчики» 1.Я никогда не слышал ничего подобного
1972-1973
Поскольку Майк Олдфилд был первымартистом, с которым мы заключили договор, мы понятия не имели, какогорода контракт ему предложить. К счастью, Сэнди Дэнни, первоначальнопевшая в составе Fairport Convention, но сейчас выступавшая сольно,недавно записывалась на студии в Маноре. Мы стали друзьями, и япопросил, чтобы она предоставила мне копию контракта с фирмой IslandRecords. По всей видимости, это был стандартный контракт, которыйisland records заключала со всеми, и мы перепечатали его слово вслово, заменяя Island Records на Virgin Music и Сэнди Дэнни на МайкОлдфилд. Выходило, что Майк обязуется записать десять альбомов дляVirgin Music и получит в качестве гонорара 5% отчислений от 90%оптовой стоимости пластинки (10% удерживалось фирмой звукозаписи наоплату упаковочных издержек и бой при транспортировке). Поскольку уМайка не было денег, мы предложили ему обычную в компании Virginзарплату, которую все получали, – £20 в неделю.Мы вычли бы эти деньги потом из будущих его авторских гонораров, еслибы таковые когда-нибудь материализовались. Хотя Саймону и мнеочень нравилась музыка Майка, мы никогда не думали, что сможемзаработать на ней деньги.
В 1973 году Майк продолжал работать надзаписью того, что позже стало известно как «tubular bells».Это было фантастически сложной последовательностью записей, стехнической точки зрения, они с Томом Ньюманом проходили ееснова и снова в студии звукозаписи, микшируя, перезаписывая ирегулируя слои музыки. Майк играл больше чем на двадцати музыкальныхинструментах и сделал свыше 2300 записей, прежде чем остался доволен.В продолжение всего этого времени мы по-прежнему пытались сдатьстудию в Маноре в аренду любой группе, которую могли найти, поэтомуМайка часто прерывали, И он был вынужден убирать свой наборинструментов, чтобы освободить место для Rolling Stones или АдамаФейта.
Фрэнк Заппа имел репутацию одного изсамых оригинальных, новаторских и скандальных исполнителейрок-музыки. Его альбомы «Мы занимаемся этим только ради денег»и «Ласки разорвали мою плоть»2.были наполнены острой сатирой, и когда он приехал в Манор, чтобыразузнать о возможностях здесь записаться, я был уверен, что оноценит розыгрыш.
Я вез Фрэнка на машине из Лондона, сэнтузиазмом расписывая чудесный феодальный особняк, в которомнаходилась наша студия. Но вместо того, чтобы свернуть на дорогу кШиптон-он-Червелл, сделал крюк до близлежащего местечка Вудсток. Ясвернул с дороги под величественной аркой и по длинной, выложеннойгравием дороге подъехал к дверям великолепного дома.
– Поставлю машину, –сказал я Фрэнку. – Просто постучите в дверь и назовитесебя.
Дверь открыл лакей в униформе. Как этони странно, он не узнал Фрэнка Заппу и совсем не обрадовалсясообщению, что длинноволосый музыкант приехал, чтобы остановитьсяздесь. Известно ли Заппе, спросил лакей, что он постучался в дверьдворца Блейгейм, который является родовой собственностьюгерцогов Мальборо.
Фрэнк вернулся в машину, уверяя меня,что оценил шутку. Но он никогда не записывался в Маноре.
Летом 1972 года один из наших соседейпредпринял шаги, чтобы закрыть студию в Майоре. Хотя, согласнопроектировочному разрешению, мы могли использовать студию в дневноевремя и не могли работать в ней ночью, именно ночью все музыкантыдействительно хотели работать. По определению, студия звукозаписи –звуконепроницаема, но один из наших соседей предположил, что могслышать музыку, и она – причина его бессонницы. Он продолжалопротестовывать нашу просьбу разрешить записи ночью. Пока мы имеливозможность записывать артистов ночью, у Манора были некоторыепреимущества перед другими студиями звукозаписи, в противном случае,группы перестали бы приезжать из Лондона.
Мы начали скрытые военные действияпротив этого соседа. В студии звукозаписи установили некуюконструкцию из консервных банок и внизу обвязали их длинным кускомлески. Леска была протянута вдоль подъездной аллеи и спускалась внизк дороге. Мы по очереди сидели в засаде, держа в руках эту леску.Сидеть надо было всю ночь, и я помню запах медуницы и травы и громкуювозню барсуков. Но нет, это было предательским поскрипыванием обувинашего соседа, когда он шел по дороге. Когда он подходил к нашейподъездной аллее, мы превращались в слух. Едва услышав, что онприближается, мы дергали за леску, которая заставляла все банки встудии звукозаписи с грохотом падать на пол. Неважно, чем в этотмомент были заняты музыканты, все должны были бежать в главное зданиеи пить кофе. Когда сосед подходил к окну, все, что он мог видеть, –это группа людей, мирно сидящих за кухонным столом. Когда он сталвызывать полицию, срабатывал тот же трюк. Мы дергали за леску, кактолько полицейская машина выезжала из-за поворота. После несколькихочевидно ложных вызовов полиция перестала приезжать. Но соседпо-прежнему блокировал разрешение на запись музыки по ночам.
Мы все еще пользовались своимиухищрениями, когда Пол и Линда Маккартни приехали в Манор, чтобызаписать «band on the run». Это было в июне, ночи стоялижаркие, и воздух был тяжел и неподвижен от запаха жасмина, растущегово внутреннем дворе. Линда Маккартни держала дверь в студии открытой,чтобы хоть какой-то свежий воздух проникал внутрь. Я дежурил заоградой, и всякий раз, слыша обрывки музыки, бежал закрыть дверь. Водин из таких моментов, когда я уже вернулся к себе, Линда вочередной раз распахнула дверь и крикнула:«Кто постояннозакрывает эту проклятую дверь?» К счастью, наш сосед не выходилна этой неделе, поскольку я сомневаюсь, чтобы Маккартни были ввосторге от сооружения из банок, падающего на них, и безумного рывкана кухню.
Однажды раздался звонок у входнойдвери, и я увидел пожилых мужчину и женщину. Они спросили, невозникало ли у меня проблем с мистером Сотеллом, соседом. Когда яответил, что он единственный, кто опротестовывает нашепланировочное разрешение, они сказали, что он делал то же самое и поотношению к ним, когда въехал в свой дом. Они хотели перестроитьсарай, чтобы их престарелая мать могла жить рядом, но мистер Сотеллне давал согласия, и так длилось до тех пор, пока в один прекрасныйдень он не попросил за это денег. Получив £500. он забралсвою апелляцию.
– Он просто взяточник, –заключила пожилая пара. – Кто-то должен его остановить.
На следующий день я купил маленькиймагнитофон с микрофоном, который прицепил к внутренней стороне своейрубашки. Зайдя к мистеру Сотеллу, я спросил, существует ликакая-нибудь возможность отозвать его апелляцию, поскольку мой бизнесиз-за этого находится под угрозой.
– Я тоже понес большиеубытки за время, что занимаюсь этим делом, – сказал он. –Если вы оплатите их, я подумаю о том, чтобы отозвать свою жалобу.
– И сколько это можетстоить? – спросил я.
– £5000.
– Это огромные деньги, –сказал я. – Должно быть, для решения этого дела выпривлекли целую юридическую фирму.
– Да, это дорого, –подтвердил мистер Сотелл.
– Следует ли мне выписатьсчет и перечислить деньги вашим юристам?
– Нет, нет. Просто выпишитеего на мое имя.
Я пообещал подумать и в тот же деньнаписал ему письмо, вложив в конверт копию записи нашего разговора ипредложив забрать жалобу по-хорошему. Больше он нас не беспокоил, астудия звукозаписи в Маноре получила право делать записи и в ночноевремя.
22 июля 1972 года мы с Кристенобвенчались в маленькой церкви в Шиптон-он-Червелл. Мне только чтоисполнилось 22 года, а Кристен было всего 20. Мы были знакомы толькос мая прошлого года. У меня до сих пор остался экземпляр приглашенияна вечеринку, которые мы рассылали перед свадьбой. Оно гласило:«Мыс Кристен решили пожениться и думаем, что это могло бы быть хорошимповодом для вечеринки. Предполагается поросенок на вертеле, поэтому,пожалуйста, приходите тогда, когда он еще не будет сведен. Обещаемживую музыку в исполнении Scaffold». Одним из несомненныхдостоинств Майора было то, что здесь можно было проводить прекрасныевечеринки. Приезжали группы, которые были счастливы исполнить своюмузыку, рядом река, в которой можно плавать, в нашем распоряжениибыли огромные комнаты со старинными каминами и, наконец, уединенныйвнутренний двор, в который попадало солнце.
Я всегда получаю удовольствие отвечеринок и люблю собирать сотрудников Virgin вместе. Этому в нашейкомпании придается большое значение. Кроме всего прочего, еслислужащая приемной встречается лицом к лицу с человеком, с которым онаобычно лишь соединяет по телефону других, эти двое скорее помогутдруг другу, если возникнет проблема. То же самое происходит, когдаперсонал магазинов ближе знакомится с персоналом студии звукозаписи итак далее. В компании Virgin мы всегда проводим корпоративныевечеринки и часто вместе уезжаем на выходные, чтобы все действительномогли расслабиться. С годами вечеринки приобретают все большийразмах, но настрой не меняется: царит восхитительнаябезответственность, по крайней мере, в этот вечер. В первые годынашего существования большинство отелей в районе Брайтона и Борнмутаотказывались принимать нас после одной вечеринки, когда меня, голого,приковали наручниками к какой-то ограде возле отеля мои сотрудники. Яразбил наручники при помощи кирпича, после чего ворвался в ресторан спожарным шлангом, из которого на полную мощность била вода.
Наш свадебный пикник вылился вграндиозный пир, во время которого деревенские жителиШиптон-он-Червелла перемешались с персоналом Virgin и членамирок-групп. День свадьбы был экстраординарным с самого начала.
Пока мы ждали у церкви прибытияКристен, огромный, отлично видимый издали грузовик началпротискиваться вниз по узкому переулку по направлению к нам. Никто непонимал, что происходит, пока маленькая старая леди в голубом костюмеи голубой шляпе не выбралась из него.
– Надеюсь, я не оченьопоздала? – крикнула бабуля.
Грузовик врезался в ее машину, когдаона проезжала через Оксфорд, и она настояла на том, чтобы водительгрузовика доставил ее на нашу свадьбу.
Мои родители отдали нам красивый старыйавтомобиль Bentley с красными кожаными сиденьями и приборнойдоской красного дерева в качестве свадебного подарка. Хотя bentleyломался так же часто, как мой Morris Minor, сидеть, пока нас тащилина буксире, было в высшей степени удобно.
Одной из подружек невесты была Мэрилл –сестра Кристен, а Ник – моим шафером. Во время приема сталоясно, что некая искра пробежала между ними, и поздно вечером ониуединились в одной из комнат Манора. Когда мы с Кристен вернулись изсвадебного путешествия, Ник и Мэрилл объявили, что тоже женятся.
Ник и Мэрилл поженились даже быстрее,чем мы с Кристен: их свадьба была зимой 1972 года, спустя пятьмесяцев после их встречи. Кристен и я нашли эту свадьбу несколькоклаустрофобной: я имел обыкновение проводить с Ником весь день наработе на Саут Варф-роуд, а потом опять встречал его и Мэрилл повечерам. К несчастью, одной из причин, побудившей Кристен приехать вАнглию, было желание сбежать из семьи, и вдруг обнаружилось, что онаи ее сестра вышли замуж за двоих мужчин, которые имели практическиодин и тот же источник дохода. Хорошо, хоть не дошло докровосмешения. Кроме того. Ник и я, основавшие Virgin в очень большойстепени как компанию одиночек, оба внезапно обнаружили себя женатыми:это был шок.
Всю зиму 1972 года и весну 1973-го МайкОлдфилд прожил в Маноре и был занят записью «Трубочныхколокольчиков». Думаю, это было самым счастливым временемв его жизни. Он работал вместе с Томом Ньюманом, одержимымтехнологией записи, и они вместе могли бесконечно совершенствоватькачество записи. Манди все еще жила там. Когда мы с Кристен приезжалив Манор в пятницу вечером, то обычно обнаруживали Майка, Тома иМанди, сидевшими на больших подушках на полу, поддерживавшими большойогонь R каминах и слушавшими последние записи. Они не замечали ничеговокруг себя. Альбом «tubular bells» был готов к выпуску вмае 1973 года.
Начав продажу альбома «tubularbells». мы поняли, что в наших руках было нечтоэкстраординарное. Саймон взял с собой запись на встречу с торговымипредставителями Island Records, которые собирались распространятьальбом. Они собрались в большом конференц-зале гостиницы недалеко отБирмингема. Эти люди уже прослушали много музыки потратили на этонемало часов. Они отслушали ее всю наперед – в буквальносмысле. Саймон поставил «tubular bells». Когда отзвучалаодна сторон пластинки, раздался взрыв аплодисментов. Это была перваяторговая презентация в жизни Саймона, поэтому он понятия не имел, чтоэто; беспрецедентный случай. Чтобы полный зал пресытившихся торговцеввстречал новую пластинку аплодисментами, – никогда большеему н доводилось слышать подобного.
25 мая 1973 года компания Virgin Musicвыпустила свои первые четыре альбома:«tubular bells»Майка Олдфилда,«Летающий чайник»1группы Gong,«Живая запись из Манора»2– джем-сейшн, проведенный в Маноре Элки Врукс, и «Записиот Фауста»3– работа немецкого коллектива Faust.
1973 год выдался исключительным вистории рок– и поп-музыки. Тогдашним летом в сингл-чартахдоминировали рок-звезды Сьюзи Кватро, Виззард, Гарри Глиттер и Sweet.Но был еще большой пласт исполнителей, представленный фирмой motown,во главе со Стиви Уандером, Глейдис Найт, группами pips, jackson fiveи Бэрри Уайтом. На другом полюсе находился Луи Рид с пластинкой«Прогуляйся по дикой местности»4и группа «10СС» со своими «Резиновыми пулями»5.
На первом месте в альбомных чартахзначился Дэвид Боуи с «Аладдином разумным»6– первым подтверждением того, как он может меняться, чтобыоставаться на вершине популярности. За ним шли beatles с двойнымиальбомами «1962-1966» и «1967-1970». pinkfloyd с альбомом «Обратная сторона луны»7.«Трансформер»8Луи Рида и «Для твоего удовольствия»9коллектива Roxy Music.
В обстановке жесткой конкуренции нампришлось приложить немало усилий, чтобы привлечь внимание к первымчетырем детищам компании Virgin. Кроме «Живой записи изМанора». рядового джем-сейшна, остальные три альбомарасходились очень хорошо. faust получил высочайшую оценку впрессе:«faust, вероятно, является самой яркой и оригинальнойгруппой, появившейся в Европе за долгий период времени». писалаMelody Maker .New Musical Express выделил группу Faust как самую крутую. Мы предложили их альбом поцене сингла, что моментально увеличило объем продаж, и альбомпрямиком попал в чарты под номером 28. Благодаря этой маркетинговойхитрости мы также привлекли всеобщее внимание к новой фирмезвукозаписи Virgin Music.
В первую неделю было продано 40000пластинок группы Faust по 48 пенсов за каждую и 100000 – черезмесяц. Эта музыка была эзотерической. Тот факт, что до нас еезаписывала немецкая фирма Deutsche Grammophon, котораяспециализируется на выпуске классической музыки, дает некотороепредставление об утонченности Faust. Чтобы подобрать иллюстрацию кобложке альбома, Саймон пошел в галерею Рауэн10на Уэст-Энд вместе с менеджером группы Увэ Ноттелбеком (ведущимполитическим обозревателем Der Spiegel ). Они выбраликартину Бриджет Райли «Восхождение». Одним словом, группаfaust исполняла интеллектуальную музыку для людей, относившихся к нейсерьезно, то есть старались держаться как можно дальше от ДонниОсмонда или Дэвида Кассиди. По пути на концерт в Лондоне Faustостановились у обочины дороги и забрали с собой рабочего-строителя,который делал что-то при помощи пневматической дрели. Его посадили насцену, и он сверлил насквозь куски бетона, пока музыканты играли.
Остальные три альбома, которые мывыпустили, продавались по обычной розничной цене в £2. 19.«Летающий чайник» группы Gong расходился довольнохорошо.Melody Maker писал:«Как только ониперестанут воспевать Радио Гнома и чашки с чаем, все будетдействительно великолепно: плавно льющиеся музыкальные рок-темы,перемежаемые сверхъестественными эффектами. Очень жаль, что многомузыки забивается глупыми стихами». Гитаристом группы Gong былСтив Хилладж, один из самых лучших гитаристов в мире, и некоторыесчитали, что он отчасти теряет время, выступая с Gong. Было ясно, чтоона никогда не составит конкуренции в чартах той же Pink Floyd.
Но из первых четырех альбомов,выпущенных компанией Virgin, именно альбом «tubular bells»более всего поразил воображение людей: он был абсолютно оригинальными очаровывал мгновенно. Люди ставили его снова и снова, чтобыпослушать музыку и одновременно восхититься тем, как Майку удалосьсобрать это все воедино. Помню обзор в газете NME , которыйперечитал несколько раз, прежде чем осознал, что хотя я никогда непойму, о чем же на самом деле писал критик, он явно восхищалсяальбомом.ЫМЕбыла одной из самых влиятельных газет, писавших омузыке. После ее похвалы в адрес «Трубочных колокольчиков»каждый стремился найти пластинку.
Помимо рецензий, хороший разгон альбомумогла дать еще одна вещь: надо было, чтобы люди услышали альбом«tubular bells». Как справедливо заметил одинкритик:«Одно прослушивание должно предоставить достаточныедоказательства». Проблема состояла в том, как это устроить. Япозвонил по телефону каждому радиопродюсеру, кому только смог,стараясь убедить дать в эфир альбом «tubular bells». Но вто время на радио в основном звучали трехминутные синглы, у них небыло места для 45-минутного куска музыки, к тому же безслов.«Радио-3» отказало, потому что это был не Моцарт, а«Радио-1» – потому что это был не Гарри Глиттер.
Первые две недели продажи альбома«tubular bells» были провальными. После этого я пригласилДжона Пила на борт «Альберты» на обед. Мы знали другдруга со времени его интервью для журнала Student . Он такжеосновал собственную фирму грамзаписи Dandelion. Он был единственнымчеловеком на радио, кто давал в эфир серьезную рок-музыку, и его шоубыло нашим единственным шансом получить столько времени, сколько былонеобходимо для альбома «tubular bells». Мы пообедали, апотом пересели на диваны. Я поставил ему альбом Майка. Джон былпоражен.
– Никогда не слышал ничегоподобного, – сказал Джон.
Позже на той же неделе мы слушали ДжонаПила по радио. Я сидел на палубе своего плавучего дома с МайкомОлдфилдом и всеми, кто работал в Virgin. Он сказал:
– Сегодня вечером я несобираюсь проигрывать целую кучу пластинок.
Хочу поставить только одну, выпущеннуюмолодым композитором, которого зовут Майк Олдфилд. Это его перваяпластинка и она называется «tubular bells». Никогда вжизни я не слышал ничего подобного. Пластинка выпущена на совершенноновой фирме звукозаписи Virgin и записана на их собственной студии вграфстве Оксфордшир. Вы никогда не забудете эту музыку.
После этих слов мы услышали «tubularbells». Я лежал на диване. Все полулежали в глубоких креслахили прямо на ковре, мы пускали по кругу пиво и вино, сигареты икосяки. Я старался расслабиться. Все были зачарованы музыкой. Но меняне покидало беспокойство. Не могу перестать думать о всевозможныхвещах, всплывающих в моем мозгу, в любой момент. Я задавалсявопросом, сколько людей слушают сейчас по радио шоу Джона Пила,сколько из них смогут на следующий же день пойти и купить альбом«tubular bells». будут ли они ждать до субботы или вообщезабудут о нем до поры. Придут ли они за альбомом в магазины пластинокVirgin или закажут его через Smith? Как быстро мы получим прибыль?Каким должен быть тираж переиздания? Как закинуть его в Америку? Ямог только отчасти сконцентрировать внимание на музыке и чувствовалсебя аутсайдером. Я не мог забыться в музыке, как Саймон, Ник или мойпрекрасный новый помощник Пенни, настоящая красавица с длиннымичерными волнистыми волосами и великодушной улыбкой. Я отдавал себеотчет, что надо продать множество экземпляров, чтобы заработать денеги заплатить налоги за следующий месяц. Вряд ли flying pot и the fausttapes могут претендовать на те места в чартах, которые занимаютRolling Stones или Боб Дилан. Но совершенно иначе обстояло дело сальбомом «tubular bells»: после сегодняшней радиопередачичто-то должно было произойти. Компания Virgin никогда не смогла быпозволить себе купить столько эфирного времени, чтобы рекламироватьальбом.
Майк Олдфилд сидел молча. Онприслонился к Пенни и, не отрываясь, смотрел, на радиоприемник.Интересно, что сейчас происходит у него внутри. Я втиснул конверт отальбома «tubular bells» с изображением гигантскоготрубного колокола, подвешенного над морем, и волн, вздымающихся напереднем плане, поверх одной из картинных рам. Майк смотрел на него,как будто видел перед собой море. Видимо, он уже мечтал о следующемальбоме?
Назавтра мы принимали заявки отмузыкальных магазинов на «tubular bells». Мало того, чтовопреки всем правилам Джон Пил дал в эфир весь альбом целиком, он ещеи прорецензировал его на страницах The Listener .
«Часто, когда мне говорят, чтопластинка современного рок-музыканта имеет „непреходящеезначение“. я стремлюсь не делать далеко идущих прогнозов.Сегодня музыкальные эксперты, наверное, скажут, что через двадцатьлет коллекционеры будут по-прежнему без ума от пластинок такихавторитетных групп, как yes и emerson, lake и palmer. Готов поспоритьна несколько шиллингов, что Yes и ELP будут забыты всеми, кроме самыхнепреклонных фанатов, незначительные исполнители, вроде ГарриГлиттера и Sweets, будут рассматриваться в качестве визитной карточки1970-х.
Хочу рассказать о новой пластинке такойсилы, энергии и настоящей красоты, что, на мой взгляд, онаолицетворяет первый прорыв в истории, сделанный когда-либорок-музыкантом. Майк Олдфилд… »
У Джона Пила было много приверженцев, ито, что он сказал, подхватили тысячи людей.
Мы организовали гастроли по стране какдля группы Gong, так и для faust, но именно запланированный на 25июня грандиозный концерт, посвященный выходу в свет альбома «tubularbells». должен был, по моему замыслу, предоставитьпредставителям национальной прессы возможность стать свидетеляминезабываемого музыкального торжества. Мы превратили этот концерт всобытие, которое нельзя было пропустить. Нам удалось договориться стакими музыкантами, как Мик Тейлор, в то время гитарист группыRolling Stones, Стивом Хилладжем и Хэтфилдом, группой north, все ониготовы были играть на разных инструментах. Вив Стэншел из группыBonzo Dog Doo-Dah Band согласился стоять на сцене и называтьмузыкальны инструменты, как делал это на пластинке.
В день концерта Майк зашел ко мне вплавучий дом.
– Ричард, –сказал он тихо. – Я не смогу участвовать в сегодняшнемконцерте.
–Но все уже подготовлено, –возразил я.
– Я просто не смогу быть навиду, – повторил он шепотом.
На меня накатила волна отчаянья. Майкмог быть таким же упрямым, как я, если хотел. Я попыталсяабстрагироваться от мыслей о концерте, который полностью был готов,билеты были проданы, и была даже договоренность его трансляции нателевидении. Я не мог прибегнуть ни к одному из этих доводов вкачестве средства достижения цели, поскольку это только укрепил быМайка в его намерении. Пришлось схитрить.
– Давай-ка, прокатимся намашине, – сказал я безобидно и пошел вдоль бечевника ксвоему Bentley, припаркованному снаружи. Я знал, что Майк всегдавосхищался этой серой машиной с выцветшими сиденьями красной кожи. Янадеялся, что успокаивающая поездка мимо Куин Элизабет-Холл поможетМайку изменить решение. Мы отправились в путь, Майк сидел напряженнои прямо. Очень быстро добрались до Куин Элизабет-Холл, и я сбавилскорость. Повсюду висели афиши с именем Майка Олдфилда. Толпа народауже подходила к залу.
– Я не могу подняться насцену, – повторил Майк.
Не имело смысла говорить, что это былосовершенно необходимо, что концерт мог бы сразу переместить его вгруппу лидеров и поставить наравне с Pink Floyd. Я остановил машину.
– Хочешь сам повести машину?
– Давай, – сказалМайк благодарно.
Мы продолжали ехать, перемахнули черезВестминстерский мост, проехали мимо Виктории. В окне промелькнулГайд-парк. Майк свернул на Бейсвотер-роуд и проехал недалеко отцеркви, где я редактировал журнал Student
– Майк, – сказаля. – Ты хотел бы иметь эту машину? В качестве подарка?
– Подарка?
– Да. Я выйду здесь и пойдудомой пешком. А ты просто поедешь дальше, и машина твоя.
– Да перестань! Тебе же ееподарили на свадьбу.
– Все, что тебе надосделать, это поехать на ней к Куин Элизабет-Холл и сегодня вечеромвыйти на сцену. И она твоя.
Мы оба молчали. Я наблюдал за Майком,он держал в руках руль и представлял себя в роли водителя этоймашины. Это было искушение. Я надеялся, что он согласится.
– Идет, – сказалМайк.
Предстояло рассказать Кристен, а послеродителям, как я поступил с нашей машиной, но я знал, что они неслишком возражали бы против этого. Несмотря на все ее очарование исентиментальное значение, это была всего лишь машина. Было жизненноважно поднять Майка на сцену и продать пластинки с его альбомом. Вслучае успеха я смог бы выбрать для себя любую машину, какую захотел.Моя мать одобрила бы меня.
Когда под сводами Куин Элизабет-Холлзатихли последние такты «tubular bells». возниклакороткая пауза, как будто люди пытались понять, что они только чтоуслышали. Они казались загипнотизированными, и никто не хотелразрушать чары. Потом все повскакали со своих мест и сталиаплодировать стоя. Это была овация. Я сидел между Кристен и Саймоном,и мы встали вместе со всеми, кричали «Браво. » иаплодировали. Слезы текли у меня по щекам. Майк стоял перед органом,он казался таким маленьким, он просто кланялся и говорил:«Спасибо».Даже музыканты на сцене аплодировали ему. Он был новой звездой.
В тот вечер мы продали несколько сотэкземпляров альбома. Майк был слишком разбит, чтобы общаться спрессой. Глядя на людей, кричащих и толпящихся вокруг в попыткекупить его пластинку, он сказал:«У меня такое чувство, будтоменя изнасиловали». С этими словами он исчез в своем новомBentley. Много лет после этого Майк отказывался возвращаться насцену. Мы с Кристен пошли домой пешком. Пластинка Майка Олдфилда«tubular bells» стала самым знаменитым альбомом года. Этопринесло известность компании Virgin Music, и деньги начали поступатьв большом количестве.
Молва об альбоме распространялась, и 14июля «tubular bells» появился в альбомных чартах подномером 23. К августу он был уже первым. В последующие пятнадцатьлет, когда Майк Олдфилд выпускал новый альбом, он неизменно попадал вдесятку лучших. Со временем было продано свыше тринадцати миллионовэкземпляров «tubular bells». и это позволило ему статьодиннадцатым бестселлером среди альбомов, когда-либо выпускавшихся вВеликобритании. Жертва Bentley стоила того.
Хотя Virgin и стала за один вечерпризнанной фирмой грамзаписи, мы были маленькой компанией, штатнасчитывал всего семь человек, и у нас не было возможности доставлятьпластинки во все музыкальные магазины страны. Открывались двевозможности. Первая – предоставить лицензию на наши пластинкидругому более крупному, звукозаписывающему брэнду. Этот вариантсработал бы только в отношении довольно успешных групп. Другаякомпания выплатила бы нам предоплату за право продвигать пластинку нарынок, распространять ее и оставляла бы себе большую часть прибыли.Если бы деньги, полученные от продажи пластинки, превысили суммуаванса, эта фирма заплатила бы нам гонорар, обычно составлявший 16%.Таков был порядок взаимодействия с новичками в бизнесе звукозаписи,каким на тот момент являлась Virgin.
Второй путь был более рискованным.virgin могла бы предвидеть сумму авансового платежа и гонораров ипросто заплатила бы другой фирме звукозаписи за производство ираспространение пластинок по мере поступления заказов от магазинов повсей стране. virgin отвечала бы за продвижение на рынок всехпластинок и брала бы на себя все риски в случае неудачи.Соответственно, в случае удачи львиная доля прибыли была бы нашей.
Большинство маленьких фирм звукозаписипродавало лицензии на свои пластинки, поскольку это были легкиеденьги: они получали от другой компании 16% в качестве вознагражденияи выплачивали артисту те деньги, о которых договаривались, скажем,5или 10%. Но мы с Саймоном решили, что пойдем по второму пути-производства и распространения. Это было дерзким шагом, но дажетогда я знал, что, не дерзая, нельзя получить чего бы то ни было.Когда рискуешь, все искусство заключается в том, чтобы защищать своитылы. Нам представлялось, что альбом «tubular bells» былнастолько хорош, что мы могли взять на себя его раскрутку. Я уверен,что наши инвестиции будут покрыты за счет продажи достаточного числапластинок. С мыслью, что производство и распространениепредпочтительнее прямой продажи лицензии, мы обратились в компаниюIsland Records.
Впервые я столкнулся с этой компанией,когда редактировал журнал Student . Она была основана КрисомБлэквелом, который воспитывался на Ямайке и практически в одиночкуоткрыл музыку регги для Великобритании. Фирма Island Recordsвыпускала пластинки Боба Марли, который стал первой суперзвездой встиле регги, они записывали и пластинки Кэта Стивенса и Free.
Как и ожидалось, Island сначалаотвергла наше предложение. Они уже купили лицензии таких фирм, какchrysalis и charisma (последняя записывала группу genesis). и хотели,чтобы Virgin была в этом же ряду. Поэтому нам предложили чрезвычайнопривлекательную сделку: мы продаем лицензию, а они платят 18%вознаграждения. Мы платили Майку 5%, а это значило, что в случаепринятия предложения от Island мы оставили бы себе 13% от продажальбома «tubular bells». При цене в £2. 19 запластинку наша доля составила бы 28. 5 пенсов, и общая прибыльисчислялась бы примерно в £171000 при условии, что альбомМайка пошел бы изумительно хорошо, и его было бы продано,скажем,600000 экземпляров. Тогда этот тираж должен был в два разапревысить «платиновый». Диск называется «золотым».если выпущено 200000 экземпляров,«платиновым» –если тираж достигает 300000. При тираже в миллион экземпляров нашакомпания получила бы £285000. причем, не затрачивая никакихденег на продвижение пластинки и ее продажу. island располагаланеизмеримо большими возможностями продвижения пластинки во всемагазины и по всей стране, чем Virgin. На нашем месте большинствомаленьких звукозаписывающих компаний приняло бы предложение, и,разумеется, руководство Island и наши юристы настаивали на этом.
Но мы с Саймоном думали по-другому. Унас было четырнадцать магазинов, которые могли рекламировать альбом«tubular bells» в таких городах, как Ливерпуль,Манчестер, Лидс, Ньюкасл, Шеффилд, Эдинбург, Глазго, Бирмингем, и наюге Англии – вплоть до Бристоля, Бата и Саутгемптона. Мы моглибы взять на себя раскрутку альбома в национальных и музыкальныхизданиях. Опыт продажи 100000 экземпляров журнала Student повсей стране придал уверенности в том, что мы могли бы выиграть засчет количества. Разумеется, нам очень облегчило работу тообстоятельство, что альбом «tubular bells» был настолькохорош, что люди хотели купить его в тот же миг, как только слышали.
Со стороны это выглядело чудовищнойавантюрой. Если бы объемы продаж альбома были низкими, virgin musicоказалась бы на мели. Но если бы удалось продать 600000 экземпляровза £1. 3 млн., virgin получила бы около £920000после вычета магазинной розничной наценки. Из этой суммы мы заплатилибы Майку Олдфилду как автору £65700 и £197100 –Island Records за производство и распространение пластинки. У насоставалось бы £658000. чтобы расплатиться за раскруткупластинки, а оставшуюся часть можно было бы вложить в другихартистов. Таков был наш план.
Авторское право на альбом «tubularbells» было нашей интеллектуальной собственностью, и мынамеревались преумножить ее. Поэтому отвергли предложение IslandRecords и настаивали на единственном варианте – сделке попроизводству и распространению альбома. Они бы напечатали ираспространили пластинку, а мы бы заплатили им за это 10-15%. Онипредлагали сделку по продаже лицензии до тех пор, пока мы непригрозили, что обратимся к их конкурентам – фирме звукозаписиCBS. Таким образом, мы подписали с ними договор, предполагающийпроизводство и распространение пластинки, и немедленно заплатилиналичными сумму, разрешенную банком Courts, так как мы все еще былидолжны за Манор. Все проблемы, связанные с продажей альбома «tubularbells». мы взялись решить собственными силами.
Island Records, сама того не желая,вырастила в своем гнезде кукушонка – virgin music. Мыразбогатели так, как и не мечтали, поскольку по продажам альбомбыстро стал «серебряным». «золотым».«платиновым». двойным «платиновым» и затемперешагнул порог миллионного тиража. Мы превратились в одну из самыхкрупных компаний в индустрии звукозаписи и в конце концов,составили конкуренцию самой Island Records. Хотя количествоотчислений, выплаченных Майку Олдфилду и компании Island со временемизменилось, как, впрочем, и цена на пластинку, альбом продолжалпродаваться миллионами экземпляров и сегодня все еще продается повсему миру. Авантюра с раскруткой альбома позволила нам впервыеразбогатеть.
Следующим шагом было попытаться продатьнаши пластинки за океаном. Я прилетел в Нью-Йорк, чтобы встретиться сглавой фирмы Atlantic Records Ахметом Эртеганом, одним извлиятельнейших людей в сфере развлечений.
Ахмет был гуру американской музыкальнойиндустрии, мне же было всего 23 года. Меня провели в его офис, изкоторого открывался сногсшибательный вид на Манхэттен на фоне неба.Ахмет поднялся из-за огромного стола и пожал мне руку. Турок попроисхождению, он был чрезвычайно учтивым приятным собеседником. Ондал понять, что очень занят, день у него полностью расписан, но онмог бы выкроить пятнадцать минут, чтобы оговорить условия сделки вотношении альбома Майка Олдфилда. Он сказал, что заинтересован вМайке Олдфилде из-за его оригинальности, но склонен относиться ксделке скорее как разовой. Он предложил $180000 и ободряющеулыбнулся. Он ожидал, что я попрошу больше, и мы можем за этипятнадцать минут договориться о $200000. Я покачал головой. Ахметснова улыбнулся и признал, что на моем месте он тоже отказался бы отподобного предложения, но теперь он действительно предлагает $200000.И это окончательная ценз. Ожидалось, что я подпишу соглашение безвопросов. Я позволил себе промолчать.
– Что у вас на уме? –спросил Ахмет.
– Не скажу, –ответил я. – Но моя цена значительно выше.
К вечеру сделка так и не былазаключена. Его расписание было в значительной степени пересмотрено ивстречи перенесены, и теперь он приглашал меня в ночной клуб, где нампришлось бы придти к соглашению, прежде чем разойтись по домам. Кактолько его длинный лимузин появился у моего обшарпанного отеля,настроение резко улучшилось: Ахмет сидел на заднем сиденье лимузина сдвумя потрясающе красивыми чернокожими девушками. Если он зашел такдалеко, что организовал такую прекрасную компанию, то, должно быть,очень хочет получить «tubular bells». Я был на седьмомнебе от счастья: предстояла потрясающая ночь с одной из этихкрасавиц, да и Ахмет наверняка собирался предложить мне более $500000за альбом «tubular bells».
По дороге мы мило беседовали, Ахметдостал из холодильника бутылку шампанского. Мы остановились у ночногоклуба, и Ахмет бросил на девушек по пламенному взгляду, когда выходилиз машины. Следом и я вошел в клуб.
– Можно сказать пару слов наухо? – Ахмет отвел меня в сторону, пока не был готовстолик.
– Конечно, –улыбнулся я. Мой час настал. Он намеревался предложить за «tubularbells» миллион долларов с огромными комиссионными. Я могупринять его предложение и больше не беспокоиться о деле, чтобы ничтоне мешало нам насладиться остатком вечера.
– Вы меня слышите? –Ахмед повысил голос, стараясь перекричать музыку.
– Да, – ответиля, с улыбкой глядя на одну из девушек.
– Я хотел бы кое-чтопрояснить. Неважно, подпишу я договор на альбом Майка Олдфилда илинет, – сказал он, похлопывая меня по руке, – ноя хотел бы, чтобы все было ясно. Обе девушки – для меня.
8. БЫТЬ ВТОРЫМ – НИЧТО
1974-1976
Уезжая на моем старом Bentley послеконцерта в Куин Элизабет-Холл, Майк Олдфилд исчезал из поля зрения впрямом смысле этого слова. В течение всех месяцев, пока он находилсяв Майоре, где они с Томом Ньюманом работали над альбомом, стараясьдостичь идеала, Майк мечтал о том, чтобы все купили его «tubularbells». Но когда он стоял на сцене Куин Элизабет-Холл и виделпублику, устроившую ему овацию, что-то надорвалось у него внутри. Онобнаружил, что хотя признание и было предметом его вожделения,теперь, получив желаемое, он не может с этим справиться.
Музыкальная индустрия способна сделатьлюдей богатыми помимо их воли за какие-то месяцы. Хотел он того илинет, он уже попал в водоворот событий, превративших его в одного избогатейших людей Великобритании. Но успех опустошил его, и мнепришлось научиться жить с этой ответственностью. До сих пор не знаю,должен ли я был тогда заставлять его участвовать в концерте. Майкуехал со своей подружкой в отдаленную часть Уэльса и отказывалсяразговаривать со всеми, кроме меня.
Когда я в первый раз поехал на машиненавестить его, то еле-еле смог найти дом. Это был маленький каменныйкоттедж, построенный на горной гряде Херджест Ридж. С задней стороныдом был открыт всем ветрам и находился так далеко, что напоминалУатеринг Хайте1.Всю переднюю комнату занимал рояль. Майк взял меня в горы, прихватившестифутовый планер, который сам смастерил из пробковой древесины. Янаблюдал за тем, как он осторожно бежал вниз по горе, а затем мягкозапускал огромный самолет. Сначала казалось, что он совсем неподвижени завис над головой Майка, но затем ветер подхватывал его, планерделал вираж, взмывая вверх и улетая от нас за гору к полям внизу.Майк следил за этим, порывы ветра откидывали его волосы назад так,что были видны глаза, и я впервые видел, как он улыбается.
Я вернулся в Лондон и оставил Майка наХерджест Ридж. В отличие от меня, перевезшего вещи Кристен на борт«Альберты». чтобы принудить её переехать ко мне, онсделал все с точностью до наоборот. Однажды вечером пошел в местныйпаб, попросил приятеля упаковать вещи своей подружки и отвезти ее настанцию. Последующие десять лет Майк Олдфилд жил как затворник иничего не предпринимал для рекламы своих альбомов. К счастью, мысняли документальный фильм о Майке, исполняющем «tubularbells». Кадры перемежались абстрактными скульптурами УильямаПайа. Би-Би-Си доказала этот фильм трижды. Каждый раз после показапродажи «tubular bells» и других альбомов Майка заметноувеличивались. Проведи Майк следующие десять лет на гастролях, какPink Floyd, уверен, он стал бы одной из крупнейших рок-звезд в мире,и предсказание Джона Пила исполнилось бы. Как бы то ни было, альбом«tubular bells» стал известнее самого Майка Олдфилда, ихотя он записал много красивой музыки, в том числе мой любимый альбом«ommadawm». ни один не был так же успешен, как «tubularbells».
Многие фирмы звукозаписи были озадаченытем, что Майк избегал публичного представления. Ахмет Эртеган,которого я оставил в окружении двух его чернокожих красавиц, в концеконцов, после длительных переговоров, приобрел лицензию напроизводство альбома «tubular bells» в Америке, не могэтого понять:
– Ты говоришь, что длярекламы у тебя есть фильм со скульптурами? – рычал он. –Не понимаю этого. И не уверен, что кто-нибудь здесь поймет. Мы всеможем сходить в музей, если захотим.
Как всегда, Ахмет сумел найти решение:он продал «tubular bells» в качестве фонограммы к фильму«Изгоняющий дьявола»1.Поскольку фильм стал в Америке хитом, таковым стал и альбом. В итогеон достиг первой строчки в американских чартах, через год послебританских.
Одна из целей, которую ставит каждаяфирма звукозаписи, – превратить группы, чью музыку оназаписывает, в общеизвестные. Когда группа достигает определенныхвысот, она больше похожа на торговую марку, и люди начинают покупатьее новые альбомы на веру. Несмотря на то, что два плохих альбома непройдут бесследно для карьеры почти любой звезды, если уж ты создалимя артисту, довольно легко предугадать количество экземпляровследующего альбома, которое будет продано. Начинающие артисты чащетерпят неудачу, но, однажды перейдя некий порог, имеют намногобольший потенциал для роста, чем книги, фильмы или что-либо другое.Если пластинка начинает хорошо продаваться, она может совершитьголовокружительный взлет: сегодня никто не слышал о Karma Chameleon,а через неделю весь мир напевает шлягер.
Музыка имеет куда болееинтернациональный характер, чем любой другой вид бизнеса. Такиестраны, как Франция и Япония, стоят несколько особняком, но большиезвезды – Стив Уандер, Пол Маккартни или Fleetwood Mac –продают столько своих пластинок, сколько большинству промышленныхкомпаний и не снилось. Отправка продукции на экспорт – трудноедело для любой компании, но только музыке удается преодолеватьбольшинство границ: она распространяется по эфирным волнам, сведенияо ней передаются из уст в уста, и если группа становится популярной,для нее уже нет никаких ограничений. В мире легче продаются песни наанглийском языке: немецкая и скандинавская публика с удовольствиемслушает записи Beatles, тогда как мы (при некоторых исключениях впользу Je T’Aime или Viva Espana) редко выносим исполнение популярнойпесни на иностранном языке.
Учитывая все это, мы с Саймономразработали три ключевых принципа, которых придерживались во времяпереговоров с группами.
Во-первых, мы старались оставатьсявладельцами авторского права настолько, насколько это было возможно.Делали все от нас зависящее, чтобы никогда не заключать сделку, вкоторой авторское право переходило бы к артисту, потому чтоединственное, чем обладает фирма звукозаписи, – этоавторские права. Мы также старались включить в контракт как можнобольше прежних записей артиста, хотя часто это было связано с другимизвукозаписывающими компаниями. При всем очаровании рок-звезд ихединственная ценность состояла в авторском праве на песни. Мы,естественно, предлагали высокие стартовые суммы, но при этомстремились связать артиста обязательствами записать не менее восьмиальбомов. virgin music никогда не упускала группу, котораязаписывалась у нас. И все потому, что мы всегда пересматривалиусловия контрактов после выпуска нескольких альбомов, хотя, но ирониисудьбы, Майк Олдфилд был единственным человеком, с кем я не поспешилперезаключить контракт и потому едва его не потерял. Основополагающаяпозиция, связанная с новой группой, заключалась в том, что, если тысоздал ей имя, то часто только третий или четвертый альбом могоказаться наиболее ценным. Хорошим примером может служить группаHuman League, которая выпустила на Virgin два альбома, причем второйпродавался лучше первого, но настоящий успех пришел только послетретьего альбома под названием «dare». проданногодвухмиллионным тиражом. Меньше всего мы хотели упустить группу послевыхода первых двух альбомов и увидеть, как к ней пришел успех вработе с другой звукозаписывающей фирмой. Вскоре после того, какконтракт с артистом был подписан, мы, как правило, старались продлитьего, и хотя иногда авторский гонорар увеличивался на 2 или 3%, этобыло незначительной уступкой по сравнению с потенциальными деньгами,которые можно было получить за два дополнительных альбома к концусрока контракта.
С самого начала я и Саймон старалисьпозиционировать компанию Virgin как международную, и вторымпринципом, на котором мы всегда настаивали при заключении контрактов,была возможность использовать авторское право я продажи пластинок,как в Великобритании и за рубежом. Смысл завключался в следующем:virgin менее всего заинтересована в том, чтобы раскручивать альбомы вВеликобритании, а затем наблюдать, как группа использует свой здешнийуспех для продажи пластинок за океан с какой-нибудь другой компанией.
Наш последний принцип: гарантия, чтоVirgin является собственником авторского права на музыку не толькоконкретной группы, но и отдельных ее членов. Иногда трудно точноопределить группу: например, в состав Rolling Stones всегда входилиМик Джаггер, Кейт Ричарде, Билл Уайман и Чарли Уотс, но другиемузыканты менялись. Звукозаписывающая индустрия в итоге определилагруппу Rolling Stones как «Мик Джаггер плюс еще трое».Некоторые коллективы раскололись и их бывшие участники добилисьсобственного успеха. Возможно, пример группы Genesis стоит здесь напервом месте, поскольку Питер Габриэл и Фил Коллинз приобрели гораздобольшую известность после того, как покинули группу, нежели когдабыли в ее составе. virgin не заключает контракт с группой, от которойвпоследствии может остаться только название, а ее ведущий гитаристбудет преуспевать в качестве солиста на другой фирме звукозаписи.
Единственная великая истина, которую мыдля себя уяснили: если мы действительно очень хотим заполучитьгруппу, то должны подписать контракт, какой бы высокой ни была суммасделки. Часть секрета в управлении фирмой звукозаписи заключается всоздании некоего толчка для привлечения к сотрудничеству новых группи продолжения сотрудничества с ними на пути к успеху. Даже еслиизвестная группа приносила убытки, мы все равно получали неосязаемыевыгоды, поскольку привлекали другие группы для заключения контракта иоткрывали двери радиостанций новичкам.
Придерживаясь этих принципов, virgin,на фоне успеха Майка Олдфилда, начала подписывать контракты с новымиколлективами. Огромное их количество неминуемо проваливалось. Мыпо-прежнему выплачивали себе маленькие зарплаты и все еще жили засчет друг друга, но все деньги, полученные от альбома «tubularbells». вкладывали в новых музыкантов и развитие компании.
Мы с Кристен были женаты два года,когда поехали отдыхать в Мексику. У нас были некоторые сложности вовзаимоотношениях. После свадьбы Кристен настояла на том, чтобы япродал плавучий дом и мы переехали в обычный. Ей требовалось большеместа для рисования, и она считала, что на «Альберте»слишком тесно. Сначала мы пытались придти к компромиссу: я купилплавучий дом под названием «Дуанд». который былпросторнее и стоял прямо вдоль бечевника. Но это не решило проблему,поэтому я продал его певцу Кевину Аэррсу. Кристен нашла маленькийдомик на Денби-террас, который находился вблизи от Портобелло-роуд, вдвух кварталах от на офисов на Вернон-ярд. Мы перебрались на сушу.
Мы оба находили жизнь на Денби-террасдовольно дискомфортно, Кристен не было покоя от постоянного потокасотрудников Virgin музыкантов, приходивших и уходивших каждый вечер.Я давал свой дома адрес и телефон, потому что хотел быть в курселюбых проблем раньше, чем они перерастут во что-то более серьезное.Со времен работы в студенческо-консультативном центре я проводилмногие часы в общении по телефону, поскольку считал, что самое важноев компании Virgin – это ее сотрудники, хотел, чтобы они быликак можно счастливее. Но Кристен справедливо утверждала, что у наснет никакой личной жизни. Она все больше и больше расстраиваласьиз-за того, что вся моя жизнь – это сплошная работа, и что я неотделяю личные дела от бизнеса. Всякий раз, как я приходил домой,раздавался телефонный звонок. Я всегда снимаю телефонную трубку.Сколько раз слышал из уст деловых людей фразу:«Я перезвоню».но сам никогда не мог поступить так же. Иногда, может, и хотел бы, новсегда кажется, что я должен поговорить с человеком: один звоноктянет за собой другой, а тот может привести к новой возможности.Поскольку постоянно приходилось бороться, чтобы свести концы сконцами, я бился за каждый новый контракт. Моя жизнь была непрерывнымпотоком телефонных звонков.
Помимо этого, у нас с Кристен возникластранная аллергия друг на друга. Всякий раз, когда мы занималисьлюбовью, болезненная сыпь распространялась но моему телу, итребовалось недели три, чтобы она прошла. Мы обращались ко многимврачам, но так и не разрешили эту проблему. Я даже пошел на то, чтобысделать обрезание, пытаясь избавиться от нежелательной реакции.Производить обрезание, когда тебе 24 года от роду, – несамая лучшая идея, особенно если на следующий день после операции тыне можешь удержаться, чтобы не посмотреть эротический фильм сучастием Джейн Фонды «Барбарелла». Раньше, чемостановиться, я порвал швы. Услышав мой крик, Кристен прибежалавыяснить, что случилось. Когда она поняла, стало плохо ей. Мне уже –нет.
Наша половая жизнь была невероятносложной и безрадостной, и в результате все остальные взаимоотношенияначали идти ко дну. Мы решили съездить в Париж на выходные, чтобысбежать от Virgin, и остановились в маленьком непрезентабельном отеленеподалеку от площади Вож. В тот вечер Кристен отказалась заниматьсясо мной любовью. Я чувствовал себя, словно прокаженный, и так никогдаи не смог забыть об этом отказе.
К 1974 году наш брак развалился, и укаждого было множество любовных связей. Меня вполне устраивала такаябродячая жизнь, но Кристен стремилась к более безопасным отношениям.Сейчас странно возвращаться в те годы, потому что я думаю, что любилКристен больше, чем она меня. Я не мог провести больше одной ночи сдругой женщиной, но стоило Кристен завести роман, как он перерастал всерьезные отношения. Помню, как подвозил ее к дому одного из мужчин,с которым у нее был роман, и она просила меня не входить в дом. Наследующее утро я приехал, чтобы забрать ее, и отчаянно умолял невозвращаться туда.
Летом 1974 года мы решили поехать вотпуск, чтобы сбежать от всего и попытаться подштопать наш брак.Кристен выбрала местечко Козумел в Мексике, недалеко от морскогопобережья, именно из-за отсутствия там телефонов. Мы провели двечудесные недели, которые оборвались на полуострове Юкатан. Никогда вжизни я не рыбачил в открытом море, и однажды вечером в баремаленького порта мы разговорились с несколькими туристами, которыесообщили, что здесь лучшее место в мире для ловли рыбы. Мыдоговорились, что попросим опытного рыболова взять нас в море наследующий день.
Несмотря на то, что этот день казалсяпрозрачным и ясным, рыбаки очень осторожно отзывались о возможностивыйти в море. Они изъяснялись на плохом английском и ломаномиспанском, но Кристен выяснила, что есть вероятность шторма.
– Да ладно, –умолял я. – У нас осталось здесь всего-то два дня.Заплатим вдвойне.
Стимул возымел действие. Вместе с двумятуристами, которые тоже заплатили дороже, мы вышли в море. Началиловить рыбу и по очереди учились управляться с удочками. ВскореКристен поймала большого парусника, который выпрыгнул из водыпримерно на восемь футов, и потребовалось примерно сорок минут, чтобызавести его в лодку. Мы освободили его от крючка и начали ловитьснова. Двое туристов поймали марлиня, один из них попросил у менянаживку. Марлинь часто подбрасывает рыбу вверх из воды при помощисвоих острых выступов, а затем ловит ее в воздухе. Мы наблюдали, каквслед за моей наживкой показался плавник, затем она взвилась ввоздух, и огромный серебристо-черный бок марлиня показался над водой.
Развлекаясь с марлинем, мы и незаметили, как внезапно надвинулась темень и стало холодать. За намисобирались тучи, и вскоре стало ясно, что приближается предсказанныйшторм. Крупные капли дождя ударили по палубе один из рыбаков безпредупреждения достал нож и перерезал мою леску. Внезапная потерярыбины и мысль о том, что она будет плавать вокруг с торчащей изглотки нейлоновой леской длиной двести ярдов, вызвали у меня тошноту.Мы освободили других пойманных рыб, но этот марлинь был обречен наверную смерть.
Рыбаки завели мотор, но вместо того,чтобы направиться к берегу, лодка начала описывать круги. Рульзаклинило. Волны вздымались вокруг, и вода начала заливать корму.Кристен трясло. Мы промокли и ужасно замерзли. Грозовые тучиполностью скрыли солнце, и стало так темно, как бывает ночью. Мыспустились в крошечную кабину, в которой ужасно пахло моторныммаслом. Одного из туристов вытошнило. Я открыл окно, но запахи рвотыи дизеля остались. Лодку так сильно подбрасывало, что не оставалосьсомнений – мы утонем.
После часа ужасной грозы ветер и дождьвнезапно прекратились. Волны по-прежнему были очень высокими. Всевокруг как-то зловеще замерло. Должно быть, мы находились в эпицентретропического циклона. На короткое время выглянуло яркое солнце. Затеммы увидели другую сторону приближающегося шторма – сплошнуючерную полосу над горизонтом, которая по мере приближения становиласьвсе более угрожающей.
– Ричард, надо вплавьдобираться до берега. – сказала Кристен. – Эталодка не выдержит еще один удар шторма.
– Это безумие, –сказали другие туристы. – Оставайтесь на борту.
Я согласился с Кристен, что лодке неуцелеть после еще одной трепки.
Мы пытались убедить в этом рыбаков итуристов, но oral не согласились. Берег находился примерно в двухмилях. Море вокруг бурлило и было матово-черного цвета с вкраплениямибелой пены на поверхности. Мне было страшно, но я решил, что Кристенправа. В школе она была хорошей пловчихой на длинные дистанции, и онаотдала мне единственную пару ласт, которая нашлась на борту. Мыразделись до белья, рыбаки дали нам деревянную доску. Все пожелалидруг другу удачи, и мы с Кристен прыгнули за борт. Почти мгновеннотечение понесло нас параллельно лодке и в другую сторону отпобережья. Мы потеряли лодку из виду и все свои силы направили на то,чтобы выгрести к берегу, который был виден только с гребней волн.Кристен прокладывала путь, а я старался не отставать. Охотясь замарлинем, мы видели еще и акул. Пока мы плыли, я представлял себе,что первое, что ощутил бы, это огромная рыбина, бешено плывущая подомной и ударяющая меня сбоку, совсем как марлинь мою наживку, а потомвонзающаяся в мой живот и ноги.
– Не бей ногами таксильно, – крикнула мне в ухо Кристен. – Ты жене хочешь, чтобы ноги свело судорогой.
Мы плыли против течения, не беспокоясь,что нас уносит от побережья: во всяком случае, не в море. Мы медленноприближались к берегу. Пробыв в воде почти два часа, я понял, что мыобязательно достигнем суши. Сначала побережье воспринималось каксеро-зеленая полоса, потом стали различимы деревья и, наконец,грязный пляж. Даже увидев пляж, мы только через час добрались донего. С трудом пройдя меж досок для серфинга, рухнули на песок. Мыпроплыли в бушующем море почти три часа, ужасно замерзли, ладони иступни были белыми и морщинистыми. Прильнув друг к другу, мы сказалисебе, что после того, что случилось, всегда будем вместе.
– Надо вернуться в порт, –сказала Кристен, – и выслать спасательную экспедицию напомощь лодке. Может быть, у них есть спасательная шлюпка.
Пришлось преодолеть несколько болот,поросших мангровыми деревьями, и через час мы, полуголые, трясущиесяот перенапряжения и истощения, с кровоточащими ступнями, добрались,наконец, до маленького порта.
В порту мы нашли капитана местногопарома, и Кристен сказала, что терпит бедствие лодка, у которойзаклинило руль. Он согласился помочь. Капитан одолжил нам кое-какуюодежду, и мы сразу отправились в море. Через пятнадцать минут налетелвторой шторм. Он был намного сильнее первого, подхватывал паром –большой тяжелый корабль – и швырял его как щенку. Не верилось,что после спасения мы снова находимся в штормящем море. Через десятьминут капитан сказал, что поворачивает назад. Плыть дальше былобесполезно, парому угрожала опасность опрокинуться.
Рыболовную лодку так и не нашли. Мы сКристен покинули Мексику через два дня. Остался вопрос: вышли бырыбаки в тот день в море, если бы не мы? Двое рыбаков и двое туристовутонули, а лодка пропала. Следовало ли нам и тем двоим туристамразмахивать пачкой долларов?
* * *
Хотя мы с Кристен, выбравшись на берег,и поклялись друг другу навеки оставаться вместе, наш брак началбыстро расползаться по швам, стоило вернуться в Лондон. Всезакончилось там, где и началось, – в плавучем доме.
Однажды вечером мы вдвоем зашлипоужинать к Кевину Аэррсу и его жене на «Дуанд». Вскорестало ясно, что Кевин явно небезразличен Кристен, а мне так женебезразлична его жена. Через некоторое время мы обнаружили себябеседующими на двух разных диванах, затем целующимися, а потом Кевини Кристен ушли в его спальню, а его жена и я остались на диване.
Это очень напоминало рассказ РоальдаДала, в котором двое соседей незаметно проникли в спальню друг кдругу и занимались любовью с чужими йенами. Очевидно, что-тоошеломляющее произошло между Кристен и Кевином тем вечером. То, чтоначиналось как безобидное развлечение, закончилось тем, что Кристенушла от меня и переехала жить к Кевину на «Дуанд». Японял, что это серьезно, если она вернулась жить в плавучий дом.После нескольких недель они отправились путешествовать по Европе. Япредпринимал отчаянные попытки сделать так, чтобы она передумала:следовал ними в Париж, затем на Майорку, ведя жалостливые разговоры сКристен, стараясь уговорить ее вернуться в наш дом. Когда я услышал,что они перебрались на Гидру, уже не мог остановиться. Зная, что могупричинить себе боль, решил сделать последнюю попытку.
Я прилетел в Афины, а затем добрался доГидры. Прибыв на остров, где нет машин, с мулом отправил наверх, вгоры, корзину, полную роз, и записку с известием, что я в порту.Кристен спустилась встретиться со мной. Я посмотрел на нее и увиделзастывшее лицо. У нас состоялся ужасный разговор в баре на пристани.Мы так сильно кричали, что хозяин отказался взять плату за напитки.Создавалось впечатление, что Кристен отчаянно разрывается между мнойи Кевином, но, в конце концов, она сказала, что не представляет, какбы мы с ней могли жить вместе. Я смотрел, как она поднимается поступенькам прочь от меня, и заставлял себя смириться, что потерял ее.Вернулся в бар, и хозяин налил мне еще стакан узо и положил руку наплечо. Я решил оставить Кристен в покое и продолжать жить своейжизнью.
В том же 1974 году у Virgin Musicпоявились проблемы. Следующий альбом Майка Олдфилда «hergestridge». выпущенный в августе, сразу попал в лидеры чарта.Поскольку «tubular bells» по-прежнему занимали вторуюстрочку, деньги шли. Над компанией Virgin нависла опасностьпревратиться в фирму, выпускающую только альбомы Майка Олдфилда.Несмотря на его отказ как-либо себя рекламировать, пластинкипродавались в таких количествах, что он затмевал всех.
Мы с Саймоном стремились заключитьбольше контрактов с другими артистами. В противовес успеху Майка намнужен был кто-то чрезвычайно талантливый. Любая новая группа должнабыла отвечать строгим требованиям Саймона. В январе 1975 года онпоказал мне статью в журнале Sounds , где говорилось, чтогруппа «10СС» расстается со своей компанией звукозаписи иготова рассмотреть предложения о заключении нового контракта.
«10СС». названная так посреднему количеству сперматозоидов за одну эякуляцию (10 см3),отвечала критериям Саймона. Это была ярко выраженная коммерческаягруппа. Они были остроумны, притягательны и успешны. Их песни, вроде«Резиновых пуль». разошлись тиражом в 750000. Понятно,что они запросят большой аванс, необходимый для расторжения контрактас прежней фирмой грамзаписи. Мы позвонили в Манчестер их менеджеруХарви Лизбергу и сели на поезд, чтобы встретиться с ним и группой 18января 1975 года.
В группу «10СС» входиличетыре музыканта: Эрик Стюарт, Грэхем Гоулдман, Лол Крим и КевинГодли, но говорил в основном Лизберг.«10СС» связывалконтракт с маленькой фирмой звукозаписи, и необходим, о чем Саймонуже догадался, крупный аванс. Они были уверены, что сумма, полученнаяот продажи их следующего альбома «original soundtrack»1,будет достаточно большой, чтобы оправдать финансовый риск. Лизбергсообщил, что они вели переговоры и с компанией звукозаписи Phonogram.
Мы с Саймоном быстро переговорили вуголке, после чего предложили £100000 аванса. Мы предлагализаключить контракт, для выполнения условий которого потребовалось быпримерно шесть лет. Группа выразила желание заключить с Virginподобную сделку, хотя £100000 – это меньше, чемпредложила Phonogram. За январь оговоренная сумма увеличилась. Впоследний день месяца Лизберг просил уже не £100000. а£200000 аванса. Мы с Саймоном согласились. Он был настолькоуверен в отношении «original soundtrack». что неотступился, даже когда сумма выплаты достигла £300000. азатем и £350000 в рассрочку. Мы обзвонили людей, имеющихпатент Virgin во Франции, Германии и Голландии, и они согласилисьоказать поддержку. Удалось получить залог в £200000 отАхмета Эртегана из Adantic Records. Это был наш первый большойконтракт в условиях конкуренции с крупными международными фирмамизвукозаписи, и впервые мы вкладывали в это такие огромные деньги.
У нас с Саймоном сложились оченьхорошие отношения с Лолом и Эриком, но было ясно, что в группераскол. За день до подписания контракта Эрик и Лол улетели вСент-Лючию на отдых. Можно было выбрать для этого и более удачноевремя, но они предоставили Лизбергу все полномочия поверенного в этомделе. В день их отъезда я написал письмо всем менеджерам магазиновVirgin и сообщил о подписании контракта, попросив каждого купитьбутылку шампанского, чтобы отметить в компании это событие. Затем япозвонил Лизбергу, чтобы обговорить запись нового альбома. К моемуизумлению, он заговорил неожиданно холодно:
– Мы сами позаботимся озаписи, – сказал он. – Мы еще не подписали свами контракт. И прекратите вынюхивать что-либо про нас.
Мне было непонятно такое отношение, ионо доказывало, что, хоть мы на словах и договорились, подпись подконтрактом еще не обеспечена. В тот же вечер наша сделка провалилась.Том Диксон, второй менеджер группы «10СС». позвонил иотменил подписание, поскольку у него встреча в Phonogram. В концеконцов, с этой компанией группа и подписала контракт. Один из уроков,который я извлек из этой истории, касался цыплят, которых не надосчитать до осени. Саймон не ошибался в отношении альбома «originalsoundtrack»: было продано несколько миллионов экземпляров.
В течение довольно тяжелого периодамежду 1974 и 1976 годами, когда Майк Олдфилд был нашей единственнойсуперзвездой, у virgin сорвались! контракты с группами Who и PinkFloyd. Складывалось впечатление, что мы обречены оставаться на второмплане, а в музыке, как и во многом другом, быть вторым – этоничто. В конце 1975 года я остановился на группе Rolling Stones.Разошлись слухи, что мы хотели заплатить £350000 группе«10СС». это поразило конкурентов, в частности, island.Когда я позвонил менеджеру Rolling Stones Принсу Руперту Лоуэнштейну,он был готов выслушать меня, располагая информацией о нашемпредложении группе «10СС».
– Сколько вы хотите? –спросил я.
– Вы никогда не сможетестолько заплатить, – вежливо ответил мне Прине Руперт. –Как минимум $3 млн. И, кроме всего прочего, Virgin слишком мала.
Единственным способом привлечь еговнимание было предложить. значительно большую сумму.
– Я заплачу $4 млн., –сказал я. – При условии, что в нашем распоряжении будеткаталог уже выпущенных альбомов.
Приобретение этого каталога дало бывозможность Virgin выпустить сборник величайших хитов и послужило быхорошим страховым полисом на случай неудачи нового альбома.
– Я завезу список выпущенныхальбомов, – сказал Принс Руперт. – Если кпонедельнику сможете подвезти в мой офис банковскую гарантию на $4млн., мы поговорим серьезно. Всего хорошего.
Была пятница. Принс Руперт полагал, чтопоставил передо мной невыполнимую задачу.
В те выходные я последовательно посетилвсех дистрибьюторов Virgin во Франции, Германии, Италии, Голландии,Швеции и Норвегии. Во время этого путешествия по Европе постоянноразговаривал по телефону с теми, кто был в других частях света. Янамеревался занять у каждого из дистрибьюторов по £250000. Кконцу воскресенья я разыскал всех и попросил выслать телеграммы наимя руководителей банка Coutts в Лондоне с подтверждением обеспеченияоговоренной суммы. Утром в понедельник я уже был в Лондоне, но ещенемного недоставало до $4 млн., обещанных Руперту. После того, какбыли собраны все обязательства, присланные дистрибьюторами, банкCoutts дал согласие покрыть недостающую сумму. Я подъехал к домуРуперта в Питершэм как раз перед одиннадцатью часами с банковскойгарантией на $4 млн.
Принс Руперт был ошеломлен. Я застигего врасплох. Он взял в руки чек на $4 млн., затем вернул его.
– Вам представитсявозможность предложить самую высокую плату, – пообещалон. – Но вы сами начали аукцион.
В результате студия грамзаписи EMIпобедила на этом аукционе и заключила контракт с группой RollingStones, предложенная ими цена составила $5 млн. Я не смог занятьбольше $4 млн. Несмотря на огорчение, я знал, что оказал RollingStones хорошую услугу, повысив почти вдвое первоначальную цену в $3млн., которую был бы счастлив получить Руперт.
К началу 1976 года необходимостьподписания контрактов с действительно выдающимися группами всталаостро как никогда. Два альбома, выпущенные Virgin, –группы Gong и «ommadawm» Майка Олдфилда входили в лучшуюдесятку. Это было время популярности «trick of the tail»группы Genesis и «desire» Боба Дилана. Большую частьденег, получаемых от продажи альбомов Майка, мы вкладывали в новыегруппы, с которыми заключали контракты, но, за исключением TangerineDream, остальные были не особо успешными.«phaedra» группыTangerine Dream стал самым продаваемым альбомом по всей Европе изначительно улучшил репутацию Virgin. Наш каталог изобиловалчудесной, добротной музыкой, но ощущался дефицит музыкантов, чьиальбомы давали бы хорошую отдачу. Наличные деньги быстро иссякали.
Помимо этого, Майк Олдфилд захотелперезаключить контракт. Мы были рады сделать это, но послесогласования второго варианта контракта, предполагающего выплату емуповышенных отчислений, он передал дело другому юристу, который началтребовать еще более высоких гонораров. Мы с Саймоном решили, чтоVirgin не в состоянии выплачивать Майку проценты сверх предложенных,поскольку вся компания зарабатывает меньше, чем он один. Когда онспросил, как это возможно, я честно раскрылся перед ним, что былоошибкой. Я ответил, что нам нужны такие успешные артисты, как он,чтобы компенсировать неудачи остальных. Его сочувствие тут жеулетучилось.
– Я не для того отчисляюкомпании деньги, чтобы они выбрали их на целую кучу мусора, –заявил он. – Я воспользуюсь услугами своего адвоката.
В конце концов, был подписали другойконтракт, и Майк остался с нами. Но это было последнее, что у насоставалось.
Летом 1976 года мы встретились сСаймоном, Ником и Кеном Берри по поводу нашей кризисной ситуации. Кенначинал работать в магазине пластинок на Ноттинг-Хилл как клерк. Вего работу входило контролировать кассовые сборы магазина, но скороон взял на себя целый ряд других обязанностей. Все заметили, что влюбой момент – касалось ли это продаж записей группы Pink Hoydна текущей неделе, или выплаты зарплаты сотрудникам, или паденияРыночных цен на подержанные машины Saab, которыми мы занимались, Кенмог ответить на любой вопрос. Он стал незаменим. Спокойный инепритязательный, и так же хорошо, как управлялся с цифрами, онобращался и с людьми: Кен ничуть не тушевался, ведя переговоры срок-звездами первой величины и их адвокатами, и вскоре стал приниматьучастие в переговорах при заключении контрактов. Мы с Саймономнаблюдали за ним, и когда поняли, что он никогда не проиграет сделку,выпячивая свое эго и стараясь принизить другую сторону, сталипередавать ему все большую часть ответственности. Первоначальное трио– я, Ник и Саймон – потеснилось, чтобы высвободить длянего место, и во многом он стал тем связующим звеном, которое держаловсех вместе.
На той экстренной встрече мыанализировали показатели магазинов, которые торговали хорошо, но неочень прибыльно. Ник продвигал их, и мы были не склонны осуждать егодействия. Потом мы прошлись по списку всех, с кем Virgin заключилаконтракты. Обсуждали каждого: можем ли мы позволить себе контракты сДейвом Бэдфордом, Hatfield или the North, если тратим деньги на ихраскрутку, хотя в обозримом будущем вряд ли они окупятся.
– Мне совершенно ясно, –сказал Кен Берри, подытоживая колонку цифр, – что мыдолжны всерьез подумать о том, чтобы отправить на свалку всех, кромеМайка Олдфилда.
Мы смотрели на него в изумлении.
– Все другие группы только вубыток, – продолжал он. – Если бы мы уволили сработы, по меньшей мере, половину персонала, то могли бы очень хорошовыйти из этой ситуации, но в данный момент Майк финансирует целуюкомпанию.
Я всегда думал, что единственный выходиз кризиса недостатка наличности денег можно найти не в сокращении, ав попытке расширения.
– А что, если бы мы нашлиеще десять Майков Олдфилдов? – спросил я, дразня его. –Как тогда?
Мнения разделились: либо сберечьнемного денег и кое-как перебиваться, не предпринимая никакихрискованных шагов, либо истратить наши последние несколько фунтов ипопытаться заключить контракт с еще одной группой, которая могла бывернуть нам успех. Если мы выберем первый путь, то сможем свестиконцы с концами: у нас будет маленькая компания, но мы выживем ибудем вести спокойную жизнь без рисков. Если выберем второй путь,virgin может прекратить свое существование в течение несколькихмесяцев, но у нас, по крайней мере, останется последний шанспрорваться.
Мы с Саймоном хотели использовать этупоследнюю возможность и сделать ставку на новую группу. Ник и Кен –мало-помалу согласились с нами, хотя я и видел, что они с большойнеохотой отдавали на откуп какой-то группе целую компанию. С тоговечера мы находились в шатком равновесии, отчаянно разыскиваяследующий большой прорыв.
В это время мы продали свои машины,закрыли плавательный бассейн в Маноре, сократили расходы на магазиныпластинок, не платили себе зарплату, отказали в записи на студиинескольким артистам и уволили девять человек. Последнее было самымтяжелым, и я уклонился от эмоциональной конфронтации, предоставивНику сделать это.
Одним из артистов, с кем пришлосьрасстаться против нашего желания, был Дейв Бедфорд, блестящеодаренный композитор, сочинявший классическую музыку. Дейв хорошоотреагировал на плохую новость: он написал мне длинное письмо о том,насколько понятно это решение, что он принял во внимание тот факт,что его пластинки не продавались, что на моем месте он поступил бытак же и не таит злобы против Virgin, а всем нам всего самогонаилучшего в будущем. В это же самое время он написал письмо МайкуОлдфилду, в котором отзывался обо мне как о полном дерьме,совершеннейшем ублюдке, низком, лишенном музыкального слуха рваче,паразитирующем на музыкальном таланте. К несчастью для Дейва,отправляя письма, он перепутал конверты.
9. НЕ БЕСПОКОЙТЕСЬ О ЯЙЦАХ
1976-1977
Первой значительной группой, к котороймы устремились, была Dire Straits. Артур Фролоуз, помогавший Саймонунаходить новые группы, однажды днем, в воскресенье, лежа в ванне,услышал по радио новую группу под названием Dire Straits, исполнявшую«Султаны свинга»1.Песня так взволновала его, что он выскочил из ванны и позвонил нарадиостанцию, чтобы навести справки. Он узнал, что группа еще незаписывала свою музыку на студии, а песня, прозвучавшая в эфире, былаживым исполнением, специально заказанным Чарли Жилетом, ведущимрадио-шоу.
Virgin была не единственной фирмойзвукозаписи, заинтересованной в контракте с Dire Straits, нопоскольку мы быстро вышли на них, у нас был хороший шанс. Саймон иКен считали их довольно ценными музыкантами, поэтому вместе садвокатами группы продолжали обсуждать каждый нюанс будущегоконтракта.
Вечером накануне заключения сделки мыпригласили группу в наш любимый греческий ресторан неподалеку отВестбурн Гроув. Еда была великолепной. Поскольку все переговоры былизакончены, мы могли расслабиться и с нетерпением ждать записипластинки. В конце ужина хозяин-грек вышел, неся два блюдца, одно –вверх дном на другом. С видом фокусника он снял верхнее блюдце, и всеувидели десять сигарет с марихуаной. После моего опыта с ЛСД я редкопринимал наркотики, но на этот раз это показалось хорошим окончаниемвечера, и чтобы не обижать ресторанного менеджера, который былуверен, что оказывает великую любезность, я взял одну. Каждый выкурилпо сигарете, и вечер тихо завершился.
На следующее утро Dire Straits потелефону сообщила, что собирается подписать контракт со студиейзвукозаписи PolyGram. Это было сделано без объяснения причин. Мы сСаймоном были в шоке. Мы не могли поверить.
– Что случилось? –спросил Саймой. – У нас ничего не изменилось. Мы же обовсем договорились.
– Нет никаких причин, –ответили они и прекратили с нами все контакты.
Мы с Саймоном ничего не могли сделать.Только десять лет спустя, читая книгу о Dire Straits, я нашел фразу,которая все объяснила:«Группа не подписала контракт с Virgin,поскольку музыканты думали, что люди из Virgin усиленно пичкали ихнаркотиками перед подписанием, чтобы одурманить».
Исполненный благих намерений, искреннийжест греческого менеджера, который, казалось, тогда приветствовалсягруппой Dire Straits, стоил Virgin Music более £500 млн.,группа стала одной из лучших в мире со своим альбомом «Братьяпо оружию»1.проданным в 18 млн. экземпляров.
К августу 1976 года virgin была внастоящей беде. Мы пытались заключить контракт с некоторыми изагрессивных панк-групп, которые появлялись на сцене, но складывалосьвпечатление, что мы продолжаем упускать возможности. Так, мы упустилигруппу Boomtown Rats, потому что я настаивал на включении в контрактпункта о музыкальных издательских нравах, которые она хотела продатьгде-то в другом месте. Не удавалось найти новую группу, которая моглабы вырвать нас из привычной колеи или создать нам имидж довольнохипповой фирмы звукозаписи.
Среди других наших неприятностей былсамый разгар спора с группой Gong по поводу некоторых нрав на запись.Компания их фанатов явилась в офисы на Вернон-ярд, чтобы выразитьсвой протест. Наши кабинеты были оккупированы толпой добродушных,бородатых, длинноволосых и очень миролюбивых активистов, одетых вподпоясанные восточные халаты и сандалии и раскуривающих сигареты смарихуаной. Внешне они походили на странствующих жрецов и чародеев.После приятно проведенного дня на диванах за прослушиванием записейGong, Генри Кея и Майка Олдфилда и попыток уговорить меня подписатькакую-то петицию, они решили уйти. Мы стояли у входной двери иблагодарили их за посещение. На выходе мы мягко освободили их оттого,что они прихватили с собой, большей частью, пластинок, которые онистарались замаскировать в ниспадающих складках своих халатов. Одинили двое пытались вынести афиши, магнитофонные пленки с записями,степлеры и даже телефон. Все они улыбались, когда мы поймали их наэтом, и ушли в самом хорошем настроении. Я вышел за ними наПортобелло-роуд и наблюдал, как они проходили мимо прилавков сфруктами. Один из них остановился, чтобы купить немного фиников.Когда лавочник продавал ему финики, мимо прошел мужчина с выбритымипод ирокеза волосами, выкрашенными в розовый и зеленый цвета.
Одетые в восточные халаты последователигруппы Gong непонимающе посмотрели на панка, взяли свои финики и ушлипрочь, меланхолично жуя.
– Отлучусь минут надесять, – сообщил я своей помощнице Пенни. Я перешелПортобелло-роуд и нашел место, чтобы подстричься.
– Сколько состригать? –спросил парикмахер.
– Думаю, наступило времяполучить за свои деньги результат, – сказал я. –Давайте начнем с полутора футов и посмотрим, как я буду выглядеть безних.
Вместо Hatfield, north и tangerinedream на афишах появились новые группы. Они выбирали себе названиятина The Damned, The Clash, The Stranglers, но самым скандальным извсех было – The Sex Pistols.
В последнюю неделю ноября я работал всвоем кабинете, когда услышал сногсшибательную песню, доносившуюся изкабинета Саймона. Никогда не слышал ничего подобного. Офис Саймонанаходился этажом ниже, и я побежал вниз по лестнице.
– Что это было? –спросил я.
– Это сингл группы The SexPistols. Он называется «Анархия в Соединенном Королевстве»1.
– И как он тебе?
– Очень хорошо, –признался Саймон. – На самом деле очень хорошо.
– Кто подписал с нимиконтракт?
– EMI. Я им отказал парумесяцев назад. Похоже, ошибся.
В песне было что-то настолько мощное исвежее, что я решил разузнать, не можем ли мы вернуть группу назад.Несколькими днями позже я позвонил Лесли Хиллу, исполнительномудиректору EMI. Он был слишком занят и важен, чтобы разговаривать сомной лично, поэтому я оставил сообщение через секретаршу. Смыслсообщения сводился к тому, что если он когда-нибудь захочетизбавиться от «смущающего обстоятельства». ему следуетсвязаться со мной. Через полчаса он перезвонил, чтобы сказать, что«фирма ЕМi вполне довольна группой The Sex Pistols, спасибо».
В тот же вечер, а это было 1 декабря в17. 30 вечера, the sex pistols произвели общенациональный фурор. Уних брали интервью для дневного телевизионного шоу «Сегодня».которое вел Билл Гранди. Он прикатил на телевидение после хорошегообеда в ресторане «Панч» и понял, что четверо парней вего студии также довольно пьяны. Билл начал издеваться над ними,рассуждая о великих композиторах – Моцарте, Бахе и Бетховене.Все это было несколько глупо, пока Джонни Роттен не пролил в дальнемуглу студии свою выпивку и спокойно не выругался:«Дерьмо».
– Что ты сказал? –спросил Гранди. – Что это было? Разве не ты только чтоупотребил грубое слово?
– Я ничего не говорил, –ответил Роттен.
– Да ладно, что ты сказал?
Гранди получил то, чего добивался.
– Я сказал «дерьмо». –выдал Роттен.
– В самом деле? –отреагировал Гранди. – Ты напугал меня до смерти. ЗатемГранди повернулся к Сиоюкси. Сиоюкс, которая также была приглашена нашоу, и спросил, не встретится ли она с ним позднее. Стив Джоунс, одиниз музыкантов группы The Sex Pistols, засмеялся и назвал его грязнымстарым педерастом. Гранди повернулся к нему и спровоцировал наупотребление других ругательств. Джоунс назвал его «грязнымраспутником» и «чертовым мерзавцем». и это былоконцом шоу.
На следующий день национальные газетыснова и снова выражали негодование по поводу поведения The SexPistols. Никто не критиковал Билла Гранди за подначивания участниковгруппы, которые привели к сквернословию. Я как раз завтракал и читалстатью о том, что кто-то в приступе отвращения от шоу разнес свойтелевизор, когда зазвонил телефон. Еще не было 7 часов утра. Чудеснымобразом поменявшись со мной ролями, исполнительный директор EMIтеперь лично звонил мне.
– Пожалуйста, приезжайте комне немедленно, – сказал он. – Как я понимаю,вы заинтересованы в подписании контракта с The Sex Pistols.
Я направился прямо в офис EMI. ЛеслиХилл и я договорились о том, что EMI передаст The Sex Pistolsкомпании Virgin, если на это согласится Малькольм Макларен, менеджергруппы. Мы пожали друг другу руки. Затем из соседней комнаты былприглашен Макларен.
–virgin предложила взять к себегруппу The Sex Pistols, – сказал Хилл, не слишком скрываянотки облегчения в своем голосе.
– Превосходно, –сказал Макларен, протягивая свою руку. – Я приду к вам вофис позже сегодня днем.
Обычно мне требуется шестьдесят секунд,чтобы, встретив незнакомых людей, решить, могу ли я им доверять.Посмотрев на Малькольма Макларена, одетого в узкие черные брюки иостроконечные ботинки, я спросил себя, насколько легко будет иметь сним дело. В тот день он так и не показался на Вернон-ярд и неперезвонил мне на следующий. После четырех бесплодных попыток яперестал ему звонить. Он знал, как связаться со мной, но не звонил.
9 мая 1977 года от имени группы The SexPistols Макларен подписал контракт с А&М Records. Церемония былаорганизована возле Букингемского дворца, во время нее четверо панков,выстроившись, прокричали оскорбление в адрес королевской семьи.Группа состояла из четырех обыкновенных парней, но их подстегивалМалькольм Макларен.
Я сидел за письменным столом иразмышлял об этом человеке. В его руках был бестселлер –группа, которая преобразила бы Virgin. Если бы Virgin могла подписатьконтракт с The Sex Pistols, это разом лишило бы нас имиджапокровителей хиппи, который за нами закрепился. Студия звукозаписиemi насмехалась над Virgin и называла ее «Хиппи при графскомдворе». И неважно, насколько далеки мы были от графского двора,название пристало, и мне оно не нравилось. Мы ассоциировались смузыкой Gong и Майка Олдфилда. Деньги от продаж этих исполнителейпоступали исправно, но я боялся, что ни одна новая панк-группа невоспримет нас всерьез, пока мы выпускаем пластинки толькохиппи-групп. virgin music должна была измениться, и быстро. the sexpistols могла помочь в этом.
– Каждая группа – эториск, – беспечно сообщил прессе Дерек Грин, исполнительныйдиректор компании А&М Records. – Но, по моему мнению,the sex pistols – меньший риск, чем остальные.
А&М устроила вечеринку, чтобыотметить подписание контракта с The Sex Pistols. Поскольку А&Мнаращивала свои «капиталы» за счет групп, которые«эксплуатировала». The Sex Pistols ненавидели ее, как,впрочем, ненавидели все студии звукозаписи или, по крайней мере,прикидывались, что ненавидят. Сид Вишес, который в то время былбасистом группы, отличился сразу после подписания контракта, разнесяофис Грина и запачкав блевотиной его письменный стол. Услышав обэтом, я воспользовался телефоном, чтобы попытать счастья еще один, ипоследний, раз. К моей радости, Грин сообщил, что они разрываютотношения с группой.
– Можем ли мы подписать сними контракт? – спросил я.
– Если сможете сладить сними, – ответил он. – Мы точно не можем. thesex pistols получила от А&М Records £75000 зааннулированный контракт. Вместе с £50000. которые перед этимзаплатила фирма EMI, они заработали £125000. ничего неделая, если не считать нескольких публичных ругательств, рвоту и одинзаписанный сингл. the sex pistols снова искала фирму звукозаписи.
Я начал даже восхищаться тем, как умелоМакларен набивал себе цену. В тот момент группа The Sex Pistolsявлялась самой шокирующей во всей стране. Среди всех панк-групп,которые быстро возникали повсюду, the sex pistols по-прежнемуоставалась самой скандальной. У них был сингл под названием «Господь,храни королеву». который, по моим сведениям, они хотеливыпустить, приурочив ко дню серебряного юбилея восшествия королевы напрестол – в июле 1977 года.
Я следил за ними и ждал, зная, что ненравлюсь Макларену. Он насмехался надо мной, называя «хиппи,который стал бизнесменом». Но недели шли за неделями,приближался день юбилея, а никто, кроме нас, не изъявлял желаниязаключать с ними контракт. Я был уверен, что, возможно, только Virginи могла сделать это. У нас не было акционеров, которые бы возражали,компании-учредителя или босса, которые сказали бы «нет».12 мая 1977 года Малькольм Макларен, в конце концов, пришелвстретиться с нами. Мы поменялись ролями. Virgin подписала контракт сгруппой The Sex Pistols на £15000. включавший в себяприобретение авторских прав на их первый альбом и его распространениена территории Великобритании с последующей выплатой £50000за право распространения во всем мире.
– Вы отдаете себе отчет втом, во что влезаете? – спросил меня Макларен.
– Я-то да, –заверил я. – Вопрос в том, понимаете ли это вы?
С момента заключения сделки Макларенискал возможность предпринять что-нибудь, что заставило бы нас спрезрением избавиться от группы. К ужасу и смущению Макларена, мыотказывались быть возмущенными. Мы выпустили сингл «Господь,храни королеву». который был запрещен на радиостанции ВВС изанял второе место в чартах. Он занял бы и первое, если бы магазиныпластинок, принадлежавшие компаниям Virgin и НМV, которые, безсомнения, продавали самое большое количество записей, не былиисключены из списка магазинов, по результатам продаж которыхсоставлялись чарты.
В юбилейный день 1977 года Макларенарендовал прогулочный корабль и на всех парах стал подниматься вверхпо Темзе по направлению к палате общин. Полиция знала: что-тоготовится. И как только мы отчалили от Вестминстерского пирса, двеполицейские моторные лодки шли за нами. Группа дождалась, когдакорабль точно поравняется со зданием палаты общин, затем музыкантыдостали свои гитары и барабанные палочки и проорали собственнуюверсию национального гимна:
Господь, храни королеву,
Фашистский режим,
Сделавший тебя идиотом,
В потенциале – водородную бомбу.
Боже, храни королеву.
Она не человек,
В мечтах Англии нет будущего,
НЕТ БУДУЩЕГО! НЕТ БУДУЩЕГО!
Полиция приблизилась к борту корабля инастаивала на том, чтобы группа перестала играть. Это былопротивозаконно, поскольку имелась лицензия, разрешающая исполнятьмузыку на борту. Это напомнило о последнем выступлении Beatles вживуюна крыше студии «Эппл». которому полицияпротиводействовала как могла. Если бы на борту был Фрэнк Синатра, этоне вызвало бы никаких проблем. Полицейские поднялись на наш корабль инаправили его к пирсу, где арестовали Макларена, главным образом зато, что он устроил ужасную драку и кричал:«Фашистские свиньи. »
На той неделе мы продали свыше 100000экземпляров пластинки «Господь, храни королеву». Былосовершенно ясно, что это пластинка номер один, но радио ВВС и Top ofthe Pops объявляли, что лидировал Род Стюарт. Запись «Господь,храни королеву» была запрещена на телевидении и радио. Считаю,это способствовало нашему бизнесу: чем больше ее запрещали, тем лучшеона продавалась.
Группа The Sex Pistols стала именнотем, что мы искали, и это явилось поворотным пунктом в наглей жизни.Благодаря им о Virgin снова заговорили, и она приобрела репутациюфирмы звукозаписи, способной вызывать огромный общественный резонанси сотрудничать с приверженцами панк-рока. The Sex Pistols былиобщенациональным явлением: каждый покупатель на центральной улице,всякий фермер, пассажиры любого автобуса, даже каждая бабушка всемье, – все слышали о них. Жить под аккомпанемент этогообщественного протеста было чертовски приятно. Как отметил ОскарУальд:«Единственное, что хуже того, когда о тебе говорят, этокогда о тебе не говорят». Группа The Sex Pistols породила впечати больше публикаций, чем кто бы то ни был в 1977 году, не считаясеребряного юбилей пребывания королевы на престоле. Их скандальностьпрактически была осязаемым активом. Большинство публикаций носилоотрицательный характер, но то же самое происходило и с RollingStones, которая появилась пятнадцатью годами раньше.
В ноябре 1977 года virgin выпустилаальбом «Не беспокойся о яйцах, здесь The Sex Pistols».Надпись на конверте была блестяще выполнена Джейми Рейдом, он вточности воспроизвел газетные заголовки, сообщавшие о похищении людейи прочих подобных вещах. Магазины, принадлежавшие virgin, разместилив своих витринах большие желтые постеры, рекламировавшие альбом.Неудивительно, что всегда находился кто-нибудь, кого это оскорбляло.В один прекрасный день менеджер нашего магазина в Ноттингеме быларестован согласно тому самому «Акту о непристойных рекламныхобъявлениях» от 1889 года, по которому я был арестован почтидесять лет назад, когда студенческий консультативный центррекламировал помощь страдающим венерическими заболеваниями. Япозвонил Джону Мортимеру, который тогда меня защищал.
– Боюсь, мы снова нарушили«Акт о непристойных рекламных объявлениях». –сообщил я ему. – Полиция заявляет, что мы не можемупотреблять слово «яйца».
– «Яйца»? –переспросил он. – Какие, черт возьми, проблемы из-за яиц?Это одно из моих любимых слов.
Они заставляют нас снять постеры группыThe Sex Pistols со словами «Не беспокойся о яйцах, здесь TheSex Pistolls»1и грозятся запретить альбом.
Он сказал, что необходимлингвистг-консультант, профессор английского языка, который мог быдать точное определение слова bollocks. Поскольку прецедент возник вНоттингеме, я позвкжил в Ноттингемский университет.
– Нельзя ли поговорить спрофессором лингвистики? – спросил я.
– Профессор Джеймс Кинсли квашим услугам, – ответила женщина в приемной.
Нac соединили, и я объяснил, в чемдело.
– Таким образом, один изваших служащих был арестован за демонстрацию слова bollocks? –заключил профессор Кинсли. – Что за абсурд! На самом деле,данное слово с восемнадцатого века употреблялось в качествеопределения для священников. Позже, из-за того, что служители церкви,как всем казалось, говорят слишком много несуразицы в своихпроповедях, оно постепенно стало обозначать «чепуху».«вздор». «абсурд».
– То есть, слово bollocks насамом деле значит либо «священник». либо «чепуха»? –переспросил я, убеждаясь в том, что ничего не упустил.
– Совершенно верно, –подтвердит профессор.
– Могли бы вызасвидетельствовать это в суде? – спросил я.
– С превеликимудовольствием, – заверил он.
Судебное разбирательство былоблестящим. Обвинитель, представлявший интересы полиции, был полонрешимости выиграть то, что виделось ему делом государственнойважности. Нашего менеджера подвергли перекрестному допросу, и онпризнал, что поместил постер группы The Sex Pistols на видное место ввитрине магазина. Офицер полиции еще раз рассказал, как арестовал егов тот момент, когда менеджер вывешивал этот оскорбительный постер.При этом у него был самодовольный вид человека, который сослужилобществу великую службу и ожидал за это похвалы.
– Вопросов нет, –сказал Мортимер, когда ему предложили принять участие в перекрестномдопросе полицейского.
Разочарованный полицейский покинулсвидетельское место.
– Я хотел бы вызвать своегосвидетеля, – сказал Джон Мортимер, поднявшись. –Профессор Джеймс Кинсли, профессор лингвистики Ноттингемскогоуниверситета.
После того, как профессор Кинслиобъяснил, что слово bollocks по значению не аналогично анатомическимяичкам, а на самом деле значит «священник». а позже сталовосприниматься как «вздор» и «чепуха» из-затого что проповеди изобиловали этим, Мортимер близоруко уставился нанего и казалось, прилагал усилия, чтобы сформулировать свои мысли.
– Таким образом, профессорКинсли, вы хотите сказать, что выражение.
«Не беспокойся о яйцах, здесь TheSex Pistols». которое является основанием для обвинения,следует более точно интерпретировать как «Не беспокойся освященниках, здесь the sex pistols»? – спросил ДжонМортимер.
– Да. Или как вариант:«Небеспокойся о чепухе, здесь The Sex Pistols».
Мортимер подождал, пока в зале суда невоцарилась тишина.
– «Не беспокойтесь освященниках, здесь The Sex Pistols… » –погруженный в размышления, проговорил он. – Вот что значитэто выражение. Больше мне нечего добавить. В качестве названияпластинки звучит странно, но я сомневаюсь, чтобы церковь возражала.
– Я тоже сомневаюсь, –согласился Кинсли.
Здесь обвинитель стал давить напрофессора, спрашивая, как тот может быть уверен, что это не оскорбитни одного священника.
Настал черед профессора Кинсли выложитьсвою козырную карту: он отвернул свой воротник поло, чтобы показатьворотничок священника. Профессор был также известен и как преподобныйКинсли.
–Довольно, – прервалчлен городского магистрата. Он выпрямил спину, расправил плечи и,придав себе как можно больше судейской важности, объявил:
– В иске отказано.
10. «Я ПОДУМАЛА. НЕ ПЕРЕЕХАТЬ ЛИ К ТЕБЕ». –СКАЗАЛА ДЖОАН
1976-1978
Как-то на выходных, в начале 1976 года,в Маноре я встретил свою будущую жену Джоан Темплмен. У меняскладывается впечатление о человеке в течение тридцати секунд послевстречи с ним, и я по уши влюбился в Джоан почти в тот же момент, какувидел. Проблема заключалась в том, что она уже была замужем. Он былрежиссером звукозаписи и музыкантом-клавищником, продюсировавшим однуиз наших групп – wigwam.
Джоан была практичной шотландской леди,и я моментально понял, что она не переносит восторженных глупостей. Язнал, что не смогу привлечь ее внимание тем же, чем привлек Кристен.Большинство моих прошлых взаимоотношений с женщинами строилось набольшом общественном внимании к моей личности, но сейчас я впервыепочувствовал, что передо мной женщина, которой не нужны мои обычныеэксцентричные поступки.
Джоан работала в антикварном магазинеDodo на Вестбурн Гроув, недалеко от наших офисов на Вернон-ярд. Впонедельник утром я в нерешительности потоптался у магазина, потомсобрался с духом и вошел, Магазин торговал старыми вывесками ирекламными объявлениями. Я спросил владелицу магазина о Джоан.
– Вы покупатель? –спросила она, сердито глядя на меня.
– Да, я в восторге от старыхвывесок, – сказал я, неуверенно оглядываясь. Джоан подошласзади.
– Вижу, вы уже познакомилисьс Диз, – сказала она. – Лиз, это Ричард. –Так что вы хотели бы купить? – не унималась Лиз.
Выхода не было. За несколько следующихнедель визитов к Джоан у меня собралась внушительная коллекция старыхжестяных вывесок ручной работы, рекламирующих все: от хлеба Hovis досигарет Woodbine. На одной жестянке было написано:«Нырни сюдаза чаем. ». Еще я купил большую свинью, которая играла натарелках и когда-то стояла в мясном магазине. Одна из моих любимыхвывесок рекламировала датский бекон и куриные яйца. На ней былаизображена свинья, прислонившаяся к стене и слушавшая восторженноекуриное кудахтанье по поводу только что снесенного яйца. Эта сценкабыла озаглавлена словами:«Вот что я теперь называю музыкой. »Я отдал ее Саймону Дрэперу, поскольку он был ужасно раздражителен поутрам, пока не съедал изрядный завтрак. Он повесил эту композицию надсвоим письменным столом она-то позже и подсказала нам название дляежегодного сборника самых выдающихся музыкальных хитов, который с техпор каждый год становился лидером чартов -«Вот что я теперьназываю музыкой. » В тот момент, когда я купил все подарки наРождество в Dodo, Лиз сказала Джоан, что она – лучший продавец,который у нее когда-либо был.
Джоан была замужем за Ронни Лихи почтивосемь лет, но у них не было детей. Ронни часто находился вразъездах, и мне казалось, возможно, потому что это устраивало меня,что он и Джоан начали отдаляться друг от друга. Всякий раз, когдаРонни уезжал, я звонил друзьям Джоан и спрашивал, не встречаются лиони с ней.
– Не возражаете, если яприду следом? – спрашивал я мимоходом.
Скоро они стали называть меня «идущийследом». я не имел ничего против, поскольку таким образомпоявлялся шанс сидеть где-нибудь рядом с Джоан и разговаривать с ней.Мое ухаживание не было похоже на другие романы, которые я был всостоянии контролировать. Джоан – в высшей степени скрытныйчеловек, и было чрезвычайно трудно узнать, как она относится к своемубраку. Я уже понял, что она значит для меня, и терялся в догадках,какого она обо мне мнения. Думал, что, возможно, она заинтригованамоей настойчивостью, но все остальное было скрыто.
Наконец Джоан согласилась поехать наостров Уайт, и мы провели выходные в маленьком отеле в Бембридже. Этостало началом романа. Поскольку Джоан была замужем, мы оба велидвойную жизнь. Она не могла встречаться в будни, когда Ронни былдома, но однажды рано утром решила удивить меня, заскочив наДенби-террас. Когда она позволила себе войти, то увидела, чтогорничная Марта поднимается по лестнице к моей спальне и несет подносс двумя чашками чая. Джоан поняла, что я был в постели с женщиной, иэто было правдой, поэтому она остановила Марту и положила на подносцветок.
– Скажите Ричарду, что Джоанпередает ему привет, – сказала она, развернулась накаблучках и пошла в магазин.
Я был убит. Бросился в Dodo, чтобыубедить ее пообедать со мной.
– Ну, и к чему все эти словао вечной любви? – спросила Джоан саркастически.
– Ну, я был одиноким, –ответил я, запинаясь. – Я не мог ждать до выходных.
– Какое душераздирающееобъяснение! – сказала Джоан.
Я старался выглядеть пристыженным ираскаивающимся, но посмотрев друг другу в глаза, мы оба рассмеялись.
Наш роман длился почти год. Насотчаянно тянуло друг к другу, и мы обычно созванивались, когдавыпадали свободные пять минут. Джоан выскальзывала из магазина, япокидал офис на Вернон-ярд, и мы встречались на Денби-террас, которыйнаходился как раз посередине. География была очень компактной:Вернон-ярд, Вестбурн Гроув и Денби-террас – и все это в районеПортобелло-роуд, одно место не дальше двадцати ярдов от другого. Впределах этого небольшого треугольника и происходил бурный роман.
Когда удавалось украсть двадцатьдрагоценных минут за обедом, четверть часа перед встречей илинесколько мгновений после закрытия Dodo, мы старалисьабстрагироваться от внешнего мира. Несмотря на страсть, мы помнили,что Джоан замужем (на самом деле, только на бумаге, таким был и мойбрак). В некоторых аспектах взаимоотношения Джоан и Ронни походили намои взаимоотношения с Кристен: Ронни выступил инициаторомэкспериментов по секс-спарингу с другими женщинами и сказал Джоан,чтобы и она тоже не терялась. Джоан попала в затруднительноеположение, поскольку ее совершенно не устраивали отношения на ночь,таким образом, исподволь она начала влюбляться в меня.
Еще больше все осложнилось, когдаКристен, узнав о Джоан, вернулась в Лондон. К этому времени я сновавыкупил у Кевина Айеррса «Дуанд». Примерно тогда Кристенушла от Кевина. Она говорила, что хочет вернуться ко мне. Мы все ещебыли женаты. Моя семья всегда внушала мне, что брак надо сохранить, ипоэтому я был готов согласиться с Кристен. Но любил Джоан. Длякаждого из нас это была кошмарная ситуация: Джоан чувствовала, чторазрывается между мной и Ронни, Кристен – между мной и Кевином,наконец, я разрывался между Кристен и Джоан. То, что начиналось какволнующее приключение в маленькой спальне на Денби-террас, теперьначинало разрушать жизни пяти человек.
Спутанный клубок этих сложныхвзаимоотношений в итоге размотался сам собой, и случилось это навечеринке, где присутствовали и Джоан, и Кристен. Лучшая подругаДжоан Линда загнала меня в угол:
– Кого же ты любишь на самомделе? – потребовала она ответа. – Так не можетпродолжаться. Вы все убиваете себя, и тебе надо решить эту проблему.
Джоан разговаривала с кем-то.
– Я люблю одну женщину, –сказал я, посмотрев на Джоан. – А она меня нет.
– А я говорю тебе, чтолюбит, – ответила Линда.
На этом мы и остановились.
На следующий день я был один на борту«Дуанда». Был темный февральский вечер, шел сильныйдождь. Я разговаривал по телефону и не слышал стука в дверь. Когдадверь открылась, я резко обернулся. Это была Джоан.
– Перезвоню позже, –сказал я и двинулся навстречу, чтобы обнять ее.
– Знаешь, я подумала, непереехать ли к тебе, – сказала Джоан.
Той весной 1977 года ко мне обратилсяРичард Эллис, который утверждал, что сделал потрясающее изобретение«птеродактильный летательный аппарат». Он прислалфотографию: человек на трехколесном велосипеде, парил над верхушкамидеревьев на двух больших крыльях. Эллис хотел, чтобы я испытал этолетательное приспособление, а затем купил лицензию на егораспространение. Я пригласил его в Майор, чтобы взглянуть на аппарат.На вид это было что-то среднее между изобретениями Леонардо да Винчии Хита Робинсона. Велосипед имел маленький мотор с роторами, которыйподвешивался над головой пилота. Эллис объяснил, что если я каксумасшедший буду крутить педали, двигаясь вдоль по дороге иливзлетно-посадочной площадке, мотор включится и будет снабжать аппаратэлектроэнергией, пока я взлетаю. Затем двигатель будет обеспечиватьработу роторов, которые позволят находиться в воздухе.
Мне было лестно, что Эллис выбрал меняв качестве второго человека, который поднимется в воздух на еголетательном аппарате. Он слышал о полетах на воздушных шарах нагорячем воздухе, которые я устраивал для сотрудников Virgin во времялетней вечеринки прошлого года, и надеялся, что если аппарат мнепонравится, я смогу сделать ему рекламу. В очередной раз мое желаниеиспытать что-нибудь новое обернулось серьезной неприятностью.
– За пару уикендов вынаучитесь управляться с ним, – заверил Эллис. –Поэтому сегодня взлетать не будете.
Он подсоединил двигатель к какому-тотросу с резиновым выключателем на конце. Потом дал мне, чтобы яположил его в рот.
– Когда двигатель наберетобороты, и вы будете быстро катиться по взлетно-посадочной полосе,прикусите это, и двигатель перестанет работать.
Джоан и еще несколько друзей стояли вконце полосы летного поля. Меня обмотали ремнями безопасности иположили в рот резиновую затычку. Казалось, все это сулит многовеселья.
– Хорошо! Пошел! –крикнул Эллис.
Я начал крутить педали как можнобыстрее, пока катился по взлетно-посадочной полосе. Двигательзавелся, и велосипед со свистом понесся вперед. Я никого не могслышать из-за шума двигателя, но мог видеть их лица. Я решил, чтопередвигаюсь достаточно быстро и эксперимент закончен, поэтому изовсех сил впился зубами в наконечник. Ничего не произошло. Двигательдаже прибавил обороты. Надкусил снова. Ничего. Я несся по полосе соскоростью больше тридцати миль в час, – было ощущениеневероятной скорости – когда внезапно велосипед дал крен вверх,и вся эта хитрая штука поднялась в воздух. Я снова сомкнул зубы нарезине, но двигатель и не думал глохнуть. Посмотрел вниз и увиделподнятые вверх лица. Только Джоан казалась равнодушной. Я поднялся ввоздух сильными порывистыми движениями, как это делают люди,взлетающие с пирса в Брайтоне. Через несколько секунд различилбуковые деревья, растущие в лесу рядом с авиационным полем. Я незнал, что делать. Я находился в ста футах над землей, и никто необъяснил, как управлять этой машиной.
Свободной рукой я дотянулся додвигателя и начал тянуть за все провода, которые мог нащупать.Двигатель ужасно разогрелся, и я обжег руку, но один за другимвыдернул провода и отсоединил все, что попалось под руку. Надо былоостановить двигатель. Я уже благополучно миновал деревья и находилсянад очередным полем, когда двигатель, наконец, заглох. Стало тихо. Япопытался удержать равновесие при помощи велосипеда, но крылья надомной были очень тяжелыми. Я вошел в штопор и устремился к земле. Впоследний момент я уловил какое-то подобие ветра, он развернулмашину, и она рухнула вниз боком. Я лежал на земле потрясенный.
– Мы думали, что ты хорошоуправляешься с этой штуковиной, – услышал я голос Джоан.
– Я не собирался взлетать, –сказал я. – Это было ужасно.
Когда я пролетал над головой Джоан вбезумной схватке с двигателем и едва избежал смерти, она понялатолько то, что я постиг хитрость управления аппаратом. На следующейнеделе Эллис поднялся в воздух на той же самой машине и рухнул наземлю. Он погиб при ударе.
– К нам поступил еще одиннигерийский заказ, – сообщил мне Крис Стайлианоу. –Любят они этого парня, u-roy.
Крис был менеджером Virgin по экспортукомпании, и за предыдущие несколько месяцев 1977 года заработалтысячи фунтов в самой невероятной стране, какой была Нигерия.Нигерийцы обожали музыку регги. В то время фактически во всейВеликобритании только фирма Криса Блэквелла Island Records выпускалазаписи с музыкой регги.
В1976 году я отправился на Ямайку,следуя примеру Блэквелла, намереваясь заключить контракт с некоторымиисполнителями регги. Дни напролет я просиживал на его веранде и, вконце концов, сумел подписать контракты с Питером Тотем, который пелс Бобом Марли, и исполнителем U-Roy. Первый альбом Питера Тоша«Легализуй это»1.выпущенный Virgin, хорошо раскупался в 1977 году. Но сейчас музыкабыла иной: ямайские ди-джеи и ведущие радиопрограмм кромсали своисобственные записи и на фоне ритмичной музыки нараспев монотоннопроговаривали но большей части рифмованный сленг и политическиеслоганы. Это был прототип рэпа. Их называли «тостерами».именно таким и был этот U-Roy, обвешанный драгоценностями всезнайка,который имел большой успех в Нигерии. На Ямайке должны были быть идругие «тостеры». мы должны отправиться туда имонополизировать рынок.
Мне нравится удирать из Лондона всередине зимы. Я обнаружил, что солнечный свет и дальнее путешествиеделают более ясными перспективы моей лондонской жизни. На этот раз уменя были две дополнительные причины, чтобы покинуть город: я хотелвзять с собой Джонни Роттена, потому что у него были некоторыесложности во взаимоотношениях с Малькольмом Маклареном и The SexPistols, к тому же надеялся встретиться с Джоан, которая поехала сРонни в Лос-Анджелес, чтобы дать их браку последний шанс. Роттен былв восторге от моего предложения, поскольку он любил регги, а мы сДжоан договорились не общаться до тех пор, пока вопрос с ее браком нерешится.
Саймон не смог поехать со мной, и явзял Кена. Таким образом, в начале 1978 года панк-рокер, бухгалтер ипреобразившийся «хиппи графского двора» вместе полетелина Ямайку, в Кингстон, чтобы заключить контракт с несколькимирегги-группами и поискать «тостеров». Зная, что жителиЯмайки не доверяют письменным контрактам, мы прихватили с собойчемодан с $30000 наличными и открыли магазин в отеле «КингстонШератон». Вскоре разнеслась весть, что трое гринго прибыли вгород для прослушивания музыкантов, и полился поток музыкальныхколлективов. Кен сидел на кровати со своим чемоданом, Джонни и япрослушивали записи групп и разговаривали с их участниками. Джоннирешал, с какими музыкантами стоит подписать контракт, после чего Кеноткрывал чемодан и доставал деньги. Американские доллары былиустойчивой валютой на Ямайке, где импортные товары были запрещены, ивсе покупалось на черном рынке. Некоторые из групп настолькостремились произвести на нас впечатление, что брали с собой барабаныи гитары. Наша комната скоро наполнилась высокими людьми, на которыхбыли массивные шляпы в красные, желтые и зеленые полосы с кисточками.Один певец возвышался над нами и нежно пел о своей божественнойродине Эфиопии.
Джонни сидел на диване и едва кивалголовой в такт музыке. Было трудно поверить, что это тот же самыйчеловек, вытянутый и худой, как громоотвод, который выкрикивалпронзительным голосом ругательства, плевал на изображения королевы иолицетворял яростное поколение. Размышляя об императоре ХайлеСелассие, вдохновившем растафарианцев2,я сомневался, поняла ли до конца британская королевская семья то, чтопроизошло.
За неделю мы заключили контракты почтис двадцатью группами, исполнявшими регги, и нашли еще двоих«тостеров» впридачу: Prince Far I и Тарра Zukie. Все этовремя я старался убедить Джонни остаться в составе The Sex Pistols,но было бесполезно. Он рассказал, что все в группе перессорились другс другом и с Малькольмом Маклареном, что Сид Вишес принимаетнаркотики и становится все более несдержанным по отношению к своейподруге Нэнси. Джонни хотел выступать соло, и у него на примете былидвое музыкантов, с которыми он намеревался основать новую группу подназванием Public Image Limited или сокращенно PIL. Мне было оченьжаль слышать это, поскольку я хотел создать из группы Sex Pistols ещеодну классическую рок-команду, наподобие rolling stones. В концеконцов, rolling stones тоже начинали как самая шокирующая группа вмире, а Мика Джаггера арестовывали за хранение наркотиков ивозмущение общественности. К 1978 году Rolling Stones выступали ужебольше пятнадцати лет, они стали частью истэблишмента. И былонепохоже, чтобы они собирались останавливаться.
Испытание успехом – это очевиднаятрудность, с которой сталкивается рок-группа, но сложнее всегодобиться, чтобы твое имя вошло в сознание людей. Без сомнения, thesex pistols стали частью мировой терминологии, пусть даже в качествесимвола того, что для большинства людей представляетсяотвратительным, и я знал, что надо быть сумасшедшим, чтобы пренебречьтаким преимуществом. Я старался убедить Джонни, что группа могла быиспользовать свое имя в несколько другом амплуа, и, возможно, отойтиот имиджа экстремальной панк-группы. Я также хотел, чтобы о нихпо-настоящему узнали за океаном: там было продано всего 300000экземпляров альбома «Не беспокойся о яйцах… ».примерно столько же их было продано в Великобритании, но ситуация споследующими альбомами могла быть намного лучше. После мгновенногоуспеха Майка Олдфилда и затем его ухода из общественной жизни я былуверен, что с Sex Pistols такого не произойдет, и они будут на виду.Они являлись лучшей группой Virgin Music и были катализатором как еебольшей известности, так и новой волны в рок-музыке. Но Джонни не былнастроен слушать меня.
В последний вечер мы нашли бар «Раста»вверх по побережью от Кингстона, где продавали рыбу в остром соусе.Мы сели снаружи, любуясь морем. Стая пеликанов, подобно пикирующимбомбардировщикам, в боевом порядке прокладывала путь сквозь косякирыб. Каждый пеликан выходил из общего строя и пикировал, подбирая подсебя крылья, прежде чем погрузиться в воду. Мы пили пиво Red Stripe ислушали Боба Марли. Несмотря на то, что я продолжал возвращаться вразговоре к тому, что могли бы сделать Sex Pistols, Джонни на самомделе не слушал.
Была огромная разница между МайкомОлдфилдом и Sex Pistols. Несмотря на то, что тот, и другие не смогливыдержать бремени славы, с моей точки зрения (как главы ихзвукозаписывающей фирмы). в остальном их судьбы диаметральнорасходились. Майк принес virgin music потрясающее количество денег,которые мы вложили в расширение компании и заключение новыхконтрактов. Без него мы не смогли бы ничего сделать. Хотя Sex Pistolsбыли группой номер один с синглом «Господь, храни королеву»и альбомом «Не беспокойся о яйцах… ».virgin столько не заработала на них.
Сидя с Джонни Роттеном на ямайскомпобережье, я вынужден был смириться с мыслью, что virgin никогда незаработает на Sex Pistols больше. Малькольм Макларен организовалучастие группы в фильме «Великий рок-н-ролльный обман». именя интересовало, не могли бы мы выпустить саундтрек к этому фильму.Но, так или иначе Саймон, Кен и я были близки к тому, чтобы признать:отныне на Sex Pistols делать ставку нельзя.
Было тяжело наблюдать, как группаразваливается – и это было намного хуже, чем ситуация с МайкомОлдфилдом, который продолжал записывать пластинки, и они хорошопродавались. Но было и то, что могло служить утешением. Послезаключения контракта с группой Sex Pistols Virgin стала модной фирмойзвукозаписи для панк-музыкантов и групп новой волны. Музыкальный мироценил ту рекламную кампанию, которую мы организовали для The SexPistols, и новое поколение интересных групп повернулось к нам лицом.Саймон выбрал среди них The Motors, xtc, the skids, magazine,penetration и the members, чьи записи пользовались спросом, еще однагруппа – The Human League постепенно упрочивала свое положение.virgin music publishing заключила контракт с Гордоном Самнером,школьным учителем из Ньюкасла, выступавшим под псевдонимом Стинг ипевшим в составе многообещающей группы Last Exit.
Я вернулся в «Кингстон Шератон».размышляя о перспективах Virgin без Sex Pistols. Меня ожидалосообщение от Джоан, она просила позвонить.
– Встретимся в Нью-Йорке? –спросила она.
На следующее утро я покинул Ямайку.
11. ЖИЗНЬ НА ПРЕДЕЛЕ
1978-1980
Я встретил Джоан в Нью-Йорке. Еепопытка реанимировать брак с Ронни не удалась. Мы провели неделю наМанхеттене и ощущали себя беженцами. Мне еще предстояло пройти черезразвод с Кристен, а Джоан только за несколько дней до этогорассталась с Ронни. Мы как раз подумывали о том, чтобы сбежать изНью-Йорка и провести некоторое время вместе подальше от цивилизации,когда кто-то спросил меня, не назвал ли я компанию Virgin Music вчесть Виргинских островов1.Я ответил «нет». но эти острова представлялись именно темромантическим укрытием, которое было так необходимо мне и Джоан.
Поддавшись порыву, мы решили слетать наВиргинские острова. Нам негде было остановиться, денег было не оченьмного, но я слышал, что если проявить серьезный интерес к покупкеострова, то местный агент по продаже недвижимости разместит тебябесплатно на великолепной вилле и покажет острова с вертолета. Этоказалось довольно забавным. Я нахально сделал несколько звонков и былдостаточно убедителен, когда представился (упомянув the sex pistols иМайка Олдфилда) и сообщил, что компания virgin music расширяется, имы хотим купить остров, куда наши рок-звезды могли бы приезжать,чтобы побыть вдали от зевак, и где, возможно, будет звукозаписывающаястудия. От этих слов агент по недвижимости пришел в явноевозбуждение.
Мы с Джоан прилетели на Виргинскиеострова, где нас приняли, как членов королевской семьи, ипрепроводили на роскошную виллу. На следующий день мы облетели навертолете все острова, которые были выставлены на продажу. Мы сделаливид, что нам вполне приглянулись первые два острова из увиденных, носпросили, имеются ли другие.
– Есть еще один –настоящее маленькое сокровище, – ответил агент. –Его продает один английский лорд, который здесь никогда не бывал.Остров называется Некер, но не думаю, что это хороший вариант, потомучто находится он очень далеко.
Это нас вполне устраивало.
– Хорошо, –сказал я. – Не могли бы мы увидеть его?
По дороге на Некер я смотрел вниз изокна вертолета и восхищался чистым лазурным морем. Мы приземлились набелый песчаный берег.
– На острове нет воды, –сказал агент. – Последними из известных обитателей былидва журналиста, прибывшие сюда для тренинга на выживание. Они послалирадиограмму, взывая о помощи, раньше чем через неделю. Это самыйкрасивый остров архипелага, но он требует больших денежных вложений.
Над пляжем возвышался холм. Мы с Джоанполезли на вершину, чтобы оглядеть весь остров. Тропинок не было,поэтому когда мы достигли вершины, паши ноги были в царапинах икровоточили, поскольку пришлось продираться сквозь кактусы. Нооткрывшийся вид стоил того: мы увидели риф, огибающий остров, иобнаружили, что отмель занимала большую часть пространства вдольбереговой линии. Еще раньше агент сообщил, что кожистые черепахиприплывают откладывать яйца на песчаные берега острова Некер. Водабыла настолько чистой, что мы различили гигантского ската, который,колыхаясь, безмятежно прокладывал путь вдоль песчаного дна внутририфа. Там были тысячи гнездящихся чаек и крачек и небольшая стаяпеликанов, ловивших рыбу. Выше планировала птица фрегат, подхваченнаявоздушным потоком. ; ее большие крылья были широко раскинуты.Оглянувшись на остров, мы заметили два озера с соленой водой ималенький тропический лес. Стая черных попугаев пролетела наддеревьями. Глядя по ту сторону на другие острова, мы могли различитьтолько их зеленые береговые линии, ни одного жилища не попалось наглаза. Мы спустились с холма, чтобы найти агента.
– Сколько хозяин хочет занего? – спросил я.
– £3 млн.
Только что в наших мечтах мы ужелюбовались закатом с вершины холма.
После слов агента видение улетучилось.
– Хорошая мысль, –сказала Джоан, и мы устало потащились к вертолету.
– А какова была вашапредположительная цена? – спросил агент, внезапно почуявнеладное.
– Мы могли бы предложить£150000. – ответил я бодро. –$200000. – добавил я, стараясь произнести это так, чтобысумма выглядела солиднее.
– Понятно.
Как только мы прилетели назад на виллу,стало ясно, что нам здесь больше не рады. Упомянутых $200000 былоявно недостаточно, чтобы предоставить нам ночлег на вилле. Наши сумкибыли выставлены к дверям, и мы с Джоан перетащили их на другой конецдеревни, где переночевали и позавтракали.
Было очевидно, что полетов надостровами больше не предвидится. Однако мы были полны решимостикупить Некер. Мы чувствовали, что этот остров может стать нашимтайным убежищем, где мы всегда сумеем уединиться. Поэтому, хотя наспрактически выгнали с Виргинских островов, как каких-нибудь воровкрупного рогатого скота, мы поклялись вернуться туда.
Позже в Лондоне я узнал, что хозяинострова Некер хочет продать его срочно. Он собирался построить домгде-нибудь в Шотландии, и это обошлось бы ему примерно в£200000. Я поднял свою цену до £175000 и ждал утелефона три месяца. Наконец, мне позвонили.
– Если вы предложите£180000. остров ваш.
Не было даже намека на то, что этасумма – всего лишь ничтожная часть от тех £3 млн., окоторых говорил агент по продаже недвижимости. Поэтому я согласился,и остров Некер стал нашим. Но даже при такой низкой цене была одназагвоздка: правительство Виргинских островов издало предписание отом, что, кто бы ни купил Некер, он обязан в течение пяти летобустроить остров, в противном случае право собственности переходит кправительству. Потребовались бы огромные деньги, чтобы построить доми протянуть водопровод от соседнего острова, но я хотел вернутьсятуда с Джоан. Я намеревался заработать достаточно денег, чтобыпозволить себе это.
Остаток тогдашнего отпуска мы с Джоанпровели на острове Биф. и именно там я основал компанию VirginAirways. Мы пытались вылететь в Пуэрто-Рико. но местный регулярныйпуэрто-риканский рейс отменили. Терминал аэропорта был забитстраждущими пассажирами. Я позвонил нескольким чартерным компаниям идоговорился зафрахтовать самолет до Пуэрто-Рико за $2000. Поделив этусумму на количество мест. я взял напрокат доску и написал: «VirginAirways: $39 за билет на самолет до Пуэрто-Рико». Я прошелся сдоской по аэропорту. и скоро все места на чартерный рейс были заняты.Как только мы приземлившись в Пуэрто-Рико. один из пассажировповернулся ко мне и сказал:
–Virgin Airways – не такаяуж плохая компания. Немного улучшить сервис и дело бы пошло.
– Как раз это я мог бысделать. – засмеялся я.
Ричард, я хочу жениться и прошу тебябыть моим шафером, – сказал мне Майк Олдфилд.
– Это чудесно. –отреагировал я. – А кто она?
– Дочь моего преподавателяпо лечебному курсу. Всю жизнь Майк Олдфилд был интровертом. Всентябре 1976 года он поехал на лечебный курс в Уэльс. предполагавшийучастие в неком действе, где тебя поочередно то унижали, то хвалилиперед группой людей. Мне это напоминало скорее жесткий курс повыживанию в условиях частной закрытой школы или армии. Но когда Майкпоявился после курса, его интроверсия исчезла. В течение несколькихдней он позировал фотографу какого-то музыкального издания обнаженнымв позе роденовского «Мыслителя». А теперь он хотелжениться.
– Как давно ты ее знаешь? –спросил я. – Три дня.
– Не хочешь подождать?
– Я не могу ждать, –ответил он. – Она отказывается спать со мной, пока мы непоженимся. Это произойдет завтра в Челси.
Поскольку попытка переубедить его неувенчалась успехом, мы с Джоан отправились туда и стали ждать Майка иего невесту. В качестве свадебного подарка мы прихватили с собой дварезных африканских табурета, поставили их на тротуар рядом со зданиеми сели. Поток женщин и мужчин следовал мимо нас, и выходили онимужьями и женами. Пока мы сидели и ждали, я чувствовал, как сама идеяженитьбы становилась все менее и менее привлекательной. Мы оба –Джоан и я – страдали от неудачных браков, и вид этого конвейеразарегистрированных пар, выходивших из дверей каждые шесть с половинойминут и, на наш предвзятый взгляд, направлявшихся прямиком к юристам,занимающимся разводами, удерживал нас от клятв, которые мы однаждыуже произносили. Они казались фальшивыми. Я знал, что люблю Джоан, ночувствовал, что нет необходимости произносить какие-то заученныеслова, чтобы подтвердить это.
Майк и Сара зарегистрировались, и мыподарили им африканские табуреты. Вечером мы вместе поужинали, нодлилось это недолго, поскольку Майк не скрывал своего намерения какможно скорее уединиться с Сарой. На следующее утро раздалсятелефонный звонок.
– Ричард, я хочуразвестись, – это был Майк.
– Что такое?
– Мы несовместимы, –ответил Майк голосом, не допускавшим дальнейших расспросов.
Майк и Сара отправились к юристам, ивсе закончилось тем, что Саре присудили больше £200000 вкачестве алиментов. Ума не приложу, что происходило той ночью, но чтобы там ни было, это, должно быть, самая высокая плата за проведеннуювместе ночь, какую знала история.
В 1977 году компания virgin в целомполучила без учета налогов прибыль в £400000. в 1978 этацифра возросла до £500000. После провала The Sex Pistols мыоставались с небольшим числом наших артистов, самым важным из которыхбыл Майк Олдфилд – его альбомы стабильно продавались, несмотряна наступление панка и новой волны. Мы подписали контракт с двумяновыми коллективами, оба исполняли эзотерическую музыку сиспользованием синтезатора: orchestral manoeuvres in the dark и thehuman league. Пока эти группы только набирали обороты, ХТС, the skidsи magazine были уже довольно успешными в плане продаж. Наши пластинкипродолжали хорошо расходиться во Франции и Германии, особенно этокасалось группы Tangerine Dream.
В 1979 году, посмотрев на Virgin состороны, можно было придти к выводу, что это пестрая коллекцияразличных компаний. Из нашего маленького здания бывшей конюшни наВернон-ярд мы управляли магазинами пластинок, которыми занимался Ник;звукозаписывающей фирмой – ее курировали Саймон и Кен;музыкальной издательской компанией, – за этоотвечала Кэрол Уилсон. В Маноре дела тоже шли неплохо, и мы расширилисвой звукозаписывающий бизнес, приобретя Лондонскую студиюзвукозаписи. Наш план, заключавшийся в том, чтобы иметь в арсеналевсе, что необходимо рок-звезде, – возможность записать,опубликовать, распространить и продать то, что создано, –начинал приносить плоды. Помимо этого, мы также основали Virgin BookPublishing, которая первоначально была ориентирована на издание книго музыке, биографий и автобиографий рок-звезд.
Вместо будущих альбомов группы The SexPistols, которые, скорее всего, никогда не появились бы, мы получилиправа на фильм, который продюсировал Малькольм Макларен, -«Великийрок-н-ролльный обман». Это гарантировало еще один и последнийих альбом – саундтрек к фильму. Чтобы работа пошла успешнее, мыосновали Virgin Films, ею стал руководить Ник.
Другим предприятием, которое затеялНик, был ночной клуб Venue, где наши группы могли бы выступать, алюди есть и общаться, слушая музыку. По мере того как мир рок-музыкистановился все более изощренным, становилось ясно, что группы большене хотят просто записывать свои песни, а затем продавать их.Видеоролики становились наиболее эффективным способом продвиженияпесен, и некоторые циники замечали, что видеоряд не менее важен, чемсама музыка. Чтобы восполнить этот пробел, Ник также организовалфильмомонтажную студию, на которой наши группы могли бы создавать иредактировать свои видеосюжеты.
Еще одна услуга, которую Virginпредоставляла своим артистам, возможность продавать их пластинки зарубежом. Хотя мы были крошечной компанией с офисом в здании конюшнина Ноттинг-Хилл, я знал, что если у нас не будет представительств зарубежом, нам не представится возможность подписать контракты смеждународными группами. Одной из прелестей рок-музыки является то,что, достигая ведущих позиций на рынке, она становится универсальнымпредметом потребления. Наилучшим показателем успешности группыявляется количество пластинок, проданных за границей.
Большие многонациональные компанииимели огромные преимущества перед Virgin или Island, поскольку вовремя переговоров с группой могли упоминать продажи пластинок воФранции и Германии.
Единственной возможностью, открытой дляVirgin, было не конкурировать с многонациональными компаниями, асконцентрироваться на внутреннем рынке Великобритании и даватьразрешение на выпуск пластинок наших групп за рубежом, как мыпоступили в отношении Майка Олдфилда в самом начале деятельности.Несмотря на то, что это был заманчивый вариант, поскольку мыэкономили на накладных расходах, он не доставлял мне радости.Компании Island и Chrysalis пошли по этому пути, и это ограничивалоих рост, ибо они зависели от милости зарубежных обладателей патентов.Выдав лицензию на производство пластинок группы другой компании, тытеряешь всякий контроль над тем, что происходит дальше. Мы же хотелине только быть в курсе перспектив наших английских групп за рубежом,но и привлечь внимание иностранных групп к возможности их записи наVirgin. Чтобы французские, немецкие и американские коллективы знали,что они могут быстрее заключить контракт для распространения записейпо всему миру с нами, чем с большими международнымизвукозаписывающими фирмами.
Было трудно представить, что снебольшим штатом офиса на Вернон-ярд, действительно, можно взяться заустановление контактов за рубежом. Но мы решили рискнуть. В 1978 годуКен отправился в Нью-Йорк основывать фирму Virgin в Америке.Аналогично тому, как virgin в Лондоне разрослась и стала заниматьнесколько маленьких домиков в окрестностях Ноттинг-Хилл, япредставлял, что Virgin America обоснуется в каком-нибудь доме вГринвич Вилледж, а затем будет медленно расширяться, скупая дома повсей стране, в Чикаго, Лос-Анджелесе, Сан-Франциско и другихрегиональных центрах. Это позволило бы не возводить один монолитныйголовной офис.
В 1979 году я поехал во Францию, чтобывстретиться с Жаком Кернером, главой французского отделения компанииPolyGram. Я не знал никого из французской музыкальной индустрии, ихотя встречался с ним для того, якобы, чтобы предложить polygramраспространять пластинки, выпущенные virgin, на самом деле яподыскивал кого-нибудь, кто мог бы основать Virgin во Франции. Кернерпредставил меня человеку с интригующей внешностью Патрику Зелнику,который делал записи для PolyGram. Слегка сумасшедшей наружностьюПатрик очень напоминал Вуди Аллена – с такими же густыми,жесткими, непослушными волосами и тяжелыми очками в черной оправе.Патрик был не только похож на Вуди, он и пел себя, как тот: когда мыв первый раз пошли с ним вместе пообедать, то потратили после этогочетыре часа, стараясь узнать, где он припарковал машину. Патриксообщил, что с интересом наблюдал за прогрессом компании Virgin.Впервые он попытался встретиться с нами, когда у нас был свойприлавок на музыкальном фестивале в Каннах в 1974 году, но нашелтолько объявление «Уехали кататься на лыжах». После этогоПатрик стал приезжать в магазин Virgin на Оксфорд-стрит запластинками, и ему очень нравились Майк Олдфилд и Tangerine Dream.
Кернер предлагал мне £300000.чтобы представлять весь каталог Virgin во франции с процентомкомиссионных сверх того. Поскольку тогда у Virgin было мало денег, имы только что взяли еще один заем, чтобы заплатить за Некер, самымпростым было согласиться. Но вместо того, чтобы покорно занести взаписную книжку детали сделанного мне предложения, я написал:«ПатрикЗелник: Virgin France». Я удивил Кернера, попросив у него времяна размышление.
После встречи я поблагодарил обоих ипопросил дать знать, когда они в следующий раз будут в Лондоне, ивстретиться со мной на борту плавучего дома. В следующем месяцеПатрик прибыл в Лондон и позвонил. Мы пообедали на «Дуанде»и я спросил, не уйдет ли он из PolyGram, если я предложу емувозглавить независимую дочернюю фирму Virgin во Франции. Япредоставил бы ему полную свободу выбора французских групп, которыеему нравятся, с ними и были бы заключены контракты. На листе бумагимы вчерне набросали несколько цифр, и Патрик согласился. Он основалVirgin France вместе со своим другом, Филиппом Константином, дикимвзлохмаченным индивидуумом, время от времени употреблявшим героин, нообладавшим превосходным музыкальным вкусом. Пока Патрик занималсяделом, Филипп проводил время с группами.
– Когда вас приглашают наужин, – укоризненным тоном сказал по телефону Жак Кернер,когда Патрик расторг с ним договор, – это не значит, чтонадо уходить домой с чужими ножами.
Я извинился, что таким образомзаполучил Патрика, но сказал Жаку, что основать французскую Virginбыло решением самого Патрика. И только после того, как Патрик ужепокинул PolyGram, мы вернулись к цифрам и поняли, что просчитались:мы забыли включить в расчеты налог на добавленную стоимость,розничная наценка была неверна, мы безнадежно преувеличили числопластинок, проданных в Париже. Но когда все выяснилось, было слишкомпоздно: Патрик и Филипп уже работали в Virgin. Одна из первых групп,с которой они заключили контракт, называлась Telephone, в тот год оналидировала по количеству проданных во Франции пластинок. Позже Патрикбудет только качать головой, не веря, что предпочел фактическогобанкрота – английскую звукозаписывающую фирму безопасностиPolyGram.
Пока продолжались переговоры сПатриком, я вернулся во Францию, чтобы встретиться с исполнительнымдиректором Компании Arista Records. Мы не могли прийти к соглашениюпо поводу распространения пластинок, но в навострил уши,когда он начал хвастаться, что они вот-вот подпишут контракт сЖюльеном Клером, самой яркой французской поп-звездой. Я понятия неимел, о ком идет речь, но простил себе это недоразумение ивыскользнул в туалет. Нацарапав на запястье имя Клера, я осторожноприкрыл надпись рукавом свитера, чтобы спрятать ее. После окончаниявстречи я бросился к телефонной будке и позвонил Патрику.
– Ты слышал о певце по имениЖюльен Клер? – спросил я.
– Конечно, слышал, –ответил Патрик. – Это самый лучший певец во Франции.
– Ты знаешь, у него еще ни скем не подписан контракт. Давай попытаемся сделать это. Мы можемпригласить его на обед?
На следующий день за обедом мы сПатриком смогли убедить Жюльена заключить с нами контракт, уведяпевца из-под носа у фирмы Arista. Так, за каких-то две недели, япреуспел в том, что перестал быть желанным гостем сразу в двух фирмахзвукозаписи, но оба – и Патрик, и Жюльен – заложилифундамент и своего благосостояния, и Virgin France.
С Кеном в Нью-Йорке, Патриком в Париже,Удо в Германии и нашей компанией в Лондоне Virgin могла выступать нарынке в качестве международной фирмы звукозаписи. Бедой было то, чтоне было запаса наличных денег, и любое понижение цен могло статьфатальным. Теперь, направляясь в банк Courts, я надевал туфли, и моиволосы были не такой длины, чтобы попадать во вращающиеся двери, нотам ко мне по-прежнему относились скорее как к одаренному школьнику,чем как к бизнесмену. Даже глядя на итоги продаж Virgin, исчисляемые£10 млн., здесь только качали головами и улыбались.
– Это хорошая поп-музыка, неправда ли? – добродушно спрашивал менеджер банка Courts. –Мой сын любит слушать Майка Олдфилда. Я просто мечтал бы о том, чтобымой второй сын не включал эту громкую панковскую дребедень. Я неперестаю кричать, чтобы он выключил ее.
Я старался обратить внимание на то, чтоVirgin разрастается в большую компанию. У нас очень хорошо обстоялодело с продажами, и мы зарабатывали такие же хорошие и стабильныеденьги, как в любом другом бизнесе. Но служащие банка всегдапридерживались своей точки зрения:«В данный момент у вас всезамечательно, – говорил менеджер. – Но,конечно, качественные показатели вашей прибыли низкие. Мы не можемпредугадать, какими они будут через месяц».
Вопреки этим безрадостным прогнозам вконце 1978 года мы чувствовали себя вполне уверенно: в СоединенномКоролевстве год выдался очень удачным, поскольку ряд хитов,записанных нами, вошел в десятку лучших, и продажи в магазинах шлиочень успешно. Но в 1979 году Маргарет Тэтчер была избранапремьер-министром; процентные ставки стремительно повысились, и мыбыли ввергнуты в тяжелейший кризис. Продажи пластинок вВеликобритании упали впервые за двадцать лет, и наша сеть магазиновпотеряла очень много денег. Неудача постигла и Кена в Нью-Йорке:раскрутка первого сингла, выпушенного там virgin, обошлась в $50000 иабсолютно себя не оправдала. С сожалением мы решили закрытьамериканский офис и отозвать Кена домой. Казалось, все идетнаперекосяк, даже дома. В ноябре 1979 года Джоан позвонила мне, чтобысказать, что наш плавучий дом под угрозой затопления. Я оставилвключенным водяной насос, и вместо того, чтобы откачивать воду, онначал закачивать ее. Мы встретились на «Дуанде». и, стояв воде, пытались спасти мебель и ящики с архивами. Достав все, чтомогли, мы продолжали стоять на бечевнике и разговаривать с нашимисоседями о том, как лучше всего поднять корабль. Один из соседейпередвинул коробку, и к нашему смущению из нее выпал большойвибратор. После удара о землю он самопроизвольно включился и началвибрировать. Мы все наблюдали за тем, как он с жужжанием перемещался,пока не свалился в канал, где промелькнул в воде подобно торпеде искрылся из виду.
– Это имеет к тебеотношение, Ричард? – спросила Джоан язвительно.
– Нет. А к тебе?
– Конечно же, нет.
Та коробка (конечно.) находилась наборту «Дуанда» в течение многих лет. Расходящиеся кругина месте, где затонул вибратор, представлялись подходящим завершением1970-х годов.
В 1980 году я предпринял поездку вЛос-Анджелес в попытке заинтересовать американские звукозаписывающиефирмы английскими артистами. Поездка была провальной. Я взял с собойнабор презентационных записей, но никто не интересовался ничем новым.Майк Олдфилд был популярен как всегда; кто-то даже изменил написаниеего фамилии на Оилфилд1,что, конечно, отражало реальную ситуацию в компании Virgin. Всеостальные группы, лицензию на производство пластинок которых япредлагал, – The Skids, the motors, xtc, iapan, orchestralmanoeuvres in the dark (по поводу последних один из покупателей наCBS сказал:«Слушай, Ричард. У нас не так много времени. Даваймы будем называть их просто OMD?»). The Flying Lizards –слушали с вежливым интересом, но мало что из этого взяли.
Видя, что доход Virgin иссякает, япостоянно составлял списки тех вещей, на которых можно сэкономить. Япродал дом на Денби-террас и вложил деньги в Virgin, мы продали двеквартиры на Вернон-ярд, которыми владели, урезали расходы на все, чтотолько можно. Недавно я наткнулся в записной книжке на списокпервоочередных задач, относящихся к тому времени. Это хорошеесвидетельство нашего отчаянного положения:
1.Перезаложить Манор.
2.Прекратить обогрев воды в бассейне.
3.Заключить контракт с Japan (группа).
4.Продать дома на Вернон-ярд.
5.Спросить Майка Олдфилда, не можем лимы придержать его наличные деньги.
6.Продать плавучий дом.
7.Продать мою машину.
8.Сдать в аренду все записывающееоборудование.
9.Ник мог бы продать свою долю акцийкоммерческому банку или Warner Bros.
10. Продать клуб Venue.
Я обратился с письмом к персоналуVirgin и объяснил, что нам крайне необходимо потуже затянутьпояса:«Хорошая новость заключается в том, что новая пластинкаЯна Гиллана прямиком заняла третью строчку в чартах. Плохая новость –что ее продано всего 70000 экземпляров, это составляет как разполовину того, что принесло бы такое же место в прошлом году. Нашидоходы сократились более чем вполовину, поскольку накладные расходыостаются прежними».
По подсчетам Ника, virgin должна былапотерять в 1980 году £1 млн.
– Я не могу продать своиакции коммерческому банку, – сообщил он. – Вэтом году потери Virgin составят £1 млн. Мои акции ничего нестоят.
– Но это же брэнд, –возражал я.
– Virgin? Цена ему –минус £1 млн., – ответил Ник. – Дляних брэнд не представляет ценности. Что стоит брэнд British Leyland?
Внезапно Virgin оказалась в отчаянномположении. Спад 1980 года подхватил нас с неожиданной жестокостьюморского шквала. Во второй раз мы были вынуждены произвестисокращение штата: девять человек, составлявших шестую часть техлюдей, которые представляли интересы Virgin Music по всему миру.Пропорционально это было меньше тех сокращений, которые проводилисьтогда в других компаниях, но для нас это было душераздирающим шагом.Ник, Саймон, Кен и я проводили часы напролет, обсуждая возможные путивыхода из кризиса. Без яркой рок-звезды, готовой „ыпуститьуспешный альбом,у Virgin не было шанса получить денежныевливания. Получалось, что мы отчаянно пытаемся доказать друг другу,что служащие банка Coutts ошибались. Снова и снова мы шли по списку сназваниями наших групп и кое-кого вычеркивали. Нам пришлосьотказаться от большинства рэгги-груип, с которыми были заключеныконтракты на Ямайке, поскольку военный режим в Нигерии наложил запретна все импортные товары и свел на нет наши продажи.
По мере споров между Ником и Саймоном отом, какие группы стоит сохранить, в их отношениях росланапряженность. Ник доказывал, что Virgin должна отказаться от группыThe Human League, новой команды из Шеффилда, игравшей насинтезаторах.
– Только через мой труп, –заявлял Саймон.
– Они маргиналы, –возражал Ник. – Мы не можем позволить себе поддерживатьих.
– The Hu man League –именно то, ради чего я занимаюсь этим бизнесом. –парировал Саймон, едва сдерживаясь.
– Ты просто транжиришь теденьги, которые я экономлю на магазинах, – отвечал Ник,тыча пальцем в лицо Саймону.
– Слушай сюда, –огрызался Саймон, вскакивая на йоги. – Никогда больше нетычь своим чертовым пальцем мне в лицо. И The Human League останется.
Я наблюдал, как Саймон и Ник решаютвопросы с позиции силы, и чувствовал, что надо что-то предпринять.Ник являлся моим основным деловым партнером, он был моим ближайшимдругом с детства, мы с ним работали бок о бок со времен изданияжурнала Student , когда нам было по шестнадцать лет. Но егослишком обуревала идея снижения издержек и экономии денег, хотя, надопризнать, именно в тот момент, когда мы попали в большую беду. Но японимал, что если не предпринять что-то кардинальное, а это новыетраты, то мы никогда не выберемся из болота.
Ник и Саймон зашли в тупик и обратилисько мне, чтобы я рассудил, кто из них прав. К бешенству Ника, я встална сторону Саймона. Это стало поворотной точкой в наших трехстороннихотношениях, которые были так хороши до этого. Только музыкальный вкусСаймона мог спасти Virgin от полного краха. Без групп новогопоколения, за которые ратовал Саймон, мы не сдвинулись бы с мертвойточки. Ник считал, что мы выбрасываем деньги на ветер, он вернулся куправлению магазинами пластинок и был намерен Добиться еще большейэкономии на них.
Во время одной из встреч мы обсуждалиновый контракт с барабанщиком из группы Genesis. В сентябре 1980 годаСаймон хотел потратить £65000. чтобы заключить контракт сФилом Коллинзом, как с соло-музыкантом. И опять Саймон был уверен,что это правильный шаг, и он выстоял после всех критических замечанийи сомнений, высказанных Ником. Сотрудничество с Филом Коллинзом сталовозможным из-за расширения нашего студийного звукозаписывающегобизнеса. Наряду с Манором мы приобрели студию в западной частиЛондона на Таун-хаусе. Позади Таун-хауса построили вторую студию,которая сдавалась напрокат по более низкой цене. Мы не только, какэто обычно делалось, обили стены для устранения акустическойреверберации, мы сделали их каменными. Когда Фил Коллинз захотелзаписать музыку, он решил, что не может позволить себе сделать это влучших студиях, поэтому остановил выбор на нашей студии с каменнымистенами. Фил нашел, что именно здесь сумел достичь наилучшегозвучания своих барабанов и рассчитывал записать альбом «Ввоздухе сегодня вечером»1.Это звучало фантастически. Фил настолько легко вошел в контакт снашими звукооператорами, что сам не заметил, как уже разговаривал сСаймоном, и раньше, чем мы поняли, что произошло, был готов подписатьс нами контракт.
Ник заставил Саймона произвести всевозможные расчеты продаж, пытаясь определить, сколько экземпляровсольного альбома Фила мы могли бы продать. Ника беспокоило, чтофанаты Genesis не будут покупать его, но Саймон доказал, что дажеесли 10% фанатов группы купят дебютный альбом Фила, мы ужезаработаем. Со страхом глядя на цифры превышения кредита в банке иужасно низкие показатели продаж пластинок других групп, мы знали, чтопоставлено на карту. К чести Ника, он согласился, что следуетзаключить контракт с Филом Коллинзом, даже если пришлось бы взятьденьги из кассы магазинов, чтобы набрать необходимую сумму дляаванса. Фил был необыкновенно одаренным музыкантом и певцом. Егоголос запоминался, а стихи брали за душу: ему было суждено статьболее успешным, чем сама Genesis.
Между тем New MusicalExpress написал, что Virgin Music находится в тяжеломфинансовом положении. Если бы служащие банка Coutts читали этоиздание, в чем я сомневаюсь, они бы очень хорошо подумали,предоставлять ли мне кредит, на который я рассчитывал. Я немедленнопостарался пресечь подобные разговоры, написав письморедактору:«Поскольку в последнем номере вы позволили себеопубликовать сведения о том, что я нахожусь в глубоком финансовомкризисе, примите во внимание мое намерение преследовать вас всудебном порядке, чтобы получить некоторую сумму беспроцентных денег,а не обращаться за ними в коммерческие банки… »Несмотря на то, что New Musical Express былявно не Financial Times , я признавал, что если слухи,подобные этим, и не бьют по голове, у них все же есть ужасноесвойство самоувековечивания. Но хуже всего было то, что онисоответствовали действительности.
Два месяца спустя после наших споров оФиле Коллинзе и The Human League я наткнулся на две сделки, передкоторыми не смог устоять. Обе касались ночных клубов. В первом случаеречь шла о Roof Garden в Кенсингтоне, который предлагалось купить за£400000. В Virgin, разумеется, не было денег, но пивовар,поставлявший пиво в этот ночной клуб, был готов предложить намбеспроцентный заем при условии, что мы будем продолжать продавать еговина, пиво и спиртные напитки. Другой клуб назывался Heaven. Это былбольшой ночной клуб для геев, размещавшийся под Чеарин-Кросс-етейшн.Хозяином был друг моей сестры Ванессы, и он хотел продать заведениечеловеку, который уважал бы желание сохранить его в качестве клубадля геев. Зная меня по работе в консультативном центре, он полагал,что мне можно доверить это дело. Цена была £500000. и сновапивовар был готов предоставить нам беспроцентный заем, чтобы покрытьвсю покупную сумму в обмен на продажу его пива. Я понятия не имел,почему пивовары в открытую не хотят стать владельцами этих клубов, нопрыгал от радости, что мне предоставлялась возможность купить их.
Я знал, что Ник будет против этихприобретений, поэтому подписал соглашения без его ведома. Он был вбешенстве, считая, что я транжирю деньги. Он смотрел на платежноеобязательство в еще один миллион фунтов и считал, что я разрушаюVirgin.
– Это погубит нас, –возражал он.
– Но нам не надо платитьникаких процентов, – говорил я. – Этобесплатные деньги. Если кто-то предлагает тебе Rolls-Royce по ценеMini, ты обязан взять.
– Не существует такой вещи,как бесплатный сыр, так же, как не существует бесплатных денег, –ответил Ник. – Это все равно долг. Мы, скорее всего, несможем покрыть его. Практически мы банкроты.
– Это деньги бесплатные, –сказал я. – И я думаю, что есть такая вещь, как бесплатныйсыр. Мы выберемся из беды.
Ник выразил несогласие со мнойнастолько решительно, что стало ясно: наши пути расходятся. Онсчитал, что я веду Virgin прямиком к банкротству. Он хотел оградитьоставшиеся 40% своей доли бизнеса, пока не стало слишком поздно. Чтокасается меня, то, несмотря на то, что мы давно знали друг друга,последние два или три года наши профессиональные взаимоотношения неприносили радости. Мы с Ником всегда были лучшими друзьями, но послетого, как Virgin расширилась и превратилась из розничного продавцапластинок в фирму звукозаписи, я ощущал, что он исчерпал себя. Никсчитал, что мы все исчерпали себя, и это, возможно, соответствовалодействительности. На студии звукозаписи для него не былопредусмотрено комнаты, и что бы ни происходило, он не чувствовал себякомфортно при общении с музыкантами, которым занимались Саймон, Кен ия. Я подозревал, что пуританское мировоззрение Ника заставляет егосопротивляться каждому фунту, потраченному на еще одну бутылкушампанского, даже если она может повлиять на заключение контракта ипринести хорошие прибыли. У меня было чувство, что Ник всегдастарался удержать меня от того, что я хотел делать, включая, признаю,рискованную трату денег на новые группы. Интересно, что примерно с1977 года Ник перестал принимать участие в корпоративных лыжныхпраздниках. Я всегда хотел, чтобы персонал virgin прекрасно проводилвремя, и первым не прочь подурачиться, если это придаст размахвечеринке. Ник не понимал, как можно получать от этого удовольствие.Мы знали друг друга настолько хорошо, что могли бы написать повесть осильных и слабых сторонах каждого. В конце концов, оба осознали, чтолучше расстаться, пока мы еще друзья. Так мы сможем остаться ими, недожидаясь, пока станем непримиримыми врагами.
Я получил еще одну ссуду в другом банкеи выкупил долю Ника в Virgin. Вместе с наличными деньгами Ник такжезабрал с собой несколько любимых частей Virgin Group: кинотеатр«Скала». киностудию и студию производства видео-роликов.Настоящий интерес Ника был в мире кино, и уйдя, он основал PalacePictures, чтобы делать фильмы. Со своим талантом он скоро началсоздавать прекрасные фильмы:«Компания волков». «МонаЛиза» и получившую Оскар «Кричащую игру»1.
После того, как произошло разделение,мы с Ником обнялись и примирились. Оба получили, что хотели, и чтобыотпраздновать наш «развод». закатили прощальную вечеринкув Roof Garden. Мы выиграли во многих отношениях: остались друзьями,часто виделись, и каждый сумел самостоятельно достичь процветания.Несмотря на то, что я приобрел 40% доли Ника в Virgin, я прекраснопонимал, что нет разницы, владеешь ли ты 100% или 60% обанкротившейсякомпании. Ник был прав в своих прогнозах на 1980 год: убыток отторговли составил £900000.
12. УСПЕХ МОЖЕТ СВАЛИТЬСЯ КАК СНЕГ НА ГОЛОВУ
1980-1982
Порвав с Ником, я чуть было нерасстался и с Джоан. Я работал как безумный, чтобы удержать Virgin наплаву, и понимал, что Джоан чувствует себя все более и болееразочарованной. Телефон мог звонить в любое время дня и ночи. Едва мыпросыпались утром в субботу, – он звонил опять. Однаждывечером я вернулся в плавучий дом и обнаружил, что он пуст. Джоанушла, оставив записку:«Я беременна. Боялась сказать тебе обэтом. Я сбежала из дома. Если будешь скучать по мне, позвони вквартиру Роуз».
Читая записку, я понял, что моя жизньизменилась. Я сел и думал о том, что делать. После ухода Кристен уменя было много романов. Я любил разнообразие и свободу. С тех самыхпор, как Джоан переехала ко мне, боюсь, я принимал ее присутствие какнечто само собой разумеющееся. Брак с Кристен превратил меня вскептика в отношении длительных взаимоотношений, и в тот момент я невоспринимал наши с Джоан отношения так же серьезно, как она. Крометого, на меня оказывали воздействие родители, считавшие, что мне надоснова жить с Кристен, а если это невозможно, то жениться накакой-нибудь девушке из графства Суррей с университетскимобразованием и навыкам и игры в теннис. Джоан категорически несоответствовала этому образу. Помню, как я рассказал своим родителямо том, что Джоан переехала ко мне жить. Папа рыбачил на берегу озера,а мама указывала ему на выскакивающую из воды форель.
В возникшей тишине папа не справился сзабрасыванием удочки, и леска перепуталась.
– Это ее оборвало, –сказал он.
Но когда я сидел в плавучем доме, держанацарапанную рукой Джоан записку и думая о нашем еще не рожденноммладенце, я осознал, что действительно люблю ее. До этого момента уменя было все, что я хотел: я получал удовольствие от взаимоотношенийс женщинами без каких-либо обязательств перед ними и никогда незаботился о последствиях. Думаю, огромное количество мужчин жили бысебе припеваючи без детей, если бы жены не заставлял! их вспомнить опотомстве. Я позвонил Роуз, свояченице, и сделал все, чтобы быть сДжоан.
Когда было примерно шесть месяцевбеременности, я находился во Франции, а Джоан отдыхала в Шотландии. Вфорте Вильям у нее случился приступ аппендицита. Я полетел вШотландию, чтобы присутствовать на операции. На самом деле, это былне аппендицит, а разрыв кисты яичника, но врачи решили удалить иаппендикс. Это представляет опасность и в лучшие-то времена, а уж темболее, если оперируют женщину на шестом месяце беременности. Операцияспровоцировала роды. Джоан положили под капельницу, чтобы ослабитьсхватки, и мы в машине скорой помощи немедленно выехали, в надеждеуспеть добраться до более современной больницы в Инвернессе. Езда вовремя снегопада через Шотландию была сущим кошмаром. Каждый толчок нанеровной дороге вызывал дальнейшие схватки. Когда мы добрались доместа, Джоан была в агонии, вызванной болью от операции и схваток, иотчаянно пыталась удержать ребенка в себе.
В больнице Инвернесса стало ясно, чтоДжоан придется рожать. Было похоже, что у ребенка мало шансов выжить,поскольку он рождался на три месяца раньше срока. Родилась девочка,которая весила всего четыре фунта1,и мы назвали ее Клэр в честь моей тети. Клэр едва могла есть, а вбольнице не было необходимого оборудования для поддержания ее жизни.
Хотя Клэр открыла свои прекрасные,глубокие, молочно-голубые глазки, она умерла четыре дня спустя. Все,что я помню о ней сейчас, это миниатюрность. Никому из нас неразрешалось держать или трогать ее. Инкубатор был ее недолгим домом.Она была такая маленькая, что могла бы поместиться в моей ладони. Мытщательно рассматривали ее личико, изумлялись ее крохотным ручкам итому выражению непреклонности, которое читалось на ее личике во сне.Но сейчас это поблекло. Когда я пытаюсь представить себе Клэр, моимвоспоминаниям мешают больничный запах антисептиков, металлическиестулья нашей комнаты, царапающие по линолеуму, и выражение лицамедсестры, когда она пришла сообщить, что Клэр умерла.
Клэр жила в своем собственном мире, онавошла в наши жизни и покинула нас, оставив только отчаянье и пустоту,и еще любовь. Она была такой маленькой и жила так недолго, как будтоее здесь почти и не было, но в горе она сделала нас очень близкимидруг другу. Ваш бы я не увидел хрупкое тельце Клэр, завернутое вкрохотную пеленку, и то, насколько красива она была, и не знал, чтоэто наш младенец, не думаю, что захотел бы снова стать отцом.
После смерти Клэр мы с Джоан твердорешили обзавестись ребенком, и к нашей радости, в течение года Джоанснова забеременела.
Опять роды начались раньше времени, наэтот раз – на шесть недель. Нас обоих это застало врасплох. Ябыл на вечеринке в клубе и добрался до дома в три часа утра,мертвецки пьяный. Я сразу же крепко заснул и с трудом проснулся,только когда почувствовал, что Джоан бьет меня по щекам и кричит, чтоу нее начались схватки. Я свалился с кровати, но сумел довезти ее добольницы. Врачи осмотрели Джоан и новели в родильное отделение.
– Вы хорошо выглядите, –заверили ее. Потом взглянули на меня.
– А вы выглядите ужасно. Вамбы лучше принять аспирин и пойти спать. Позже тем же утром я былразбужен и увидел четверых врачей, пристально рассматривающих менясквозь свои маски. Я предположил, что попал в ужасную катастрофу инахожусь в какой-нибудь палате для пострадавших от несчастногослучая.
– У Джоан начинаются роды, –сказали они. – Вам бы лучше пойти с нами.
Родилась Холли, она весила неполныешесть фунтов. Это было самым потрясающим переживанием в моей жизни.Под конец (я верю. ) я был даже более истощен, чем Джоан. Я дал себеторжественное обещание, что никогда не пропущу рождение хотя быодного из наших детей. Однако после того, что случилось с Клэр, нашейближайшей заботой было сохранение жизни Холли. Мы вернулись в нашплавучий дом очень холодным ноябрьским утром 1981 года, и Джоанположила малышку Холли вместе с собой в кровать. Весь остаток зимыони провели в основном в спальне, а я работал в соседней комнате. В1981 году virgin music начала, наконец, зарабатывать. Хитами сталивыпущенные группой Japan альбомы с песнями «Джентльмены берут„Полароиды“ и „Жестяной барабан“1.Среди наших недавних успешных синглов были:«Генералы и майоры»и «Сержантский рок»2в исполнении ХТС,«Беда» и «Новый Орлеан»3Яна Гиллана. Группы the professionals и The Skids также были успешны.Мы еще не знали, что получится у Фила Коллинза, и – двадцатьчетвертым пунктом того, что мне надо было сделать в тот месяц –я организовал поездку в Шотландию на концерт одного из наших новыхколлективов-Simple Minds. Их альбом «Новая золотая мечта»4был бестселлером. Самой лучшей новостью 1981 года стало то, чтооправдались предсказания Саймона в отношении The Human League. Ихпервые два альбома были экспериментальными и стали основойпоследующего культа группы. Когда обнаружилось, что продажи ихпластинок стабильно возрастают, мы поняли, что появился шанспрорваться. Их третий альбом под названием «Вызов»5ворвался сразу в десятку лучших, а затем занял первую строчку вчартах. Альбом разошелся миллионным тиражом в Великобритании, и 3миллиона экземпляров было продано по всему миру. Хитовый сингл «Тыразве не хочешь: меня, малышка?»6крутили снова и снова, и он стал фоном повседневной жизни.
Запасы наличности Virgin быстроиссякли. Всякий раз, когда в компании появлялись деньги, явозобновлял поиски возможностей для расширения бизнеса. Я стремлюсьрасширить рамки Virgin Group, чтобы мы не зависели от одногоисточника дохода, но подозреваю, что это происходит скорее из-зачрезмерного любопытства и неугомонности, чем финансового расчета. Наэтот раз я думал, что увидел прекрасную возможность.
Лондонцы традиционно читают журнал TimeOut , чтобы узнать, что и где идет в городе. В те дни журналотражал крайне левые взгляды. Шутка заключалась в том, что послепрочтения обзора в Time Out и ознакомления с егорекомендациями ты делал все наоборот, поскольку издатели придаваливсему очень сильную политическую окраску. Мик Джаггер однаждызаметил, что пробраться собственно к разделу с афишей в TimeOut так же трудно, как преодолеть заслон пикетчиков.Несколько раз я разговаривал с Тони Элиотом, владельцем журнала, оего покупке, потому что мне казалось, был спрос на исключительноразвлекательный путеводитель без всякой политики.
Весной 1981 года у Элиота вышел спор ссотрудниками, приведший к забастовке. Поскольку сферой деятельностиVirgin были развлечения, я полагал, что мы можем воспользоватьсяслучаем и издавать свой собственный журнал.
Мы с Джоан купили дом в сельскойместности вблизи от студий в Маноре. Деревня называлась Милл Энд, этобыло хорошее местечко для уединения в выходные дни. Однажды в уик-эндя пригласил Элиота на обед и предложил объединить наши усилия поизданию нового развлекательного журнала, пока его сотрудники бастуют.Тони был против этой идеи. Тем не менее, я решил создать нашсобственный журнал-конкурент и назвать его Event
Поскольку из-за забастовки TimeOut не выходил, рынок таких изданий был свободен. Я надеялся,что если нам удастся быстро выпустить Event , даже после того,как Time Out снова появится, мы сможем сохранить частьсвоей аудитории. Мы наняли Пирса Марчбанка, дизайнера Time Out, в качестве дизайнера журнала Event , и он убедил меня, чтоон же должен быть и редактором. Возможно, это было ошибкой, но стоилоприступить к совместной работе, как внезапно в Time Out произошли события, которые были не в нашу пользу.
Зная о том, что Event наподходе, Элиот предъявил своему персоналу ультиматум и прекратилзабастовку. Его политизированные, придерживавшиеся левых взглядовсотрудники ушли из редакции Time Out , чтобыорганизовать свой собственный журнал City Limits , абез них Time Out мог снова появиться на рынке. Мыпоняли, что не в состоянии одержать верх над конкурентом в лице TimeOut . Но что было еще хуже, мы осознали, что без сорокасотрудников левого толка этот журнал мог стать именно темразвлекательным и информационным изданием, каким мы намеревалисьсделать Event , но только иод хорошо известной и устоявшейсяторговой маркой. Новый Time Out появился на прилавках18 сентября и оправдал наши самые худшие опасения. Это был оченьхороший всеобъемлющий развлекательный журнал. На следующей неделевышли в свет первые номера отколовшегося City Limits я нашего Event . Трех близких по тематике журналов былослишком много, лондонский рынок был переполнен.
В тот момент у Virgin не было ресурсовналичности, чтобы поддержать новое начинание. Когда Event несмог обеспечить высокий тираж, я вмешался, пытаясь помочь. Но делобыло проиграно: в войне тиражей победителем оказался Time Out, и я решил сократить наши потери и прекратил издание журнала. Послезакрытия журнала Event два других издания -City Limits и Time Out стали оспаривать место на лондонскомрынке. В результате City Limits проиграл иобанкротился, закрепив место лидера за Time Out .
Всегда тяжело признавать себяпобежденным. Но был в истории с журналом Event и позитивный момент: яосознал, как важно разделять компании, входящие в состав VirginGroup, если потерпит крах одна из них, это не будет угрожатьсуществованию остальных.Event был провалом, но провалом сосмыслом. На счету каждого успешного бизнесмена есть неудачныеначинания, и большинство предпринимателей, управляющих своимикомпаниями, хотя бы раз объявлялись банкротами. Имея обязательства подолгам, мы выплатили все сполна и прекратили существование журнала.
Деньги, потерянные на журнале Event, Virgin быстро восполнила за счет групп The Human League и SimpleMinds, невероятно успешного дебютного сольного альбома Фила Коллинза«Ценность лица»1.и затем к этому списку Довольно эффектно присоединился молодой певецБой Джордж.
Впервые о Бое Джордже и группе CultureClub я услышал после того, как Саймон пошел послушать их на студиюзвукозаписи в Стоук-Ньюинтон, где они выступали в 1981 году.Музыкальные издательские права уже принадлежали Virgin, и Саймон былзаинтригован поразительной внешностью их солиста, красивого молодогогомосексуалиста, н той мягкой, беззаботной музыкой «белого»рэгги, которую они исполняли. Саймон пригласил группу и Вернон-ярд, где они заключили договор на запись.
Когда Саймон представил меня ДжорджуО’Дауду, я обнаружил, что пожимаю руку человеку, который внешнесовершенно пи на кого не был похож. Его длинные волосы былиперехвачены тесьмой, как у растафарианцев, у него было бледно-белоелицо, огромные изогнутые брови, он был одет в богато украшенноекимоно гейши.
Хотя мы знали, что Culture Club –экстраординарная группа, ее первый сингл «Белый мальчик»2прошел незамеченным. virgin выпустила его 30 апреля 1982 года, ноничего особенного не произошло: было продано около 8000 экземпляров,и в мартах он был под номером 114. Мы не обращали на это внимания,полагая, что стоит Боя Джорджа мастерски сфотографировать или суметьпрорекламировать через Top of the Pops, его записи стали быраскупаться. Людям достаточно было увидеть певца, чтобы они захотеликупить его музыку. Подростки просто сходили бы по нему с ума. Нарядус потрясающей внешностью Джордж обладал поразительным голосом, умом в обаянием. Он был бунтарем совсем по-другому, чем the sex pistolsили Джеймс Дин, но он был. В июне virgin выпустила второй синглгруппы Culture Club «Я боюсь себя»1,и хотя он продавался лучше, чем «Белый мальчик». в чартахон был сотым. Группа продолжала записывать альбом, основную частькоторого сочинила еще до подписания контракта с нами.
Когда 3 сентября 1982 года мы выпустилитретий сингл Culture Club под названием «Ты действительнохочешь причинить мне боль?»2это было нашей последней попыткой продвинуть группу. Забавно, чтоRadio-2 проиграло песню в эфире раньше, чем Radio-1. и общие отзывы осингле были неблагоприятными:«Разбавленный водой,четвертосортный регги, – наткала Smash Hits. – Ужасно». Но с подачи Radio-2 сингл начал своевосхождение в чартах: в первую неделю поднялся до 85 места, во вторуюбыл уже 38-м. Мы популяризировали его, как только могли, но на ВВСотказались брать интервью у Боя Джорджа, назвав его трансвеститом.Затем мы услышали об отказе от Top of the Pops. Однако мы сделаливсе, чтобы Бой Джордж не упустил эту возможность, и когда top of thepops все же согласилась, мы подозревали, что находимся на порогесенсации.
С бледным лицом, развевающимисяодеяниями, фетровой шляпой и невероятными округлыми бровями, БойДжордж перещеголял любую другую романтическую группу, наподобиеSpanday Ballet, сразив конкурентов их же собственным оружием. Егоаудиторией были подростки обоих полов, дети восьми-девяти лет и дажеих бабушки. Было невозможно определить, почему он так популярен:родители хотели усыновить его, девчонки хотели быть такими жекрасивыми, парни хотели, чтобы их девчонки были такими же красивыми,как он. На следующий день телефоны на столах разрывались на части, изаказы на сингл посыпались, как из рога изобилия.«Тыдействительно хочешь пр1гчинить мне боль?» поднялся в чартах дономера 3. После этого Джордж появился на шоу Ноэла Эдмонда, и тотспросил, является ли он большим поклонником Liberace,«Большенет». – ответил Джордж, подразумевая, что онипоменялись ролями. Сингл стал лидером чарта. А когда Джордж объявил,что предпочитает сексу чашку чая, он превратился в идоламеждународного масштаба.
К Рождеству 1982 года мы выпустилипервый альбом группы Culture Club «Целуйся, чтобы быть умным»3.Он разошелся по миру тиражом в 4 млн. экземпляров. А затем произошлоеще одно изумительное событие: шестой сшил группы под названием«Карма Хамелеон»4стал бестселлером в 1983 году. Было продано более 1. 4 миллионаэкземпляров в Великобритании, он стал первым в каждой стране, гдесуществовали марты, – по нашим сведениям, более,чем в тридцати. culture club стал мировым феноменом поп-искусства,было продано почти 10 млн. экземпляров их второго альбома «Цветцифрами»5.Финансовое положение Virgin радикально изменилось: от убытков в£900000 в 1980 году до прибыли в £2 млн. в 1982-мпри объеме продаж в £50 млн. В 1983 году продажи составили£94 млн., а наша прибыль – £11 млн. Послетого, как мы организовали фан-клуб Боя Джорджа, его популярность уженевозможно было контролировать, и в 1983 году 40% нашей прибылипринес Бой Джордж. Для первых двух лет история группы Culture Clubбыла превосходной. Она свидетельствует о необыкновенной особенностииндустрии звукозаписи – успех может придти без предупреждения.Минуту назад никто еще не слышал о Бое Джордже, а через минуту каждыйчеловек по всему миру – от Ирландии до Кореи и от Японии доГаны – уже напевает «Карму Хамелеон». Успех БояДжорджа распространялся буквально со скоростью звука. Многие людинаходят такую всеохватность пугающей, и они правы, полагая, что этосоздает панику в компании. К счастью, паника и адреналин всегдапридавали мне больше сил, так что я чувствовал себя в своей тарелке вто время, когда мы раздували пламя успеха группы Culture Club.
13. ТЫ СДЕЛАЕШЬ ЭТО ТОЛЬКО ЧЕРЕЗ МОЙ ТРУП
1983-1984
Всегда легче жить, имея возможностьоглянуться в прошлое. Многие утверждали, что Ник продал свои 40%virgin не вовремя. Но когда мы прервали деловые отношения, он был также осведомлен о показателях продаж и прогнозах на прибыль, как и я, ифинансовая ситуация была тяжелой. В то время мы оба были счастливы:Ник был счастлив покинуть компанию, которую, казалось, не ждет ничегохорошего, а я был счастлив взят?) фактически полную ответственностьза будущее, даже несмотря на то, что знал – virgin на граникраха. Вскоре после ухода Ника случились две вещи, которые никакнельзя было предвидеть. Во-первых, широкое распространение получиликомпакт-диски, и поэтому мы могли перепродавать записи наших групп,сделанные на новом носителе. Многие воспроизводили целую коллекциюсвоих пластинок на компакт-дисках, и, конечно, записи на CD такогоартиста, как Майк Олдфилд, продавались чрезвычайно хорошо, the sexpistols – хуже. Второе изменение: virgin стала ведущейнезависимой фирмой звукозаписи. Это был заслуженный триумфмузыкального вкуса Саймона: именно на virgin music были записанысинглы и альбомы, которые вошли в десятку лучших и доминировали вчартах. Воспринимавшаяся до этого как фирма звукозаписи одногомузыканта, совершившая необъяснимый прыжок от Майка Олдфилда догруппы The Sex Pistols, virgin music теперь была предметом зависти виндустрии звукозаписи. Все музыканты, с которыми Саймон заключилконтракт за последние два года, реализовались одновременно: the humanleague со своей дочерней группой Heaven 17. simple minds, Бой Джордж,Фил Коллинз, china crisis и japan. Самое чудесное, что все этиартисты своим успехом были отчасти обязаны нам. Я по-прежнему былнацелен на подписание контракта с проверенными временем звездамивеличины Брайана Ферри и The Rolling Stones, но вся прелестьприведенного списка музыкантов заключалась в том, что они былиотечественные, и их записи, в конечном счете, начинали пользоватьсяспросом за рубежом.
Глядя на то, как деньги текут на нашбанковский счет, я начал подумывать о других возможностяхраспорядиться ими. Активно участвуя в переговорном процессе иподписании контрактов, я ощущал, что для меня это уже пройденныйэтап. Нужна была новая сверхзадача. Появилась возможностьиспользовать деньги, чтобы учредить еще больше компаний Virgin ирасширить основу группы Virgin, чтобы, в случае следующего спада, всенаши яйца не оказались в одной корзине. Мне хотелось расширить брэндVirgin, сделать так, чтобы он ассоциировался не только с фирмойзвукозаписи, но и с другими средствами массовой информации. Прошлотолько три года, как virgin избежала банкротства, и два года, как еепокинул Ник. В течение последних трех лет финансовая ситуациякардинально изменилась, от ничтожно малого количества денег вначаледо счета в банке, который постоянно увеличивался, поэтому я хотел какможно скорее вложить деньги в новое дело.
В поисках бизнес-идеи я подумал орасширении нашего книгоиздательского бизнеса. Я знал, что музыкальнаяиздательская сфера деятельности Virgin Music обеспечивалась выпускоммузыки и сбором вознаграждений, и задался вопросом, может ликнигоиздательское подразделение, как следует организованное, бытьтаким же успешным. Фоном шла мысль о том, что если рок-звездадобилась известности, ей должны быть предоставлены иные способысамовыражения, в которых она бы могла попробовать себя, к примеру,книги и видеоролики, участие в фильмах и саундтреках.
Моя младшая сестра Ванесса встречаласьс Робертом Деверексом еще с тех пор, когда он учился в Кембриджскомуниверситете: Роберт стал членом семьи. Несмотря на то, что virgin неявляется семейной компанией в традиционном понимании, то есть, непередается от поколения к поколению по вертикали, но это –семейная компания по горизонтали, поскольку вся семья всегда в курселюбых моих дел, и я так же внимательно прислушиваюсь к мнениямблизких, как и к любым другим. Многие бизнесмены изолируют семьи отсвоих дел: они не приглашают детей в офисы, и дома никогда необсуждают то, чем занимаются на работе. Это английская черта –не говорить о деньгах за едой, но когда она превращается взамалчивание любых аспектов бизнеса, это, на мой взгляд, означаетутраченные благоприятные возможности. Бизнес – это образ жизни.И просто удивительно, что так мало предпринимателей говорят о своихделах в семейном кругу.
Когда я раздумывал, что делать с VirginBooks, Ванесса предложила мне поговорить с Робертом, который уже тригода работал в издательстве Macmillan Publishers! Роберт заглянул на«Дуанд» со своим боссом Робом Шривом, и я спросил, неперейдут ли они работать в Virgin Books. he было четкогопредставления, чем должна заниматься Virgin Books, кроме того, чтоможно как-то использовать растущий успех рок-звезд, записывавшихся нанашей фирме. Роберт предложил продавать книги и видеоролики в тех жесамых магазинах, и у него появилась идея, что Virgin Books, наряду сизданием книг, могла бы более широко представлять интересы Virgin всредствах массовой информации, включая телевидение, радио, фильмы ивидеоролики. Бесстрашно приняв реальность – переход в крошечнуюиздательскую компанию, Роберт оставил прежнее место работы и влился вVirgin. Роб Шрив решил повременить и остался в Macmillan.
Роберт немедленно положил конец чередероманов, которые мы продавали. Он изменил направленность печатныхизданий Virgin Books, сделав акцент на документальных книгах орок-музыке и спорте. Несколькими годами позже он решил купитьиздательский дом WH Allen, который присоединил к Virgin Books.Оглядываясь назад, можно с уверенностью сказать, что это была ошибка:мы пытались взвалить на себя слишком много, в 1989 году издательскийбизнес столкнулся с проблемами, и мы были вынуждены радикальносократить его. Это было одним из наших первых приобретений, и с нимсвязана боль от вынужденного увольнения людей. Но это жепродемонстрировало и преимущества построения компании с нуля, когдананимаешь именно тех сотрудников, которых хочешь, и создаешь желаннуюатмосферу.
Годом позже Роб Шрив пришел в VirginBooks в качестве исполнительного директора, а Роберт сталпредседателем правления. Вместе они энергично взялись за дело подназванием Virgin Publishing, делая ставку на наши сильные стороны:музыку и развлечения. За несколько лет компания стала чрезвычайноуспешным издателем книг развлекательного характера и, вероятно,ведущим мировым издателем книг по популярной музыке.
По мере превращения Virgin Music в однуиз ведущих фирм звукозаписи Роберт начал настаивать, чтобы большеденежных средств вкладывалось в Virgin Vision. Поскольку это былопервой диверсификацией, отличной от издания книг, Роберт хотел, чтобыкомпания Virgin Vision была вовлечена в британскую киноиндустрию.
Хотя я был заинтересован в созданиифильмов, меня привлекли и те налоговые льготы, которые могли быпозволить нам списать вложенные в кино капиталовложения, в расчете наприбыли Virgin Music. Мы создали несколько фильмов:«Секретныеместа»1и «Свободные связи»2.затем «Электрические мечты»3.Этот фильм и virgin music сделали то, что в биологии называетсяперекрестным опылением: песню в фильме исполнил артист Virgin ФилОуки из группы The Human League, и она вошла в десятку лучших.Следующим фильмом был «1984» по Джорджу Оруэллу. Егопервоначальный бюджет составил £2 млн. С Саймоном Перри иМайком Рэдфордом, которые были продюсерами и директорами нашегопредыдущего фильма, были заключены аналогичные контракты в «1984».а на главные роли приглашены Джон Херт и Ричард Бертон. После началасъемок бюджет фильма вышел из-под контроля. Роберту и мне очень нехотелось идти на компромисс в отношении качества фильма, но когдабюджет достиг £5. 5 млн., мы решили вмешаться. Долг, которыйвозник из нашего желания профинансировать производство фильма, почтидовел всю Virgin Group до краха, и банки давали ссуды толькоблагодаря очень успешным продажам Virgin Music. Саймон и Кен былинастроены в отношении кинопроизводства очень скептически, И мнепришлось нажать на них, чтобы обеспечить финансовую поддержку «1984».
Вместо того чтобы уволить Перри иРэдфорда и заменить их другими людьми, способными уложиться вразумный бюджет, мы позволили им закончить работу, но решили заменитьсаундтрек, который хотел заказать Рэдфорд. Его выбор пал нанеизвестного композитора Доминика Малдауни. Мы предпочливоспользоваться услугами The Eurythmics, которые превосходновыполнили бы заказ и обеспечили бы выпуск успешного альбома. Он могбы отчасти компенсировать ужасный перерасход.
После выхода «1984» Перриобрушился на нас из-за саундтрека и публично обвинил в посягательствена его артистическую неприкосновенность. Однако саундтрек, записанныйThe Eurythmics, позволил возместить часть денег, потерянных нафильме. «1984» был выдающимся творением и получилнаграду как лучший английский фильм года. После этого мы сняли всегоодну картину -«Абсолютные новички»1.налоговые льготы на создание фильмов в Великобритании были урезаны, имы приняли решение уйти из этого рискованного бизнеса, предоставивдругим снимать кино.
Большинство непосвященных ставят фильмыи музыку в один ряд, называя их развлечением, но мы быстро осознали,что между ними огромная разница. Когда мы подписываем контракт срок-звездой, сумма сделки может показаться гигантской. Пресса можетназвать ее «5-миллионным контрактом». но наша финансоваяэкспозиция разворачивается медленно. Первоначальная сумма выплатыпокрывает аванс и затраты на продвижение первого сингла и альбома.Это может быть приблизительно £300000. В случае успехапервого альбома оговариваются условия выпуска последующего и такдалее. Таким образом, мы всегда можем прогнозировать будущее,анализируя показатели продаж предыдущего альбома перед тем, какосуществлять следующий этап инвестирования. И в нашем распоряжениикаталог уже выпущенных произведений – для подстраховки по мерепродвижения вперед. Если речь шла о фильмах, наши £5 млн.затрат значили именно это: прямой разовый платеж, который, посуществу, сразу весь тратился на создание фильма и не давал никакихгарантий на успех или съемки будущих картин. По принципу: все илиничего. Даже при моем инстинктивном складе характере такой способзарабатывать деньги казался сомнительным.
Роберт изменил направление деятельностии вместо создания фильмов начал активно продвигать Virgin в качестведистрибьютора кинолент и видеороликов. Такой аспект бизнеса былгораздо менее рискованным, чем съемки. Для того чтобы завоеватьбольшую долю на рынке, Роберт начал поставлять поп-видеоролики во всефирмы звукозаписи. Он также покупал каталоги старых фильмов ираспространял их как видеофильмы. Когда бы я невзначай ни столкнулсяс ним, Роберт всегда был занят какой-нибудь новой темой. Однажды онзаработал целое состояние на поставках старых дублированныхголливудских фильмов при содействии кантонца из Гонконга. К концу1980-х virgin vision стала крупным дистрибьютором фильмов ивидеороликов, чьи продажи достигли £50 млн.
Со временем Virgin Vision сталапоглощать слишком много денег. Мы должны были выложить кругленькуюсумму за приобретение прав на прокат фильмов, например,«Робокопа-2».и только затем начинать зарабатывать. Мы решили, что не можемпозволить себе такую утечку денег, и попросили Роберта продатьбизнес. Роберт продал virgin vision американской компании MCEG. Какистория с wh allen научила нас многому, что связано с приобретениемкомпаний, так продажа Virgin Vision научила тому же в отношениирасставания с ними. Хотя цена и составляла $83 млн., мы получили нашуплату акциями MCEG, которые были зарегистрированы на американскойфондовой бирже. Все выглядело довольно респектабельно, и наша доляакций компании MCEG составляла 22% ее стоимости. Но в течение шестимесяцев компания обанкротилась, и наши $83 млн., то есть 22% MCEG,превратились в ничто. Никогда больше мы не совершали такой ошибки.
Развитие Virgin Vision дополняло VirginMusic в том, что первая имела дело с интеллектуальной собственностьюи расширила представление о компании, доказав, что музыка неединственное, чем занимается Virgin Group. Многие стали обращаться спредложениями, которые могли бы усилить влияние Virgin в сфереразвлечений, но более всего мое воображение было захваченопредложением, которое свалилось как снег на голову и никак не моглобыть отнесено к разряду развлечений. В феврале 1984 года молодойамериканский юрист Рандолф Филдз спросил, не хочу ли я управлятьавиакомпанией.
Филдз искал инвесторов дляфинансирования новой авиакомпании, которая через Гэтвик обеспечивалабы полеты в Нью-Йорк, по маршруту, который стал свободен после уходаиз бизнеса в 1982 году сэра Фредди Лейкера. Он прислал предложение,которое я взял с собой прочитать в Милл-Энд. Было очевидно, что передтем как прислать его мне, Филдз связывался со множеством другихинвесторов, владелец звукозаписывающей компании вряд ля был первымпретендентом. Бегло просматривая текст предложения, я не переставалповторять:«Не обольщайся. Даже не думай об этом».
Как мое мнение о людях складывается втечение тридцати секунд после первой встречи, так, глядя набизнес-предложение, я примерно за то лее время определяю, интереснооно мне или нет. И намного больше доверяю внутреннему голосу, чемизучению статистических данных. Это, возможно, происходит потому, чтоиз-за своей дислексии я не верю числам, которыми можно манипулироватькак угодно, чтобы доказать все что угодно. Идея запуска авиакомпанииVirgin захватила мое воображение, но следовало определитьпотенциальные риски.
Весь уик-энд я размышлял надпредложением. Идея Рандолфа заключалась в том, чтобы предложитьуслуги только бизнес-класса, но меня это не привлекало. А как же бытьв те дни, когда бизнесмены не летают: Рождество, Пасха,государственные праздники, вся неделя, приуроченная ко Днюблагодарения? Я подумал, что в эти дни мы будем вынуждены заполнятьсамолет туристами. Если мы собирались отличаться от других авиалинийс их первым, бизнес– и туристическим классами, возможно, мымогли бы предложить два класса: бизнес и туристический? Былоинтересно, каковы возможные последствия такого шага. Если бы мыориентировались только на бизнесменов и туристов, кого бы мыпропустили? Я выписал перечень вопросов, которые хотел понять вотношении лизинга самолета. Если бы я мог арендовать самолет на год иимел возможность вернуть его после этого, у нас была бы прямая дорогак отступлению, окажись затея неудачной. Мы были бы в неловкомположении, но сократили бы количество потерянных денег. К концувыходных я принял решение: если можно ограничить все одним годом –контракты личного найма, аренду самолета, показатели валютного обменаи всего остального, что включает в себя открытие авиалинии наНью-Йорк – то я хотел бы попробовать.
Единственной авиакомпанией,предлагавшей дешевые билеты для перелета через Атлантику в 1984 году,была People Express. Я попытался позвонить им. Номер был занят. Всеутро было невозможно дозвониться до их службы бронирования билетов.Вывод: либо people express очень плохо управляется, в таком случае ихбудет легко обойти, и они не выдержат конкуренции, либо услугинастолько востребованы, что есть место и для нас. Поскольку короткиегудки раздавались в трубке всю субботу, они красноречивее всегоукрепляли мою веру в то, что мы можем основать авиакомпанию иуправлять ею. Я позвонил Саймону в воскресенье вечером.
– Что ты думаешь насчеттого, чтобы открыть авиакомпанию? – спросил ябеззаботно. – У меня тут есть предложение…
– Ради Бога! –прервал он меня. – Ты не в своем уме. Перестань. –Я говорю серьезно.
– Нет, – сказалон – Ты сошел с ума.
– Ладно, –ответил я. – Не будем сейчас говорить об этом. Но думаю,надо вместе пообедать.
В понедельник утром я позвонил вмеждународное справочное бюро и попросил номер телефона компанииBoeing. boeing базируется в Сиэтле, и из-за разницы во времени я немог говорить с ними раньше второй половины дня. Они были явноошеломлены тем, что какой-то англичанин расспрашивает по телефону овсех возможных способах получения авиалайнера-гиганта. Я провел весьвечер в разговорах по телефону со служащими компании, и, наконец,нашел человека, который мог мне помочь. Я услышал, что онипредоставляют в аренду самолет, и что есть подержанный лайнер,который они готовы через год принять назад, если бизнес не пойдет. Сэтой основной, а точнее, приблизительной, информацией я готовился квстрече с Саймоном и Кеном.
Разговор за обедом не получился. Послетого, как я рассказал, как сложно дозвониться до People Express, ичто у boeing есть самолеты, которые она готова сдать в аренду, обавыглядели шокированными. Думаю, они поняли, что я провел всенеобходимое, с моей точки зрения, исследование рынка, и принялрешение. Они не ошиблись: я уже был полон решимости.
– У тебя мания величия,Ричард, – сказал Саймон. – Мы дружим с тобой сюности, но если ты сделаешь это, я не уверен, что мы сможемпродолжать работать вместе. Я говорю тебе: ты сделаешь это толькочерез мой труп.
Кен был менее откровенен, но тожеполагал, что идея сочетания фирмы звукозаписи с авиакомпаниейабсурдна.
– Я не вижу связи, –сказал он. – И если ты ищешь источник убытков, чтобыпротивопоставить его нашим прибылям, мы всегда можем вкладыватьденьги в новые группы.
– Хорошо, –сказал я. – Не будем ничего объединять. У нас будут двенезависимые компании. Можно организовать финансирование такимобразом, что virgin music почти не будет подвергаться риску. Яразговаривал с Boeing, они могут предложить такую аренду: возвратсамолета через год, если дело не заладится. Самое большее, что можетпотерять Virgin, – это £2 млн.
Саймон и Кен были по-прежнемурешительно против. – Ну, давайте… –продолжал убеждать я. – virgin может себе позволить этотшаг. Риск составляет меньше трети прибыли за год. Деньги от группыCulture Club льются рекой. И потом это интересно.
Саймон и Кен поморщились при слове«интересно». которое для меня имеет особое значение –это один из моих главных бизнес-критериев. Поскольку я принялрешение, то знал, что должен убедить их. Я продолжал приводитьаргументы, что у нас будет только один самолет, что мы можем простопопробовать воду пальцами ног, и если вода будет слишком горячая,сможем сократить наши потери. Я объяснял, что красота дела, начатогос нуля, в отличие от покупки уже существующей авиакомпании,заключается в том, что мы можем легко отступить, если это несработает. На мой взгляд, все было просто. Саймона особенноволновало, что я подвергаю риску стоимость его доли в Virgin Group,думаю, и Кен полагал, что я перешел все границы.
Как спор по поводу группы The HumanLeague стал поворотной точкой наших с Саймоном взаимоотношений сНиком, так и этот спор за обедом стал поворотной точкой моихотношений с Саймоном. В течение многих лет я несколько раз лишал егоспокойствия, но на этот раз он почувствовал, что я готов рискнутькомпанией и всем нашим накопленным благосостоянием ради проекта,который он считал совершенно безрассудным. Интерес и любовь к жизни уСаймона неразрывно связаны с искусством, музыкой, книгами, егоколлекцией живописи и красивыми машинами. Мой интерес к жизнирождается из того, что я ставлю перед собой огромные, явнонедостижимые цели и пытаюсь достичь их. С чисто коммерческой точкизрения, Саймон был абсолютно прав. Но с точки зрения желания прожитьжизнь на все сто процентов, я ощущал, что должен попробовать сделатьэто. Начиная с памятного обеда, в наших отношениях появилосьнапряжение, которое никогда полностью не исчезло.
Рандолф предлагал назвать авиакомпаниюBritish Atlantic, но раз уж я собирался в этом участвовать, то хотел,чтобы в названии фигурировало слово Virgin. Мы договорилисьопределиться с этим, когда проект будет ближе к реализации. Мнепредстояло разобраться во многих вещах, поэтому я спросил сэра ФреддиЛейкера, которым всегда восхищался, не мог бы он помочь мне. СэрФредди пришел пообедать на «Дуанд» и объяснил, какустроена авиакомпания. Он сходу подтвердил правильность моихподозрений о нецелесообразности открывать авиакомпанию, рассчитаннуюисключительно на пассажиров бизнес-класса.
– Но ты ведь не хочешьпредлагать только куцый сервис туристического класса, –заметил он. – Это было моей ошибкой. Ты будешь уязвимперед натиском простого снижения затрат, что и выкинуло меня избизнеса.
За обедом мы начали обсуждать философиюобслуживания бизнес-класса. Мы говорили о предложении первоклассногосервиса при стоимости билетов, соответствующей бизнес-классу, и оразных дополнительных услугах за ту же цену. В результате родилисьдве идеи: встреча в аэропорту на лимузине с водителем, и бесплатныйбилет туристического класса любому, кто летит бизнес-классом.
Фредди также предупредил, что следуетожидать жесткой конкуренции со стороны British Airways.
– Делай все, что можешь,чтобы остановить происки ВА, – сказал он.
Жалуйся как можно громче, используйУправление гражданской авиации без колебаний судись с ними. Онибеспощадны. Моя ошибка заключалась том, что я никогда не жаловалсядостаточно громко. Они разрушили моё финансирование, и теперь ужеслишком поздно. Я преследовал их судебным порядком, отсудил миллионыдолларов, но потерял свою авиакомпанию. Если у тебя когда-нибудьбудут неприятности, подавай на них в суд до того, как станет слиткомпоздно. Еще одна проблема, Ричард, – это стресс. Я нешучу, но ты должен будешь регулярно проходить медицинскоеобследование. Это бизнес очень располагает к нервным срывам.
Фредди сообщил, что он как раз приходитв себя после рака поджелудочной железы.
– Тебе необходимо пойти кврачу и попросить его засунуть палец тебе задницу. Он сможетрассказать тебе, что есть что, – сказал Фредди.
Меня воодушевило то, что, несмотря навсе свои проблемы, Фредди по прежнему был полон энергии. Пережитое несломило его, и он воспринимал меня как своего преемника, поднимающегофлаг, который выронил он. Я спросил, не будет ли он возражать, еслипервому самолету Virgin Atlantic я дам название «Дух сэраФредди»? Но он только отшутился:
– Только не первый, –сказал он. – Мое имя сейчас – это синоним долгов, иэто будет неверный сигнал. Но, когда увеличишь парк самолетов, почтуза честь.
Покидая борт «Дуанда».Фредди обернулся и крикнул:
– Последний совет, Ричард.Когда нагнешься, и доктор засунет свой палец в твою задницу, убедись,что его руки не лежат на твоих плечах…
Хохоча во все горло, он шел побечевнику.
Первое, о чем я договорился сРандолфом, это равноправное партнерство: я инвестирую в авиакомпаниюденьги, он ею управляет. Рандолф уже принял на работу двоихспециалистов из компании Laker Airways: Роя Гарднера, возглавлявшеготехническую службу, и Дэвида Тейта, отвечавшего за американскиеоперации.
– Что вы думаете по поводуназвания? – спросил я Тейта.
– British Atlantic? –фыркнул он. – Ага, еще одна ВА! Воспользовавшись реакциейДэвида, я смог убедить Рандолфа изменить название на Virgin AtlanticAirways, после чего мы образовали наше совместное предприятие.
– Какого вы мнения о новомназвании? – спросил я Тейта.
– Virgin Atlantic? –фыркнул он. – Никто никогда и не ступит на борт самолета сназванием Virgin. Оно нелепо. Кто полетит самолетом авиакомпании,которая не готова пройти всю дистанцию?
За две недели стало ясно, чтодоговоренность между Рандолфом и мной не будет выполняться. Во времянашей первой встречи с представителями Управления гражданскойавиации, следившими за безопасностью авиалиний, Рандолф пустилсярасписывать свои шины в отношении новой авиакомпании. Там находилсямой юрист Колин Науэз из Harbottle and Lewis. Послушав несколькоминут хвастовство Рандолфа, Колин незаметно покинул пределыслышимости и позвонил мне, посоветовав добраться до Кингзуэй вХолборне:
– Дело обстоит не оченьхорошо, – сказал Колин. – Думаю, Рандолф роетсебе яму.
Когда я вошел и услышал, о чем идетречь, стало ясно, что Рандолф подвергается яростному перекрестномудопросу представителей British Caledonian, которые возражали противнашего ходатайства о выдаче лицензии. Наша авиакомпания была толькоидеей, она существовала лишь на бумаге, поэтому им нетрудно былозаткнуть нас за пояс, спрашивая, например, как мы намереныорганизовать тренинг по безопасности, как мы собираемся оснаститьсамолет, чем мы можем гарантировать безопасность пассажиров. Рандолфбыл нетерпеливым человеком, и я видел, как от этого непрерывногодопроса его лицо все больше приобретает раздраженное и озадаченноевыражение. Управление гражданской авиации так же довольно скептическисмотрело на способности Рандолфа запустить авиалинию. КогдаУправление подошло к вопросу финансирования, юрист British Caledonianпосмотрел на меня через комнату и сказал:
– Вам понадобится многохитов на телешоу Top of the Pops, чтобы помочь авиакомпанииматериально.
– На самом деле, –заметил я саркастически, – компания Virgin получила£11 млн. прибыли в прошлом году, это в два раза больше, чемваш клиент British Caledonian.
Я решил не упоминать, что мы должнывыплатить большие суммы денег, чтобы продолжить съемки «1984».
Управление гражданской авиациипредписало, что новой авиакомпания необходимо иметь £3 млн.оборотных фондов, и дало нам свое разрешение летать –теоретически. Это было официальным благословением. Разумеется,Управление могло отозвать разрешение в любой момент, если бы мы неотвечали требованиям безопасности. Следовало пройти еще один тестпосле того, как арендуем самолет, но на данный момент нам предстоялоосновать авиакомпанию. Мы взяли в аренду складское помещение недалекоот аэропорта Гэтвик, где разместили Роя Гарднера и его техническуюслужбу, и приступили к комплектации летного состава и стюардесс. Снявпомещение в офисе компании Air Florida на Вудсток-стрит, совсемнедалеко от Оксфорд-стрит, мы присоседились к их компьютерной системерезервирования и создали временный файл с информацией о полетахавиакомпании Virgin Atlantic. Дэвид Тейт перевез семью из Майамидомой в Торонто и жил в офисе Virgin Music в Нью-Йорке. Командаюристов, представлявшая интересы Boeing, прибыла в Лондон, чтобыначать переговоры на предмет лизинга самолета, и скоро проводилабольшую часть времени со мной на верхней палубе «Дуанда»;Джоан и Холли жили на нижней палубе.
В плавучем доме становилось всемноголюдней: с появлением Холли, а теперь и потока людей, причастныхк открытию авиалинии. Мы с Джоан решили поискать для семьи что-нибудьна суше и вскоре обосновались в большом уютном доме недалеко отЛэндброук Гроув.
Первой катастрофой в авиакомпанииVirgin Atlantic Airways стали мои отношения с Рандолфом Филдзом.Возникло две проблемы. Первая была связана с тем, что посколькуVirgin Group просили гарантировать финансирование Virgin Atlantic,банк coutts предоставлял нам долгосрочный кредит при условии нашегоконтроля над Virgin Atlantic. Банк не одолжил бы денег, если бы мыконтролировали только половину новой авиакомпании. Поскольку Рандолфне вкладывал денег, он признал справедливость этого требования инеохотно согласился на то, чтобы Virgin имела контрольный пакет акцийавиакомпании.
Вторая, более сложная проблема, быласледствием взаимоотношений Рандолфа с новым персоналом VirginAtlantic. Возможно, если бы мы имели больше времени, чем те четыремесяца, которые отвели себе на подготовку, все было бы иначе. Но еслимы хотели выжить в первый год, следовало приступить к работе в июне.Только так можно было воспользоваться преимуществом интенсивныхлетних перевозок, обеспечить резервы и наличность, чтобы продержатьсяво время неприбыльных зимних месяцев.
Мы работали в совершенно невозможномрежиме, из-за которого нас никогда не было дома. То мы выбиралифасоны униформы для стюардесс или разрабатывали меню, тодискутировали с представителями Boeing по поводу одного из пунктов96-страничного документа о правилах лизинга самолета.
Первый сигнал о серьезности проблемы яполучил от Дэвида «Гейта, которого Рандолф нанял в Америке икоторый должен был стать ключевой фигурой нашего успеха.
– Я отказался отдолжности, – сказал он. – Мне очень жаль, но сРандолфом невозможно работать.
– Что случилось? –спросил я.
Я знал, что без Дэвида, которыйпродавал бы билеты в Америке, авиакомпания Virgin Atlantic станетмертворожденной.
– Не могу сказать всего, –сказал Дэвид. – Это просто невозможно. Прошу прошения ижелаю всего самого хорошего. Надеюсь, что компанию ждет большойуспех.
Я почувствовал, что Дэвид собираетсяповесить трубку, и упросил его приехать в Лондон. У него не былоденег на билет, и я выслал их. Он прибыл двумя днями позже. КогдаДэвид пришел на «Дуанд». он увидел меня с Холли на руках,которая была чем-то встревожена и кричала. Джоан ушла купить детскуюмикстуру Calpol. Мы понимающе улыбнулись друг другу, пока я укачивалХолли.
– Возможно, для вас этогромко, – сказал Дэвид. – Но хочу сказать, чтоРандолф может кричать громче. Я не могу работать на него.
Опыт Дэвида подсказывал, что ужестановилось понятно всем: отодвинуть Рандолфа в сторону, если мынамереваемся открывать авиалинию. Дэвид был очень заинтересован всотрудничестве с Virgin Atlantic. Он перевез семью из Майами вТоронто и жил один на верхнем этаже в Гринвич Виллидж-хаусе, которыйкупил Кен Берри. Все, что у него было, это письменный стол, телефон икрохотная спальня, и он должен был попытаться продать американцамбилеты на рейс новой авиакомпании. Поскольку без американскойлицензии (которую мы должны были получить только задень до первогорейса) он не Мог рекламировать авиакомпанию Virgin Atlantic, Дэвидпредпринял попытку оповестить нью-йоркцев своеобразным способом.Ясным весенним днем пять Небольших самолетов поднялись в небо надМанхэттеном, выстроились в определенном порядке и струями белого икрасного дыма стали выводить на небе слова:«Ждите английскуюдевственницу». К сожалению, именно когда они заканчивали,единственное облачко выплыло и закрыло последнюю букву. Поэтомунью-йоркцы вытягивали шеи и гадали, что же означает таинственноепослание WAIT FOR THE ENGLISH VIRGI.
Камнем преткновения для Дэвида иРандолфа стала система продажи билетов. Рандолф хотел обойтись безагентов бюро путешествий, которые взимали за свои услуги 10% отстоимости билета. Вместо этого каждый билет он решил продать черезагентство по продаже театральных билетов Ticketron. Дэвидпознакомился с системой этого агентства, которое взимало только $5 запродажу билета, но отказался иметь с ними дело. Он доказывалРандолфу, что 30000 агентов бюро путешествий по всей Америке продают90% всех авиабилетов, и если Virgin Atlantic постарается отстранитьих, используя театральную билетную компанию, они отомстят, выкинувнас из бизнеса. Помимо всего прочего, ticketron имел только шестьнью-йоркских офисов, чего было недостаточно для продажи 200 билетовна каждый рейс до Великобритании. Что касается системы продажибилетов дома, в Лондоне, то ею занимался менеджер по бронированиюбилетов, назначенный Рандолфом, и здесь царил хаос.
Система продажи билетов – этонеотъемлемая часть жизнеспособности авиакомпании. Для того чтобыуладить этот вопрос, Дэвид самостоятельно заключил соглашение обиспользовании билетной системы Electronic Data Systems,принадлежавшей авиакомпании американского бизнесмена и политика РоссаПерота. Дэвид поступил так, потому что понимал: если воспользоватьсяуслугами Ticketron, мы останемся без надлежащей системырезервирования, и авиакомпания развалится. Когда об этом услышалРандолф, он был в бешенстве и накричал на Дэвида по телефону. В итогеДэвид решил, что ему нет необходимости выслушивать крики 29-летнегоюриста, не компетентного в вопросах индустрии авиаперевозок.
В билетном офисе на Вудсток-стрит такжежаловались на поведение Рандолфа. Служащие рассказали, что онпостоянно врывается в помещение и просит всех выйти, чтобы поговоритьпо телефону без свидетелей. Я понял, что Рандолф – не тотчеловек, который может возглавить новую авиакомпанию. Я пообещалДэвиду Тейту, что если он останется, у него скоро не будет проблем сРандолфом.
– Он здесь долго незадержится, – сказал я. – Вы можете обращатьсяко мне напрямую.
В течение апреля и мая все больше ибольше служащих авиакомпании работали напрямую со мной. Рандолфоказался в изоляции. С ним становилось все труднее ладить. В концеконцов юристы посоветовали сменить замки в билетном офисе, чтобы непускать его. Приближался инаугурационный полет, намеченный на июнь,мы с Рандолфом находились в полной боевой готовности.
До сих пор удивляюсь, как мы смогли всеутрясти в эти последние несколько дней. Только что прошедшиеподготовку члены летного состава пришли в офис на Вудсток-стрит,чтобы отвечать по телефонам, которые просто разрывались от звонков.Договоренность с Boeing о лизинге самолета была достигнута, несмотряна путаницу в юридических положениях. Главное, было разрешено вернутьсамолет после года эксплуатации с возмещением, по крайней мере, егопервоначальной стоимости. Если самолет поднимется в цене, суммаполученных нами денег увеличится. Два месяца шли переговоры спредставителями Boeing, и думаю, они были немало удивлены нашимупорством.
– Легче продать целуюфлотилию лайнеров американской авиакомпании, чем всего один –компании virgin, – признал их представитель послезавершения переговоров.
Непрерывные переговоры о заключенииконтрактов на запись пластинок не прошли даром. Помимо соглашения олизинге мы заключили валютное соглашение на случай, если фунт упадетв цене по сравнению с долларом (наша экспозиция была в долларах).
Однажды я привел Боя Джорджа на встречус персоналом офиса на Вудсток-стрит. Он, как обычно, был облачен всвое причудливое одеяние, волосы украшали вплетенные ленты и поверхперчаток было надето множество огромных колец с бриллиантами. Сминуту он наблюдал за царившим хаосом: один отвечал по телефону,другой выписывал билеты, третий сообщал пассажирам расписание,четвертый приглашал почетных гостей и журналистов на пнуагурационныйполет, пятый продолжал работать над макетом журнала дляраспространения на борту… Потом Джордж сказал:
– Я рад, что мои ноги твердостоят на земле.
14. ДЕТИ ЛЕЙКЕРА
1984
1 июня 1984 года, за три дня до того,как мы должны были выпустить самолет на линию, я отправился в Гэтвик,чтобы принять участие в контрольном полете для получения последнегоодобрения Управления гражданской авиации. maiden voyager стоял увыхода из зала отправления, и я снова восхитился размерами самолета.Меня удивил размер логотипа Virgin на его киле. Он был огромен –самый крупный вариант из тех, что я видел. Я мысленно вернулся вначало 1970-х годов, когда мы с Саймоном попросили Тревора Кия зайтисо своими идеями по поводу нового логотипа. Потерпев неудачу, Треворперепоручил это графическому дизайнеру Рэю Кайту из дизайнерскогобюро Kyte & Company, который разработал концепцию и представилнаглядную модель. Логотип был выдержан в стиле факсимильной подписи имог быть интерпретирован как мое личное подтверждение, причем, букваv образовывала выразительную галочку. Ряд маркетинговых экспертов,проанализировавших логотип, заключили, что направленность вверхсоздает приятное впечатление. Это, конечно, могло быть на уме и уРэя, когда он разрабатывал первоначальную идею логотипа. Увидевлоготип на киле самолета, я начал осознавать, что мы затеяли. Все шлок тому, чтобы это произошло: авиалайнер переходил в нашераспоряжение.
Стюардессы в полном составе поднялисьна борт, чтобы прокатиться, как и более ста человек персонала Virgin;я сел сзади с чиновником из Управления. Самолет прилетел из Сиэтлатолько накануне днем, и до тех пор, пока мы не получили от Управлениягражданской авиации официального разрешения на полеты, двигатели былине застрахованы. Мы взлетели, и все члены экипажа захлопали в ладошии радостно закричали. Я едва удержался, чтобы не смахнуть слезу: меняпереполняла гордость за всех.
И тут снаружи послышался громкийхлопок. Самолет накренился влево, огромный язык пламени, а затемдлинный столб черного дыма вырвались из одного из двигателей.
В ужасной оглушающей тишине чиновник изУправления положил руку мне на плечи.
– Не волнуйтесь, Ричард, –сказал он. – Такие вещи случаются. Мы влетели в стаю птиц,один из двигателей втянул нескольких вовнутрь и загорелся. Необходимобыло за ночь найти новый двигатель, чтобы повторить контрольныйвылет. Наш инаугурационный полет в Нью-Йорк с 250 журналистами ителеоператорами на борту должен был состояться послезавтра.
Рой Гарднер находился рядом со мной, онсвязался по радио со специалистами из British Caledonian,обеспечившими наше техническое обслуживание. Накануне, когда прибылMaiden Voyager, Рой забраковал два двигателя, считая, что они нам непо карману, и попросил два других, более подходящих. Теперь он хотелвернуть один из отвергнутых двигателей, который был доставлен вХитроу и вот-вот должен был отправиться назад в Сиэтл.
После посадки я стоял возле самолета,пытаясь сообразить, как решить проблему, когда ко мне, широкоулыбаясь, подошел фоторепортер.
– Извините, –сказал я. – Мне сейчас не до этого.
– Это вы меня извините, –ответил он. – Я увидел пламя и дым, вырывавшиеся издвигателя, и прекрасно все это засиял.
Он посмотрел на мое онемевшее лицо изатем прибавил:
– Но вы не беспокойтесь. Яиз Financial Times . У нас издание другого рода.
Он открыл фотоаппарат, вытащил пленку иотдал мне. Я не находил слов
для благодарности. Попади фотография впрессу, это было бы смертью Virgin Atlantic еще до ее рождения.
К несчастью, именно из-за того, чтоVirgin Atlantic не имела лицензии УГА, у нас не было страховки надвигатель. Мы должны были платить £600000 за новыйдвигатель. После нескольких отчаянных звонков по телефону я понял,что альтернативы нет. С тяжелым чувством я позвонил в банк Courts,чтобы поставить их в известность, что платеж на £600000должен быть принят к оплате.
– Вы подошли очень близко климиту, – сказал Крис Рэшбрук, менеджер нашего счета.
Лимит овердрафта на всю Virgin Group вбанке Courts составлял £3 млн.
– Случилось ужасное истранное происшествие, – сказал я. – Один изнаших двигателей загорелся, но мы не можем получить страховку, покане получим лицензию. А без нового двигателя мы не сможем получитьлицензию. Просто какой-то замкнутый круг.
– Я лишь предупреждаю вас, –сказал Рэшбрук. – Вы истратили целое состояние на съемкифильма «Электрические мечты». и мы до сих пор ждем чек отMGM.
Чек от MGM составлял £6 млн.,которые компания согласилась выплатить за приобретение прав на прокатфильма в Америке.
– Пожалуйста, давайтевернемся к этому разговору после инаугурационного полета, –попросил я. – Уладим это, когда я вернусь домой. Я буду впятницу. У нас будет только £300000 превышения лимита. Когдапридет чек от MGM, у нас не будет овердрафта, и около £3млн. будут лежать на депозите.
Он ответил, что подумает.
За день до инаугурационного полетаMaiden Voyager был оснащен другим двигателем. Чиновник Управлениягражданской авиации сел в самолет, и мы снова поднялись в воздух. Наэтот раз обошлось без пожара, и мы получили лицензию. Я бросилсяназад в Лондон, чтобы уладить еще одну сложную проблему, связанную сРандолфом Филдзом. Мы предложили Рандолфу £1 млн., но онсчитал, что это недостаточно. Он обратился в американский суд стребованием запретить взлет Maiden Voyager. Всю ночь у нас проходилоэкстренное совещание с Дэвидом ‘Гейтом, Роем Гарднером и моимиадвокатами по злободневным финансовым вопросам. Мы пытались наметитьмеры, которые помогли бы предотвратить разрушение авиакомпанииРандолфом. Суд, в конце концов, отклонил его просьбу, но этопроизошло после того, как мы всю ночь бились, чтобы спрогнозировать,какое решение будет принято. На рассвете мы поняли, что выиграемдело, и в 6 утра я набрал воды в ванну и лег в нее. Я пыталсяумыться, но глаза были воспалены и зудели, как будто с порывом ветрав них попал песок. Вошел Дэвид Тейт, сел на крышку унитаза, и мыпробежались по списку оставшихся необходимых дел. Затем Дэвид улетелна Concorde в Нью-Йорк, чтобы прибыть туда раньше всех и организоватьпраздничный прием в честь нашего рейса.
Во время инаугурационного полета янаходился на борту в окружении членов моей семьи и друзей, –людей, которые последние десять лет много значили для меня и длякомпании Virgin. Я сидел рядом с Джоан, державшей на коленях Холли.Позади расположились чуть ли не все сотрудники Virgin Group. Самолетбыл забит журналистами и фотографами, а также множеством артистовэстрады и фокусников во главе с Ури Геллером1.Когда Maiden Voyager выезжал на взлетно-посадочную полосу, передкабиной ожил экрана, и все увидели спины пилотов и бортинженера, ито, как они, сидя в кабине, манипулируют рычагами управления. Сквозьветровое стекло поверх их плеч было все видно. Через громкоговорителимы услышали сообщение:
– Поскольку это наш первыйполет, мы подумали, что, возможно, вы захотите вместе с наминасладиться видом из кабины пилотов и увидеть, что происходит насамом деле, когда мы взлетаем.
Пред нами простираласьвзлетно-посадочная полоса. Скорость движения самолета по ней началаувеличиваться, гудронированное шоссе под ветровым стеклом сталомелькать все быстрее, пока белые пунктирные линии не началисливаться. Но пилоты, похоже, не собирались приступать к своимобязанностям: вместо того, чтобы сосредоточенно смотреть вперед иуправлять самолетом, они поглядывали друг на друга и улыбались. Уодного были под фуражкой очень длинные волосы, другой оказалсязападным индийцем. Мы с грохотом неслись по взлетно-посадочнойполосе, но пилоты ничего не предпринимали. Они просто не обращали наэто никакого внимания. Все, кто смотрел на экран, затаили дыхание:все это напоминало полет сумасшедших самоубийц, организованныйлунатиком Брэнсоном. Наступила мертвая тишина. Потом, как только носсамолета поднялся, а полоса начала исчезать из поля зрения, индиецоткуда-то из-за уха достал косячок и предложил своему напарнику.Раньше, чем все поняли, что это, разумеется, розыгрыш, самолетвзлетел, два пилота сняли свои фуражки и повернулись лицом к камере.Это были Ян Ботэм и Вив Ричардз. Бородатого бортинженера изображал я.Весь самолет грохнул от смеха. Мы сделали эту запись накануне,воспользовавшись тренажером полета.
На борт погрузили семьдесят ящиковшампанского. Это количество не казалось таким уж большим, еслиучесть, что наш праздник длился восемь полетных часов. Люди танцевалив проходах под новый хит Мадонны «Подобно девственнице»2.песни Фила Коллинза и Culture Club. Чтобы сделать паузу иуспокоиться, мы показали художественный фильм «Самолет».а стюардессы положили начало традиции Virgin разносить в серединефильма мороженое в шоколаде.
По прибытии в Нью-Йорк, в аэропортуНьюарка, я понял, что из-за волнения перед вылетом забыл свойпаспорт. С большим трудом мне удалось пройти на торжественный прием,устроенный в терминале. Стюардессы по ошибке выкинули все ножи,поэтому им пришлось рыться в мусорных контейнерах, по горло в мусоре,в поисках ножей, чтобы вымыть их и вернуть на борт самолета. Я смутилвсех, кроме мэра Ньюарка, когда во время разговора с ним почему-торешил, что это он организовал кейтеринг. Сев на обратный рейс доГэтвика, я впервые за много недель выспался. Мне снились взрывающиесядвигатели, стюардессы, предлагающие еду на тарелках, только чтоизвлеченных из мусорных бачков, и пилоты, курящие марихуану. Когда япроснулся, у меня было ощущение, что ничего плохого больше непроизойдет.
Я жестоко ошибался.
В Лондон я вернулся на такси. Когда мыподъезжали к дому, я увидел человека, сидевшего на ступеньках ичувствовавшего себя довольно неуютно.
Сначала я принял его за журналиста, нопотом узнал Кристофера Рэшбрука, менеджера нашего счета из банкаCoutts. Я пригласил его войти, он сел в гостиной. Я был оченьусталым, а он – нервозным. До меня медленно доходило то, что онговорил. Но в какой-то момент я вдруг услышал, что coutts не можетпродлить кредит Virgin, как я просил; и поэтому, как ни прискорбно,будет возвращать любые чеки сверх нашего кредитного лимита в £3млн. Я редко теряю самообладание, в сущности, я могу перечислитьтакие случаи по пальцам одной руки. Но, посмотрев на этого человеканапротив, одетого в синий костюм и тонкую полоску с аккуратныммаленьким чемоданчиком из черной кожи, я почувствовал, что кровь вомне закипает. Он стоял в своих до блеска отполированных оксфордскихбашмаках и спокойно сообщал мне, что собирается разорить компаниюVirgin. Я подумал, сколько раз, начиная с марта этого года, мы вместес персоналом Virgin Atlantic работали ночи напролет, чтобы решитькакую-то проблему. Как горды были стюардессы, только приступившие кработе. Еще я подумал о затяжных переговорах с Boeing, в которых мыотстояли свои интересы. Если этот банковский менеджер не будетпринимать к оплате наши счета, то virgin разорится за считанные дни:никто не станет обеспечивать авиакомпанию, начиная с горючего и еды изаканчивая техническим обслуживанием, если пройдет слух, что чекивозвращаются неоплаченными. И никто из пассажиров не полетит на нашихсамолетах.
– Извините, –сказал я, пока он все еще извинялся. – Вы больше не можетеоставаться в моем доме. Пожалуйста, уходите.
Я взял его за руку, довел до входнойдвери и вытолкнул на улицу. Захлопнул дверь, несмотря на смущенноевыражение его лица, вернулся в гостиную и рухнул на диван в слезах –от изнеможения, огорчения и волнения. Потом я принял душ на верхнемэтаже и позвонил Кену:
– Сегодня нам необходимополучить из-за рубежа как можно больше денег.
А затем найти новый банк.
Зарубежные дочерние компании спасли насна той же неделе. В пятницу мы смогли получить достаточно денег,чтобы удержаться ниже 3-миллионного лимита кредитования. У банкаcoutts не было оснований не принимать наши счета к оплате, и так мыпредотвратили занесение компаний Virgin, включая новую авиакомпанию,в разряд временно несостоятельных. Ситуация сложиласьсюрреалистическая: virgin music оценивала свою прибыль в текущем годув £12 млн., по прогнозам следующего года прибыль должна быласоставить £20 млн. Мы были уже одной из крупнейших частныхкомпаний в Великобритании, но банк coutts готов был назвать насбанкротами и превратить 3000 человек в безработных. И все это из-за£300000 перерасхода нашего лимита, в то время как со дня надень должен был придти чек на £6 млн. из США.
Кризис отношений с банком Couttsзаставил осознать, что нам нужен сильный финансист, чтобы заменитьНика. Нужен был управляющий финансами как Virgin Atlantic, так иvirgin music, служивший бы мостом между ними. Для всей Virgin Groupбаланс между денежными потоками и долгами становился слишком опасным.Середина 1980-х была временем бума деловой активности, и каждаякомпания, казалось, стремилась продать часть своих акций и получитьмиллионы фунтов, чтобы вкладывать деньги в бизнес. Возможно, подумаля, это путь вперед и для Virgin.
Кроме четырех наших основных компаний:virgin music, virgin records, virgin vision и авиакомпании VirginAtlantic, теперь существовало множество новых маленьких фирм,действующих под покровительством Virgin. Среди них были Top NoshFood, доставлявшая еду в промышленные зоны; линия одежды Virgin Rags;virgin pubs and vanson property – девелопер, чьей основнойзадачей было заботиться о нашем все возрастающем имуществе, побочнозарабатывавшая много денег на покупке, расширении и затем продажеимущества. Этот разношерстный набор компаний нуждался в том, чтобыкто-то привел его в порядок.
Английский кинорежиссер Дэвид Путнэмрекомендовал нам Дона Круикшанка. Он был бухгалтером, который пятьлет проработал в консалтинговой компании McKinsey, прежде чем статьгенеральным директором Sunday Times , далее он перешелв Pearson, где был управляющим директором газеты FinancialTimes . Роберт Деверекс, который к тому моменту был женат намоей сестре Ванессе, сталкивался с ним, когда имел дело с GoldcrestFilms, частью pearson, но Саймон ничего не знал об этом человеке. Донначал работать в тесных офисах на Лэдброук-Гроув, и был первымчеловеком в Virgin, кто носил костюм и галстук. Все восхищались им, Споявлением Дона и качестве управляющего директора Virgin сталапревращаться в компанию, которая могла привлечь инвесторов состороны.
Вскоре Дон привел Тревора Эбботта вкачестве финансового директора. Тревор работал в Management Agency &Music, или сокращенно МАМ, развлекательной компании, которая помоглапостроить карьеру Тому Джонсу и Энгельберту Хампердинку и основаласвою собственную фирму звукозаписи, чтобы сделать имя ГильбертуО’Салливану. Затем МАМ вложилась в выпуск музыки, а также владеласетью гостиниц, управляла флотилией корпоративных самолетов, ночнымиклубами, предоставляла в аренду игровые автоматы и дисководы савтоматической сменой дисков -«вертушки». У Virgin и МАМбыло очень много общего, но когда Тревор уходил, он работал надслиянием МАМ и Chrysalis.
Скоро Дон и Тревор уже проводиливстречи с представителями банков и занимались реорганизацией какфинансов, так и внутренней структуры Virgin Group. В целомтоварооборот компании в 1984 году обещал достичь £100 млн.,и всякий раз, когда Дон и Тревор встречали меня, они выражалиизумление оттого, как ведутся дела. Они пришли в ужас от отсутствиякомпьютеров в Group, контроля над состоянием товарных запасов и,несомненно, довольно легкомысленного способа решения вопросаинвестирования наших денег, которым пользовались Саймон, Кен, Роберти я. Они встретились с нами на «Дуанде» и изложили своипредложения по реорганизации Virgin с перспективой приглашениянекоторых заинтересованных инвесторов.
Первое, что они сделали, это уладиливопрос банковского кредитования. Банк Courts и егокомпания-учредитель National Westminster Bank собирались закрыть насза превышение овердрафта, исчисляемого £3 млн. Обратившись стем же самым бухгалтерским балансом в другой консорциум банков, Дон иТревор условились о возможности овердрафта в £30 млн. Послеэтого они занялись структурой Virgin Group и решили закрыть нескольконаших маленьких компаний, в частности, top nosh food и пабы. Ониразделили Virgin Group на Music, retail и vision и затем выделилиVirgin Atlantic вместе с Virgin Holidays, heaven, The Roof Garden иNecker Island в отдельную частную компанию. Саймону и мне было по 33года, столько же было Тревору и Кену. Дон был немного старше, Роберт– немного моложе. Мы знали, что можем принять на работу любого,и решили привлечь к Virgin Group внимание общественности. От рынкарок-музыки мы двигались к фондовой бирже.
15. ОЩУЩЕНИЕ. БУДТО ТЫ ПРИВЯЗАН К ГРОМАДНОМУОТБОЙНОМУ МОЛОТКУ
1984-1986
Часто спрашивают, почему я такувлекаюсь рекордами: гонки на катерах, полеты на воздушных шарах нагорячем воздухе. Говорят, что с моим успехом, деньгами и счастливойсемьей следует перестать подвергать себя и их риску и получатьудовольствие от того, что есть. Это очевидная истина, и половина менявсецело согласна. Я люблю жизнь, свою семью и ужасаюсь при мысли, чтомогу погибнуть и оставить Джоан без мужа, а Холли и Сэма без отца. Нодругая половина побуждает пускаться в новые приключения, и мнепо-прежнему хочется знать, где границы моих возможностей.
Я стремлюсь испытать и познать какможно больше. Физические испытания придавали моей жизни особыйразмах, что только усиливало удовольствие от бизнеса. Если бы яотказался от затяжного прыжка с парашютом, путешествия на воздушномшаре или пересечения Атлантики на катере, жизнь была бы скучнее. Недумаю, что умру от несчастного случая, но если этому сужденопроизойти, тогда все, что я могу сказать: да, я ошибался, аубежденные реалисты, которые никогда не отрывались от земли, былиправы. Но я хотя бы попытался. Кроме самого приключения я люблюподготовку к нему. Внутри команды рождается высокий дух товарищества;и если мы возвращаемся, побив рекорд, то это не только прорыв, сточки зрения технологии, но и проявление патриотизма, поскольку насвсегда ободряет публика. Так было и со множеством английскихисследователей, это в лучших традициях покорителя Антарктики Скотта,и я испытываю гордость, что следую по их стопам.
Первое испытание, в котором я принялучастие, – попытка вернуть Великобритании «Голубуюленту». Во времена королевы Виктории «Голубой лентой»награждались пароходы, быстрее всех пересекавшие Атлантику. В 1893году эта награда удерживалась British Cunard Line. Потом она перешлак трем немецким судам, после чего Cunard снова завоевал «Голубуюленту». Это случилось в 1906 году, а рекорд побила «Лузитания».затонувшая в 1915 1’оду после атаки немецкой подводной лодки. Послепервой мировой войны немцы снова вернули себе награду, затем выигралоитальянское судно Rex, развив среднюю скорость пересечения океана в29 узлов1.В честь этого достижения и для того, чтобы отметить целую эрусостязаний за право обладания «Голубой лентой».английский судовладелец и член парламента Гарольд Хейлз учредилувековечившую его награду. С того момента и далее «Приз Хейлза»присуждался вместе с «Голубой лентой».
В кратком комментарии к условиямполучения награды Хейлз пообещал отдать ее самому быстроходномусудну, пересекшему Атлантический океан. Он определил Атлантику какчасть океана между Амброуз Лайтшип на американском побережье и БишопРок Лайтхаус возле островов Силли Айлз. Хейлз не оговаривал размеровсудна, но оно должно было быть пассажирским. В то время никому и вголову не могло прийти, что маленькое суденышко будет иметь хотькакой-нибудь шанс в состязании с большими кораблями.
Следующим «Приз Хейлза»выиграл пароход «Нормандия». французский лайнер, которыйпересек Атлантику во время своего первого плаванья со среднейскоростью в 30 узлов. В 1952 году, перед тем, как эра большихпассажирских судов подошла к концу, пароход «Соединенные Штаты»завоевал «Приз Хейлза». затратив на пересечение океана 3дня 10 часов и 40 минут. Приз был помещен в американский музейторгового флота. К сожалению, сам Гарольд Хейлз не дожил до дня,когда мог бы стать свидетелем успеха парохода «СоединенныеШтаты». По ужасной иронии судьбы он утонул в Темзе в результатенесчастного случая. Славные времена пассажирских лайнеров постепенноушли в прошлое, поскольку люди стали пользоваться новыми видамитранспорта, например, самолетами, и все забыли про «ПризХейлза».
В 1980 году судостроитель Тед Тоулманрешил возродить состязание за приз «Голубая лента Атлантики»и попытаться вернуть «Приз Хейлза» в Великобританию. Емупришлось построить судно, способное пересечь Атлантический океанменее чем за 3 дня 10 часов и 40 минут. Пароход «СоединенныеШтаты» был действительно впечатляющим: водоизмещение составляло52 тыс. тонн, и его машины развивали мощность в 240 тыс. лошадиныхсил. Рекорд скорости, который он установил, также поражал: в среднемэто было 35. 6 узла (что равняется 40 милям в час). По контрасту сэтим гигантом с плавательным бассейном и роялем, Тед запланировалпостроить легковесный катамаран.
Плыть на маленьком быстром катере черезокеан чрезвычайно опасно. Например, ты очень подвержен воздействиюволн. В этом отношении большому пароходу намного легче в бурныхморях: он просто разрезает волны. Пассажиры могут воспользоватьсявполне простительным легким скольжением от крена, чтобы упасть другдругу в объятья на скользком танцевальном полу, но скорость катера негасит ничто. Если катер маленький, быстрое движение со скоростью в 30узлов при рулевом управлении может вызвать погружение носа вниспадающую часть волны, тогда катер может уйти под воду илиразломиться па части.
Тоулман сконструировал 65-футовый2катамаран и спустил его на воду в 1984 году. В отличие от двигателейпарохода «Соединенные Штаты» мощностью в 240 тысячлошадиных сил размером с маленькие кафедральные соборы, Тедиспользовал двигатели в 2 тысячи лошадиных сил, которые обеспечивалиего катамарану скорость почти в 50 узлов на тихой воде. Разумеется,одно дело промчаться с такой скоростью по тихому озеру, совсем другое– развить ее на покрытой зыбью поверхности Атлантическогоокеана, где волны могут достигать 20 футов в высоту. Тед знал, чтопри удачном стечении обстоятельств средняя скорость будет 35 узлов.Это все равно заняло бы от трех до четырех дней пути. Вопросзаключался в том, пересечем мы океан за 3 дня и 9 часов или за 3 дняи 11 часов.
В течение 1984 года Тед превысил бюджетна строительство катамарана и обратился ко мне с предложением взятьна себя расходы но путешествию. За это мне предоставлялось право датькатамарану имя и составить Теду компанию в этом рискованном деле. Онуже попросил Чея Блита, яхтсмена с опытом кругосветного плавания,помочь. В то время авиакомпания Virgin Atlantic только начала своюдеятельность, и хотя меня сразу привлекла идея выиграть приз ивернуть его в Великобританию,– на счету моей страны не так ужмного таких наград, – я был в восторге и от возможностипрорекламировать нашу новую авиалинию. Успешное пересечение Атлантикиобеспечило бы нам паблисити как в Нью-Йорке, так и в Лондоне-двухнаших пунктах назначения.
– Как у тебя со здоровьем? –спросил Чей.
– Неплохо, – рискнул я заверить его.
– Этого недостаточно, –заметил Чей. – Там нет помещения для пассажиров. Тебе надобыть в форме.
Начались тренировки по самойнапряженной в моей жизни программе.
– Ты будешь испытывать ударыцелых три дня подряд, – сказал Тед, пока мы истязали себяв спортивном зале. – Ты должен быть в состоянии выдержать.
Мы попросили компанию Esse статьспонсором, предоставив необходимое топливо, и когда они любезносогласились, мы пошли все вместе на праздничный обед, гдеприсутствовало все правление Esso.
– Благодарю вас всех, –сказал я искренне. – Это будет потрясающая поездка, мыбудем рекламировать British Petroleum всеми возможными способами.
Показалось, что я слышу что-то вродеколлективного вдоха, но я бодро продолжал, не придав этому значения:
– Мы обклеим символикой ВРвсе топливозаправочные корабли, ваш логотип будет помещен накатамаран, ВР действительно займет видное положение на рынке. Никтоуже не перепутает вас с вашим старым конкурентом…
На этой фразе я взглянул напротивоположную стену и увидел огромный логотип Esso. И тут я понялсвою ошибку. Высокие чиновники из Esso смотрели на меня с ужасом, какбудто я был привидением. Я упал и стал ползать по полу.
– Простите, –сказал я и начал наводить на их туфли идеальный блеск.
Но Esso не изменила данному слову ивыступила в роли спонсора.
Втечение двух месяцев катамаран икоманда проходили испытания, пока не были полностью готовы.
Джоан ждала нашего второго ребенка, ипоскольку было уже почти восемь месяцев, я отчаянно надеялся успетьвовремя пересечь океан и вернуться к родам. Но мы застряли вНью-Йорке на три недели в ожидании благоприятной погоды. Я летал вЛондон, чтобы побыть с Джоан, и возвращался в Нью-Йорк, когдасообщили, что мы можем отправиться в плавание. К тому времени япересек Атлантику на самолете восемь раз, казалось, я знаком смаршрутом настолько хорошо, насколько мне хотелось этого на высоте30000 футов.
Штормы ушли, и нам дали зеленый свет.Джоан сказала, что чувствует себя хорошо и что я должен отправлятьсяв путь. У нее оставалось еще две недели до срока. Мы с ревом покинулиМанхэттен и направились на север.
Решающим отличием Virgin AtlanticChallenger от больших лайнеров было удобство: если пассажиры в 1930-егоды танцевали под музыку джаз-оркестров и играли в метание колец, мыбыли пристегнуты ремнями к авиакреслам и беспрестанно испытывалитолчки вверх и вниз. Оглушающий рев двигателей и постоянная вибрациясоздавали впечатление, что мы привязаны к огромному отбойномумолотку. Мы едва могли разговаривать, не говоря уже о движении;просто надо было переносить чередующиеся тряску, хлопанье и лязг. Кконцу первого дня я получил радиосообщение.
– Ричард, – этобыла Пенни, которая находилась в центре управления. –Джоан в больнице, и она только что родила мальчика. Роуз была с ней,и все прошло прекрасно.
Я нарушил свою клятву, но самоеважное, – у нас родился здоровый ребенок. Мы все закричалиот радости, а Стив Риджвэй, еще один член команды, раздобыл бутылкушампанского, чтобы выпить за Джоан и нашего сына. Пробка вылетела, ипенистый напиток залил все вокруг. Пить было невозможно. Шампанскоепенилось во рту и в горле. Держась за спасательный трос, я перегнулсячерез борт и выкинул бутылку в воду, где она и поплыла в кильватере.Теперь надо было сделать все, чтобы увидеть Джоан, Холли и нашегомалыша.
Мы спокойно пересекли океан в рекорднокороткое время. Вынесли три адских дня невозможного психическогонапряжения. Сделали три остановки для дозаправки горючим с интерваломв 800 миль. Топливные заправщики представляли собой огромные корабли,которые возвышались подобно небоскребам. Даже при небольшом волненииприближение к ним вызывало страх: мы останавливались на расстоянииоколо 30 ярдов1,и они выстреливали из линемета в нашем направлении буек на концелиня2.Мы подтягивали его к боргу и затем вытягивали с корабля огромныйшланг с топливом. Когда его закрепляли, давали команду, и топливозакачивалось в баки. Запах дизельного топлива и качка вызывали рвоту.Когда мы наклонялись к планширю3,и нас выворачивало, существовала опасность разбиться о высокийчерно-ржавый отвесный борт топливозаправщика.
Когда мы приблизились к Ирландии, иоставалось идти всего несколько сот миль, начался ужасный шторм. Насколотило целых три дня, и это было ужасно. Но то, что мы испыталитеперь, не шло ни в какие сравнения. Наше суденышко швыряло вверх ивниз. Мы держались за свои сиденья и ничего не видели. У острововСилли, когда оставалось всего лишь 60 миль, и «Приз Хейлза»был почти у нас в руках, обрушилась гигантская волна. Секундой позжераздался крик нашего инженера Пита Дауни:
–Мы погружаемся. Трещина вкорпусе. Быстро выбирайтесь.
–SOS! sos! sos! –радировал Чей, в мгновение ока оказавшийся у ириемника. –Virgin Challenger тонет. Мы покидаем корабль. Повторяю: мы покидаемкорабль. Эй, Тед! – резко обернулся Чей. – Ты –капитан, и тебе полагается последним покинуть судно.
Катамаран начал погружаться. Первыйспасательный плот налетел на что-то острое и распоролся. Былзапасной, мы выбросили его за борт и дернули за надувной шнур.
– Без паники! –крикнул Чей. – Не спешите! По очереди!
Когда мы выстроились вдоль ограждения,чтобы сойти на спасательный плот. Чей завопил:
– Быстрей! Быстрей! Мы идемко дну. Шевелитесь!
Спасательный плот напоминал маленькуюнадувную рыбачью лодку с капюшонообразным навесом. Мы сбились вместе,вздымаемые морем вверх и низвергаемые вниз, как будто катались вкаком-то безумном парке аттракционов. Я оказался рядом срадиоприемником и взял микрофон. Патрульный самолет Nimrodкоролевских ВВС получил наш SOS. Я сообщил пилоту координаты, и онбыстро радировал всем кораблям, находившимся поблизости.
– Три судна, находящихся вквадрате, движутся в вашем направлении. – пилот сноваобращался ко мне. – Говорю в произвольном порядке:здесь есть qe 2. который направляется в Нью-Йорк; мобилизован военныйвертолете Силли, и еще на пути к вам судно компании Geest, идущее наЯмайку. Пожалуйста, воспользуйтесь помощью первого, кто подойдет.
– Скажи, что я не собираюсьна этом чертовом судне двигать на Ямайку. – сказал Чей. –И не собираюсь возвращаться в Нью-Йорк. Меня устраивает только этотпроклятый вертолет.
– Спасибо за помощь, –сказал я в микрофон, решив не передавать комментарии Чея. Мынаходились не в том положении, чтобы препираться.
Тед выглядел уничтоженным. Он сиделмолча, его мечта потерпела крах.
В крохотную щель навеса была виднакорма Virgin Challenger, торчащая Над волнами. Остальная частькатамарана находилась под водой. Все, что можно было разглядеть, –это слово Virgin.
– Ну, Ричард. –сказал Чей, указывая на то, что осталось от названия, – как всегда, последнее слово остается за тобой.
Пока мы ждали, я начал петь припев из«Мы все едем летом отдыхать… » Всеподхватили, даже Тед.
В итоге нас подобрало судно компанииGeest, направлявшееся в Карибское море. Нас по очереди подняли припомощи лебедки, автоматически свернувшийся плот мы оставили.
– Пусть будет под рукой наслучай, если кто-нибудь еще опрокинется, – сказал Чей.
Было время ужина, гости собрались вкапитанских апартаментах. Как в старые добрые времена океанскихпароходов, все были в смокингах и вечерних платьях. Мы сильнонапачкали, появившись в своих влажных нейлоновых спаскостюмах.
– Мой бедный мальчик, –сказала одна пожилая дама. – Ты ведь еще не видел своегоноворожденного сына, не так ли?
– Нет, – ответиля. – Боюсь, что из-за этого путешествия на Ямайку я неувижу его еще некоторое время.
– Ну, у меня есть егофотография.
К моему изумлению, она достала свежийномер лондонской «Ивиинг стандарт». На первой страницебыла помещена фотография нашего крохотного сына, завернутого впокрывало. Я не мог без слез смотреть на него.
Спасательная команда по радио запросиларазрешение поднять катамаран.
– Конечно, –сказал я, высматривая из иллюминатора то место, где по-прежнемувиднелась корма, торчащая подобно надгробному памятнику.
– Ты чертов идиот! –Чей набросился на меня. – Ты ведь не хочешь увидеть этоткатер снова. Это же просто куча полузатопленной электроники, котораяникогда не будет работать. Ты не получишь ни пенни от страховыхкомпаний.
– Я тут немного подумал, –сказал я, – может быть, я перезвоню вам?
– Как угодно, –ответили мне.
Я положил трубку, и мы с Чеемпосмотрели через водную гладь на Virgin Challenger. На наших глазахкатамаран тихо погрузился в пучину.
Прошел месяц, прежде чем у меняпрекратился звон в ушах. Я уже начал думать, что получил хроническоеповреждение мозга. Однако «Голубая лента Атлантики» и«Приз Хейлза» остались недостигнутыми целями. Мы былиполны решимости довести дело до конца и победить. После того, чтослучилось с катамараном, мы с Чеем считали, что должны построитьоднокорпусное судно, потому что оно будет устойчивее. Поскольку ТедТоулман специализировался на строительстве катамаранов, он отказалсяменять модель, и наши пути разошлись. Мы сформировали новый экипаж, всостав которого вошли три ключевые фигуры из команды Тоулмана: КрисВити, Стив Риджвэй и Крис Мосс, желавшие работать в Virgin. Чей Блитостался в проекте в качестве председательствующего эксперта поплаванью, и все вместе мы придумали модель нового судна.
15 мая 1986 года Virgin AtlanticChallenger II был спущен на воду принцем Майююм Кентским. Корабльдостигал 75 футов в длину и был однокорпусным. Мы были уверены, чтоон намного лучше справится с волнами, чем его предшественник. Но,совершая на нем первое плаванье вокруг южного побережья понаправлению к Сэлкоум, мы столкнулись с гигантской волной, котораяпочти перевернула судно. Все были сбиты с ног и оказались на палубе,один член команды, Пит Дауни, сломал ногу. Отчаянье, написанное наего лице, больше было вызвано осознанием того, что он не сможет бытьс нами, чем физической болью. Чей сломал палец на ноге, а Стива почтивыкинуло за борт. По прибытии в Сэлкоум наш корабль больше напоминалплавучий госпиталь.
Мы перегнали судно в Нью-Йорк и сновастали ждать хорошей погоды. Покинув нью-йоркскую гавань погожимиюньским утром 1986 года и взяв курс на Новую Шотландию, мы сноваиспытали тряску. Она не была такой сильной, как в первый раз, идвижение вдоль восточного побережья Америки проходило намногобыстрее, чем ожидалось. Мы неслись вперед и после восемнадцати часовпути встретили первый танкер близ побережья Ньюфаундленда.
Мы заправились и остались один на одинсо сгущающейся темнотой. Летняя ночь была короткой, к тому же мы шлина северо-восток, что делало ее еще короче, но пять часов пришлосьпровести в кромешной темноте. Мы полагались на радар и напряженновглядывались вдаль, пользуясь очками ночного видения, по все равно незнали, что нас ждет впереди. Движение на такой скорости ночьюравносильно езде с завязанными глазами, и мы чуть не наскочили накита, всплывшего на поверхность.
Ко второму дню приток адреналина,который заставлял нас держать темп, иссяк. Мы испытывали ужасныенепрерывные удары. Каждая волна била по нам изо всех сил сверху иснизу, сверху и снизу, пока, наконец, мы больше не могли скрывать подулыбкой свои переживания: надо было просто стиснуть зубы и вытерпетьэто.
Подойдя к танкеру RV2 близ побережьяКанады, мы были вынуждены неустанно наблюдать за айсбергами. Большиеайсберги можно выявить при помощи радара и таким образом избежатьстолкновения; но «маленькие» которые едва виднеются надповерхностью, а на самом деле весят 100 тонн и могут пробитькорпус, – вот что представляет настоящую угрозу. Дажеледовый айсберг размером с большую подушку, он действительноможет серьезно повредить корпус. Трудность заключалась в том, чтовремя нашего дежурств исчислялось часами, и мы были оглушены ревомдвигателей, поэтому невозможно было сохранять концентрацию внимания.Нам оставалось более 2 тысяч миль пути. Каждая минута каждого часадавалась с боем. Вот когда проявился коллективный дух команды: всесплотились и помогали друг другу преодолеть испытание.
После того как мы на прощанье помахалирукой и увеличили число оборотов, чтобы быстро отойти от второготанкера, двигатели вдруг закашляли, стали давать сбои и, наконец,заглохли. Эки Растит, наш новый инженер, пошел вниз посмотреть, чтослучилось. Он вернулся в ужасе: топливные фильтры полны воды. Этобеда. Он взял пробу и подсчитал, что на каждые 12 тонн топлива,взятых на борт, приходится 4 тонны воды. Оставалось полной загадкой,как вода смешалась с топливом, но не было времени думать об этом.Может быть, это было местью директоров Esso за то, что я перепутал еес ВР. Дизельное топливо и вода, соединившись, превратились вэмульсию. Поскольку невозможно было отделить воду от топлива, мыдолжны были полностью выкачать содержимое четырех топливных баков иначинать всё сначала. Заправщик компании Esso вернулся и встал борт оборт, мы заполнили баки, потеряв еще три драгоценных часа.
Запустили двигатели, но они заглохли.Было 23 часа, мы провели несколько часов, подпрыгивая на волнах рядомс заправщиком посреди замерзающего океана. О гонке уже никто и невспоминал. Волны ощутимо усиливались.
– Приближается шторм, –сказал Чей. – Это уже не смешно.
Шторм, последовавший за прекраснойпогодой, которой мы наслаждались в первый день пути, не был свирепыми резким. Он просто был ненастьем, превратившимся в худший из ночныхкошмаров. Скоро судно качалось на волнах, вздымавшихся до 50 футов.Мы не отваживались стоять на палубе, потому что в какой-то моментоказались буквально под бортом огромного танкера Esso. Казалось, ондолжен вот-вот опрокинуться на нас; в следующую секунду насподбросило, и мы оказались над ним, трудно было поверить, что мы нескатимся по гребню волны и не врежемся в него. К этому моментуудушающие топливные пары возымели действие: нас выворачивалонаизнанку, мы корчились от боли. Спаскостюмы пропитались морскойводой и были в пятнах от рвоты, лица были бело-зелеными, волосысмерзлись.
– Нет смысла продолжать, –крикнул Чей мне в ухо. – Мы сделали, что могли, ивыдохлись. Все кончено. Мне жаль, Ричард.
Я знал, что если эта попыткапровалится, третьей уже не будет. Нужно было убедить всех пойти доконца.
–Давайте просто попробуемзапустить двигатели и посмотрим, как далеко мы сможем уйти, –предложил я. – Ну, давайте. Попытаемся сделать это.
На борту танкера Esso находилсязнакомый специалист по двигателям Стив Лоис. Я попросил его перейти кнам на борт и помочь. Воспользовавшись лебедкой, его подняли надбортом. Имея дело с двумя судами, поднимавшимися и опускавшимися нагигантских волнах, было удивительно смело с его стороны проделатьэтот трюк. Идеально рассчитав время, Стива опустили на нашу палубу, ион отстегнул ремень раньше, чем мог быть снова поднят в воздух,поскольку очередная волна опустила нас вниз, а танкер подняла наверх.Стив спустился в машинный отсек, чтобы присоединиться к Эки. Рядом сдвигателями негде было развернуться, но, тем не менее, вдвоем ониосвободили топливные баки и взяли дополнительное количество горючего.Я спустился вниз, чтобы взглянуть на них, но там не было места длякого-нибудь еще.
Мне не пришлось уговаривать Стиваостаться с нами.
– Остаюсь радиудовольствия, – сказал он с масляными пятнами на лице.
Внезапно у нас появился шанс.
– В топливе по-прежнемувода, – сказал Эки. – Но можно отфильтроватьее, когда тронемся в путь. Придется делать это через каждые несколькочасов.
С трудом поднявшись по ступенькам, яобнаружил, что Чей готов переправиться на соседний корабль. Я схватилего за плечо.
– Стив собираетсяостаться, – закричал я ему в ухо. – Мыпродолжаем.
– Все кончено, Ричард, –крикнул Чей. – Все к чертовой матери. Эта посудина никудане годится.
– Мы должны продолжать, –кричал я.
С минуту мы стояли лицом к лицу,схватив друг друга, как двое старых пьяниц. У нас в бородах былиостатки рвоты, глаза воспалены и налиты кровью от соли и паров, лицабескровны, а руки – ободраны и кровоточащи. Из-за очередногокрена корабля мы, пошатываясь, стояли друг против друга и былисовершенно измучены. Мы ненавидели этот корабль, ненавидели этоплаванье, ненавидели море, ненавидели погоду, и – в данныймомент – мы, без сомнения, ненавидели друг друга.
– Мы должны продолжать исделать это,-повторял я как сумасшедший. – Мы простодолжны это сделать. Другого пути нет. Что ты предлагаешь? Придтидомой на буксире?
– Господи, да ты хужеменя, – сказал Чей. – Хорошо. Мы сделаемпоследнюю попытку.
Я обнял его, и мы оба упали наограждения.
– Ладно! – Чейкрикнул команде: – Отчаливаем.
Все снова собрались с силами и началидействовать. Мы отошли от заправщика, и благодаря точной регулировкеЭки и Стива, двигатели ожили. Они кашляли, фыркали и, похоже, моглизаглохнуть, но, по крайней мере, работали, и нам не надо былосадиться на весла. Мы попрощались с командой танкера Esso и взяликурс на Старый Свет. Теперь мы чувствовали себя лучше, поскольку былидалеко от топливных паров, но все были измождены. Было ощущение,будто по желудку снова и снова колотит какой-то боксер. Сейчас каждыйнаходился наедине с собой, пытаясь выдержать еще один час. Я простоповторял себе, что мы должны идти вперед. Противостоять надо было нетолько плохой погоде и топливным парам, внутри каждого происходилаборьба с самим собой, когда воля не должна дать сломаться.
Каждые четыре часа топливные фильтрынастолько забивались, что их приходилось менять. Останавливалидвигатели, Стив и Эки заменяли фильтры на новые, и мы шли дальше.Часы тянулись за часами, стало ясно, что нам не хватит фильтров напоследнюю дозаправку горючим. Они закончатся, и двигатели выйдут изстроя. Мы затеряемся в океане. Я связался с пролетающим мимопатрульным военным самолетом Nimrod, который взял нас под своепокровительство. Эти самолеты часами летают над Атлантикой в поискахподводных лодок, и мы вносили разнообразие в их службу. Пилотпредложил доставить груз с фильтрами другим самолетом, если ониполучат разрешение высшего руководства. Я по радио связался с ТимомПауэлом, курировавшим центр управления из Megastore, что наОксфорд-стрит.
– Тим, помоги. Надо, чтобынам сбросили несколько топливных фильтров. Пилоты nimrod предложилисделать это, но им нужно разрешение сверху.
В течение часа Тим поговорил с нужнымилюдьми на Даунинг-стрит, и экипаж Nimrod забрал фильтры изСаутгемптона и вылетел нам навстречу.
Мы не услышали приближения самолета. Оннизко спикировал, появившись прямо из серого облака позади нас. Онвыглядел огромным, и хотя солнца не было, казалось, самолет вобрал всебя весь свет и отбрасывал на нас тень. Самолет проревел над нами,его рокот потряс судно, он выкинул маленький барабан, прикрепленный кбую, на пути нашего следования. Мы танцевали и кричали от радости.Чей сбавил обороты и нацелился на маленький красный маркер. Стивподцепил его длинным крюком, и мы затащили груз на борт. Это былстальной барабан, внутри которого находились фильтры. Поверх фильтровлежало несколько плиток шоколада и записка:«Удачи. » былонаписано от руки.
Мы связались по радио с пилотом ипоблагодарили его. – У меня на борту телевизионщики, –сказал он. – Вся страна, затаив дыхание, следит за вами.Хорошая скорость.
Мы дошли до третьего танкера Esso;полные топливные баки и приготовленная специально для нас тушенаябаранина – первая горячая еда за два дня – придали намрешительности. Приближался завершающий этап пути. Мы вычислили, чтодолжны двигаться со средней скоростью 39-40 узлов в течение последнихдвенадцати часов, если хотим побить рекорд. Учитывая состояниедвигателей, это казалось совершенно нереальным. Мы пробились сквозьеще более мрачную погоду и три часа не могли делать больше 30 узлов.Потом вышло солнце, море успокоилось. Стив и Эки заменили фильтры впоследний раз, и мы с шумом понеслись по направлению к островамСилли. Проходя мимо места, где в предыдущий раз затонул нашкатамаран, мы зааплодировали и вдруг осознали, что можем осуществитьсвою мечту. В пяти милях от Силли нас встретили вертолеты, а потомсотни самых разнообразных лодок, которые приветствовали нас на путидомой. В 19. 30 мы миновали Бишоп Рок. Эки и Стив, пошатываясь, вышлииз машинного отделения. Они были героями: в условиях тряски выдержалитрехдневное пребывание в жарком, тесном машинном отсеке, стоя пощиколотку в масле, и делали все, чтобы поддерживать работудвигателей. Дат Пайк отключил навигационную систему, и все обнялись.Мы сделали это. Уложились в 3 дня 8 часов и 31 минуту. Совершив вояж,превышающий 3 тысячи миль, мы побили рекорд «Голубой лентыАтлантики» на 2 часа и 9 минут.
16. САМЫЙ БОЛЬШОЙ ВОЗДУШНЫЙ ШАР В МИРЕ
1986-1987
После большого «бум» какнасчет маленького «хлоп»? К началу 1986 года взоры всехобратились к Сити1.Все, кто приобрел акции British Telecom, удвоили свои деньги, априватизация british gas заставила говорить о Сиде:«Еслиувидишь Сида, скажи ему…».
Я никогда не забуду, как поехал в Сити,чтобы взглянуть на скопление людей, выстроившихся в очереди. Онихотели купить акции компании Virgin. Мы уже получили по почте свыше70 тысяч заявок на покупку акций. но эти люди отложили все напоследний день – 13 ноября 1986 года. Я ходил вдоль очереди иблагодарил людей за доверие, несколько юс реплик остались в моейпамяти:
– Мы не поедем отдыхать вэтом году. Мы вкладываем свои сбережения в Virgin.
– Давай, Ричард, докажи, чтомы правильно делаем.
– Мы полагаемся на тебя,Ричард.
В какой-то момент я обнаружил, чтофоторепортеры снимают мои ноги.
Яне находил этому объяснения. Потомпосмотрел вниз и с ужасом обнаружил, что в спешке надел разныеботинки.
Размещением своих акций компания Virginпривлекла большее количество людей, чем любой другой дебютантфондовой биржи, не считая приватизируемых огромных государственныхкомпаний. Свыше 100 тысяч частных лиц подали заявки на приобретениенаших акций, и почта задействовала дополнительно двадцать человекперсонала, чтобы обработать мешки с корреспонденцией. В тот день мыуслышали, что The Human League стала группой номер один в Америке. Кнашей эйфории по этому поводу примешивалось еще и беспокойство,поскольку всего несколько учреждений, представлявших деловые круги,подали заявки. Это было первым предвестником трудностей, с которымипредстояло столкнуться в Сити.
К 1986 году virgin стала одной изкрупнейших английских частных компаний, насчитывавшей примерно 4тысячи наемных служащих. На конец июля того же года объем продажкомпании составил £189 млн. Если сравнивать с аналогичнымпериодом предыдущего года, когда было £119 млн., ростсоставил примерно 60%. Наша прибыль до налогообложения составила£19 млн., а не £15 млн., как это было в предыдущемгоду. Несмотря на то, что мы были большой компанией, было очень маловозможностей для расширения; все, что мы могли сделать, этовоспользоваться теми деньгами, которые заработали, или просить банки,в которых имели счета, увеличить размер овердрафта. Я видел, чтомногие другие частные компании продают свои акции на фондовой бирже:body shop, tsb, sock shop, our price, reuters, atlantic computers… Практически каждую неделю появлялась еще какая-нибудь компания, ифондовой бирже приходилось формировать очередность таким образом,чтобы между крупными приватизируемыми компаниями, такими как BritishTelecom, british airways и ВР, соблюдался справедливый порядок.Размещение акций на фондовой бирже было привлекательным вариантом вомногих отношениях: позволило бы virgin получить деньги, необходимыедля инвестирования в дочерние компании; увеличило бы активы ипозволило чувствовать себя более независимыми от банков – мымогли бы распоряжаться увеличенным уставным капиталом и при желаниивзять взаймы больше денег. Кроме того, это позволило бы выпускатьакции, которые могли быть приобретены и персоналом Virgin, чтоявлялось бы для него стимулом и укрепило позиции Virgin. И брезжиламысль, что в свое время мы смогли бы использовать акции Virgin дляпокупки Thorn EMI, крупнейшей фирмы звукозаписи в стране. Донунравилась такая перспектива, он был бы очень рад стать исполнительнымдиректором компании, акции которой котируются на рынке. Тревор и Кенне проявляли особой заинтересованности, они предупредили меня, что мывсе вскоре откажемся от этой идеи, что Сити очень ненадежное место, итак мы в значительной степени лишаемся своей независимости. Чтокасается Саймона, ему представилась бы возможность по своему желаниюсвободно продать собственную долю акций Virgin в любой момент. Вконечном счете, я отбросил все пессимистические резоны и решилосуществить задуманное. В качестве первого шага в прошедшем годуТревор уже организовал частное размещение конвертируемыхпривилегированных акций Virgin. Он рассчитывал получить £10млн., но поскольку компания Virgin была у всех на слуху, МорганГренфелл, гарантировавший размещение займа, в итоге закрыл частныйоферт на уровне £25 млн.
Когда началась открытая для публикипродажа ценных бумаг, финансовые учреждения конвертировали своипривилегированные акции приблизительно в 15% обычных акций, и мывыпустили новые акции для продажи инвесторам со стороны, чтопозволило получить £30 млн. После размещения акции я владел55% акций Virgin Group, Саймону принадлежало 9%, Кен, Дон, Тревор,Роберт и некоторые другие сотрудники имели по 2%, сторонниминвесторам принадлежало 34% акций. Мы продали каждую акцию Virgin за140 пенсов, при такой стоимости вся Virgin Group оценивалась в£249 млн. Разумеется, это было стоимостью только частикомпании – virgin atlantic, virgin holidays, virgin cargo иночные клубы не вошли сюда, поскольку деловые круга Лондона полагали,что при размещении их акций повышался финансовый риск. virgin groupучаствовала в том самом бизнесе, в котором каких-нибудь двенадцатьмесяцев назад банк Courts готов был принудить нас назвать себяфинансово несостоятельными за перерасход £300 тыс. сверх3-миллионного кредитного лимита. Часть полученных денег быланемедленно направлена на финансирование Voyager, холдинговой компаниидля авиалинии, в которую мы считали необходимым инвестироватьсредства наряду с другими адресатами.
За фасадом стабильности, который должноиметь любое открытое акционерное общество, моя жизнь оставалась такойже активной, как всегда. Середина 1980-х: начало деятельности VirginAtlantic было временем, когда я действительно стал намереннопривлекать к себе всеобщее внимание ради рекламы Virgin. Мы нерасполагали такими средствами, которые British Airways и другиекомпании были вынуждены тратить на рекламу, но я обнаружил, чтопресса с удовольствием публикует материалы о Virgin, если помимоназвания у компании есть еще и лицо. В отличие от рекламы VirginMusic, когда мы раскручивали группы, а не саму компанию Virgin какбрэнд, я впервые начал использовать себя для продвижения компаний инашего брэнда. Поэтому мое собственное имя и торговая марка Virginстали восприниматься как единое целое.
Моя семья всегда сторонилась прессы, носам я рад сделать все, чтобы усилить интерес общественности к Virgin:реклама была одним из ключей к нашему росту. Если никто не будетзнать о нас, никто не будет и летать нашими самолетами. А если никтоне будет летать, мы разоримся. Поэтому, если я мог, нацепив защитныеочки Biggies или лежа в пенной ванне, как-то помочь авиалинии, тоделал это.
Одной из моих величайших неудач,связанных с прессой, стало участие в проекте, придуманномМинистерством по труду для создания дополнительных рабочих мест. Онназывался «Великобритания-2000». Меня привлек КеннетБейкер, в то время – секретарь по окружающей среде, которыйпопросил меня стать председателем комитета по этому проекту. Ясогласился при условии, что правительство возьмет на себя безусловноефинансовое обязательство в отношении проекта, и он будет, насколькоэто возможно, выглядеть как неполитическая акция. Безработицаприближалась к 4 млн. человек, и новый проект казался неплохимспособом сократить ее.
Идея «Великобритании-2000»состояла в том, чтобы подобрать для большого количества безработныхтакую работу, которая принесла бы пользу окружающей среде. Это моглибыть разные виды деятельности, от приведения в порядоквнутригородских территорий до строительства игровых площадок:расчистка каналов, воссоздание пешеходных дорожек, уборкапромышленных зон и посадка деревьев. Я связался с благотворительнымиорганизациями, в частности, с «Друзьями Земли» и«Основой»1.Их представители согласились помочь в проведении некоторых работ ипридти со своим собственным списком того, что они хотели бы видетьсделанным, да не хватает денег и рабочей силы. Я размышлял над тем,соглашаться ли на отведенную мне роль, в течение выходных, когдаопустился на острова Силли, чтобы поблагодарить людей за ихгостеприимство во время нашего пересечения Атлантического океана.Прибыл вертолет, что взбудоражило всех. Оказалось, что это прилетелжурналист из Sun. В руках он зачем-то держал метлу.
– Слушай, Ричард, –сказал он. – Подержи это для меня, хорошо? Вот так, –он отщелкал несколько кадров, – сделай улыбочку.
Я не вспоминал об этом до следующегодня, пока не увидел в Sun заголовок «Мусорный король».
С этого момента проект«Великобритания-2000» стал восприниматься как кампания поуборке мусора. Как ни пытался я изменить это впечатление, ассоциациивозникали одни и те же. Когда бы и какая бы газета ни писала статью отой работе, которую мы пытались делать, она характеризовала ее как«уборку мусора». Я послал бессчетное количество писеммножеству редакторов, обращая их внимание на наши проекты по охранеокружающей среды по всей стране. Их либо игнорировали, либо помещалина странице писем, где они благополучно оставались никемнезамеченными. Ни один из наших тогдашних проектов не включал в себяуборку мусора, поскольку это было не то, что нас просили делать. Нашазадача состояла в поисках полезной работы, которая включала бы своегорода тренинг и вела к полной занятости. Сбор мусора – само посебе достойное похвалы занятие – не соответствовал нашимустремлениям.
Три года я оставалсяпредседательствующим проекта «Великобритания-2000». ноэто было пропащее дело. Участники начали терять моральный настрой,поскольку, что бы они ни делали, над ними насмехались и относились неиначе как к дворникам. Даром, что Джонатон Поррит и другие видныезащитники окружающей среды того времени были вовлечены в проект, людивсе равно не восприняли идею. Это было огромным огорчением: благодаряпроекту можно было создать намного больше рабочих мест, чем удалось,и сделать Великобританию местом, немного лучшим для жизни.
Однако все остальное складывалосьпревосходно. Когда мы вернулись из атлантического вояжа, казалось,вся страна радовалась его успешному завершению. Миссис Тэтчервыразила заинтересованность в осмотре судна, и я предложил ейпрогулку вверх по Темзе. Нам удалось добиться разрешения превыситьскорость движения по Темзе, которая составляет 5 миль в час, и когдаAtlantic Challenger со свистом проносился под Тауэрским мостом, егостворы открылись. Мы пригласили миссис Тэтчер, и вместе с БобомГелдофом и Стинтом совершили круг почета до зданий парламента иобратно. В это время другие катера на реке гудели в сигнальные гудки,а бригада пожарных салютовала нам, взметая в воздух огромные струиводы. Миссис Тэтчер,«железная леди». стояла на палуберядом со мной, и резкий ветер бил ей в лицо.
– Должна признать, –сказала она, когда мы ускорили ход вверх по реке, – яобожаю быструю езду. Мне нравятся мощные катера.
Я посмотрел на нее. Она действительнонаслаждалась. Ее лицо, подобно бушприту1,было открыто всем ветрам, и ни единая прядь волос не шелохнулась наее голове.
Так я оказался на гребне успеха. В этовремя проводились разные странные опросы, которые выдвигали меня название то лучше всех одетого, то хуже всех одетого мужчиныВеликобритании и признавали Virgin самой любимой компанией страны.При таком отношении нам нельзя было допускать промахов. Каждый деньменя просили дать интервью какой-нибудь газете, открыть торговыйпассаж или выступить с речью в школе бизнеса. Однажды, на фоне всехэтих событий, у меня даже появилось чувство, что, по-видимому, ядействительно представляю собой довольно важную персону. Как-то раз япоймал такси.
– Куда едем, папаша? –спросил водитель.
– Биллингсгейт,пожалуйста. – ответил я. Как только мы отъехали, онвопрошающе посмотрел в зеркало, как если бы почти узнал меня, исказал:
– Подскажете мне?
– Ну» как вамсказать, – начал я скромно, – фирмазвукозаписи, авиалиния, ночной клуб Heaven, магазины пластинок…
– Нет, – сказалводитель такси. – Подскажите мне…
– Пересечение Атлантики, –продолжал я, – Sex Pistols, Бой Джордж, Фил
Коллинз…
– Извините меня, сэр, –сказал водитель, теряя терпение, – Я не понимаю, о чем вытам распространяетесь. Подскажите мне, как добраться доБиллингсгейта.
А однажды, после того, как я всю ночьпрозанимался проблемами авиакомпании, мне пришлось рано утром взятьтакси, чтобы успеть на встречу. Как всегда, я немного опаздывал ипытался на бегу попрощаться с семьей, подхватить свои бумаги исделать последний звонок по телефону – все одновременно. Яплюхнулся на заднее сиденье такси, планируя почитать газеты иподготовиться к встрече.
– Ой! –воскликнул таксист. – Я знаю вас. Вы тот самый ДикБрэнсон.
У вас есть фирма звукозаписи.
– Да, это так, –признался я.
– Разве у меня сегодня неудачный день, – продолжал таксист. –Представить себе только – мистер Брэнсон в моем такси. Теперь язнаю, что я таксист, я имею в виду, – теперь это ясно, нетак ли. Но знаете что? Я еще и музыкант. В самом деле. Я барабанщик вгруппе.
– Здорово. –сказал я без энтузиазма, чувствуя себя усталым и надеясь, что онзамолчит, а я смогу почитать газету.
–Вы не возражаете, если япоставлю свою демонстрационную запись? Я в том смысле, что этот деньмог бы быть счастливым для меня. И для вас тоже. Вы могли бызаработать на мне кучу денег.
– Это было бы прекрасно, –сказал я.
– Нет, вы выглядите немногоусталым, – сказал он, искоса глянув в зеркало. –Вы должны послушать это спокойно.
– Нет, пожалуйста, включитемагнитофон.
– Нет, вы выглядите слишкомусталым. Но вот что я хочу сказать: моя матушка как раз живет здесьза углом. Вы не возражаете, если я завезу вас к ней, и мы выпьемчашку чая?
– Знаете, мне надо быть нателестудии, – ответил я упавшим голосом.
– Она будет так рада васвидеть. Для нее это будет целым событием. – сказал он. –Быстро выпьем по чашке чая и все.
– Хорошо, это было быпрекрасно, – ответил я, тем самым обрекая себя на ужасноеопоздание.
Машина свернула в боковую улочку.
– Знаете что, –сказал таксист, – я все-таки включу свою запись. Чтобыпросто показать.
Как только такси остановилось умаленького домика, пошла запись, и е первых тактов я услышал знакомыезвуки барабанных ударов. Через динамики донеслись слова:«Я могуэто почувствовать, выходя на улицу сегодня вечером… »
Таксист вышел и открыл мою дверцу. Этобыл Фил Коллинз.
Накануне я упомянул в интервью, чтохотя слабо знаю рок-звезд и запоминаю их имена, есть один, чье лицо явсегда узнаю, – это Фил Коллинз.
Несмотря на то, что мы получили£30 млн. от размещения акций на фондовой бирже, скоровыяснилось, что это было неправильное решение. Через несколько недельпосле ноябрьского размещения акций в отношении нашего инвестиционногобанкира в Morgan Grenfell Роджера Силига началось разбирательство,инициированное Департаментом труда и промышленности. Расследоваласьего роль во взятии компанией Guinness под свой контроль и управлениекомпании Distillers, которое произошло в январе. Роджер вышел изсостава Morgan Grenfell, и хотя его дело в итоге развалилось, карьерепришел конец. Я начал терять веру в Сити и те обременительныеофициальные требования, которые нам предъявляли.
Во-первых, Сити настоял, чтобы virginназначила нескольких директоров, не являющихся сотрудниками компании.Нам порекомендовали сэра Фила Хэрриса. Это был человек, выбившийся изнизов и сделавший состояние на продаже ковров. Мы также назначилиКоба Стенхэма, который был финансовым директором Unilever и к тому жеуважаемым банкиром. Я находил трудновыполнимым соблюдение всехформальностей, на принятии которых настаивал Сити. Саймон и Кен имелиобыкновение обсуждать со мной те группы, с которыми считали нужнымподписать контракт, а затем работали с ними сами. Собрания членовправления Virgin всегда были в высшей степени неформальнымимероприятиями. Мы встречались на «Дуанде». в моем доме наОксфорд Гарденс или когда проводили вместе выходные. В моемпредставлении, наш бизнес не подходил для строго регламентированноюрасписания собрании. Мы должны были принимать решения быстро, безподготовки. Если бы нам пришлось ждать четыре недели до следующегособрания членов правления, чтобы уполномочить Саймона подписатьконтракт с UB40. мы, вероятно, потеряли бы эту группу.
У меня также были разногласия с Доном,больше всего по поводу дивидендов. Я не хотел следовать английскойтрадиции и выплачивать большие дивиденды. Мне больше импонировалиамериканская и японская традиции, когда компания во главу угла ставитреинвестирование своей прибыли, чтобы укрепить позиции и повыситьрыночную стоимость акций. Высокие дивиденды означали потерю денег,которым лучше было бы найти применение внутри Virgin. Мне казалось,что сторонние держатели акций доверили свои деньги Virgin для того,чтобы мы обеспечили их рост, а не для того, чтобы мы вернули им 5% оттех же денег, которые будут обложены налогом как доход и моментальнопотеряют 40% своей стоимости.
Возможно, подобный аргумент кажетсянезначительным, но он иллюстрирует общую потерю контроля, пережитуюмной. Большинство людей полагает, что владение 50% открытогоакционерного общества – это ключ к контролю над ним. И хотятеоретически это так, на практике ты в очень большой степей и теряешьконтроль, к примеру, из-за необходимости назначать директоров, неявляющихся сотрудниками компании, а в целом – тратишь время нато, чтобы угодить Сити. До этого я всегда был уверен в решениях,которые мы принимали, но сейчас virgin являлась открытым акционернымобществом, и я начал терять веру в себя. Стало трудно приниматьбыстрые решения, и я задавался вопросом: неужели каждое решениедолжно быть формально утверждено и запротоколировано на собраниичленов правления? Во многих отношениях 1987 год, когда мы былиоткрытой компанией, оказался для Virgin самым неудачным в творческомплане. Мы потратили, но меньшей мере, половину своего времени напоездки в Сити, чтобы объяснять, что мы намерены делать дляфинансирования менеджеров, консультантов по финансовым вопросам иPR-фирмы Сити, вместо того чтобы взяться и сделать это.
К тому же я чувствовал ответственностьза людей, инвестировавших деньги в Virgin, приобретя ее акции. ФилКоллинз, Майк Олдфилд и Брайэн Ферри приобрели акции, Питер и Сэрис,мои соседи и близкие друзья на Милл Энд вложили часть своихсбережений в Virgin, моя семья, кузины и множество людей,встретившихся мне на дорогах жизни, – все оникупили акции. Тревор Аббот занял у меня £250 тыс., чтобы купить акции Virgin, и хотя он управлялся с цифрами даже лучшеменя, я все-таки чувствовал ответственность за возможное падениеакций.
Я бы ничего не имел против, если быаналитики Сити были правы, оценивая, что в компании Virgin делаетсяплохо или уровень компетентности ее менеджмента. Меня начало выводитьиз себя другое. Вне зависимости от того, как и сколько раз Саймон,Кен и я пытались объяснить, что 30% нашего дохода составляют выплатыот ранее выпущенных записей, и даже если не удастся выпустить новуюпластинку, к нам все равно будут поступать деньги, или что 40%прибыли, заработанной во Франции, получены за счет французскихпевцов, а не за счет Боя Джорджа или Фила Коллинза, обеспечивавшихнас стабильным местным доходом, – Сити продолжал упрощеннотрактовать систему работы Virgin. Аналитики по-прежнему полагали, чтоvirgin полностью зависела от меня и Боя Джорджа. Саймон и Кен началипроигрывать записи UB40. the human league и simple minds насовещаниях аналитиков, но это не производило никакого впечатления.Акции virgin, сначала продававшиеся за 140 пенсов, вскоре упали до120 за штуку. Доверие, которое люди в очереди, артисты и персоналVirgin проявили ко мне, потратив свои собственные деньги на покупкуакций Virgin, стало слишком тяготить меня.
На протяжении 1987 года стоимость акцийVirgin вернулась на прежний уровень, достигнув примерно 140 пенсов заштуку, но не поднялась выше. Мы начали использовать деньги,полученные от продажи акций, для осуществления двух инвестиционныхпроектов. Первый был нацелен на создание полноправной дочернейкомпании Virgin в Америке, второй – на компанию Thorn EMI сцелью ее последующего приобретения. Создание Virgin Records AmericanInc. было недешевым предприятием. Мы учли те сложности, с которымистолкнулись раньше, и на этот раз не поскупились. В 1987 году мысумели выпустить в Америке четыре сингла, вошедших в лучшуюдвадцатку, и один «золотой» альбом. Несмотря на то, что в1987 году virgin america была убыточной, мы рассматривали ее какдолгосрочный инвестиционный проект и были уверены, что в итогеподучим намного больше денег, имея собственную фирму звукозаписи, чемпродавая американским компаниям лицензии на выпуск пластинок нашихлучших артистов.
Вторую трудную задачу –поглощение Thorn EMI – надо было решать осторожно. Мычувствовали, что руководство EMI было довольно вялое, и чтоневероятный каталог выпущенных ею альбомов, включавший записиBeatles, мог бы быть использован намного прибыльнее. Вся thorn emigroup оценивалась примерно в £750 млн., что троекратнопревышало стоимость компании Virgin. В конце концов, я подумал, чтолучше всего пойти поговорить с сэром Колином Саутгейтом, управляющимдиректором Thorn EMI, и спросить его, не хочет ли он продать нам EMIMusic.
– Не пойти ли нам с тобой? –спросили Саймон и Кен.
– Это может быть слишком, –ответил я. – Я просочусь к нему, поговорю с глазу на глаз,а потом, если он заинтересуется, мы можем пойти вместе.
Я позвонил сэру Колину и договорился овстрече в его офисе на Манчестер Сквер. Меня направили на верхнийэтаж и пригласили войти в комнату. Там царило молчание. По меньшеймере, двадцать лиц без малейшей тени улыбки были обращены ко мне.Люди сидели по одну сторону стола, плечом к плечу, в костюмах втонкую полоску, образуя непробиваемую стену. Сэр Колин пожал мне рукуи посмотрел через мое плечо, нет ли там еще кого-нибудь.
– Я один, –сказал я. – Где мне сесть?
Одна сторона длинного блестящегокоричневато-красного стола была пуста. Там находилось десять илипятнадцать блокнотов для записей, на них лежали остро отточенныекарандаши. Я сел и посмотрел на море лиц напротив.
– Разрешите представитьвас, – начал сэр Колин. Он отбарабанил имена банкиров,адвокатов, бухгалтеров и консультантов по менеджменту.
– Я – РичардБрэнсон, – представился я, нервно засмеявшись. –И я здесь потому, что просто хотел узнать, не хотите ли вы, можетбыть, хотели бы…, – я сделал паузу. Все шеинапротив вытянулись в мою сторону.
– Может, вы хотели быпродать дочернюю компанию EMI, – сказал я. –Мне кажется, Thorn EMI – такая большая группа компаний, что EMIMusic, возможно, не является вашим высшим приоритетом. У вас естьстолько других вещей. Это все.
Наступила мертвая тишина.
– Мы вполне довольны EMI, –сказал сэр Колин. – Мы принимаем все меры для управленияэтой ведущей компанией Thorn EMI Group.
– Ну, хорошо, –сказал я. – Думаю, разузнать все-таки стоило.
С этими словами я встал и вышел изкомнаты.
Я поехал прямо на Вернон-ярдпереговорить с Саймоном и Кеном.
– У них все серьезно, –сказал я. – Они находятся в критическом положении.
Думали, я буду торговаться с ними.Встретили меня в штыки. Если сэр Колин настолько обеспокоен, чтопригласил к себе всю свою тяжелую артиллерию, значит онидействительно уязвимы, и думаю, мы должны надавить.
Саймон и Кен согласились со мной.Тревор устроил нам встречу с руководством инвестиционного банкаSamuel Montagy. Эти господа представили нас группе по недвижимостиMountleigh и посоветовали выставить совместное предложение. Посколькусэр Колин не продал бы нам только EMI, мы могли бы вместе сMountleigh постараться получить всю Group, а затем разбить ее начасти. Если в двух словах, то Mountleigh взяла бы себе сетьмагазинов, выдающих телевизоры напрокат, а мы бы взяли EMI Music.
Наша прибыль за первый годсуществования в качестве открытой акционерной компании выросла болеечем вдвое, то есть составив больше £30 млн. (несмотря настоимость проекта в Соединенных Штатах). и мы планировалиопубликовать эти результаты в октябре одновременно с объявлением онаших притязаниях на Thorn EMI.
В течение лета Тревор сумелдоговориться в банке Новой Шотландии о ссуде в £100 млн., мымедленно начали скупать акции Thorn EMI, платя около £7 заакцию, и таким образом приобрели долю, которую могли использовать какстартовую площадку для предложения своей цены. По мере ростаактивности торгов на фондовой бирже в летние месяцы сталираспространяться слухи о том, что thorn em] колеблется, и язабеспокоился, что если мы оставим это до октября, будет слишкомпоздно. Но я мало что мог поделать, потому что был полон решимостивстретить вызов, который многие считали началом моего конца. Этотвызов был таким же путающим и дерзким, как и в мире бизнеса: мы сПером Линдстрэндом планировали перелететь через Атлантический океанна воздушном шаре на горячем воздухе. До моего возвращения целым иневредимым никто не собирался всерьез рассматривать идею приобретенияThorn EMI компанией Virgin.
Все началось с телефонного звонка,раздавшегося в моем офисе в первый же день после возвращения изпутешествия на борту Atlantic Challenger.
– Звонит некто ПерЛиндстрэнд, – сказала Пенни. – Он говорит, чтоу него есть потрясающее предложение.
Я взял трубку.
– Если вы думаете, что впересечении Атлантики на катере есть что-то необычное, –сказал человек высоким голосом со шведским акцентом, – неспешите с выводами. Я планирую соорудить самый большой в миревоздушный шар, летающий на горячем воздухе, и также планирую полететьна нем в струйном течении на высоте 30 тысяч футов. Я верю, что мойшар сможет пересечь Атлантику.
Я смутно представлял, кто такой ПерЛиндстрэнд. Я знал, что он является международным экспертом повоздухоплаванию, и ему принадлежит несколько рекордов, в том числе, ив наибольшей высоте полета. Пер объяснил, что никто не летал навоздушном шаре на горячем воздухе дальше, чем на 600 миль, и никомуеще не удавалось удержать такой воздушный шар в воздухе дольше, чем27 часов. Для того чтобы пересечь Атлантику, воздушный шар долженбудет преодолеть свыше 3 тысяч миль (что в пять раз превышаетдальность всех предыдущих достижений) и провести в воздухе в три разабольше времени.
Воздушный шар, наполненный гелием, каки старые цеппелины, может оставаться в воздухе несколько дней.Принцип действия воздушного шара основан на использовании горячеговоздуха внутри оболочки, возвышающейся над окружающим холоднымвоздухом и поднимающим за счет этого в воздух сам шар. Нопоскольку происходит быстрая потеря теплоты через оболочку воздушногошара, воздухоплаватели сжигают пропан. До предложенного Пером полетавоздушным шарам очень мешал невероятный груз горючего, необходимыйдля поддержания их движения.
Пер полагал, что мы сможем совершитьрекордный полет, осуществив на практике три теоретических замысла.Первый – поднять воздушный шар на высоту примерно 30 тысячфутов и лететь там, где быстрые ветра или струйные течения движутсясо скоростью 200 миль в час. До сих пор это считалось невозможным,поскольку их мощь и турбулентность потоков способны разорвать любойвоздушный шар. Второй замысел состоял в использовании солнечнойэнергии для обогрева воздушного шара в дневное время и,следовательно, сокращении потребления горючего. Этого никто никогдане пытался делать. И третий замысел был обусловлен тем, что воздушныйшар должен лететь на высоте 30 тысяч футов, поэтому пилоты будутнаходиться в герметичной гондоле, а не в корзине, сплетенной изивовых прутьев.
По мере изучения предложения Пера я сизумлением осознал, что при помощи этого огромного воздушного шара,этой здоровенной неуклюжей штуковины, которая могла поглотить РойалАльберт Холл со всеми потрохами, можно пересечь Атлантический океангораздо быстрее, чем это сделал наш Atlantic Challenger с мотором в 4тысячи лошадиных сил. Пер подсчитал, что при средней скорости в 90узлов весь перелет займет меньше двух дней, что не шло ни в какоесравнение со скоростью катера в 40 узлов. Это можно было представитькак езду по быстрой автостраде, когда обогнать может только РойалАльберт Холл, движущийся в два раза быстрее.
Промучившись с некоторыми научнымивычислениями и теоретическими выкладками, касающимися инерции искорости ветров, я попросил Пера встретиться со мной. Когда мыувиделись, я положил руку на стопку бумаг с теоретическими расчетами.
– Мне никогда не осилит. »всю эту науку и теорию, – сказал я, – но яполечу с вами, если вы ответите на один-единственный вопрос.
– Слушаю, –ответил Пер, приосанившись в готовности к какому-нибудь невероятносложному вопросу.
– У вас есть дети? –Да. Двое.
– Тогда хорошо.
Я встал и пожал ему руку.
– Я полечу. Но сначала мнебы хотелось лучше узнать, как на них летают.
Только потом я узнал, что семь человекуже пытались пересечь Атлантический океан на воздушном шаре, и пятероиз них погибли.
Пер взял меня в Испанию на недельныекурсы по управлению воздушным шаром. Обнаружилось, что полет навоздушном шаре, – это одна из самых возбуждающих вещей,которые я когда-либо встречал в жизни. Взмывание ввысь, тишина, когдагорелки отключены, ощущение перемещения в воздушном пространстве изахватывающие дух панорамы – все это сразу покорило меня. Черезнеделю, в течение которой на меня кричал инструктор Робин Бэтчелор,как две капли воды похожий на меня, я получил лицензиювоздухоплавателя. Я был готов.
Поскольку господствующие струйныетечения движутся с запада на восток, мы выбрали место для старта вштате Мэн недалеко от Бостона, около ста миль от побережья, чтобыисключить влияние морского бриза. Пер подсчитал, что к тому времени,как мы пересечем прибрежную линию, мы достигнем струйного течения ибудем вне досягаемости местной погоды. Двумя главными нашимируководителями были Том Бэрроу, возглавлявший инженерную группу, иБоб Райе, эксперт-метеоролог. Оба, без сомнения, были такими крупнымиспециалистами, что я совершенно доверился им. Струйное течениеразделялось над Атлантическим океаном: один поток устремлялся кАрктике, другой сворачивал в сторону Азорских островов, а потомвозвращался к середине океана. Райе сказал, что если мы выберем путьнаправо, это будет то же самое, что «катить мяч, испытывающийпритяжение двух магнитов». Если горючее иссякнет или произойдетобледенение, нам придется сделать вынужденную посадку на воду.
– Вокруг гондолыпредусмотрены кольца, обеспечивающие плавучесть, которые способныудержать ее на поверхности, – пояснил Бэрроу.
– А что, если они невыдержат? – спросил я.
– Вам вернут деньги, –ответил он. – Или мы получим деньги от вашего имени.
Во время завершающего инструктажа сучастием Тома на горе Шугарлоуф в штате Мэн, за день до запускавоздушного шара, он проводил последние учения по эвакуации:
– Приземление этой штуковинысравнимо с танком Шермана без тормозов.
Это равносильно крушению.
Его последнее предупреждение было самымкрасноречивым:
– Сейчас, несмотря на то,что мы здесь, я еще могу отменить полет, если сочту его слишкомопасным или если у вас имеются проблемы со здоровьем.
– Проблемы психическогоздоровья сюда входят? – пошутил я.
– Нет, – ответилТом. – Это предварительное условие для выполнения полета.Если вы не сумасшедший и не напуганы до смерти, то вас не должно бытьна борту, – это прежде всего.
Я определенно был напуган до смерти.
17. Я ПОЧТИ НАВЕРНЯКА ДОЛЖЕН БЫЛ УМЕРЕТЬ
1987-1988
Вечером, накануне запуска воздушногошара, мы с Пером приняли снотворное. Когда в 2 часа ночи насразбудили, было очень темно, но едва нас привезли на стартовуюплощадку, мы увидели гигантский воздушный шар, освещенныйпрожекторами и возвышавшийся над деревьями. Он выглядел потрясающе:бока были серебристыми, а купол – черным. Он был грандиозен.Воздушный шар, полностью наполненный воздухом, удерживался якорями.Мы беспокоились о том, что поднявшийся ветер может опрокинуть его,поэтому забрались в гондолу, наземная служба начала последниепроверки.
Находясь внутри гондолы, мы и не зналио происшествии, в результате которого нас катапультировало. Случилосьтак, что вокруг двух из пяти пропановых резервуаров обмотался канат,и поскольку натяжение шара шло вверх и вниз, он стащил их. Лишившисьчасти веса, воздушный шар взлетел, таща за собой два каната, ккоторым были привязаны мешки с песком. После того, как мы увеличиливысоту и, пролетая над лесом, направились в сторону моря, Пер вылезиз гондолы и обрубил два последних каната. Мы быстро двигались кблистающему рассвету, совершая парящий полет в струйном течении соскоростью 85 узлов, то есть, до 100 миль в час. После десяти часовполета мы преодолели расстояние в 900 миль и таким образом легкопобили рекорд дальности полета на воздушном шаре на горячем воздухе.Боб Райе по радио советовал придерживаться высоты 27 тысяч футов, чтобы ни случилось, – там самые быстрые воздушные потоки.
Вечером мы попали в шторм и спустилисьниже, где погода была спокон нее, но шел снег, и мы моментальнопотеряли скорость струйного течения. – Необходимовернуться наверх, – сказал Пер.
Он включил горелки, и мы вновьвзметнулись вверх навстречу плохой погоде. Воздушный шар билонещадно, гондолу мотало взад и вперед, но едва мы подумали, неснизиться ли, как вырвались в область ясной погоды, и скоростьдостигла 140 узлов – свыше 160 миль в час. На следующее утроприбыл самолет Virgin 747 – Maiden Voyager – и сталвыписывать восьмерки вокруг нас. Через потрескивание по радио яразличил мамин голос:
– Быстрее, Ричард, быстрее!Мы обгоним тебя.
– Я делаю все возможное.Пожалуйста, поблагодари экипаж и пассажиров за то, что изменили курсради того, чтобы поприветствовать нас, – сказал я.
Мы достигли побережья Ирландии в 14. 30того же дня. Это было 3 июля, пятница. О таком пересечении океанаможно было только мечтать. Мы находились в воздухе всего 29 часов.
Невероятная скорость полета породиланеожиданную проблему: у нас лее еще оставалось три полных бака сгорючим, прикрепленных к гондоле, и они могли взорваться приприземлении. Мы решили спикировать очень низко и сбросить баки сгорючим на пустое поле, а потом спуститься во второй раз дляконтролируемого приземления. Пер перестал жечь пропан и опустилвоздушный шар достаточно низко, чтобы нам было видно, куда можнобезопасно сбросить дополнительные баки с горючим. Стоило опуститься,как ветер неожиданно образовал водоворот вокруг нас и был намногосильное, чем мы ожидали. Пока мы перемещались со скоростью почти в 30узлов, или 35 миль в час, скорость у земли не представляла такойбольшой проблемы, как внезапный рывок вниз. Мы ударились о землю истали быстро двигаться по полю. От удара все наши баки с горючимоторвались вместе с радиоантеннами. Освободившись от их веса,воздушный шар рванулся вверх. Я этого не видел, но мы едваразминулись с домом и опорой электропередач. Это случилось вЛимаварди, крохотной ирландской деревушке.
Без баков с горючим мы неконтролировали ситуацию. Пока была возможность нагревать воздух, мыподнимались вверх, но достигнув наивысшей точки, могли быстро начатьпадать, увеличивая скорость падения подобно человеку с нераскрывшимсяпарашютом. Внутри гондолы оставался один маленький запасной бак сгорючим, и Пер быстро подсоединил его к горелкам.
– Он запутался, –сказал Пер. – Канаты перепутаны.
Воздушный шар поднимался, как ракета.От давления верх купола был примят, и канат, свисающий внизпосередине шара, зацепился за что-то и стал скручивать нас в узел.Воздушный шар сворачивался в тугую спираль, закрывая отверстие такимобразом, что доступ горячего воздуха внутрь был невозможен. Посколькунас начало сносить вниз, я открыл люк гондолы и взобрался на крышу.Достав нож, я начал рубить скрутившийся канат.
– Быстрее! –выкрикнул Пер. – Мы быстро падаем.
В конце концов, мне удалось перерубитьканат, и шар быстро повернулся. Купол выпрямился, отверстие на днеоболочки открылось.
– Залезай! –крикнул Пер.
Как только я ввалился в гондолу черезлюк, он максимально включил горелку. Мы находились в 300 футах отземли, но поток теплого воздуха затормозил падение, и мы поднялисьснова. Я попытался воспользоваться переключателями, но в гондоле небыло электроэнергии.
– Проклятье, –сказал я, – Нет света, нет радиосвязи, измеритель горючеготоже не работает. Только высотомер в порядке.
– Давай попытаемсяопуститься на пляж, – предложил Пер. –Приземляться где-нибудь внутри страны слишком рискованно.
Я надел спасательный жилет, парашют ипристегнул к ремню спасательный плот. Мы видели приближающуюсябереговую линию, Пер выпустил горячий воздух из верхушки шара, чтобыснизиться. И снова ветер внизу оказался значительно сильнее, чем мыожидали, и нас понесло к морю. Мы двигались на северо-восток, безрадио и электричества внутри гондолы и как никогда были предоставленывсем ветрам.
– Держись крепче, –сказал Пер.
Он выпустил еще немного нагретоговоздуха, чередуя это со сжиганием пропана, в попытке сократитьскорость прохождения сквозь густое серое облако. Как только мыминовали туман, я увидел пенное море, поднимавшееся навстречу. Мыпроскочили пляж, двигаясь слишком быстро. Я осознал правоту слов ТомаБэрроу: это похоже на попытку остановить танк Шермана без тормозов. Сужасом я видел, что океан несется на нас.
Мы ударились о поверхность моря, и меняшвырнуло на Пера. Нас опрокинуло под ужасным углом, было невозможновстать прямо. Воздушный шар начал тащить гондолу по поверхностиокеана. Нас подбрасывала каждая волна.
– Болты! –крикнул Пер.
Он схватился за стул в качестве опоры ипотянулся вверх. Я попытался помочь ему встать на ноги, но гондолаходила ходуном вверх и вниз, и всякий раз, когда я поднимался, менятуг же опрокидывало назад. Я видел, как Пер протянул руку, схватилкрасный рычаг и потянул вниз. Предполагалось, что после этоговоспламенятся разрывные болты, которые отрубят канаты, соединяющиегондолу с шаром. Воздушный шар после этого, теоретически, долженотплыть и утонуть в море, предоставив возможность гондоле остаться наповерхности.
В нашем случае ничего такого непроизошло. Пер дернул рычаг вверх и вниз, но болты не сработали.
– Боже мой! –завопил Пер. – Болты неисправны.
Теперь воздушный шар подбрасывал нас наповерхности Ирландского моря, как исполинский пляжный мячик. Меняопять откинуло в сторону, и я ударился о перевернутый край крышикабины.
– Выбирайся! –крикнул Пер. – Ричард, нам надо выбраться.
Пер бросился к люку, дернул рычаги внизи толчком открыл его. Шар притормозил движение, поскольку гондолаврезалась в воду, и Пер с усилием поднялся и выбрался на поверхность.Как только я увидел, что Пер преодолел проем люка и исчез из полязрения, я рванулся и последовал за ним по ступенькам вверх. Яобнаружил, что на Пере по-прежнему надет парашют. Мы ухватились застальные тросы и старались удержаться на качающейся гондоле.
– Где твой спасательныйжилет? – крикнул я.
Похоже, Пер не услышал. Ветер вернулмне прямо в лицо мои же слова. Шар накренился под углом, одна сторонаего с трудом преодолевала поверхность серого моря. Не было никакихпризнаков замедления скорости. Позади оставался белый пенный след.Затем порыв ветра подхватил нас, и воздушный шар поднялся споверхности.
Пер бросился с крыши гондолы в чернуюхолодную воду. Казалось, это не меньше 100 футов. Я был уверен, чтоон разбился.
Я медлил. Потом с ужасом понял, что ужеслишком поздно. Без Пера огромный воздушный шар взметнулся ввысь. Ячуть было не опрокинулся через край гондолы, поскольку она качаласьпод шаром, словно маятник. Пригнулся, схватился за ограждение инаблюдал, как море исчезает подо мной. Я быстро поднимался и не могвидеть Пера. Сейчас, когда шар плыл по ветру, и гондола больше неиспытывала сопротивления воды, он был намного уравновешеннее. Свозрастающим ужасом я наблюдал, что вхожу в плотное облако и перестаюразличать что-нибудь вокруг.
Теперь я был предоставлен самому себе вэтом самом большом из когда-либо созданных человеком воздушном шаре инаправлялся в Шотландию. Ветер был ужасно холодным, море подо мной –ледяным, а я – в густом тумане. И оставался только небольшойзапасной бак с горючим.
Я забрался внутрь гондолы. Сейчас ничтоне препятствовало подъему шара, и я несколько успокоился, увидевэкраны и механизмы управления в том же положении, что и во времяпересечения Атлантики. Я перебирал имеющиеся варианты: могу прыгнутьс парашютом в море, где никто, вероятней всего, не найдет меня, иесть все шансы утонуть; могу подняться в темнеющее небо и попытатьсяприземлиться ночью, если мне повезет достичь земли. Я взял микрофон,но радио по-прежнему не работало. Я был полностью изолирован отвнешнего мира.
Показания высотомера свидетельствовалио снижении, поэтому я инстинктивно зажег пропан. К моей радости,пламя полыхнуло внутрь шара, и он стал более устойчивым. Морская водане испортила горелки. Я пустил еще один большой поток горячеговоздуха, и воздушный шар снова стал подниматься. Стало труднеедышать, и я надел кислородную маску. Посмотрел на высотомер:12 тысячфутов. Плотное белое облако окружило меня. Я не имел представления освоем местонахождении. Все что я знал – внизу меня ждет сероепенистое море. Перед тем, как совершить вынужденную посадку на воду,Пер сказал, что вряд ли нам хватит горючего, чтобы достичь Шотландиидо наступления темноты. Оставшееся в запасном баке топливо моглопродлить полет разве что на час. Рано или поздно все равно придетсявстретиться лицом к лицу с Ирландским морем.
Теперь мои мысли занимали разрывныеболты. Возможно, они обрубили один, два, три или даже четыре из пятиосновных канатов, присоединяющих гондолу к воздушному шару. Возможно,прямо сейчас этот последний канат подвергается сильному натяжению,изнашивается от нагрузки и может не выдержать. Если это так, кабинаможет резко оторваться и упасть в море, при этом я погибну от удара.Именно это опасение вынудило Пера прыгнуть в море. Люк гондолы былвсе еще открыт, я обеспечил полноценное горение пропана перед тем какопять вылезти на крышу, чтобы осмотреть канаты. Было совершенно тихо.Я не мог увидеть все канаты, не перегнувшись через ограждениягондолы. Стоя так, посреди клубящегося белого облака, я испыталнепреодолимое чувство одиночества. Канаты выглядели невредимыми, и япротиснулся через люк в гондолу.
То, что я предприму в последующиедесять минут, может привести либо к гибели, либо к спасению. Всезависит только от меня. Мы побили рекорд, но я почти наверняка долженбыл погибнуть. Без спасательного жилета Пер или уже мертв, илистарается плыть дальше. Я должен найти кого-нибудь, кто мог бы спастиего. Я должен выжить. Я старался мыслить ясно и сосредоточиться навариантах, которые у меня имелись. Я не спал уже больше 24 часов,сознание туманилось. Я решил поднять воздушный шар достаточно высоко,чтобы иметь возможность прыгнуть с парашютом прямо из гондолы. Яподжег пропан и нашел свою записную книжку. Нацарапал на открытойстранице:«Джоан, Холли, Сэм, я люблю вас». Подождал, покапоказания высотомера достигли 8 тысяч футов, и выбрался наружу.
Я был один в облаке. Перегнувшись черезограждение, посмотрел вниз. В голове по-прежнему прокручивалисьварианты моих действий. Если прыгну, возможно, проживу всего двеминуты. Если смогу раскрыть парашют, все равно найду свою погибель вморе, где, скорее всего, утону. Я нащупал свободный конец парашюта изадумался, правый ли он. Возможно, по причине моей дислексии мнебывает трудно быстро определить, где правая сторона, а где левая,особенно это относится к парашютам. В последний раз во времязатяжного прыжка я дернул не за тот конец и лишился парашюта. В тотмомент рядом оказалось несколько парашютистов, и они помогли мневоспользоваться запасным. Но сейчас я один на высоте 8 тысяч футов. Ясильно ударил себя по лицу, чтобы сконцентрироваться. Должен бытьиной, лучший выход.
– Дай себе время подумать, –сказал я громко. – Давай.
Стоя согнувшись на крыше кабины, япосмотрел на огромный воздушный шар над головой. Меня вдруг осенило,что я стою под самым большим в мире парашютом. Если бы мне удалосьопустить воздушный шар, тогда, возможно, я смог бы прыгнуть с него впоследний момент перед его падением в море. Теперь я знал, что у менядостаточно горючего еще на полчаса полета. Лучше было остаться вживых еще на тридцать минут, чем прыгнуть с парашютом и, возможно,прожить всего две.
– Пока жив, я еще могучто-нибудь сделать, – сказал я себе. – Что-тодолжно случиться.
Я залез внутрь гондолы и снял парашют.Я принял решение. Буду занимать себя всем чем угодно в этидополнительные минуты. Схватил немного шоколада, положил его в карманжилета и застегнул карман на молнию. Проверил, там ли находитсяфонарик.
Всматриваясь из гондолы в туман внизу,я старался определить, когда следует перестать жечь пропан, когдаоткрыть люк, когда оставить управление и вылезти на крышу гондолы дляпоследнего прыжка. Надо рассчитать последний поддув наверняка, чтобывоздушный шар ударился о поверхность моря как можно медленнее.Несмотря на потерю всех баков с горючим, воздушный шар все равноподнимал груз, равный примерно трем тоннам.
Едва шар вышел из облаков, я увидел подсобой серое море. И вертолет королевских военно-воздушных сил. Я впоследний раз прибег к помощи пропана, чтобы замедлить падение, изатем предоставил воздушному шару снижаться, как ему будет угодно.Схватил красную тряпицу и выбрался наружу через люк. Присел накорточках на гондолу и помахал тряпкой пилоту вертолета. Он помахалмне в ответ довольно игриво, по-видимому, не обратив особого вниманияна мою панику.
Я перегнулся через край и увиделприближающееся море. Переместился по диаметру гондолы, чтобыопределить, откуда дует ветер. Это трудно было сделать, посколькуказалось, что ветер дует сразу со всех сторон. В конце концов, явыбрал сторону против ветра и посмотрел вниз. До воды оставалосьпятьдесят футов, примерно высота дома, и море поднималось вверх,чтобы ударить меня. Проверил спасательный жилет и ждал, держась заограждение. Я надеялся, что, став легче после моего прыжка, воздушныйшар снова поднимется, вместо того, чтобы обрушиться на меня сверхувсем своим весом. Я ждал до того момента, пока не оказался прямо надповерхностью моря, потянул за рипкорд спасательного жилета иоттолкнулся от гондолы.
Море было ледяным. Глубоко погрузившисьв воду, я почувствовал, как мерзнет кожа головы. Благодаря спасжилетуменя вытолкнуло на поверхность.Я испытал истинное блаженство:я был жив. Я повернулся и посмотрел на воздушный шар. Лишившись моеговеса, он поднялся вверх и тихо входил в облака, похожий навеличественный инопланетный космический корабль, пока не исчез изполя зрения.
Вертолет завис надо мной и спустилпетлю. Я сел в нее, как на качели, но всякий раз, когда меня пыталисьподнять, снова падал в воду. Я не мог сообразить, что делаюнеправильно, и был слишком слаб, чтобы дольше находиться в воде.Наконец меня подняли вверх при помощи лебедки, кто-то протянул мнеруку и втащил внутрь.
– Вам надо было поместитьпетлю под руки, – произнес голос с шотландским акцентом.
– Где Пер? –спросил я. – Вы уже подобрали Пера?
– Разве он не на воздушномшаре? – спросил военный.
– Вы не нашли его? Он вводе. Он находится там с тех самых пор, как я снова поднялся ввоздух. Около сорока минут.
Пилот изменился в лице. Он поговорил скем-то по радиосвязи, но было трудно разобрать, о чем шла речь.Вертолет продолжал вращать лопастями винта и снялся с места.
– Мы доставим вас на нашкорабль, – сказал пилот.
–Я хочу отправиться на поискиПера, – ответил я. – Я в порядке. Если Перуцелел после падения, он все еще плывет, или, что более вероятно,тонет в Ирландском море. Уже темнело, и с воздуха могла быть виднатолько его голова. Это все равно, что искать футбольный мяч: серыйфутбольный мяч в сером бурном море. Пилот не обращал внимания на моидоводы. Через две минуты мы опустились на палубу военного корабля, именя вытащили из вертолета. Пилот немедленно взлетел и направился вморе. Я прошел через палубу, и меня положили в горячую ванну. Затем яподнялся на мостик посмотреть, как идет поиск. Десять, пятнадцать,двадцать минут ничего не происходило. Потом радио ожило.
– Мы заметили его, –сказал пилот. – Он все еще плывет. Он жив. Но на этомборьба Пера за существование не закончилась. Лебедку, которая подняламеня, защемило, поэтому пришлось привлекать для его спасения моторнуюлодку. К тому времени, когда моторная лодка прибыла, Пер был едважив. Он пробыл в воде два часа, плывя как можно энергичнее, чтобыподдерживать кровообращение, но все это было безуспешно из-заволнения на море. На нем не было спасательного жилета, и к моменту,когда его вытащили, он совершенно замерз и выдохся. Было невероятным,что он выжил, и позже он приписывал это тому, что еще в детстве отецзаставлял его каждый день плавать в ледяной воде шведских озер.
Мы встретились на борту корабля ибросились друг другу в объятья. Пер был раздет догола, на нем былалишь защитная накидка. Его лицо напоминало белый мрамор, тело былоголубого цвета, и стук зубов невозможно было унять.
И все это ради того, чтобы первымипересечь Атлантику на воздушном; шаре на горячем воздухе. Но что быловажнее, – мы остались в живых. Мы не могли поверить в то,что выжили.
В течение лета 1987 года авиакомпанияBritish Caledonian делала все возможное, чтобы удержаться на рынкеавиаперевозок. Она прибегла к серии рекламных роликов, изображавшихбизнесмена, напевавшего «Я хочу, чтобы все они былишотландскими девушками» на мотив песни группы The Beach Boys«Калифорнийские девушки». и всячески обыгрывалашотландки, в которые были одеты ее стюардессы. Но это не помогло:авиакомпания несла убытки и в августе объявила, что согласна сусловиями, на которых British Airways присоединяет ее к себе.
Мне казалось, что это слияние напрямуюпротиворечит требованиям Комиссии по монополиям и объединениям в томотношении, что крупнейшая и вторая по величине авиакомпанииВеликобритании, объединившись, получат долю рынка трансатлантическихперевозок, намного превышающую 50%. Мы обратились с жалобами вКомиссию, отмечая, что эта сделка увеличит долю присутствия ВА нанекоторых трансатлантических маршрутах примерно с 45 до 80%. Несмотряна это, в сентябре разрешение на сделку было получено. Обеавиакомпании разыграли спектакль, будто В-Cal будет управлятьсянезависимо, и ее стюардессы будут продолжать носить в качестве летнойформы свои шотландки и сохранять независимость. Ликвидировав BritishCaledonian как конкурента, компания British Airways могла теперьсобрать все силы, чтобы разделаться с последним небольшим английскимконкурентом – нами и занять лидирующее место на рынкеатлантических авиаперевозок.
Когда заключалась эта сделка, мыосознали, что, кроме исходящей от ВА в отношении нас угрозы, слияниеавиакомпаний предоставляло нам и скрытую ранее возможность. Мы ужевоспользовались повышением цены на наш первый авиалайнер, котораясоставила £10 млн., чтобы взять в лизинг второй самолет, онлетал в Майами. Мы хотели и дальше расширяться. По условиямБермудского соглашения, регулирующего международное движениевоздушного транспорта между Америкой и Великобританией,предусматривается обеспечение полетов двух английских авиакомпаний.Наши юристы обнаружили также, что, согласно японскомумежправительственному соглашению, предполагалось наличие двуханглийских и двух японских авиакомпаний для полетов в Японию. Суходом В-Cal со сцены авиакомпании Virgin Atlantic предоставляласьвозможность выдвинуться вперед и попробовать стать этой второйанглийской авиакомпанией.
Точно так же, как Майк Олдфилд и группаThe Sex Pistols были поворотными пунктами для Virgin Music,поглощение ВА авиакомпании В-Са1 ознаменовало новый этап в историиVirgin Atlantic. До их слияния мы летали только в Майами и Ньюарк,что рядом с Нью-Йорком. Теперь, в качестве второй английскоймагистральной авиакомпании, virgin atlantic было дано право податьзаявку на полеты по маршрутам, которые ранее обслуживались В-Cal и вточности повторяли маршруты альянса ВА/B-Cal. Нашими первоочереднымизадачами были полеты до аэропорта Кеннеди, главного аэропортаНью-Йорка, а также в Лос-Анджелес и Токио. Далее мы планировалиналадить сообщение с Сан-Франциско, Бостоном и Гонконгом –тремя пунктами назначения, куда летали самолеты В-Cal. В 1987 году унас было только два самолета. Для того чтобы осуществлять полеты вЛос-Анджелес и Токио, нам пришлось взять в лизинг еще два авиалайнераи удвоить число стюардесс.
Изучая маршруты B-Cal, мы продолжалиотслеживать и Thorn EMI. В последнюю неделю сентября Тревор решилвопрос нашей ссуды на £100 млн. в банке Новой Шотландии.Несмотря на подъем курса ценных бумаг, наблюдавшийся на фондовойбирже все лето, мы чувствовали, что thorn emi по-прежнемунедооценивалась. Со ста миллионами, которые были в нашемраспоряжении, мы начали покупку 25 сентября 1987 года. Не страшасьзатрат, мы начали подавать заявки на приобретение 100 тысяч акцийЕМ1. решив скупить около 5% компании до объявления нашей цены за нее.Если бы даже наша цена была перекрыта на торгах, мы знали, что вотдаленном будущем доля в 5% повысилась бы в цене.
На бирже моментально поползли слухи,что есть претендент на приобретение Thorn EMI. В иные дни мы покупали250 тысяч акций стоимостью £1. 75 млн., в другие –тратили на это £5 млн. Иногда мы продавали акции, чтобысбить людей с толку. Мы разжигали любопытство и уверяли, что большоеколичество акций Thorn EMI продано, что только подогревало слухи. Ковторой неделе октября наша доля акций оценивалась в £30 млн.
Вечером в четверг,15 октября 1987 года,на Великобританию налетел ураган. Я помню, как шел пешком из ОксфордГарденз на «Дуанд» и видел, что все улицы заваленызелеными листьями. Из-за того, что мало кто смог добраться до работы,фондовая биржа была в пятницу закрыта. Но в Америке продажа акций,начавшаяся в среду, вызвала панику. В пятницу я с изумлениемнаблюдал, как в течение вечера индекс Доу-Джонса снизился на 95пунктов; тогда это было самое большое падение в течение одного дня.Значение того, что произошло на Уолл-стрит, в Лондоне, равно как и вдругих точках земного шара, не осознавали в полной мере допонедельника. Воскресные газеты были полны оптимистической трескотни,воодушевляя своих читателей покупать как можно больше акций компанииВР. В понедельник первой открылась австралийская биржа, и падениекурса акций составило одну пятую. На токийской бирже падениесоставило 1500 пунктов. Я подумал, что это прекрасная возможностькупить больше акций EMI, позвонил нашему брокеру н попросил егопервым делом купить акции Thorn EMI на £5 млн. Я хотел,чтобы наша заявка была подана раньше других, и беспокоился, чтобыкто-нибудь другой не перехватил инициативу. Мне, конечно, не былонеобходимости беспокоиться. Не думаю, что кто-нибудь мог поверить всвое везение увидеть хотя бы одного покупателя на бирже. Брокерзаполнил заявку за какие-то двадцать секунд и спросил, не хочу ли якупить еще. – Там тонны этого добра, – добавилон.
Почувствовав неладное, я остановился.Как я и предполагал, котировки на лондонской фондовой бирже упали на100 пунктов, потом еще на 100. потом еще на 50. Таким образом,падение за день достигло 250 пунктов. В тот день индекс Доу-Джонсаснизился еще на 500 пунктов. За какие-то три дня мировые фондовыебиржи потеряли около четверти своей рыночной стоимости.
Мы встретились с Тревором. Меняпотрясло известие, что стоимость акции Virgin упала почти наполовину:со 160 пенсов до 90. Кто-то подсчитал, что я потерял на обесцениванииакций Virgin Group £41 млн. Реальное положение было намногохуже. Цена на акцию Thorn EMI упала с £7.30 до £5.80.то есть, падение составило свыше 20%, и наша доля акций оцениваласьуже в £18 млн. Руководство банка Новой Шотландии былоозабочено. В связи с обвалом стоимости акций нас попросили произвестинемедленный наличный платеж в £5 млн. Как ни странно, этисобытия не поколебали мою решимость купить Thorn EMI. Меня не слишкомтронуло резкое падение цен на акции Virgin, поскольку в любом случаея никогда не собирался их продавать и был абсолютно убежден, что ценасильно занижена. Мои мысли были больше заняты получением возможныхприбылей и денежных потоков от Thorn EMI, в свете чего я рассматривалобвал на фондовой бирже как редкую возможность купить компанию. Нокризис нанес сокрушительный удар но Mountleigh: стоимость ее акцийупала на 60%, и из-за этого компания не имела возможности братьдополнительные денежные ссуды для покупки акций Thorn EMI, впрочем,как и всего остального тоже.
На той же неделе у меня состоялсяяростный спор с двумя не исполнительными директорами, представлявшимиинтересы сторонних держателей акций, которых мы привлекли, когдаvirgin акционировалась. Сэр Фил Хэррис и Коб Стенхэм быликатегорически против продолжения осады Thorn EMI и объявления о нашихпретензиях на компанию после опубликования результатов деятельностиVirgin позже, в октябре.
– Но это уникальнаявозможность приобрести компанию. – доказывал я. –Такого больше может не быть: сейчас стоимость Thorn составляет толькодве трети от ее же стоимости в пятницу. Мы знаем, сколько денег можнозаработать на одних уже выпущенных ими альбомах, поэтому, с точкизрения прибыли, это выгодная покупка.
– Впереди нас могут ожидатьтяжелые времена, – предупреждали меня. – Этотфинансовый обвал многое изменил.
– Люди, которые покупаютпластинки, будут продолжать это делать, – парировал я. –Большинство людей вообще не имеют никаких акций. Они просто будут идальше покупать записи Beatles и альбомы Фила Коллинза.
Но никто не встал на мою сторону. Всехотели посмотреть, что будет происходить на фондовой бирже дальше.Цена на акции Thorn EMI продолжала снижаться, пока не достигла£5. 30 за штуку. Я был уверен, что если бы мы смоглиобъединить наши усилия, то были бы в состоянии найти деньги и купитьThorn EMI по сниженной цене. Я доказывал, что для обвала нетдостаточных оснований и цены на акции скоро вернутся в исходноеположение. Я настаивал на том, что никогда больше не представитсятакая чудесная возможность сделать это. Но все были против, ипоскольку я не мог переубедить их, то вынужден был оставить все, какесть. Я ожидал, что когда мы огласим результаты финансового года,цена акций Virgin подскочит. Поэтому когда мы объявили, что доходыVirgin за год, включая июль 1987 года, увеличились более чем вдвое –с £14 до £32 млн., – мы не упоминаликомпанию Thorn EMI. Но случилось так, что цена наших акций неподнялась. Нисколько. У меня не укладывалось в голове, что впредыдущем году Virgin могла размещать свои акции по 140 пенсов заштуку, а сейчас на фоне удвоенных прибылей они стоили вдвое дешевле.
Обвал на фондовом рынке вбил последнийгвоздь в крышку гроба того, чем представлялась Virgin в качествеоткрытой акционерной компании. Я знал, что Дон будет возражать противизменения взятого курса, но мы с Тревором спокойно поговорили онеобходимом материально-техническом обеспечении, чтобы снова статьчастной компанией. Тревор приступил к расчету финансов, требуемых дляскупки такого большого количества собственных акций, которое стало быследствием подобного шага.
В июле 1988 года мы объявили, чторуководство virgin приобретет контрольный пакет акций Virgin Grouppic. Можно было бы обмануть акционеров и заплатить меньше, чемпервоначальные 140 пенсов за акцию, но мы решили, что к той цене, покоторой продавались наши акции на фондовой бирже, мы добавим свыше 70пенсов, – именно по такой цене наши акции передавались изрук в руки как раз накануне нашего объявления. Это означало, что ниодин человек, инвестировавший в Virgin, когда ее акции были размещенына рынке, – включая всех тех людей из очереди, что желалимне благополучия, – не потерял своих денег. Наша репутацияосталась незапятнанной.
Тревор пересмотрел всю финансовуюструктуру Virgin Group и в конце ноября 1988 года запустил механизмыприватизации компании. Это было колоссальной задачей, которая нестала легче, когда наши советники из Samuel Montagu обратились ксвоему контролирующему банку Midland Bank с просьбой присоединиться ксиндикату банков-кредиторов – им сразу было в этом отказано.
Тревор решил обойтись без услуг SamuelMontagu, оставив только имя. Вместо того чтобы основывать банковскийсиндикат, в котором один ведущий банк был бы как точкасоприкосновения и главный посредник, он начал создавать консорциумбанков, к каждому из которых обращался напрямую. Это означало, чтоему пришлось очень много ездить, поскольку с каждым он разговариваллично, но это означало также и то, что он мог противопоставлятькаждого всем остальным в своих интересах. В конце концов, он связалсебя кредитными обязательствами с двадцатью банками, и мы получиликредит на £300 млн. Скупив акции сторонних держателей акций,мы рефинансировали долг под гарантии акций Virgin Group pic. и virginatlantic.
С нашими 300 и даже больше миллионамифунтов долга мы были до такой степени связаны долговымиобязательствами, что понимали: надо быстро шевелиться, если хотимвыжить. Пришлось отказаться от идеи покупки Thorn EMI, поэтому мыпродали акции и сконцентрировали усилия на решении собственныхпроблем. Я всегда ощущал, что деловые круги Сити занижают стоимостьVirgin Music, теперь нам предоставлялась возможность узнать, каковаее реальная ценность. Дон Круикшанк, сэр Фил Хэррис и Коб Стенхэмпокинули Virgin. Дон замечательно справился с задачей преобразованиякомпании как один из тех, кто может продемонстрировать понятныеподходы в менеджменте. Его место финансового директора занял Тревор.
Мы с Тревором начали искать другиекомпании, которые хотели бы вложить деньги в любые из дочернихкомпаний Virgin и образовать совместные предприятия. Мы хотелизаменить владельцев акций из Сити на одного или двоих основныхпартнеров в дочерних компаниях Virgin. Структура virgin groupстановилась чрезвычайно сложной.
18. ВСЕ БЫЛО ПУЩЕНО НА ПРОДАЖУ
1988-1989
Выкупив 40% компании virgin,принадлежавшие Нику, я смог погасить свой овердрафт, насчитывавший£1 млн. В это время Virgin выпустила пластинки целого рядауспешных исполнителей, начиная с Фила Коллинза. Я знал, что хожу полезвию ножа. Сейчас речь шла о деньгах, количество которых былоустрашающим: наш долг превышал £300 млн., и в течениепервого года мы должны были сократить его до £200 млн. Этодолговое бремя означало, что все теперь будет пущено на продажу.Никаких священных коров. Появись выгодное предложение в отношениидаже части любой из компаний Virgin, мы в этой ситуации примяли быего. Тревор, Кен и я начали забрасывать удочки, чтобы посмотреть, чтомы с этого сможем получить. И первым объектом, попавшим в поле нашегозрения, стала Virgin Retail.
С момента своего возникновения в 1971году virgin никогда не зарабатывала больших денег на магазинахпластинок. Благодаря им имя нашей компании красовалось на центральнойулице, в восприятии людей магазины во многом ассоциировались сVirgin. С их помощью мы могли поддерживать контакт с теми группами,чьи записи пользовались у покупателей спросом. Но после того, как мывыплачивали зарплату персоналу, платили за аренду и распределялинакладные расходы центральной группы, в магазинах практически неоставалось денег.
Проблема Virgin Retail состояла в том,что после ухода Ника в 1980 году никому так и не удалось сделатьработу магазинов эффективной. Компании hmv и our price началиобходить нас. Когда в 1987 году Дон Круикшанк подготовил анализсостояния компании, стало ясно, что розничная торговля до сих пор неприносила нам денег и, по-видимому, никогда не принесет.
– Давайте продадим ее, –предложил я на собрании директоров после того, как мы еще разпрошлись по ожидаемым убыткам Virgin Retail. Однако хорошенькоподумав, изменил свое мнение: теперь мне казалось целесообразнымпродать лишь маленькие магазинчики, но сохранить большие. К этомуменя побудили два обстоятельства: во-первых, новый магазин HMV наОксфорд-стрит, крупнейший магазин пластинок в мире, был открыт сбольшой помпой и реально увеличил продажи пластинок на Оксфорд-стрит;во-вторых, Патрик Зелник нашел здание на Елисейских полях в Париже,которое можно было превратить в потрясающий по масштабам магазинпластинок Virgin.
По всей Великобритании было 102магазина пластинок Virgin, и когда представители WH Smith обратилисьс предложением купить у нас несколько и переименовать в OurPrice Records, мы ухватились за эту возможность. В июне 1988 года мысогласились продать 67 маленьких магазинов за £23 млн.
Затем мы с Тревором разделили VirginRetail на три части. Первая состояла из магазинов, которые мы нестали продавать WH Smith, – типичных для центральной улицымагазинов, включая Oxford Street Megastore. Вторая – магазинparis megastore на Елисейских полях, который предлагал открытьЗелник. Причем он брался основать самостоятельную французскуюдочернюю компанию, чтобы инвестировать в магазин. Третьявключала планы, которые мы связывали с Аэном Дафеллом,спроектировавшим и открывшим магазин пластинок HMV на Оксфорд-стрит,которого мы смогли убедить присоединиться к Virgin.
До сих пор не пойму, почему Аэн решилсяуйти из Thorn EMI и перейти в Virgin. С точки зрения краткосрочнойперспективы, он терял приличную зарплату в большой, респектабельнойкомпании, чтобы начать работать с нами именно в то время, когда уvirgin были огромные трудности с розничной торговлей. Правда, мыпредоставили ему возможность открывать мегамагазины Virgin в любойточке мира и пообещали поддерживать и позволить иметь свою долю вэтих мегамагазинах. Аэн был одним из лучших в сфере розничных продаж:у него были прекрасные планы в отношении магазинов звукозаписи, ивпервые с момента появления магазинов Virgin я почувствовал, что мыможем вернуть свои позиции на рынке. Аэна интересовала возможностьоткрыть мегамагазины Virgin за океаном.
Мы думали обосноваться в Америке, нотамошние арендные ставки в тот момент были астрономическими, аконкуренция высока. Поэтому мы выбрали для открытия первогозаокеанского магазина другое место – Сидней, где легче быловыйти на рынок и не существовало такой жесткой конкуренции. Там мымогли открыть мегамагазин и немного поэкспериментировать, не боясьпотерять большие деньги. Аэн отправился в Сидней, где, как мыговорили, шутя только отчасти. thorn emi никогда не сможет найти его,чтобы вернуть назад. Аэн пригласил своего давнишнего партнера из НМVМайка Инмана, и вместе они приступили к работе над созданиеммегамагазина в Сиднее.
Между тем в Париже материализовался нашпервый зарубежный магазин. Патрик нашел здание огромного старогобанка, построенного в конце XIX века. Здесь были мраморные полы,высоченные потолки и чрезвычайно эффектная лестница. Это захватиломое воображение. Мы знали, что маленькие магазины пластинок неприносили достаточно денег, они всего лишь привлекали прохожих, но ихразочаровывало отсутствие достаточного ассортимента. Когда 1970-еминовали и диванные подушки с пола были убраны, казалось, чтотрадиционные магазины Virgin потеряли свою индивидуальность ипреданность покупателей. Мы должны были стремиться к чему-тобольшему, чтобы предложить лучший ассортимент продукции в мире.
Части совета директоров Virgin непонравилась идея парижского мегамагазина. Я рассматривал ее вкачестве последней попытки сделать ставку на розницу. Если бы это недало результатов, мы могли бы распродать весь бизнес. Когда Патриквпервые представлял проект парижского мегамагазина, никто издиректоров не поверил его прогнозам продаж.
– Если мы не можемзаработать, имея магазин на Оксфорд-стрит, – возражалСаймон Дрейпер, – как, скажите на милость, мы собираемсязарабатывать, находясь на задворках Елисейских нолей?
Я знал, что он очень раздражен из-запродолжающейся несостоятельности Virgin Retail, поскольку еефинансировала звукозаписывающая фирма, в которой он владел 20%.Поскольку все директора были против идеи, я, со своей стороны, долженбыл что-то предпринять, поскольку Патрику необходимо было получитьразрешение, чтобы двигаться дальше. На следующей неделе меняспросили, буду ли я делать рекламу на телевидении о ведении бизнеса вЕвропе. Я немедленно согласился и тихо спросил, не можем ли мы снятьсюжет в Париже. Следующим, что увидел совет директоров Virgin, былрекламный ролик, в котором я стоял на Елисейских полях и говорил, чтоделать бизнес в Европе здорово – и, в подтверждении этого,следующий мегамагазин Virgin будет прямо здесь. Саймон, Кен и Треворбыли в бешенстве от моей выходки, но я доверял Патрику и был убежден,что он победит. Хотя, как правило, я внимательно выслушиваю каждого,бывают моменты, когда я решаюсь на что-то и просто иду и делаю это. Втакие минуты чем больше людей не соглашаются со мной, тем упрямее ястановлюсь.
На долю мегамагазина Патрика в Парижевыпал невероятный успех. С первого дня своего существования оноправдал все прогнозы продаж и превратился в самый знаменитый магазинПарижа. На деле он значил намного больше: он сталдостопримечательностью и туристическим объектом. Спустя несколькомесяцев он привлекал столько же посетителей, сколько Лувр. Егопродажи и сегодня, в пересчете на квадратный фут площади, в два разапревышают показатели любого другого магазина музыкальных записей вмире. Создается впечатление, что каждый японский и немецкий туристподросткового возраста совершает сюда паломничество и покупаетогромное количество лазерных дисков, а кафе наверху стало моднымместом встреч французских руководителей. Я был рад за Патрика, нопо-прежнему не представлял, что делать с английскими магазинамипластинок.
Неприятности, связанные с празднованиемДня святого Валентина в 1988 году, привели к кризису. Персоналмагазинов решил в этот день продавать орхидеи и заказал 5 тысяч штук.К несчастью, то ли никто не знал об их наличие в магазинах, то лилюди предпочитали розы, но к 15 февраля было продано всего 50 штук.Магазины остались с 4950 непроданными орхидеями, которые, в отличиеот лазерных дисков, вяли и погибали, и должны были быть выброшены.Так много я не мог подарить даже Джоан. Мы решили, что пришло времяпривлечь новых людей, чтобы полностью изменить работу Virgin Retail.Предупреждать об увольнении всегда тяжело, и я ненавижу делать это. Яненавижу состояние конфронтации и ненавижу разочаровывать людей. Явсегда стремлюсь дать еще один шанс. Но было очевидно, чтосуществующая команда исчерпала себя и теряет деньги без надежды паизменение ситуации к лучшему. Последней каплей, переполнившей чашу,стало то, что после окончания финансового года руководство VirginRetail признало, что убытки компании будут на £2 млн.больше, чем ожидалось. Узнав об этом так поздно, мы оказались втупике.
Мы попросили нескольких хед-хантеров1составить небольшой список подходящих кандидатов, но я был оченьзаинтригован, когда Саймон Берк подал заявление на должностьисполнительного директора компании. Саймоя пришел в Virgin за двагода до этих событий в качестве менеджера по развитию. Его работазаключалась в том, чтобы тщательно рассматривать все поступающиебизнес-предложения и решать, какие из них могут представлять для насинтерес.
Что я всегда стараюсь делать в Virgin,так это заставляю людей заново открывать себя. Я твердо убежден, чтовсе возможно. И, несмотря на то, что у Саймона не было очевиднойквалификации, чтобы превратить большую сеть магазинов пластинок изнеуспешной в успешную, я был уверен, что если кто-то и может этосделать, так это он. И действительно, как только Саймой приступил кработе в Virgin Retail в августе 1988 года, ситуация начала меняться.После первоначальной продажи 67 магазинов компании wh smith у насосталось 35. Из них 25 размещались в разных магазинах Debenhams.
Первое, что сделал Саймон, –очистил магазины от накопившегося мусора. В ответ на давление советадиректоров с требованием зарабатывать деньги, менеджеры магазиновзаключали все виды сделок со всеми подряд. Они расширили ассортименттоваров настолько, что здесь можно было купить все: от металлическихзначков и боксерских шорт до факсовых аппаратов и канцелярскихтоваров. В нескольких магазинах площади сдавались субарендаторам,торговавшим скейт-бордами или принадлежностями для американскогофутбола, в других можно было найти плакаты с видами Афин ипоздравительные открытки. Но худшую уступку сделал магазин вБирмингеме, сдав площади в субаренду фирме Comet: вход в магазин былзаполонен стиральными машинами. Хотя такие меры и давали некоторыйсиюминутный денежный эффект, в целом, это только запутывалопокупателей и мешало относиться к нашим магазинам как к месту,призванному продавать пластинки.
В магазине на Оксфорд-стрит находилсямини-завод по производству лазерных дисков. Должен признать, что этобыла моя идея, и она оказалась провальной. Эта идея пришла мне вголову, потому что я полагал, что людям будет интересно увидеть, какпрямо у них на глазах изготавливаются диски. Когда только появилисьпервые лазерные диски, мы вложили деньги в завод по их производству вУэльсе Nimbus. Мы попросили руководство завода открыл, у наспроизводственную линию, из Уэльса привезли все это сверкающееоборудование, сделанное из нержавеющей стали. Я думал, что оно самопо себе станет туристической достопримечательностью. Но ошибся.Вероятно, это был единственный завод за столетие, размещенный врайоне дорогой недвижимости на Оксфорд-стрит. Но это было провалом ипо ряду других причин. Во-первых, большая часть готовой продукциибыла украдена и продана на черном рынке. Во-вторых, персонал,обслуживавший оборудование, нужно было доставлять на автобусе изУэльса, в результате люди четыре дня работали, а три – нет. Ихотя мы были рады, что могли штамповать CD-диски любой фирмызвукозаписи, наш мини-завод был слишком мал, чтобы конкурировать поцене продукции с заводами-гигантами, производившими лазерные диски. Врезультате, основным многострадальным получателем дисков,произведенных на Оксфорд-стрит, была, конечно же, virgin music. Кен иСаймон брали, стиснув зубы, потому что их руки были отчасти связаны.Я был убежден, что этот вариант вертикальной интеграции будетработать по той же схеме, которая существует между звукозаписывающейстудией, фирмой звукозаписи и магазинами пластинок.
Саймон Берк в итоге добрался и домини-заводика и настоял на том, чтобы его немедленно демонтировали, аосвободившиеся площади снова отдали под продажу пластинок.
– Это просто рекламныйтрюк, – сказал он. – Это нужно убрать.
Оба – Саймон Дрейпер и Кен –благодарно согласились с этим, и мы вернулись к нашему обычномуспособу делать бизнес, который сводился к минимизации денежной массы,аккумулированной в основных средствах, и покупке услуг у самогоэффективного поставщика. Я питаю слабость к идее вертикальнойинтеграции, которая, признаю, не всегда работает. Затея с заводом попроизводству CD была одной из моих самых больших ошибок. Правда,однажды я еще купил и паб под названием Earl of Lonsdale наПортобелло-роуд, потому что многие из сотрудников Virgin проводилитам много времени, и мне было невыносимо видеть, как наши денежкиисчезают по другую сторону стойки. План не оправдал себя. В другойраз я почти купил компанию по надзору за собственностью, потому что унас во владении было много собственности, требующей ремонта, и яполагал, что будет лучше, если будет своя служба. В некоторых случаяхя бывал прав, – что прекрасно продемонстрировалоподписание договора с Филом Коллинзом, который тесно сблизился с намиза время пребывания в Таун Хаусе, – но частенько мнеприходилось брать свои слова назад и признавать, что лучше заплатитьэксперту со стороны.
Стратегия, выбранная Саймоном Верком,начала давать результаты, и к июню 1989 года virgin retail принеслапервую за всю свою историю прибыль. Во время презентации на советедиректоров он показал несколько слайдов и попросил инвестировать вновые магазины £10 млн. Он обратил наше внимание на то, чтоRetail разваливается, и продемонстрировал несколько фотографий сизображением магазинов, в которых черепица свисала с крыши иэлектропроводка была в ужасном состоянии. Он предположил, что еслиподобное увидят пассажиры нашей авиакомпании, они выразятбеспокойство и по поводу состояния самолета. К несчастью для Саймона,Патрик Зелник тоже обратился к нам с просьбой о выделении £10млн. на развитие мегамагазинов Virgin в Бордо и Марселе. Окрыленныйнедавним успехом мегамагазина в Париже, я был склонен направитьсредства скорее во Францию, чем в Великобританию. Должно быть, этоуязвило Саймона. Тем временем был готов к открытию мегамагазин вСиднее, и Аэн с Майком подумывали о Японии.
Для того чтобы найти инвестиции дляанглийских магазинов и помочь погасить общий долг, мы открыли новоесовместное предприятие. В идеале мы хотели, чтобы инвестор выкупилдолго, равную 30%, но из-за высоких процентных ставок и общегоощущения, что торговля на центральных улицах идет на спад, мы ненашли покупателя. Начались переговоры с Кингфшлером, владельцемWoolworth’s. Пока они тянулись, до кого-то из WH Smith дошли слухи обэтом, и мне позвонили с вопросом, могут ли они внести своепредложение. Таким образом, пока Берк преуспевал в разрешении проблемVirgin Retail для компании Virgin, он внезапно обнаружил, что у негоновый босс: существо о двух головах – virgin и wh smith.Компания wh smith купила 50%-ную долю в десяти наших английскихмегамагазинах, которые, в отличие от проданных ранее, продолжалиторговать под именем Virgin. Эта продажа позволила нам получить£12 млн., которые мы немедленно использовали для погашенияссуды Virgin Atlantic. Это был еще один из тех случаев, когда мыприбегали к разного рода уловкам, чтобы опередить наших банкиров.Пока английская часть компании, занимавшаяся розничной торговлей,создавала совместное предприятие с WH Smith, а европейская частьначала расширяться, охватывая Париж, Бордо, Марсель и затем Германию,несколько компаний Virgin обратили свои взоры на Японию.
Многие британские фирмы сетуют на то,что делать бизнес в Японии очень трудно. Что касается Virgin, у насвсегда было превосходное взаимопонимание с японцами. Я приписываю этоуспеху моей первой поездки в Токио. Я отправился туда, когда мне былодвадцать лет, еще до женитьбы на Кристен. Преисполненный честолюбивыхпланов, я организовал ряд встреч с людьми, представлявшими средствамассовой информации и сферу развлечений, на предмет открытия своегорода совместных предприятий по продаже пластинок. Думаю, это было дооснования Virgin Music, поэтому у меня еще не было записей МайкаОлдфилда. Я был юн, беден и мало что мог предложить. Я побывал намногих встречах, где опрятные девушки-гейши подавали чай, а я сидел вджинсах и свитере и с энтузиазмом говорил о делах с добрыми итерпеливыми японскими бизнесменами. Никаких сделок не последовало,зато огромный успех ждал меня в отеле.
Прибыв в аэропорт и сев в автобус доТокио, я понял, что не могу остановиться ни в одном из отелей,предложенных туристическим агентством. Поэтому взял такси и попросилотвезти меня в дешевую местную гостиницу. Снаружи это небольшоебетонное здание совсем не походило на гостиницу, и моя комната былаочень маленькой. В тот вечер я был одинок, скучал и поэтомузаинтересовался, когда мне предложили сделать массаж. Две красивыеяпонские девушки пришли в комнату, попросили лечь в ванну и сделалисамый эротический массаж в моей жизни. Мы все кончили в моей ванне.Когда, затаив дыхание, я заказал массаж вечером следующего дня, чтобыповторить опыт, предо мной предстали две огромные женщины в суровыхпередниках и объяснили, что у тех двух девушек выходной. Ониприступили к выполнению упражнений по каратэ и, словно отбивную,раскатали меня на совесть. Сейчас мне резервируют номера в огромныхотелях, которые очень хороши, но ни один из них не идет ни в какоесравнение с той первой деловой поездкой.
К 1988 году virgin стала в Япониидостаточно известным брэндом. Записи нескольких наших артистов игрупп хорошо раскупались, особенно Бой Джордж и Фил Коллинз, thehuman league и simple minds. После слияния авиакомпаний BritishAirways и British Caledonian мы получили право совершать полеты вТокио. Рассматривая варианты сокращения нашего овердрафта, мыпонимали, что придется продать часть акций как авиакомпании VirginAtlantic, так и Virgin Music, чтобы сократить долг.
Наша первая сделка заключалась впродаже 10% авиакомпании большой японской туристической группеSeibu-Saison. Virgin Atlantic только что анонсировала удвоениеприбыли (без налогообложения) в £10 млн., и seibu-saisonкупила 10%-ную долю за £36 млн. В то самое время, когдазаключалась эта сделка, Роберт Деверекс от имени VirginCommunications подписывал долгосрочный контракт с компанией Sega напродажу игр. Становилось ясно, что японские компании разделяют многиеположения философии Virgin.
Они тоже стремились к сотрудничеству надолгосрочной основе. Кроме стеснения, которое я испытывал отнеобходимости отчитываться перед акционерами и внешними директорами,одним из моих главных разочарований, связанных со статусом компаниикак открытого участника фондовой биржи, был краткосрочный интересинвесторов. На нас давили с требованием сиюминутных результатов, иесли мы не выплачивали большие дивиденды, это отражалось на стоимостиакций. Японские инвесторы вкладывают деньги не с мыслью о дивидендах,их главным образом интересует рост капитала. Никого не смущает, чтоможет пройти много времени, прежде чем инвестиции начнут окупаться.Потому в Японии соотношение цена-доход в три раза выше, чем вВеликобритании. Однажды я услышал о японской компании, которая всвоей работе руководствовалась 200-летним бизнес-планом! Этонапоминает высказывание Дэн Сяопина, сделанное в 1980-е, когда егоспросили, что он думает по поводу последствий французской революции1789 года, ответ был:«Говорить об этом слишком рано».
Настал черед следующему члену VirginGroup – компании virgin music – выбирать себе японскогопартнера. Это было ключевой сделкой. Чтобы выкупить virgin group pic,надо было получить хорошую цену за Virgin Music. Саймон, Тревор и явели переговоры с несколькими американскими компаниями, предлагая имдолю в Virgin Music. Руководство одной из них предложило наибольшуюсумму, но не было готово выступить в роли пассивного долгосрочногоинвестора. Мы все тяготели к японской медиа-компании Fujisankei.Думаю, решение я принял во время встречи с мистером Агичи изFujisankei, проходившей в саду нашего дома № 11 по Холланд-парк.
– Мистер Брэнсон, –спросил он тихим голосом. – Вы предпочли бы американскуюжену или японскую? С американскими женами очень трудно –сплошные суды и алименты. Японские жены очень хорошие и покладистые.
19. ГОТОВЯСЬ К ПРЫЖКУ
1989-1990
Продав 25% компании virgin music за$150 млн., или £100 млн., мы тем самым подтвердили своепредположение, что Сити занижал стоимость Virgin. Продажа была прямымсвидетельством того, что одна только эта компания стоит не менее£400 млн., и это без рыночной цены других компаний ~ такихкак Retail, составляющих акционерное общество Virgin Group. Ситиоценил нас в сумму свыше £180 млн. до того, как мы вышли спредложением выкупить компанию, и более £240 млн. мы в итогезаплатили, чтобы снова стать частной фирмой.
У нас уже были японские партнеры в двухосновных видах нашего бизнеса – авиаперевозках и музыке, когдамы обратились к розничной торговле и решили также расширить ее, выйдяна рынок Японии. Аэн Дафелл и Майк Инман вместе с нашим японскимконсультантом Шу Уиямой уже приступили к маркетинговым исследованиям.Майк начал изучать японский язык в Сиднее, потому что его братженился на японской девушке. Аэн послал его в Токио, а сам направилсяв Лос-Анджелес, где начал присматривать место для мегамагазина набульваре Сансет.
Майк сообщал, что собственными силаминевозможно открыть мегамагазин в столице Японии: Токио –громадный город с несколькими явно выраженными районами, и длячеловека со стороны чрезвычайно трудно определить его ключевые части.Магазины розничной торговли, жилые здания, коммерческая собственность– все располагается вместе, совсем не так, как в Лондоне, гделегко различимы торговые территории – Оксфорд-стрит, Найтсбриджи Кенсингтон Хай-стрит – и сравнительно легко ориентироваться.В Токио все выглядит одинаковым. Собственность невероятно дорогая, идля того, чтобы арендовать магазин, необходимо внести огромныйзадаток, называемый здесь key money -«входная плата».Тревор, Аэн и Шу переговорил со множеством потенциальных японскихпартнеров, и, в конце концов, решили объединиться с компанией Marui,торговавшей модной одеждой. Тревор сформировал товарищество сучастием сторон пятьдесят на пятьдесят, что расценивалось как началопоявления мегамагазинов Virgin в Японии.
Трудность, связанная с магазиномпластинок, заключается в том, что ты пытаешься продать продукт,идентичный тому, что можно найти в любом другом музыкальном магазине.Не было ничего, что было присуще только нам или доступно только вмагазинах Virgin. Наши конкуренты несли большие убытки в Токиоотчасти из-за очень высоких вступительных взносов за свои магазины,но также из-за того, что им не удалось добиться лояльностипокупателей и, соответственно, жизненно важных повторных посещений.
Чтобы не натыкаться на эти подводныекамни, мы учредили с Marui совместное предприятие. Они были первымирозничными продавцами, которые понимали важность соседства сжелезнодорожными станциями. Они размещали магазины как можно ближе кним, и таким образом привлекали огромные потоки пешеходов. Одежда отMarui была рассчитана на молодых, которых становилось все больше, иеще – они раньше других ввели свою собственную кредитную карту,пользовавшуюся популярностью. Компания marui сумела закрепить за намисказочное место в Шиньюку, лучшем торговом районе центрального Токио,и мы расположились на 10 тыс. кв. футов. Эти земли были в частнойсобственности Marui, и мы договорились о системе, по которой платилиопределенный процент с продаж вместо фиксированной ежемесячнойаренды. В этом случае мы уходили от уплаты разорительноговступительного взноса, и хотя, по европейским стандартам,10 тыс. кв.футов считалось небольшой площадью, все-таки это был самый крупныймагазин пластинок в Токио. Именно такой флагманский магазин, какой яхотел.
Чтобы отличаться от конкурентов ипривлечь покупателей, мы поставили в магазине оборудование дляпрослушивания музыки и пригласили ди-джея. Он не только развлекал:проигрывая потрясающую музыку, он быстро окупил затраты, приведя квсплеску продаж. Мегамагазин virgin в Токио вскоре приобрел репутациюкультового места, чем славились первые магазины на Оксфорд-стрит иНоттинг-Хилл. Подростки со всего города толпились здесь, магазин сталместом, куда шли специально. Токио – дорогой город, поэтомуподростки радовались возможности провести дневное время, бесплатнослушая музыку, болтая и покупая записи. Средняя продолжительностьпосещения нашего токийского мегамагазина равнялась сорока минутам –значительно дольше, чем, скажем, за едой в McDonald’s. Это расширилорамки нашей изначальной философии розничных продаж 1970-х годов. С 10тысячами покупателей в день магазин был даже более прибыльным, чем мыожидали.
Пока Аэн находился в Лос-Анджелесе,Майк был предоставлен самому себе. Со временем он последовал примерубрата и влюбился в японскую девушку. Свадьбу сыграли на островеНекер.
За какие-то два года – с 1988 по1990 – каждая дочерняя компания Virgin уже вела бизнес сяпонскими компаниями. С такими партнерами, как Sega, Marui,Seibu-Saison, Fujisankei, мы получили уникальную базу для расширениясвоего присутствия в Японии. Я собирался принять участие в еще одномрискованном предприятии, правда, совсем иного рода: мы с Перомпланировали подняться в воздух с территории Японии на нашем второмвоздушном шаре на горячем воздухе и пересечь Тихий океан, долетев доАмерики.
Пер рассказал мне о своем худшемопасении, когда было уже слишком поздно. Мы находились в самолете,совершающем рейс в Японию, когда он признался, что не смог проверитьгондолу в напорной камере, поэтому не на 100% уверен, что онавыдержит высоту в 40 тыс. футов. Если окно вылетит на такой высоте, унас будет 7-8 секунд, чтобы надеть кислородные маски.
– Надо иметь их под рукой, –сказал Пер в своей невозмутимой манере. – И, конечно, еслиокажется, что другой человек спит, надо будет надеть маску на себя,уложившись в три секунды, а затем – на другого, тоже за трисекунды.
Две секунды отводятся назамешательство.
Я не мог представить себе, чтозамешкаюсь хоть на две секунды, если речь пойдет о Пере, поэтому далсебе обещание не спать на всем протяжении полета. ~ Будем ли мызаранее предупреждены об этом? – спросил я.
– Если произойдетдекомпрессия, внезапно все окажется, как в тумане. Будетощущение, что гондола наполнилась им. Ты услышишь пронзительный свиств ушах и испытаешь чувство, будто кто-то высасывает твои легкие.
Когда один из журналистов спросил меняоб опасностях полета, я пересказал слова Пера.
– Понимаете, главное –чтобы один из нас бодрствовал во время всего полета, –объяснил я. – Поэтому вместо удобных кресел авиакомпанииVirgin, которыми пользовались во время пересечения Атлантики, мыпопросили парочку кресел у British Airways.
Мы намеревались подняться в воздух вноябре, когда струйное течение над Тихим океаном самое мощное. Однаков это время года океан больше всего штормит. Мы осуществим взлет стерритории Японии и почти сразу же окажемся над поверхностью воды,После этого, чтобы достичь Америки, необходимо будет преодолетьрасстояние, более чем в два раза превышающее наш атлантический рекорддальности в 3 тысячи миль.
Команда Пера доставила воздушный шар игондолу на место запуска в Мияконойо, маленький городок на югеЯпонии, который, по расчетам, располагался прямо под струйнымтечением. В первый же вечер по прибытии мне позвонил Том Бэрроу,который был в ссоре с Пером со времени нашего трансатлантическогополета. Мы заметши Тома Майком Кендриком, но Том следил задостижениями Пера и был очень взволнован.
– Скорей всего, полетзакончится в воде, – сказал он. – Ваша главнаязадача – быть готовыми к безопасной и безотказной посадке наводу. Если, вопреки всем предположениям, вы все же достигнетематерика,60% вероятности, что это произойдет в темное время суток. ВСеверной Америке в ноябре пятнадцать часов в сутки – темно,особенно в отдаленной северной части, куда вы направляетесь. Вы несможете приземлиться в темноте, поэтому, вероятно, вам придетсяпровести в воздухе еще добрых пятнадцать часов. Даже при скорости 30миль в час вас унесет на 1000 миль вглубь материка, но и тогда вамможет угрожать опасность. Вы не должны исключать вероятностьштормовых погодных условий. Очень маловероятно, что это будет тихийбезветренный день. Если вас занесет на север, вы будете иметь дело слюдьми, забившимися в свои домишки в ожидании хорошей погоды,поэтому, ради Бога, имейте свою поисково-спасательную команду. Несвязывайте себя необходимостью спокойной погоды в момент приземления.
Проверьте все системы перед подъемом ввоздух. Не стоит держаться за установленные сроки взлета. Даже есливсе хорошо сконструировано и работает, полег все равно остаетсяужасно опасным.
Я поблагодарил Тома за советы.
– Последнее, что хочусказать, – добавил он. – Пересечение Атлантикибыло успешным полетом, который вышел из-под контроля. Все мы знаем обэтом. В конце он был полностью неконтролируемым, но вы оба остались вживых. Вы научились летать на этом воздушном шаре. В Атлантическомокеане можно совершить посадку на воду рядом с кораблем. В Тихомокеане это исключено. Поэтому либо вы сядете на воду и погибнете,либо вы ударитесь о землю в темноте и будете на волосок от смерти.
Я положил трубку. Я был в поту. Едва язакончил записывать то, что он только что сказал, как телефонзазвонил снова. Это была Джоан. Холли исполнилось восемь лет. Яуслышал ее голос:
– Я веду дневник, папа, –сообщила она. – Когда ты вернешься домой, мы обменяемсянашими дневниками.
– Да, дорогая, –ответил я, чувствуя комок в горле.
Когда я высказался о том, наскольконеправдоподобно выжить в случае посадки на воду, Пер согласился.
– Нам не надо беспокоиться остраховании здоровья, – сказал он мимоходом. –Стоит позаботиться только о страховании жизни.
Пока команда Пера монтировалаэлектрические системы в гондоле, мы сидели и обсуждали все этапыполета. Было трудно поверить, что мы снова собирались заключить себяв крошечной гондоле, окружив всеми этими приспособлениями –нашими единственными средствами связи с внешним миром.
– Послушайте, –сказал я одному репортеру, который пробегал глазами список того, чтоможет подвести, – это тот случай, когда паи или пропал.
Струйное течение над Тихим океаном поформе отличается от того, с каким мы столкнулись над Атлантикой.Атлантическое представляет собой клиновидное арктическое струйноетечение, напоминающее перевернутый шоколад Tobleron. Когдаподнимаешься, оно становится шире, и ветры дуют быстрее, поэтомупостепенно повышается скорость передвижения относительно земли. Навысоте 10 тысяч футов скорость воздушного потока может быть 50 узлов,на высоте 27 тысяч футов -100 узлов, и так далее. Воздушный шар можетлегко войти в него, не испытывая ударов. Тихоокеанское струйноетечение – совершенно другой зверь. Это субтропическое явление,и по форме оно совсем иное. На высоте в 20 тысяч футов воздушныйпоток может быть совершенно неподвижным. На 25 тысячах футов –так же. И вдруг внезапно, на высоте в 27 тысяч футов, ты врываешься вструйный поток, который движется со скоростью между 100 и 200 узлами.Раньше никто никогда не летал на воздушном шаре в тихоокеанскомструйном течении, и мы знали: существует опасность, что, столкнувшисьс потоком, верх воздушного шара может быть отрезан от гондолы,подвешенной внизу. Если этого и не произойдет, мы будем испытыватьочень сильный бафтинг1.Когда гондола движется со скоростью 5 узлов, а воздушный шар -200.вначале это будет ощущаться так, будто тебя тащит тысяча лошадей.
Если нам удастся попасть в струйноетечение, оно будет иметь внутреннюю часть, которая обычно достигает вдиаметре примерно 4 тысяч футов. Удержаться внутри этой трубы –значит, постоянно сверяться с высотомером и следить за малейшимипризнаками бафтинга, которые могли бы означать, что воздушный шар игондола находятся в разных воздушных потоках.
Атмосфера в Мияконойо была почтипраздничной. Даже священник синто пришел благословить место взлета.Прибыли мои родители, но Джоан предпочла оставаться дома до тех пор,пока воздушный шар не поднимется в воздух, а затем сесть в самолет наЛос-Анджелес с таким расчетом, чтобы она и дети могли встретить меняв конце полета. В воскресенье вечером метеоролог Боб Райепредсказывал превосходную погоду на вторник, но в понедельник этосдвинулось на среду. Мы с Пером провели еще один день в гондоле,снова и снова обсуждая все возможные причины сбоев.
«Поддерживать огонь горящим –это все, что имеет значение». – написал я поперекстраницы записной книжки после одного трехчасового разбора.
Отсрочка позволила мне вспомнитьназначение циферблатов, средств измерения и переключателей,встроенных в стенки гондолы. Было достаточно времени убедиться, что япомню разницу между переключателями, при помощи которых отцепляютсяпустые топливные баки, и теми, что отделяют воздушный шар от капсулы!
– Его цвет – желтый, –объяснял Райе. – Тот, что зеленого цвета, будет важен нераньше, чем в 21. 00 23 ноября.
– Тихий океан – самыйбольшой? – спросила Холли по телефону. – Асколько он миль? И сколько надо времени, чтобы облететь весь мир?
Пора было спать. Я лежал в гостиничнойкровати, но не мог держать глаза закрытыми, поэтому начал писать вдневнике:«Пытаюсь отдохнуть хотя бы пару часов. Ужасно разбит.Просто выглянул в окно, чтобы полюбоваться на окончание красивогодня. Дымок из вулкана выглядит тонким облачком в небе. Машины сгромкоговорителями разъезжают по улицам, объявляя о времени нашегоотправления в полет. На 2. 30 утра запланированы гражданскиефейерверки для тех жителей городка, кто еще не проснулся. Невозможнопредставить, чтобы муниципальный совет где-нибудь в Англии пошел натакое! По-прежнему не испытываю нервозности: окрыленность, волнение –да, но никакой нервозности. Кажется, все прошло так хорошо. У Бобаесть ощущение, что погодные условия во время перелета и приземлениябудут почти настолько хороши, насколько мы ожидаем. Все еще вызываетнекоторое беспокойство накачивание воздуха в воздушный шар. Через двачаса должен вернуться на место старта для „живого“интервью News at One ».
Придя на место старта, я почувствовалтревогу. Оболочка воздушного шара все еще лежала на земле, наполнениеее газом не началось. Диспетчерская была полна людьми Пера, их мненияв целом были следующими:«Слишком ветрено, слишком рискованно,слишком сильный ветер при взлете». Они решили оставить оболочкулежать на земле и надеялись, что ветер утихнет к следующей ночи.Стационарные конструкции воздушного шара весили 70 тонн, порыв ветрамог разорвать ткань. Я вышел на улицу и попросил нашего переводчикапомочь. Кто-то протянул мне микрофон, я извинился перед огромнойтолпой, собравшейся на холме выше места предполагаемого запуска. Мыпообещали попробовать осуществить запуск завтра.
Следующий день был длинным ибездеятельным. Казалось, струйное течение ведет себя необычно, и Райесилился рассчитать, приземлимся мы в Калифорнии или Юконе.
– А, к черту погоду, –заявил, в конце концов, Боб, самый известный и скрупулезныйметеоролог Америки. – Надо просто лететь!
Я вернулся в гостиницу, чтобы поспать впоследний раз перед вылетом, но снова засмотрелся из окна на вулкан.Я услышал, как в городе начали бить в барабаны. Затем под мою дверьпросунули факс. Тонкими, наклонными буквами Холли написала:«Янадеюсь, что ты не приземлишься в воду, и у тебя не будет плохойпосадки. Надеюсь, что у тебя будет хорошее приземление, и тыопустишься на сушу, мисс Сэлавесен тоже желает тебе благополучногоприземления. Надеюсь, что у тебя будет удачный полет. С любовью,Холли. P. S. Удачи, и еще, я люблю тебя».
Я принял снотворное и лег в постель.Через несколько часов меня разбудил Пер, и мы поехали на местостарта. Почти 5 тысяч человек вышли в ужасный холод, чтобы наблюдатьза нами. Приходили семьями, были старые женщины и дети. Я услышалрадостные возгласы, когда воздушный шар оторвался от земли изаколыхался над гондолой. Горелки работали на всю мощность, нагреваявоздух. Было безветрие, но следовало взлететь как можно скорее, чтобыникакие порывы ветра у земли не застали нас врасплох. Сотни угольныхжаровен были принесены на скат холма. Их дымы поднимались прямовверх, в звездное ночное небо, что было явным подтверждением полногобезветрия. Я стоял рядом со своими родителями, восхищаясьвеликолепием воздушного шара, когда полоска ткани внезапно отошла отоболочки и повисла.
– Что это? –спросил меня отец.
Я побежал разыскивать Пера.
– Не о чем беспокоиться, –сказал он. – Просто небольшой выброс горячего воздуха.Воздушный шар достаточно велик, чтобы совладать с ним.
Я привел Пера в диспетчерскую, отецсхватил его за руку.
– Что это там свисаетпосередине оболочки? – спросил он.
– Воздух, поднимающийся кбоковине воздушного шара. —сказал Пер.
Ответ не убедил отца.
Мы с Пером вышли и остановились подвоздушным шаром. Не оставалось сомнений, что в месте расслоения в нембыла дыра. Мы вернулись в диспетчерскую, я нашел отца.
– Папа, не говори маме, –сказал я, – но у нас дыра. Пер все-таки считает, что мысможем долететь до Америки.
–Ты не можешь лететь на этом, –сказал отец.
Спустя минуту другие полоски наоболочке начали отпадать.
– Ричард, боюсь, мы будемвынуждены отменить полет, – сказал Пер. – Еслимы взлетим, все закончится в Тихом океане.
Я посмотрел на усыпанный людьми склонхолма. Надо объявить, чтобы все они спускались вниз. Трясущимися отхолода и горького разочарования руками я вновь взял микрофон.
– Мне очень жаль, –произнес я, стараясь говорить ровно. – Оболочка воздушногошара разорвалась. Думаем, это из-за того, что всю прошлую ночь мыдержали воздушный шар под открытым небом, и мороз повредил его…
Когда переводчик повторял мои слова, втолпе послышался гул. Потом все разом ахнули, я взглянул наверх иувидел, как три или четыре огромных куска материала отрываются отоболочки и падают на горелки. Кто-то оттащил их, но на наших глазахвесь воздушный шар начал распадаться на части.
– Потушите горелки! –закричал я. – Отойдите оттуда.
Без работающих горелок воздушный шаробвис. Он завалился на одну сторону, горячий воздух вырывался из дыр.
– Мы вернемся на следующийгод, – пообещал я. – Верьте в нас.
– Ну, Ричард, –сказал отец, когда мы возвращались в гостиницу, – с тобойне соскучишься.
Джоан уже два часа летела на самолете вЛос-Анджелес, когда услышала, что произошло.
– Великолепно! –воскликнула она. – Всем шампанского, пожалуйста!
Пилот сбросил скорость, вертолетподнялся еще выше. Бледно-голубое море мерцало и блестело под нами.Мы приближались к острову Некер: вот уже показались белый коралловыйриф и затем бледная полоска пляжа, свисающие пальмы и заостреннаякрыша дома Бали, темно-зеленый лес в глубине. Мы сделали в небе круг,и я увидел свою семью и друзей, стоявших на пляже. На большинствебыли белые широкополые шляпы. Яркие расцветки рубашек бросались вглаза. Я различил Ванессу и Роберта, Линди и ее мужа Робина, всехдетей, Питера и Сэрис, моих друзей и соседей с Милл-энда, Кена и егожену Нэнси, Саймона и его жену Франсуазу. Я помахал им. В серединетолпы я увидел Джоан в великолепном белом платье, с Холли и Сэмом, еесестру Роуз, брата Джона и маму, стоявшую позади. Бабушка стояла смамой и папой, весело помахивая мне рукой.
Я похлопал пилота по плечу, и он сделалеще круг.
Я взял коробку Milk Tray и зажал ее взубах. Все было готово. Я низко нагнулся и задержался у открытойдвери. Горячий ветер бил в лицо, пляж и серебристо-голубое морезавертелись подо мной, как бешеные, когда я взглянул вниз. Мы завислинад плавательным бассейном. Я схватился за край двери и оглянулся напилота.
– И все это из-за того, чтодама любит Milk Tray! – крикнул он.
Я на секунду вынул коробку изо рта.
– И дети тоже! –крикнул я в ответ. Сделал ему знак поднятыми вверх большими пальцами,последний раз взглянул на бассейн, который был прямо подо мной, вылезна стойку и примерился. Это был день нашей с Джоан свадьбы, и я нехотел, чтобы milk tray растаял. Я приготовился к прыжку.
20. ЧТО. ЧЕРТ ВОЗЬМИ. МНИТ О СЕБЕ ЭТОТ РИЧАРДБРЭНСОН?
август-октябрь 1990
Я проснулся от сильного удара ногой вспину. Всю ночь меня колотили и толкали. Поскольку было уже 5. 30утра, я выскользнул из постели и надел домашний халат. Я видел, чтоСэм уютно устроился в теплом углублении моей подушки, которое напротяжении ночи он всеми силами стремился занять. Он и Холли иногдаеще спали вместе с нами. Я включил Си-Эн-Эн и склонился поближе кэкрану телевизора, чтобы послушать новости. Мне не нужно былоувеличивать громкость, чтобы понять, что ситуация не изменилась клучшему. На предыдущей неделе Ирак напал на Кувейт, и мир пребывал взамешательстве. Цена на сырую нефть, которая до вторжения составляла$ 19 за баррель, возросла до $36. Цена на авиационное топливо с 75центов за галлон взвинтилась до полутора долларов, что было дажеболее резким повышением по сравнению сценами на сырую нефть. Этообъяснялось тем, что коалиционные силы начали создавать резервыавиационного топлива, готовясь к воздушно-десантной атаке на Ирак.
Две основные составляющие прибыльностилюбой авиакомпании – это количество перевозимых пассажиров истоимость авиационного топлива. Независимые авиакомпании оказались втяжелом положении: мы должны были осуществлять полеты, в то время какцена на топливо – что составляет 20% общих непроизводственныхиздержек – увеличилась более чем в два раза, а количествопассажиров сократилось. В первую неделю после вторжения Иракаавиакомпания Virgin Atlantic получила 3 тысячи аннулированныхзаказов. Банк lloyds предоставил нам кредит по текущему счету на£25 млн., и срок оплаты только что истек. Интересно, сколькоеще пройдет времени, пока Lloyds предложит нам как-то решитьпроблему. Я постарался прогнать эту мысль.
Подумал о том, сколько еще пассажировоткажутся сегодня лететь нашими самолетами. Принадлежавшиегосударству большие авиакомпании несли еще большие убытки, посколькуникто не хотел рисковать и пользоваться услугами официальногоавиаперевозчика из-за угрозы терактов. С тех пор, как миссис Тэтчердала разрешение на заправку американских самолетов в Великобританиидля обеспечения их полетов в Ливню, компании, солидаризирующиеся справительством, воспринимались как уязвимые для террористов. Бомба наборту самолета авиакомпании Pan Am, взорвавшаяся над Локерби,продемонстрировала, насколько страшным может быть возмездие. Несмотряна то, что British Airways была обычной акционерной компанией, онапровозгласила себя главным британским авиаперевозчиком, и сейчас былпервый случай, когда это было нам на руку. После недели порожнихрейсов у меня появился луч надежды, что пассажиры начнут осторожновозвращаться к нам: мы заметили небольшое предпочтение, которое ониотдавали Virgin Atlantic в сравнении с любой американскойавиакомпанией или British Airways.
Летом 1990 года virgin atlantic все ещебыла маленькой авиакомпанией. Наши самолеты летали всего в две странык четырем пунктам назначения. Каждый день мы внимательно следили заколичеством проданных билетов по этим четырем направлениям, чтобынайти хоть малейшее подтверждение, что люди возвращаются к нам. Хужевсего обстояло дело с рейсами на Токио. Нам было разрешено летатьтолько четыре раза в неделю, исключая воскресенье, а именно в этотдень бизнесмены предпочитают совершать свои перелеты, поэтому натокийском направлении мы терпели убытки еще до оккупации КувейтаИраком. В течение лета мы предпринимали необходимые в таких случаяхшаги, чтобы заполучить два дополнительных рейса в Токио, которыевот-вот могли освободиться, но, как всегда, возникли проблемы сBritish Airways. Наши полеты на Ньюарк и Лос-Анджелес с первой неделипосле вторжения проходили при недостаточной заполненности самолетов,но сейчас пассажиры стали склоняться в сторону Virgin, отдаваяпредпочтение ей, а не американским авиаперевозчикам. Самой лучшейновостью было то, что, похоже, наши рейсы в Майами и Орландо малопострадали.
В прошлом месяце мы отпраздновали моесорокалетие, и хотя Джоан организовала чудесную вечеринку на островеНекер, я был подавлен, что для .меня не характерно. Саймон потерялинтерес к Virgin Music, и я сочувствовал ему. Каждый контракттребовал больших усилий при переговорах, и иногда было скучно снова иснова обсуждать одни и те же пункты. Несмотря на то, что Virgin Musicстала одной из крупнейших независимых фирм звукозаписи, всеблагосостояние Саймона было заключено в этой единственной компании, ия знал, что он обеспокоен тем, что я могу поставить ее под удар,втянув в какое-нибудь рискованное предприятие. Ему не были интересныдругие проекты, а к virgin atlantic он всегда относился как когромной обузе, которую несут все остальные компании, входящие всостав Virgin Group. Он считал это бизнесом, который в любой моментможет быть поставлен в безвыходное положение British Airways или ещечем-нибудь совершенно непредвиденным, вроде войны в Персидскомзаливе.
Сорокалетие заставило меня задуматься одальнейшей жизни. После всплеска активности, связанного с открытиемVirgin Atlantic, я понимал, что трудно развивать авиакомпанию такбыстро, как хотелось. Хотя год выдался удачным, и мы были названы«лучшей авиакомпанией в бизнес-классе». в нашемраспоряжении по-прежнему был только аэропорт Гэтвик. Наличиеединственной короткой взлетно-посадочной полосы и отсутствиестыкующихся рейсов делали этот аэропорт менее прибыльным в планеперевозок как пассажиров, так и грузов, чем аэропорт Хитроу. Деньгидоставались тяжело. Помимо всего прочего, мы ввязались в спор сBritish Airways no вопросам технического обслуживания, и это грозилостать яблоком раздора.
Учитывая постепенное снижение деловогоинтереса Саймона и наши бесконечные попытки свести концы с концами вVirgin Atlantic, я начал задаваться вопросом, не следует ли занятьсячем-нибудь совершенно другим. Я даже подумал, не поступить ли вуниверситет и не заняться ли изучением истории: было бы хорошо иметьвремя для чтения. Когда я заикнулся об этом, Джоан сказала напрямик,что это действительно прекрасный предлог, чтобы встречаться сомножеством красивых девушек вдали от дома. Была идея участия вполитической кампании. Думал, не изучить ли мне некоторые из основныхсоциальных проблем, например, здравоохранение и бездомность, ведь ямог понять, как лучше решить эти проблемы, а затем добиватьсяполитических решений для претворения моих идей в жизнь.
Но все эти планы были разом сметеныСаддамом Хусейном, напавшим на Кувейт. Авиакомпания находилась напике кризиса, и я обнаружил, что война в Персидском заливе задеваетменя лично.
– Папочка, пожалуйста,можешь мне помочь найти туфли? Это была Холли.
– Какие?
–Ты знаешь, мои новые кроссовки.
На экране телевизора показывали, какмир готовился к войне, а наш 747 maiden voyager полупустым летелчерез Атлантический океан, взяв курс на Гэтвик и рассвет. В это времямоя семья собралась позавтракать в постели. Джоан принесла огромныйподнос с жереными яйцами, жареным хлебом, беконом и печеными бобами.Пока мы ели, вошли несколько человек из персонала Virgin. Я слышал,как Пенни запустила фотокопировальный аппарат на первом этаже. Нашновый пресс-атташе Уилл Вайтхорн поднимался вверх по лестнице в свойофис. Неисчерпаемый источник живой энергии, Уилл уже проявил себя вэтом качестве.
Сборы Холли и Сэма в школу всегданапоминали что-то вроде безумного теста на нестандартность мышления.Туфли, носки, жилеты, рубашки, блейзеры и береты должны были бытьнайдены, где бы они ни спрятались за ночь. Их можно было заставитьпоявиться, как по волшебству, только благодаря самому всестороннемуподходу к вопросу.
– Вот они где! –Джоан каким-то образом догадалась поискать туфли Холли внутрибольшого кукольного дома, которым, насколько я мог припомнить, давноникто не пользовался.
–Что они там делали? –поинтересовался я.
– Понятия не имею, –ответила Холли и положила их в школьный рюкзак.
– Сэм, мы выходим через двеминуты, – пригрозила Джоан.
Сэм начал снова собирать гоночнуюмашину Scalextric.
Как только они, наконец, подобрали всесвои мелочи и направились к дверям, зазвонил телефон. Это былакоролева Hyp из Иордании.
Дружба с королевой Hyp явилась одним изнеправдоподобных следствий нашего с Пером перелета через Атлантику.Королева hyp считалась иорданской Грейс Келли. Она была американкой икогда-то даже работала стюардессой. Высокая блондинка, совершенноочаровательная, сейчас она жила в обнесенном стеной и усиленноохраняемом дворце в Аммане. Королева Hyp услышала о нашем полете ипозвонила, чтобы узнать, не возьмусь ли я обучить ее и ее семьюполетам на воздушном шаре. Я отправился в Иорданию с Томом Бэрроу ипровел неделю во дворце короля Хусейна, обучая королевскую семью, какуправляться с воздушным шаром на горячем воздухе.
Мы летели над Амманом, паря над крышамидомов и глядя вниз на средневековый город с его минаретами,побеленными стенами и выцветшими оранжевыми черепичными крышами.Никто в Аммане раньше не видел воздушного шара, и люди смотрели визумлении, как мы проплывали над их головами. Когда понимали, что вкорзине, сплетенной из ивовых прутьев, стоят их король и королева,они в знак приветствия радостно кричали, бежали и махали руками.Когда мы включили газовую горелку, все собаки в городе принялисьлаять. С лаем собак, радостными возгласами людей и криками муэдзиновгород превратился в совершеннейший ад. Король Хусейн, королева Hyp ипринцессы махали людям, пока воздушный шар пролетал в трех футах открыш домов. Я думаю, что единственными, кто не наслаждался полетом,были телохранители короля, которые успешно отразили девять попытоквероломно убить его, прикрыв щитами, но сейчас они ничего не смоглибы сделать, чтобы защитить его, поскольку ивовая корзина постоянноперемещалась.
Когда Саддам Хусейн вторгся в Кувейт,король Иордании Хусейн оказался среди немногих мировых лидеров,отказавшихся разорвать отношения с Ираком. Король Хусейн обращалвнимание на тот факт, что Кувейт обещал Ираку нефтяные скважины какчасть компенсации за долгую войну против Ирана. До сих пор Кувейт несдержал своего слова, он также не соблюдал квоты на добычу нефти,установленные OPEC.
Среди всеобщего хаоса, вызванноговторжением, огромное число иностранных рабочих бежали из Ирака вИорданию. Около 150 тысяч беженцев собрались в стихийном лагере, неимея ни воды, ни одеял. Днем стояла ужасная жара, и беженцам негдебыло укрыться, ночью же они замерзали от холода, и им нечем былосогреться. Услышав об этих проблемах, я связался с королем Хусейном икоролевой Hyp, предлагая сделать все возможное, чтобы помочь. Сейчаскоролева hyp звонила, чтобы сообщить, что, хотя Красный Крест ипомогает в налаживании системы водоснабжения, существует другаяпроблема, требующая решения, нужно найти 100 тысяч одеял.
– Несколько очень маленькихдетей уже умерли, – сказала королева hyp, – ноэто еще не превратилось в широкомасштабную катастрофу. Я думаю, у насв распоряжении только два или три дня до того, как мы начнем терятьбеженцев сотнями.
Я поехал на машине в Кроли и поговорилс некоторыми служащими Virgin Atlantic. Меня интересовало,поддерживают ли они мою идею поиска и транспортировки в Амман 100тысяч одеял. Все в Virgin Atlantic были солидарны со мной. В течениедня мы позвонили в Красный Крест, Уильяму Волдегрейву в Министерствоиностранных дел и Линде Чокер в Представительство по иностранномуразвитию, и нам удалось получить 30 тысяч одеял и обещание, чтоостальные прибудут по линии UNICEF из Копенгагена. Поскольку мыпредложили свой самолет, Красный Крест выступил по национальномурадио с призывом присоединиться к благотворительной акции, и с этоговечера складское помещение в аэропорту Гэтвик стало заполнятьсяодеялами. Кроме этого, Дэвид Саинсбери пообещал, что поставитнесколько тонн риса.
Через два дня все сиденья в одном изнаших «747» самолетов были убраны, и на их местеразместилось более 40 тысяч одеял, несколько тони риса и медицинскиепринадлежности. Самолет вылетел в Амман. Одеяла были выгружены нагрузовики, которые ждали у аэропорта, вытянувшись в линию, и мыполетели назад, взяв на борг нескольких соотечественников, оставшихсяв Иордании без денег и пожелавших вернуться домой.
Когда я прибыл в Великобританию, УильямВолдегрейв сообщил, что он говорил по телефону с лордом Кингом,председателем правления British Airways, который был удивлен, увидевв программе десятичасовых новостей сюжет про наш полет в Иорданию.
– Это должны были сделатьмы, – сказал лорд Кинг Волдегрейву. Волдегрейв объясниллорду Кингу, что я просто предложил помочь, а в Virgin Atlanticоказался в наличии самолет, позволявший выполнить такой полет. Наследующей неделе самолет British Airways вылетел в Иорданию, чтобыдоставить какое-то оборудование, и привез назад еще несколькихсоотечественников. Представители благотворительного фонда«Христианская помощь» сказали мне, что были простопоражены: многие годы они безуспешно обращались к руководству BritishAirways с просьбой помочь, но с тех самых пор, как virgin atlanticсовершила свой полет в Амман, ВА практически забросала ихпредложениями о предоставлении помощи. Здоровая конкуренция иногдаидет на пользу благотворительности.
Поскольку дошли сведения, что некотораячасть нашего первого груза не дошла до лагерей беженцев, я решилотправиться в Амман и остаться там на несколько дней –проконтролировать последующие поставки с тем, чтобы груз, наконец,дошел до адресата. И снова я остановился во дворце у короля Хусейна икоролевы Hyp. Я яростно доказывал министру внутренних делнеобходимость строгого учета всех получаемых грузов, чтобы люди,пославшие их, могли быть уверены, что они дошли до лагерей беженцев.Я вел долгие беседы с королем Хусейном о кризисе в Персидском заливе.Король был уверен, что войну можно было предотвратить, но егобеспокоило, что Запад оказался заинтересован в провале дипломатии и ввозможности оказать поддержку Кувейту, дабы защитить свои поставкинефти. К моменту моего возвращения домой стало ясно, что кризис вситуации с беженцами в Иордан ни миновал. Королева Hyp сказала мне,что больше не было смертей от дизентерии или обезвоживания.Впоследствии 150 тысяч беженцев постепенно разошлись.
Несколькими днями позже в теленовостяхя увидел редкие документальные кадры: Саддам Хусейн в окружении моихсоотечественников, взятых иод стражу в Багдаде. В одной из самыхстрашных сцен, которые я когда-либо видел на телевидении, он сел ижестом подозвал к себе маленького мальчика, показав, чтобы тот всталрядом. Он положил свою руку на голову мальчика, и, продолжая работатьна камеру, начал нежно похлопывать ребенка по плечику. Мальчик былпримерно того же возраста, что и Сэм. Я знал, что должен что-нибудьсделать, чтобы помочь этим людям. Если бы этот мальчик был моимсыном, я бы горы свернул, чтобы вызволить его. Репортеры полагали,что заложники будут использованы в качестве «живого щита»и размещены внутри главных целей союзнических сил.
Я понятия не имел, как подступиться коказанию помощи этим людям и вернуть их домой, но в распоряженииVirgin Atlantic есть самолет, и, если нам каким-нибудь образомудастся получить разрешение на полет в Багдад, мы смогли бы забратьоттуда тех заложников, которых Саддам Хусейн согласится освободить.Меня поразила мысль, что так же, как я смог предотвратить кризис сбеженцами в Иордании, можно было предоставить транспортное средство идля освобождения заложников в Ираке.
На следующий день мне позвонил ФрэнкХесси. Его сестра Морин и зять Тони оказались в числе заложников вБагдаде. Тони страдал раком легких и нуждался в срочном лечении.Фрэнк обзвонил все отделы Министерства иностранных дел, иракскиепосольства в Европе и даже иракское правительство в Багдаде, но,похоже, никто был не в состоянии что-нибудь сделать. Фрэнк попросилменя о помощи.
С одной стороны, полет с одеялами вИорданию позволил мне наладить контакты с Министерством иностранныхдел, с другой, я был дружен с королем Хусейном и королевой Hyp.Король Хусейн был одним из немногих каналов выхода на Ирак для любогоправительства на Западе. Я слышал, что Ирак испытывает нехваткутоваров медицинского назначения, и задался вопросом, не может ли этостать основанием для нашей сделки: если мы завозим самолетомнеобходимые медикаменты, не освободят ли за это несколькихиностранных заложников. Я позвонил королеве Hyp и спросил, может лиона помочь. Когда я изложил суть дела, она предложила мне сноваприлететь в Амман и обсудить все с королем Хусейном.
За следующие три дня в Аммане скоролевской четой я понял, как бизнесмен может помочь в кризиснойситуации. На первый взгляд, все, что могло служить мне рекомендациейв глазах Саддама Хусейна, – однажды я взял короля Хусейнаи королеву Hyp в полет на воздушном шаре и владел маленькойавиакомпанией, в распоряжении которой находилось всего четыресамолета Boeing 747. С другой стороны, хотя многие бизнесмены владеютбольшим количеством самолетов, только мне довелось летать навоздушном шаре с королем Хусейном. Сложилась уникальная ситуация: ябыл единственным из европейцев, кому король Хусейн готов былдоверять, и, следовательно, через него я фактически имел прямойдоступ к Саддаму Хусейну.
Я начал набрасывать черновик письмаСаддаму Хусейну. Написал, что нахожусь в Аммане, помогая решитьпроблему репатриации иммигрантов и организуя поставки продовольствияи медикаментов. Спросил, не считает ли он возможным освободить любыхиностранцев, задержанных в Багдаде, особенно женщин, детей и больных.В качестве акта доброй воли я предлагал доставить в Ирак самолетомтовары медицинского назначения, которых там не было. Я упомянул зятяФрэнка Хесси, у которого был рак легких. Подписал письмо:«ИскрениеВаш Ричард Брэнсон».
Затем я спустился с гостиную, и корольХусейн около часа говорил о проблемах на Ближнем Востоке. Сидя ислушая, я огляделся вокруг и увидел подписанную фотографию, накоторой была запечатлена Маргарет Тэтчер, стоявшая рядом с СаддамомХусейном. Король Хусейн объяснял мне, почему он автоматически неподдержал позицию Кувейта против Ирака:
–Тех, кто живете Кувейте, можноразделить на три категории, – сказал он.
– Там есть 400 тысяччеловек, которые либо очень богаты, либо очень-очень богаты, и есть 2миллиона доведенных до нищеты рабочих-иммигрантов, обслуживающих их.
Он отметил, что в Кувейте нет свободнойпрессы, равно как и свободных выборов: вряд ли там существовала та«демократия». которую Запад собирался защищать.
– Жители Кувейта ничего неделают для арабского мира, – продолжал он.
– Все их деньги – насчетах швейцарских банков, а не на Аравийском полуострове. Я задавалвопрос многим мировым лидерам, придут ли они на помощь Иордании –стране, у которой нет нефти, – в случае, если на неенападет Ирак.
Каждый раз ответом мне было молчание.Лично я сомневаюсь в их помощи.
Тут он засмеялся.
– Впрочем, я знаю, что напомощь придешь ты. Да, ты явишься, выплывая из-за горизонта на своемвоздушном шаре, в сопровождении самолетов авиакомпании Virgin!
– Нет, серьезно, –сказал он, – есть возможность решить всю ближневосточнуюпроблему. Правительство Кувейта обещало Саддаму Хусейнукомпенсировать его долю затрат в войне против Ирана, которую Ирак велот имени Кувейта. Оно не сдержало своего обещания. ПервоначальноСаддам планировал забрать только спорные месторождения нефти, которыесчитал принадлежавшими ему по праву. Он оккупировал всю страну лишьпотому, что услышал: жители Кувейта готовят взлетно-посадочныеполосы, чтобы позволить американским самолетам прилететь и защититьих. Он, разумеется, не заинтересован в оккупации Саудовской Аравии.
Мирный план урегулирования короляХусейна заключался в отведении войск Ирака к границе, но при этом заИраком сохранялась спорная полоса земли, которую, как там полагали,Кувейт ему должен. Через три года в Кувейте должен был быть проведенреферендум, чтобы выяснить, хотят ли люди, живущие на спорнойтерритории, быть частью Кувейта или Ирака. Король Хусейн сказал, чтона Западе мало знают о переговорах, которые месяцами велись междуИраком и Кувейтом, и о том, что Кувейт постоянно нарушал своиобязательства. Кроме того, Кувейт не отказался от долга, в которыйвлез Ирак из-за войны с Ираном, и продолжал вести нечестную игру сарабскими странами, добывая слишком много нефти и продавая ее слишкомдешево.
В конце ужина король Хусейн забрал моеписьмо в кабинет и перевел его на арабский язык. Он написал СаддамуХусейну и отослал оба письма в Багдад специальным курьером. Передтем, как лечь спать, он процитировал слова своего брата:«Почемуколокольчики на шеях овец с Фолклендских островов звучат громче, чемцерковные колокола Иерусалима?»
Вернувшись в Лондон, я начал вестипереговоры с Министерством иностранных дел. Я старался получитьсведения о состоянии здоровья тех людей, которые были в заложниках вБагдаде, чтобы можно было доказать, что они больны. Затем я обзвонилвсе иностранные посольства, предупредив их сотрудников о том, что,возможно, будет организован спасательный вылет в Багдад, и онидолжны, пользуясь этим, попытаться вытащить хоть кого-нибудь из своихсоотечественников, подготовив доказательства их болезни.
Через два дня после моего возвращения вАнглию мы получили ответ от Саддама Хусейна. Он обещал, что освободитженщин, детей и больных заложников, но хочет, чтобы прибыл кто-нибудьиз высокопоставленных лиц и публично попросил его об этом. Я позвонилЭдварду Хиту, экс-премьер-министру от консервативной партии, испросил, не сделает ли он это. Тот согласился. Король Хусейн связалсяс Саддамом Хусейном и предложил кандидатуру Хита. Саддам одобрил ее.На другой день мы обеспечили вылет самолета с Эдвардом Хитом в Амман,откуда король Хусейн взялся переправить его в Багдад.
На следующий день король Хусейнпозвонил:
– У меня есть для васхорошие новости, сэр, – сказал он. Он был безупречновежлив и всегда, обращаясь к людям, говорил «сэр» и«мадам». впрочем, как и его дети. – Вы можетевылетать в Багдад. Саддам дал мне слово, что с вами все будет впорядке.
Последние дни мы провели в подготовке кполету и сформировали экипаж из мужественных добровольцев, которых ябы хотел назвать поименно: Лес Милгейт, Джеоф Ныо, Пол Грин, РейМейдмент, Питер Джонсон, Джейн-Энн Райли, Сэм Рэшид, Анита Синклер,Каролайн Спенсер, Ральф Маттен, Питер Марник, Пол Кейтли, Хелен Берн,Никола Коллинз, Джэнии Свифт и Стефен Лейтч. Пассажиров предупредили,что могут быть задержки рейсов Virgin Atlantic, и что нам, возможно,придется передать их другой авиакомпании.
Когда я сообщил своим коллегам,директорам авиакомпании, что есть разрешение на полет, они, понятно,были обеспокоены. Ведь если самолет задержится в Багдаде более чем нанесколько дней, мы можем обанкротиться.
– Правительство подтвердило,что поддержит нашу страховую компанию, если самолету будет нанесенматериальный ущерб, – сказал Найджел Примроуз, финансовыйдиректор Virgin Atlantic. – Но кто застрахует нас отпотери бизнеса, если самолет будет угнан и его будут удерживать вБагдаде.
Вспомните, что British Airways ужепотеряла в Кувейте один Boeing 747.
Все молча обдумывали услышанное.
– Но в этом есть иположительный момент, – сказал Дэвид Тейт с серьезнымвыражением лица. – Вместе с самолетом они захватят иРичарда и избавят нас от других его безрассудных проектов! Всезасмеялись.
Несмотря на то, что этим полетом ярискую всем, сейчас я также знал as другое – назад дороги нет.
Мы вылетели из аэропорта Гэтвик 23октября 1990 года в 11 утра и взяли курс на восток. Все сбились впереднем салоне самолета: такое странное смешение родственниковзаложников, врачей, медсестер, стюардесс virgin и одного журналиста.Оставшиеся позади нас 400 мест были пусты. Это выглядело довольнозловеще. После двух часов полета мы все стали ходить взад и вперед попроходам, чтобы немного размяться.
Дневной свет за бортом быстро угас, и ктому времени, когда мы вошли в воздушное пространство Ирака, было ужетемно. Я смотрел из иллюминатора в ночь и пытался представить, гдесейчас находится иракская армия. Я представлял, как отслеживается нарадаре наше продвижение к Багдаду. Мы выглядим одинокой светящейсязеленой точкой, медленно движущейся поперек темных экранов. Я бы неудивился, увидев парочку истребителей, подлетевших и сопровождающихнас, но все было напряженно тихо. Самолет, подрагивая и издаваяприглушенный шум, прокладывал свой путь к Багдаду, – этобыл первый самолет за двенадцать месяцев, который проделывал это. Всеперестали разговаривать. Мы входили в самое опасное воздушноепространство в мире, это была территория, которая являлась цельюконцентрированного планового удара союзнических сил. Интересно былобы знать, когда начнется атака.
Я позволил себе войти в кабину пилотови сел позади капитана Леса Милгейта и двоих старших помощников –Джеффа Нью и Пола Грина. Они разговаривали по радио с воздушнымидиспетчерами, но это было единственным признаком того, что Багдаднаходится где-то там за бортом. Через ветровое стекло не было видноничего. В Ираке было полностью отключено освещение. Я подумал, чтоте, кто живет внизу, могли слышать нас, летевших над их головами; несочли ли они, что это первый бомбардировщик союзнических сил.Казалось, наш самолет был единственным в небе. – Мыприближаемся к городу, – сказал Милгейт.
Я наблюдал, как падают показаниявысотомера по мере снижения. Когда рейс длинный, ощущения оченьобманчивы. Большую часть времени в воздухе ты находишься надоблаками, в том волшебном мире струйных течений, когда с трудомотдаешь себе отчет в том, что движешься. Затем, когда самолетначинает снижаться, ты неожиданно понимаешь, что летишь в увесистомкуске металла со скоростью, превышающей 400 миль в час, и его надодовести до остановки. Мы снизились еще больше, и самолет со свистомнесся в темноте.
Обычно аэропорт залит оранжевыми исеребристыми огнями, и бывает трудно различить огни посадочнойполосы. Взлетно-посадочные полосы, бетонированные площадки передтерминалами, самолеты и диспетчерские вышки – все сияетфлуоресцентными и галогеновыми лампами. Но сейчас мы впервые летелинад землей, которая была настолько замаскирована, что можно былоподумать, что мы летим над морем.
Джефф Нью подчинялся указаниямбагдадского диспетчера по заходу. Он выпустил закрылки и шасси. Янаблюдал, как мы все больше сбавляли высоту. Сейчас от земли насотделяло лишь 180 метров, через мгновение – 150. Диспетчер позаходу начал отсчет нашей высоты. Внезапно две линии посадочных огнейзажглись в темноте под нами. Мы нацелились точно посередине, самолеткоснулся земли и погнал по дорожке. Еще несколько огней появились,чтобы указать нам путь, и мы вырулили к грузовому выходу. Я могсмутно различить людей с автоматами, стоявших вдоль лестничногопролета. Джейн-Энн Райли, наш бортовой контролер, дала сигнал, чтодверь можно открывать, и я выглянул наружу. Было очень холодно.
По направлению к нам везли трап. Яспустился на иракскую взлетно-посадочную полосу. Две шеренги солдатразвернулись веером вокруг нас. Двое правительственных чиновниковвысокого ранга, одетых в коричневые пальто из верблюжьей шерсти,приветствовали нас и показали жестом, что родственникам следуетостаться на борту. Багдадский аэропорт по размерам оказался большеаэропорта Хитроу, но был абсолютно пуст: наш самолет былединственным. Я оглянулся: стюардессы Virgin в своих красныхмини-юбках и красных туфлях на шпильках проходили мимо группыиракских солдат, и это казалось неуместным в этом огромном пустомаэропорту. Стук каблучков гулко раздавался в тишине. Мы всеулыбались. Сначала солдаты были немного смущены, но затем сталиулыбаться в ответ. Наш самолет выглядел неестественно большим,поскольку других на взлетно-посадочной полосе не было.
Нас провели в пустой зал отправления,где все оборудование – компьютерные терминалы, телефоны и дажеосветительная аппаратура – было демонтировано. Посколькудемонтаж должен был занять некоторое время, он указывал на то, чтоиракцы были полностью готовы к бомбовому удару и уже вывезли изаэропорта все, что считали нужным спасти. Мы раздали подарки, которыезахватили с собой: коробки с шоколадом для офицеров и множествосладких наборов, которые дают детям во время полета на самолетахVirgin. Они предназначались для солдат, которые могли отправить ихсвоим семьям. Затем я услышал шум снаружи, и через стеклянные дверивошел Тед Хит во главе большой группы мужчин, женщин и детей. Онивыглядели бледными в лучах ламп дневного света. Едва увидев нас, онизакричали от радости и побежали навстречу, чтобы обнять. Тедулыбался, смеялся и всем пожимал руки.
Вскоре я понял, что не все эти людиулетят с нами. Они смеялись и обнимали друг друга, слезы катились поих лицам. Снаружи солдаты разгружали упаковки с медикаментами,которые мы привезли с собой. Мы открыли бутылки с шампанским и пилидруг за друга и за тех, кто вынужден остаться. Я нашел зятя ФрэнкаХесси, и мы обнялись. Беременная филиппинская женщина, которая должнабыла расстаться с мужем, подошла ко мне. Она плакала. Другому мужчинепришлось передать свою трехлетнюю дочку няне и попрощаться с ней. Япросто обнял его. Я не мог больше ничего сделать. У нас обоих вглазах стояли слезы. У меня тоже есть дети.
Спустя час иракцы сказали, что нам поравозвращаться в самолет. Пока мы шли через замерзшие бетонированныеплощадки, я пожимал солдатам руки и раздал еще подарки для их детей.Мы пожелали друг другу всего хорошего. Очень расстраивала мысль, чтокогда мы улетим, эти хрупкие на вид и напуганные солдаты в неудобныхботинках и защитного цвета брюках по-прежнему будут сжимать своиружья и продолжать охранять то, что, по всей вероятности, обреченобыть первой мишенью для полного уничтожения при ракетно-бомбовомударе.
Большинство заложников шли повзлетно-посадочной полосе рука об руку. Это давало ощущение тепла иподдержки. Они походили на привидения. Все огни снова были погашены,не считая тех, что подсвечивали ступеньки. Я поднялся наверх иповернулся, чтобы помахать на прощанье.
– Ты всегда опаздываешь! –произнес хриплый голос. Это был Фрэнк Хесси. Он остался на борту,чтобы удивить своих сестру и зятя. Увидев друг друга, они заплакали иобнялись.
Я кинул последний взгляд на иракскихсолдат. Они собрались вместе и начали открывать подаренные красныеупаковки Virgin. Скорей всего, мы были первыми европейцами, которыхони когда-либо встречали. Они знали, что скоро прибудут другие, ревянад головами и пуская ракеты. Уилл Уайтхорн проверял багаж,принесенный беженцами на борт. В последнюю минуту он обнаружил сумкус транзисторным радиоприемником, в котором никто не признавал своювещь. Перед самым закрытием двери самолета он подбежал к ней ивыбросил сумку на бетонное покрытие. Солдаты были слишком напутаны,чтобы что-нибудь предпринять. Сумка оставалась лежать там, когдадвери закрылись, и самолет откатился от стояночных колодок.
Внутри самолета царило великое веселье,родственники толпились в проходах, обнимая друг друга. Мы пристегнулиремни безопасности, чтобы взлететь, но как только самолет набралвысоту, началась вечеринка. Мы выбрались. Все стояли с бокаламишампанского, делясь впечатлениями, когда командир корабля объявил,что мы покинули воздушное пространство Ирака. Раздались аплодисменты.
Я схватил микрофон и, потянув Теда Хитаза ногу, объявил:«А мне только что сообщили, что миссис Тэтчерв полном восторге, что Тед сумел вернуться невредимым. » Тед,предмет ее наивысшей ненависти, был на пути к дому.
Фрэнк Хесси, его сестра Морин и зятьТони не могли разъединить рук: они все еще не верили, что вместе ипокинули Багдад. Другие плакали, они были счастливы быть на свободе,но сказывалось напряжение от пережитого. Через два месяца Тони былосуждено умереть от рака легких, а от аэропорта в Багдаде камня накамне не осталось после мощнейшей массированной огневой атаки изкогда-либо предпринятых военными силами. Я надеюсь, что иракскиесолдаты и своих плохо сшитых униформах как-нибудь смогли избежатьсмерти.
– Что, черт возьми, мнит осебе этот Ричард Брэнсон? – возмущался лорд Кинг во времясвоего второго звонка Уильяму Волдегрейву. – Он что, частьэтого чертова Министерства иностранных дел?
Негодование лорда Кинга как эхоразнесли некоторые газеты, предположившие, что я делал всеисключительно ради личной славы. Испытывая горечь от критики,находясь у короля Хусейна, я пытался в дневнике разобраться всобственных мотивах:«Чувствую себя совершенно разбитым.Ощущение свечи, подожженной с двух концов. Во время интервью ITN олюдях, которых я видел, я не мог говорить. Рассказывая оботце-англичанине, вынужденном передать няне свою трехлетнюю дочку ваэропорту Багдада, чтобы та могла вывезти ее из страны, или о женщинес Филиппин, которая в тот день покинула страну, чтобы родить второгоребенка, я не мог и половины рассказать об этом.
Каковы мотивы для совершения поступков?Месяц назад я давал интервью Vanity Fair и постоянночувствовал себя не в своей тарелке. Казалось, что смысла жизни,который у меня был, больше нет. Я утвердился в собственных глазах вомногих областях. Мне только что исполнилось сорок лет. Я искал новуюсложную задачу. Даже думал над тем, не распродать ли мне все, кромеавиакомпании. Чтобы не разбрасываться и быть в состояниисконцентрировать свои усилия на том направлении в бизнесе, которое яособенно любил. Но я хотел бы еще иметь время, чтобы попытатьсяиспользовать свои деловые навыки и энергично взяться за проблемы, врешении которых мог бы помочь: борьба с сигаретными компаниями, ракоми так далее.
Я чувствовал, что получил бы большеудовлетворения, если бы жил именно так и не тратил последующие сороклет жизни на повторение того, что делал в предыдущие, просто управляякомпаниями и заботясь об их росте.
Нуждаюсь ли я в признании? Нет, недумаю. Но при проведении кампаний для решения многих проблемнеобходимо личное участие, чтобы дело пошло.
Телевидение – очень действенноесредство массовой информации. Благодаря моему выступлению нателевидении тонны медикаментов, продуктов питания, одеял и палатокбыли доставлены беженцам. Были получены £2 млн. отправительства миссис Тэтчер. Было проведено экстренное собраниепредставителей пяти основных благотворительных организаций.Бесплатные рекламные объявления должны были появиться на ВВС и ITV. Яверю, что в данном случае благодаря решительным действиям удалосьпредотвратить большую беду. Но не скажи мы о ней во всеуслышанье,ничего бы не произошло.
Проблема в том, как часто можно вподобных целях пользоваться прессой в такой маленькой стране, какАнглия, чтобы рассчитывать на отклик общественности. Если здесьоказался бы хоть намек на то, что я делаю это ради личной славы, я немог бы этого сделать совсем».
Совершив полет в Багдад и вызволив изплена заложников, virgin снова перехватила инициативу у BritishAirways. В тот момент я понятия не имел, что полет самолета Virgin вБагдад вызовет такое сильное раздражение лорда Кинга. Я пыталсявыручить людей. В моем распоряжении был самолет, и я мог действоватьбыстро. И хотя этот самолет был лишь одним из четырех, имевшихся вналичии у Virgin Atlantic, внезапно создалось впечатление, что нашакомпания стала более значимой в глазах людей. Мы успешно договорилисьс Саддамом Хусейном, завезли медикаменты; и мы вернули заложников.Только позже я обнаружил, что негодование лорда Кинга положило началополномасштабной кампании British Airways, целью которой было разоритьVirgin Atlantic.
21. У НАС ОСТАЛОСЬ ПРИМЕРНО ДВЕ СЕКУНДЫ ДЛЯПОСЛЕДНЕЙ МОЛИТВЫ
ноябрь 1990 – январь 1991
Пригнитесь! – крикнул яДженет и ее мужу Ренэ и включил горелку. Не хотел, чтобы волосыДженет загорелись; сам я, находясь на воздушном шаре, всегда носилшапку, чтобы не обжечь голову. Когда пламя рванулось в оболочку, мыпосмотрели вверх. Воздушный шар вытянулся на веревке, и я отчалил.Дженет смотрела вниз через край плетеной корзины, как земля удаляласьот нас. На Дженет была старая меховая куртка, которую мы нашли вгардеробе, поскольку она не взяла с собой никакой теплой одежды,пригодной для полета. Она выглядела очень маленькой. Ренэпозаимствовал старую летную куртку.
Мы плыли в тишине сквозь осенний день.Деревья уже скинули большую часть листьев, а те немногие, что ещеоставались, были красными и золотистыми. Бледное ноябрьское солнцеотбрасывало длинные пестрые тени сквозь ветви. Тени – одно изогромных удовольствий полетов на воздушном шаре: каждое дерево,изгородь, даже коровы имеют длинные, отчетливые тени, которые елеразличимы на поверхности земли.
Одновременно с переговорами с СаддамомХусейном я начал вести переговоры с Дженет Джэксон, которая проявилаинтерес к заключению контракта с Virgin Music. Как и королева Hyp,Дженет спросила, не может ли она подняться на воздушном шаре. Япригласил ее в Милл-Энд.
Я люблю летать на воздушном шаре. Этоодно из самых мирных занятий, с которыми мне когда-либо приходилосьиметь дело, и оно дает ощущение полного слияния с природой. Если несчитать моментов, когда включаешь горелку, что пугает лошадей и корови обращает их в паническое бегство через поля, в остальное время тыплавно движешься по воздуху и чувствуешь свою совершеннуюоторванность от мира. Никто не может позвонить, никто не можетпомешать лететь: ты свободен. Воздушный шар – один из самыхестественных способов передвижения, и когда воздушный шар висит внебе, я вижу, что он так же прекрасен, как и весь окружающийландшафт. Он не вредит среде, как это делает моторная лодка илиавтомашина. К тому же, с высоты воздушного шара открываютсяизумительные виды природы и того, что находится прямо под тобой.Однажды я пролетал над стогом сена и обнаружил двух совершенно нагихлюбовников, свернувшихся на нем, вне пределов видимости всех людей,но только не меня. Они бросились в разные стороны, когда я включилпропановую горелку в десяти футах над ними.
С Дженет и Ренэ на борту мы последоваливдоль русла реки Червелл по направлению к Оксфорду. Вскоре мы ужемогли различить шпили его зданий. Когда подлетели поближе, я пересталподжигать газ, и мы медленно опустились. Ветер был настолько слабым,что нас почти не отнесло, и мы могли слышать шум, доносящийся с улицвнизу.
– Здравствуйте, там,внизу! – Дженет перегнулась через край корзины и помахаланескольким студентам университета, которые ехали на своихвелосипедах. Они перестали крутить педали и помахали в ответ.
– В последний раз я леталнад Оксфордом с Майком Олдфилдом. – сообщил я Дженет. –У меня кончилось топливо, и я совершил вынужденную посадку на крышуместного хлебозавода. Оксфордская газета опубликовала карикатуру,сопроводив ее вопросом: не закончился ли у меня и запас хлеба?
Мы еще были в солнечных лучах, когдаувидели, что на землю под нами упала тень. Темно-красное осеннеесолнце уже начинало заходить, а по небу в форме буквы V летела стаягусей. Если бы мы протянули руки, могли бы почти коснуться ихкрыльев. Наконец, мы приземлились на лугах церкви Христа, откуда насзабрала машина. В тот вечер Джоан приготовила жареных цыплят, и мыпоужинали за кухонным столом. Все закончилось прослушиванием TrivialPursuit, мы разошлись по спальням, обессиленные от свежего воздуха.Несмотря на то, что тогда и слова не было о бизнесе, я был уверен,что Дженет Джексон захочет подписать контракт с Virgin.
Мой следующий полет на воздушном шарене обещал быть таким же идиллическим, как та осенняя прогулка надОксфордом в плетеной корзине. С тех самых пор, как мы отменили полетв декабре прошлого года, Пер работал над новой оболочкой длявоздушного шара, которому предстояло перенести нас через Тихий океан.К началу декабря она была отправлена морем в Мияконойо, чтобысостыковаться с гондолой и подождать хорошее струйное течение.
Японский воздухоплаватель Фумио Ниуаспровоцировал нас на попытку первыми пересечь Тихий океан ипланировал полет на воздушном шаре с использованием гелия. Мы сПером, наши семьи и специалисты, готовившие полет, прибыли вМияконойо. Я поговорил с Фумио по радиосвязи, мы даже пошутили, покапродолжались приготовления к полету. Ему также не позволял поднятьсяв небо не по сезону слабый струйный поток, который, по расчетамметеорологов, мог оставить нас в неподвижности где-нибудь над Тихимокеаном. Мы ждали и отрабатывали приемы обеспечения безопасности. Повыпускам CNN следили за возрастанием напряженности в районеПерсидского залива. Мы были уверены, что союзнические войска атакуютИрак сразу после Рождества. Мы договорились с Пером, что в случаеобъявления войны Ираку отменим полет во второй раз и разъедемся подомам.
Настало Рождество, а в Персидскомзаливе по-прежнему не было войны, как, впрочем, и никаких признаковдостаточно сильного струйного течения, которое было бы способноперенести нас через Тихий океан. Боб Райе сообщил, что, по всейвероятности, еще как минимум неделю придется ждать улучшенияситуации. Пер на Рождество полетел обратно в Англию. Джоан, я и всямоя семья отправились на Ишигаки – остров к югу от японскогопобережья.
Остров был очень тихий, с классическимяпонским ландшафтом – горы и море. Я проводил время сродителями, мы наблюдали за рыбаками в челноках, которые для добычирыбы использовали больших бакланов. Эти рыбаки были живым воплощениемтрадиции, насчитывавшей несколько тысячелетий. Они высаживали в линиювдоль борта лодки шесть или семь птиц, и бакланы один за другимныряли в воду за рыбой. Затем птицы возвращались на лодку и открываликлювы, рыбаки могли достать рыбу. Вокруг птичьих шей были кольца, непозволявшие им проглатывать добычу.
Мне очень хотелось поговорить с этимирыбаками. Наверное, как все люди, они беспокоились о хлебе насущном ио своих семьях, но жизнь их была такой уравновешенной и уходящейкорнями в такую древнюю традицию, что мне казалось: они, должно быть,живут в таком ладу со временем, как мне не удавалось никогда. Хотелбы я знать, как бы они отнеслись к моей постоянной спешке, моемужеланию открывать новые компании, испытать себя и перелететь черезТихий океан на воздушном шаре на высоте 30 тысяч футов. В конценашего отдыха Джоан забрала детей в Лондон, чтобы они могли пойти вшколу. Понятно, что Джоан не одобряла мои занятия воздухоплаванием,еще меньше она хотела присутствовать при старте. Я обнял их всех напрощание в токийском аэропорту Нарита и стал настраиваться на полет.Когда мы с родителями шли через аэропорт, чтобы сесть на внутреннийрейс до Мияконойо, я увидел телевизионный экран. Крупным планом вновостях показывали вертолет, зависавший над морем и поднимавший наборт тело. По почтительному тону репортера я сразу понял, что это –Фумио, и он мертв.
До сих пор мы все находились вприподнятом настроении, но увиденное заставило задуматься о нашихжизнях и будущем риске, который вполне реален: это могли быть и мы.Мы нашли кого-то, кто немного говорил по-английски. Оказывается,Фумио взлетел накануне угром, но разбился в море, совсем недалеко отпобережья. Из своей гондолы он по радио просил о помощи, но когдаприбыл спасательный вертолет, он уже умер от переохлаждения.
Вид тела Фумио, которое достали припомощи лебедки из ледяного океана уничтожил большую часть моегоэнтузиазма в отношении полета. У меня было плохое предчувствие, но яне мог взять свои слова назад. Если погодные условия будутблагоприятными, мы заберемся в гондолу и взлетим. Я положился на волюсудьбы и заставил себя действовать как можно лучше.
Позже мы точно узнали, что случилось сФумио. Он поднялся в воздух за день до того, как мы должны быливернуться, надеясь обогнать нас. Сильные ветры разорвали оболочкувоздушного шара, заставив совершить вынужденную посадку в гондоле наводы Тихого океана. Но океан был таким бурным, что когда прибылгидросамолет, оказалось невозможным поднять Фумио на борт, и пилотысамолета по рации запросили вертолет. После этого возникла заминка,поскольку спасательные службы решали, какой именно вертолет следуетпослать. И когда вертолет прибыл, Фумио был уже мертв. Он преодолелтолько 10 миль из 8 тысяч планировавшихся. Это было своевременнымпредупреждением.
Мы с Пером намеривались запуститьвоздушный шар в воскресенье,13 января. Союзнические силы определили15 января крайним сроком для вывода войск Саддама Хусейна из Кувейта,мы чувствовали, что атака начнется вскоре после этого. Но былослишком ветрено, чтобы наполнять оболочку воздухом в воскресенье, имы условились на понедельник. Струйное течение набирало скорость, и к14 января все выглядело так, что полет мог бы состояться. Вечеромнебо стало ясным, и мы приступили к наполнению оболочки воздухом.
Нас с Пером разбудили в 2. 30 ночи, –нас ждали на стартовой площадке. Мы прошли сквозь тысячную толпулюдей, которые собрались понаблюдать за стартом, несмотря на холод.Мы шли за полицейской машиной, которая медленно, но вернопродвигалась вперед. Японские дети держали свечи и махали намгосударственными флагами Соединенного Королевства. Они пели «Боже,храни королеву» на прекрасном английском языке. Люди опятьпринесли с собой жаровни и жарили на открытом огне рыбу и сладкиймаис
– Ничего не ешь, –предупредил я Пера, едва он собрался попробовать немного рыбы. –Меньше всего ты нужен мне с приступом пищевого отравления там,наверху.
Перед нами, приковывая к себе всеобщеевнимание, висел воздушный шар, натянутый на стальных тросах. Онвозвышался над всеми. На этот раз он мог поглотить купол соборасвятого Павла. Воздух внутри оболочки нагрелся до высокойтемпературы, и воздушный шар был готов взмыть вверх, как толькоканаты будут обрублены.
Мы поблагодарили жителей Мияконойо загостеприимство и выпустили в небо несколько белых голубей, что,впрочем, было довольно слабым символом мира. Прямо перед тем, какподняться по ступеням в гондолу, я послал кого-то пригласить моихродителей. Все пребывали в нетерпении, глядя на напрягшийся воздушныйшар, готовый оторваться от земли. Мои родители прошли сквозь преградыи полицейское оцепление, и мы просто обнялись. Мама дала мне письмо,которое я положил в карман брюк.
– Пора! – крикнулПер.
Повернувшись, мы увидели Алекса, нашегодизайнера и инженера, появившегося из гондолы с самым большимразводным гаечным ключом, который мы когда-либо видели.
– Я думаю, на этот раз всебудет хороню, – сказал он.
Мы поднялись по лестнице и, низкопригнувшись, нырнули в гондолу.
Когда наземная команда отошла, мыначали включать горелки. Подъемное напряжение становилось все большеи больше, Пер воспламенил пиропатрон разрывных болтов, которыевысвободили стальные тросы, и мы устремились вверх. В течение первыхнескольких минут мы, затаив дыхание, просто восхищались скоростью.Затем воздушный шар поднялся над темным облаком, и мы увиделисеребристый рассвет на горизонте. Я взял радио и связался с наземнойслужбой.
– Вы далеко вверху! –кричал Уил Уайтхорн. – Здесь внизу люди радуются какбезумные. Это восхитительное зрелище. Вы поднимаетесь очень быстро.
Через какие-то пять минут мы были ужене видны в Мияконойо и устремлялись все выше. Через полчаса мынаходились высоко над Тихим океаном. На высоте 23 тысяч футов мыдостигли нижней границы струйного течения. Ощущение было таким, будтоударяемся в стеклянный потолок. Как бы интенсивно мы ни включалигорелку, воздушный шар отказывался входить в поток. Ветры былислишком сильными и давили на поверхность купола воздушного шара. Мыпродолжали увеличивать сопротивление, но нас снова и сновавыбрасывало вниз. Мы надели парашюты и пристегнулись к спасательнымплотам на случай, если произойдет гибельный для воздушного шараразрыв. Наконец, шар вошел в струйное течение.
Верх воздушного шара находился переднами, и я видел, как он развевается впереди и даже ниже уровнягондолы. Нас кинуло в сторону. Начиная движение на скорости в 20узлов, мы внезапно оказались летящими со скоростью 100 узлов. Вкакой-то момент я подумал, что нас разорвет, и вспомнил образ тысячилошадей, раздергивающих нас на части, но затем гондола вошла втечение возле оболочки, и мы восстановили равновесие. Воздушный шарснова возвышался над нами, и мы без потерь вошли в струйное течение.
– Никто не делал этого донас, – сказал Пер. – Мы находимся в совершеннонеизведанной области.
После семи часов полета настало времяизбавиться от пустого топливного бака. У нас было шесть баков спропаном, прикрепленных к гондоле. Идея заключалась в том, что мыбудем менять топливные баки: когда один окажется пустым, сбросиммертвый груз и, соответственно, полетим быстрее. Для сбросатопливного бака мы решили опуститься ниже, выйдя из струйноготечения, на случай какого-нибудь сбоя. Под гондолой была видеокамера,направленная вертикально вниз, она служила нам дополнительным окном.Океан выглядел грозно: гигантские волны набегали одна на другую, инаходясь на высоте 25 тысяч футов от поверхности, мы отчетливо виделибелые гребешки и темные подошвы волн.
Я взглянул на монитор видео, когда Пернажал на кнопку, чтобы освободиться от пустого топливного бака.Раньше, чем я смог увидеть, что произошло, гондола накренилась всторону. Меня швырнуло через внутреннее пространство гондолы, и яупал на Пера.
– Что случилось? –крикнул я.
– Понятия не имею.
Я стал карабкаться по наклонному полугондолы к своему месту. Мы висели под углом в 25°. Пер проверилаппаратуру, чтобы понять, можно ли определить, что вышло из строя.Пока мы не знали, из-за чего оказались висящими всего на одномстальном тросе, а гондола, того и гляди, расстанется с воздушнымшаром и камнем упадет в воду. Я перемотал пленку назад и посмотрел,что произошло в момент отделения бака. К моему ужасу я увидел не одинбак, падающий в воду, а целых три.
– Пер, посмотри на это.
Мы снова молча просмотрели запись.
– Черт возьми! –воскликнул Пер. – Мы лишились всех баков с одной стороныгондолы.
Вместо того чтобы сбросить один пустой,мы на самом деле сбросили один пустой и два полных бака с горючим.Последствия были ужасны. Мы пролетели примерно тысячу миль, иоставался только половинный запас горючего. В нашем распоряжении былотри бака с пропаном вместо пяти, чтобы преодолеть самую опасную частьТихого океана.
– Осторожно! –воскликнул Пер. – Мы поднимаемся.
Я посмотрел на высотомер. Лишившисьвеса двух полных баков горючего, воздушный шар неудержимо поднимался.При вхождении в струйное течение мы снова испытали тряску, новрезались в него с такой скоростью, что продолжали подъем. Показаниявысотомера неуклонно увеличивались – от 31 тысячи футов до 34тысяч.
– Я выпущу воздух, –сказал Пер. – Надо снизиться.
Я неотрывно смотрел на высотомер,желая, чтобы он «притормозил»: 35 тысяч,36 тысяч,37тысяч,38 тысяч футов. Мы не знали, насколько прочная гондола.Стеклянный блистер может выдержать давление только на высотеприблизительно до 42 тысяч футов, и это предположение еще не былопроверено на практике. Если бы мы достигли 43 тысяч футов, блистермог разрушиться. У нас остались бы две секунды для последней молитвы,достаточных, чтобы увидеть, как наши легкие высасываются из грудныхклеток. Потом глазные яблоки вылезут из глазниц. Мы превратимся вроссыпь обломков где-нибудь в Тихом океане.
Пер открыл воздушный клапан наверхушара, но он все равно поднимался. Сказывалась диспропорция междувесом трех топливных баков, которые мы потеряли, и количествомгорячего воздуха, чтобы поддержать их. Это было состязание междувременем и высотой. Слава Богу, мы сбавили высоту, выйдя из струйноготечения, перед тем как сбросить топливные баки.
– Замедляется, –сказал я с бесполезным оптимизмом. – Я уверен, рост высотызамедляется.
Высотомер неумолимо отсчитывал:39тысяч,39 с половиной,40. 40 с половиной,41 тысяча футов.
Сейчас мы находились в областинеизведанного. Оборудование не тестировалось в условиях таких высот,и все что угодно могло выйти из строя.
На отметке в 42 с половиной тысячифутов высотомер, наконец, остановился. Я бесстрастно подумал, неоттого ли это, что он сломало! и просто не может показывать большиевеличины. Наша высота превышала ту, на которой летают всепассажирские авиалайнеры, кроме Concorde. Но затем высотомер показалснижение на 500 футов, Потом еще немного.
– Не надо опускаться слишкомбыстро, – сказал Пер. – Только за счет сжиганиятоплива мы сможем снова вернуться на высоту.
Он закрыл воздушный клапан, и шарпродолжил снижение, вплоть до 35 тысяч футов. После этого нампришлось снова начать жечь горючее, чтобы оставаться в струйномтечении.
Наконец мы могли справиться с проблемойпотери топливных баков. Радиосвязь с центром управления полетом вСан-Хосе оставалась хорошей, и на том конце были так же озабоченыпотерей горючего, как и мы. Были произведены быстрые расчеты. Если мысобирались достичь земли раньше, чем закончится горючее, то должнылететь со средней скоростью 170 миль в час, что в два раза быстрее,чем летал когда-либо до нас любой из воздушных шаров. Перевес сил нев нашу пользу был значительный.
– Как насчет Гавайев? –спросил я. – Может, попытаемся приземлиться поблизости?
– Это все равно, что найтииголку в стогу сена, – ответил Пер. – У насникак не получится приземлиться в тех краях.
– Интересно, можно липриземлиться в Америке? – прошептал я.
– Конечно, –ответил он. – Другое дело, можем ли мы сделать это.
Пер демонстрирует прекрасную логику,когда захочет.
Я спросил по радио о погодных условияхвнизу. Майк Кендрик, менеджер проекта, заговорил громко ивзволнованно:
– Я только что связывался сгрузовым судном, которое находится в этом районе. Они сказали, чтоочень сильный ветер и высокие волны.«Гнусная». –так они выразились о погоде.
Пер наклонился вперед и вежливо спросилМайка:
– Что ты имеешь в виду подсловом «гнусная»? Конец связи.
– Я имею в виду чертовскигнусную погоду. Даже не думайте садиться там на воду. Ни односудно не будет менять курс, чтобы подобрать вас. Волны достигают 50футов в высоту. С ближайшего судна говорят, что волны настольковысокие, что их разломит пополам, если они попытаются развернуться.Вы понимаете? Конец связи.
– Продолжайте двигаться натой высоте, на которой находитесь, – вставил Боб Райе. –Струйное течение достаточно сильное.
На этом радиосвязь неожиданнопрервалась.
В последующие шесть часов у нас не былоконтакта с внешним миром. Из-за ужасной погоды мы оказались полностьюотключенными на коротких волнах. Мы были где-то над Тихим океаном,подвешенные на нескольких стальных тросах к огромному шару,оставшиеся топливные баки свисали с одной стороны гондолы, какожерелье, и мы не могли ни с кем связаться. Мы л ишь моглиотслеживать, куда направляемся или как быстро доберемся туда, и почтине смели менять положение внутри гондолы. У нас были три вещи,которыми мы руководствовались: Спутниковая навигационная система(gps). наши часы и высотомер. Каждые десять или пятнадцать минут мыснимали показания GPS и высчитывали нашу скорость относительно земли.
По мере того, как длился полет, у Пераначали проявляться признаки крайнего изнеможения.
– Я просто хочу отдохнуть, –пробормотал он и лег на пол.
Я остался в одиночестве. В отличие отпересечения Атлантики, когда я был больше пассажиром, чем нилотом,сейчас я понимал, что происходит. Если мы собирались добраться доземли, нашим шансом было удерживать воздушный шар точно в центреструйного течения. Русло течения – всего сто метров в ширину,это всего лишь в четыре раза больше, чем ширина самого воздушногошара. Но оставаться в потоке было нашей единственной надеждой.
Небо вокруг было черным как смоль. Япочти не выглядывал из гондолы и старался сконцентрировать вниманиена приборах. Когда я сидел там, а Пер лежал на полу в коматозномсостоянии, стало ясно, что мы обречены на смерть. Поскольку у настолько три бака с горючим, его запас иссякнет в нескольких тысячахмиль от американского побережья, и это вынудит нас сесть на воду. Этоможет случиться ночью, а Майк сказал, что погода там гнусная, дажечертовски гнусная, поэтому никто не сможет нас найти. Пришлось былететь на этом воздушном шаре еще тридцать часов, если мы собиралисьвыжить. Единственный шанс для спасения наших жизней – направитьсейчас воздушный шар прямо в центр струйного течения. Я выкинул изголовы все мысли о смерти и на следующие десять часов сосредоточилсяна показателях приборов.
Я не верю в Бога, но когда я сидел втой поврежденной гондоле, уязвимой при малейшем изменении погоды илимеханической неисправности, я не мог поверить собственным глазам. Какбудто дух посетил нашу гондолу и помогал продвигаться вперед. Следяза показаниями приборов и производя расчет скорости относительноземли, я обнаружил, что мы начали лететь очень быстро, близко кнеобходимым 170 милям в час. Перед тем, как мы сбросили баки сгорючим, наша скорость составляла приблизительно 80 миль в час, и этобыло очень хорошей скоростью. То, что происходило сейчас, было чудом.Я бил себя по щекам, чтобы убедиться, что не галлюцинирую, но каждыепятнадцать минут скорость становилась все больше и больше:160 миль вчас,180, 200 и даже 240. Это было поразительно. Я старался непредставлять себе размеры шара, находящегося надо мной, а простосмотрел на циферблаты и притворялся, что веду своеобразную невесомуюмашину, которую мне надо удержать на полосе дороги. Всякий раз, когдападала скорость, я предполагал, что мы выпали из центра струйноготечения, и жег газ – как можно меньше, и мы снова набиралискорость.
Но даже при такой изумительной скоростивсе равно требуется час, чтобы пролететь 200 миль, а нам предстоялопреодолеть 6 тысяч миль. Я старался не страшиться предстоящего пути,а концентрироваться на каждом пятнадцатиминутном отрезке. И отчаяннопытался не заснуть. Голова клонилась вперед, и я щипал себя, чтобыоставаться бодрствующим. Вдруг на стеклянном куполе над нами я увиделсверхъестественный свет. Глядя вверх, я восхитился им: он былбело-оранжевый и мерцал. И тут я вскрикнул: это же огонь. Я посмотрелна него, прищурившись, и осознал, что, сгорая, белые конкрециипропана падают вокруг стеклянного блистера.
– Пер! – крикнуля. – Мы горим!
Пер очнулся ото сна и посмотрел вверх.Он обладает невероятно быстрой реакцией, и несмотря на усталость, вмгновение ока сообразил, что делать:
– Набери высоту, –сказал он. – Нам надо подняться до 40 тысяч футов, где неткислорода. После этого огонь погаснет сам.
Я включил горелки, и воздушный шарначал подниматься. Казалось, это происходит слишком медленно, иконкреции пропана продолжали падать вокруг. При температуре за бортом– 70° и тепле, производимом столбами пламени, достаточнобыло одной трещины в стеклянном блистере, чтобы произошлиразгерметизация и взрыв.
Мы миновали высоты в 36. в 38 тысячфутов и надели кислородные маски. Это было слабым утешением. Еслистеклянный купол треснет или взорвется, мы умрем в считанные секундыот перепада атмосферного давления. Мы попали в ловушку: из-занедостатка кислорода на высоте 40 тысяч футов пламя на стеклянномблистере может погаснуть, но по той же причине мы не будемпользоваться горелками. Если бы горелки погасли раньше, чем пламя,пришлось бы снизиться до 36 тысяч футов, прежде чем снова ихвключить, а огонь продолжал бы испытывать на прочность стекло.
Мы поднялись до 43 тысяч футов. Впоследний раз зашипели горелки, и огонь в них погас. Пер открылклапан вверху воздушного шара, и мы направились вниз. Мало того, чтосуществовал риск взрыва из-за разгерметизации на высоте 43 тысячифутов, мы к тому же истратили драгоценное горючее.
Еще час мы летели без радиосвязи. Яподдерживал себя тем, что наговаривал свои мысли на видеокамеру. Япредставлял, что разговариваю с Джоан, Холли и Сэмом, говорил им отом, как сильно люблю их, и что мы собираемся приземлиться в Америке.Воздушный шар оставался на высоте 29 тысяч футов и продолжал нестисьпо направлению к западному американскому побережью. Мы находились вкрошечной металлической капсуле, подвешенные где-то в стратосфере надтемным океаном. Я был слишком напуган, чтобы съесть что-либо, кромеяблок и куска шоколада. В своем журнале записал:«Позадисемнадцать часов и четыре минуты полета. Чувство, что целая жизнь.Приближаемся к демаркационной линии суточного времени. Когда мыпересечем ее, то побьем собственный мировой рекорд для воздушныхшаров. Однако в данный момент мы так далеки от помощи, как никто иникогда не был. Мы сидим в наклоненной на бок гондоле, потерявполовину горючего и испытывая страх оттого, что, если сдвинемся сместа, можем потерять остальные баки с горючим. Не знаем, началась ливойна, потому что всякая связь с внешним миром потеряна. Вряд ли мыдостигнем побережья. Но духом не падаем, и скорость, с которой мыдвижемся, – поразительна».
Поскольку время, в течение которого таки не удавалось связаться с Сан-Хосе, все шло и шло, я написал:«Нашеположение довольно отчаянное. Сейчас я не уверен, что мы вернемсядомой».
Затем, так же внезапно, как мы еепотеряли, связь с землей появилась. Я услышал по радио голоса. Кэтому моменту оно молчало шесть часов и десять минут. Майк думал, чтопотерял нас, поскольку с двух судов, направленных в нашу сторону,пришли сообщения, что они наблюдают обломки крушения.
– Майк, это ты?
– Ричард! Где вы?
– Сидим в жестяной банке надТихим океаном. Мы почти плакали от переполнявших нас чувств.
– Мы думали, что вы, должнобыть, сели на воду. Господи, мы практически мобилизовали воздушныесилы и военно-морской флот.
– Мы в порядке, –соврал я. – У нас тут из-за пропана возник пожар нагондоле, но мы справились с ним.
Я дал наши координаты.
– Есть ли другие проблемы,кроме той, что у вас недостаточно горючего для возвращения домой? –поинтересовался Майк.
– Нет. Мы все еще боремся.Разумеется, мы не собираемся лишиться оставшихся топливных баков.
– В Персидском заливеразразилась война, – сообщил девичий голос. Это былаПенни, находившаяся в диспетчерской. – Американцы бомбятИрак.
Я подумал о солдатах, которых встретилв аэропорту Багдада. Начало войны в Персидском заливе означало, чтоесли нам придется совершить посадку на воду, скорей всего, о наспозаботятся в последнюю очередь.
– Слава Богу, вы снова насвязи, – сказал Боб Райе. – Мы разработали вашмаршрут. Вам необходимо немедленно снизиться. Ваше струйное течениескоро начнет поворачивать снова в сторону Японии. Вы затеряетесь надТихим океаном. Если спуститесь с 30 до 18 тысяч футов, сможетепопасть в течение, которое направляется на север. Оно понесет кСеверному полярному кругу, но, по крайней мере, это будет земля.
– Господи! –воскликнул Майк. – Еще каких-нибудь полчаса и васразвернет в обратную от нас сторону.
Мы отключили горелки и началиснижаться. Спустя пять часов Боб сказал, что нам надо сноваподняться. Мы вернулись на высоту 30 тысяч футов и довольно увереннодержали курс на северо-запад. Сейчас мы двигались монотонно, час зачасом, оставаясь в струйном течении и сводя расход горючего кминимуму. Мы по-прежнему летели над Тихим океаном со скоростью 200миль в час в кривобокой гондоле и были измучены. Но сейчас у нас быласвязь с землей, и я чувствовал, что все возможно. И чудопродолжалось. Наши скорости были экстраординарными:210 миль вчас,220, 200. Средняя скорость оказалась выше, чемнеобходимые 180 миль в час. Кто-то продолжал быть очень добрым к нам.
Хорошей новостью было и то, что сейчасмы направлялись прямо к побережью Канады. Горючее тратилось экономно,скорость оставалась прежней, и мы с Пером начали верить, что сможемдаже приземлиться. Я был еще слишком напуган, чтобы подремать, с техсамых пор, как всего на несколько секунд забылся сном, и мнепривиделись ужасные кошмары с черепами и смертью. Мы оба былиистощены, обезвожены и изо всех сил старались сохранить внимание.
– Вы направляетесь насевер, – сообщил Майк Кендрик. – Спасательнаякоманда гонится за вами, стараясь прибыть туда, где вы,предположительно, приземлитесь. Они летят в самолете Learjet. Уил иваши родители тоже находятся там.
После 36 часов полета мы, наконец,пересекли береговую линию северной Канады. Было слишком темно, чтобыувидеть что-либо, но мы чувствовали себя в большей безопасности. Даженесмотря на то, что сейчас направлялись к Скалистым горам –одной из самых негостеприимных горных цепей, которые только можнонайти, но это, по крайней мере, была земля. Мы обнялись и поделилиплитку шоколада. Это было невероятное чувство. В начале полета надСкалистыми горами мы связались по радио с местной службой наземногоуправления полетами в Вотсон-Лейк.
–Наденьте на себя радиомаякспасательной службы, – посоветовали нам. – Вылетите в направлении снежной бури. Видимость – ноль, ветер -35узлов. Самолет Learjet вернулся назад, чтобы укрыться в Йелоунайфе.
Наше радостное оживление сменилосьотчаянием. Мы надели радиомаяк, и с этого момента каждые пять секундраздавался оглушительный сигнал. Нашего приземления ожидали вКалифорнии и были готовы встретить эскортом вертолетов, но мынаходились в 3 тысячах миль от Лос-Анджелеса, и нас встречалаарктическая снежная буря. Мы знали, что можем благополучноприземлиться и после этого умереть, точно так же, как Фумио.Воздушные шары – хрупкие создания, они не предназначены дляполетов в пургу. Сильная снежная буря могла разорвать воздушный шар,и мы упали бы с неба на землю. Вот-вот должен был наступить рассвет.
Мы должны приземлиться вскоре послерассвета. Если отложим это еще на два-три часа, солнце будетнагревать оболочку шара, и мы пролетим мимо Гренландии, а дальше –за Северный полярный круг, где нас не найдет ни одна спасательнаякоманда.
Одной из моих обязанностей былоготовить воздушный шар к приземлению. Когда мы были на высоте 750футов, я открыл люк. Холодный воздух и снег ворвались вовнутрь. Явылез на крышу гондолы. Мы находились в эпицентре снежного бурана илетели, кружась, со скоростью 80 миль в час. Было трудно удержатьравновесие, поскольку мы продолжали висеть под углом, и верхметаллической гондолы замерз. Я держался за стальные тросы инаклонился, чтобы вытащить английские булавки, которые нужны, чтобыпредохранить пиропатроны разрывных болтов от возгорания, если мыстолкнемся с грозой. Я вытащил их и бросил в метель. Согнувшись, язадержался на минуту и смотрел, как кружится снег.
Единственным светом было огромноеоранжевое пламя надо мной. Снежинки кружились и падали в пламя,исчезая в нем. Одной из самых волшебных вещей в воздухоплаванииявляется то, что ветра не слышно, поскольку движешься с егоскоростью. Можно лететь 150 миль в час, положив бумажную салфетку нагондолу, которую (теоретически) не должно сдувать. Поэтому, хотя мы инаходились в центре снежной бури, было очень тихо. Я был очарованснежинками, исчезавшими в пламени. Затем, вглядевшись, началразличать землю под нами. Я понял, что внизу темно, потому что мыпролетаем над густым сосновым лесом. Я крикнул вниз Перу:
– Не опускайся слишкомнизко. Здесь везде лес. Отсюда не выбраться. Я оставался на крышегондолы и кричал о том, что мог разглядеть.
– Впереди есть открытоепространство. Ты видишь его?
– Готовься к посадке, –крикнул Пер и выключил горелку.
Я снова залез в гондолу, и мынаправились вниз. На скорости 40 миль в час мы обрушились на землю садским грохотом. Мы пошли юзом по земле, прежде чем Перу удалосьвоспламенить пиропатроны разрывных болтов. К счастью, на этот раз онине подвели, и гондола остановилась, в то время как оболочка улетела,отделившись от нас. Мы были пристегнуты ремнями, но постарались изовсех сил, чтобы через мгновение покинуть свои места. Мы оба думали,что капсула может взорваться от остатков пропанового топлива.
Рывком открыв люк, мы выбрались наружу.Обнялись и немного потанцевали джигу на снегу. Серебристая оболочкавоздушного шара ниспадала с сосен, и ветер рвал ее на клочки. Потоммы поняли две вещи: гондола и не собирается взрываться, а снаружи –60°. Если не вернемся в гондолу, то обморозимся. Мы заползливнутрь, и я связался по радио со службой полетов в Уотсон-Лейке.
– Мы сделали это. Мыприбыли. Мы в порядке.
– Где вы? – Мывысадились на озеро, окруженное деревьями.
– Это замерзшее озеро, –лаконично произнес канадец. – Вполне безопасно.
Единственная проблема –поблизости примерно 800 тысяч озер, и все они окружены множествомдеревьев.
Нам пришлось ждать в гондоле еще восемьчасов. У Пера было обморожение стопы, у меня – пальца. Мы,съежившиеся, полусонные, ели оставшиеся продукты и отчаянно хотели втепло, снег и ветер завывали снаружи Мы приземлились в 300 милях отближайшего поселения и 150 милях от ближайшей дороги, в дикойместности, площадь которой в 200 раз превышала площадьВеликобритании.
– Мы пролетели 6 тысяч 761милю, – сказал Пер с интонацией усталого победителя. –Наш полет длился 46 часов и 6 минут. Таким образом, средняя скорость-127 узлов, или 147 миль в час. Все это – важные рекорды. Мыпролетели дальше, чем это смог сделать любой другой воздушный шар.
– Я бы отдал сейчас жизнь загорячее питье, – все, что я мог сказать, – и забревно, чтобы развести костер. И за солнечный пляж. Почему мы не вКалифорнии!
– Следующий полет будетзавершающим, – начал фантазировать Пер. – Онбудет кругосветным.
Когда я выглянул из гондолы, мнепоказалось, что я вижу что-то движущееся. На какое-то мгновениеподумалось, что это собака, и у меня возникло сюрреалистичноевидение: кто-то выгуливает свою собаку вдоль замерзшего озера. Пока янаблюдал за существом, оно подошло к гондоле и обнюхало ее. Это былавыдра. Она обнюхала все вокруг, затем задрала нос, будто хотеласказать:«Большое дело – гондола». и ушла,крадучись. Это было единственное существо, засвидетельствовавшее, чтомы первые, кто пересек Тихий океан на воздушном шаре, и у него неоказалось даже фотоаппарата.
Каждые пять секунд в течение восьмичасов включался аварийный сигнал, надрывая наши барабанные перепонки.Пока мы сидели, прибившись друг к другу, я снова мысленно возвращалсяк событиям нашего полета и удивлялся, почему я доверил Перу своюжизнь. Мы приземлились в 2 тысячах миль в стороне от пунктаназначения, потеряли два бака с горючим, пережили пожар, перелетеличерез Тихий океан в темноте и без радиосвязи. Я вспомнил предыдущиеполеты: первая попытка взлететь из Японии закончилась разрушениемвоздушного шара и пожаром, перелет через Атлантику едва не сталпричиной нашей смерти.
Когда Пер говорил о кругосветномполете, я спрашивал себя, не сошел ли я с ума, чтобы даже думать ещекогда-нибудь полететь с ним. Я знал, что он как никто другойпродвигает технологический прогресс в воздухоплавании, но былогрустно, что наши чисто человеческие отношения не стали болееблизкими. Я схожусь с большинством людей, с которыми провожу вместемного времени. Но Пер – не командный игрок. Он –одиночка. Его часто трудно понять – Он из тех, кто скор накритику. Я был воспитан так, чтобы искать в людях лучшее. Пер,казалось, всегда находил худшее. Несмотря на это, нам каким-тообразом удавалось уживаться – как двум противоположностям,которые уважают друг в друге сильные и слабые стороны. Когда же делодоходит до воздухоплавания, у меня оказывается очень много слабостей,которые он может уважать! К тому же, ему приходилось каждый проект,который мы осуществляли, сопровождать или моим именем, – итогда это называлось Branson challenge, – или именемкомпании Virgin, и он спокойно с этим мирился. Разумеется, мы провеливместе намного больше времени, чем большинство людей за всю своюжизнь.
Пытаясь представить нас отправляющимисяв кругосветное путешествие на воздушном шаре, я понимал, что несмотряна все ужасные моменты, которые мы пережили, наши полеты были однимиз самых больших приключений в моей жизни. В остальном я в большейили меньшей степени могу контролировать происходящее. Находясь навоздушном шаре, оказываешься во власти природных сил, технологий,инженеров, которые его построили, и, наконец, все происходит навысоте 30 тысяч футов. Условия не лучшие, но я никогда не мог устоятьперед желанием бросить вызов обстоятельствам, казавшимсянепреодолимыми, и доказать, что это не так. И снова судьба былаблагосклонна к нам.
Наконец, мы услышали глухой звуквертолетного винта. Он становился все громче и громче, затем вертолетсделал над нами круг и сел неподалеку. Сумки с видеозаписями изаписными книжками были готовы, и мы, пошатываясь, направились квертолету, Пер шел, прихрамывая из-за обморожения. Наш полет доЙелоунайфа длился четыре часа. Когда мы сели на крошечном полеаэропорта, свет желтых флуоресцентных огней расплывался кругами нанесущемся снегу. По скрипящему снегу мы прошли к ангару. Когда мыоткрыли дверь и шагнули внутрь, клубы снега влетели вместе с нами.
Здесь были Уилл, мама, пала, жена ПераЭлен и несколько человек из Йелоунайфа. Я почти никого не узнал,поскольку на всех была громоздкая одежда: объемные ярко-красныекуртки и термобрюки. Они закричали от радости, когда мы вошли.
– Выпейте холодного пивка! –закричал Уилл. – Это все, что есть!
Мы с Пером сорвали металлическое ушкопивных банок и обрызгали всех, кто там был.
– Вы сделали это!~ сказала мама.
– Никогда больше! –сказал папа.
– О чем это вы? –пошутил Пер. – В следующий раз мы собираемся облететьвокруг земного шара. Если бы те баки с топливом остались с нами, мыбыли бы сейчас над Англией!
– У тебя письмо, которое ятебе дала? – спросила мама.
Оно по-прежнему лежало в кармане моихбрюк.
– Его написали японскиешкольники. Ты должен отдать его здешнему ребенку, живущему ближе всехот места вашей посадки.
Один из членов наземной команды изЙелоунайфа привез своего шестилетнего сынишку посмотреть на двухвоздухоплавателей, прибывших из Японии, я позвонил вниз и вручил емуписьмо.
– Оно от детей, которыеживут в Мияконойо, в Японии, – объяснил я. –Было бы здорово, если бы однажды ты поехал туда. Но можно и невоздушном шаре!
В Йелоунайфе в январе так холодно, чтодизельное топливо становится твердым. Чтобы предотвратить замерзаниемашины, надо либо не выключать двигатель, либо подключать его кспециальному электрическому приспособлению, которое внешне напоминаетсчетчик платного времени на автостоянке, и обогревать двигатель. Мыели в самом большом в городе ресторане, специализировавшемся наприготовлении мясных блюд, в котором оказалась половина жителейЙелоунайфа. Выйдя из ресторана, мы едва могли дышать от выхлопныхгазов. Большинство магазинов находятся в подземных торговых центрах,которые легче обогреть, не беспокоясь о ледяном ветре. Во времянашего застолья пришел факс от нового премьер-министра ДжонаМэйджера, поздравившего нас с окончанием полета. Без сомнения,Йелоунайф был одним из самых удаленных мест, куда когда-либонаправлялся печатный бланк с обратным адресом Даунинг-стрит,10.
На следующий день мы попрощались сзолотодобытчиками и охотниками на пушного зверя, которые так вовремяи так хорошо позаботились о нас. Не так часто у них появляются гости,прилетающие на воздушном шаре из Японии, и они приглашали насприезжать еще. Мы полетели в Сиэтл, а дальше – в теплоЛос-Анджелеса. Там сели в самолет домой, в Лондон, и мнепредставилась: возможность почитать газеты и понять, что происходит вмире. Вследствие войны котировки на фондовой бирже стремительновыросли, и, глядя на статистику ракет и бомб, применяемыхсоюзническими силами, было трудно представить, что Ирак долгопродержится. Некоторое время я провел, общаясь с пилотами истюардессами, и узнал, как мало людей летают теперь самолетами. Одиниз пилотов предупредил, что на самом деле за войной в заливескрывается экономический спад, который может продлиться очень долго.
– После того, как бомбежкизакончатся и Саддам Хусейн будет мертв, – сказал он, –мир вдруг поймет, что это было не «матерью всех войн».как считалось, а «матерью всех спадов».
22. В ЗОНЕ АКТИВНОЙ ТУРБУЛЕНТНОСТИ
январь-февраль 1991
В пятницу,25 января, закончиласьтяжелая неделя для Сидни Шоу, менеджера нашего счета в банке Lloyds.Он сидел на краю моего дивана, нервно крутил ручку и перекладывалбумаги, отказался от чашки кофе, а потом передумал. Тревор и я началибеспокоиться. Сидни не проявил никакого интереса к пересечению мноюна прошлой неделе Тихого океана и даже избегал встречаться со мнойвзглядом. Его манера вести себя зловеще напомнила поведение моегопредыдущего банковского менеджера из Coults.
– В понедельник я встречалсяс представителями Air Europe, а в среду – Dan Air, –начал Сидни, – и я подозреваю, что во многом вы находитесьв одинаково плачевном положении. Боюсь, что мы расторгнем договоры опредоставлении ссуды с этими двумя авиакомпаниями, и я не вижуоснований, почему мы должны продолжать поддерживать вас. Нам непонятно, как вы собираетесь сохранить Virgin Atlantic в авиабизнесе.
Было ясно, куда он клонит. Он пришелвстретиться с нами во время, вероятно, самой провальной недели, какпотом выяснится, самого неудачного для авиации года за всю ееисторию. Для группы компаний Virgin банк Lloyds официально установиловердрафт в размере £20 млн., но сейчас эта сумма ужедостигла £50 млн. После посещения в понедельник служащимибанка Lloyds компании Air Europe и последующего снятия ссуд с еесчетов независимая Air Europe, самая крупная авиакомпания в Европе,перевозившая пассажиров на короткие дистанции под управлением ГарриГудмена, в среду была объявлена банкротом, и 4 тысячи человек былиуволены. Так же, как в случае с авиакомпаниями Laker, b-cal, Dan Airи, разумеется. Virgin Atlantic, авиакомпания british airways сумеласделать так, чтобы и для самолетов Air Europe портом приписки былГэтвик.
Пока война в Персидском заливепродолжалась, цена на авиационное топливо по-прежнему держалась науровне $1. 2 за галлон, и пассажиры все еще боялись летать, –конечно, все это распространялось и на официальных авиаперевозчиков.На взгляд непосвященного, индустрия авиаперевозок была совершенноубыточным делом. Хотя, что касалось остальных компаний, входящих всостав Virgin Group, результаты выглядели очень хорошо. Продажи однихтолько приставок Sega компанией Virgin Communication в тот годдостигли £150 млн. У Саймона и Кена неплохо обстояли дела спродажей музыкальных записей. Певцы Пола Абдул и Стив Уинвуд,подписавшие контракты с Virgin, возглавляли чарты в Америке, а БрайнФерри – в Великобритании. Война в Персидском заливе ипоследовавший кризис не повлияли на продажу пластинок. Мегамагазиныvirgin не приносили много прибыли, но они не были и убыточными.
На общем фоне Virgin Atlantic быланашим самым большим должником, поскольку высокими оставалисьнепроизводственные издержки, которые нельзя было снизить. Но даже приэтом основная картина была обнадеживающей. Отпускники, пользовавшиесяуслугами Virgin, по-прежнему уезжали в свои отпуска, и Рон Симмс,управляющий директор Virgin Holidays, прогнозировал, что мы увеличимих количество с 83 тысяч в предыдущем году примерно до 100 тысяч в1991 – м, то есть рост составит 20%. Рон превратил virginholidays в одну из самых прибыльных составляющих компании VirginTravel, и поскольку он никогда не делал прогнозов, которые не мог былегко превзойти на несколько тысяч человек, я воспринял эту цифру каквполне реальную. Приняв во внимание, что средняя стоимость тура вVirgin – £730. нетрудно было подсчитать, что только наэтих клиентах мы заработаем свыше £73 млн., и они займутместа, которые в противном случае будут пустовать. Хорошие новостипоступали и в отношении грузовых перевозок: объемы грузопотоков вЯпонию увеличились. Алан Чэмберс, успешно наладивший работу нашегогрузового подразделения, отметил, что поскольку многие авиакомпанииприостановили грузовые рейсы на Дальний Восток, он мог сейчас взиматьдополнительную плату за перевозку грузов в Японию.
– Что мы экспортируемтуда? – поинтересовался я.
– Никогда бы недогадались, – ответил он. – Шотландскаякопченая семга и виски составляют большую часть груза. А оттуда мывезем компьютерные игры. Это бурно развивающийся бизнес.
Иногда мне кажется, что всю жизнь ятолько и делал, что пытался убедить банкиров продлить срокпредоставляемых кредитов. Политика компании Virgin всегда заключаласьв реинвестировании прибылей в бизнес, наши отчеты о прибылях иубытках не давали полного представления об истинной стоимости тогоили иного бизнеса. Эта политика выработалась за долгие годы нашейдеятельности, но всякий раз в моменты кризиса она выражается вобеспокоенности банков по поводу получения нами краткосрочныхприбылей и возможности незамедлительно оплатить проценты по ссуде.Тревор объяснил Сидни Шоу, что наш бухгалтерский баланс не отражаетни стоимости самого брэнда Virgin, ни сумм контрактов с артистамиVirgin.
– Посмотрите, –говорил я Сидни, – у нас очень солидные компании. Однатолько звукозаписывающая компания в этом году получит прибыль£30 млн., и это несмотря на то, что мы вкладываем огромныесредства в американский филиал. Есть прогноз, что на будущий год этасумма увеличится до £75 млн. Компании virgin communicationsи virgin retail – тоже прибыльны. Авиакомпания, туристическая игрузовая компании также получат прибыль к концу года. Сейчас у нихпросто неудачная полоса. Из-за войны в Персидском заливе и того, чтосейчас зимний период, у нас возник дефицит в £10-20 млн. Этомизерная сумма по сравнению с общей стоимостью Virgin Group, и кконцу года недостача будет покрыта.
– В любом случае, –заметил я, – мы без проблем могли бы продать всю или частькомпании Virgin Music. Последняя оценка компании, сделанная Citibank,определяет ее стоимость в $900 млн. А теперь вы действительнособираетесь закрыть кредит из-за временных трудностей, вызванныхвойной?
– Нет, нет, нет, –отступил Сидни. – Но вы должны посмотреть на ситуацию снашей точки зрения.
С его точки зрения, картина былаабсолютно ясной: virgin atlantic допустила дефицит денежнойналичности, из-за которого, несмотря на огромную рыночную стоимостьвсех остальных компаний Virgin Group, мы были отданы на милость банкаLloyds. По законам британской банковской системы, банки зарабатываютсвои деньги, выдавая ссуды под высокую процентную ставку, вместотого, чтобы каким-то образом войти в долю, как это часто делают вЯпонии и Германии. Поэтому британским банкам проще бросить компаниюна произвол судьбы, нежели поддерживать ее в тяжелые времена. Именнок таковым и можно отнести разгар войны, когда прекрасные прибыльныекомпании разоряются. Есть одна путающая вещь, связанная савиакомпанией. Она может обанкротиться быстрее, чем практически любаядругая. Все, что для этого требуется, – чтобы замолчалителефоны и пассажиры перестали заказывать билеты на самолеты. Дажекрупная авиакомпания может прекратить свое существование в считанныедни.
Когда Сидни Шоу покинул Холланд-парк,он, казалось, рассеял большинство своих опасений. Он написал мнеписьмо, признавая, что его худшие страхи в отношении нас былинеобоснованными, и далее приносил извинения за «преувеличенноострую реакцию». Банк lloyds снова был на нашей стороне.Единственным неприятным моментом оказалось то, что идея продажикомпании Virgin Music или ее части теперь твердо вошла в их планы.Тревор сделал несколько прогнозов на 1991 год, и даже согласнохудшему из них, компания Virgin Atlantic должна была к концу годапринести прибыль в £7 млн. Поэтому мы чувствовали себявполне уверенно. Однако стоило мне вернуться в Лондон, как я понял,что, помимо сиюминутного беспокойства банка Lloyds, в Сити широкообсуждаются слухи о том, что virgin будто бы собирается последоватьпримеру Air Europe и Dan Air, и что меня ждет участь стать еще однимФредди Лейкером.
Вместо того, чтобы искать надежногопартнера – инвестора для Virgin Music пришлось переключиться наборьбу с самыми невероятными слухами в отношении авиакомпании VirginAtlantic. Я тесно общался с журналистами, и поэтому, когда сразунесколько человек принялись звонить мне и спрашивать, действительноли существует проблема наркотиков в ночном клубе Heaven1,и, не переводя дыхания, интересоваться финансовым положением VirginAtlantic, я был серьезно озадачен. Раньше вопросы журналистов обычнокасались новых услуг, предоставляемых на борту наших самолетов,последних контрактов нашей звукозаписывающей студии, или –какая она на самом деле Дженет Джексон. И когда сотрудники серьезныхгазет начали забрасывать меня вопросами об эпизоде с наркотиками вHeaven и сразу же – о колебаниях денежных потоков в отчетах оприбылях и убытках, я понял, что происходит что-то странное. Я былсбит с толку. К тому времени, когда журналисты почти всех газетнавели у меня справки в отношении Heaven, стало ясно, что против насразвернута целая кампания.
Новости, приходившие из авиакомпании,также не могли не беспокоить: количество пассажиров, заказавшихместа, но затем не явившихся на рейс, возросло до угрожающего уровня– такого никто из нас не помнил с момента открытия.
Однажды Уилл пришел ко мне в офис совстревоженным видом.
– Мне только что звонил другиз Rothschilds, – сказал он. – Вчера лорд Кингбыл там на обеде и обливал грязью Virgin Atlantic.
Обвинение в финансовойнесостоятельности может быстро превратиться в накликанную беду,особенно если информация исходит из такого авторитетного ивысокопоставленного источника, каким является лорд Кинг из Уотноби, окотором бы никто не подумал, что он может чувствовать угрозу состороны маленькой Virgin Atlantic. Обвинения из уст лорда Кинга вотношении финансовой несостоятельности Virgin Atlantic несколько разпрозвучали перед целевой аудиторией. Для начала была подключенапресса, которая не преминула напечатать рассказ об одном успешномпредпринимателе, который, подобно Алану Бонду, Ральфу Хэлперну,Джорджу Дэвису, Джеральду Ронсону и многим другим, сейчас, переоценивсвои возможности, попал в очень тяжелое положение. Но что было болеесущественным для нас, к словам лорда Кинга прислушивались банкиры изСити, которых мы рассчитывали привлечь к инвестированию в VirginAtlantic. Мы уже провели предварительные переговоры с американскимибанкирами из Salomon Brothers, готовившими документ о продаже, чтобысобрать около £20 млн. Все эти разговоры о неминуемомбанкротстве просто выбивали почву у нас из-под ног при попытке вестипереговоры. Еще одна целевая аудитория, не проходившая мимо подобныхслухов, была представлена производителями самолетов и лизинговыхкомпаний: несмотря на кризис, мы намеревались расширить авиапарк, ноникто не стал бы делать бизнес с ненадежной авиакомпанией. Последняяцелевая аудитория в те месяцы 1991 года была для нас во многихотношениях самой важной: Управление гражданской авиации, в чьюобязанность входило гарантировать жизнеспособность всех авиакомпанийв условиях рынка.
Я ничего не имею против честногосоревнования, когда конкуренты успешно работают и не мелочатся, ноотношения между Virgin н ВА развивались по иному сценарию. Последниедва года мы были участниками затянувшийся и становившейся все более иболее язвительной полемики между ВА и нами, камнем преткновениякоторой явилось техническое обслуживание одного из наших самолетов.
Когда основали Virgin Atlantic,техническое обслуживание наших самолетов выполняла авиакомпанияBritish Caledonian. Когда british airways присоединила к себе В-Са1.ее руководство обещало Департаменту транспорта и Управлениюгражданской авиации продолжать выполнять все существующие контрактыпо техническому обслуживанию. Однако когда в сентябре 1988 года мыобзавелись третьим и четвертым Boeing 747. ВА назначила грабительскуюцену за их обслуживание: средняя расценка за работу подскочила с£16 до £61 в час. Поначалу я подумал, что этопростая опечатка, но к нашему ужасу, это не было ошибкой. ПосколькуВА была единственной авиакомпанией, имеющей в своем распоряженииангар с достаточными площадями для обслуживания самолетов Boeing 747.там решили, что взяли нас за жабры: в ВА были уверены, что earn дажеони утроят наши издержки, у нас не будет альтернативы, и мы все равнообратимся к ним. Несмотря на то, что это было дорого и оченьнеудобно, мы начали перегонять наши самолеты в Ирландию, чтобы вместоВА нас обслуживала авиакомпания Aer Lingus.
Другим поводом для полемики послужилисобытия лета 1988 года, когда british airways обслуживала один изнаших самолетов. Инженеры ВА не смогли распознать трещину в кабанчике– соединении между двигателем и крылом. В конце концов, нампришлось заказать новый кабанчик, и самолет не мог эксплуатироваться.Но, это уже не лезло ни в какие ворота, ВА отказалась дать разрешениена использование одного из своих запасных лайнеров, чтобы заменитьнаш простаивающий Boeing 747. Рой Гарднер по этой причине зафрахтовалBoeing 747. чтобы на два дня заменить наш самолет. Затем ситуацияосложнилась: запасного узла не было в наличии, пришлось опять ждать,самолет потерял свое место в ангаре, потом инженеры были заняты, иэта история все тянулась и тянулась. К тому времени, когда инженерыне в том порядке соединили распорки с кабанчиком, у нас возниклоощущение, что все это напоминает заколдованный круг. Наш самолет немог подняться в воздух в течение шестнадцати дней в августе, в разгарлетних авиаперевозок.
В отчаянье я позвонил сэру КолинуМаршаллу, исполнительному директору ВА.
– Ваше инженерноеобеспечение было настолько плохим, что это могло закончиться длянашего самолета плачевно, – сказал я.
– Это один из рисковавиационного бизнеса, – заявил он холодно. –Если бы вы продолжали заниматься поп-музыкой, у вас бы не возникалоподобных проблем. Нет, мы не предоставим вам самолет.
Все это означало, что вместовозможности зарабатывать хорошие деньги летом, за счет чего можнобыло жить в зимние убыточные месяцы, у авиакомпании Virgin Atlanticвыдалось ужасное лето, не изобиловавшее пассажирами. Поскольку мыоплатили лизинг самолета, который заменял наш, по нашей текущейналичности был нанесен жестокий удар. Когда мы попыталисьдоговориться о компенсации убытков, в ВА явно не спешили с решениемэтого вопроса. Они задолжали нам несколько миллионов фунтов, изадержка платежа повергла Virgin Atlantic в финансовый кризис,поэтому компании virgin music пришлось придти на выручку. Как разперед тем, как отправился в Японию для полета на воздушном шаре, мыподали в суд на ВА.
Одновременно со спорами, связанными стехническим обслуживанием самолетов, полем главной битвы с BritishAirways стала наша заявка на, дополнительных рейса в неделю в Японию,этот вопрос был на стадии обсуждения с японским правительством.Расписания полетов и места в аэропорту – возможно, эти вещи неимеют большого значения в мире, не связанном с авиацией, но для насэто жизненно важные вопросы. Без разрешения лететь куда-нибудь мы впрямом смысле не можем взлететь. Победа в битве за рейсы в Токио иместа в полетном графике была насущным делом для Virgin, если мыхотели расширять свой бизнес.
После поглощения авиакомпании В-Calчетыре ее рейса в Токио перед Virgin, но этого было явнонедостаточно. Чтобы маршрут оказался жизнеспособным, мы должны былииметь возможность летать ежедневно, причем из аэропорта Хитроу.Разумеется, это стало бы нашим приоритетом, прежде чем ВА разрешилибы летать туда дважды в день в будни. Позже японское правительствопредложило два дополнительных рейса и четыре места в графике полетов.Авиакомпания ВА, естественно, полагала, что они будут отданы им.После консультаций с нашими адвокатами и, несмотря на то, что мызнали, что ВА уже примеряет на себя вакантные места, мы подализаявку. От этого зависело наше будущее. В случае победы авиакомпанияVirgin получила бы не просто рейсы, но – что самое важное –места, которые ВА организовала для себя в аэропорту Нарита в Токио.
Когда информация о нашей заявкепросочилась, руководство British Airways пришло в бешенство. Подобныевещи никогда не случались раньше: само собой разумелось, чтомаленькие авиакомпании позволяли ВА как угодно обращаться с собой ибыли благодарны за любые места. Но чтобы претендовать на места,которые предназначены ВА! Они пошли в наступление. Лорд Кинг со своейкомандой много и усердно доказывал всем, что эти места закреплены заВА по праву, и что передача их Virgin Atlantic будет незаконной. Этотаргумент был парирован:
–Эти места не ваши, –лаконично сказал Малькольм Рифкинд, в то время секретарь потранспорту. – На самом деле они принадлежат правительству,и мы предоставляем их вам. british airways не является ихсобственником.
Когда в ВА осознали, что лишилисьосновного довода, то стали прибегать к провокационным заявлениям,утверждая, что Virgin Atlantic недостаточно стабильна в финансовомотношении, чтобы принять эти дополнительные места. Фактически ониблефовали, тогда-то и была запущена информация о том, что virginatlantic близка к банкротству. Отсюда – комментарии лорда Кингана обеде в Rothschilds. Они также написали «конфиденциальные»письма в Департамент транспорта, подвергая сомнению наше финансовоеположение. И попали прямо в ахиллесову пяту Управления гражданскойавиации. Оно не могло решить вопрос о дополнительных рейсах в нашупользу, а потом внезапно обнаружить, что мы разорились.
Мы были вынуждены активно доказыватьУГА, что Virgin Atlantic – жизнеспособная авиакомпания. Весьянварь, пока УГА тщательно обдумывало, можно ли отдать нам два этихрейса в Токио, до меня продолжали доходить растущие, как снежный ком,сплетни как о компании Virgin, так и обо мне лично, причем, все онисодержали намеки на то, что мы находимся в тяжелом финансовомположении.
В последнюю неделю января УГА принялодва исторических решения в нашу пользу: дало два дополнительных рейсав Токио авиакомпании Virgin Atlantic, приказывая British Airwaysпередать нам места, которые они организовали в аэропорту Нарита, иобъявило, что будет рекомендовать Департаменту транспорта разрешитьнам осуществлять свои рейсы из аэропорта Хитроу. Лорд Кинг был вярости. Как крупный донор финансов, поступающих партии тори, онзаявил, что его предали, и что он подаст апелляцию.
29 января на Thames Television былапоказана первая телевизионная документальная передача опротивостоянии Virgin Atlantic и British Airways. Эта программаописывала битву, которую мы выдержали за право летать из аэропортаХитроу и два дополнительных рейса в Японию. В ней нашли отражение идругие претензии Virgin Atlantic в адрес ВА, включая долгую тяжбу,связанную с техническим обслуживанием наших самолетов. На следующийдень после программы British Airways выпустила пресс-релиз,утверждая, что virgin atlantic оскорбила ее. В ВА называли нашу атаку«бешеной».
После очередной тирады лорда Кинга соскорблениями в мой адрес, признавая, что это могло косвенным образомподтолкнуть Virgin Atlantic к банкротству, я решил положить конецвсем сплетням. Я не имел ничего против конкуренции со стороны ВА иликого угодно при условии, что это будет честная конкуренция, нопродолжал слышать самые разрушительные для нас сплетни, которыераздавались повсюду.
31 января я написал первое письмо лордуКингу. Я надеялся, что, открыто говоря по существу вопроса, мнеудастся прекратить кривотолки. Я всегда верил, что личные отношенияважны в бизнесе, и что люди должны отвечать за свои поступки.Предупреждая лорда Кинга о том, к чему привели его действия, я думал,что он позвонит, мы быстро обсудим это и заключим мир.
Я писал:«Пишу, чтобы письменноизвестить Вас о том, что я возмущен потоком оскорблений в свой адрес,к которому в недавнем прошлом прибегли Ваши люди из British Airways.Мое поведение как председателя правления маленькой независимойавиакомпании не отличается от того, как на моем месте повели бы себяВы. Я обсудил вопрос о предоставлении нам мест в Токио с Управлениемгражданской авиации. Они решили дело в нашу пользу. Сейчас этотвопрос рассматривается повторно. Мы также привели свои доводы вотношении допуска нас в аэропорт Хитроу. Управление и здесь пошло намнавстречу, и мы ждем окончательного решения министра.
Ни по одному из этих пунктов мы не велисебя некорректно. Мы располагаем необходимыми средствами защиты своихправ в Управлении гражданской авиации, Департаменте транспорта,Европейском экономическом сообществе и Верховном суде. Ни в одной изэтих инстанций мы не позволили себе высказываний оскорбительногохарактера в Ваш адрес или в адрес сэра Колина Маршалла. Я хотел быожидать такой же обходительности по отношению к нам со стороны Вашейкомпании».
Мое письмо было принятием желаемого задействительное. На следующей неделе Уиллу позвонил Фрэнк Добсон,частный детектив. Он хотел срочно встретиться с Уиллом. В качествеместа встречи предложил паб под станцией метро «Ватерлоо».Уилл пошел туда вместе с Джерардом Тиреллом, нашим адвокатом изHarbottle and Lewis. Добсон сообщил, что детективное агентство KrollAssociates занималось сбором сведений обо мне и всей компании VirginGroup. Добсон спросил Уилла, не мог бы он быть полезным и работать наVirgin, нейтрализуя ту информацию, которую раскопают в Kroll. Уиллпоблагодарил его за предложение помощи, но не принял его, посколькумы никогда не пользуемся услугами частных детективов. Я получил ответот лорда Кинга 5 февраля. Он всего лишь процитировал сйои же слова,опубликованные газетой «Санди телеграф»: «Явозглавляю свою авиакомпанию, Ричард Брэнсон – свою. Желаю емувсяческих успехов». Он приписал, что ему нечего добавить наэтот счет.
Краткость письма была сопоставиматолько с его надменностью. Было ясно, что лорд Кинг относится ко мнес презрением, которое отражалось на том, как любой работающий вBritish Airways относился к Virgin Atlantic.
Письмо лорда Кинга состояло из двухкоротких предложений. Он и не думал желать мне «всяческихуспехов». На самом деле, если бы он мог что-нибудь с этимподелать, наш успех не входил бы в его планы. И лорд Книг продолжалрассказывать многим людям массу небылиц «на этот счет».
Другая особенность письма заключалась втом, что оно не было адресовано мне лично, но только цитировалогазету. Это выглядело так, будто он не мог снизойти до того, чтобыобратиться ко мне как к человеку или даже признать мое существование.Я знал, что он пренебрежительно называет меня «ухмылка всвитере». Точно так же, как авиакомпания british airwaysстаралась стереть с лица земли Virgin Atlantic, так и лорд Кинг делалвид, что я даже и не существую.
23. ГРЯЗНЫЕ ТРЮКИ
февраль-апрель 1991
После программы на Thames Television мыполучили другие тревожные подтверждения того, что против меня иVirgin развернута настоящая кампания.
– Мне звонил человек,который раньше работал в авиакомпании British Airways, –сообщил Крис Мосс, менеджер по маркетингу из Virgin Atlantic. –Питер Флеминг посмотрел программу Thames Television и говорит, что онможет подтвердить все те вещи, которые проделывала ВА.
– Он напишет об этом? –спросил я. – Это можно назвать свидетельскими показаниями?
– Он говорит, что Virgin –враг номер один для ВА, и что после полета в Багдад они создали целуюкоманду, чтобы подорвать ваш авторитет.
–Ты можешь получить это вписьменной форме?
– Я попробую.
Весь февраль и март мы обсуждали сМалькольмом Рифкиндом, секретарем по транспорту, вопросы о спорныхтокийских рейсах и нашем доступе в аэропорт Хитроу. Он был практичнымшотландцем и очень внимательно нас выслушивал. Я действительнопочувствовал, что мы говорим на одном языке, когда он отметил торазительное улучшение, которое произошло на челночных авиарейсах помаршруту Хитроу-Глазго:
– Сейчас там подаютприличную еду и даже ножи, – сказал он. –Раньше это был сырой маленький белый бутерброд.
– Это благодаря BritishMidland, которая привносит некоторый дух соревнования, –заметил я. – У них есть места в расписании, чтобы летатьиз Хитроу.
Я подумал, что наша встреча за обедомпрошла хорошо, но в самом конце Рифкинд сразил меня:
– Ричард, –сказал он, – вы должны признать, что авиакомпания ВАпрекрасно делает свое дело.
– Да, они стали намноголучше, – согласился я. – Но им все былопреподнесено на блюдечке: например, им отдали даром самолетыConcorde, все долги были списаны, и они получили аэропорт Хитроу вэксклюзивное пользование.
– Это так, –согласился Рифкинд. – Но это все в национальных интересах.
Мы оба молчали. Мне казалось, что онпросто свел на «нет» весь наш разговор за обедом.
– Нет здесь национальногоинтереса, поскольку это акционерное общество, – несогласился я. – British Airways – это просто большаяавиакомпания, которой владеют ее акционеры. Ей представиласьвозможность удерживать монополию, потому что ее положение былопредопределено еще тогда, когда она была национализирована. Но онаперестала быть похожей на Аэрофлот. Подумайте о ваших старых белыхбутербродах на челночных рейсах в Глазго. И в отличие от другихприватизированных монополий, чье доминирование на рынке былосокращено за счет регулирования, деятельность ВА не регулируется, ией реально позволено увеличивать свое господство на рынке с моментаприватизации.
Я, возможно, зашел слишком далеко,потому что Рифкинд сначала довольно неловко кивал, а потом пошел кчерному Rover, стоявшему снаружи. Он никогда не летал самолетамиVirgin, потому что все члены парламента, все государственныеслужащие, все солдаты по-прежнему пользовались услугами BritishAirways, как будто она все еще оставалась «национальнымавиаперевозчиком». Наблюдая за его машиной, направлявшейсяназад в Вестминстер, я гадал, действительно ли он верил, что britishairways действовала в национальных интересах, или он просто игралроль завзятого спорщика.
– Хорошие новости, Ричард, –сказал Рифкинд 15 марта 1991 года. – Мне приятно сообщить,что правительство собирается разрешить Virgin Atlantic осуществлятьполеты из Хитроу. И сверх этого, мы собираемся номинировать вас вкачестве британского авиаперевозчика для обслуживания двухдополнительных рейсов в Токио.
Это было переломным моментом, которогомы так ждали.
– Невероятная новость! –закричал я. – Пенни, давайте выпьем за это шампанского!Позовите сверху Уилла. Позовите всех!
Когда все собрались в моем офисеотметить это событие, я набрал номер Хью Уэлберна. Хью написалстатью, в которой отмечалось решающее значение для нашей авиакомпаниивыполнения полетов из аэропорта Хитроу. Вывод статьи был следующим:из-за одной короткой взлетно-посадочной полосы и отсутствиястыковочных рейсов один и тот же рейс, выполненный из Хитроу, будетна 15% более прибыльным по сравнению с аналогичным рейсом из Гэтвика.Статья Хью и разъяснение, что Virgin будет в состоянии перевозитьсамолетами больше грузов, пользуясь более длиннымивзлетно-посадочными полосами аэропорта Хитроу, и, таким образом,получит большую прибыль, произвели на Рифкиндасильное впечатление.
– Мы выиграли, –сказал я Хью. – Это случилось. Мы все-таки сумелипробраться в Хитроу.
Хью был в восторге. Долгое время онработал консультантом в авиационной индустрии, и на его глазахпрекратили существование British Caledonian и несколько других мелкихавиакомпаний, которым так и не удалось свести концы с концами, летаяиз Гэтвика.
– Это прорыв, –сказал он. – Но будьте осторожны. Людям из british airwaysэто будет не по душе. Они придут в бешенство.
Пока мы пили шампанское, начали звонитьтелефоны: это были журналисты, которые прочитали статью. Они такжеобрывали и телефоны лорда Кинга, на следующий день и в выходные я синтересом знакомился по газетам с его реакцией:
– Правительственнаятранспортная политика? – презрительно фыркал лорд Кинг вObserver , его зять, Мелвин Маркус, редактировал разделделовой жизни.
– О какой транспортнойполитике вы говорите?
Читая интервью, я не знал, смеяться илираздражаться. Я продолжал читать со все возрастающимизумлением:«Складывается впечатление, что всякий раз, когда намудается создать прибыльный маршрут, – говорил лорд Кинг всвоем интервью, – кто-нибудь неожиданно приходит иговорит:„Я возьму себе часть этих денег“. и правительствоидет у него на поводу».
Лорд Кинг подсчитал, что решениеМалькольма Рифкинда разрешить Virgin Atlantic делать двадополнительных рейса в Токио будет стоить ВА приблизительно £250млн. в год потерянной выручки:«Это £250 млн., которыене получат наши акционеры и которые прямиком ушли в задний карман кРичарду Брэнсону». – изливал он свой гнев.
Если бы полученная прибыльдействительно шла прямиком в мой задний карман! Возможно, лорд Кинг всвоем гневе запамятовал, что между выручкой и прибылью существуют ещеиздержки, которые неожиданно обнаруживаются и разделяют два этиактива.
В тот же день газета SundayTelegraph комментировала:«На этой неделе Лорд Кингметал громы и молнии по поводу решения позволить самолетамавиакомпании Virgin летать из Хитроу. Долгое заключение Virgin вГэтвике было на руку ВА, и теперь понятно, почему. Подход ВА кпредоставляемым ею услугам ограничивается административным сознаниемнациональной авиакомпании, в то время как Virgin не заниматьдерзости, решительности и оригинального мышления бойкогопредпринимательства, хватающего гигантский конгломерат за пятки. Еслив качестве показателей брать еду и обслуживание, то высший классVirgin равносилен первому классу».
В интервью Observer лорд Кингутверждал, – и наверняка его лицо при этом не выражалоникаких эмоций, – что каждый раз, когда правительствопыталось взлелеять вторую сильную авиакомпанию, это заканчивалосьпровалом. В качестве примеров он привел Laker Airlines, britishcaledonian и air europe. Это было потрясающим лицемерием. britishairways помогла вытеснить Фредди Лейкера из бизнеса. Был составленсписок присяжных, которые должны были расследовать это дело, но, вконце концов, после вмешательства британского и американскогоправительств никаких обвинений выдвинуто не было. Всем тремавиакомпаниям было предписано ограничиваться аэропортом Гэтвик.british airways почивала на лаврах, пользуясь своими преимуществами вконкурентной борьбе, потому что все конкуренты оставались в Гэтвике ине могли составить конкуренции.
Родители всегда внушали мне, что лучшийдевиз, которому стоит следовать в жизни:«Волков бояться –в лес не ходить». Сражаясь не на жизнь, а на смерть за выход ваэропорт Хитроу, мы, в итоге, победили. Авиакомпания virgin atlanticпо-прежнему была крошечной по сравнению с British Airways, но теперьмы представляли серьезную угрозу безмятежному будущему вдолговременной перспективе – такую, какую никогда не моглапредставлять British Caledonian.
Прекращение деятельности PanAm и TWAтакже должно было сыграть роль в вопросе нашего допуска в аэропортХитроу. American Airlines и United Airlines, являвшиеся двумягигантскими американскими перевозчиками, появились на горизонте,чтобы выкупить права на те маршруты, которые PanAm и TWA осуществляличерез аэропорт Хитроу. Чтобы задействовать эти маршруты, двеавиакомпании попросили передать им и места в графике движениясамолетов. По строгому предписанию Правил транспортногораспределения, эти места не могли быть переданы авиакомпаниям, нодолжны были перейти Комитету по распределению мест аэропорта Хитроу.Мы немедленно заявили, что если это произойдет в обход Комитета, тоавиакомпании Virgin Atlantic, а вместе с ней и всем другимперевозчикам, заинтересованным в полетах из Хитроу, должны разрешитьзаявлять на эти места свои права. Несмотря на то, что МалькольмРифкинд в принципе открыл для нас аэропорт Хитроу, мы все ещепродолжали биться над решением проблемы, каким образом мы можемполучить места в графике полетов.
Письмо от 18 марта, которое я просилКриса Мосса добыть у служащего British Airways Питера Флеминга,пришло утром следующего понедельника. Оно добавило тревоги. Флемингписал:«Нет сомнения в том, что компания virgin является врагомномер один для британского управления сбытом авиакомпании BritishAirways. Реально существующий кризис был обострен той заметнойпозицией, которую занял Ричард Брэнсон во время своей кампании повозвращению заложников из Персидского залива. В это время я былвызван с совещания по управлению сбытом в Великобритании, и мнесказали, что создана руководящая группа, цель которой –подорвать имидж Брэнсона.
Развертывание деятельности СудаЕвропейского Сообщества (virgin подала официальную жалобу) привело,однако, к тщательному прикрытию каких-либо действий. В течениенескольких последних месяцев моей работы в ВА мне было трижды, поразным поводам, сказано уничтожить «любые ссылки на virgin в(моих) файлах». Персонал на «особо важных» участкахбыл проинструктирован по антитрастовому законодательству и тому, какследует реагировать в «особо важных» ситуациях, связанныхс virgin. В общем, текущее положение граничит с паранойей».
Питер Флеминг работал старшимспециалистом по маркетингу в офисе ВА, расположенном на Виктории. Этобыло первым реальным подтверждением, что руководство British Airwaysорганизовало специальное внутреннее подразделение, чтобыдискредитировать меня, и приказало уничтожить документы, относившиесяк Virgin. Почему эти документы были такими разоблачительными, что ихнеобходимо было уничтожить? Я решил подшить письмо Флеминга к делу,пока мы наблюдали за тем, как набирала обороты кампания ВА, ставшаяизвестной как кампания «грязных трюков».
Между тем нам надо было многое сделать.Если Virgin Atlantic собиралась осуществлять полеты из аэропортаХитроу, мы должны были раздобыть стойки регистрации, открыть камерыхранения, подобрать команду инженеров и, конечно, надо было иметьдействующее расписание, которое мы могли бы предложить пассажирам.Это означало, что нам выделили места. Только после того, как мыполучили бы места в графике движения, virgin atlantic моглаустанавливать расписание и затем продавать билеты. Если мы хотелисыграть на интенсивном летнем транспортном потоке, у нас все должнобыло быть готово не позже, чем к апрелю. Каждый пункт этого спискадавался с боем;
Прежде всего нам сказали, что стоекрегистрации нет в наличии. Когда я проходил по терминалу 3. то увиделцелый ряд пустых регистрационных стоек.
– Чьи они? –спросил я.
– British Airways, –последовал ответ.
В British Airways отказалисьпредоставить нам стойки в субаренду на то время, когда они сами непользовались ими. Поскольку нас блокировали как по вопросу выделениямест в графике движения, так и по предоставлению стоек регистрации, яобратился в Директорат британских аэропортов1.Во время приватизационного бума в 1980-е годы он тоже былприватизирован и сейчас управлял всеми аэропортами Великобритании.Его исполнительным директором был сэр Джон Иган, который в свое времяуправлял компанией laguar. Я подумал, что сэр Джон мог бы проявить комне некоторую симпатию, поскольку он был предпринимателем,превратившим Jaguar в процветающую фирму. Когда я объяснил ему, чтоVirgin Atlantic постоянно зажимают, касается ли это заявлений напредоставление мест в графике или такой мелочи, как стойкирегистрации, и что я серьезно настроен начать судебный процесс в СудеЕвропейского Сообщества, он обещал помочь.
Мы разговаривали с ним по телефону, и ясказал, что просто хочу получить шанс посоревноваться с BritishAirways и не намерен позволять им плохо обращаться с собой.
В конце концов, ВА нашел несколькостоек для регистрации, которые могли быть выделены Virgin Atlantic,но нам не разрешали пользоваться собственными камерами хранения. Имеявозможность выбрать между British Airways и British Midland, мыостановились на последней.
Самым трудным оставался вопросвыделения мест в графике полетов. Система выделения мест вперегруженном аэропорту дает «историческое первенство»авиакомпаниям, уже закрепившимся там. В 1993 году ЕвропейскаяКомиссия немного изменила ее, чтобы отдать приоритет «новичкам».однако привилегиями обладают все еще признанные авиакомпании.
Мы подали заявку на 64 места, чтобылетать из Хитроу в Лос-Анджелес, Токио и Нью-Йорк. Несмотря на всекомментарии в прессе, приветствовавшие Virgin в Хитроу, и высокиеожидания большого количества пассажиров, координатор по составлениюграфика движения по аэропорту Хитроу (Питер Моррисрон, до этогоработавший в British Airways, но, в соответствии с конституцией,вынужденный относиться ко всем авиакомпаниям одинаково) предложил намтолько 23 места вместо 64. Эти 23 места были непригодными,большинство – в абсурдное время суток, и некоторые из нихпозволяли нам взлететь, но не позволяли приземлиться или вернуться.
– Вы знаете, что онинеприемлемы, – сказал я Моррисрон. – Онинелепы.
Никто в здравом уме не будет вылетатьиз Хитроу в 2 часа ночи, чтобы прилететь в 4 часа утра!
– Вам не надо былоперебираться в Хитроу, – сказал он, – Вы моглиостаться в Гэтвике.
Этот рефрен, что следовало держатьсяподальше от центра авиационного бизнеса, начал порядком раздражатьменя.
Тупиковая ситуация, возникшая скоординатором, сохранялась весь март и продолжалась в апреле. Япоговорил с Колином Хауэсом из Harbottle and Lewis о правовыхпринципах выделения мест. Мы пришли к двум заключениям. Первое, чтовся система представляла собой добровольный свод правил: любаяавиакомпания, отказываясь принять картельную систему, фиксирующуювыделение мест в графике движения, могла подорвать эту добровольнуюсистему и принудить правительство вмешаться. Второе – системанарушала закон о конкуренции Европейского Сообщества, потому чтопрепятствовала новым, эффективным, конкурирующим авиакомпаниям,входящим в такой перегруженный аэропорт, как Хитроу.
Я решил, что у нас достаточно сил,чтобы принять вызов признанных завсегдатаев Хитроу и разобраться с ихраспределительной системой.
Получение допуска в аэропорт Хитроубыло обманчивой победой до тех пор, пока мы не могли там взлетать иприземляться. Перед тем как прибегнуть к любой из своих козырныхкарт, мы утверждали, что координатор по составлению графика полетовне соблюдал процедуру, которая предписана ему администрациейаэропорта: он передал American Airlines и United Airlines местаавиакомпаний PanAm и TWA вместо того, чтобы вернуть их в «общийкотел».
На правительственном уровне МалькольмРифкинд предоставил American Airlines и United Airlines вместе сVirgin Atlantic выход в аэропорт Хитроу. Он ясно дал понять, что всемтрем авиакомпаниям придется довольствоваться закреплением за нимималого количества мест, таким образом, до некоторой степени уравниваяпритязания британских и американских авиаперевозчиков.
Он сделал это возможным, аннулировавчасть неясного, но невероятно антиконкурентного закона «Правилараспределения движения транспорта». В одном из правил былосказано, что только авиакомпании, осуществляющие регулярные воздушныеперевозки из Хитроу в аэропорты за пределами Великобритании на моментпринятия «Правил» (в 1970-е годы). могли предоставлятьновые услуги по регулярному авиасообщению из Хитроу. Не удивительно,что правительство не могло привести какой-либо аргумент, чтобыобъяснить статью закона, которая делала новое соревнованиенезаконным, и оно отменило правило. Именно это и предоставило Virginшанс.
Вряд ли можно было ожидать, чтомонополисты, которые были защищены от новых конкурентов больше десятилет, встретят нас с распростертыми объятиями. Координатор, за плечамикоторого были другие авиакомпании, уже производившие полеты изХитроу, нарушил равновесие, передав старые места в расписании PanAm иTWA двум американским авиакомпаниям, в то время как Virgin Atlanticпредлагались неприемлемые варианты. Несмотря на решениеправительства, разрешающее нам пользоваться Хитроу, virgin atlanticне позволяли осуществлять полеты.
Я решил, что пора обратиться вЕвропейскую комиссию или нарушить консенсус: добровольную системураспределения мест. Поскольку ситуация с координатором не менялась влучшую для нас сторону, а время уходило, было похоже, что мыпропускаем самые загруженные летние месяцы. Меня прижали к стенке, ия был готов на самые отчаянные шаги.
В последний момент перед тем, как моглобыть уже слишком поздно, и мы не успели бы опубликовать летнеерасписание, Питер Моррисрой согласился придти на Милл Энд и пообедатьсо мной. Я воспрял духом, когда он сообщил, что хочет взять с собойсвоего адвоката Диану Гай. Колин Хауэс сказал мне, что она быласпециалистом по законодательству о конкуренции: складывалосьвпечатление, что одна из наших козырных карт была разгадана. Завоскресным обедом мы вчетвером обсуждали будущее распределительнойсистемы Хитроу.
Я опять сказал Питеру, что мое мнениеостается неизменным: то, что он сделал, – неправильно. Емуследовало не просто передавать занимаемые ранее TWA и PanAm места врасписании, а сделать так, чтобы все авиакомпании могли претендоватьна них. У нас по этому поводу состоялся горячий спор. Я сообщил, чтомогу обратиться в Европейскую комиссию с просьбой пересмотретьраспределительную систему или заставить правительство Великобритании,которое не очень-то этого хочет, заняться распределением мест вграфике движения самолетов в Хитроу. Именно тогда, когда казалось,что мы никогда не договоримся, я предложил компромисс. Я сказал, чтоне буду инициировать вмешательство правительства в эти дела, если онможет составить реальное расписание. Моррисрой ответил, что еслиподождать еще несколько дней, он мог бы похимичить и пересмотретьрасписание таким образом, чтобы изыскать для нас какие-нибудь новыеместа. Я решил, что лучше пойти на компромисс, чем создавать хаос,вынуждая вмешиваться правительство. Мне было хорошо известно, что ктому времени, когда Европейская комиссия разобралась бы с любойжалобой, с которой мы могли туда обратиться, авиакомпания бы ужеразорилась.
После того, как каждый из нас спустилсяс высоты своего положения, мы заключили мир, сидя за воскреснымобеденным столом на нашей кухне. В конце концов, virgin adanticполучила возможность осуществлять полеты из аэропорта Хитроу.
Пока я был занят спорами с Комитетом повыделению мест аэропорта Хитроу, Джордан Хэррис и Джефф Айрофф,которые управляли нашей американской звукозаписывающей студией,позвонили, чтобы сообщить, что Дженет Джексон известила их о том, чтохотела бы записаться на Virgin Music. Это было таким же сенсационнымпрорывом для Virgin Music, каким было получение допуска в аэропортХитроу для Virgin Atlantic. Дженет Джексон была лучшей певицей вмире, и я отдавал себе отчет в том, что единственное, к чему онастремилась, – оставаться на вершине славы. Она хотеластать даже более успешной, чем ее брат Майкл. Наряду с талантом,одним из решающих факторов успеха певца является его внутренняя сила.У Дженет ее было с избытком. Она достигла успеха, записав несколькоальбомов. Во многих отношениях для артистов лучше, если они долгоидут к своему успеху, поскольку затем могут приспособиться к славе, иу них есть опора на более широкую и преданную аудиторию фанатов.
Когда Дженет прибыла на остров Некер, яувидел некоторые проявления ее решительности. Например, онанастаивала на том, что не будет выходить на солнце, поскольку этоиспортит ее внешний вид. На Виргинских островах почти невозможноизбежать солнца, но Дженет постоянно следила за этим. Как и любой изнас, она не ограничивала себя в веселье, но умудрялась избегатьпрямых солнечных лучей, даже если выглядела немного странно, сидя наберегу под укрытием.
Хотя Дженет сказала мне, что хотела бызаключить контракт с Virgin, ей все равно могли сделать болеевыгодное предложение, поэтому virgin должна была предложить ей самуюбольшую сумму контракта раньше, чем ее выбор окончательно падет нанас. Было ясно, что затраты на это намного превысят те средства,которыми мы располагали в этот момент, но я чувствовал, что нам надозаписать ее: подписание контракта с Дженет Джексон упрочило быположение Virgin как самой сексапильной фирмы звукозаписи в мире. Ябыл бы проклят, если бы позволил предостережениям банкиров остановитьнас.
На протяжении всей моей деловой жизни явсегда старался удержаться в рамках предела издержек и возможнобольше ограждаться от рисков. Группа компаний virgin выжила толькопотому, что мы всегда держали нал1гчность под строгим контролем. Новместе с тем бывают ситуации, когда очень важно отойти от этих правили реально потратить много. Возможность подписать контракт с ДженетДжексон была одной из них: ее нельзя было упускать. После разговора сСаймоном и Кеном я решил предложить Дженет самую большую сумму,которую когда-либо предлагали кому-нибудь из певцов. Помимо этого, ярешил нарушить все правила звукозаписывающей индустрии: вместо того,чтобы связать Дженет обязательством записать несколько альбомов,virgin предложила бы ей контракт всего лишь на один. Это былопоистине беспрецедентно. Я хотел устранить конкуренцию. Я был уверен,что как только Дженет начнет работать с компанией Virgin, она незахочет уходить из нее.
Помимо укрепления позиции Virgin Musicкак лучшей звукозаписывающей фирмы, подписание контракта с ДженетДжексон стало бы показательным для всех в Сити и в Управлениигражданской авиации, где могли поверить слухам от British Airways опереживаемом Virgin Group финансовом кризисе.
Единственная проблема заключалась втом, что мы на самом деле переживали финансовый кризис. Я знал, чтомы не можем рассчитывать на помощь банка Lloyds, если попросимувеличить наш овердрафт, чтобы получить деньги на контракт с Дженет,поэтому мы с Тревором искали обходные пути изыскания больших финансовдля оплаты в рассрочку. После нескольких коротких встреч в разныхбанках Тревор получил согласие от банка Nova Scotia профинансироватьконтракт с Дженет Джексон.
Мы предложили $15 млн., 5 из которыхона получала при подписании контракта. Однако вследствие торга этасумма выросла, и нам пришлось согласиться отчала на $20 млн., а витоге – на $25 млн. Это было на миллион долларов больше, чемлюбая из записывающих компаний когда-либо платила за одинединственный альбом. Мы объясняли в банке, что Дженет была самойлучшей певицей в мире, и что в ее последнем альбоме было большесинглов, вошедших в лучшую пятерку, чем у любого другого певца,включая ее брата Майкла. Банк Nova Scotia заверил нас, что увеличитссуду до $25 млн.
Прекрасная, как и ее слово, когдапредложение цены сравнялось с $25 млн., Дженет выбрала Virgin.Контракт был наш, и мы должны были найти $11 млн., чтобы заплатить ейпри его подписании.
В приподнятом настроении я оставилТревора в Лондоне закончить переговоры с банком Nova Scotia, Кена -вЛос-Анджелесе с адвокатами Дженет и взял свою семью вместе с ПитеромГабриэлем на пасхальные лыжные каникулы в Зерматт. Питер, начинавшийв качестве первого солиста группы Genesis, теперь записывался наVirgin как сольный артист и был одним из моих ближайших друзей. Мыприбыли вечером в четверг и катались на лыжах утром в пятницу.Вернулись в отель на ранний ланч, и Холли и Сэм решили поплавать вбассейне. Мы с Питером договорились поиграть в теннис. Когда япроходил мимо стойки администратора, Алекс, хозяин гостиницы,окликнул меня:
– Ричард, вам звонят.
В наших спальнях не было телефонов,поэтому я принял звонок в маленькой кабине в фойе. Это был Тревор.
– Боюсь, у нас плохиеновости. Мы не можем прийти к соглашению о деньгах, необходимых дляподписания контракта с Дженет. Как ты знаешь, мы должны подписать егосегодня, но Nova Scotia отказался от участия. Нам необходимы $ 11млн. до окончания рабочего дня в Лос-Анджелесе. Кен думает, что лучшесообщить ей, что мы не можем найти деньги, и считать делозаконченным.
Перед тем, как я уехал в четверг, банкNova Scotia обещал предоставить в рассрочку $11 млн., необходимых дляподписания контракта. Слушая Тревора, я наблюдал, как на моихботинках тает снег и образует маленькую лужицу на полу, выложенномплитками. Я думал о том, какие еще ресурсы у нас есть, чтобы найтиденьги. У меня не было намерения ни откладывать до следующей недели,ни отступать. Это предоставило бы возможность конкурирующимучастникам торгов войти, крадучись, и подписать контракт с Дженет.
Питер Габриэл вернулся с тенниснымипринадлежностями. На следующей неделе мы должны были выдать ему чекна гонорар почти в $2 млн.
– Подожди, Тревор.
Я закрыл рукой телефонную трубку.
– Питер, извини, но, похоже,разговор займет довольно много времени.
– Не беспокойся, –ответил он весело. – Я присоединюсь к детям в бассейне.
24. Я НЕ СДЕЛАЛ БЫ ЭТОГО РАДИ МАДОННЫ
апрель-июль 1991 года
Я подождал, пока Питер скрылся из виду,прежде чем спросить Тревора о чеках на выплату гонораров.
– На следующей неделе намнадо заплатить около £5 млн., включая большой платеж ПитеруГабриэлю, – сказал он.
– Ну, тут можно что-нибудьпридумать, – старался я убедить себя. – Уверен,он не станет возражать. Я куплю ему выпить. Но что еще там завыплаты?
Сейчас в Лондоне было утро, в Швейцарии– почти время обеда, и мы должны были найти £11 млн.до конца рабочего дня в Лос-Анджелесе. Это казалось невозможным.Единственным преимуществом было то, что в Лос-Анджелесе никто еще непроснулся, и в нашем распоряжении было пятнадцать часов, чтобыраздобыть деньги.
Мы быстро пробежались по имеющимсявариантам: можно попросить fujisankei вложить дополнительные капиталыв Virgin Music; можно попросить Seibu-Saison инвестировать большесредств в Virgin Atlantic; мы могли бы посмотреть, сколько денегможно получить от Virgin Communications.
– Как дела у Роберта спродажей лицензии Sega? – спросил я.
– Несколько недельдоговоренности еще не будет, – ответил Тревор.
Я подкинул еще несколько идей: продатьостров Некер, продать мой дом в Лондоне, организоватьсублицензирование некоторых из наших артистов. Проблема в том, что навсе это требовалось время, и я знал, что ни Fujisankei, ниSeibu-Saison не в состоянии немедленно выделить даже один миллион, неговоря уже об $11 млн. Компания seibu-saison вложила много денег вгостиницы и сейчас терпела большие убытки из-за войны в Персидскомзаливе.
Мне казалось, что нам никогда не найтиденег иным способом, как вернувшись к банку Nova Scotia.
– Вы выходили на банкиров вЛондоне? – спросил я.
– Да, – ответилТревор.
– Знаешь, я вот думаю, непредпринять ли нам некоторые действия через их голову? –предложил я. – Если бы ты встретился с их председателем вТоронто, то, возможно, он мог бы пересмотреть решение лондонскогоотделения.
– Я мог бы поехать ивстретиться с Брюсом Бирмингемом, заместителем председателя банка, –сказал Тревор. – Я довольно хорошо его знаю. Тольковыясню, что там с полетами.
Я слышал, как Тревор окликнул Ширли всвоем офисе.
– Когда рейс? –спросил я.
– Есть в час дня из Хитроу.
В то время как Тревор направился вТоронто, перемещаясь назад во времени, я нашел Питера вместе с Холлии Сэмом в бассейне и понял, что не в состоянии спрашивать Питера отом, не можем ли мы задержать выплату его гонорара. Бирмингем избанка Nova Scotia был нашей единственной надеждой. Я позвонил Кену вЛос-Анджелес. Там была полночь, и было ясно, что Кен не спит.
– Тревор летит в Торонто, –сказал я ему. – Пытаемся вернуть банк Nova Scotia в нужноенам русло.
– Надо завершить сделку досегодняшнего вечера, – сказал Кен подавленно, –он проделал огромную работу, чтобы согласовать все пункты контракта иподготовить его для подписания.
– Где находится отделениебанка Nova Scotia в Лос-Анджелесе? – поинтересовался я.
– Я узнаю, –ответил Кен. – Воспользуюсь услугами курьера, который ждетснаружи.
Полет в Торонто занимал восемь часов. Япровел большую часть этого дня, пытаясь выяснить, не можем ли мынайти средства в Лондоне. Стало ясно, что шансов нет.
Ко времени чаепития в Зерматте Кен ужебыл на ногах и начал свою последнюю встречу с адвокатами ДженетДжексон в Беверли-Хиллз. Они в последний раз просматривали все пунктыконтракта. Питер, Джоан, дети и я устроили все вместе поздний ужин.Тревор прибыл в Торонто в 15 часов по местному времени и приехал вбанк Nova Scotia как раз перед окончанием рабочего дня.
К 3 часам ночи в вестибюле гостиницы вЗерматте наступила тишина. Дети и Питер давно уже перестали ждатьменя, и даже ночной портье ушел в свое служебное помещение. Я сел напластиковый диванчик у телефона-автомата и в волнении представлялсебе, как Тревор в Торонто пытается выйти на разговор с Бирмингемом.Спустя некоторое время раздался звонок по телефону-автомату: Тревор иБрюс звонили из столовой банка Новой Шотландии. Мы стали обсуждатьпроблему, воспользовавшись возможностями конференц-связи.
Я наобум пообещал, что Virgin продастстолько же экземпляров следующего альбома Дженет Джексон, сколькоэкземпляров «Триллера» продал ее брат. Я чувствовал, чтоБирмингем понимает, какое значение для Virgin имеет выход этогоальбома, но он не очень хотел отменять решение своего лондонскогоофиса. Самым простым выходом для него было бы занять выжидательнуюпозицию на выходных, а там необходимость в решении отпала бы самасобой.
– Нам надо решить этосейчас, – сказал я. – Я сижу в фойе отеля, исейчас почти четыре часа утра. Слава Богу, что Кен ведет переговоры вЛос-Анджелесе, потому что если бы он пытался подписать контракт вГонконге, к этому моменту для нас все было бы потеряно. Если мысобираемся подписать контракт с Дженет Джексон, то должны успетьвыставить банковский счет в Лос-Анджелесе до конца рабочего дня поместному лос-анджелесскому времени.
– Это вопрос доверия, –сказал Тревор. – Компания virgin никогда не подводила васни по одному из случаев возврата займа. Этот раз не станетисключением.
– Трев, – сказалБрюс, – я могу доверять тебе? В противном случае мненесдобровать.
– Да, можешь. Возникладолгая пауза.
– Догадываюсь, что ониразозлятся на меня там, в Лондоне, – сказал, наконец,Брюс. – Ну, и ладно. Дженет Джексон – потрясающаяженщина.
Давайте не будем тянуть и заключимсделку. Но я не сделал бы этого ради Мадонны!
Прошло еще два мучительных часа, чтобывыписать переводной вексель лос-анджелесским отделением банка NovaScotia. Затем в 17 часов по лос-анджелесскому времени, когда Тревор иБрюс отмечали это событие за обедом в Торонто, а я пытался хотьнемного поспать, банковский счет на $11 млн. был получен вБеверли-Хиллз и передан из рук в руки адвокатам Дженет Джексон.Дженет находилась в счастливом неведении относительно того, было лиэто сопряжено с какими-нибудь проблемами, и они с Кеном Берриподписали контракт.
– Проклятье! –произнес один из ее адвокатов, держа в руках банковский счет. –Нам следовало попросить сделать это раньше. Мы не сможем обналичитьего до понедельника.
Мы все еще должны были заплатитьостаток суммы по контракту, когда Дженет выпустила свой альбом,поэтому не прекращали поиск возможностей разморозить активы. Послеподписания контракта с Дженет, которое стало тревожным сигналом длябанка Lloyds, поскольку они увидели, что мы взяли на себя еще однодолговое бремя, Тревор и Роберт сумели продать европейскую лицензиюна распространение компьютерных игр самой же компании-учредителю Segaв Японии. Нам нужны были деньги, и необходимо было показать внешнемумиру скрытую ценность некоторой части Virgin Group. Никто из банкировне оценивал лицензию высоко, но мы продали ее за £33 млн.Продажа была осуществлена очень своевременно: годом позже рыноккомпьютерных игр пережил кризис, йена выросла, это практически лишилобы лицензию ее ценности.
Virgin обзавелась европейской лицензиейна распространение игр Sega в 1988 году, когда мы купили компаниюMastertronic, которая владела ею. В то время мы мало представлялисебе потенциал бизнеса, связанного с компьютерными играми. Все, что язнал, это то, что Холли, Сэм и их друзья стали неожиданно многовремени проводить за телевизором, играя в компьютерные игры. ПокаТревор был в МАМ, он контактировал с компанией Sega, поскольку сдавалв аренду их игровые автоматы. Он был уверен, что специалисты Segaсмогут использовать знание компьютерных программ, чтобы соперничать сNintendo, и их новая серия маленьких игровых приставок для домашнегопользования будет хорошо продаваться. Складывалось впечатление, чтоэто неплохой бизнес, которым стоило заниматься.
Компания Mastertronic была основанатолько пять лет назад. Фрэнк Херманн учредил ее в 1983 году и купилправа на несколько компьютерных игр. Тогда он распространял игры,которые записывались на кассеты, в них играли с помощью пульта, игрыраспространялись через газетные киоски. Фрэнк заметил, что новаясерия игр, выпущенная Nintendo, хорошо продается в Америке. Онпопытался получить лицензию на распространение игр Nintendo вВеликобритании, но компания Nintendo уже подписала соглашение с Ma Ilei, крупным изготовителем игрушек. Доля рынка компьютерных игр вАмерике, принадлежавшая Nintendo, составляла 95%, поэтому Фрэнкуничего не оставалось, как пойти к их единственному конкуренту –Sega. В 1986 году он стал официальным дистрибьютором компании Sega вВеликобритании, и в первый год его компания сумела продать 20 тысячприставок Sega.
В следующем,1987 году, продажиMastertronic подскочили, но, учитывая, что ценовую политикуопределяла Sega, и каждая приставка стоила £55. Фрэнку нуженбыл партнер, который финансировал бы продажи. Несмотря на то, что онмог продавать приставки за £99. ему нужна была большая суммаоборотных средств, чтобы покрыть дефицит между авансовой выплатой£55 компании sega за предоставление приставки и получением£99 от ее продажи.
В июне 1987 года мне позвонил РоджерСилиг, который попросил придти на встречу с его другом ФрэнкомХерманном, случайно нашедшим этот удивительный бизнес. Тревор иСаймон Берк договорились купить 45% mastertronic, и мы присоединилиее к Virgin Communications. Фрэнк и Роберт начали работать вместе икупили лицензию на пять лет на распространение продукции Sega вИспании, Франции и Германии. Они столкнулись с трудной задачейпродвижения брэнда Sega в Европе практически с нуля. virgin продавалаигры Sega как игры для продвинутого пользователя. Сначала мыпродавали их на том основании, что, в то время как твой младший братсчастлив, играя в игры Nintendo -«Супер Марио» и«Геймбой». для умных детей существуют болееинтеллектуальные игры – например,«Ежик Соник»компании Sega. Затем, поскольку рынок был быстро освоен, мыобнаружили, что младшие мальчики все чаще и чаще покупали «Соник»:они хотели быть похожими на своих старших братьев. Нашей целью былодобиться превосходства Sega над Nintendo и постепенно вытеснитьпоследнюю с рынка. И это дало свои результаты: в Европе Sega догналаNintendo и имела 45% рынка, а у себя дома, в Японии, ее доля быланезначительной.
К1991 году продажи sega в Европенеожиданно поднялись, достигнув £150 млн., хотя в 1988 годуони составляли £2 млн. К этому моменту нас довольно частопосещала пугающая мысль, что мыльный пузырь однажды может лопнуть.Чтобы удержать свое положение, мы каждый год должны были платитькомпании Sega £70 млн. за продажу их игр, не зная, каковбудет реальный объем продаж. Всегда существовала опасность, чтопоскольку в первую очередь эти игры продавались в очень узкомсегменте (среди подростков). в случае неожиданного появления другогоразвлечения продажи игр Sega ожидал бы коллапс. Одинаковое давлениена всех обеспечивало условия, при которых никто не хотел оставатьсяпозади хотя бы на мгновение.
Дома я обнаружил, что Холли и Сэмуначинают наскучивать компьютерные игры. Они проводили все меньшевремени со своими приставками и Gameboys. Сэм начал больше слушатьмузыку, а Холли стали интересовать другие вещи. Как когда-то ониподтолкнули нас к идее покупки этого бизнеса, так сейчас дали первыепредупреждающие сигналы о том, что рынок насыщен. Если бы мы осталисьв этом бизнесе, пришлось бы ассигновать огромные средства дляпродвижения Sega. Настало лучшее время для продажи.
Продажа лицензии компании Sega удивилакак сторонних наблюдателей, так и наших банкиров: £33 млн.наличными возникли как по мановению волшебной палочки за бизнес,который в их глазах не имел никакой ценности. Эта сумма более чем вдесять раз превышала покупную стоимость.
Перед тем, как началось обсуждениевопроса о продаже лицензии Sega, Роберт выделил маленькую группулюдей, которые писали программное обеспечение, в отдельную компаниюVirgin Interactive. В 1990 году зарождалось следующее поколениеигровых технологий, где игры запускались бы с компакт-дисков, иРоберт поручил нескольким программистам разработать программы для CD.Без необходимости беспокоиться о Ежике Сонике и компании Sega командапрограммистов, которую Роберт собрал в Америке, начала разрабатыватьновую игру под CD-ROM технологию. Они назвали ее «Седьмойгость». и я заметил, что она вызывала все больший интерес. Этобыла игра, где надо было пройти по дому с привидениями, подвергаясьсо всех сторон разнообразным атакам без всякого предупреждения.
– Не знаю, что происходит вэтой игре, поскольку меня всегда убивает кик-боксер в первойкомнате, – сказал мне Роберт. – Все что я знаю,это то, что эти парни говорят мне: игру «Седьмой гость»ждет большое будущее. Они говорят, что по сравнению со всем, что естьна рынке, это шаг вперед.
По мере того как мир виртуальнойреальности и компакт-дисков расширял свои возможности, и детипрокладывали свой путь через дома с привидениями на экранахкомпьютеров, я обнаружил себя в таком же странном мире, где долженбыл отражать множество атак, сыпавшихся на меня со всех сторон безпредупреждения.
«Возможно, просто день выдался неочень удачным, но один из пассажиров авиакомпании Virgin на прошлойнеделе был явно не впечатлен нашим сервисом в высшем классе. Запись,сделанная в гостевой книге, гласила:„Не удивительно, что вашбосс путешествует по миру на воздушном шаре“.
Это была небольшая заметка,озаглавленная «ВЕРДИКТ, ВЫНЕСЕННЫЙ virgin». в ворохегазетных вырезок, которые я просматривал одним июньским утром, впонедельник, в 1991 году. Это была публикация журналиста ФрэнкаКейна, который много писал об авиации и особенно – о britishairways; это была газета Sunday Telegraph , в которойлорд Кинг был членом совета директоров. Я поднял трубку и позвонилСиду Пеннингтону, управляющему Virgin Atlantic:
– Ты видел эту публикацию вSunday Telegraph ? Пожалуйста, пришлите мне копиистраниц гостевой книги за последние две недели.
Мне казалось, что все это неправда. Унас так редко бывали жалобы от пассажиров, что я был уверен –экипаж предупредил бы меня об этом. Я нашел запись в книге жалоб ипредложений. Было написано именно так, как процитировал Кейн, заисключением одного: он не заметил последней строки:«А еслисерьезно, я прекрасно провела время».
Все остальные записи в книге об этомполете были в высшей степени лестными. Я не имею ничего противкритики в прессе, если она справедлива, но в данном случае этоопределенно было не так. Я нашел пассажирку, сделавшую запись вкниге, это оказалась Кэти Холлэнд. Я позвонил, чтобы убедиться, чтоона довольна полетом. Она заверила меня, что полет был прекрасный ичто, как она дала понять, это было просто шуткой. После этого янаписал в Sunday Telegraph , отметив, что Кейн непривел высказывание целиком. Я знал, что многие пожилые читателиSunday Telegraph были настроены скептически вотношении полетов самолетами авиакомпании Virgin, но этот обрывокзаписи мог усугубить их неприятие. То, что было нечаянной, незаслуживающей внимания шуткой со стороны журналиста, значило многотысяч фунтов, недополученных virgin atlantic и моими банкирами. Ночто было еще хуже, Кэрол Тэтчер позже прочитала эту заметку нателевидении в шоу Дэвида Фроста. Я написал ей, указывая, чтожурналист ввел ее в заблуждение, но урон был нанесен. Шесть миллионовзрителей не знали о том, что комментарий был выхвачен из контекста.
Я позвонил Кейну, чтобы высказать своипретензии, и он был сконфужен.
– Ой, извините меня за этунеправильную цитату, – сказал он. – Я смотрелчерез плечо соседа, и это все, что я смог увидеть.
– Ничего, –сказал я.
– В этой же книге был другойкомментарий, – продолжал Кейн. – В немговорилось:«Я не мог взять билет на рейс ВА, потому что сегодняони раздавали билеты. Я рад. С этого момента и впредь я буду летатьсамолетами Virgin».
Через два дня он снова позвонил мне.
– Вы все еще являетесьвладельцем ночного клуба Heaven? – спросил он.
Я был поражен. Фрэнк Кейн былжурналистом, который освещал тему финансов в Sunday Telegraph. Heaven, самый большой ночной клуб для геев в Европе, был всегдаудобной мишенью для «аморальных наскоков» бульварнойпрессы, но я не мог взять в толк, как ответственный журналист,работавший в отделе деловой жизни Sunday Telegraph ,может этим интересоваться. – Да, – ответиля.
– Это очень непристойноезаведение?
– Нет, это просто ночнойклуб для геев.
– Разве у вас не возникаетпроблем с лицензированием? Я слышал, что были некоторые нарекания.
– Нет, я так не думаю.
– Я просто смотрю на вашисчета за прошлый год и думаю, что они вводят в заблуждение, –сказал Кейн, меняя тему разговора. – Сделки с иностраннойвалютой выглядят подозрительно.
Я как можно лучше объяснил ему, какпроизводилась калькуляция, и перед тем, как повесить трубку, онсказал:
– Не беспокойтесь. Я несобираюсь на вас нападать.
Было очень необычно, что журналист изСити вот так, на расстоянии, интересуется ночным клубом Heaven. Егокомментарии также перекликались с множеством других вопросов, которыея получал о ночном клубе Heaven и нашей бюджетной политике. Я не могпонять, как это все связано, очевидно, я что-то упускал из виду, ноне знал, что именно. Это было большой загадкой. Чтобы бытьсправедливым к Фрэнку, должен признать, что он просто делал своюработ)’, но я так и оставался в неведении, кто же был источником всейэтой чепухи.
Я положил трубку и написал письмоТревору Гроуву, редактору Sunday Telegraph , выражаябеспокойство по поводу того, что газета действительно пытаетсясобрать на меня компромат. Гроув позвонил мне, чтобы, в свою очередь,сказать, что сражение между авиакомпаниями British Airways и Virginнашло полное освещение в прессе, и что вопрос о ночном клубе Heavenбыл обусловлен только желанием выяснить, в которую из дочернихкомпаний он входит. Он признал, что цитата из книги жалоб ипредложений была приведена некорректно, на этом мы и остановились.
Согнувшись, я ждал внутри фургонасигнала к действию. Было 4 часа утра 7 июля 1991 года, вот-вот должнобыло встать солнце, и мы были припаркованы на круговой транспортнойразвязке с внешней стороны аэропорта Хитроу. Мы наняли кран, которыймедленно опускал красный флаг с логотипом Virgin на хвост Concorde,припаркованного неподалеку. Стенды с надписью «ТЕРРИТОРИЯVIRGIN» были установлены напротив стендов British Airways. Флагбыл готов, и я быстро перебежал через дорогу. Представители газет исъемочные группы вышли из фургона, припаркованного позади нас, всеобвешанные оборудованием.
По столь торжественному случаю я былоблачен в парчовый сюртук, на одном плече покачивался игрушечныйпопугай. Один мой глаз скрывала повязка, а из-за пояса торчал меч.Поскольку движение становилось все более оживленным, все проезжавшиемашины притормаживали, чтобы погудеть, а их водители веселоаплодировали. После неистового лоббирования, нам, в конце концов, былразрешен допуск в аэропорт Хитроу, и мы хотели, чтобы мир узнал обэтом. Скоро к нам подъехала полиция.
– Я вижу, все веселятся, –сказал полицейский. – Хотя люди из British Airwaysпопросили арестовать вас.
– Вы арестовываете меня? –спросил я.
– Конечно же, нет, –засмеялся полицейский. – Я сказал ВА, что ничто больше небудет играть им на руку!
Я оделся как пират, потому что лордКинг так называл меня. Он считал, что я грабил его маршруты и отбиралдоходы, которые почему-то заслуженно принадлежали British Airways. Ярешил поймать его на слове и «угнать» concorde, поместивлоготип Virgin поперек хвоста самолета.
Одна из причин, почему я наряжаюсь ипереодеваюсь в маскарадные костюмы, – дать возможностьфотокорреспондентам сделать хорошие снимки и поместить их в газеты, итаким образом продвигать брэнд компании Virgin. Сегодняшний день небыл исключением, и фотография обошла первые страницы газет по всемумиру. Приятным побочным продуктом таких фотографий является то, чтоони заставляют людей улыбнуться.
7 июля самолеты Virgin начали своиполеты в аэропорт и из аэропорта Хитроу. Как и предсказывал ХьюУэлберн, продажи по предложенным нами трем маршрутам –Нью-Йорк, Токио и Лос-Анджелес – быстро возросли на 15%.14 июляв журнале «Новости ВА». который для внутреннегопользования издавала British Airways, была опубликована статья,озаглавленная «virgin готова вырвать еще больше мест». Вней снова говорилось о том, как это было несправедливо, чтоконкуренту, предлагавшему услуги по более низким ценам, былопозволено соперничать с ними.
16 июля лорд Кинг встал на ежегодномобщем собрании авиакомпании British Airways и объявил, что ВАперестанет выделять свои ежегодные пожертвования в пользуконсервативной партии. Лорд Кинг не подумал, что это делало явным тотфакт, что они считали, что в прошлом пожертвование денегконсерваторам помогало им добиваться для себя разных привилегий.Некоторые критики отмечали, что эти самые пожертвования, общая суммакоторых достигла £180 тыс. с тех пор, как ВА былаприватизирована в 1987 году, помогли гарантировать благожелательное кней отношение всякий раз, когда руководству British Airways былонеобходимо решать свои вопросы в Департаменте транспорта. Если быавиакомпания в Нигерии давала деньги и бесплатные авиабилеты членамправящей партии за предоставление гарантий их монополии, на Западеотнеслись бы к этому с презрением как к вопиющей коррупции.«Делатьбизнес в Африке невозможно. » – резко возражали бы люди.-«Посмотрите на нигерийцев: они же так чертовски продажны. »Взрыв аплодисментов, вознаградивший руководство British Airways заего заявление на ежегодном общем собрании 16 июля, поразил меня.
В действительности влияние ВАраспространялось дальше простого предоставления денег консервативнойпартии. Летом я делал презентацию перед членами парламента оботсутствии конкуренции в британской авиации. После нее я выпивал счленами парламента и разговорился с двумя из них об их планах наотпуск.
– Ты уже встретился со своимагентом бюро путешествий? – спросил один из них.
– Нет, я просто позвоню им,чтобы они взяли мой бесплатный билет.
– И кто же этот агент бюропутешествий? – спросил я.
– Конечно, britishairways! – ответили они хором.
Когда лорд Кинг прекратил пожертвованияв адрес консерваторов, я надеялся, что это лишит British Airwaysблагосклонности так же твердо, как предыдущие пожертвования этублагосклонность обеспечивали. Я надеялся, что правительство начнетпоощрять здоровую конкуренцию. На следующий день после ежегодногособрания ВА сэр Майкл Бишоп, председатель компании British Midland, ия сделали заявление для печати, которое содержало поздравлениябританскому правительству в связи с открытием Хитроу и поддерживалоего в противовес критике British Airways.
Несмотря на все восторги, связанные сначалом наших полетов из аэропорта Хитроу в июле 1991 года, былоясно, что авиакомпания Virgin Atlantic некоторое время не сможетрасширяться далее. Так или иначе, мы не могли предложить новыймаршрут в течение еще трех лет, пока в 1994 году не начали летать вГонконг. Виной тому была одна из самых агрессивных, фокусированных ипорочных кампаний, когда-либо предпринимаемых авиакомпанией противменьшего конкурента.
25. ПОДАЙ НА УБЛЮДКОВ В СУД
сентябрь-октябрь 1991
Мой дедушка с отцовской стороны былкузеном исследователя Антарктики Роберта Скотта. Я помню, какребенком меня брали в гости к Берти Скотту, пожилому дальнемуродственнику, который жил в Гемпшире. Я обычно садился на диван рядомс ним и ел печенье, улучшающее пищеварение, в то время как онрассказывал разные истории про Скотта и его роковой бросок к Южномуполюсу. На меня произвела глубокое впечатление битва Скотта состихиями, и я преисполнился решимости попытаться сделать что-нибудьподобное, хотя и понятия не имел, что бы это могло быть. ПокорительАнтарктики Скотт был моим детским героем, а в более поздние годы япознакомился и так же искренне восхищался его сыном, сэром ПитеромСкоттом.
Сэр Питер был очень талантливым,поистине человеком эпохи Возрождения. Подобно своему отцу он доказал,что если ты задашься какой-нибудь целью, то можешь сделать почти все.Он участвовал в войне бойцом диверсионно-десангного отряда и сталспециалистом в вождении малых судов. Его взяли в английскуюолимпийскую команду, и однажды он выиграл бронзовую медаль наОлимпийских играх по парусному спорту. Потом он занялся планеризмом исразу поставил мировой рекорд в дальности полета. В более поздниегоды он учредил Всемирный фонд по защите дикой природы. Кроме того,сэр Питер Скотт учредил фонды по охране пернатых и охранезаболоченных территорий у себя дома в Слимбридже, рядом с устьем рекиСеверн. Он был одним из самых больших любителей природы нашеговремени. Я встретился с ним в Слимбридже, в гостиной с видом наозеро, которое он сам создал. Мутная вода поднималась прямо до окна.Он стоял и рисовал красками дикую утку, чиркай лебедей. Слимбридж-обширное пристанище этих птиц. Сэр Питер оказал на меня благотворноевлияние и вдохновил на создание на наших полях в местечке Милл-Энд вКидлингтоне собственного озера с заказником для диких пернатых.
Вокруг нашего дома земля довольноровная. Речка Червелл извивается между полями и вдоль края нашейлужайки и исчезает под старым зданием мельницы, которое принадлежитПитеру и Сэрис Эмерсон. Мы живем по соседству в двух коттеджах,соединенных вместе, чтобы получился один дом, и называем егоМилл-Энд. В 1980-е годы у меня появилось озеро, выкопанное на одномиз полей. Скоро оно стало привлекать к себе множество пернатой дичи,и как сэр Питер Скотт, я тоже держал у себя несколько экзотическихптиц, подрезав им крылья. Эти птицы смешались с дикими и помогалипривлекать все больше и больше своих сородичей. Самые эффектные –огромные, с красными клювами, черные лебеди из Австралии.
Я обратил внимание на то, что у насчисленность птиц намного меньше, чем в Слимбридже, и попросил сэраПитера приехать и взглянуть на них. Он посоветовал построить побольшемаленьких островков, чтобы было множество разных мест для гнездованияи, что еще важнее, много путей к отступлению в случае появленияхищников или других птиц, пытающихся захватить их гнездовья. Теперь внекоторых местах озеро выглядит почти как болото. Здесь есть большиеплощади, занятые водой, прозрачность которой мы сохраняем и оберегаемот водорослей, помещая специальные тюки с ячменем у кромки воды;множество маленьких островов; небольшие бухточки и особые гнездовья,сделанные из тростника. Озеро изобилует птицами. Каждый год яиспытываю трепет при виде первых лебедей, прибывающих на озеро послеграндиозного перелета из Сибири.
Всякий раз, когда мы бываем вКидлингтоне, я гуляю вокруг озера перед тем, как приступить к работе,вторая прогулка – после обеда и последняя – вечером. Ониодновременно и вдохновляют меня, и снимают напряжение. К тому же янаслаждаюсь возможностью хоть недолго побыть одному. Когда я былребенком, родители всегда настаивали на том, чтобы все дети выходилис ними на прогулку после воскресного обеда, какая бы погода ни стоялана дворе. Это лишало нас возможности послоняться по гостиной. Япоступаю наоборот: никогда не настаиваю, чтобы кто-нибудь составилмне компанию, и вполне счастлив, если семья остается посмотретьтелевизор или каждый занимается, чем хочет.(На самом деле, не думаю,что у меня есть выбор. )
Мы проводили выходные в сентябре 1991года в Милл-Энде, когда казалось, будто мой мир распадается на части.После триумфа, связанного с подписанием контракта с Дженет Джексон, ипроникновения в аэропорт Хитроу теперь все шло не так, как хотелось.Из-за финансового бремени, вызванного сделкой с Дженет Джексон, дажеVirgin Music испытывала трудности. Авиакомпания тоже находилась почтив критическом положении, пытаясь осуществлять вылеты сразу из двухаэропортов – Гэтвика и Хитроу. Помимо этого росли слухи офинансовых затруднениях Virgin. Это все равно, что быть захваченнымпожаром в кустарнике: продолжая затаптывать очаги возгорания, ясознавал, что все больше людей говорит о моем неминуемом банкротстве.Я принял столько телефонных звонков от журналистов, требовавшихответа на вопрос, действительно ли наши чеки возвращаются из-заотсутствия средств на счету, что был способен думать только об этом.Мне нужен был глоток свежего воздуха и немного уединения, поэтому янесколько раз обошел вокруг озера, чтобы решить, что делать. Ячувствовал себя раздавленным проблемами, с которыми столкнулсявплотную.
Хотя мы и подписали контракт с ДженетДжексон, у меня росло беспокойство по поводу отношения Саймона ккомпании Virgin Music. Он перестал ходить по клубам в поисках новыхталантов, и, как результат, – за последние два года Virginне удалось записать ни одной значительной новой группы. Во многихотношениях открытие новой группы является существенным показателемтого, насколько динамична фирма звукозаписи. Саймона беспокоиласудьба акций в Virgin Music – ей угрожали любые сбои вдеятельности Virgin Atlantic. Но я в равной степени был обеспокоентем, что недостаток его участия в деятельности Virgin Music вызоветснижение стоимости моей доли акций. Его душа больше не лежала кмузыкальному бизнесу, казалось, ему более интересны собственныепроекты.
Авиакомпания Virgin Atlantic переживалачрезвычайно тяжелый период, соперничая с British Airways. Нашитехники теперь три-четыре раза в день курсировали между аэропортамиХитроу и Гэтвик, чтобы обеспечить вылет каждого самолета, и если водном аэропорту рейс задерживали, это напрямую сказывалось наобслуживании рейса в другом. Уилл слышал, что лорд Кинг с гордостьюпровозгласил, что «сражение за крепость Хитроу выиграно: virginна грани полного краха».
Помимо всего прочего, авиакомпания ВАтеперь без зазрения совести охотилась на наших пассажиров. Мыполучили два сообщения о том, что представитель ВА звонил домойпассажиру Virgin Atlantic и пытался убедить его поменять Virgin наВА. Кроме того, наши служащие видели сотрудников ВА, подходящих кнашим пассажирам в терминалах и пытающихся убедить их пересесть насамолет ВА.
Я разрывался между Virgin Atlantic иVirgin Music. Я был единственным, для кого много значили обекомпании. Было еще одно звено, связывавшее их воедино, –банк lloyds, поскольку ссуды для Virgin Atlantic были даны подгарантии Virgin Music. Это было основной причиной беспокойстваСаймона, но по-другому авиакомпания никак не смогла бы начать своюдеятельность.
Проблемы с Virgin Atlantic поставиливопрос о будущем компании Virgin Music. Все лето Саймон, Тревор, Кен,Роберт и я старались решить, как поступить. Возможную продажузвукозаписывающей студии я рассматривал в качестве последнегосредства, но в связи со слухами о Virgin Atlantic, поднявшимисяподобно огромной волне, понял, что чем-то придется пожертвовать.
Когда в 1984 году я решил основатьавиакомпанию, то сделал это вопреки желанию Саймона. Наша дружба такникогда полностью и не восстановилась Он считал, что я не в своемуме, если хочу рискнуть всем, что мы создали ради нового предприятия,и он, должно быть, обиделся, что я не учел его мнение. Теперь, когдаVirgin Atlantic снова подвергалась нападкам и нуждалась вдополнительных инвестициях, Саймон был категорически против передачиденег от Virgin Music в Virgin Atlantic. В некотором смысле он сделалв компании Virgin Music все, что хотел, и теперь предпочел быопределиться со своим состоянием. Разумеется, он не хотел видеть егопотраченным на Virgin Atlantic, чья стоимость, как он правильнопонимал, могла быть сведена к минимуму из-за зимней ценовой войны.
Мы попросили Джона Торнтона,инвестиционного банкира из Goldman Sachs, проанализировать имевшиесяу нас возможности реализовать часть стоимости Virgin Music. Япредпочел бы продать часть компании, чтобы выручить некоторыесредства для Virgin Atlantic, но в процессе обсуждения стало ясно,что на самом деле Саймон не был заинтересован в частичной продаже. Онхотел продать всю компанию, покончив с этим раз и навсегда. Кенсказал, что не беспокоится о том, что произойдет с Virgin Music,поскольку останется в ней, что бы ни случилось. В некотором смыслеэто облегчило рассмотрение вопроса о продаже Virgin Music: Кеностанется там, чтобы позаботиться обо всех и о персонале, и обартистах. Торнтон составил список потенциальных покупателей, и втечение лета мы спокойно выясняли, какую цену они могли быпредложить. Джон одновременно являлся советником сэра КолинаСаутгейта, председателя Thorn EMI, и вскоре стало ясно, что в ThornEMI очень заинтересованы в покупке Virgin Music.
Я стоял перед тяжелым выбором. Гуляявокруг озера в те сентябрьские выходные, я просто не мог ни на чторешиться в отношении Virgin Music. Если продать, это дало бы VirginAtlantic достаточные средства, чтобы выжить зимой и преодолеть то,что, я начинал подозревать, было спланированной кампанией BritishAirways. Но мы продали бы свое детище, на создание которого ушлалучшая часть наших жизней. Все сотрудники Virgin Music стали близкимидрузьями, ведь многие работали более десяти лет.
Я был бы счастлив, выжидать допоследней возможности, в надежде, что найдется какой-нибудь выход. Нобанковский консорциум, возглавляемый Lloyds, постоянно подталкивалнас к продаже. Джон Хобли заменил Сидни Шоу в качестве управляющегонашим счетом, и поскольку экономическая ситуация ухудшалась, ивозросло число известных компаний, становившихся банкротами, имовладела идея сократить наш овердрафт с £40 млн. до £20млн. Lloyds был нашим клиринговым банком, поэтому вместопредоставления фиксированного кредитного лимита, как это было сдругими членами консорциума, наш овердрафт, предоставляемый Lloyds,мог колебаться, подскакивая, когда мы выплачивали зарплаты, иснижаясь, когда мы получали наличность от продажи билетов. Несмотряна то, что мы всегда выполняли свои обязательства по выплатепроцентов, беспокойство банка возрастало.
В субботу вечером я играл в шахматы сПитером Эмерсоном. Мы виделись с Питером и Серис почти каждыевыходные, они стали самыми близкими нашими друзьями. Питеру лет 65.он мне в отцы годится, хотя по-прежнему играет в теннис в атакующейманере и обладает одним из самых острых умов, какие я когда-либовстречал. После ухода на пенсию с поста декана Вестминстерскоймедицинской школы Питер стал консультантом больниц в Челси иВестминстере. Я никак не мог сконцентрировать внимание на шахматах.Во время игры позвонил Джон Хобли, директор из банка Lloyds. Позвонилв субботу вечером, чтобы дать понять, насколько неотложен вопрос онашем финансовом кризисе, и хотел снова просмотреть все цифры.
– Извините, –сказал он. – Я не совсем понимаю, что за залог выпредлагаете за этот отсроченный заем.
Тревор и я предложили долю Virgin вкомпании Virgin Retail в качестве дополнительного обеспеченияовердрафта.
– А что непонятно? –спросил я.
– Сможем ли мы вернуть безпроблем хоть какую-нибудь часть стоимости совместного предприятия,если нам потребуется погасить кредит?
Меня взбесил этот вопрос и я сказал,чтобы он сначала сам подумал об этом, вместо того чтобы лишать меняуикенда подобными звонками.
– Кроме того, нам сталоизвестно, что вы собираетесь просто использовать нашу ссуду, чтобызаплатить долг другим банкам, – добавил он. –Мы не ссужаем деньги на этом основании.
Я был вне себя. Мы с Тревором провеливсю пятницу, объясняя в банке Lloyds, что компании группы Virginсобираются получить £35 млн. прибыли до уплаты налогов –вполне достаточно, чтобы обслужить наш долг. goldman sachs оценилакомпанию Virgin Music более чем в £500 млн., что позволитполучить огромные денежные средства, если lloyds когда-либопотребуется забрать ссуду назад. Я взглянул на Питера, которыйуглубился в изучение расположения фигур на шахматной доске, и решилприбегнуть к более агрессивной линии поведения, чем до этого. Яначинал терять терпение и хотел так или иначе разрешить ситуацию инайти выход, вместо того, чтобы, ничего не меняя, терпеть постоянноеи все усиливающееся давление банка.
– Боюсь, что мало чем могупомочь вам, – сказал я нарочито беспечно. –Почему бы вам ни поговорить об этом с Тревором в понедельник?
Когда я вернулся за шахматную доску,Питер посмотрел на меня.
– Это было благоразумно? –спросил он.
– Хочу испытать его, –ответил я. – Я уже достаточно натерпелся от банков. В 1984году банк Coutts почти разорил меня, а компания стоит неизмеримобольше тех денег, под которые он дает мне кредит.
– И все-таки это не совсемразумно, – сказал Питер.
– Но если мы продадим VirginMusic, то будем одной из самых богатых компаний в стране.
– И все-таки есть это«если». – заметил Питер. – Но влюбом случае, что мешает продаже?
– Если честно, я не хочу еепродавать. Поэтому, наверное, жду предложения со сногсшибательнойценой. thorn EMI очень заинтересована в покупке.
– Но почему ты требуешь отThorn так много денег? – спросил Питер. – Какаяразница между £500 млн. и £600 млн? Я знаю, тыскажешь, что £100 млн. – огромные деньги.Разумеется, но дело остается не сделанным. Почему бы тебе не продатьза £500 млн., – а это чертова уйма денег, –и покончить с этим? Тогда у тебя больше не будет этих проблем.
Я некоторое время размышлял над тем,что он сказал, пока мы сидели, уставившись на шахматную доску. Я едвамог понять, как мне ходить, не говоря уже о моих банковскихнеприятностях.
– Это трудно объяснить, –сказал я наконец. – У меня такое ощущение, что я хочуиспытать британские банки. Надоело, что они постоянно третировалименя, а я всегда уступал. Хочу, чтобы теперь для разнообразияпопотели они. В virgin group заключена огромная стоимость, а ониотказываются это признать. Похоже, для того, чтобы подтвердитьценность Virgin Music, придется ее продать. Просто какое-то безумие.Это все равно, как если бы тебе надо было что-то убить, чтобыдоказать, что это было живым.
– Но ведь тебе нужны деньгидля авиакомпании? – не унимался Питер.
–Да, – признал я. –Долги авиакомпании – £45 млн., остальные наши кредитыполностью обеспечены гарантиями. Компания thorn уже предложила более£400 млн. только за Virgin Music. Я не понимаю, почему банктак беспокоится.
Питер пожал плечами.
– Если в банке Lloydsбеспокоятся, значит, тебе необходимо побеспокоиться о них, –сказал он. – Тебе надо работать с ними.
Стало легче оттого, что представиласьвозможность, по крайней мере, объяснить хоть кому-нибудь, почему ятак грубо обходился с банками. Потом Питер обыграл меня в шахматы.
На следующий день шел дождь. Рано утромя отправился на прогулку вокруг озера. Когда дождь усилился, ко мнеприсоединился Гарри Батлер, местный мясник, который гулял со своейсобакой.
– Мой отец умер, когда мнебыло девять лет, – сказал Гарри. – Мне егоужасно не хватало. Я вижу, как вы играете со своим сыном, заметно,что вы любите бывать вместе.
Я согласился, и некоторое время мы шлимолча.
– Вы уже доказали все, чтовам надо было доказать, – продолжил Гарри. – Небудьте эгоистом. Ради своего сына вы не должны еще куда-нибудьотправляться и убивать себя. Поэтому выкиньте вы эту идею овысотно-кругосветно-воздушношарном перелете.
Его совет подействовал на меняуспокаивающе. Я вернулся в дом, чувствуя чрезвычайное умиротворение.Я осознал, что одно дело – рисковать своим бизнесом, и совсемдругое – подвергать опасности семью. Обычно, когда давятпроблемы бизнеса, я нахожу убежище в семье. Но комментарии Гарризаставили меня почувствовать, что до сих пор я принимал это какдолжное и думал только о себе.
Снова зазвонил телефон. Это был ДжонХобли. Я удивился, что мое мнимое безразличие накануне вечером незаставило его отвернуться.
– Мне, кажется, удалосьдойти до сути дела, – сказал он. – У нас былчрезвычайно полезный разговор с Тревором, и я последую его совету. Мысобираемся поехать и познакомиться с розничным направлением вашейдеятельности. Мы вернемся с ответом в середине дня в понедельник.
Воскресные газеты были заполненыматериалами об аресте Алана Бонда в Австралии. О нем писали как о«запутавшемся предпринимателе». Он должен был вернутьбанкам $200 млн. в течение 28 дней или быть признанным банкротом.Газеты сравнивали дни, когда он выиграл американский кубок дляАвстралии, с его теперешним финансовым крахом и рассуждали отрудностях, с которыми в настоящее время сталкиваются всепредприниматели. Я поискал, не упоминается ли где имя РичардаБрэнсона, чье героическое завоевание приза «Голубая лентаАтлантики» или полеты на воздушном шаре можно было быпротивопоставить его теперешнему затруднительному финансовомуположению, но, к счастью, упоминаний не было… Пока небыло.
– Ты видел это? –утром в понедельник Уилл принес свежий номер Fortune .
На фото был я, сидевший, развалясь, вплавучем шезлонге на острове Некер.
В руках у меня была книга,озаглавленная «Скитальцы в раю». и все это былоподписано:«Ричард Брэнсон, основатель Virgin Group,наслаждается жизнью миллиардера … на БританскихВиргинских островах, естественно. »
Я с интересом прочитал, что имеюкапитал, насчитывающий $1. 5 млрд.
– Я надеюсь, в банке Lloydsпрочитали это.
– Возможно, и прочитали, –сказал Уилл. – Но поверят ли они этому?
– Это информация из газет, –засмеялся я. – Это должно быть правдой!
* * *
«ЛОПНЕТ ЛИ ВОЗДУШНЫЙ ШАР РИЧАРДАБРЭНСОНА?» – вопрошал газетный заголовок в среду,2октября. Целая полоса Guardian в разделе бизнеса былапосвящена обсуждению моих долгов.«За человеком с печатью Мидасапредстает картина отягощенного долгами и не очень-то прибыльногоконгломерата». писала газета. Подзаголовок гласил:«Мелодияпродолжается но не отвечает инвестиционным нуждам». Эта статьябыла как гром средь ясного неба. Когда журналисты готовили материал,даже если публикация носила агрессивный характер, они связывались сомной, чтобы проверить некоторую информацию. Но этот журналист изGuardian никогда не говорил со мной.
Я начал читать:«Последние издоступных счетов компаний Virgin характеризуют тревожную картинуколебания движения денежной наличности, не способной отвечатьпотребностям компаний в инвестициях». Я просмотрел статью стяжелым чувством – она могла вызвать поток других газетныхстатей с похожими утверждениями. Если верить информированнымжурналистам, специализирующимся в финансах, что Virgin находится втаком тяжелом положении, то банкиры должны устремиться назад, к своимсокровищам, прихватив с собой денежки.
«Так что Virgin остается оченьуязвимой, – говорилось в заключение. – Онаостается крошечной по сравнению с ее ключевыми конкурентами. Главныесферы ее деятельности связаны с очень неустойчивыми отраслямипромышленности. Скупка корпорацией собственных акций и гигантскийрост империи удерживают ее долги на высоком уровне. Оказывается,воздушный шар Брэнсона прокладывает в стратосфере опасный путь. Этоволнующее путешествие, и оно предпринимается не без щегольства, нодля бизнесменов полеты мистера Брэнсона на воздушных шарах –неудачные примеры для подражания. »
Эта статья ударила нас в самое слабоеместо. Вся отчетность была показана в наихудшем свете. Всему мируили, по меньшей мере, читателям Guirdian становилось ясно,что я в одной лодке с Аланом Бондом: Ричард Брэнсон быстро идет кодну.
Звонил телефон: журналисты из другихизданий спрашивали, какова моя реакция. И я стал просматривать ответ,который набросал с Уиллом. Мы старались подчеркнуть, наскольконеверными были цифры, как в статье игнорировалась стоимостьнематериальных активов, выраженная в контрактах Virgin Music, и неучитывалась стоимость самолетов Virgin Atlantic. Я должен был лететьв этот день в Японию, и поскольку рейс был в 17 часов, у меняоставалось немного времени для ответа Guardian . Я началбыстро писать письмо редактору газеты, стараясь не слишком обращатьвнимание на статью:
«Статья „Лопнет ливоздушный шар Ричарда Брэнсона?“ содержит много неточностей, ихможно было бы избежать, если бы Ваш журналист хотя бы из вежливостипоговорил со мной перед тем, как ее писать, Я отбываю в Японию черезнесколько минут (забавно звучит в контексте этого письма). чтобыполучить степень доктора экономики!. Я избавлю Вашихчитателей от длинного перечня допущенных неточностей. Однако хочу,чтобы Вы знали хотя бы об одной: наши прибыли не «пошли надно». когда мы были открытой акционерной компанией, – они удвоились. »
Я продолжал доказывать, что стоимостьвсех моих компаний после уплаты долгов приближалась к £1млрд. Уилл спустился, чтобы обсудить письмо.
– Мы должны ответить на этобольше, чем письмом, – сказал Уилл. – Тебяатаковали статьей на целую полосу. Хочу убедить их предоставить тебетакую же страницу, чтобы защититься.
– Они никогда не пойдут наэто.
– Они могли бы. Это вызвалобы всеобщий интерес, а он редакции Guardian только на руку.Это будет лучше, чем письмо, запрятанное на странице 27. где егоникто не прочитает.
Вместе мы написали целую статью,опровергавшую публикацию в Guardian , но до того, как я смогзакончить ее, пришлось отбыть в Токио. Когда я прибыл туда, позвонилУилл:
– Все в порядке, в нашемраспоряжении половина полосы, – сказал он. –Это лучше, чем ничего. Я пришлю черновик факсом. В Guardian подумали, что, мы будем судиться с ними, поэтому успокоились, когдамы всего лишь попросили предоставить нам право ответить.
Я позвонил Тревору и спросил, какогомнения о публикации в банке Lloyds.
– Забавно, но они вполнеспокойно отнеслись к ней, – ответил он.
Позвонив в банк Lloyds, я выяснилпричину.
–Да, я видел публикацию, –сказал Джон Хобли, – но не думаю, чтобы ее видели многиедругие. Так или иначе, никто из тех, кого я знаю, не принимаютGuardian всерьез. Если бы публикация появилась в газетахDaily Telegraph или FT , это было бы другоедело.
– И что же вы теперь решилипо нашему кредиту? – я старался, чтобы вопрос прозвучаллегко, как будто у меня действительно был выбор.
– Совет принял его, –ответил Хобли. – У нас есть механизм, который даствозможность контролировать ваше имущество в сфере розничной торговли.
Я положил трубку, лег на спину и закрылглаза. Если бы эта статья появилась в другой газете, реакция Ситимогла быть совсем иной. Пугающая истина, но для некоторых банкировимидж – это все. Обычно нам удавалось использовать имидж Virginв свою пользу. Впервые ситуация обернулась против нас, и мы из коживон лезли, чтобы вернуть доверие. Если бы статья появилась вFinancial Times , банки могли лишить нас своих ссуд ипривести Virgin Group к краху.
Я находился в Японии, чтобы получитьпочетную докторскую степень. Руководство университета попросило менявылететь на встречу со студентами и предложило вместо произнесенияофициальной речи ответить на их вопросы. Я сидел перед тысячейстудентов, и профессор просил задавать вопросы. Почти три минутыцарила мертвая тишина. Чтобы нарушить молчание, я сказал, что первый,кто задаст вопрос, получит два билета высшего класса до Лондона.Пятьдесят рук взметнулись вверх. Последующие три часа я был оченьзанят.
В этот свой приезд в Японию я такжеприсматривал место под мегамагазин Virgin в Киото. Мы с МайкомИнманом поехали поездом из Токио в Киото. Этот поезд назывался«шинкансен». в народе больше известный как «поезд-пуля».Езда в нем очень напоминала полет на самолете: здесь былопредусмотрено прослушивание записей, обслуживание стюардами и дажеторговые автоматы.
– Почему поездаВеликобритании не могут быть такими же? – заинтересовалсяя. Быстро сделав несколько записей о поездах в Великобритании и
Японии, я переключил внимание на местодля мегамагазина.
После моего возвращении в Лондон наследующей неделе, в пятницу вечером у Уилла зазвонил телефон. Это былТоби Хелм, корреспондент отдела транспорта газеты SundayTelegraph . Он спрашивал, было бы интересным для компанииVirgin управлять поездами, если бы правительство приватизировалоBritish Rail? Уилл спустился вниз, чтобы спросить меня об этом.
– А нам это интересно? –ответил я вопросом на вопрос.
– Это довольно интереснаяидея, – ответил Уилл. – Я люблю поезда. И имиможно управлять совершенно по-другому. Мы могли бы предлагатьбесплатную еду, бесплатные газеты, обеспечивать все виды услуг,которые предоставляются на борту самолетов Virgin. Мы могли бынапрямую конкурировать с British Airways на маршрутахЛондон-Манчестер и Лондон-Глазго. Может быть, это освободило бы местав графике движения самолетов в Хитроу.
Чем дольше мы об этом разговаривали,тем больше смысла находили. Железные дороги должны стать одним изответов на все транспортные проблемы. Любая новая автомагистральмгновенно забивается транспортом, езда из Лондона в Манчестерпревращается в кошмар.
– Скажи, что наминтересно, – предложил я. – От этого не будетвреда.
Заголовок в Sunday Telegraph оповещал:«virgin начинает заниматься поездами» ипояснял, что virgin хочет получить лицензию на деятельность навосточном побережье и создать совместное предприятие с British Rail.Это стало новостью недели – полезным отвлечением внимания отнаших денежных проблем и превосходным ответным ударом по всейнегативной паблисити, от которой мы пострадали. Это свидетельствовалоо том, что мы думаем о расширении вместо того, чтобы беспокоиться освоих финансах. Для нас это было важно: мы высвободились из-поддавления, на какое-то время журналисты прекратили развивать темунаших финансовых проблем и неотвратимого коллапса и начали проявлятьинтерес к нашим смелым планам на будущее.
В понедельник нам звонили самые разныелюди, в том числе представители Siemens и GEC, среди звонивших был инекто, представившийся Джимом Стиэром, консультантом по вопросамтранспорта из Steer Davies Gleave. Уилл мгновенно распознал в немкомпетентного человека.
– Вам надо исследоватьэто, – сказал Джим Уиллу. – Я предлагаю вамвстретиться с представителями Intercity и предложить совместноеобслуживание на 125х.
Мы зарегистрировали три возможныхторговых имени: virgin rail, virgin express и virgin flyer, ипопросили Джима сделать заказ на художественное изображение поездаVirgin. Мы предупредили его, что наш бюджет на нуле, но он все равновзял эту работу и свел нас с фирмой венчурного капитала Electra. Этафирма, как он сказал, могла бы сделать некоторые начальныеинвестиции, чтобы изучить проект. Мы с Уиллом поехали вместе вElectra и встретились с Роуэном Гормли, который согласился выделить£20 тыс. на то, чтобы проанализировать экономическуюцелесообразность проекта.
Вооружившись небольшим бизнес-планом имоделью поезда Virgin, Тревор, Уилл и я вместе с Джимом и Гормливстретились с Крисом Грином, директором междугородной службы BritishRail, Роджером Фриманом из Министерства транспорта и Джоном Уэлсби,исполнительным директором British Rail. Мы вели разговор овозможности компании Virgin взять на себя управление некоторымижелезнодорожными перевозками, но British Rail не выразила особогоэнтузиазма. Уэлсби был против любой приватизации, а в нашемпредложении он увидел первый шаг к этому.
Выходя с совещания, он повернулся кодному из своих компаньонов и позволил себе комментарий, который былпойман устройством селекторной связи и передан по всему офису. Онсказал:«Я скорее сойду в могилу, чем этот прохвост поместитсвой логотип на мои поезда».
На протяжении недели с 21 октября язамещал Анжелу Риппон на ее утреннем радио-шоу LBC. Это не было дляменя идеальной работой, потому что означало подъем в 5 утра ипрогулку в темноте до LBC, которое находилось рядом с Эвстоном. Янаходился в студии с 6 до 8 часов утра, а потом шел домой завтракать.
Продюсер радио-шоу вызвала по телефонулорда Кинга, чтобы подискутировать со мной о проблемах BritishAirways и Virgin и тех приемах, которые авиакомпания ВА применялапротив нас.
– Передайте ему, что мы неготовы настолько снизить свои стандарты, – набросился нанее лорд Кинг. – И можете меня процитировать.
Это был первый раз, когда я пыталсяналадить контакты с лордом Кингом со времени нашего обмена письмами вянваре и феврале, но его ответная реакция не стала менее язвительной.Приглашение лорду Кишу обсудить, что на самом деле происходит междунами, было шутливым только наполовину. На прошлой неделе мне позвонилДжозеф Кэмпбелл, который заведовал нашим парком служебных машин.
– Ричард, –сказал он, – прошу прощения за беспокойство, но думаю, вамследует знать, что произошло нечто зловещее. У одной из женщин,работающей в компании, есть дочь, которая работает в бюро частныхдетективов. И она сказала матери, что компания начала шпионить завами. На прошлой неделе они следовали за вами до Claridges и сиделиза соседним столиком.
Я перелистнул назад свой ежедневник: ядействительно обедал в Claridges. Поблагодарив Джозефа, я сталдумать, что делать. Следует ли позвонить в полицию? Я положил трубкутелефона а смотрел на него. Вся моя жизнь была связана стелефоном. Но сейчас я подумал, не подслушивает ли кто-нибудь моителефонные разговоры. А, может, эти частные детективы ходят за моимидетьми до школы. Или просеивают содержимое моих мусорных ящиков. Ядобрел до окна и посмотрел на Холлэнд-парк. Возможно, фургон BritishTelecom, припаркованный там, всего лишь фальшивка, а на самом деле оннапичкан подслушивающими устройствами. А может, я читал слишком многошпионских романов.
Я постарался избавиться от этих мыслей.Я не мог изменить свою жизнь, да и скрывать мне было нечего. Еслипопытаться вычислять этих детективов, кто бы их ни нанял, –а это, я был уверен, british airways, – я довел бы себя досумасшествия. Я не мог так жить. Начав думать, что меня постояннопреследуют, я бы быстро превратился в шизофреника. Я решил, что будупродолжать жить, как ни в чем ни бывало. Я даже не буду опускаться доих уровня и проверять свой телефон на наличие жучков.
Всю неделю я был на ногах уже в 5 часовутра, и к пятнице чувствовал себя довольно измученным. В середине дняя вернулся в офис и нашел на своем столе записку от Пенни:«КрисХатчинс из газеты Today позвонил по поводу готовящегосясекретного материала. Хотел, чтобы ты перезвонил ему».
Хатчинс был обозревателем колонкисплетен Today , известным своим пристрастием к алкоголю.
Я перезвонил ему.
– Ричард, прежде всего, яхочу, чтобы ты знал, что я прошел курс у Анонимных алкоголиков, –сказал Крис. – Я чист, поэтому можешь принимать то, что яговорю, всерьез.
Я приготовился слушать и взял своюзаписную книжку.
– Я говорил с БрайаномБешамом.
– Кто это?
– Специалист по связям собщественностью ВА. Для лорда Кинга он то же, что Тим Белл для лордаХэнсона. Я довольно хорошо знаю жену Бешама Эйлин, потому что мыраньше работали здесь вместе. Она позвонила мне и сказала, что,возможно, у Брайана будет хорошая история про Брэнсона и наркотики.
– Отлично, –сказал я саркастически.
– Я позвонил Бешаму, и онсказал, что по заданию ВА занимается детальным анализом работыавиакомпании Virgin, ее сильными и слабыми сторонами. Он такжеупомянул недоказанную историю про клуб Heaven и предложил, чтобы янаписал о ситуации с наркотиками в своей колонке. Он сказал, что негорит желанием вытолкнуть тебя из бизнеса. Фактически, ВА меньшевсего хотелось бы, чтобы на их руках была видна ваша кровь.
Это навело меня на мысль. Я попыталсявспомнить, кто еще из журналистов интересовался Heaven, и внезапноменя осенило: среди них был Фрэнк Кейн, журналист отдела финансовSunday Telegraph , освещавший деловую жизнь.
– Еще он сказал, что ядолжен ознакомиться с недавней публикацией в Guardian о вашемфинансовом положении. Но финансы – не моя тема, и мне этонеинтересно.
– А может, тебе следуетпереключиться на ВА и расследовать их деятельность? –предложил я.
– Я мог бы подумать надэтим, – сказал Крис, – но на самом деле это немой стиль. Я веду колонку слухов. Но, так или иначе, я обедаю сБрайаном Бешамом в понедельник в Savoy.
– Ты не зайдешь ко мне навыходных? – спросил я. – Я бы хотел обговоритьэто с тобой.
– Конечно, –ответил Крис.
Я связался по селекторной связи сУиллом.
– Мне звонил Крис Хатчинс.
– Это тот самый журналист,который в 1989 году поднял шум своим утверждением, что ты претендуешьна рыцарское звание:«СЭР РИЧАРД, ПОЯВИСЬ». Помнишь? –сказал Уилл.
–По его словам, он привел себя впорядок. Он звонил мне по поводу ВА и их интереса к нам.
Я прочитал свои записи.
– Ты слышал о неком БрайанеБинхаме?
– Нет, – ответилУилл озадаченно.
– Ну, он для лорда Кинга тоже самое, что Тим Белл для лорда Хэнсона.
– Никогда не слышал о нем, –сказал Уилл.
– Бешам, –поправился я. – Брайан Бешам, и он говорит о наркотиках вHeaven.
– Брайан Бешам! Господи! Ясейчас же спущусь к тебе.
Уилл всегда выглядит возбужденным, какбудто испытывает непреодолимое желание успеть сделать следующийтелефонный звонок, но когда он ворвался в мою комнату, на его лицебыла написана настоящая паника.
– Брайан Бешам – этоплохая новость, – сказал он. – Это один изсамых влиятельных пиарщиков в бизнесе. Если он имеет что-нибудьпротив нас, то мы в полном дерьме. Он теснее, чем кто-либо, связан сФлит-стрит.
– Он говорил с КрисомХатчинсом о Heaven.
– Да, но был ли Крис Хатчинспервым журналистом, кому он позвонил?
Я уловил мысль Уилла. Если Бешамрассказал эту историю Хатчинсу, обозревателю газеты Today , токто еще знал об этом? Снова зазвонил телефон. Уилл поднял трубку.
– Гарви Эллиот из Times.
– Как я понимаю, Virginсобирается прибегнуть к большому сокращению штатов, –начал Эллиот. – Я слышал, что вы отправили письмоперсоналу своей компании, объясняющее эти сокращения.
– Я посылаю письмо своемуперсоналу каждый месяц, – сказал я. – Но я неписал, что ожидаются какие-либо сокращения.
– Я могу раздобыть этописьмо, вы знаете, – заявил Эллиот.
– Мое письмо носит частныйхарактер, – заметил я. – Но даже если выраздобудете и прочтете его, то обнаружите, что о сокращении штатовречи нет.
Следующей на очереди была газета SundayTelegraph . У Фрэнка Кейна оказался целый список голословныхутверждений, который он выпалил на одном дыхании. Казалось, егоспособ проверки фактов состоит в том, что он пересказывает рядзаявлений, которые грозится опубликовать в газете, и предоставляеттебе доказывать их несостоятельность. Каждое опровержение звучитраздражающе неубедительно по сравнению с таким длинным списком.
– У меня есть письмо,которое вы адресовали своему персоналу, – сказал Кейн. –Вы допускаете, что могут произойти массовые увольнения.
– Каким образом вы получилиписьмо?
– Оно пришло ко мне вкоричневом конверте.
– Ладно, Фрэнк, если вы насамом деле прочитаете его, хотя это письмо и является частным, выувидите, что ни о каких увольнениях там не говорится. Оно лежитпередо мной, и в нем сказано:«Война в заливе, когда японцымесяцами не летают на самолетах, последующее постепенное повышениецен на топливо, экономический спад, дополнительная конкуренция… Убытки в целом по отрасли носят астрономический характер».
– Это не тот абзац, –сказал Кейн.
– Затем я продолжаю говоритьо том, что «наша загрузка была неплохой, но прибыли значительноуменьшились. Предварительный прогноз на следующие двенадцать месяцевдает нам основание для беспокойства, и поэтому мы приняли некоторыесрочные меры для выравнивания положения».
– Вот-вот, –сказал Кейн ликующе. – Увольнения.
– Нет, – сказаля. – Компания Virgin никого не увольняет. Мы собираемсяэкономить там, где это возможно.
– Это как?
– Я не могу вам сказать. Ноэто будет происходить только внутри авиакомпании.
– Я знаю из источника вVirgin, что вы планируете заморозить заработную плату и приостановитьнаём сотрудников, ввести запрет на сверхурочную работу икомбинированные полеты.
– Heт, – сказаля. – Ничто из того, что вы перечистили, не являетсяправдой.
– Я слышал, что если зимойвы будете продолжать летать на своих восьми лайнерах, ваши убыткисоставят £50 млн.
– Послушайте, Фрэнк, –сказал я в конце концов. – Не знаю, зачем я напрягаюсь,разговаривая с вами. Вы просто марионетка в руках ВА.
– Не обвиняйте меня, что ямарионетка ВА, – резко оборвал он меня. – Тогдаскажите, откуда вы взяли все эти сведения?
– Не могу раскрыть своиисточники.
– В таком случае, не вижуразницы: что бы я ни сказал, это никак не отразится на том, что вынапишите. Поэтому идите и просто дописывайте начатое, –сказал я и повесил трубку.
Я осознал, что, несомненно, представляюсобой определенную кем-то мишень. Это было странное и пугающееощущение.
У меня должно было состоятьсятелевизионное интервью в прямом эфире с Клайвом Андерсоном. Передтем, как мы отправились на студию, раздался еще один звонок. Это былсэр Фредди Лейкер из Майями.
– Привет, Ричард, –судя по голосу, он был в хорошем настроении. – Я простозвоню, чтобы напомнить тебе, что сегодня исполнилось ровно десятьлет, как авиакомпания British Airways разорила меня.
– Вы празднуете? –я не смог скрыть изнеможения.
– Ну, довольно скоро. Этиублюдки приостановили мое соглашение по рефинансированию кредита сMcDonnell Douglas 25 октября. Это было началом конца. Я был банкротомуже к следующей неделе.
– Упомяну это по радио, –сказал я, делая заметку. – Я сейчас веду по утрамрадио-шоу, поэтому мы можем сделать сюжет о вас.
– Я слышал о твоих проблемахс ВА, – сказал Фредди. – Хочу сказать, что вамнадо кричать:«Фол. ». пока еще не слишком поздно. Незатягивай с этим.
– Не буду, Фредди, –я старался собраться с силами. – Постараюсь сделать все отменя зависящее.
– Я говорил это раньше, иесли ты скоро не сделаешь этого, снова готов повторить:подай наублюдков в суд!
С этим криком, звенящим в ушах, явместе с Уиллом отправился на телевизионную студию. Все, о чем я могдумать, пока сидел в ожидании эфира – это события последнихнескольких часов.
Меня показывали по телевидению, но яедва мог слышать, о чем говорит Клайв Андерсон. Он трещал о VirginAtlantic так, будто издеваться над ней и растаскивать авиакомпанию начасти было справедливо. Так легко разрушать, думал я, и насколькотруднее что-то создавать.
– Ну, а теперь, как насчетполетов на воздушных шарах? – продолжал Андерсон. –Есть ли что-нибудь, чего вы не сделаете для паблисити?
Пока я пытался ответить на вопрос, онперескочил на другую тему.
– А сейчас я хотел быспросить о вашем проекте по уборке мусора – что-нибудь вышло изэтого?
Я начал отвечать, но уверен, что емуэто было не интересно. Я уставился на него со все возрастающиминегодованием и яростью. Я смотрел на его лысую голову, которая былааккуратно припудрена, чтобы не блестела сквозь оставшиеся волосы.Нет, думаю, я не занимался мусорным проектом, а старался создатьчто-то стоящее. Ты можешь измываться, сколько хочешь, но я работалцелых двадцать лет для того, чтобы построить одну из крупнейшихчастных компаний страны и брэнд Virgin, а сейчас british airwaysпытается разорить меня и выбросить всех моих служащих на улицу. Еслия не смогу предпринять что-нибудь совершенно экстраординарное в самомближайшем будущем, я буду банкротом, как сэр Фредди Лейкер. И вотсейчас я сижу здесь, перед этим искушенным журналистом, которыйчувствует, что может поднимать меня на смех за мое стремлениеуправлять хорошей авиакомпанией.
Я почти не слышал остальные комментарииАндерсона. Я улыбнулся ему сквозь стиснутые зубы, встал, взял свойстакан с водой и вылил ему на голову. Затем вышел из студии,продрался сквозь толпу звукорежиссеров и попытался найти выход наулицу, чтобы глотнуть немного свежего воздуха.
– Ну, вот, –сказал Андерсон, вытирая волосы и пиджак. – На это я могусказать только одно: летайте самолетами British Airways.
26. ВАРВАРЫ НА МАРШЕ
октябрь-ноябрь 1991
– Вчера вечером я ужинал сГарри Гудменом, – сообщил мне Крис Хатчинс.
– Как у него дела?
– Отлично. Но он сказал, чтобольше никогда не поднимет в небо самолеты Air Europe.
Гарри Гудмен основал Air Europe,авиакомпанию, которая в один момент завоевала почти 20% европейскогорынка, осуществляя полеты из аэропорта Гэтвик. Война в заливеположила конец некоторым из его пассажирских авиаперевозок, но я таки не мог понять, как случилось, что это повлекло за собой крах всегобизнеса. Он обанкротился в начале года, в ту же неделю, когда СидниШоу, мой менеджер из банка Lloyds, чуть не отказал нам в кредите.Незадолго до его разорения прокатилась волна слухов о трудностях,которые испытывала air europe, о том, что она вынуждена платитьналичными за свое топливо, поговаривали даже, что ее самолетынебезопасны.
Крис Хатчинс пришел в Холланд-парквечером в воскресенье,27 октября 1991 года, и я почувствовал, что унего проблема. На следующий день он должен был обедать с БрайаномБешамом в Savoy. Я хотел, чтобы он пошел со спрятанным микрофоном изаписал все, что скажет Бешам. Это было бы существеннымдоказательством. Еще я хотел, чтобы в четверг Крис предоставил мнерасшифровку телефонного разговора с Бешамом. В обоих случаях ему неочень-то хотелось это делать.
– Посмотри на то, что творитВА, – сказал я. – Это может разрушить нашбизнес. Когда авиакомпания Air Europe потерпела неудачу, тысячи людейлишились работы. Нужен кто-нибудь, кто помог бы мне, иначе virginatlantic тоже обанкротится, и еще тысячи людей останутся не у дел.Мне нужны доказательства, чтобы остановить их. Зачем ты сначалавызвал меня по телефону и рассказал про Бешама, если сейчас говоришь,что не можешь мне помочь?
– Потому что думал –то, что делает ВА, неправильно, – сказал Крис.
– И ты прав. Но если ясобираюсь остановить ВА, мне нужны доказательства. Нам необходимоиметь либо расшифровку разговора по телефону, либо запись разговораза обедом.
– Но теперь я не так уверен,что могу сделать это. Не думаю, что мог бы скрытно записать его.
Мы сидели молча. Я ждал, пока оносмыслит все сказанное, и решил не мешать этому. Я просто взглянул наКриса, который сидел напротив, борясь со своей совестью.
–Хорошо, – согласилсяон наконец. – Я больше не получу от ВА никаких благ, ну ичто? Зато я сделаю что-то полезное для других людей.
– Как насчет магнитофона? –спросил я.
– Веришь ты или нет, ноподходящие есть только в редакции газеты World News , –сказал Крис. – Сейчас там уже никого, а завтра будетпоздно.
–Хорошо, мы купим тебемагнитофон.
Я просматривал список вопросов, которыехотел бы, чтобы задал Крис.
Тем же вечером он перезвонил мне. Яподумал, что Крис собирается отказаться от нашей затеи, но он сказал,что Бегаам только что звонил ему. Он предложил вместо обеда прийти накофе к нему домой, на Примроуз-Хилл.
– Во сколько?
– В одиннадцать.
– Первым делом я завезу тебемагнитофон.
В понедельник утром Уилл купилминиатюрный магнитофон на Тоттенхэм-Корт-Роуд и завез Крису. Показал,как магнитофон работает, и посоветовал зафиксировать микрофон свнутренней стороны рубашки. Накануне вечером я разговаривал средактором Today Мартином Данном и посвятил его в дело, накоторое сподвиг Криса. Мартин заверил, что рад за Криса, которыйрешился пойти на встречу со спрятанным магнитофоном. Все складывалоськ лучшему.
В то самое время, когда Крис встречалсяс Бешамом, я должен был встретиться с Тайни Роулендом, председателемObserver и компании Lonrho, у которого были разнообразные интересы вАфрике. Если бы я не был так поглощен мыслью, что судьба моегобизнеса в руках излечившегося алкоголика, я бы отнесся к Роулендунамного серьезнее: это был единственный раз, когда я встречался сним. Все, о чем я мог думать, – смог ли Крис управиться смагнитофоном, работает ли микрофон и что говорит Бешам. Этот недолгийразговор за кофе в доме на Примроуз-Хилл был решающим для VirginAtlantic и ее будущего. Никогда нам не представится другой такойслучай уличить British Airways во лжи. Одновременно с беспокойством озаписи и попытками предугадать вероятность того, насколько успешновсе получилось, я должен был поддерживать разговор с Роулендом. Унего было несколько идей по поводу совместной деятельности, и онпредложил подготовить все для того, чтобы самолеты Virgin Atlanticмогли летать в Южную Африку.
– Приходи и поговори с ПикомБота в воскресенье, – предложил Тайни. – Яуверен, вместе мы могли бы делать большие дела.
Он позабавил меня однимвысказыванием:«Вы – молодой человек, a british airways –очень скучная компания. Почему бы нам вместе не выкупить ее? В данныймомент их рыночная капитализация очень низка».
Он был абсолютно прав, и, конечно, этомогло стать одним из способов покончить с грязными трюками ВА.
Провожая до лифта, он обнял меня заплечи.
– Если возникнеткакая-нибудь проблема с Observer , – сказал он, –просто дайте знать, и я улажу это.
Я не знал, что сказать. Мне показалосьгрустным, что на такую крупную и независимую газету, как Observer, можно оказать влияние.
Я позвонил Уиллу и Пенни –Хатчинс не выходил на связь.
– Когда бы он ни позвонил,сразу соедините со мной, – сказал я.
Я, наконец, был освобожден от моихстраданий, когда Крис позвонил Пенни и она передала мне его слова:«Яне могу много говорить, потому что звоню из офиса и вокруг люди.Пожалуйста, передайте Ричарду, что я зайду к нему завтра утром».
Когда Крис пришел, было заметно, что оночень смущен. Он не хотел отдавать мне ни запись, ни доклад окомпании Virgin, полученный от Бешама. Я напустил на себя вид полнойбеспечности и стал готовить чай. Передавая ему чашку и ободряющеулыбаясь, я знал, что он не уйдет из моего дома, не отдан либозапись, либо отчет.
– Ну, как все прошло?
– Знаешь, я принес парувещей, но не думаю, что могу их тебе отдать.
– Что же ты принес? –спросил я весело и как можно более доброжелательно.
– Распечатку моего первогоразговора с Бешамом, запись нашего вчерашнего разговора и отчетБешама.
– Давай для начала взглянемна распечатку.
Крис открыл кейс, и я мельком увиделмагнитофон и спутанные провода, пока он вытаскивал лист бумаги,озаглавленный «Разговор Криса Хатчинса с Брайаном Бешамом потелефону, который начался в четверг,24 октября, в 13. 40». Онбыл записан в 14 часов того же дня, и вот что в нем говорилось:
«Бешам: Так вы разговаривали смоей милой женушкой по поводу этой истории с Heaven.(Эйлин Бешампервая позвонила Крису, чтобы предложить ему этот сюжет в качествелюбезности. ) Дело в том, что вы сможете, несомненно, раскопать тамчто-нибудь любопытное в отношении наркотиков. Лично мне не интересно,что происходит в клубе Heaven. Что действительно занимает меня, такэто как Брэнсон ведет свой бизнес. Излишне говорить, что мой клиент –British Airways – очень заинтересован в этом. Ему отдали дваместа на полеты в Японию – надеюсь, что все, о чем мы говорим,останется только между нами. Я действительно внимательно изучаю егофинансовое положение. Он всегда очень близко подходит к критическойчерте из-за нехватки средств, а затем рефинансирует кредит. Например,он продает несколько магазинов компании WH Smith. Теперь он нашеляпонских инвесторов. Это опасный путь ведения бизнеса, но вполнеприемлемый до тех пор, пока твоя репутация безупречна. Но емудействительно не поздоровится, если эта история вылезет наружу, ираскроется все, что творится в клубе Heaven: это непременно повредитего репутации.
Хатчинс: В таком случае, почему бы вамсамому не расследовать это?
Бэшам: У меня нет намерения…. я не хочу вытеснять Брэнсона из бизнеса. Фактически, я смотрю на этос точки зрения интересов моего клиента, а ему меньше всего быхотелось, чтобы на руках была видна кровь Ричарда Брэнсона.
Возле офиса British Aerospace наСтрэнд, примыкавшего к Heaven, была огромная куча мусора, и когдаадмирал сэр Рэй Лиго захотел, чтобы ее убрали, его офис-менеджерпозвонил в Вестминстерский совет, но там сказали, что никто из ихлюдей не прикоснется к мусору, потому что в нем шприцы. Сейчас еготам нет.
Эйлин знает, что меня очень интересуетмистер Брэнсон. В газете Guardian была большая статья,анализировавшая финансовое положение Брэнсона н его способ заниматьсябизнесом, очень напоминающий аттракцион «американские горки».Периодически он реинвестирует. Должно быть, в данный момент он терпитубытки из-за всех этих снижений тарифов на перевозки. Мне было быинтересно услышать, как продвигается ваше расследование.
– Дальше еще хуже, –сказал Крис. – В нашем вчерашнем разговоре он развивалтему вашего самолета, который упадет с неба. Он постоянно называлVirgin «конченой компанией». Я не знаю, записалосьчто-нибудь на магнитофон или нет, но вот его отчет.
– Знаешь, давай все-такипослушаем запись, – предложил я.
Не глядя ему в глаза, и таким образомне выдавая ни все усиливавшегося страха, что он вырвет запись из моихрук, ни своего волнения оттого, что нам предстояло услышать, я взялмагнитофон и включил. Затем, как бы между прочим, переложил отчетБешама к себе. Оба документа – пленка и отчет – были уменя. Это переломный момент, подумал я про себя: если когда-нибудь явыступлю против British Airways, то именно благодаря этому моменту.
Но запись оказалась сводящей с умакомбинацией свиста и шипения, Я слышал жужжание и сиплое царапанье,как будто Крис просто сел, тщательно нащупывая что-то сквозь одежду,хлопая по микрофону, и взял с собой радиопередатчик, которыйзаглушают. Затем, вполне отчетливо, я услышал голос Бешама,произносящий «конченая компания». А потом прозвучалодругое, изумительно ироничное высказывание:«Мне придетсяосмотреть это место на предмет жучков… » Послееще нескольких кошмарных минут свиста и треска я услышал, как Крисспрашивает, где находится туалет, и его направляют к тому, что увходной двери. Самая чистая часть записи содержала звукрасстегиваемой ширинки, и затем – как он долго и основательномочился. После этого звук оборвался. Вряд ли это была запись,способная сокрушить british airways.
– Что тебе сказать, –проговорил я, – я завезу запись на студию нашимзвукорежиссерам и посмотрю, нельзя ли убрать фоновый шум. Возможно,они смогут использовать аппаратуру Dolby или еще что-нибудь.
Крис согласился, успокоившись, что яизвинил его за такое обращение с магнитофоном. Я обратился к отчетуБешама. На нем стояла пометка «СТРОГО КОНФИДЕНЦИАЛЬНО». ион был датирован просто октябрем 1991 года. В первой части отчетаБешам выделил несколько важных пунктов:«Популярныенедоразумения относительно Virgin включают в себя:„virgin –маленькая компания“. Четыре группы частной компании Virginимеют предполагаемую совокупную рыночную стоимость £860 млн;
«Менеджмент Virgin находится нанизком уровне». Стиль Virgin – неформальный, норуководящая группа проявила себя находчивой и быстро реагирующей наизменение ситуаций. Основные направления деятельности компаниивозглавляют профессиональные менеджеры с существенным опытом работы виндустрии;
«virgin слаба в финансовомотношении». Компании Virgin требуют больших средств, чтобыобеспечить вложение денег и естественный рост. Однако финансированиеформируется посредством таких инструментов, как совместныепредприятия. Финансовая составляющая может стать источником слабостив будущем».
Вместе с определением сильных сторонотчет также содержал раздел, отмечающий наши слабости. Бешам составилсписок сделок, заключенных с тех пор, как мы стали частной компанией:кульминацией была организация совместного предприятия с WH Smith,связанного с мегамагазинами, и продажа Sega. Я перевернул страницу ис удивлением прочитал:
«Личная характеристика: Брэнсонсоздал образ независимого человека, почти бросающего вызовистэблишменту. Главным образом он апеллирует к молодежи и также кяпонцам (где отношение к нему сродни „преклонению передгероями“)».
Я перескочил на другой абзац, где Бешамписал:«Своими неудачными предпринимательскими попытками Брэнсондемонстрирует то, что можно охарактеризовать, как способностьизбегать тупиковых ситуаций». И еще одно откровение:«УБрэнсона проявляется навязчивое стремление возвращаться в те сферыдеятельности, где перед этим он потерпел неудачи: больше всего онпроявляет желание заниматься коммуникациями».
Я перевернул страницу и увидел:
«Слабые стороны. СтратегияБрэнсона была в высшей степени экспериментальной. В прошлом емувсегда удавалось заранее уносить ноги из неудачных рискованныхпредприятий; в будущем он может не избежать этого.
До настоящего времени Брэнсон был всостоянии финансировать естественный рост компании благодарясовместным предприятиям и финансовыми сделкам с японцами. Связи сяпонскими инвесторами через совместные предприятия, вероятно, в концеконцов, приведут к оказанию давления на руководство этих компаний, ионо ограничится той мерой, до которой Брэнсон желал бы ослабить свойсобственный контроль. Непрерывный рост компаний может привести кнеобеспеченной потребности в наличности.
Потеря японцами уверенности покакой-либо причине может и, вероятно, прервет жизненно важный длянего поток финансирования, что может привести к краху.
Брэнсон богатеет на паблисити. Похоже,он быстро начинает скучать, когда бизнес становится рутинным. Емунравится разрушать барьеры. Однако он восприимчив к критике.
Он владеет ночным клубом Heaven, чтовыглядит очень большим риском для его имиджа.
Дальше было опять упоминание клубаHeaven, в котором я узнал зачаток комментариев Бешама в егопервоначальном разговоре с Крисом Хатчинсом:«Былипредположения, что Вестминстерский совет не убрал мешки с мусоромоколо клуба на том основании, что в них находились заразные острыепредметы».
Я бросил отчет на стол и посмотрел наКриса, сидящего напротив.
– Куда мы с этим пойдемдальше? – спросил Крис.
– Мне придется хорошенькообдумать, – ответил я. – Но обнародует ли Today то, на что способна ВА?
– Мне надо будет поговоритьс нашим редактором Мартином Данном.
Было непохоже, что Крис испытываетэнтузиазм. Я подумал, не оттого ли он так несчастен, что подводитБешама, передавая мне этот материал.
Мы договорились созвониться после того,как ему удастся пообщаться с Данном, а я узнаю, можно ли спастичто-нибудь ценное на кассете. Я полагал, что Крис будет выглядетьдовольно глупо перед своим редактором после того, как признает, чтопередал магнитофон мне, но чувствовал, что это – скандальнаяистория, о которой Today рада будет написать.
Через час мы с Уиллом были взвукозаписывающей студии. Два инженера производили всевозможныеманипуляции, когда внезапно в больших черных колонках громко иотчетливо послышался голос Бешама. Мы сидели в молчании и слушали то,что звучало, как умелый и хорошо отрепетированный брифинг.Справедливости ради надо заметить, что Бешам делал упор накорпоративный профиль Virgin, и позже ему пришлось утверждать принекоторых оправдывающих обстоятельствах, что его роль в истории совсеми этими грязными трюками была искажена руководством ВА, котороетолько радо было обвинить других за собственные действия. Бешамговорил:
– Система работы Брэнсоназаключается в том, что множество проектов у него осуществляетсяодновременно, некоторые из них требуют больших капиталовложений.Основой всего является альбом «Трубочные колокольчики».Вы знаете больше о музыкальном бизнесе, поэтому понимаете, что я имеюв виду. Он получил деньги и немедленно занял. Бизнес не подразумеваетприбыль, он подразумевает деньги, наличие денег. Речь идет о том,есть ли у тебя достаточно денег, чтобы оплатить накладные расходы, ав конце дня – есть ли у тебя достаточно денег, чтобы ихотложить. Прибыль не важна.
Что делает Брэнсон: он все времядоводит имеющуюся наличность почти до истощения и как раз перед тем,как ей иссякнуть, производит дополнительное финансирование. Онпродает несколько магазинов пластинок в Японии, продает несколькомагазинов WH Smith. И если вы почитаете прессу, выходящую в выходные,то найдете информацию Фрэнка Кейна в Sunday Telegraph о том, что Брэнсон пытается набрать £20 млн.
Есть две вещи, которые могли быдействительно погубить Брэнсона. Одна из них – присущая емуфизическая, если хотите, неустрашимость, которая выражается в полетахна воздушном шаре, а это очень, очень опасное занятие. Даже принеобходимых мерах безопасности и всем остальном, если вы на высоте 30тысяч футов, за пределами атмосферы, находитесь в воздушном шаре –это опасно. Все что угодно может произойти. И если бы с ним случиласьбеда, я уверен, его бизнесу пришел бы конец, потому что именноблагодаря его личному обаянию и магии люди вкладывают деньги.
Но еще существует то, что я называю«моральной опасностью». которая на самом делесконцентрирована в клубе Heaven. Если он владеет этим клубом, не могуповерить, что в этом нет никакого подтекста.
– Какие проблемы с Heaven? –спросил Крис, впервые за все время получив возможность ввернутьсловечко.
– Никаких, –ответил Бешам быстро. – Нет никаких проблем с Heaven. Этоночной клуб для геев. Если бы лорд Кинг владел Heaven, это было быстранным, правда? Для Брэнсона, если он хочет стать серьезнымбизнесменом, это тоже странно и представляет опасность. Это не тольконавлекает беду на него самого, но опасно для бизнеса. Можете ли выпредставить себе такую гипотетическую ситуацию: Salomons вперспективе хочет организовать совместное предприятие и как разнаходится на полпути к образованию компании, когда на Heavenорганизуется облава? Против владельца выдвигаются обвинения. Так?Нельзя представить себе такую невообразимую ситуацию.
По тому, как Бешам сделал акцент наслове «не-во-об-ра-зи-му-ю». складывалось впечатление,что он отчетливо представлял себе все, о чем говорил.
– Особенно, если в делововлечены наркотики, – продолжал Бегаам. – Вотгде, я думаю, он обрекает себя на неверные действия. По моему мнению,он действительно ведет бизнес рискованно.
Затем Бешам прервал разговор, чтобыпозвонить в свой офис. В копии доклада, который он намеревалсяпередать Хатчинсу, отсутствовала страница, посвященная heaven.
– Здравствуйте, извините забеспокойство, – сказал он. – Мы как раз насередине разговора. Большое спасибо за то, что привели в порядокдокумент.
Это очень полезно. Но в нем отсутствуетодна вещь, довольно важная, – это первоначальный отчет,который готовил наш друг по клубу Heaven. Я хочу его получить, потомучто в нем говорится о войне между хвастунами. Вы не могли быпереслать его мне домой по факсу? Большое спасибо.
Когда Хатчинс спросил проправительственное решение разрешить Virgin летать в Токио, голосБешама стал дружественно убедительным:
– Я стараюсь смотреть набизнес моего клиента его глазами. Поэтому, когда я вижу, как Брэнсонзабирает маршруты от British Airways, то думаю, что это скандальнаяситуация по двум причинам. Прежде всего, я полагаю, что он руководитгиблой компанией, просто гиблой. Некоторые ее части хороши, но всеэто обречено. Я бы не стал инвестировать в этот бизнес свои деньги.
Что ясно Кингу, так это то, что любой,кто управляет компанией подобно Брэнсону, сильно рискуетобанкротиться. Это очередной Фредди Лейкер.
Я думаю, что для правительства отдатьэти маршруты бизнесмену,-а это действительно большие активы, –плохая новость, скандальная. Отобрать маршруты у приватизированногобизнеса, где есть огромное множество акционеров, то есть отобрать увсех этих частных акционеров и отдать кому-то, кто занимается частнымбизнесом, это – скандально вдвойне.
Затем Бешам плавно перешел к обсуждениюменеджмента Virgin и необычного поведения Майка Батта, который ушелиз ВА в Virgin, а через два дня вернулся в ВА:«Майк Батт былвзят в Virgin, чтобы принять на себя руководство компанией вместоРичарда Брэнсона».
– Рою и Тревору этопонравится! – сказал я.
– Так или иначе, –продолжал Бешам, – он отработал неделю и уволился. Япригласил его на обед и спросил, что случилось. Он ответил:«Насамом деле, компания управляется ужасающе». Он сказал, чтооднажды, вне всякого сомнения, самолет у них выйдет из строя в небе,потому что с самолетами это всегда происходит, вы знаете. Такоедолжно случиться. Если будет расследование, то кого-то повесят,потому что то, как ведется бизнес, просто ужасно».
– Судить ублюдка! –сказал я, повторяя слова Фредди Лейкера. – Это невероятно.
По крайней мере, Бешам в развитие темыотметил, что позже мы взяли в штат хороших специалистов для улучшениясостояния дел.
Судя по записи, Бешам и Хатчинссобрались уходить. Потрескивание усилилось, когда Хатчинс поднялся сместа и поправил одежду.
– У меня есть два повода длябеспокойства, – сказал Бешам. – Прежде всего, ясовсем не хочу быть втянутым во все это. Во-вторых, я должен сделатьтак, чтобы авиакомпания ВА тоже не была втянута в это. Это значит –все, что я смог бы предоставить со словами:«Вот вам Virgin,хорошая и плохая». должно быть полностью уничтожено, если будетвыглядеть как своего рода кампания ВА против Virgin, которой вдействительности нет. Договорились?
– У вас не будетнеприятностей с лордом Кингом, если мы станем поносить Брэнсона? –спросил Крис.
– Нет, – ответилБешам. – Если вы разберетесь с Брэнсоном, это не будетиметь для меня никакого значения до тех пор, пока ВА и я не будемассоциироваться с этим.
– Но это не вызовет ихнеодобрения, ведь так?
– Нет, совсем нет. Я имею ввиду, что им все равно, даже если вы ликвидируете United Airlines,они ничего не будут иметь против.
После этого пошли треск и свист, покаБешам не сказал:
– Я действительно долженочистить это место от жучков.
Несколькими секундами позже Крис ужеспрашивал разрешения воспользоваться туалетом. Он расстегнул брюки идолго облегчался; впечатляющий квадрофонический звук этого действа мыслушали до тех пор, пока запись не оборвалась. Уилл и я уставилисьдруг на друга.
– Повтори снова последниеслова, – попросил я.
– Нет, – сказалБешам. – Если вы разберетесь с Брэнсоном, это не будетиметь для меня никакого значения до тех пор, пока ВА и я не будемассоциироваться с этим.
Ну, боюсь, что и ты, и ВА очень дажебудете ассоциироваться с этим, – сказал я, размышляя, какпоступить с записью. У меня было ощущение, что я только что сталсвидетелем преступления, и вдвойне странно было сознавать себя егожертвой. Я попросил инженеров сделать копию, и мы немедленноотправили ее на Джеррард Тирэлл, нашему адвокату из Harbottle andLewis. Затем я положил исходную запись в карман вместе с двумядругими копиями и вернулся домой на Холланд-парк.
События той недели развивались оченьбыстро. Крис Хатчинс позвонил, чтобы сказать, что его редактор МартинДани перепоручил заниматься этим делом Бобу Грэхаму, журналисту,специализировавшемуся на расследованиях, и что готовится эксклюзивнаяпубликация на первой полосе. Я ожидал, что Today опубликуетматериал со дня надень, но она начала тянуть, не зная, как проверитьроль British Airways во всей этой истории. Я не мог поверить, чтогазета в срочном порядке не опубликует статью. Между тем телефонпродолжал звонить. Первый звонок во вторник был от Сида Пеннингтонаиз Virgin Atlantic, который прочитывал все записи в книге жалоб ипредложений первого класса авиакомпании.
– Здесь есть такаязапись:«Вы явно заставляете ВА беспокоиться! Мне позвонили изВА и поинтересовались, почему я сегодня заказала билет на рейс VirginAtlantic, а не ВА. Хорошая работа! Удачи. »
– Кто это написал?
– Марсиа Борнэ из компанииProcter & Gamble, Нью-Йорк.
– У вас есть ее телефон?
– Я знал, что вы спросите, –ответил Сид и аккуратно продиктовал его.
Я едва мог дождаться обеда, что былосамым ранним временем, когда можно позвонить Марсин Борнэ в Нью-Йорк,не разбудив ее. Она сказала, что ежеквартально летала вВеликобританию самолетами ВА, но в этот раз решила вернутьсясамолетом Virgin. Представитель ВА позвонил ей и спросил, почему онапоменяла обратный билет и летит Virgin.
–Этот малый из ВА сказал:«Есливы передумаете, дайте нам знать, и мы сможем обменять ваш билет».В тот момент это не вызвало у меня беспокойства, но затем я началаразмышлять над тем, почему мои маршруты становятся достояниемпублики. Чем больше я думала об этом, тем больше меня это беспокоило.Я не знала, что в небе есть большой компьютер, который сообщает всем,где я собираюсь быть. Это меня немного огорчило.
Я поблагодарил ее за помощь и за то,что она летела самолетом Virgin.
– Между прочим, –сказала Марсиа, – это был прекрасный полет, и я понимаю,почему в ВА так обеспокоены. Теперь я ваша клиентка.
Авиакомпания British Airways явно имеладоступ к компьютерной информации, которая должна быть закрытой. Этоподтвердила и почта, пришедшая на следующий день. Совершеннонеожиданно мы получили второе письмо от Питера Флеминга, бывшегосотрудника ВА, в котором он более детально описал некоторые действия,которые позволяла себе British Airways. Датированное 29 октября 1991года письмо содержало более подробную информацию, чем предыдущее. Онначал с повторения, что была создана группа руководящих сотрудников,в чью задачу входила дискредитация «имиджа Брэнсона». «Уменя сложилось впечатление, – писал он, – что вкачестве стратегии это зародилось в очень высоких эшелонах власти вВА. Я был поражен, что компания может так открыто говорить об этом ивыражать подобную идею в столь бескомпромиссной форме». Далееон писал:«Однако вскоре после того, как virgin обратилась снесколькими жалобами в Европейский Суд, наметился обратный процесс,затронувший всю компанию. В это время мне было сказано уничтожить вседокументы, имевшие какое-нибудь отношение к Virgin, и говорилось этоне один раз, а четыре или пять, самыми разными людьми, начиная сруководителей и заканчивая их секретаршами. Вполне понятно, что яопять был шокирован тем, что высшие руководители так обеспокоенысвоей деятельностью, что все упоминания об авиакомпании должныуничтожаться. Сам я не стал ничего уничтожать, поскольку не считал,что мои файлы содержат что-нибудь способное нанести вред, но я знаю,что другие люди в моем отделе уничтожили материалы, согласно этойдирективе».
Флеминг уже описывал два этих аспектадеятельности ВА, но я не переставал удивляться, видя их изложеннымичерным по белому. Более интересными представлялись дальнейшиесведения, которые он прокомментировал так:«Следующие моменты –это спорные вопросы, о которых я знал в связи с попыткой ВА убратьVirgin со сцены. Они не обязательно свидетельствуют о конкурентномповедении, но это уж вам самому решать».
В этот перечень входили: заявкиавиакомпании British Airways на места в графике полетов в Японию иАвстралию, которые были ей не нужны, но поданы сознательно сединственной целью – помешать Virgin получить эти места;специальные продавцы, развернувшие свой бизнес в окрестностях Гэтвикаи предлагавшие низкие цены на полеты оттуда, чтобы лишить доходов всеостальные авиакомпании (одновременно удерживая монополию на высокуюплату на рейсы из Хитроу); отказы продавать билеты пассажирам,летевшим из Японии в Гэтвик авиакомпанией Virgin и затем желавшимпересесть на самолет ВА, дабы им пришлось лететь ВА в оба конца; и,наконец, доступ к нашей информации о продаже билетов через взломкомпьютерной системы резервирования.
«По моему мнению, –писал Флеминг, – ВА не достает честности, и это начинаетсяс руководства организации во главе с лордом Кингом и, к сожалению,пронизывает всю структуру».
Имея свидетельские показания Флеминга,я теперь знал кое-что из того что происходило в кулуарах BritishAirways; запись Криса Хатчинса раскрыла мне глаза на то, что ВАделала в прессе. Несмотря на то, что подвергался атаке с двух сторон,я, по крайней мере, точно знал, к какой тактике прибегает ВА. Этобыло страшно, но теперь я мог обдумывать, как ответить на все это.
Пока журналисты в Today всеразмышляли, что им делать с магнитофонной записью Брайана Бешама, насвязь вышла газета Sunday Times . Теперь, зная, чтоБешам инспирировал некоторые запросы прессы, я все время начеку. Иучитывая, что хороший журналист всегда позвонит, чтобы проверитьправильность утверждений, я был настороже: не услышу ли я словаБешама, обращенные ко мне.
Ник Раффорд работал в командеаналитиков Sunday Times . Он планировал выступить санализом империи Virgin и в предыдущую пятницу встретился с БрайаномБешамом в Savoy, чтобы услышать мнение ВА о перспективах авиакомпанииVirgin. Бешам сообщил некоторые вещи, о которых он говорил сХатчинсом, но, поскольку Раффорд занимался финансами, Бешам упомянулеще и сплетню, обсуждавшуюся в ВА, будто бы Virgin была вынужденарасплачиваться за топливо наличными из-за низкой оценкикредитоспособности.
После того обеда Раффорд позвонилБешаму, чтобы проверить некоторые упомянутые факты, и в целяхпредосторожности записал их телефонный разговор на пленку. Бешам далРаффорду длинный список других авиакомпаний, которые обанкротились:
– Список внушительный, –сообщил Бешам. – channel Airways, world wide aviation,British Eagle, scottish european, Air Safari, southern airways, LakerAirways, air europe, British Caledonian, highland express, Donaldson,scimitar, senator, Victor, westwood aviation, scillonian, AirCharter, air link, Lloyd International, paramount и Novair. Это всекомпании, которые стремительно разорились.
– Вопрос оплаты топливаналичными деньгами – это то, что мы не можем проверить… но об этом слышали многие люди, с кем я разговаривал, и они думают,что речь идет о Shell. Мы полагаем, что ему приходится платить загорючее авансом.
Бешам посоветовал Раффорду позвонить вкомпанию Shell, чтобы проверить эту информацию.
Раффорд позвонил Уиллу, чтобы узнатьего реакцию на статью.
– Я собираюсь написать, чтоавиакомпании Virgin Atlantic приходится платить наличными затопливо, – сказал он. – Вы можете этокак-нибудь прокомментировать?
– Да будь я проклят, –ответил Уилл в ярости. – Это полная чушь. Я надеюсь, вы несобираетесь это напечатать, потому что если подобная информация омаленькой авиакомпании попадает в печать, она может быть фатальной:через несколько дней компании придет конец. Мы будем судиться с вами.
Раффорд начал перечислять теавиакомпании, которые назвал ему Бешам.
– Не вешайте трубку, этозаранее спланированная акция, – сказал Уилл. –Я дам вам Ричарда.
Уилл вошел в мой офис и объяснилситуацию. Я поговорил с Раффордом и подтвердил, что все вздор: мне ненадо платить наличными за топливо. На самом деле, это был не простовздор, а именно та сплетня, которая могла действительно причинитьVirgin наибольший вред и, вероятно, привести к требованию Shellплатить ей наличными за топливо, что, в свою очередь, разорило бы наспросто в силу инерции самой сплетни. Стоимость топлива составляласвыше 20% наших издержек, и без потока кредитной наличности, котораяскладывается из заранее оплаченных пассажирами билетов и нашей оплатыза топливо месяцем позже, нам пришлось бы брать дополнительныйкредит, который бы ни один банк не санкционировал.
– Почему вам не поменятьтему и не написать про грязные трюки British Airways? –предложил я. – Это невыдуманная история.
– Я мог бы попытаться этосделать, – сказал Раффорд. – Какие ещесвидетельства у вас есть?
– Даже не знаю, с чегоначать, – сказал я, думая о затоки Бешама, которуюпридерживали в Today .
К моменту окончания разговора ячувствовал, что, возможно, Раффорд видит ситуацию с нашей точкизрения. Он сказал, что один из административных работников BritishAirways сообщил, что видел на столе Колина Маршалла папку сматериалами обо мне.
– Думаю, вы выясните, чтоэто доклад, написанный Брайаном Бешамом, – сказал я. –Неудивительно, что у Колина Маршалла есть копия. Я только надеюсь,что ему не пришлось заплатить за нее слишком много.
Раффорд обещал проверить историю сShell и связаться с Бешамом. Спустя несколько часов он перезвонил:
– Я проверил информацию вShell, они сказали, что работают с Virgin на обычных условияхкредита, поэтому я позвонил Бешаму и сообщил, что теперь готовлюпубликацию на другую тему. Теперь мы будем писать статью о кампанииBritish Airways по дискредитации Virgin, упомянув имя Бешама.
– Он был доволен?
– Он говорил со мной измашины. Думаю, что, должно быть, он проехал свой тоннель, –ответил Раффорд дипломатично.
В этот момент я инстинктивноепочувствовал, что судьба начинает к нам благоволить. В течениенескольких последних месяцев только мы с Уиллом похоже, верили, чтопроиски British Airways ничем хорошим для нее не кончатся. Некоторыесотрудники Virgin Atlantic признавались, что предпочли бы, чтоб япоменьше привлекал внимание общественности, ведь они просто хотелиработать в авиакомпании, но это становилось невероятно трудно из-завойны с нашим конкурентом. Я чувствовал, как вся эта историядействительно становилась все более осмысленной.
Мне как раз звонили из DailyExpress , журналист сказал, что им известно о том, что Today вот-вот опубликует эксклюзивную статью о проблеме наркотиков в клубеHeaven, и просил меня что-нибудь сказать по этому поводу, когда Пенниположила мне под нос записку:«Джон Торнтон хочет поговорить, онна линии».
Я сообщил репортеру из DailyExpress , что в клубе Heaven нет проблем с наркотиками и чтоему следует зайти туда как-нибудь вечером, затем нажал на кнопку,чтобы поговорить с Джоном.
– Давно не слышал тебя, –сказал Джон. – Хотя много о тебе читаю.
– Вниманием не обижен, –согласился я. – Одна беда: много публикаций – просточистое вранье.
– Журналисты и банкиры, –сказал Джон любезно. – Не доверяй им.
– Какие новости от Thorn?
Я почти выпустил банк Lloyds и компаниюThorn из поля зрения, но знал, что следующий звонок из Lloyds незаставит себя долго ждать. Они продлили овердрафт в начале месяца, втот день, когда появилась статья в Guardian , но мы не смоглипродемонстрировать им так и не произошедшего с тех пор превышенияналичных поступлений компании над платежами. Груз необходимостипродать Virgin Music давил по-прежнему.
– Люди из Thorn говорят,что, с эмоциональной точки зрения, будет здорово провернуть с тобойсделку, – сказал Джон.
– Что это значит, хотел бы язнать, объясни ради Бога? – спросил я.
– Их бухгалтеры все ещеанализируют множество разных показателей, которыми я не хочу нагонятьна тебя тоску, но заметно, как к концу года к твоей цене начинаютприбавляться цифры.
– Позвони мне, если ячто-нибудь могу сделать, – сказал я, размышляя, где взятьнемного денег, чтобы предотвратить наметившуюся продажу. Мы перебраливсе варианты. Недавно отдали распоряжение американскомуинвестиционному банку Salomon Brothers привлечь дополнительныйкапитал в Virgin Atlantic, но инвесторы что-то не спешили обрыватьтелефоны.
Как раз накануне выходных мне еще разпозвонили из Sunday Times . Это был Эндрю Дэвидсон изотдела деловой жизни. Он просил подтвердить, что Virgin испытывалатрудности в оплате топлива и была вынуждена платить наличными.Поскольку всю неделю я объяснялся на эту тему, мне было трудноотноситься к ней как к сенсационной новости, в отличие от Дэвидсона.Я не стал направлять его к коллеге по Sunday Times Нику Раффорду, поскольку придерживался мнения, что аналитическаягруппа любит удивлять даже своих собственных коллег. Не хотел, чтобыредактор отдела деловой жизни сумел перехватить статью, которуюРаффорд планировал опубликовать в воскресном номере, поскольку он могзарезать ее.
«БРЭНСОН РАСКРЫВАЕТ „ПРОДЕЛКИ“ВА» – таков был заголовок в Sunday Times 3ноября 1991 года. Это было не совсем то, чего я ожидал, но, однако,было правдой. Я надеялся, что Sunday Times с гордо поднятой головой скажет, насколько скандальными, на их взгляд,были приемы ВА, вместо того, чтобы повторять мои претензии, но началобыло положено. В первый раз за всю эту кампанию Брайан Бешам былпублично привязан к British Airways, что срывало с нее покровневинности. В публикации сообщалось, что Бешам передал свойконфиденциальный отчет нескольким журналистам. Были процитированы моислова, что есть список из ста жалоб, который я представлю вЕвропейский Суд, если british airways не прекратит свои грязныетрюки. К тому же Раффорд не упомянул историю про«наличные-за-топливо». с которой и началось егорасследование.
Но сноска в этой статье заставила меняперейти к публикации Дэвидсона в разделе бизнеса под заголовком«ПЛАЧЕВНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ БРЭНСОНА». Этот материал о Virginбыл куда менее позитивным.
Воодушевленное Sunday Times, руководство газеты Today , наконец, собрало все своемужество, и я получил по факсу копию сенсационной первой полосы,которую они собирались опубликовать на следующий день.
–Мы позвоним Брайану Бешаму,чтобы проверить его цитаты, – сообщил Боб Грэхам.
Через час он перезвонил.
– Дело дрянь, –сказал он. – Бешам просто сошел с ума. Разъяренные люди изВА звонили Мартину Данну. Тучи сгущаются.
В результате редактор Today решил снять статью, уступая нажиму ВА.
Я ожидал, что после публикации в SundayTimes множество журналистов позвонят мне, но телефон странномолчал. Я не понимал, что происходит. Принимая во внимание то, чтоизложено в статье, было удивительно, что никто не предлагалрасследовать это дело.
Теперь, когда Today капитулировала, я размышлял о том, как еще могу попытаться дать сдачиBritish Airways. Пока они благополучно избежали наказания. СтатьяЭндрю Дэвидсона нейтрализовала публикацию Ника Раффорда, и, вцелом,Sunday Times , скорей всего, принесла мне большевреда, чем пользы. В большинстве последующих публикациях приводилисьслова лорда Кинга о том, что я дирижирую кампанией против BritishAirways, или ищу паблисити, или что ВА слишком занята состязанием скрупными перевозчиками, чтобы обращать внимание на Virgin, или что япросто обыкновенный «непристойный» человек.
– Рики должен научитьсяпреодолевать трудности, а не только слышать похвалу, –сказала моей маме дружившая с родителями Джинни Дэвис, когда онинеожиданно встретились в очередной раз. Мнение Джинни могло бытьвоспринято как мнение всей страны. Со стороны могло показаться, что яжалуюсь на жесткую конкуренцию, и, возможно, все свято верили, что неследует поднимать в воздух свои самолеты, если я не могу выдержатьконкуренцию. Но Джин Дэвис должна была знать больше: она была замужемза Майклом Дэвисом, членом совета директоров British Airways.
27. ОНИ НАЗЫВАЮТ МЕНЯ ЛЖЕЦОМ
ноябрь 1991 – март 1992
Пенни просунула в дверь голову:
– Принц Руперт спрашиваеттебя.
Я почти подпрыгнул у телефона. Я неслышал, чтобы The rolling stones были доступны, но звонок от ихменеджера, который раздался как гром средь ясного неба, мог означатьтолько одно. Действительно Принц Руперт подтвердил, что The RollingStones открыты для предложений от фирм звукозаписи, и сообщил, чтохочет, чтобы я был первым, кто об этом узнает, дабы Virgin Musicмогла собрать необходимые деньги и постараться заполучить группу.Повесив трубку, я начал быстро набрасывать цифры. Самым важным былопредложить достаточно высокую цену, чтобы получить эксклюзивное правовести переговоры с Принцем Рупертом.
Я позвонил Кену, и он началпросматривать цифры продаж The Rolling Stones. Большинство изкаталога уже сделанных записей было пригодно, и мы с Кеном пришли квыводу, что следует заключить с ними контракт на запись трехальбомов. Экономический спад отразился и на музыкальной индустрии,поэтому цифры могли быть ниже, чем в предыдущие годы. После того какКен просчитал цифры будущих продаж и проанализировал возможностииспользования уже имеющегося каталога, интуиция подсказывала ему, чтонам потребуется заплатить в рассрочку около £6 млн., чтобызаполучить The Stones. Хотя это и меньше, чем мы заплатили ДженетДжексон, наш консорциум банков вовсе не был настроен обеспечивать насэтой суммой.
На какое-то время я отложилнеприятности, связанные с British Airways, и надвигающуюся продажуVirgin Music на второй план и сконцентрировал все усилия назавоевании The Rolling Stones. Великое множество людей от музыкальнойиндустрии уже сбрасывали The Stones со счетов. Появилось несколькостатей, вопрошавших, как долго еще компания дедушек сможет продолжатьиграть рок-музыку, и в очередной раз все думали, что the stones скорооставят это занятие. Но когда Саймон, Кен и я сели и послушалистудийные записи нескольких песен с их будущего альбома «Отдыхвуду» мы согласились, что the stones звучали лучше, чем когдабы то ни было. Если удастся привлечь их в Virgin, мы бы смогли зановооткрыть их публике и вывести на новый уровень. Негативные комментариив прессе отпугнули несколько фирм звукозаписи. Если бы мы поспешили ивышли с правильным предложением, мы определенно могли бы добитьсяуспеха.
Поскольку в финансовом отношении мыбыли приперты к стенке, нам следовало быть чрезвычайно осторожными.Мы не смели даже словом обмолвиться о том, что пытаемся заключитьконтракт с группой The Rolling Stones, поскольку могли и не найтинеобходимого финансирования. Тревор обратился в несколькобанков-кредиторов и, в конце концов, сумел наскрести необходимые£6 млн., взяв кредит в Citibank, для заключения контракта сгруппой. Этот кредит подлежал возмещению в следующем апреле. Но мынастолько жили одним днем, что не беспокоились о следующем апреле: мыбыли уверены, что что-нибудь произойдет, и можно будет пересмотретьусловия нашего кредитования. Сейчас насущным вопросом было подписаниеконтракта с The Stones. Церемония подписания состоялась в деньрождения Холли,20 ноября, в частном помещении над рестораномМоссимана.
Холли отмахнулась от Джоан и меня и, накакой-то момент, став серьезной, спросила:
– Папочка, а кто такие therolling stones? Они что-то вроде поп-группы?
На мгновение я засомневался, не сделалли я грубую ошибку.
Пока мы с Джоан ехали на церемонию, явспоминал, что почти 25 лет назад впервые умудрился взять интервью уМика Джаггера в его доме на Чейн-Уок. Тогда я был робким школьником,а он – полубогом. Через несколько лет из честолюбивыхпобуждений я предложил подписать контракт с группой The RollingStones и носился по всей Европе в попытке собрать $4 млн. Колесофортуны сделало свой полный оборот: теперь Принц Руперт видел вVirgin лучшую фирму звукозаписи для тех же The Stones.
Во время ужина я был в некоторомоцепенении. Глядя на сидящих за столом Мика Джаггера, Кейта Ричардса,Билла Уаймена, Чарли Воттса и пришедшую Джерри Холл, а также другихжен и подружек, я пытался расслабиться, но мысли были постояннозаняты неотвратимой продажей Virgin Music. Я надеялся, что ситуациякак-нибудь разрешится, если нет – я потеряю контроль над VirginMusic или лишусь ее вообще и не буду иметь возможности наслаждатьсяследующим выпущенным синглом группы The Rolling Stones.
После первой неудачной попыткиподписать контракт с группой в 1975 году я столкнулся с ними снова,когда они на неделю приезжали записываться в поместье. Я был там навыходных и застал их слоняющимися по гостиной после ночной работы.Кейт Ричарде был в постели с ямайской подружкой-В это время раздалсяхруст гравия снаружи и бешеный стук в дверь. Все еще валялись и пиликофе или просыпались, поэтому я встал и открыл дверь.
Высокий уроженец Ямайки в пурпурнойкуртке стоял передо мной.
– Где она? –спросил он, назвав имя девушки, которая была наверху с Кейтом.
Я полагал, что девушка – подружкаКейта. Сейчас стало ясно, что я ошибался. Поскольку я мешкал, онвытащил револьвер и направил его мне в лицо.
– Где она? Ты скажешь сейчасже.
Пока я, онемев, смотрел на револьвер,боковым зрением заметил две обнаженные фигуры, на цыпочках выходящиеиз двери. Это были Кейт и девушка. Они бросили быстрый взгляд напарня с Ямайки и кинулись бежать через лужайку, находившуюся позадинего. Я восхищался их скоростью. Волосы Кейта метались вверх и внизпо белой спине, когда он мчался и потом в гигантском прыжкеперескочил через деревянный забор. Девушка не отставала от него, онабежала так, будто от этого зависела ее жизнь, что, вероятно, так ибыло. Оба, преодолев ограждение, очутились в поле и понеслись к реке.
Ямаец сообразил, что его оружие большене занимает моего внимания, и обернулся, проследив за моим взглядом.Он увидел два голых зада – черный и белый, в ярости крикнулчто-то бессвязное и побежал к своей машине. Дал газ и, сорвавшись сместа, понесся по дороге, стараясь двигаться беглецам наперерез. Япотерял их из виду.
Сейчас я вспомнил этот эпизод, и мнестало интересно узнать, как же им тогда удалось улизнуть.
– Кейт! – ясклонился над столиком. – Как тебе и твоей ямайскойподружке удалось сбежать там, в поместье? Ты помнишь высокого парня сревольвером?
– Еще бы, –сказал Кейт. – Это был ее муж. Она увидела машину, ехавшуюпо дороге, и сказала мне бежать. Он всегда носил револьвер. Он былскотником или кем-то в этом роде. Она сказала, что нам немедленнонадо выбираться. У нас даже не было времени одеться. Мы пробежаливдоль реки несколько миль и, в конце концов, спрятались в прибрежнойполосе и ждали, пока кто-нибудь появится.
Потом мы увидели ялик, полныйстудентов, одетых в эти безумные блейзеры и белые платья. Мы вышли изкустов и стали подавать им сигналы остановиться. В итоге они одолжилинам одежду, и мы доплыли до Оксфорда, одетые по всей форме.
После ужина Мик Джаггер и я улыбнулисьдруг другу.
– Глядя на вас обоих, –сказал Билл Уаймен, – не хотел бы я быть яблоком междудвумя комплектами таких зубов!
По дороге домой Джоан пыталась убедитьменя не продавать Virgin Music. Она была уверена в том, что в своемследующем турне The Stones примутся «крушить» все записи,и доказывала, что от работы группы The Stones в студии мы заработаембольше денег, чем заработали бы на авиакомпании. Дилемма начиналаразрывать меня на части. С такими артистами, как the rolling stones иДженет Джексон, вкупе с Филом Коллинзом, Брайаном Ферри и всемиостальными. virgin music стала самой интересной фирмой звукозаписи вмире. Если бы следующий альбом The Stones взлетел высоко, он поднялбы и нас, и мы могли бы удвоить свои деньги за счет каталога ранеевыпущенных записей. Я постарался забыть о банкирах, подбиравшихся всеближе, и настроиться против продажи. Я решил взять огонь на себя идержаться как можно дольше.
– Ричард, ты не поверишь вто, что я расскажу тебе о ВА, – сказал Ронни Томас.
– Испытай меня, –сказал я. – В данный конкретный момент я готов поверитьпочти во что угодно.
Ронни владеет собственной компаниейлимузинов в Нью-Йорке. Двадцать лет назад он начинал как обычныйтаксист на Манхэттене и постепенно скопил достаточно денег, чтобыотдать свой видавший виды желтый кеб в счет покупки модного лимузина,который предлагался как прокат автомобиля с водителем испециализировался на доставке пассажиров в оба нью-йоркских аэропортаи из них. К тому времени, как я встретился с ним в 1986 году, у негоуже был успешный бизнес, и пассажиров обслуживало уже свыше 200автомобилей. Он позвонил сразу, как только прочитал, что VirginAtlantic собирается предложить всем пассажирам первого класса услугуавтомобильной доставки из аэропорта прибытия, и готов былпредоставить все свои машины. Он получил такую возможность и многиегоды не подводил нас.
Некоторое время назад он и его водителизаметили, что стоило им после высадить пассажиров на краю тротуара,как персонал British Airways тут же встречал их и предлагал «средствапоощрения». если они полетят ВА вместо Virgin. Ронни ужасно сними поругался, а потом ему позвонили из ВА и запретили приближатьсяк их терминалу в аэропорту имени Кеннеди.
– Ты когда-нибудь раньше стаким сталкивался? – спросил я Ронни.
– Нет, – ответилон. – Я предполагал, что американские перевозчики неочень-то отличаются джентльменским поведением, но здесь совершеннодругая ситуация.
Я не знал, было это незаконно или нет,но без сомнения за последнее время это самая вопиющая попыткаперехвата наших пассажиров.
После того, как Sunday Times обнародовала некоторые приемы, к которым прибегала British Airways,следующей газетой, продолжившей тему, стала Guardian сзаголовком на первой полосе:«ВА критикуют за кампанию противVirgin». Здесь на целой полосе был помещен анализ тактики ВА,озаглавленный
«Жалобы Virgin, направленные вЕвропейский Суд, ставят действия ВА иод еще большее сомнение».
Несмотря на статьи, грязные трюкипродолжались. Неважно, сколько справедливых публикаций появилось впечати, british airways всегда оставалась неуязвимой для критики. Онане обращала внимания на мои заявления, называя их истерическипреувеличенной реакцией человека, не выдерживающего конкуренции. Ихсамоуверенность была непомерной. Поскольку ВА намерена избавиться отнас, я понял, что необходимо давать отпор еще активнее. Свозрастающим чувством отчаяния я начал искать законные способыпротиводействия British Airways.
– В Америке это составило быантитрестовское дело, – заключил Джеррард, когда мызакончили разбирать деятельность ВА. – Но у нас нет такогозакона. В британской летной индустрии отсутствуют законы,контролирующие конкурентную борьбу. Комиссия по монополиям иУправление по добросовестной конкуренции в данном случае не имелиюрисдикции над В А, поскольку могли расследовать только случаипоглощения одной авиакомпании другой. Управление гражданской авиацииимело мало юридических возможностей сверх курируемых им вопросовбезопасности, входящих в обслуживание самолетов, и контроля за ценамина авиабилеты. Несмотря на то, что ВА была приватизированноймонополией, как и British Telecom, не существовало государственнойнаблюдательной комиссии, Oftel, чтобы контролировать ее. Мы подалижалобу в Европейский Суд. Хотя у этого суда и были некоторыеоснования воздействовать на ВА, руководствуясь параграфом 85 Римскогодоговора, который обращается к принципам добросовестной конкуренции,на практике он не имел полномочий прибегать к каким-либо действиям,которые могли бы заставить компанию изменить свою тактику в бизнесе.В сущности, наш перечень жалоб в Европейский Суд мог быть полезентолько как средство привлечения общественного внимания.
Я не хотел подавать в суд на BritishAirways. Это будет дорогим и рискованным предприятием, и они наймутлучших адвокатов, а те, в свою очередь, попытаются завалить нас иприсяжных огромным количеством статистических данных, которыенетрудно собрать для большой авиакомпании. Я просто хотел, чтобыгрязные трюки в отношении нас прекратились, и в то время как яизыскивал другие средства убеждения British Airways отменитькампанию, я подумал о членах совета директоров. Поскольку я ужеписьменно обращался к лорду Кингу, и это не принесло никакого успеха,я надеялся, что приглашенные не-исполнительные члены советадиректоров будут более объективными. Попроси я их расследовать, чтопроисходит у них в компании в принципе, они должны были бы принятьэту просьбу всерьез. Член совета директоров, не являющийсяисполнительным лицом, имеет те же правовые обязательства, что иисполнительный директор, но обычно такие директора защищают интересыакционеров, если возникает конфликт между директорами и акционерами.Если British Airways инкриминируют поведение, которое может привестик подобному конфликту, и она обвиняется прессой, так же, как икомпанией Virgin Atlantic, акционеры заслужили объяснения, чем же досих нор занимались директора их компании.
В совет приглашенных директоров BritishAirways входили сэр Майкл Ангус (директор Thorn EMI и некогдапредседатель компании Unilever). лорд Уайт (который руководил HansonTrust вместе с лордом Хэнсоном). достопочтенный Чарльз Прайс, сэрФрэнсис Кеннеди и Майкл Дэвис. Больше недели у меня занялосоставление письма – в нем было изложено все, что нам известноо действиях British Airways.11 декабря 1991 года я, наконец, подписали отправил документ, состоявший из одиннадцати страниц, который вобщих чертах описывал факты и содержал выводы:
«Мне трудно поверить в то, что натакую крупную открытую акционерную компанию, как ВА, распространяетсяповедение, которому дана оценка в этом письме и главной цельюкоторого может быть дискредитация соперника и разрушение его бизнеса.Я пишу, потому что сомневаюсь, что вы хотели бы, чтобы компания,директорами которой вы являетесь, вела себя подобным образом, и внадежде, что директора ВА пожелают быть абсолютно и недвусмысленно встороне от любых таких действий, потому что согласны с тем, что этонеправильный способ ведения бизнеса.
Я бы хотел, чтобы вы расследовалислучаи, описанные в этом письме, подготовили детальный ответ ипредоставили мне ваши заверения в том, что те факты, которыевскроются в процессе расследования, или любое подобное поведение,будут пресечены и никогда не повторятся снова.
Я бы хотел думать, что опыт britishairways по устранению конкурентной опасности, исходившей отавиакомпании Laker Airways, был достаточно устрашающ, чтобы непытаться делать то же по отношению к другим. Я уверен, что выпомните, какое влияние на ВА оказали ее действия в отношении LakerAirways. Планы приватизации ВА были нарушены; директора в СоединенныхШтатах стояли перед угрозой уголовного преследования; все это привелок напрасным затратам времени менеджеров; авиакомпания ВА привлекла ксебе немало неблагоприятной паблисити; миллионы долларов былипотрачены на судебные издержки, и ВА сделала самый крупный разовыйвклад в судебный согласительный фонд».
Я сопроводил письмо приложением навосьми страницах, охватывавшим все конкретные факты, которые мне былиизвестны. Я подразделил все грязные трюки на шесть разделов: кампаниюв прессе; приемы, наносящие нам урон; претензии по инженерномуобслуживанию; вопросы продаж и маркетинга, собственно сами грязныетрюки и частный сыск (?). Я поставил вопросительный знак рядом споследней категорией, поскольку невозможно было поверить в егосуществование, о чем я написал:«Странные происшествия, которыенедавно имели место, больше подходят для эпизода из „ДикаТрейси“. чем для авиаиндустрии». Имея в виду обрывкисведений, собранных мною, я спрашивал:«Можете ли вы пролитьхоть какой-нибудь свет на любой из этих случаев? Не могу поверить,что такая большая компания, как british airways, ведет себя подобнымобразом».
Отправив письмо, я не представлял,какой реакции ожидать. Мне не хотелось судиться с British Airways. Уменя было достаточно дел и без того, чтобы по восемнадцать часов всутки тратить на борьбу с ней. Я остро сознавал, что приходитсяигнорировать все другие дела, связанные с Virgin Group, пока мы ведемэтот бой.
Я размышлял над тем, допускают лидиректора, что я не могу состязаться с судебным разбирательствомФредди Лейкера, породившим свыше миллиона юридических документов. СэрФредди преследовал British Airways судебным порядком только послетого, как обанкротился, и у него было достаточно времени, чтобыпосвятить всего себя судебному процессу. Но к тому моменту ВА уже,конечно достигла своей цели. Возможно, судебная тяжба отсрочила ееприватизацию, и компания была вынуждена заплатить £10 млн.компенсации, но это было ничто по сравнению с теми прибылями, которыеона получила на трансатлантических маршрутах благодаря повышению цен,как только самолеты Лейкера перестали летать. Я пытался остановитьBritish Airways, пока обе наши авиакомпании осуществляли полеты, ноВА могла не отступить до тех пор, пока наши самолеты не оказались бына земле.
Какой бы ни была реакция, я был уверен,что директора не смогут проигнорировать документ из восьми страниц,который детально описывал грязные штучки. Поскольку они былиответственны перед акционерами, мы передали копии письма дляпубликации в прессе, чтобы предоставить возможность и акционерамознакомиться с ним.
К моему изумлению уже на следующий денья получил ответы и от сэра Колина Маршалла, и от сэра Майкла Ангуса.Ангус прислал отказ, говоря, что было бы «совершенно неуместнодля приглашенных членов совета директоров открытой акционернойкомпании давать отчет третьему лицу в том виде, о котором Выпросите». и заключал, что «правильной линией поведенияпри любых таких заявлениях было бы адресовать их правлению в целом».
Ответ Маршалла имел в равной степенипокровительственный характер Его письмо решительно отрицало, чтоавиакомпания была вовлечена в преднамеренную деятельность поущемлению интересов Virgin или прибегала к чему-нибудь,«чтобысостязаться иными способами, кроме обычных маркетинговых приемов имероприятий по продвижению услуг». Он предположил, что наши«заявления» были сделаны для паблисити, и что мне следуетнайти применение своей «несомненной энергии для болеесозидательных целей».
Учитывая, что для того, чтобы ответитьна мое письмо, двум этим директорам требовалось время, они не моглиначать расследование ни одного из указанных фактов.
Я ответил сэру Маршаллу 16 декабря 1991года и убеждал его пересмотреть свое отношение к моим заявлениям. Яне обвинял его в тайном руководстве грязными трюками или даже впопустительстве им, но только просил его взглянуть на факты. Я хотелдать ему любую возможность положить конец тому, что продолжалось. Яписал:
«Я всегда надеялся на то, чтолично Вы не знали о тех безобразиях, которые творятся в BritishAirways. Однако, прочитав Ваш ответ на мое письмо, я больше в этом неуверен, поскольку Ваш ответ продолжает поток лжи, с которой нам вVirgin приходится бороться. Мои заявления, конечно, являются„неподтвержденными“. По сути, многие из них не являютсянашими, это факты, на которые мы обратили внимание в материалах газетSunday Times и Guardian . Я заметил, что Вы ненаписали ничего, доказывающего их несостоятельность. О них мы такжеузнали от пассажиров Virgin, которые были шокированы тем, что ВАвоспользовалась номерами их домашних телефонов, чтобы побудитьаннулировать билеты на самолет Virgin в пользу ВА… Какже Вы можете отмахиваться от этого сразу, без того чтобы навестисправки? Я прошу Вас отнестись серьезно к поднятым вопросам иответить пункт за пунктом. После этого мы можем продолжать честносоревноваться друг с другом».
Но Маршалл ответил незамедлительно, какбудто едва потрудился прочесть мое письмо:«Я вижу, дальнейшаяпереписка ни к чему не приведет».
После этого какое-то время казалось,что версия событий, представляемая British Airways, выходит на первыйплан. Везде цитировались слова Маршалла, что мои заявления«совершенно лишены основания». и, хотя он никогда неговорил, что Марсиа Борнэ или Ронни Томас были плодами моеговоображения, людей, не работавших в Virgin, можно простить запредположение, что в отказе ВА есть элемент правды.
Мои заявления против British Airwaysприняли необратимый характер. Если руководство ВА не принесетизвинения и не положит конец грязным трюкам, мне придется завершитьдело, начатое моим открытым письмом к приглашенным членам советадиректоров, предприняв юридические действия. Трудность заключалась втом, чтобы найти подходящие основания для судебного разбирательства.
Ссора между нами повлекла за собой однонемедленное следствие, которое мне стоило предвидеть: авиакомпанияVirgin Atlantic была совершенно неспособна добыть хоть сколько-нибудьденег. Наш американский инвестиционный банк Salomons попыталсясобрать £20 млн., частным образом предлагая для продажичасть собственного капитала. Но точно так же, как невозможно былопродать акции компании British Airways, пока тянулось ее судебноеразбирательство с Лейкером, сейчас никто не хотел иметь дело с VirginAtlantic, ибо существовала угроза, что мы будем судиться с ВА. И мыпо-прежнему несли убытки. Пока мы были заняты, пытаясьсистематизировать весь материал о действиях ВА, наш консорциумбанков-кредиторов постоянно наблюдал за движением денежнойналичности. К середине зимы цифры выглядели намного хуже.
Я осознал, что в некотором роде сыгрална руку British Airways. Одной из их задач было помешать планамрасширения Virgin Atlantic. Единственным способом осуществить моинамерения было дополнительно профинансировать авиакомпанию. Но чемгромче я жаловался на грязные приемы, к которым прибегает ВА, темменьше любая другая авиакомпания, компания венчурного капитала илисторонний инвестор хотели вкладывать деньги в Virgin Atlantic.Вероятно, непосвященные люди думали, что нет дыма без огня. Мыпотеряли обе возможности финансирования: никто не хотел инвестироватьв маленькую авиакомпанию, если она вытесняется такой большой, какbritish airways; и никто не хотел инвестировать в авиакомпанию,которая могла начать очень длинный и дорогостоящий судебный процесспротив одной из самых крупных авиакомпаний в мире.
Без капиталов, поступавших из Сити,virgin atlantic оставалась на мели. К Рождеству 1991 годаавиакомпания с трудом переживала зимние месяцы и несла убытки. Шестьнаших основных банков-кредиторов продолжали писать Тревору,напоминая, что займы должны быть погашены в следующем апреле. lloyds,который был нашим клиринговым банком и поэтому наблюдал любыефинансовые колебания, когда деньги приходили на счет и уходили снего, не скрывал своей озабоченности. Возможно, british airwaysсделала на это ставку: если бы мы и объявили о судебном процессе,ответчики могли растянуть его надолго, а мы тем временем стали быбанкротами. Даже после моего письма от 11 декабря руководство britishairways держалось дерзко и обращало мои заявления в шутку.
На этот раз я не знал, что делать. Ямного размышлял и стал спокоен. Уилл напротив, целыми днями металгромы и молнии в адрес British Airways, кричал и разглагольствовал,выражая тем самым свое разочарование от невозможности врезать им какследует.
21 декабря из банка Lloyds пришлописьмо, которое усилило ощущение что мы в осаде. Оно напоминало, чтомы недавно превысили овердрафт в £55 млн., и разъясняло, чтобанк разрешил превышение только потому, что деньги были нужны навыплату зарплат, и потому что в IATA подтвердили, что £7. 5млн. должны были поступить на наш счет на следующий день. Мы былипредупреждены, что банк может не «отреагировать положительно наочередную просьбу нарушить лимит в £55 млн». Письмозаканчивалось пожеланием счастливого Рождества и «менеестрессового Нового Года».
Если бы эти £7. 5 млн.задержались на неделю, lloyds мог благополучно вернуть наши чеки наполучение зарплаты. Если бы virgin atlantic разорилась, я не мог быбыть уверен, что virgin music останется невредимой. Я не был уверен,что на Дженет Джексон или Фила Коллинза банкротство авиакомпании непроизведет должное впечатление.
Пока мы обсуждали, где найтифинансирование для возмещения части банковского долга, становилосьвсе яснее, что нам необходимо некое радикальное решение вместо того,чтобы постоянно дебатировать с банками по поводу небольших суммвозросшего долга. virgin music была нашей единственной по-настоящемуприбыльной компанией и единственной возможностью спасти авиакомпанию.С тем негативным общественным резонансом, который спровоцировала ВА,мы не могли продать Virgin Atlantic как действующее предприятие, номы могли продать Virgin Music. Продажа Virgin Music спасла быавиакомпанию и позволила оставаться на рынке двум сильным компаниям.Закрытие Virgin Adanlic сохранило бы одну сильную компанию и породилоодну компанию-банкрота с двумя с половиной тысячами уволенных людей ирепутацией Virgin Group как компании и брэнда в лохмотьях.
Я позвонил Джону Торнтону, которыйпо-прежнему вел переговоры с несколькими компаниями,заинтересованными в приобретении Virgin Music. Я наблюдал за егоуспехами с тяжелым сердцем, неспособный ни испытывать энтузиазма поэтому поводу, ни остановить его. Джон сообщил, что сейчас компанияThorn EMI предлагает £425 млн. в качестве аванса и выплату,начиная со второго года. Это было ниже уровня продажи фирмызвукозаписи Дэвида Джэффена, которую купила компания МСА. В марте1990 года он продал свою фирму звукозаписи за $520 млн., что в 2. 6раза превышало ее годовой товарооборот. По аналогичным подсчетам,Virgin Music стоила в 2. 6 раза больше своего объема продаж,исчисляемого £330 млн., то есть свыше £850 млн.
В январе 1992 года банк Lloyds усилилдавление в связи с уменьшением нашего овердрафта. Джон Хобли изLloyds значительно ужесточил свою позицию. Поскольку год назад мыупомянули о возможной продаже Virgin Music, это было единственным, очем он хотел слышать: почему все так затягивается? Не могут ли онисами поговорить с Goldman Sachs? С их точки зрения, если бы продажане состоялась, Virgin Music осталась бы набором музыкальныхконтрактов – то есть нематериальными активами. Они не моглипонять, чем вызвано промедление. Связано ли это с проблемами VirginMusic? Был недостаток в покупателях? Действительно ли компания стоила$1 млрд, о чем мы легкомысленно упомянули? Они теряли терпение ихотели видеть свои ссуды, выданные virgin, возвращенными под родныесводы в виде реальных денег. Одна из наших проблем заключалась в том,что огромная сумма нашего долга должна была быть покрыта в апреле, имы с Тревором не были уверены, что сможем убедить банк перенестивыплату на более поздний срок.
Переписка напомнила мне о несколькихписьмах, полученных из банка Courts, когда они теряли терпение вотношении клиента с волосами по плечи, который входил босым к ним вофис, чтобы обсудить условия предоставления кредита на покупкупоместья в Оксфордшире. Теперь мои волосы были короче, и компанияVirgin была больше, но отношения с банком остались такими женепростыми.
Несмотря на то, что мы никогда неподводили в вопросах платежа, другие клиенты терпели крах, и банкирыбеспокоились.
Инвестиционная ситуация начала январябыла подытожена в отчете фондовой биржи:«Внимание сейчассфокусировано на огромном долге компании Lonrho и позиции ее главныхкредиторов: lloyds, standard chartered, barclays и nat west. Директорlonrho Пол Спайсер утверждает, что взаимоотношения между ним ибанкирами находятся „в полном порядке“. и группа „неиспытывает давления с их стороны“. Но после долговых фиаскокомпаний Polly Peck, brent walker и maxwell едва ли в Лондоне естьбанкир, живущий беззаботно, если он предоставил большие кредитыпредпринимательским компаниям, управляемым влиятельными личностями.Справедливо или нет, но Rowland испытывает воздействие „факторапромышленного магната“. и его положение ухудшается из-заэкономического спада, который в одно мгновение резко сократилстоимость активов Lonrho, и компания должна продавать своипредприятия, чтобы выручить деньги. Раньше старый маэстро выходилпобедителем из трудных положений, и никто не может сказать, что онснова не поступит так же. Однако на этот раз давление действительнопродолжается».
Составляющие этого отчета зловещенапоминали нашу ситуацию.
Пока Lloyds рисковал своими деньгами,предоставив их антрепренерской компании, Джон Хобли предпринял ещеодну попытку осуществления надзора за нашим овердрафтом. В письме от3 января он отмечал, что овердрафт продолжил возрастать и что Lloyds«не расположен финансировать эту утечку» Было ясно, чтоlloyds ожидает, что мы продадим Virgin Music в течение месяца. Джоннапоминал, что к концу месяца наш овердрафт должен быть покрытсполна, и кроме того мы больше не можем оттягивать сроки выплаты поовердрафту. Он выражал удивление, что мы пытаемся держаться за VirginMusic в надежде получить лучшее предложение, чем сделала компанияThorn EMI.
Положение было такое же тяжелое, каккризис отношений с банком Courts в 1984 году. Даже тогда у нас быливремя и возможность найти несколько других банков, чтобы организоватьконсорциум. Но январь 1992 года был таким же плохим месяцем длябанкиров и авиакомпаний, как январь 1991-го, когда Air Europe и DanAir разорились. Все банкиры запаниковали, и трудно было оставатьсяневозмутимым.
Мы должны были Lloyds £55 млн.Когда настанут февраль и март, авиакомпании потребуютсядополнительные субсидии в размере £30 млн. Зимние месяцыявляются самыми дорогостоящими, поскольку мы должны платить за всетехническое обслуживание самолетов одновременно, а число пассажировуменьшается. Это очень много для необеспеченного долга. Глядя наколичество поступающих средств, мы знали, что объем продаж VirginMusic в этом году составит £330 млн., а операционная прибыль– £38 млн. На следующий год мы прогнозировали объемпродаж £400 млн. и операционную прибыль £75 млн. Нобанк не желал ждать. Я понимал, что что-то должно произойти.
Вторая программа Thames Television обитве между British Airways и Virgin Atlantic планировалась к эфиру вконце февраля. На сей раз это была ведущая национальная программаThames Television, посвященная текущим событиям, под названием «Наэтой неделе». Уилл и я впервые встретились с продюсеромМартином Грегори в начале января, когда он пришел поговорить одокументальном фильме. Мы рассказали ему, сколько могли, о BritishAirways, а затем предоставили самому провести собственное независимоерасследование. Мартин поговорил с Питером Флемингом и некоторымибывшими служащими British Airways, с которыми мы не встречались, исумел проверить многие из наших упреков в отношении грязных штучекВА. british airways отказалась от участия в передаче и ее директор поправовым вопросам Мервин Уокер написал Грегори и обвинил его в том,что он «попал в западню и используется в качестве средствараспространения пропаганды Ричарда Брэнсона». Ничто не моглопривести в ярость независимого телевизионного продюсера больше, чемэти слова.
У меня не было однозначного мнения обэтой программе. Я понимал, что, показав людям все козни, которыестроились против нас, можно вызвать две ответные реакции. Однасвязана с тем, что зрители будут в состоянии увидеть нашу уязвимостьи, следовательно, могут отвернуться от Virgin Atlantic как отвероятного неудачника. Просто слова «самолет упадет с неба».даже если они были сказаны Брайаном Бешамом, работавшим на britishairways, могли остаться в сознании людей и вызывать опасения лететьVirgin Atlantic. Но в равной степени публика может сплотиться иподдержать нас как неудачника. На это была моя главная надежда.Джеррард отметил и то, что, поскольку телевизионная аудитория такширока, передача может подхлестнуть воспоминания людей, побудить ихпозвонить по телефону в Virgin Atlantic и рассказать о другихслучаях, которые могли бы помочь нам собрать все улики против BritishAirways. В четверг,27 февраля, я подрядил тридцать продавцов посидетьна телефоне нашего отдела сбыта на Кроли – на случай, есликто-нибудь позвонит.
Фильм «Осквернение virgin?»программы «На этой неделе» начинался с общей панорамыпоставленных на консервацию самолетов, выстроившихся в линию вМоджейвской пустыне, которая похожа на самолетный морг, поскольку онипаркуются в условиях сухого воздуха, чтобы не подвергаться коррозии.Со слитым топливом, отсутствием некоторых частей, с двигателями иклапанами, обернутыми металлической фольгой. На фоне этойдушераздирающей картины раздался голос диктора:
– Авиакомпания VirginAtlantic кричит:«Насилуют. ». а Ричард Брэнсон заявляет,что British Airways вытесняет его из бизнеса.
– Существует честноесоперничество и нечестное, – сказал я интервьюеру. –И я не могу поверить, что British Airways прибегает к таким грязнымприемам.
В документальном фильме прозвучалоинтервью с Питером Флемингом, чье лицо было полностью закрыто, аголос искажен, когда он описывал специальное подразделение BritishAirways, образованное для моей дискредитации, и массовое уничтожениедокументации, которое имело место. Очевидец, также с закрытым лицом,описывал, как ВА уничтожила документы, относившиеся к virgin вСоединенных Штатах. В Нью-Йорке Ронни Томас рассказал историю о том,как служащие ВА цеплялись к пассажирам Virgin, едва те выходили изего машины, а в Лос-Анджелесе агент бюро путешествий описывал, какпассажиры пересаживались на самолеты ВА, поскольку слышали, чтоvirgin вот-вот обанкротится. Затем с субтитрами, чтобы можно былопрочитать, что он говорит, мы услышали Брайана Бешама, сообщавшегоКрису Хатчинсу, что virgin -«конченая компания, простоконченая». Сэр Фредди повторил свой совет судиться с ублюдками.
Thames Television взяла интервью уменя, стоящего рядом с одним из самолетов Tristars в той самойпустыне. Я казался карликом рядом с самолета PanAm, более двадцатикоторых растянулись почти на милю. Я стоял по одним из брошенныхсамолетов British Airways. Было странно думать, весь мой флотнасчитывает только восемь лайнеров.
– Я знаю, что множество этихисторий исходят от Брайана Беша – нанятого компанией BritishAirways, а Бешам отчитывается перед человеком по имени ДэвидБернсайд, который является главным специалистом по связям собщественностью в British Airways и, в свою очередь, готовит докладылорду Кингу, – сказал я. – Я никогда ни с кемне судился. Мы, вероятно, имеем все основания сказать, что кто-тостарается нанести ущерб нашему бизнесу,а вы знаете, чтосудебное разбирательство требует времени. Я думаю, самое правильное –сказать обо всем открыто, в надежде, что в ВА найдутся люди которыеосознают непродуктивность такого поведения и в будущем не станутвести себя подобным образом.
Журналисты встретились и с персоналомBritish Airways. Дика Эберхарта, одного из вице-президентов ВА,застали в Нью-Йорке, а Дэвида Бернсайда – рядом с еголондонским домом в Челси. Оба отказались отвечать на вопросы.Заключительными аккордами документального фильма были снятые своздуха кадры с мертвыми самолетами, растянувшимися в пустыне,беспомощно поблескивавшими под лучами калифорнийского солнца, именнотам, где ВА хотела бы видеть все самолеты Virgin.
– Возможно, для РичардаБрэнсона самое время подняться или заткнуться, – произнесв заключение голос за кадром, – или самолеты virginatlantic могут закончить так, как закончили самолеты Лейкера: впесках пустыни.
Фильм «Осквернение virgin?»посмотрели 7 миллионов зрителей, и в тот вечер мы приняли более 400звонков. Большинство звонивших просто желали нам всего доброго иговорили, что больше не полетят ВА, но среди доброжелателей быломного людей, которые говорили, что они тоже могли бы привестипримеры, когда персонал British Airways подходил к ним в аэропорту,во время регистрации на рейс Virgin. А потом мы сорвали джекпот.
6 февраля Ивон Парсонс была дома, когдакто-то, представившийся сотрудником отдела резервирования Virgin,позвонил ей, чтобы сказать, что ее рейс перебронирован. Поскольку ейеще не выписали билет, не согласится ли она воспользоваться рейсомBritish Airways? Это было последней каплей. За последние восемьмесяцев Ивон Парсонс четыре раза летала в Штаты и обратно, и всякийраз возникала подозрительная «ошибка в заказе билета» насамолет Virgin. В октябре прошлого года в ее нью-йоркский офиспозвонила «представительница virgin». назвавшаясяМэри-Энн, и сказала, что ее рейс Virgin перебронирован, но вкомпенсацию за неудобство она может лететь – без дополнительнойоплаты – на следующий день на Concorde. Парсонс отказалась. Онарегулярно летала из Нью-Йорка в Лондон и предпочитала Virgin, стоилоей попробовать один раз. Как ценный клиент она была довольно удивленатем, насколько неаккуратно Virgin с ней работает. Ивон попросилаМэри-Энн внести ее в список ожидающих очереди на свой рейс ипозвонить на следующий день, дав знать, летит она или нет.
Так же, как Бонии из Virgin в августе,которая сообщила, что рейс откладывается, и Лари из virgin всентябре, сказавший, что места в салоне для некурящих заняты,Мэри-Энн забыла перезвонить Парсонс. Поэтому она сама позвонила вслужбу резервирования Virgin и попросила соединить ее с Мэри-Энн.
– У нас таких нет, –ответили ей.
– Тогда кто же звонил мневчера и сказал, что я не попадаю на рейс 16 октября? –поинтересовалась Парсонс. – 16 октября? Нет, местовам обеспечено, в салоне для некурящих пассажиров.
Парсонс была озадачена. Она была зла наVirgin и до конца года летала American Airlines и United. Когда онарешила дать Virgin последний шанс в феврале, то не поверила своимушам, едва очередной сотрудник службы резервирования Virgin позвонилей, чтобы сообщить, что рейс перебронирован, и спросил, не хочет лиона лететь British Airways.
Потом Парсонс посмотрела «ОсквернениеVirgin?». На следующий день она позвонила в Virgin, и еесоединили с нашими адвокатами. Она рассказала свою историю Джеррарду.
– Как только я посмотрелапрограмму, – сказала она, – до меня внезапнодошло, что, должно быть, я стала жертвой продуманного и бесчестногожульничества со стороны British Airways. Мне всегда предлагалисамолеты именно British Airways, никогда других авиакомпаний. Ядумаю, что эти люди были сотрудниками British Airways, выдававшимисебя за персонал Virgin.
– Мы располагаемошеломляющим заявлением, – сообщил мне Джеррард, послетого, как рассказ Ивон был записан. – Мы могли бы начатьсудебный процесс, имея лишь одни ее показания.
Чтобы довести до сведения свою точкузрения, я написал сэру Колину Маршаллу на следующий день после показа«Осквернение virgin?». 28 февраля 1992 года, и попросилего еще раз вернуться к моему письму приглашенным членам советадиректоров от 11 декабря 1991 года. Я отмечал:«Принимая вовнимание поспешность Вашего ответа, допускаю, что у Вас не былодостаточно времени для того, чтобы расследовать материал. Вдальнейшем в средствах массовой информации появились по существувопроса многочисленные независимые выступления, которые поддерживаютVirgin в ее претензиях кульминацией стал показ вчера вечеромтелевизионного документального фильма в рамках программы „Наэтой неделе“ по ITV. Журналисты, работая независимо, обнаружилимножество фактов, доказывающих, что наши заявления были абсолютнообоснованными. Содержание программы говорит само за себя и фактическиподтверждает, что у проблемы даже более глубокие корни, и она болеесерьезна, чем мы первоначально предполагали. Самое меньшее, чегомогут теперь ожидать Ваши акционеры, это получить полное и должноеобъяснение того, что же именно происходит в стенах British Airways,так и деятельности мистера Брайана Бешама и тех, перед кем онотчитывается в British Airways».
Я спросил его напрямую, не вмешается лион теперь:«Сейчас я хотел бы от Вас как от заместителяпредседателя и исполнительного директора авиакомпании British Airwaysполной гарантии, что Вы проверите, чтобы всем недобросовестнымдействиям был немедленно положен конец, и принесете свои внятныеизвинения».
Ну, думал я, еще не слишком поздно, –как раз. Но ему бы лучше удостовериться, что его извинениядостаточны.
В пятницу я был в Кидлингтоне, когдапозвонил Уилл.
– Ричард, –сказал Уилл. – Я из телефонной будки. Я только чтоприземлился в Гэтвике, и держу в руках номер «Новостей ВА».Заголовок на первой странице -«Обвинения Брэнсона в „грязныхпроделках“ беспочвенны». Они называют тебя лжецом.
Уилл отдыхал, катаясь на лыжах, когдапрограмма вышла в эфир. Сроки как программы, так и его отдыханесколько раз переносились, чтобы избежать совпадения, и все же этослучилось. Поскольку очень много людей звонили нам, я попросил Уиллавернуться, чтобы взять на себя руководство надвигавшейся PR-грозой. Вответ он только что приземлился в Гэтвике.
В статье из журнала «Новости ВА»говорилось:«Вчера вечером программа thames tv „На этойнеделе“. отдаваемая текущим событиям, была посвящена заявлениямРичарда Брэнсона относительно „грязной акции“ britishairways против virgin. british airways была приглашена принятьучастие в передаче, но после тщательного рассмотрения отказалась попричинам, приведенным полностью в письме юридического директораМервина Уокера продюсеру Thames Мартину Грегори».
Далее приводилось письмо Уокера,который обвинял Thames Television в том, что оно попало в мою,рассчитанную на шумиху, западню, и провозглашал, что ВА не «поддастсяна провокацию, затеянной мистером Брэнсоном, и поэтому должнаотказаться от участия».
– Что за чушь! –сказали мы оба. – Они называют меня лжецом, и это клевета.
Это было уже слишком. Уилл переслал мнестатью по факсу из Холланд-парка. Мы разыскали Джеррарда, которыйнемедленно согласился с тем, что меня оклеветали. Дело против ВА пофакту клеветы было бы гораздо более легким и понятным для присяжных,чем чрезвычайно сложное дело о злоупотреблении ВА своим монопольнымположением в Хитроу. Оно также вытолкнуло бы все на поверхность.
Утром в понедельник я обнаружил, чтолорд Кинг написал ответные персональные письма всем зрителям, которыерасспрашивали его о «грязных проделках» british airways изаверил, что в моих заявлениях нет ни доли правды. В сущности, этобыло то же повторение клеветы, снова адресованное представителямобщественности. Я решил, что мне следует подать в суд еще и на Кинга.
В то утро я получил письмо от сэраКолина Маршалла. Он называл мои обвинения «неподтвержденными».говорил, что ему нечего добавить к предыдущим письмам, ипровозглашал, что заявление о кампании против нас было «полностьюлишено оснований».
Я в изумлении уставился на письмо.Возможно, Маршалл не смог посмотреть фильм «ОсквернениеVirgin?» Может быть, он застрял в пробке или находился на бортузапоздавшего самолета? Возможно, он пребывал в счастливом неведенииотносительно того, что происходит в его компании. Если так, этовыглядело очень странным: у Маршалла была репутация трудоголика,человека, придирчивого к деталям, знавшего о каждом произошедшемсобытии в каждой из компаний, где он работал.
На следующей неделе продажа VirginMusic захлестнула меня.
28. ПОБЕДА
март 1992 – январь 1993
На столе уже фактически лежали 560 млн.или $1 млрд, но я не хотел их. – Им нужно ответить сегоднядо 14 часов, – сказал Джон Торнтон. Я повесил трубку ипосмотрел на Саймона и Кена, сидевших напротив. Последние двадцатьлет мы только и делали, что строили компанию, и теперь оказалисьсовершенно не готовы продавать ее.
Во многих отношениях подписаниеконтракта с группой The Rolling Stones стало вершиной всего, что якогда-либо хотел сделать в Virgin Music. Двадцать лет мы бились,чтобы заключить с ними контракт, и вот сейчас, наконец, величайшаярок-н-ролльная группа в мире записывалась на нашей студии. Начав в1973 году как студия грамзаписи, полагавшаяся на гений МайкаОлдфилда, сейчас мы достигли совершенства: мы были студией, в чьюпользу делали выбор многие крупнейшие группы мира. Артисты увидели,что именно с нашей студии началась сольная карьера Фила Коллинза, чтомы смогли сделать с Culture Club и Питером Габриэлем, как мыраскручивали UB40 и simple minds, и они хотели сотрудничать с нами.Но как раз когда мы достигли этой высоты, все закончилось.
– Кен? – спросиля.
– Тебе решать, –ответил он.
– Саймон?
– Бери деньги. У тебя нетвариантов.
Всякий раз, когда мне кто-то говорит,что у меня нет вариантов, я стараюсь доказать, что он не прав. Втечение нескольких последних дней предложение Thorn EMI изменилось оттого, чтобы взять все акциями – это позволило бы мне остатьсякрупнейшим акционером Thorn EMI с 14%, – или в качествеальтернативы небольшую часть деньгами, до предложения крупной суммыналичными. Даже несмотря на то, что сейчас компания Thorn изменилатактику и предлагала преимущественно наличные, меня больше привлекалвариант с обменом на акции, поскольку это значило бы, что я сохранюдолю в Thorn EMI и в будущем смогу воспользоваться ею в качествеосновы для возвращения компании. Сложность заключалась в том, и обэтом мне говорили, что слишком рискованно рассматривать мою долюакций в качестве гарантии получения дополнительных денег в поддержкуVirgin Atlantic. Акции thorn emi не воспринимались как твердаягарантия. Хотя я уже набросал вчерне письмо персоналу, объясняя, чтособираюсь приобрести акции Thorn EMI и таким образом сохранить долю вкомпании, против желания я вынужден был изменить свое решение исогласиться на предложение принять деньги.
Перед окончательным соглашением явызвал по телефону Питера Габриэля и сообщил ему о случившемся. Яхотел выслушать его мнение, к тому же я знал, что продажа отразитсяна его карьере.
– Не делай этого, Ричард, –сказал он. – Однажды ночью ты проснешься в холодном поту изахочешь, чтобы этого с гобой никогда не случалось. Тебе никогда невернуть ее назад.
Он был прав. Это было именно то, о чемговорила Джоан. Но давление со стороны ВА было слишком велико. Кэтому времени я был настолько уверен, что банк lloyds лишит нас правапользоваться ссудой, что у меня не оставалось альтернативы. Я был вкурсе, что Саймон – за продажу, и что он хотел получить деньгивместо того, чтобы продлевать свое участие в Virgin Croup, взявакции. Если получение акций Thorn EMI продлило бы агонию VirginAtlantic, вся затея не имела бы смысла. Моей первостепенной задачейбыло спасти Virgin Atlantic от краха, и, пусть это было жестоко, но япродавал Virgin Music именно по той причине, что она так успешна.Если бы я продал Virgin Music, доброе имя Virgin было бы спасено.Вместо выбивавшейся из последних сил авиакомпании и процветавшейфирмы звукозаписи были бы надежная авиакомпания и надежная фирмазвукозаписи, хотя и во владении Thorn EMI. И хотя я знал, что Саймониз нее уйдет, я мог бы продолжать оставаться президентом компании.Самое важное, что Кен намеревался остаться ответственным за Virgin врамках Thorn, и он бы защищал репутацию Virgin.
Я разыскал по телефону Тревора,подтвердившего линию, которой придерживался банк:
– Деньги – этоединственный выход, – сказал он. – Это значит,что мы можем вернуть весь долг и начать снова. Это даст тебе полнуюсвободу действий. И опять же, думая об акциях Thorn, вспомни, чтослучилось во время падения фондовой биржи.
Это подтолкнуло меня к принятиюрешения. Если бы я взял акции Thorn, а они вдруг резко обесценились,я не смог бы остановить контроль банка над нашей деятельностью. СэрФредди Лейкер напомнил мне, что это происходит так быстро, что духзахватывает. Подобно virgin, его авиакомпания выдержала длительноесражение против British Airways, и именно тогда, когда он нуждался вих поддержке, банки лишили его кредитов. Его пригласили на встречу спредставителями банков, где он ожидал получить небольшое увеличениесвоего овердрафта на основании ожидаемого на следующий год бума, нокогда он прибыл, ему указали на боковую комнату. Никто не выходил кнему в течение получаса. В конце концов, удалось заполучить директорабанка, который пригласил его пройти в другое помещение. Когда Фреддивошел, одного взгляда, брошенного на лица, было достаточно, чтобыпонять: случилось что-то ужасное.
– Мы придали авиакомпанииLaker Airways статус банкрота, чьим имуществом будут управлятьназначенные лица, – сказали ему.
Все было кончено. Сэр Фредди ничего немог сделать, чтобы предотвратить увольнение всего своего персонала,смену замков в дверях офисов, конфискацию имущества компании, отказпассажирам в услугах и возвращение самолетов. Стойки регистрацииLaker в аэропорту Гэтвик исчезли за одну ночь, отдел продаж пересталпринимать заказы на билеты. Телефоны были отключены, и через шестьчасов от налаженной работы не осталось и следа. Именно пример сэраФредди более, чем что-либо другое, заставил меня воздержаться оттого, чтобы доводить банки до крайности. Если бы однажды они взялипод свой контроль Virgin Atlantic, с ней было бы покончено. Было быслабым утешением знать, что $1 млрд. однажды был на столе.
Будучи упрямым, я, тем не менее,признавал, что на этот раз надо уступить.«Живи настоящим, –всплывал в памяти старый афоризм моих родителей, – ибудущее позаботится о себе». Мое интуитивное желание продолжатьвладеть Virgin Music и приобрести акции Thorn EMI было обузданонеобходимостью обретения финансовой безопасности. Джон Торнтон,который считал, что мне следует взять акции, не владел всейинформацией, так же, как и Питер Габриэль, доказывавший, что мневообще не надо этого делать. Делая таким образом Virgin Musicдостоянием прошлого, я позвонил Торнтону в Goldman Sachs.
– Я возьму деньги, –услышал я свой голос. – Остальное предоставлю сделатьтебе.
– Прекрасно, –сказал он. – Адвокаты сейчас на последнем этапепереговоров. Я позвоню тебе, когда надо будет прийти.
Несмотря на то, что я спасавиакомпанию, было чувство, что я убил что-то внутри себя. Глядя наСаймона и Кена, мне было грустно, что мы все разойдемся в разныестороны. В некотором отношении я считал Кена самым счастливым из нас:он останется с Virgin в ЕМI и вскоре будет выпускать пластинки ДженетДжексон и The Rolling Stones. Я понятия не имел, чем будет заниматьсяСаймон, но подозревал, что он устроит себе более спокойную жизнь. Кактолько вопрос с Virgin Music будет решен, мне придется выйти из углаи побиться с British Airways. Я уже потерял счет раундам, которые мыпровели, и начинал чувствовать себя травмированным и истощенным.
Нам пришлось ждать подписанияконтрактов, поскольку компания Fujisankei, наш партнер, владевший 25%акций, согласно статье договора, имела преимущественное право выбратьлюбое предложение, касающееся Virgin Music. Мы также должны былирешить, согласиться ли с предложением Thorn EMI о выплате ими£510 млн. наличными и принятии на себя долга Virgin в£50 млн., или получить, £500 млн. и списать вседолги, которые были бы у Virgin на момент завершения сделки, черезчетыре недели. Хотя мы должны были продолжать управлять Virgin Music,как обычно, Кен был уверен, что к моменту завершения продажи долгбудет меньше.
– В данный момент дела сосбытом идут хорошо, – сказал он. – Давайвозьмем все деньги сейчас.
Таким образом, мы остановились на£510 млн. плюс £50 млн. долга в Virgin Music. Вданном случае Кен был прав (как всегда. ). и мы заработалидополнительные £10 млн., сделав этот выбор. Пришлось ждатьдо 3 часов ночи, пока fujisankei в итоге решила разделить нашу участьи также предпочла деньги Thorn EMI. Мы подписали контракты, когда ужебрезжил рассвет. На следующее утро компания Thorn EMI объявила опокупке Virgin Music ровно за $1 млрд или £560 млн.
Саймон, Кен и я пошли на встречу сперсоналом в офисы на Хэрроу-роуд.
– Это как смерть родителя, –сказал мне Саймон, когда мы вошли. – Ты думаешь, что готовк этому, но когда это случается, понимаешь, что не можешь совладать ссобой.
У меня было ощущение, что это скореенапоминает смерть ребенка. Саймон, Кен и я начинали Virgin с нуля,сохранили ее в те времена, когда казалось, что дело идет к концу, исоздавали заново с каждым новым поколением в музыке, чтобы онапродолжала оставаться самой интересной фирмой звукозаписи вмузыкальном бизнесе. В то время как, например, apple по-прежнемуассоциируется с The Beatles и Эбби-роуд, Virgin совершила прыжок отМайкла Олдфилда и группы Gong до The Sex Pistols, к Бою Джорджу,затем Брайану Ферри, затем Дженет Джексон и The Rolling Stones. Черезкаждую эру – хиппи, панк, новую волну – вкус Саймонадостигал цели, а Кен сводил все воедино.
Сейчас Кен стоял и объяснял всем, чтоони станут частью Thorn EMI и он останется в EMI, чтобы обеспечиватьнезависимость Virgin. Саймон тоже начал было говорить, но вместоэтого расплакался. Все смотрели на меня. Я встал, сам едва не плача.Это было бесполезно. Я находился в невыносимом положении. Я не могназвать им истинную причину, по которой компания была продана. Еслибы я рассказал им правду об отношении банка к Virgin Atlantic, то исама авиакомпания, и остальные компании Virgin пострадали бы отнедостатка доверия. Все авиакомпании построены на доверии, признаниеслабости отпугнуло бы пассажиров. И поэтому, ненавидя себя за выгоду,которую я извлек, я стоял и предлагал всем работу в Virgin Atlantic,если им будет плохо в EMI, заверяя, что Кен о них позаботится. КогдаДжон Вебстер предложил высказать слова благодарности мне, Саймону иКену за «лучшие годы нашей жизни». я больше не мог этоговыносить. Я вышел из помещения и бросился бежать вниз поЛэдброук-Гроув, слезы текли по моему лицу.
Не обращая внимания на взглядыпрохожих, я, должно быть, пробежал почти милю. Когда я проходил мимогазетного стенда, то увидел постер газеты Evening Standard, который высушил бы слезы в глазах большинства взрослых:«Брэнсонпродает за £560 млн. наличными». Я пробежал мимо него,слезы все текли по моему лицу, и я как-то свернул домой. Джоан небыло, поэтому я пошел на кухню и поставил чайник. Это было холодноемартовское утро, но вишни в конце сада и в Холланд-парке начинализацветать. Уставясь на улицу, я заметил, как лисица пролезла сквозьизгородь и поспешила к задней двери, где Джоан оставила объедки длянее. Она схватила остатки цыпленка, развернулась и исчезла вподлеске. На последней фотографии лорда Кинга, которую я видел, онсидел верхом на лошади, великолепный, в полном охотничьем снаряжении.
«Чувствую себя совершенноподавленным, – написал я в записной книжке по поводурешения взять деньги вместо акций. – В первый раз в жизнирешил выбрать консервативный путь. Все мои советники (не считая ДжонаТорнтона) поддерживали его».
Наряду с получением дополнительных£10 млн. благодаря принятому варианту с фиксированным долгомКен заработал для нас еще £9 млн. прибыли на переводе валютыкомпании Fujisankei. Компания Thorn EMI заплатила £510 млн.наличными, из которых £127. 5 млн. мы должны были выплатитьFujisankei. Она хотела получить свои деньги в йенах, поэтому их надобыло обменять. У нас был месячный перерыв между получением денег и ихпередачей, сроком завершения финансовых операций было 1 июня.Следовало решить, когда переводить фунты в йены. Саймон и Треворхотели сделать это немедленно, чтобы знать, каково наше положение.Кен и я не спешили с этим и склонялись к тому, чтобы поиграть наразнице стоимости валют. Мы хранили деньги в фунтах стерлингов, и нанашу удачу фунт вырос в цене по сравнению с йеной. Мы выждали ипоменяли валюту в последний момент, заработав на этом еще £9млн. прибыли. Ничего даже чуть похожего на удачу!
Таким образом, кризис был преодолен. Отпервоначальной цены покупки за наличные в £510 млн. компанияfujisankei получила £127. 5 млн., а мы – более£390 млн. Саймон и Кен взяли свои части и разошлись в разныестороны. Я использовал свою часть для возвращения долга банку, аоставшиеся деньги инвестировал в Virgin Atlantic. Слухи о том, чтоvirgin atlantic вынуждена расплачиваться за топливо наличными, теперьбыли по-настоящему опровергнуты. У нас было больше наличных денег,чем у british airways.
Мне немедленно стали звонить из банков,в нетерпении, которое проявлялось с новой силой, – толькоуже не требовать назад своих денег, поскольку мы рассчитались задолги. Мне предлагали положить мои средства на депозит под высокийпроцент или на оффшорные счета, инвестировать их; меня приглашали наобед, желали заключить какую-нибудь сделку и, не усматривая в этомиронии, предлагали взаймы для финансирования любых будущих проектовстолько денег, сколько я хочу!
Потребовалось некоторое время, чтобыосознать последствия продажи. Первый раз в жизни у меня былодостаточно денег, чтобы осуществить свои сумасбродные мечты. Однако вближайшем будущем я не мог останавливаться на этом, потому что на тойже неделе история с British Airways приняла такой оборот, чтопотребовала моего полного внимания. В некотором смысле я был рад, чтоу меня нет времени думать о продаже Virgin Music. Я ненавижу житьпрошлым. Особенно я не хотел думать обо всех друзьях, которыхпотерял. Но груз был снят с моих плеч и глубоко в душе я знал, чтоvirgin group теперь вольна развиваться в каком угодно направлении.virgin music, возможно, и ушла в прошлое, Кен, Саймон и я расстались,но лучшее было еще впереди.
Пятница. 13 марта 1992 года
– Ричард, я только чтополучил довольно необычную запись, – сказал Крис Мосс,директор по маркетингу Virgin Atlantic. – Я получил еевчера, это просто кассета в крафтовом конверте. Я подумал, что этокакой-нибудь оригинал посылает демонстрационную музыкальную запись,поэтому до последнего момента не удосужился ее послушать.
– Так что же это?
– Это запись разговора двоихчеловек, и я думаю, что один из них – Колин Маршалл.
– О чем они говорят?
– Они говорят отелевизионной программе «Осквернение Virgin?» и упоминаютКриса Хатчииса и запись Бешама. Один говорит, что здесь налицо дело оклевете,и он очень близок к тому, чтобы возбудить дело против авторовпрограммы.
Я попросил Криса прислать запись. Этобыло поздним вечером в пятницу, и мы должны были поехать за город.Утром мы собирались на званый обед с Тони Смитом, менеджером группыGenesis. Я терялся в догадках, кому вздумалось отослать нам запись.Кто-то, несомненно, прослушивал телефоны British Airways, а затемотправил запись нам. Сначала я успокаивал себя мыслью, что этосделано для нашей пользы, но когда мы подъехали к Кидлингтону,осознал, что это все равно, что получить краденные вещи: это моглобыть и какой-нибудь ловушкой. Я решил сразу отправить пленку назад вBritish Airways персонально сэру Колину Маршаллу.
Суббота. 14 марта 1992 года
Мы как раз уезжали на праздничный обедутром в субботу, когда зазвонил телефон.
– Поторапливайтесь, –сказала Джоан Холли и Сэму. – Мы садимся в машину прямосейчас. Ричард, это тебя, Фрэнк Кейн. Не говори слишком долго.
– Я слышал, что вы наняличастных сыщиков, чтобы собирать сведения о British Airways, –начал Кейн. – У меня также есть доказательства, что выпрослушиваете телефонные разговоры, а мои источники в Virginсообщили, что Тайни Роуленд провоцирует вас и держит на службе ФреддиЛейкера.
– Не будьте смешным,Фрэнк, – сказал я. – Это полная чушь.
– Мне сообщили, чтоагентство частного сыска, услугами которого вы пользуетесь, этоамериканское подразделение IGI, и что Goldman Sachs также вовлечена вэту деятельность.
– Фрэнк, я никогда нетребовал ареста какой-нибудь газеты, но если вы полагаете, что можетеэто публиковать, я буду вынужден судиться с вами.
Я редко теряю самообладание, общаясь сжурналистами, но с Кейном чувствовал себя абсолютно беспомощным. Язнал, что он опасен, поскольку может опубликовать какую-нибудьбезумную историю, которая испортит нашу репутацию. Если бы он написало том, что мы нанимаем частных сыщиков, то все решили бы, что virginничем не лучше, чем british airways. Я, было, хотел рассказать ему онеобычной анонимной записи, которая была послана в Virgin, но что-тоостановило меня. Если бы даже я допустил, что она принадлежит Кейну,он мог бы написать ложь, которую невозможно было бы опровергнуть. Онмог представить сэра Колина Маршалла в роли жертвы телефонногопрослушивания, и все бы поверили, что только человек, работающий наVirgin, мог снабдить меня этой записью. Кто же еще? НегодующийМаршалл мог выразить беспокойство, что Ричард Брэнсон сумелперехватить пленку; он попросил бы полицию расспросить меня, и всевыводы были бы не в мою пользу.
– Я не могу сейчасговорить, – сказал я, видя, что Джоан машет мне. –Позвоню вам позже.
Мы поехали к Тони Смиту, но я едва могследить за дорогой. Я представлял себе пленку, которая ожидала меня вХолланд-парк, лежавшую в своем конверте, как бомба с часовыммеханизмом. Кто бы ни послал ее, этот человек поставил об этом визвестность Sunday Telegraph , что было очень страшно иумно одновременно. Успокаивало только то, что я не получил ее сам.
Тони жил в прекрасном доме георгианскойэпохи, большая лужайка перед ним спускалась к озеру. Майк Ратерфорд,Фил и Джил Коллинзы были со своими детьми, и как только мы вышли измашины, дети побежали играть к озеру. Все хотели поздравить меня спродажей Virgin Music, Тони, Фил и Майк были очень благожелательны.Они понимали лучше, чем кто-либо другой, насколько я не находил себеместа. Я был тронут их отношением.
– Прошу прощения, –сказал я спустя некоторое время. – Мне надо позвонить.Есть один несчастный журналист, который готов обвинить Virgin виспользовании агентства частного сыска против ВА.
Тони одолжил мне мобильный телефон, и япошел в машину. Позвонил в Sunday Telegraph , менясоединили с Тревором Гроувом, редактором.
– Это совершенно безумноеутверждение, – сказал я. – Вы не можетепубликовать это.
Я понял, что Кейн тоже находится вофисе, потому что возникла пауза перед тем, как редактор ответил.
– Фрэнк говорит, чторасполагает точными документальными подтверждениями, –сказал Гроув.
– Как я уже сообщил Фрэнку,если вы опубликуете материал, у меня не останется иного выбора, кромекак подать на вас в суд за клевету.
– Я попрошу Фрэнка вернутьсяи проверить источники. – сообщил Гроув.
Я позвонил Джону Торнтону, которогоупомянул Кейн.
– Рад, что вы позвонили, –сказал Джон. – Я только что говорил по телефону сжурналисткой из Sunday Telegraph Мэгги Пагано. Онахотела знать, правда ли, что вы наняли частных детективов следить заВА.
– Что же вы ответили?
– Я сказал, что это не ввашем духе. Сказал, что на протяжении трех месяцев мы каждый деньобщались по поводу продажи Virgin Music, я очень хорошо знаю главуIGI Тэрри Лензера, и маловероятно, чтобы кто-то из вас не упомянул обэтом. Затем она сказала, что ей сообщили в ВА, что вы этимзанимались. На это я ответил, что в таком случае им бы лучшепредставить доказательства.
Я смотрел сквозь ветровое стекло ивидел Тони и Фила Коллинза, шедших играть в теннис. Очевидно, онихотели, чтобы мы с Майком сыграли с ними пара на пару, но поняли, чтосейчас не время. Мои репутация и дело против British Airways былиготовы взлететь на воздух. Для меня это стало определяющим моментомво всей кампании ВА против нас.
Я позвонил Джеррарду Тиреллу и спросил,не следует ли нам получить предписание на Sunday Telegraph.
– Пленка у вас? –спросил он.
– Она либо еще наХолланд-парк, либо ее уже отослали Маршаллу. Сам я ее не слышал.
– Они могли бы выяснить этов суде, – сказал Джеррард. – Думаю, что лучшевсего пугать их судом и посмотреть, как будут разворачиватьсясобытия.
Сегодня днем мы найдем лучший вариант.Мы идем по очень тонкому льду.
Это слишком, слишком опасно.
Весь званый обед пошел для меня прахом.В первый раз за всю кампанию British Airways я был пойман на неверномшаге. Мне следовало настоять на том, чтобы Крис Мосс сразу отправилпленку British .airways, без того, чтобы копировать ее. Нолюбопытство взяло верх, и я попал в ловушку. Я владел этой пленкой ибыл косвенно виноват. Мне следовало быть осмотрительнее. Кто бы ниподкинул эту пленку, он знал, что в самой человеческой природезаложено желание послушать ее.
Пока день медленно тянулся, я непереставал беспокоиться, хотя и получил первые сигналы о том, чтоSunday Telegraph отступает. Я не мог быть вполнеуверен, что они наверняка знали о том, что пленка у меня; они ни разуне сказали, каким располагают доказательством, что я привлекалдетективов для подслушивания телефонов ВА, но история, казалось,немного дает сбой. Выдай я добровольно информацию о том, что пленка уменя, – а это вертелось у меня на языке, – ябыл бы распят, даже если все это подстроила «другая сторона».Снова спрашивая Гроува, какое доказательство у него есть, покаДжеррард посылал ему факсы, обещая, что мы подадим в суд, если статьябудет опубликована без достаточных подтверждений, я ощутил, что мыподавляем Гроува. Надо надеяться, соображения честной игры иблагородного поведения остановили его желание обнародовать этуисторию.
Когда мы уходили со званого обеда, яобнял Тони. Хотя, казалось, все прекрасно провели время, ячувствовал, что развлекал публику не больше, чем какой-нибудьпризрак. Они ожидали, что мы вместе отпразднуем продажу, поговорим обих следующих альбомах, а также обсудим, как virgin в составе ThornEMI собирается их выпускать, но я весь день не расставался стелефоном.
Суббота. 15 марта 1992 года
«Слишком старый для рок-н-ролла,слишком юный для полетов» – с этих слов начиналасьредакционная статья бизнес-раздела Sunday Telegraph . Впанике я пробежал глазами по всему тексту. В ней не упоминалось осыщиках или телефонном подслушивании. Я перечитал, испытывая почтиголовокружение. Они писали:«Но правильно ли ведет себя Брэнсон?Если он изъявлял желание уладить дело извинением и увольнениемБешама, он, должно быть,„слишком молод, чтобы летать“.Соглашение на этих условиях подразумевало бы, что компания ВАнеправильно себя вела, и она будет открыта для будущихантитрестовских атак. Если бы Брэнсон действительно верил в то, чтоВА неконкурентоспособна, ему не следовало бы довольствоватьсяизвинением. Это все равно, что позволить мне напасть на его тещу сцелью ограбления, а затем предложить замять дело, если я извинюсь».
Я обнаружил еще несколько милыхстрок:«Кейн разговаривал с Брайаном Бешамом, консультантом ВАпо связям с общественностью, увольнение которого Брэнсон считаетчастью соглашения с ВА. Бешам обеспечил Кейна информацией, но делалакцент на сильных сторонах Virgin наравне со слабыми. Там не было инамека на грязные приемы, просто стандартное коммерческоелоббирование. Это происходит все время, особенно в мире коммерции».
Понедельник. 16 марта 1992 года
В понедельник утром я немедленнонаписал Колину Маршаллу, приложив пленку с записью:«В прошлыйчетверг, в то время когда велись переговоры, в virgin atlanticпоступила анонимная пленка. Она содержит запись частного разговорамежду Вами и Робертом Эйлингом о Virgin и других вещах».
Я рассказал, как журналист SundayTelegraph позвонил мне, готовя к публикации статью о том, чтоvirgin пользуется услугами частных детективов.
«Я не знаю, кто в British Airwaysпродолжает поставлять дезинформацию о нас, но, пожалуйста, не моглибы мы прекратить это раз и навсегда. Похоже, что кто-то играет вочень опасные игры. »
Тем же днем позвонила Джоан Тиркетл сITN.
– Я попыталась пригласитьлорда Кинга на телевидение, чтобы он мог обсудить с вами ихнедозволенные приемы, – сказала она.
– Он согласился? –спросил я.
– Нет, он сказал, что недискутирует с неудачниками.
С меня было довольно.
Вторник. 17 марта 1992 года
Я написал лорду Кингу, что утверждение,содержавшееся в его ответных письмах зрителям фильма «ОсквернениеVirgin?». было совершенно неверным. Оно было намереннодискредитирующим и глубоко оскорбительным, как Для Virgin Atlantic,так и для меня. Я также установил крайний срок:«Этим письмом япрошу, чтобы не позже, чем до окончания рабочего дня в среду,18марта, Вы и авиакомпания British Airways официально взяли назад своислова о том, что я прибегал ко лжи с целью паблисити, и принеслиофициальные извинения Virgin Atlantic Airways и мне за подобноеутверждение».
Среда. 18 марта 1992 года
Я почти не надеялся получить ответ всреду. Я знал, что лорд Кинг никогда не извинится. В самом деле, дажеесли бы он проиграл дело по обвинению в клевете, я не ожидализвинения. Я сидел дома в панике и отчаянии. Я должен был передатьсвое доброе имя в руки закона и был уверен, что мы выиграем дело, носуды редко вызывают доверие, зато всегда оказываются забавнымиместами. Если бы я проиграл, то Virgin Atlantic, вероятно, пересталабы существовать. Не важно, к каким заключениям пришли авторы фильма«Осквернение virgin?». не важно, какие показания далиРонни Томас, Питер Флеминг или Ивон Парсонс, если бы я проигралсудебное дело, моя репутация была бы уничтожена, и все отвернулись быот Virgin Atlantic. british airways смогла бы сделать из наспосмешище, а пресса вовремя бы подоспела, чтобы прикончить нас. И,распрощавшись с авиакомпанией, я потерял бы все шансы сделатьчто-либо еще. Несмотря на то, что я был в высшей степени уверен, чтомы выиграем, ставки оказались достаточно высоки, чтобы вызвать у менячувство головокружения.
К 18 часам не было никаких известий отВА. Я проверил факс в последний раз. Даже наклонился и провел рукойпо низу стола на случай, если пришедший факс сдуло, но там былопусто.
– Пенни, – позваля, – не могла бы ты дать мне номер телефона Фредди
Лейкера в Майами?
Я позвонил.
– Фредди, –сказал я. – Это Ричард. Я решил последовать вашему совету:подаю в суд на ублюдков!
– Вперед! –сказал Фредди.
Когда мы приступили к судебному делу,единственное, что я должен был напоминать себе, – что этодело по обвинению в клевете, а не спор по ведению бизнеса. Мне надобыло восстановить свое честное имя.
Имеющиеся доказательства составили тригруппы: свидетельства, которые нам были уже известны; документы изbritish airways, отвечавшие нормам юридического разоблачения;множество свидетельств, которые начали материализоваться благодарябдительному персоналу British Airways. Последние обладали наибольшейсилой.
Совершенно неожиданно Джеррардупозвонил бывший сотрудник ВА Садит Халифа, который работал виндустрии авиаперевозок с 1974 года, когда был нанят авиакомпаниейBritish Caledonian в Триполи. В1988 british airways присоединилаB-Cal, и Халифа вошел в подразделение ВА «Специальные услуги».которое решало любые проблемы пассажиров. В 1989 году он началработать контролером сектора регистрации в аэропорту Гэтвик, а затемперешел в подразделение «Хелплайн». которое, очевидно,предусматривало встречу пассажиров ВА, помощь транзитным пассажирам изаботу о пожилых. Еще одной, более скрытой задачей, былопереманивание пассажиров других авиакомпаний. В аэропорту Хитроусуществовала аналогичная группа, которая именовалась «охотниками».
В апреле 1990 года команда «Хелплайн»была взята под руководство отдела продаж и резервирования, ее новыйбосс Джеф Дэй как-то вошел в офис «Хелплайн» и объявилХалифе и его команде, состоявшей из пятнадцати человек, что «деньгипоявляются не от оказания помощи старым леди при посадке. Что выдействительно должны делать – это идти и обеспечивать как можнобольше пассажиров других авиакомпаний». Халифа рассказалДжеррарду о втором собрании, состоявшемся в августе, которое Дэйопределил как «закрытое»: никто, кроме персонала«Хелплайн». не должен был присутствовать или даже слышатьо нем.
На этом собрании Дэй сказал Халифе иего коллегам, что теперь перед ними ставится новая задача: собиратькак можно больше информации о Virgin Atlantic. Это включало следующиесведения: количество пассажиров, купивших билеты на рейс, фактическоеколичество пассажиров, поднявшихся на борт самолета, соотношениемежду бизнес-классом и туристическим, время отправления. В концекаждой смены они должны были заполнять форму на каждый рейс и личноотдавать ее миссис Саттои, которая передавала их Дэй. Как они должныбыли добывать информацию? Дэй сказал, что они могут использоватьномера рейсов авиакомпании Virgin для получения прямого доступа ксистеме продажи билетов British Airways, известной как BABS. Это былоодной из тех вещей, которые, как они в свое время заверяли Virgin, небудут использоваться. Замки на двери офиса «Хелплайн»были заменены, и группа должна была держать в секрете характер своейдеятельности. Одна женщина, работавшая вместе с Халифой, отказаласьучаствовать, поскольку считала это аморальным, и все остальные членыкоманды покрывали ее.
Джеррард взял от Халифы заявление, и мыпереслали его в British Airways. Ему надлежало стать одним изпринципиальных пунктов судебного дела.
Сразу после письменных показанийХалифы, прибывшего с адвокатами ВА, позвонил Майкл Дэвис, один изприглашенных директоров ВА, который был давнишним другом моихродителей. Он спросил, не можем ли мы встретиться за завтраком.
На встрече Майкл начал говорить о«неудобном положении». Это был первый намек на извинение.Его, очевидно, выбрали как одного из директоров, кто мог со мнойпоговорить. Было ясно, что лорд Кинг и сэр Маршалл по-прежнему нежелают опускаться до моего уровня и признавать, что в моихутверждениях есть хоть какая-то правда, и Дэвис как друг семьи былназначен тем, кто мог искусно обойти идею, что ВА совершила некоторыеошибки.
– Я думаю, нам троим надонемного поговорить, – сказал Майкл. – Совсемнемного. Нам троим: тебе, мне и сэру Колину.
– Сэру Колину?
– Да, он будет иметь большойвес в последующие десять лег. Понимаешь, песенка Кинга спета, поэтому– да здравствует Маршалл. Я думаю, будет разумно, если мывстретимся втроем и посмотрим, не выйдет ли из этого что-нибудьтолковое.
Я наблюдал, как Дэвис ищет подходящиеслова. Я понял, что дни лорда Кинга в British Airways сочтены.
– Понимаешь, определенныелюди в British Airways признают, что существует некотораянеловкость, – заметил он. – Есть признаниеэтого факта, но если мы хотим иметь рациональные взаимоотношения вбудущем, я думаю, тебе, мне и сэру Колину надо сесть и потолковать.
Прислушиваясь к его вымученным попыткампредложить сделку, я понимал, что слушаю кого-то, рассуждающего очьих-то деньгах и чьих-то средствах к жизни. Дэвис, сэр Маршалл,Роберт Эйлинг и лорд Кинг будут получать свои зарплаты независимо оттого, что они инициировали в British Airways. Акционеры ВА будутвыкладывать свои деньги, чтобы оплатить услуги Брайана Бешама,частных сыщиков и адвокатов авиакомпании, когда я начну судебныйпроцесс. Возможно, это было неплохим вложением средств: если бы имудалось разорить Virgin Atlantic, это была бы очень оправданная тратаденег. Но Virgin Atlantic была, главным образом, моей собственнойкомпанией. Это была частная компания, и если ВА перехватывалапассажира первого класса, летевшего в Нью-Йорк, это означало, чтоVirgin теряла £3 тыс., которые мы не моглиреинвестировать в бизнес. И, в отличие от ВА, я не имел огромныхкорпоративных резервных фондов, откуда мог заимствовать средства длявыплаты зарплат. Поэтому во всех этих разговорах про «неудобноеположение» Дэвис упустил самое важное: ВА прилагала все силы,чтобы разорить меня и лишить моих служащих работы. Они такжепринудили меня продать Virgin Music, что отразилось на целой группелюдей, которые не имели никакого отношения к авиакомпании. Этовзбесило меня. Я не собирался, как ни в чем не бывало, приниматьучастие в джентльменском завтраке и соглашаться, что все это былопросто «неудобным положением».
И меня же еще обвиняли в том, что я«наивный»: какая наивность верить в то, что britishairways может вести себя подобным образом, наивно думать, что онакогда-нибудь перестанет вести себя так, наивно верить, что якогда-нибудь смогу завершить дело British Airways судом, наивнопомышлять хотя бы на мгновение, что я могу выиграть дело в суде.Слово «наивный» эхом звучало в моей голове и в какие-томгновения почти подорвало мою решимость продолжать. Сэр Майкл Ангуссказал сэру Колину Саутгейту, что я был наивен, начав дело противBritish Airways, как будто это какая-нибудь безделица. Джинни Дэвиссказала моим родителям, что «Рику следует научиться переноситьневзгоды». и даже такой человек, как сэр Джон Иган из В АА,посоветовал мне «не трясти денежное дерево». Возможно, ябыл наивным, добиваясь правосудия; возможно, это было идеализмом;или, возможно, я был просто обыкновенным упрямцем. Но я знал, чтодействия British Airways противозаконны, и хотел компенсации. Я былполон решимости заставить всех этих людей, объявляющих мою позицию«наивной». взять свои слова обратно.
Я позвонил Джеррарду Тиреллу послезавтрака и рассказал, насколько благожелательным и убедительным былМайкл Дэвис.
– Ерунда, – резкооборвал он. – У ВА была возможность уладить все в самомначале, но они не стали делать это. И именно то, что их адвокатысейчас чувствуют свою вину, заставляет их обдумывать вариантыурегулирования.
Мне не приходилось слышать от Джеррардатаких гневных слов.
– У вас никогда не будетлучшей возможности, чем сейчас, прижать их к ногтю, –продолжал он. – Не уступайте.
– Я просто проверяю вас, –сказал я. – Разумеется, я не уступлю.
На следующей неделе я встретился сДжорджем Карменом, грозным «контролером качества».готовившим наше дело. Вне стен суда Джордж со своими белыми волосамии безупречными манерами выглядел, как всеми любимый дядюшка. Но встенах суда он обладал проницательностью, цепкостью и инстинктомнеподвижного богомола-убийцы. Люди шли на беспрецедентные шаги, лишьбы избежать дел с ним.
– Какого вы мнения о моемобращении в самом начале речи? – спросил нас Джордж. –У Любимой Авиакомпании Мира есть любимое время препровождение. Ононазывается «уничтожение документов, которые могут бытьнеправильно истолкованы».
Я позвонил Майклу Дэвису и сообщил, чтоне могу себе позволить согласиться, чтобы мои обвинения легли подсукно. Судебный процесс назначен на январь, и директора BritishAirways будут подвергнуты перекрестному допросу Кармена. Мне не былонужды даже намекать на то, какое огромное удовольствие получит приэтом Кармен. Отрезвленный этой перспективой, Дэвис положил трубку.
К этому моменту я был уверен, что мысможем побить ВА. Мы не только многое узнали про их грязные приемы,но и в деталях раскрыли их шпионскую деятельность.
Кто-то вышел на связь с моим офисом,чтобы сказать, что располагает некоторой информацией о действиях,практикуемых в ВА, в которых были задействованы частные детективы.Этот некто сказал, что у него имеется компьютерный диск, содержащийдневник всего, что сделали частные сыщики. Он настаивал на личнойвстрече перед тем, как диск будет передан.
Я чувствовал себя довольно странно,когда садился в машину с одной из своих помощниц Джулией Мадонной.Отчасти это объяснялось тем, что на мне был микрофон, спрятанный впаху, чтобы записать разговор с незнакомцем. Я знал, насколько важнойбыла запись встречи Брайана Бешама и Криса Хатчинса, и не хотелупускать еще один шанс. Открывая авиакомпанию Virgin Atlantic, японятия не имел, что придется прибегать к приемам в духе ДжеймсаБонда для руководства ею!
Пока наш связной говорил, я быстрозаписал в записную книжку:
«Старается узнать, что нам былоизвестно, но не хочет производить такое впечатление. Это человек нелорда Кинга… Осторожен, чтобы казалось, что незанимается какими-то расследованиями, а только защищается».
Что самое важное, он отдал CD.Распечатка стала откровением. Частные детективы сохранили подробноеописание того, что они сделали и перед кем отчитывались в BritishAirways. Операция носила кодовое название «Ковент-Гарден».Первая запись, датированная 30 ноября 1991 года:«Первыйпросмотр отчета по проекту Барбара прошел в офисе S1 в Инсерч-хаус(штаб-квартира ВА в Центральном Лондоне)». Оказалось что S1 –кодовое обозначение Дэвида Бернсайда,«проект Барбара» –отчет по компании Virgin, который Бешам дал Крису Хатчинсу.
Большинство из руководителей ВА былиназваны, но только буквами и цифрами, чтобы их настоящие именаникогда не появились в печати. Я нашел, что сравнительно легковычислить, кто есть кто: лорд Кинг был ЛК или С1; Колин Маршалл –С2; Бешам – s2. Там фигурировали и другие люди: R1 и r2.которые были нам неведомы. Ими оказались частные сыщики Ник Дел Россои Том Краули, которые возглавляли команду иод видом агентов в ВА,искавших источник уходившей к нам информации. Операция«Ковент-Гарден». но общему мнению, проводилась IanJohnson Associates,«консультантами по международнойбезопасности менеджмента». В отчете подробно описывалось, какДжонсон и Дел Россо отчитывались перед директором по безопасности ВАДэвидом Хайдом и директором по юридическим вопросам Мервином Уолкеромо ходе операции «Ковент-Гарден». Он также фиксировалвстречи G Робертом Эйлингом и Колином Маршаллом.
Отчет содержал потрясающие детали того,как команда детективов убедила некоторых представителей высшегоруководства ВА в том, что мы шпионим за ВА. Они подсчитали, что мыпотратили на несуществующую разведывательную деятельностьприблизительно £400 тыс. Позже мы узнали, что ВА тратила наоперацию «Ковент-Гарден» £15 тыс. в неделю.
Полная абсурдность операции проявиласьв том, что сыщики снабдили Tickled Trout Hotel в Ланкашире скрытымикамерами и звукозаписывающим оборудованием, чтобы записать встречумежду Бернсайдом и «агентом». которого команда«Ковент-Гардена» подозревала в сотрудничестве с Virgin. Вотчете была запись о том, как эти планы рухнули, поскольку Бернсайдуне удалось включить свое подслушивающее устройство! К счастью, мыобошлись без подобных неприятностей: я никогда не нанимал частныхсыщиков и никогда не буду. Ни я, ни Virgin не нуждаются в этом.
По окончании чтения у меня былочувство, что я вернулся из параллельного мира, созданного фантазияминанятых конспираторов и верхнего эшелона власти ВА, и обошедшегося втысячи фунтов. Я действительно начал с нетерпением ждать судебногопроцесса, который считают «матерью правосудия».
7 декабря 1992 года
– Авиакомпания ВА потерпелакрах, – сообщил мне Джордж Кармен. – Сегодняони заплатили суду почти полмиллиона фунтов, £485 тыс., если быть точным. Они, в сущности, полностью признали свою вину.
Позже стало известно, что как раз передначалом судебного процесса адвокаты ВА сообщили, что у них нетникакой надежды на победу. Если в ВА хотят избежать унижения отнеобходимости стоять на месте для дачи свидетельских показаний и бытьперекрестно допрашиваемыми Карменом, а также видеть все свои деянияописанными в прессе, то единственным вариантом было внести деньги всуд и начать переговоры по заключению соглашения.
Сначала я сомневался по поводу того,принимать ли деньги. Я был невиновен, и мы могли пропустить всехдиректоров ВА через место для дачи показаний и уничтожить их. Нозатем, после разговоров об этом, я понял, что хоть это и заманчиво,подобный акт мог быть воспринят как месть, и был в высшей степенирискованным шагом.
– Следует помнить, почему выначали это судебное дело, – посоветовал Кармен. –Вы хотели положить конец грязным махинациям и восстановить своечестное имя. Компания ВА признала, что вы полностью правы. Вывосстановили свое доброе имя. Если вы будете настаивать на судебномпроцессе, могут произойти две нежелательные вещи. Присяжные могутприсудить вам выплату компенсации, но подумать, что вы настолькобогаты, что не нуждаетесь в £500 тыс., иограничиться только £250 тыс. Это будет воспринято как вашепоражение и триумф British Airways. Если присяжные присудят вамменьше, чем компания ВА заплатила в суд, вам придется оплатитьсудебные издержки за них и за себя. Поэтому вы можете выиграть дело,но потерять кучу денег, и люди будут озадачены тем, почему VirginAtlantic пришлось заплатить £3 млн. издержек.
Эта последняя часть совета Джорджа былаочень убедительной. Хотя, до некоторой степени, мое решениеурегулировать спор без судебного разбирательства и могло бытьсвоеобразным отступлением, при котором мы лишались удовольствиянаблюдать за перекрестным допросом директоров Карменом, решив принятьпредложение ВА, мы одерживали совершенно безоговорочную победу безкаких-либо сопутствующих рисков и могли немедленно вернуться кбизнесу.
– Что в таком случае намнадо делать сейчас? – поинтересовался я.
– В нашем распоряжении 21день, в течение которых надо забрать деньги из суда, если мысобираемся их принять.
– И мы сделаем это?
– Господь великодушный,нет, – сказал Джордж с видом шокированного человека. –Я не собираюсь принять их. Я собираюсь сделать так, чтобы онизаплатили, по меньшей мере, £600 тыс. Если они уже заплатили£485 тыс., они в состоянии заплатить и £600тыс. Каждые £100 тыс. удлиняют заголовок на дюйм.
Джордж провел неделю в переговорах повыплате компенсаций.11 декабря 1992 года мы согласились с условиямисамой высокой выплаты за клевету за всю историю британского права:£500 тыс. в качестве компенсации за клевету в мой адрес и£110 тыс. в пользу Virgin Atlantic за клевету на корпорацию.
11 января 1993 года
«virgin сделала ВА» гласилзаголовок в газете Sun . На первой странице почти не осталосьместа для чего-нибудь еще.
– Я бы предпочел, чтобыслучилось по-другому, – сказал мне Келвин МакКензи,редактор Sun . – Это стало бы лучшим заголовком.
В кабинете судьи Джорджа Кармена янаходился с Джеррардом Тиреллом и своим отцом, с которым рад былразделить триумф. Мы направились к Верховному Суду на Стрэнд, и нампришлось прокладывать путь, протискиваясь сквозь толпу фотографов,находившихся снаружи. Коридор перед залом суда 11. где должно былосостояться слушание, был забит битком. В зале было очень тихо.Представителей British Airways в лице троих главных действующих лиц –лорда Кинга, сэра Колина Маршалла и Роберта Эйлинга – не было.Отсутствовал и Дэвид Бернсайд. Брайан Бешам уехал за границу, н егоадвокаты были здесь, предпринимая отчаянную попытку убрать егофамилию из извинительного заявления. Судья выслушал возражение изатем спросил мнение адвокатов British Airways. Они согласились смнением Virgin, что имя Бешама должно быть включено в письменноеизвинение. Судья решил, что извинение должно остаться без изменений.
Судья Кармен встал и прочелсогласительное заявление сторон. Когда он приближался к концу, в судестояла полная тишина:
– Авиакомпания BritishAirways и лорд Кинг сим признают безоговорочно, что заявления,которые они сделали против добропорядочного и честного имени РичардаБрэнсона и компании Virgin Atlantic, являются полностьюнесостоятельными. Они также признают, что Ричард Брэнсон и Virginимели достаточные основания для серьезного беспокойства в отношениидействий целого ряда сотрудников British Airways и мистера Бешама иих потенциального влияния на деловые интересы и репутацию VirginAtlantic и Ричарда Брэнсона. При данных обстоятельствах BritishAirways и лорд Кинг в присутствии главного адвоката приносятизвинения и выплачивают весьма существенную сумму истцам в качествекомпенсации за убытки и моральный ущерб, вызванный их ложнымизаявлениями. Они также просят отозвать свой встречный иск противVirgin Atlantic и Ричарда Брэнсона.
В дополнение British Airways и лордКинг согласились оплатить судебные издержки Ричарда Брэнсона и VirginAtlantic, касавшиеся иска и встречного иска, и приняли на себяобязательства не повторять клеветнических заявлений, что являетсясуществом данного дела.
Судья Кармен сделал паузу и перевелдыхание. Присутствующие в зале сделали то же самое.
– Авиакомпания BritishAirways и лорд Кинг должны заплатить Ричарду Брэнсону £500тыс. компенсации за ущерб и авиакомпании Virgin Atlantic £110тыс. компенсации за ущерб.
Из-за внезапно возникшего шума Джорджбыл вынужден повысить голос:
– В свете безусловногохарактера извинения и выплаты очень существенной денежной суммы ввиде компенсации убытков Ричард Брэнсон и Virgin Atlantic считают,что их репутация публично защищена и соглашаются уладить дело наданных условиях.
Я видел слезы, бежавшие по щекам отца,когда он слушал вердикт. В его нагрудном кармане лежал большойшелковый носовой платок, и он достал его, чтобы вытереть глаза. Ясжал кулаки под столом, удерживаясь, чтобы не вскочить на ноги.
Единственная режущая слух нота визвинении British Airways прозвучала тогда, когда, несмотря набезоговорочность приносимых извинений, они постарались оградить себяот какого бы то ни было порицания:
– Расследование, котороепровела british airways в течение этого судебного процесса, выявилоряд инцидентов с вовлечением в них своих сотрудников, которые BritishAirways признает как прискорбные и дающиеРичарду Брэнсону и VirginAtlantic достаточные основания для беспокойства.
Мне следует, тем не менее, отметить, –сказал их адвокат, – что директора british airways непринимали участия в согласованной кампании против
Ричарда Брэнсона и Virgin Atlantic.
Несколько человек в зале фыркнули отсмеха. Это была единственная фраза, которую British Airwaysотказалась убрать из извинения.
– Позволь им оставить ее, –в конце концов, посоветовал мне Кармен. – Люди разберутся,что за этим стоит. Мы не услышали последнего слова «согласованный».
Затем с разрешения судьи поднялсяадвокат Бешама и отметил, что его клиент не признает, что ссылки нанего в вышеупомянутом заявлении были точным изложением его действийот имени ВА.
На улице, в безумной давке журналистови фотографов, я поднял вверх обе руки и потрясал кулаками вликовании.
– Я принимаю эту награду нетолько от имени Virgin, – сказал я, – но такжеот имени всех других авиакомпаний: laker, dan air, air europe иb-cal.
Они не выдержали испытаний, а мыпережили столкновение с British Airways, но только теперь.
Вернувшись домой на Холланд-парк, мыначали праздновать победу. Я решил разделить £500 тыс. междусотрудниками авиакомпании Virgin Atlantic, поскольку им всем пришлосьнесладко от давления British Airways, что выразилось в урезанныхзарплатах и бонусах. Телевизор в углу был включен, и каждая программановостей сообщала об успехе Virgin как о главном событии дня. itnдаже взяла интервью у Садига Халифы и Ивон Парсонс. Наша вечеринка наминуту прервалась, чтобы поаплодировать им, а затем продолжилась.
Лишь много позже, в середине разговорас кем-то, меня настигла волна усталости и я осознал, что мы победили.Весь пережитой стресс упал с моих плеч, я улыбнулся широкой,счастливой, довольной улыбкой, свалился на бок и глубоко заснул.
Чувствуя себя на седьмом небе, яотправился в наш отель La Residencia на Майорке с Джоан, Холли иСэмом, чтобы отпраздновать событие в узком семейном кругу. Всю неделюгазетные репортеры фотографировали меня, я чувствовал, что мы нагребне волны, которая преобразит Virgin в ближайшие годы. Весь мирбыл перед нами.
Однажды утром я лежал у края бассейна ичитал вырезки из газет,
касавшиеся Virgin, которые пересылалисьмне по факсу, стараясь не брать все это в голову, когда ко мнеподошла молодая пара. Они нервно кашлянули, чтобы привлечь моевнимание.
– Извините, –сказали они, протягивая фотоаппарат. – Вы не возражаете?
Мы бы хотели фотографию.
Я улыбнулся.
– Конечно, нет, –просиял я, вставая и улыбаясь. – Где вы хотите?
– Было бы хорошо прямоздесь, – сказали они.
Я пошел и встал спиной к плавательномубассейну, выпятил грудь и откинул назад волосы.
– Примерно здесь? –спросил я.
К моему удивлению, они выгляделисмущенными. Они о чем-то шепотом переговаривались. Вместо того чтобынаправлять фотоаппарат на меня, они держали его в противоположномнаправлении.
– Простите, –сказал муж. – Мы надеялись, что вы могли бысфотографировать нас. Меня зовут Эдвард, а это моя жена Араминта. Акак вас зовут?
29. Территория Virgin 1
1993 и позже
Год 1993 был переломным для Virgin. Сэтого времени и впервые за весь период существования компании мы визобилии располагали деньгами, и в лице virgin имели сильный брэнд,который мог даваться компаниям самого разнообразного спектра. Переднами была неизведанная территория, но мы, наконец, могли себепозволить следовать собственным инстинктам вместо того, чтобы тратитьвсе свое время, убеждая других поступать так же. Совершивудивительный прыжок от Virgin Records к Virgin Atlantic, мы моглипопробовать свои силы в чем угодно. Много воды утекло с тех пор, какна борту плавучего дома мы скопировали контракт звукозаписывающейстудии и заключили договор с Майком Олдфилдом. Времена изменились, итеперь у нас в банке было £500 млн. Но я не был убежден втом, что их надо там оставить. В этот момент я мог, разумеется,отойти от дел и направить все своп силы на рисование акварельнымикрасками или мысли о том, как обыграть маму в гольф. Но это было непо мне. Люди спрашивали:«Почему бы тебе теперь немного неразвлечься?» и упускали главное. Для меня дело и было развлечением. Веселье лежит в основе моего подхода к ведению бизнеса,и оно с самого начала было ключом ко всему, что я сделал. Больше, чемлюбой другой фактор, веселье является секретом успеха Virgin. Я отдаюсебе отчет в том, что идея бизнеса как веселья и творчества идетвразрез с принятыми условностями, и это, конечно, совсем не похоже нато, чему учат в бизнес-школах, где бизнес означает тяжелую скучнуюработу и много «дисконтированного поступления наличности»и «чистой приведенной стоимости».
Даже несмотря на то, что меня частопросят дать определение моей «философии бизнеса». яобычно не делаю этого, потому что не верю в то, что этому можнонаучить, как если бы это был какой-нибудь рецепт. Не существуетингредиентов или методик, которые будут гарантировать успех.Существуют параметры, которые, если им следовать, обеспечатпродолжение бизнеса, но невозможно дать четкое определение нашегоуспеха в бизнесе, а затем хранить его в бутылочке, как духи. Это нетак просто: чтобы быть успешным, надо выйти на улицу и побежать,отталкиваясь от земли; если у вас есть хорошая командаединомышленников и удачи чуть больше, чем вы заслужили, возможно,что-нибудь и получится. Но это, конечно, нельзя гарантировать, дажеследуя чьей-либо формуле.
Бизнес – подвижная, изменчиваясубстанция, и, насколько я понимаю, группа никогда не будет стоять наместе. Она всегда есть что-то видоизменяющееся и не поддающеесяопределению, – прошедшие годы продемонстрировали это.Когда несколько лет назад я начал писать эту книгу, компания Virginеще не была вовлечена во многие виды деятельности, которые теперьотнимают гак много времени. И только когда ты приступаешь к написаниюкниги, подобной этой, понимаешь, как далеко ты все еще готов пойти.Именно так я смотрю на эту книгу: как на всесторонний отчет о первыхпятидесяти годах моей жизни – годах борьбы, но также и онезавершенных работе и жизни.
С тех пор как я начал писать эту книгу,произошло многое, что отражает мои представления о жизни и бизнесе,но детали этого – материал для другой книги. За последниенесколько лет компания Virgin достигла, возможно, более быстрыхтемпов роста, чем любая другая европейская группа, и в процессе ростаона радикально изменилась. Возможно, наши подходы к ведению бизнесаостались прежними, но контекст изменился разительно. Эта книганикогда не планировалась быть сухой, как бухгалтерский баланс, янадеюсь, она даст представление о том, что было важным в моей жизни ив жизни людей, окружающих меня поныне.
* * *
После продажи Virgin Music и нашейпобеды над British Airways в январе 1993 года я понял, что впервые завсе время занятий бизнесом взобрался на стену и мог, наконец,разглядеть землю обетованную. Это не всегда было возможно. Длялюбого, кто начинает без финансовой поддержки, существует оченьтонкая грань между успехом и неудачей. Приоритет – выживание.Сколько бы успешных проектов не было у Virgin, всегда существовалаопасность, что закончится наличность. Virgin зарабатывала деньги, ноя всегда инвестировал их в новые проекты, чтобы обеспечить росткомпании. В результате мы редко позволяли себе роскошь иметьсвободную наличность. В течение всех этих лет мы пережили триэкономических спада; терпели убытки; закрыли несколько компаний, и внекоторых случаях пришлось пойти на сокращение штатов. Но после 1993года ни один банк никогда больше не диктовал нам, как вести бизнес.Мы обладали финансовой свободой. Я оказался одним из представителейредкой породы: большинству предпринимателей не удается дойти такдалеко и выживать так долго. На пути к этой свободе пришлосьпреодолевать препятствия, неожиданно возникавшие перед нами. Когда мыначинали как компания, занимавшаяся рассылкой пластинок по почтовымзаказам, и, соответственно, зависели от почты, как снег на головусвалилась шестимесячная забастовка почтовых служащих. Если бы мыничего не придумали, мы бы обанкротились. Выбора не было. Занесколько дней забастовки мы открыли наш первый магазин пластинокVirgin. Чтобы попасть туда, надо было преодолеть темный, узкий пролетлестницы, поскольку помещение находилось над обувным магазином, и всечто там было, это несколько полок, потертый диван и касса, но оннаучил нас всему, что мы сейчас знаем о розничной торговле. Естьпрямая связь между этим крохотным магазином и мегамагазинами Virgin вЛондоне, Париже и Нью-Йорке. Это всего лишь вопрос масштаба, носначала ты должен поверить, что ты можешь.
Точно так же, по мере ростазвукозаписывающей студии в те первые годы, каждая сделка была –пан или пропал. У нас могло не получиться заключить договор с группой10СС, но мы по-прежнему стремились вперед, делая новую попытку вотношении следующей группы. Мы запустили авиакомпанию на крыле имолитве, и когда загорелся двигатель во время тестового полета, всемогло быть кончено до того, как началось. Нам повезло: всякий раз,когда что-то шло не так, мы были на полшага впереди банков.
Каким бы сложным ни было положение дел,необходимо иметь в мозгу всю глобальную картину. Самое яркоеподтверждение этому пришло в разгар спада 1992 года. Тогда я пыталсянайти деньги для установки индивидуальных телевизоров в спинкахкресел в наших самолетах. Я всегда верил, что Virgin должнапредлагать лучшие развлечения в полете. Нам было нужно £10млн. на установку оборудования. Никто в virgin atlantic не мог датьнеобходимых средств, и однажды мы все сидели на Кроли в отчаянии,готовые отказаться от этой идеи, когда я подумал, что сделаю еще одну– последнюю – ставку.
Я позвонил в компанию Boeing и попросилсоединить с главным администратором Филом Кондуитом. Я спросил его,не установят ли они индивидуальные телевизоры в спинки креселтуристического класса, если мы купим десять новых самолетов Boeing747-400. Фил был поражен, что кто-то думает о покупке самолетов вовремя спада, и с готовностью согласился. Затем я позвонил в компаниюAirbus Джину Пиерсону и задал ему тот же самый вопрос о новыхсамолетах Airbus. Он согласился. После еще нескольких запросов мыобнаружили, что проще получить £4 млрд в кредит для покупкивосемнадцати новых самолетов, чем £10 млн. кредита дляприобретения телевизоров. В результате Virgin Atlantic неожиданностала обладательницей флотилии совершенно новых самолетов, самолетовпоследнего поколения и самых современных в отрасли, причем, по самойнизкой цене, по которой мы могли приобрести их до этого или после.
Многие спрашивали тогда, где пределыдля Virgin, и не растягиваем ли мы брэнд сверх всякой меры. Смонотонной регулярностью они указывали на то, что ни одна компания вмире не ставила свое имя на таком разнообразном спектре услуг ипродуктов. Они были абсолютно правы, и это остается предметом моейгордости.
Однако я не переставал размышлять надэтим вопросом. Я всегда жил, полагаясь на благоприятную возможность иприключения. Некоторые из лучших идей пришли совершенно неожиданно, инадо обладать открытым умом, чтобы понять их преимущества. Так в 1984году американский адвокат позвонил мне, чтобы предложить учредитьавиакомпанию, а шведский фанатик воздухоплавания спросил, не хочу лия пересечь с ним Атлантику в 1987-м. Предложения поступают самыеневероятные, и я понятия не имею, каким будет следующее. Тем неменее, я точно знаю, что если достаточно внимательно слушаю, всехорошие идеи, так или иначе, вписываются в формат Virgin. По натуре ялюбознателен, и этот интерес распространяется на мой бизнес. Эталюбознательность провела меня по многим неожиданным тропинкам и свелас многими необыкновенными людьми. Компания virgin-это коллекция такихлюдей, и они залог ее успеха.
Virgin всегда жила своей собственнойжизнью, а я старался думать о ее будущем. Когда я пытался продатьжурнал Student представителям компании IPC Magazines, онипугались меня, потому что я начинал рассуждать о всех возможностяхделовой деятельности, которые хотел исследовать: компании поорганизации путешествий Student, которая предлагала бы более дешевыепутешествия, чем существующие авиакомпании; банке student, потому чтосчитал, что студентов грабят, поскольку у них нет доходов, чтобыподстраховаться. Я даже хотел взять в аренду поезда у British Rail,потому что ее билеты были такими дорогими, а ее поезда всегдаопаздывали. Даже тогда, имея ограниченные денежные средства, я делалпопытки поэкспериментировать, насколько было возможно, желая занятьсянекоторыми из этих дел и поставить их с ног на голову. В то время всебыло в теории и выше моих способностей, но некоторые интересные идеивозникли по ходу дела. Я могу быть бизнесменом, так как открываюкомпании и управляю ими ради прибыли, но когда я пытаюсь строитьпланы на будущее и придумывать новые продукты и новые компании, я –идеалист.
Моим грандиозным планам с журналомStudent не суждено было реализоваться. Но после продажиVirgin Records я снова был готов брать барьеры. На этот раз ситуациябыла совсем иной: в моем распоряжении было не несколько фунтов вкоробке из-под печенья, которые мы в конце концов тратили на тушеноемясо на вынос, а сундук с сокровищами из нескольких сот миллионовфунтов. В этот опьяняющий момент все казалось возможным. У нас былифинансы, и что даже более важно, – у нас было имя Virgin,которое уже говорило само за себя. Ничто не могло помешать нам статьчем-нибудь еще. Земля перед нами была территорией Virgin.
Я дал волю своим инстинктам. Первое исамое главное – любое бизнес-предложение должно звучатьинтересно. Если есть рынок, на котором представлены только двегигантские корпорации, мне представляется, что здесь есть место дляздоровой конкуренции. Наряду с тем, что это просто интересно, я люблюеще и возмутить спокойствие. Люблю заставить большие компаниипобегать за своими деньгами, особенно, если они предлагают дорогие,но низкокачественные продукты. В начале 1990-х в моей записной книжкеуже были пометки о возможности запуска ряда безалкогольных напитковVirgin под руководством компании Virgin Cola, которая могла быпринять вызов могущественной Coca-Cola, одной из десяти лучшихкомпаний в мире. Корпорация Cott, специализировавшаяся на розливесвоих собственных марок колы, искала брэнд, который мог быпонравиться в глобальном масштабе.
– На вашей стороне всеглавные факторы, – сказал Джерри Пенсер, исполнительныйдиректор корпорации Cott. – Люди любят virgin, онидоверяют имени и будут покупать продукт, потому что это продукткомпании Virgin. Что вы скажете на это? У нас есть рецепт, у вас естьбрэнд. Что вы думаете о появлении Virgin Cola?
Сильные стороны компаний Coca-Cola иPepsi слишком очевидны. Coca-Cola – наиболее известный в миребрэнд. Это также самая прибыльная компания в мире. У нее есть толькоодин конкурент: за Соке -40% американского рынка, за pepsi –приблизительно 30%. За пределами Соединенных Штатов Соке абсолютнодоминирует. Обе компании тратят миллиард! долларов в год на рекламусвоих продуктов, и некоторые из их лучших реклам остаются вобщественном сознании даже теперь.
Но когда я ближе познакомился сбизнесом, то смог обнаружить некоторые трещины в броне. Простейшийанализ покажет, что Соке – это всего лишь газированный напитокс огромным маркетинговым бюджетом, и эта простота делает рынокуязвимым. В последнее время появился ряд серьезных неясностей поповоду «истинного» продукта. Компания Cola-Cola вывела изобращения оригинальную кока-колу и запустила в производство новуюколу, рецепт которой, как они говорили, гарантировал лучший вкус.Реакция американских покупателей заставила компанию Coca-Colaвозобновить выпуск колы по оригинальному рецепту под названием«классическая кока-кола». Но семена сомнения былипосеяны. Если Coca-Cola признала, что классическая кола была не такхороша, как новая, тогда, по определению, кола, приготовленная подругому рецепту, могла быть даже лучше. На мой взгляд, чарыразвеялись.
Находившаяся по другую сторонубаррикады Pepsi выглядела более слабой. Что характерно, когда мыизготовили колу Virgin, компания pepsi первой отреагировала на это:она сменила цвет своих банок с преимущественно красного напреимущественно голубой цвет. Похоже, мы задели ее за живое. Узнав,что pepsi собирается это сделать, мы дали в газетах рекламныеобъявления на целую полосу, сообщавшие, что мы разработалиспециальные банки под колу – когда кола выдыхается, цвет банокстановится голубым. Даже при всем этом в Virgin по-прежнемусуществовало некоторое сопротивление всему предприятию. Понятно, чтолюди защищали наш брэнд. Это было первым из многих возражений вотношении его употребления.
Как всегда, когда меня предостерегаютот чего-то, а я уже принял решение, я преисполняюсь решимостипопробовать это непременно. В данном случае мы все признавали, чтопредстоит дюйм за дюймом отвоевывать полки в супермаркетах, но послетого как выяснилось, что в случае неудачи финансовый риск будетминимальным, решили продолжить. Мы знали, что продукт так же хорош,как кока-кола или пепси-кола, и первая слепая проба, проведенная вместной школе (после чего их было много по всей стране) установила,что большинство предпочитают колу от Virgin всем другим. За несколькомесяцев по всей стране мы продали своей колы на £50 млн. Мыпродолжили ее производство во Франции, Бельгии и Южной Африке и дажеумудрились установить аппарат колы Virgin прямо под эмблемой Соке вНью-Йорке, на Таймс-сквер. После того, как наш передовой танкпроломил непробиваемую стену Coca-Cola, и проблема с банками Pepsiбыла решена, мы нацелились на символ компании Coca-Cola, висящей надТаймс-сквер!
Не знаю, станет Virgin Cola мировымлидером в производстве безалкогольных напитков или нет. Гак же, как ив отношении всех наших компаний, я готов к любому повороту. Но яточно знаю, что в Virgin Cola проявилась философия Virgin, и за всейэтой суматохой и весельем продаж лежит тщательно составленныйбизнес-план. В основе решения запустить в производство Virgin Colaбыло три ключевых момента: поиск своего покупателя, использованиепозитивного восприятия брэнда Virgin и его защита в случае неудачи.
Бизнес-план компании Virgin Cola невызывал сомнений: мы никогда не потеряли бы много денег, продаваяколу Virgin. В отличие от большинства других продуктов, ееизготовление настолько дешево, что о производственных издержках можнозабыть. Поэтому мы смогли напрямую возместить продажами расходы нарекламу и дистрибуцию. Одного взгляда на бухгалтерские балансыCoca-Cola достаточно, чтобы обнаружить, насколько прибыльный этобизнес, и даже при наличии такой марки мы знали, должно оставатьсямного места для кого-то еще, кто придет в этот бизнес с хорошей колойи будет продавать ее наряду с кока-колой и пепси-колой.
Как только я убедился, что финансовыериски минимальны, что всегда в первую очередь заботит меня, другимважным вопросом, по поводу которого надо было разрешить сомнения,стал: действительно ли Virgin Cola будет способствовать укреплениюбрэнда Virgin. Несмотря на возражения коллег, я был убежден в том,что кола обладает определенным набором качеств, с которыми людиассоциируют Virgin: шипение, веселье и свобода. Но не только это: нашнапиток был лучше и дешевле, чем другие колы. Мы выиграли на том, чтобыли маленькой компанией и новичками в этом бизнесе по сравнению сдвумя гигантами. А это значило, что брэнд будет востребован намолодежном рынке.
– Хорошо, –признали люди, когда выслушали мою речь в защиту Virgin Cola. –Понятно, что кола – это весело. Она шипучая и прибыльная, исоответствует имиджу Virgin. Но этого никак не скажешь о страхованиижизни.
Ну, какого черта ты занялсястрахованием жизни, закладными и инвестициями?
Я должен признать, что нашему решениюосновать компанию Virgin Money предшествовали несколько здравыхдискуссий по поводу страхования жизни.
– Страхование жизни? –фыркали все, когда слышали об этом. – Люди ненавидятстрахование жизни. Все агенты кажутся такими недобросовестными,врываются в дом и берут засекреченные комиссионные. Это ужасныйбизнес.
Он определенно не имеет ничего общего сVirgin.
– Совершенно верно, –сказал я. – У него есть потенциал.
Не секрет, что я люблю становиться напозиции «адвоката дьявола». Я видел все минусы индустриифинансовых услуг. Идея страховой компании под именем Virgin и байкаVirgin ужаснула бы наших первых сотрудников на Альбион-стрит илинаших покупателей, развалившихся на пол)’ на подушках в магазинепластинок. И, тем не менее, всякий раз, когда я вижу плохоеобслуживание, мне хочется вмешаться и что-нибудь сделать с этим.Разумеется, это не чистый альтруизм, надо также и прибыль получить.Но отличие заключается в том, что я готов поделиться прибылью спокупателем, чтобы мы оба были состоятельны. Диссидент во мне тихоразвлекался при мысли, что парень, который знакомил вас с группой TheSex Pistols, мог также разобраться теперь и с вашей пенсией. Другаячасть меня в равной степени веселилась оттого, что мы учредилисобственный банк, чтобы ссужать деньгами те самые банки, которыепочти лишили нас возможности воспользоваться их деньгами.
Впервые мое внимание к индустриифинансовых услуг было привлечено Рауэном Гормли, венчурнымкапиталистом, которого я попросил поработать на Virgin, чтобыобозначить новые возможности в бизнесе. Одной из первых вещей,которые он сделал, был пересмотр пенсионной политики Virgin, которая,по его мнению, была бессмысленна. Когда он попросил шестерых разныхсоветников по пенсионным вопросам поделиться мыслями о том, какреструктурировать ее наилучшим образом, то получил шесть разныхответов. – Я не понимаю этого, – призналсяон. – У меня три ученых степени в области финансов, ноничто из того, что они говорят, не имеет смысла.
Инстинктивно я понял, что мирфинансовых услуг скрыт за завесой таинственности и мошенничества, иvirgin могла бы предложить свободную от профессионального жаргонаальтернативу без скрытых ловушек.
Так же, как и с другими нашимирискованными предприятиями, нам нужен был партнер, который бы зналбанковское дело и мог вложить свои деньги, чтобы присоединиться кVirgin. Несмотря на некоторые трудности в прошлом, я по-прежнемусчитаю, что партнерство 50/50 является лучшим решениемфинансирования. Если что-то не удается, а это неизменно произойдет вкакой-то момент, оба партнера будут иметь одинаковую мотивациювыправить ситуацию. Так бывает не всегда. В худшем случае, как было сРандолфом Филдсом, Virgin пришлось выкупать долю партнера целиком. Влучшем случае, как с Marui, нашим партнером по мегамагазинам вЯпонии, финансирование остается в соотношении 50/50. и обе стороныудовлетворены. Между этими полюсами – множество вариантов, и мыиспробовали большинство комбинаций. В конечном итоге, имея дело сдругими людьми, ты никогда не знаешь, чего ожидать, и хотя, возможно,вы оба приступаете к проекту с одинаковым энтузиазмом, ситуация можетизмениться. Понять, когда и как следует пересмотреть условияконтракта, – одна из трудных задач бизнеса.
Наша компания по оказанию финансовыхуслуг Virgin Money начинала как Virgin Direct, являясь партнеромNorwick Union на условиях финансирования 50/50. С момента, когдаvirgin вошла в индустрию финансовых услуг, я могу без ложнойскромности утверждать: она больше никогда не будет прежней. Мыурезали все комиссионные, предложили продукты по хорошей цене, и быличуть ли не растоптаны инвесторами в их стремлении купить. Мы открылиновый офис в Норвике вместо того, чтобы снять высотный дом влондонском Сити. Мы никогда не брали на работу управляющих фондом,одних из самых высокооплачиваемых людей в мире, поскольку раскрыли ихбольшой секрет: они никогда не могли сообразно обстоятельствамповлиять на индексы фондовой биржи.
Мы взялись за дело агрессивно, ипервоначальные результаты были хорошими, но, несмотря на успех, сталопонятно, что мы двигаемся быстрее и дальше, чем того бы хотелосьNorwich Union. Похоже, компания окажется в три раза больше, чем мыпервоначально предполагали. Очень скоро мы помогли Norwich Unionпродать ее долю партнеру, разделявшему наши амбиции, –australian mutual provident (amp). Совместно с AMP наша потрясающаякоманда из Virgin Money прорубила широкую просеку сквозь джунглифинансовых услуг. С начала своей деятельности в 1995 году,невероятно, но virgin money стала самым популярным в стране объектомвложения денег, и к 1999 году 250 тысяч людей доверили нам свыше£1. 5 млрд. Успех Рауэна Гормли и его вера в успех VirginMoney иллюстрируют одно из самых больших преимуществ Virgin Group: мыпроцветаем на нестандартных решениях. Характерная черта, которую яугадал в Рауэне, когда впервые попросил его поработать на Virgin, –он может осуществить проект. Когда он приступил к работе, занявсвободный стол на промежуточной лестничной площадке на Холланд-парк,и, никто из нас не предполагал, что несколькими месяцами позже онвозглавит компанию. Когда – неудивительно, если учесть егопрошлое – он вплотную занялся финансовыми услугами, мы создалиструктуру, предоставлявшую ему и его команде долю в бизнесе ивозможность развивать дело. Как и все менеджеры Virgin, Рауэн получилхороший стимул, чтобы преуспеть, потому что мог ясно видеть тосостояние, которое успех компании принес бы ему и его команде.
Virgin Money могла показатьсянесоответствующей рок-н-ролльной Virgin: это был прыжок в сторону,подобно тому, как в свое время мы переключились с пластинок наавиакомпанию. Но все это по-прежнему было связано с уровнем услуг,лучшим вложением денег, и предложением простого продукта. Мое видениеVirgin не совпадает с ортодоксальным взглядом на компанию как большойголовной офис и пирамиду приказов, поступающих от центрального советадиректоров. Я не говорю, что такая структура не имеет права насуществование. Она подходит внушительным компаниям от Coca-Cola,Pearson до Microsoft. Просто мой мозг устроен по-другому. Я слишкомнеформальный, слишком неугомонный и люблю двигаться дальше.
Чем больше разрастается компания,тем^чаще задают вопрос о моем видении Virgin. Я стараюсь либоуклониться, либо отвечать на него слишком длинно, спасаясь мыслью,что в следующий раз, когда меня спросят, дам другую версию. Моевидение Virgin никогда не было фиксированным и постоянно меняется,как и сама компания. Всю жизнь я составлял списки: тех, кому надопозвонить, идей, людей, которые могут осуществить эти идеи. Каждыйдень я работаю с этими списками, и именно эта последовательностьзвонков продвигает меня вперед. Когда-то, в начале 1970-х, я тратилвремя на то, чтобы жонглировать банками, поставщиками, кредиторами иоставаться платежеспособным. Я по-прежнему живу по этому принципу, носейчас вместо банков я жонглирую куда большими вещами. Еще раз, этотолько вопрос масштаба.
Как знают все в моем офисе (они узналиоб этом, когда я положил ее не на место). самой необходимой для менявещью является стандартного размера школьная записная книжка, которуюможно купить в любом магазине канцелярских товаров на любойцентральной улице по всей стране. Я ношу ее повсюду и записываю всекомментарии, сделанные сотрудниками virgin и любыми людьми, которыхвстречаю. Я делаю заметки обо всех телефонных разговорах и встречах,наброски писем и списки необходимых телефонных звонков.
За прошедшие годы записных книжекнакопилась целая книжная полка, а привычка все записывать приучиламеня слушать людей внимательно. Когда сейчас я наугад открываю этизаписные книжки, нахожу некоторые идеи, которые ускользнули от меня:например, меня просили вложить деньги в настольную игру под названиемTrivial Pursuit и заводное радио. Но когда я отклонил предложение,мой ангел-хранитель, должно быть, присматривал за мной.
Когда бы и где бы я ни находился –в самолете, поезде, в магазине пластинок, – я прошу людейвысказать свои идеи по поводу того, как улучшить обслуживание. Язаписываю их, и приходя домой, просматриваю то, что записал. Еслиесть хорошая идея, я поднимаю телефонную трубку и привожу идею висполнение. Мои сотрудники были вне себя, услышав, что я встретил вавтобусе аэропорта мужчину, который предложил ввести новую услугу:делать массаж на борту самолета, – и поэтому не могли быони организовать это? Поддразнивая меня, они называют это «выборочныйопрос Ричардом общественного мнения в лице одного человека». новсякий раз дополнительные услуги, которые предлагает Virgin, былипожеланиями наших клиентов. Не важно, откуда приходят идеи, если ониприводят к улучшениям.
Я также настаиваю, чтобы персонал всевремя просили делиться любыми предложениями, какие только могут быть,и стараюсь попробовать себя на всех рабочих местах. Когда я пыталсякатить по проходу лайнера столик на колесиках, обнаружил, что во всехврезаюсь. Я поговорил об этом со стюардессами, и они предложиливвести обслуживание, больше напоминающее работу официанток, сведяиспользование столиков на колесах к минимуму.
Мой взгляд на Virgin, в конечном итоге,выразил Питер Габриэль:
– Это возмутительно! Куда нипосмотри, везде virgin. Ты просыпаешься утром под радио Virgin,натягиваешь джинсы Virgin, идешь в мегамагазин virgin, пьешь колуVirgin, летишь в Америку Virgin Atlantic. Скоро тебе будут предлагатьдни рождения, свадьбы и похороны, организованные компанией Virgin. Ядумаю, тебе следует переименовать Virgin в «Компанию, котораявезде». virgin будет с тобой в начале твоей жизни и до самогоее конца.
Как всегда, Питер, проницательныйбизнесмен и одновременно талантливый музыкант, был очень близок кистине. В тот момент он понятия не имел что двести человек в Истборнеработают над ассортиментом косметики под маркой Virgin, другаякоманда разрабатывает линию одежды Virgin, и мы близки к тому, чтобыполучить две франшизы от компании British Rail, что сделало бы наскрупнейшим оператором железнодорожного транспорта. Я сомневаюсь, чтоvirgin когда-нибудь займется похоронами, но для организации компанииVirgin Births есть реальные предпосылки. Если есть хорошийбизнес-план, сведенные к минимуму риски, хорошая команда и хорошийпродукт, мы можем пойти на это.
До некоторой степени все сводится кправилам игры. Как вы, возможно, уже заметили, я не руководствуюсьтак называемой мудростью. Традиционно, вы концентрируетесь на том,чем занимаетесь, и в управлении компанией остаетесь в довольно узкихрамках. Я не только считаю, что это сдерживает рост, но думаю, чтоэто опасно. Если ты управляешь только магазином музыкальных записей иотказываешься считаться с происходящими переменами, когда появляетсякакое-нибудь новшество вроде Интернета, твои объемы продаж перейдут кчеловеку, который воспользовался новым изобретением. Даже вголовокружительные дни 1999 года я понимал, что намного лучшеорганизовать свою собственную компанию в Интернете, к которой уйдетчасть продаж музыкальных записей, чем эти продажи достанутся кому-тодругому. Так оно и произошло, несмотря на разных внешних советников,пытавшихся убедить нас запустить Интернет-сайт, странным образомпредлагая сделать это, не упоминая нашего имени.
– Настало время Currant Bun,handbag и jamjar, – говорили они. Они просто ничего несмыслили в брэндах.
Это отчасти объясняет наш наборкомпаний. Помимо того, что защищают друг друга, они находятся всимбиотических отношениях. Когда Virgin Atlantic начинает летать вЮжную Африку, я вижу, что мы можем запустить там Virgin Radio иVirgin Cola. Точно так же мы можем воспользоваться нашим опытом вавиаиндустрии, чтобы легче и дешевле организовать продажу билетов напоезда. Мы можем заимствовать наш опыт развлечения людей в самолетахдля развлечения пассажиров поездов.
* * *
Несмотря на то, что в штате virginприблизительно 30 тысяч человек, она не является большой группой –это большой брэнд, созданный множеством маленьких компаний. Нашиприоритеты противоположны приоритетам наших больших конкурентов.Традиционно, правила поведения диктуют, что компании следует в первуюочередь заботиться о своих акционерах, во вторую – о своихклиентах и в последнюю – о своих работниках. В компании virginвсе происходит наоборот. Для нас служащие важнее всего. Для меняпростой здравый смысл заключается в том, что если ты начинаешь делосо счастливым, хорошо мотивированным персоналом, более вероятно, чтои твои клиенты будут счастливы. И в результате полученные прибыли всвое время сделают счастливыми твоих акционеров.
Считается, что «большое –это красиво». но всякий раз, когда какое-нибудь из нашихпредприятий разрастается слишком сильно, мы разбиваем его на болеемелкие подразделения. Я иду к заместителю генерального директора,заместителю директора по продажам и заместителю директора помаркетингу и говорю:
–Поздравляю. Теперь выгенеральный директор, директор по продажам и директор по маркетингуновой компании.
Каждый раз, когда мы так делали, людям,которых это касалось, не приходилось работать намного интенсивнее, ноу них непременно повышались мотивация и желание достичь большего. Мыполучили потрясающие результаты. Ко времени продажи Virgin Music унас было пятьдесят дочерних записывающих компаний, но ни одна их нихне насчитывала более шестидесяти сотрудников.
Мало смысла в том, чтобы оглядыватьсяназад, разве что, перед тем как перейти к году 2002. стоит отметить,что с того самого времени Кен Берри укрепил и превратил Virgin Musicв самую прибыльную драгоценность в короне EMI. Мы снова смогливозобновить эту деятельность с основанием компании V2 Records,прибегая к тем же самым техникам и навыкам. Наш первый контракт,возможно, не оказал столь сильного влияния, как Майк Олдфилд, но TheStereophonies были все-таки названы «лучшими новичками» вbritish awards за 1998 год, и в течение последующих лет они игралиперед огромными аудиториями на фестивалях, проводимых на открытомвоздухе. С несколькими альбомами, занявшими первые строчки в чартах,их ждет блестящее будущее.
Путь Virgin заключался в том, чтобыразвивать множество разнообразных предприятий и расти органично ивзаимосвязано. Большинство компаний мы создавали с нуля, а не простопокупали готовыми. Мы хотим, чтобы у каждого из дочерних предприятийVirgin был эффективный и управляемый размер. В результате компанияVirgin размещается во множестве разных офисов в районеНоттинг-Хилл-гейт в Лондоне, Кроли в западном Суссексе и Норидже,постоянно фокусируясь и культивируя великий дух команды. Когданастает время для учреждения новых компаний, одним из преимуществявляется то, что у меня не слишком усложненный взгляд на бизнес.Когда я думаю о том, какие услуги хотел бы предложить пассажирамавиакомпании Virgin Atlantic, то стараюсь представить, захотели бымоя семья и я сам приобрести их для себя. Довольно часто это такпросто.
Конечно, жизнь усложняется, когда тыотходишь от идеи естественного роста. В последние годы Virginприобрела компании, чтобы присоединить их к уже образованным. mgmcinemas была первым большим приобретением, мы купили также двезначительные франшизы British Rail. Мы сравнительно быстро смоглипривести в порядок сеть кинотеатров, перед тем как продать еефранцузской компании UCI, однако улучшение ситуации сжелезнодорожными поездами потребует гораздо большего времени. Внекотором смысле мы стали жертвой собственного успеха, так какпассажиры ожидали, что стоит только Virgin взяться за управлениепоездами, как последуют чудесные перемены. К сожалению,материально-техническое обеспечение этой задачи было против нас: двенаши железнодорожные компании насчитывали 3500 сотрудников, и намнеобходимо было создать совершенно новый парк поездов и в то же самоевремя договориться с компанией Railtrack о модернизации рельсовогопути и передачи сигналов.
Несмотря на тяжелое положение вжелезнодорожной промышленности в целом, мы уверены в том, что, вконце концов, virgin rail добьется успеха и предложит дешевый,быстрый, эффективный железнодорожный сервис. Каждый раз, когда язастреваю в транспортной пробке на выезде из Лондона, пытаюсьминовать трассу М25 или объехать Бирмингем, уверенность вдолгосрочных перспективах железной дороги получает подкрепление. Япо-прежнему убежден, что железнодорожные поезда станут одним излучших примеров того, что Virgin делает со своим брэндом. Наши новыепоезда, развивающие скорость 140 миль в час, сократят время в путиследования по всей стране, а их комфорт и безопасность сделают ихлучшими поездами в Европе, если не в мире.
Как только ты получаешь прекрасныйпродукт, очень важно бдительно защищать его репутацию. И это непросто вопрос вывода его на рынок. В результате, каждый день яполучаю ворох вырезок из газет, – все, где упоминаетсяVirgin. Это, включая письма от персонала, – первое, что япрочитываю утром. Когда я основал авиакомпанию, то понял, что должениспользовать свою личность, чтобы усилить общественный интерес кVirgin Atlantic и придать ценность брэнду. Большинство компаний непризнает значения прессы, ограничиваясь маленьким отделом по работесо СМИ, который запрятан в дальний угол. Если в прессе появляетсястатья с неточностями, и ей позволяют появиться больше, чем в одномномере газеты, она становится фактом. Затем всякий раз при упоминаниивашего продукта будет всплывать та же самая история.
Моя репутация подвергалась опасности побольшому счету дважды: первый раз в связи с делом British Airways иво второй раз со стороны Гая Сноудена и его компании GTECH, движущейсилы создания Camelot, которая выиграла франшизу на проведениеБританской национальной лотереи. Для обеих компаний я был палкой вколесах, которая обошлась им в миллионы фунтов потерянного дохода.
Инцидент с GTECH был особенно опасным,если говорить о репутации. Я познакомился со Сноуденом в тот момент,когда британское правительство согласилось взять на себя проведениенациональной лотереи. Начали формироваться разные коммерческиеконсорциумы, но я был убежден, что лотерею должна проводить компания,которая отдаст все прибыли на благотворительные цели. Этобыло возможно, поскольку это была бы монополия без какого-либо риска.Я обратился к Джону Джэксону, с которым работал в Фонде поздравоохранению в то время, когда он был главой компании Body Shop, ис которым я запускал производство презервативов Mates, чтобыобъединить наши благотворительные усилия. Компания GTECH была главнымпоставщиком оборудования для проведения лотереи, поэтому мы подумали,что должны встретиться с ними, чтобы посмотреть, не будут ли онизаинтересованы в обеспечении нас всем необходимым для участия в этоммероприятии, поскольку их консорциуму не удалось выиграть контракт.
Джэксон и я встретились со Сноуденом заобедом 24 сентября 1993 года. Состоявшийся разговор впоследствии сталматериалом судебного дела. После патовой ситуации, когда Сноуден незахотел назначить цену на поставку нам оборудования, а я не захотелвойти в его консорциум, возникла пауза. Затем Сноуден поставил нас визвестность о том, что если мы обратимся со своей заявкой, это будетстоить консорциуму GTECH миллионы фунтов, поскольку им, согласноруководящим правительственным документам, придется снизить процентыот товарооборота, которые они собирались взимать как операторы, с 15до 13. а, возможно, и ниже. Допуская, что ежегодный объем сбытабилетов достигает £4 млрд (что так и было). каждый процентуменьшения доли операторов исчислялся £40 млн. в год. Речьшла об огромной сумме денег.
Мы сидели в оранжерее в саду наХолланд-парк,11. и я заметил, что Сноуден начинает покрыватьсяиспариной. Он поерзал на сиденье и посмотрел на меня.
– Я не знаю, как этосформулировать, Ричард.
Я взглянул на него, гадая, что онсобирается сказать.
– Любое дело имеетпрактический результат. Я перейду к делу. Каким образом мы можемпомочь вам, Ричард?
Я не знал, что ответить. Сноуденпрояснил свои намерения.
– Я имею в виду, как мыможем помочь вам лично?
Мой рассудок помутился от этоговопроса. Мне предлагали взятку.
– Что, черт возьми, этозначит? – сказал я, потрясенный и рассерженный, пытаясьдать ему шанс остановиться. Но он не сделал этого.
– Каждый нуждается вчем-нибудь в жизни, – сказал Сноуден.
– Спасибо, –ответил я. – Я вполне благополучен. Каждый день мне нужентолько один завтрак, один обед и один ужин. Единственное, чем вымогли помочь мне, – предоставить техническое обеспечениедля нашего участия.
С этими словами я встал и вышел изоранжереи. Я больше не хотел иметь с этим человеком ничего общего. Вто время как Джон и я пытались подать совместную заявку на проведениенациональной лотереи, намереваясь собрать много миллионов фунтов наблаготворительные цели, этот человек пытался подкупить меня, дабы яостался в стороне и позволил пройти его заявке, что привело бы ксбору меньших средств на благотворительность, но обогатило бы его иего компанию. Я спустился по лестнице и прошел в туалет. Там наклочке бумаги я нацарапал некоторые слова, которые он употребил. Мненикогда раньше не предлагали взятку. Затем я снова поднялся полестнице, и мы с Джоном вывели Сноудена из дома.
– Я не ошибся, не так ли? –спросил я Джона. – Это означало взятку?
– Скорей всего, да, –сказал Джон.
Позже Джон рассказал мне, как он чутьне упал со стула, когда Сноуден произнес эти слова. Короче говоря,судебный прецедент разрешился присяжными в мою пользу, Сноуден икомпания GTECH выступили в роли ответчиков, и моя репутация былазащищена. В своем заключении в суде постаревший Джордж Карменотметил, что, помимо любого коммерческого успеха, которым можнонаслаждаться, безукоризненно чистая репутация – самая важнаявещь. Сноуден «выбрал не того человека, сказал неправильныеслова в неправильном местеи в неурочное время».
ЭПИЛОГ. ЩЕДРОСТЬ И ПРЕВРАТНОСТИ СУДЬБЫ
За последние десять лет произошло многособытий. Я был настолько занят, что просто не мог сесть и написатьвторой том этой книги. Однако все эти годы я продолжал ежедневновести записи в своих черных блокнотиках. Так что рано или поздно янайду время, чтобы переписать все это должным образом, причемпостараюсь сделать это как можно быстрее. А пока думаю простопредоставить вам возможность ощутить то, что происходило.
Эта книга начинается с описания моейпервой попытки совершить кругосветное путешествие на воздушном шаре.Оно закончилось в алжирской пустыне. Так что представляетсяцелесообразным довести это повествование до логического финала,рассказав о последнем путешествии, которое, наконец-то, сумело вбитьв меня толику здравого смысла. Я осознал, что, наверное, пора болеерационально использовать все то, чему я научился, организовывая этиавантюры. Но, как бы то ни было, путешествие оказалось простовеликолепным.
Незадолго до поездки кто-то предложилмне вести дневник, и вот теперь, стряхнув с него пыль, я решилвоспользоваться им. Вместо того, чтобы отредактировать и «причесать».я собираюсь представить эти записи на суд читателя в том виде, вкаком они были сделаны, чтобы вы сами смогли почувствовать, какощущает себя человек, плывущий в воздухе на высоте нескольких тысячфутов над землей и движимый к месту назначения одной лишь силойветра.
День первый. 18 декабря 1998 года
Этот дневник я веду для своегокрестника Тео, провожавшего нас сегодня из Марракеша, для Лочи,Индии, Вуди, для всех моих необыкновенных племянников и племянниц, атакже для моих детей Холли и Сэма.
Замечательные марокканцы встретили наскак родных. Холли и Джоан приехали в аэропорт. Солнце поднималось надАтласскими горами, и наш воздушный шар выглядел в его лучах, какпрекрасная мечеть. Странное дело, я даже не слишком нервничал. Простовсе это путешествие готовила отличная команда. Мы успели такпереволноваться в прошлые полеты, что теперь у меня действительновозникло ощущение: удача улыбнется нам. Единственным серьезнымосложнением оказалось то, что накануне американцы и англичане началибомбить Ирак, а нам примерно через 30 часов предстояло пролететьвдоль иракской границы, в каких-нибудь пятидесяти милях от нее.
У нас есть Боб Райе – лучшийметеоролог в мире. Он уверен, что сумеет помочь найти подходящийветер, который пронесет нас прямо вдоль границы, не пересекая ее. Яуже пообещал, что если он ошибется, мы зажарим его на Рождествовместо традиционной индейки. Разумеется, это в том случае, если нассамих к тому времени не поджарят.
Почти все мои близкие друзья иродственники, за исключением Сэма, бывшего в школе, прилетели, чтобыпроводить нас. Накануне они прилетели вместе с нами на Карибы, чтобытам отдохнуть. Как только мы приземлились на острове, мне передали,что я должен немедленно возвращаться обратно, поскольку подул тотсамый ветер, который нужен. Прогноз погоды выглядел простовеликолепно. Если все пойдет как надо, мы успеем вернуться ко днюрождения дедушки -«дню подарков». на следующий день послеРождества1.
Нас ждал потрясающий прием музыкантов,верблюдов, жонглеров и даже ковров-самолетов. Дети Алекса Ричи –Алистер и Дункан, моя дочь Холли и дочь Пера Дженни собрались вместе,чтобы нажать на кнопку, запускающую шар в воздух. Мы надели парашютыи попрощались со всеми: с моими родителями, с моим зятем, дочерью ивсеми друзьями. У всех присутствующих на глаза навернулись слезы.
Пошел обратныйотсчет:10-9-8-7-6-5-4-3-2-1 – и взлет!
Мы плавно поднялись на 2 тысячи футов.Дверь гондолы все еще была открыта. Все хлопали в ладоши и радостнокричали. Неожиданно шар резко пошел вниз: мы попали в нисходящийпоток воздуха. Пришлось включить горелки едва ли не на полнуюмощность, чтобы подогреть гелий. Мы проскочили через воздушный поток,и как я потом понял, слегка перестарались.
Мы стрелой уносились в небо, а темвременем нижняя часть наружного шара стала тлеть:1700 футов вминуту,1800. 1900 футов; наконец взлет замедлился, но горелки ужепрожгли дыры в нижней части шара. На наше счастье, они находились всамом низу оболочки, и пламя не затронуло шар с гелием, что было быкатастрофой. Мы могли продолжать полет. Дыры, конечно, не украшалишар, но и не препятствовали осуществлению нашего плана.
Все просто здорово. Мы летим вместе сптицами, и летим туда, куда нужно. Вроде бы все работает: мы набралиполетную высоту, капсула гондолы загерметизирована, шар цел. Мы всамом начале пути, от которого ждем захватывающих приключений. Поднами проплывают прекрасные Атласские горы, покрытые снегом.
День второй. 19 декабря 1998
Час за часом мы летим, восхищаясьфантастическим видом могучего Атласского хребта, проходящего почти повсему северу Африки, от Марокко через Алжир, Ливию и, по-моему, почтидо Египта. Спустя семь часов после старта мы прощаемся сгостеприимными марокканцами и оказываемся над Алжиром.
Алжир очень пострадал в ходенепрекращающейся гражданской войны. Мы стали тому свидетелями двагода назад, когда из-за проблем с воздушным шаром пришлось здесьприземлиться. И вот сегодня мы летим вдоль Атласских гор наднепроходимой пустыней примерно там же, где нам с Алексом однаждыпришлось сбрасывать с шара буквально все, чтобы прекратить быстроеснижение, грозившее обернуться падением, – мы выбросилидаже целый пакет долларов! Тогда Алекс спас наши жизни, взобравшисьна крышу гондолы и сбросив топливные баки за миг до того, как мыдолжны были удариться о землю.
На этот раз все как будто бы идетхорошо. Я бы даже сказал – слишком хорошо. Когда наступилисумерки и гелий в шаре над нами начал остывать, мы вновь включилигорелки. На этот раз мы правильно рассчитали их мощность, и вместотого, чтобы свечой взмыть в небо, как это случилось при нашейпоследней попытке облететь вокруг земного шара, просто зависли наодной и той же высоте, освещая пламенем горелок ночные арабскиенебеса. За высотой нужно было следить постоянно, чтобы не поднятьсявыше, чем в течение дня. В противном случае слишком разогретый инаходящийся под давлением гелий стал бы просачиваться сквозь оболочкушара, что сократило бы срок нашего возможного пребывания в небе.Поэтому мы решили установить дежурство и спали ночью по очереди.
Мы здорово устали и решили отдохнуть,но тут нам стали вставлять палки в колеса. Мы получили сообщение, чтовласти Ливии отзывают разрешение на пролет над их территорией. Былаглубокая ночь, вокруг – кромешная тьма. Мы никогда не смогли быприземлиться до пересечения ливийской границы. Мы со Стивом и Перомстали обсуждать, что делать дальше. Если спуститься совсем низко, томожно будет найти нужный воздушный поток и медленно, чуть ли неползком, обогнуть Ливию с юга. Впрочем, такой крюк неминуемо означалбы отказ от осуществления нашей мечты. В конце концов, мы решилиснизить скорость, спустившись как можно ниже, чтобы выиграть время ипопытаться убедить ливийского правителя полковника Каддафи в том, чтомы осуществляем чисто спортивную акцию, предпринятую к тому же винтересах дела мира. Король Иордании уже не раз помогал нам; крометого, я имел честь быть знакомым с Нельсоном Манделой, а он, в своюочередь, как мне было известно, довольно хорошо знал полковникаКаддафи. Моей чудесной секретарше Сью пришлось ни свет, ни заряоткрывать офис и заниматься поисками их телефонов.
Получив заветные номера, мы вдругосознали, что еще ночь, и все эти люди, скорее всего, снят. КорольИордании болен раком и плохо себя чувствует, а Мандела далеко немолод; в общем, я решил написать одно из самых важных писем в моейжизни – лично полковнику Каддафи.
«Прошу передать это письмо вканцелярию президента.
Его превосходительству полковникуКаддафи, президенту Великой Социалистической Народной ЛивийскойАрабской Джамахирии.
Ваше превосходительство!
Я обращаюсь к Вам лично и напрямую сборта воздушного шара ICO Global Challenger, в создание которогоЛивийской генеральной компанией почт и телекоммуникаций были вложенызначительные инвестиции.
Наш общий друг, Его королевскоевеличество король Иордании Хусейн говорил с Вами о моих планахсовершить кругосветное путешествие на воздушном шаре. Вы любезнопредоставили нам разрешение пересечь воздушное пространство вашейстраны.
Вчера мы стартовали из Марокко,пребывая в полной уверенности, что имеем разрешение на пролет надВашей территорией. Мы бы ни за что не предприняли это путешествие,если бы не получили разрешения и пожелания удачи как от Алжира, так иот Ливии. В настоящий момент мы находимся над Алжиром и пересечемВашу границу сегодня рано утром.
Мы получили любезное разрешение OVG 11/01001 на пролет над ливийской территорией 20 июля 1998 года. Тем неменее, сотрудники Службы воздушного контроля Вашей страны только чтоизвестили нас о том, что это разрешение отозвано. Разумеется, мыпрекрасно понимаем, что они имеют на это полное право, но боюсь, чтоневозможно посадить воздушный шар на землю в ночное время из-заобледенения гелиевого клапана. Мы не в состоянии стравить гелий,чтобы приземлиться.
Ввиду сложившихся обстоятельств мыпросто не представляем себе, как избежать попадания в воздушноепространство Вашей страны. Мы выражаем надежду на то, что Выпредоставите нам срочное разрешение с учетом возникших обстоятельстви передадите его Службе воздушного контроля.
Заранее благодарю за понимание нашейпроблемы. Ваш самый покорный слуга, Ричард Брэнсон».
К этому моменту мы окончательновымотались, стараясь уменьшить скорость шара, насколько это быловозможно, чтобы выиграть время. Внезапно зазвонил бортовой телефон, инам сообщили: несмотря на то, что сейчас час ночи, полковник Каддафилично предоставил нам разрешение продолжать путь. Из-за вынужденногозамедления мы и так частично упустили попутный ветер, что сделалонашу конечную цель еще более труднодостижимой. Кроме того, этанепредвиденная задержка привела к тому, что теперь нас несло всторону шторма, бушевавшего в Турции над Стамбулом. Оставалосьнадеяться, что нам удастся пролететь выше штормовых туч. То ли из-запережитого стресса, то ли по вине какой-то инфекции, но я стал терятьголос. Мы решили, что на всякий случай не помешает курс пенициллина.
Пер спокоен, как всегда. Его мечта,зародившаяся столько лет назад, наконец, становится реальностью. Бытьна борту со Стивом – просто удовольствие. Кроме всего прочего,он единственный из нас берет на себя смелость стряпать что-то накухне, выдавая нам великолепный «суп от Стива».
Наступило утро, и мы пересеклиливийскую границу. Бесконечные мили пустыни – и вот, наконец,теплые слова приветствия от Службы воздушного контроля в Триполи.Никаких военных самолетов-перехватчиков. Спасибо, полковник Каддафи,от всей команды ICO Global Balloon.
День третий. 20 декабря 1998
С момента последней записи в дневнике,сутки назад, я так и не поспал. На это была уважительная причина.Позволь рассказать тебе, что случилось за эти сутки. Я бы сейчасочень хотел, чтобы ты был здесь, с нами, в небе. Хотя было несколькоминут за эти сутки, пережить которые я бы тебе не пожелал.
Сначала объясню, какие трудности стоятперед пилотами воздушных шаров, желающих совершить кругосветноепутешествие. Дело вовсе не в стихиях и силах природы, а также не втехнических трудностях реализации этой затеи. К сожалению, в любомтаком деле замешаны люди и политика. Как и всегда бывает в жизни, этоне рядовые люди – жители тех стран, которые оказываются нанашем пути. Это горстка политиканов, находящихся у власти в своейстране и превращающих весь мир в малопригодное для жизни место. Вконце концов, наш полет – это всего лишь экстремальный спорт,несущий к тому же миротворческую миссию.
Для начала я предложил бы тебе вытащитьи развернуть карту; представив, что ты летишь на воздушном шаре,скажем, из Швейцарии, Америки или Марокко, откуда стартовали мы.Теперь вычеркни некоторые страны, чьи политики заявляют, что неразрешат вам пересечь их воздушное пространство: Россию, Иран и Ирак(помнишь, воздушный шар, пересекший три года назад российскуюграницу, был безжалостно сбит, и оба пилота погибли).
Представь себе, что ты состязаешься ссемью другими воздухоплавателями, которые также отправляются вкругосветное путешествие и намерены первыми завершить эту гонку. Всеони постараются пролететь гораздо южнее России и Ирака. Тебе понятно,что, двигаясь следом за тобой, соперники смогут избежать многихтрудностей, замедлявших твое продвижение к цели. Счет начинает идтина секунды, и в какой-то момент ты осознаешь, что нужно рисковать.Поэтому, когда метеоролог уверенно заявляет, что сможет провести тебямежду Ираном и Россией, ты, вместо того, чтобы со всей решимостьюотвергнуть эту безумную идею, соглашаешься рискнуть. Хотя этоподразумевает полет по узкому 24-мильному коридору, находящемуся за2600 миль от места старта, которое является территорией Турции играничит с двумя странами, где твое появление совершеннонежелательно.
Не забывай и о том, что воздушный шарне имеет другого движителя, кроме силы ветра. И единственным способомосуществить какой-либо маневр, например поворот, является снижение впоисках воздушного потока, имеющего нужное направление. В этом случаеприсутствие на борту лучшего в мире метеоролога становится весьма ивесьма желательным.
Этот специалист по погоде заявляет,что, по его мнению, это возможно. Вы всем экипажем решаетесь на такуюавантюру. Потом вечером накануне старта тебе сообщают, что англичанеи американцы бомбят Ирак; при этом ты сам англичанин, а СтивФоссетт-американец. И предполагаемый маршрут пролегает в каких-нибудь60 милях от границы Ирака.
Чтобы продолжать путь, ты должен бытьзаконченным безумцем, и честно говоря, вплоть до последнего часа ятак и думал: мы просто сошли с ума. Но мы знали и нашего метеоролога– мы уже работали с Бобом Райсом над Атлантикой и Тихимокеаном. Если кто-то и способен провести нас по узкому коридору междудвумя странами, на пролет над которыми у нас нет разрешения, то этоименно он. Сейчас, в эту минуту, когда я делаю запись в дневнике, мыуже почти проскочили этот внушавший нам ужас коридор: Иран и Иракостались по одну сторону, Россия – по другую. Благодаря помощинаших замечательных друзей, оставшихся на базе, мы чудесным образомпробрались через это игольное ушко.
Сутки назад на закате мы распрощались сЛивией и в сгущавшихся сумерках полетели над Средиземным морем внаправлении Кипра. Прямо над нами пролетел бомбардировщик «Геркулес»королевских ВВС Великобритании. Они связались с нами по радио исообщили, что летят бомбить Ирак. Они пожелали нам удачи, и мы имтоже.
Только я вознамерился, наконец, прилечьи немного поспать, как Стив закричал:«Быстро надевайте парашюты– нам сообщают, что впереди жуткая гроза». Всего двамесяца назад Стив потерял свой воздушный шар в подобной грозе надТихим океаном, так что он слишком хорошо знал, насколько она можетбыть опасной. Если же подняться повыше, то ветер унесет нас к Ираку.Вопрос: что хуже – возможная буря прямо по курсу или операция«Буря» над Ираком? На горизонте засверкали разрывызенитных ракет. В качестве меньшего из двух зол мы выбрали грозу и нестали менять высоту полета. Похоже, силы небесные были на нашейстороне. Мы не только избежали шторма, но и пролетели в тридцатимилях от Ирака, в семи – от Ирана и в десяти милях – отРоссии. Теперь уж наш специалист по погоде не должен ошибиться. Еслион доставит нас домой ко «дню подарков» – с меняшампанское.
От панорамы, открывающейся перед нами,дух захватывает. Мы пролетаем над заснеженными горами Армении; прямопод нами небольшое селение под названием Арарат -именно там Нойпричалил свой ковчег во время всемирного потопа1.В наушниках сквозь шум и треск раздался голос армянскогодиспетчера:«Добро пожаловать, приветствуем вас от имени всегонарода Армении». Это было сказано с таким искренним дружелюбиемв голосе. Если бы все страны были столь гостеприимны!
Мы пролетели 2600 миль – этоширина Атлантического океана. Осталось еще 20 тысяч. У всехневероятно приподнятое настроение. Лично мне не помешало бы до концаполета одолжить у кого-нибудь запасные ногти: от моих почти ничего неосталось!
День четвертый. 21 декабря 1998
Мы все еще летим, и наше путешествие скаждой минутой становится все более необычным и удивительным.
По нашему тайному коридору мыперебрались из Турции в Армению, пролетели над горой Арарат, затемнад Азербайджаном – новым независимым государством, входившимраньше в состав СССР, над Каспийским морем, Туркменистаном иУзбекистаном (что за удивительные названия у этих стран. ).
Затем мы пересекли Афганистан, гдедавно идет кровавая гражданская война. Это одна из стран, некогдазавоеванных Александром Македонским.
Сегодня рано утром выяснилось, чтоветер неожиданно переменил направление, и теперь мы не сможемоблететь с севера величайшие в мире горные хребты: нам придетсяпролететь прямо над ними. Перспектива захватывающая, но в то же времяпугающая.
Это те самые великие Гималаи, которыееще никто и никогда не пересекал на воздушном шаре. Нам придетсяпролететь над Непалом, очень труднодоступным королевством,расположенным между Индией и Тибетом. В Непале родился Будда, но этастрана также знаменита тем, что там находится высочайшая вершина мира– Эверест, вздымающаяся ввысь почти на 30 тысяч футов.
Звучит это все чудесно, но, как и вовсем, что касается попыток совершить кругосветное путешествие навоздушном шаре, здесь нас поджидает опасная ловушка. Это такназываемая «мертвая петля». Ветер может подхватить шар ив буквальном смысле расшибить его о противоположный склон, как тольковы минуете вершину. Чтобы избежать этого коварного атмосферногоявления, нам нужно иметь на каждые 10 миль в час скорости нашегопродвижения запас высоты в 1 тысячу футов над горами.
Мы наскоро сделали расчеты, учитываянынешнюю скорость – около 80 миль в час, и это означало, что мыдолжны пролететь над горами на высоте 8 тысяч футов. До нынешнего днянам не удавалось подняться выше, чем на 30 тысяч футов, но чтобыпролететь над Эверестом и не разбиться о его склон, требовалосьлететь на высоте 40 тысяч футов.
Так высоко нам, конечно, не взобраться.Возникает вопрос, сможем ли мы и оставшаяся на базе команда провестишар между Эверестом и вторым по высоте пиком – К2?
Ну что ж, пока что это останетсязагадкой еще на несколько часов, так что завтра, если нам повезет, ятебе сообщу.
День пятый. 22 декабря 1998
Ну вот, я все еще делаю записи в своемдневнике, значит мы миновали Эверест и К2. Мы действительнопроскочили по дуге между ними – на этот раз скорее благодарявезению, чем собственному мастерству. Воздушные потоки подхватили наси не отпускали, пока мы не миновали опасное место.
Последние 24 часа мы летим вдольпотрясающе красивого горного хребта. Днем горы просто великолепны.Ночью же от мысли, что они в нескольких тысячах миль под нами,становится не по себе. В дополнение ко всем проблемам верхняя частьшара стала покрываться льдом, перекрывающим гелиевый клапан.
Когда наступил рассвет, огромные кускильда начали падать на нашу капсулу. Но в итоге все закончилось вполнеблагополучно, и я снял прекрасный фильм о нашем перелете черезГималаи. Ганнибал гордился бы нами.
Благодаря тому, что ветер стих, мы неизбежали «мертвой петли». о которой я писал вчера вдневнике.
День шестой. 23 декабря 1998
Примерно за три часа до пересечениякитайской границы мы получили сообщение, обрушившееся на нас, словнобомба:«Разрешение на пролет в воздушном пространстве Китаяотменено. Доступ на территорию страны запрещен». Но у нас небыло другого выбора, кроме как пересечь границу. Мы не моглиприземлиться в Гималаях – это означало бы почти неминуемуюгибель. Нужно было лететь дальше. Мы понимали, что оказаться накитайской территории после столь решительного запрета означалонавлечь на себя очень серьезные неприятности. Таким образом,оставалось примерно три часа на то, чтобы убедить китайцев впуститьнас.
Первоначально китайские властиразрешили нам пролететь над южной частью страны. Перелетев черезГималаи, мы должны были пересечь границу на 150 миль севернее, чемнам было позволено.
На попытку переубедить их оставалосьтри часа. Я знаком с бывшим премьер-министром Великобритании сэромЭдвардом Хитом, у которого отличные отношения с китайцами. Поэтомунаши люди в первую очередь связались с ним, и он великодушносогласился переговорить со своими знакомыми в Китае. Затем я связалсяс Саскией, находившейся в моем офисе, и попросил ее соединить меня сТони Блэром.«Но я не знаю его телефона на Даунинг-стрит». –сказала она. Измученный и, если честно, не на шутку встревоженный, ядаже повысил на нее голос.«Набери 192. Найди его в телефонномсправочнике. »
Тони Блэр оказался настолько любезен,что написал личное письмо премьер-министру Цу Рончжи. Я такжесвязался с Питером Сачем, возглавляющим одну из конкурирующих с намиавиакомпаний – Cathay Pacific; он находился в Гонконге и тожеоказал большую помощь, разумеется, как и британский посол в Пекине, исотрудники дипломатической миссии, сделавшие все, что было в ихсилах. Наконец, – примерно за полчаса до пересеченияграницы – сообщили, что нам разрешено находиться над китайскойтерриторией при условии, что мы пролетим лишь над самой южной частьюстраны. Скоро мы поняли, что это невозможно. Ветры должны былинеминуемо отнести нас к Шанхаю. По иронии судьбы, к тому самомугороду, где я побывал всего две недели назад: разрешение на полетытуда было совсем недавно получено компанией Virgin Atlantic.
Затем нам сообщили, что китайцы ужепровели пресс-конференцию в Пекине и заявили, что мы нарушили ихвоздушное пространство, и если в ближайшее время не исправить этуситуацию, то последствия могут быть самыми серьезными.
В то же самое время мы получилиизвестие с нашей базы в Лондоне, касающееся возможного развитиясобытий, включая эскортирование нас военным истребителем. В общем, мыоказались в такой гуще событий, что готовы были лезть из кожи вон,лишь бы уладить дело.
Под нами проплывали снега, облака, горы– попытка приземлиться была бы самоубийством. Наконец мыполучили сообщение из китайского Министерства гражданскойавиации:«Сообщаем, что вам надлежит приземлиться в аэропортуЛхасы. Вам не разрешается продолжать полет в нашем воздушномпространстве ввиду того, что вы не в состоянии исполнить нашитребования. Просим связаться с нами по прибытии. При управлении шаромследуйте указаниям диспетчера аэропорта Лхаса. Благодарим засотрудничество. С наилучшими пожеланиями – оперативныйдиспетчер Министерства гражданской авиации Китая».
Пожалуй, слова «благодарим засотрудничество» были единственной доброжелательной фразой,услышанной нами за последнее время. Воздушный шар не можетприземлиться в аэропорту. Погодные условия, мягко говоря,неблагоприятны, через два часа стемнеет, мы находимся над горами, и унас на борту пять тонн пропана. Фактически нам предлагали покончить ссобой. Я направил еще одно сообщение на базу ICO Global Balloon,подробно описав все наши проблемы и попросив их связаться скитайцами. Через час мы получили ответ:
«Сообщаем, что вы должныприземлиться. Вам не разрешается продолжать полет в нашем воздушномпространстве».
Мы оказались в ситуации «Уловки-22»1:попытка приземлиться означала верную гибель, но и продолжение полетабез разрешения вело к тому, что нас бы попросту сбили.
Я связался с британским послом в Пекинеи объяснил положение. Он пообещал, что вместе со своими людьми будетработать всю ночь, чтобы помочь нам.
У нас не было иного выбора, кроме какпродолжать полет. Я направил послу сообщение для передачи китайскимвластям:
«Мы вынуждены сообщить, что внастоящий момент посадка воздушного шара невозможна ввидуисключительно серьезной опасности для жизни как членов экипажа, так илиц, которые могут оказаться в районе приземления.
Мы не можем маневрировать воздушнымшаром, так как он перемещается в пространстве только под действиемсилы ветра.
Из-за плотной облачности в районенашего местонахождения мы не видим земли. Мы не можем спуститься нижеоблачного слоя, так как это приведет к обледенению воздушного шара инеизбежно вызовет его крушение.
Позволим себе довести до вашегосведения, что мы делаем все, что в наших силах, чтобы исправитьсложившееся положение, и приносим глубокие извинения за то, что мы нев состоянии следовать вашим инструкциям. Мы ни в коей мере ненамеревались проявлять неуважение к властям Китая. Мы оказались втакой ситуации, которую не можем разрешить, не подвергая серьезнойопасности человеческие жизни.
Просим вашего любезного разрешенияпредоставить нашему экипажу и наземным службам некоторое время, чтобырешить эту проблему.
Наши пилоты пытались связаться с вашимидиспетчерами на всех указанных вами частотах. К сожалению, все нашипопытки не увенчались успехом. Мы будем прилагать дальнейшие усилия.Просим указать дополнительные частоты в коротковолновом илиультракоротковолновом диапазоне.
Мы надеемся получить ответ на этосообщение».
Мы продолжали лететь в чрезвычайнонервной обстановке. Нам оставалось рассчитывать лишь на то, что послевмешательства столь многих известных в мире личностей китайцы непойдут на самые крайние меры.
Ранним утром, к нашему величайшемуоблегчению, пришел факс:
«Ввиду того, что воздушный шар нагорячем газе, именуемый virgin global challenger, нарушил ранеедостигнутое двумя сторонами соглашение, не выполнил данногобританской стороной обещания и не вошел в воздушное пространствоКитая в заранее указанном районе, у китайской стороны не оставалосьдругого выхода, кроме как потребовать незамедлительной посадкивоздушного судна. Изучив запрос посла Голсуорси, китайская сторонапредприняла все усилия для преодоления трудностей и приняла решениепозволить воздушному шару продолжить полет. Тем не менее, властиКитая настаивают на том, что шар должен покинуть воздушноепространство Китайской народной республики как можно скорее. Если укитайской стороны возникнут новые вопросы, она обратится к британскойстороне».
У нас не хватает слов, чтобыпоблагодарить китайцев. Спасибо.
День седьмой. 24 декабря 1998
Не успели мы удалиться от китайскогопобережья, как произошло забавное событие. Я получил сообщение изАнглии:
«Примите наши поздравления!virgin atlantic получила разрешение и стала единственной компанией,совершающей прямые рейсы из Англии в Шанхай. british airwaysпролетела. Скорейшего возвращения домой».
Как все-таки странно устроен мир. Тыдрожишь от страха, что тебя вместе с твоим воздушным шаром могутсбить прямо над Шанхаем, а в следующую минуту получаешь разрешениерегулярно гонять туда Boeing-747.
И все было бы просто замечательно, еслибы мы не обнаружили, что нас несет прямо в сторону Северной Кореи.Похоже, все воздушные шары как магнитом тянет именно в те страны,которые наиболее недружелюбны. А ведь Северная Корея – одна изсамых закрытых и милитаризованных стран в мире. Все в один голоспредупреждали, чтобы мы и не пытались обращаться за получениемразрешения на пролет над их территорией.
Боб стал лихорадочно искать ветры,которые перенесли бы нас к югу, через Южную Корею. Тем временем КевинСтасс, который вместе с Эрин Портер, оставаясь на базе, отвечал занаше право пролета над той или иной территорией, предпринялказавшуюся безнадежной попытку и связался с властями Северной Кореи.
К нашему всеобщему изумлению и радости,быстро пришел ответ, любезно предоставляющий право пересечь воздушноепространство Северной Кореи. Как знать, может быть, этот народ ужеготов стать частью более открытого мира. Каковы бы ни были причины,мы были исключительно благодарны. Это оказалось последнейполитической «головной болью» на нашем пути. А оставалосьпролететь сущие пустяки – всего лишь пересечь крупнейший океанпланеты – преодолеть 5200 миль над Тихим океаном, затемпролететь над Америкой и Атлантическим океаном.
Столько всего с нами случилось за этипять дней, а ведь мы проделали всего лишь третью часть пути. Тихийокеан погубил немало воздухоплавателей, отважившихся пересечь его навоздушных шарах. Накануне того дня, как мы с Пером успешно пересеклиего на воздушном шаре десять лет назад, один замечательный японскийвоздухоплаватель тоже предпринял такую попытку и погиб. Всего тримесяца назад Стив Фоссетт столкнулся с грозовым облаком над Тихимокеаном и был сброшен вниз близ островов Фиджи. Он выжил испустя три месяца оказался здесь, среди нас.
Зная об этом, мы не могли относиться кТихому океану иначе, как с глубочайшим уважением и, тем не менее,испытывали странное чувство облегчения, поскольку миновали всеполитические проблемы последних дней, и остаток путешествияпредставлялся нам в розовом свете. Все началось хорошо: мы, в концеконцов, пересекли Южную Корею, потому что Боб уже успел найти нужныйветер и разработать изменение маршрута еще до того, как мы получилиразрешение на пролет над территорией Северной Кореи.
Затем нам довелось встретить прекрасныйрассвет над Фудзиямой и городом Канзай в Японии, Мы могли видетьтысячи людей, которые высыпали на улицы и смотрели на воздушный шар,проплывавший над их головами. Уилл Уайтхорн, моя «правая рука».находился в тот момент в Канзае; он связался с нами и сказал:«Этобыло одно из самых потрясающих впечатлений в моей жизни – весьгород будто замер, все стояли неподвижно и смотрели в небо». Кнашей немалой радости, ветер стал крепчать. Внезапно мы обнаружили,что его скорость увеличилась до 150. а затем и до 180 миль в час. Насподхватывало струйное течение, и именно это нам и требовалось. Мысожгли много топлива, пролетая над Гималаями, и следовало спешитьдомой. Ведь ресурс пребывания шара в воздухе ограничен: в нашемраспоряжении было не более пяти-шести дней, а впереди оставались ещедве трети пути. Впрочем, на такой скорости, как мы подсчитали, шарможет преодолеть Тихий океан меньше чем за 40 часов, один деньпотребуется, чтобы пересечь Америку, еще один – на Атлантику, атам мы уже и дома. Настроение у нас было отличным, мы решили, что,пожалуй, на этот раз сможем исполнить задуманное.
Затем мы получили срочное сообщение отБоба Раиса. Оно начиналось словами:«У нас возниклапотенциальная проблема, которая меня очень беспокоит».Насколько я знаю Боба, если его что-то очень беспокоит, то к этомуследует отнестись со всей серьезностью.«А именно, –продолжал он, – есть предположение, что в районе Гавайев,в северо-восточном направлении, образуется обширная область вихревыхпотоков. В результате возникшие ветры могут отнести шар на юго-востокв сторону Гавайев и обратно в океан. Вам следует добраться до центраэтой области раньше, чем образуются вихревые потоки. Максимальнаяскорость является критическим фактором: более важным, чем в любомдругом случае».
Мы поняли, что он имел в виду –если мы не выберемся из этой воронки вовремя, нас развернет к югу, ирано или поздно мы окажемся в воде. Пли, как спустя пять минутвыразился командир нашей базы Майк Кендрик,«речь идет о том,чтобы избежать внепланового купания, так что, ради Бога, спешите изовсех сил». Мы тотчас же поднялись как можно выше, чтобы набратьбольшую скорость, но с набором высоты скорость увеличилась всего надесяток узлов. Мы неслись в сторону этой формирующейся воронки. Бобвновь и вновь производил расчеты, чтобы дать нам обоснованный ответ,достаточно ли десяти дополнительных узлов, чтобы пронести нас черезэто опасное место и отправить в Америку. Если нет, нам останется лишьпорадоваться тому, что капсула гондолы имеет запас плавучести. Но уменя не было ни планов, ни желания испытывать ее мореходные качества!
На этом месте дневник обрывается, ибодела стали идти все хуже и хуже. У меня не было возможности вестиего, потому что все наши силы уходили просто на то, чтобы остаться вживых. Я хорошо помню, как все произошло: я как раз собирался лечьспать, а мы к тому моменту уже почти пересекли океан, и СоединенныеШтаты маячили на горизонте, причем синоптики обещали, что мы закончимпутешествие уже через два дня. Ветер дул очень сильный, около 200миль в час, и было похоже, что Америку мы пересечем прямо вРождество, обгоняя плещущегося где-то внизу Деда Мороза, и в «деньподарков» окажемся дома.
Засыпая, я еще подумал, не слишком лимного потрясающих жизненных впечатлений выпало на долю одногочеловека, и не слишком ли он удачлив. Проснувшись, я обнаружил, чтоудача как раз в этот момент покинула нас, и что для нас гораздовероятнее перспектива окунуться в Тихий океан, чем стать первымивоздухоплавателями, совершившими успешное кругосветное путешествие навоздушном шаре.
Стена непогоды – та самая,которую мы пытались избежать, – выросла прямо перед нами.Мы поднимались как можно выше, чтобы перемахнуть через нее,опускались как можно ниже, чтобы поднырнуть под нее, но всебезрезультатно. Ощущение было такое, словно между нами и побережьемАмерики выросла крепость, невидимая, но необычайно прочная.
Нам еще здорово повезло, что мы поймаливоздушный поток, который потащил нас обратно в океан, в направленииединственных островов на тысячи миль вокруг, – к Гавайям.Примерно в 60 милях от них мы рухнули в море. Шар протащило поволнам, подбрасывая каждый раз футов на 300. наподобие бомб в фильме«dambusters». Открыв люк в крыше капсулы, мы выбралисьнаружу и, сколько было сил, удерживались на ней, пока шла этабезумная гонка по волнам. Наконец, ударившись о воду в десятый раз,мы выпрыгнули, и вскоре нас подобрали подоспевшие вертолеты. Так чтонет ничего удивительного в том, что компания Virgin стала спонсоромЛондонской вертолетной службы скорой помощи!
На Рождество я приземлился на Гавайях ирешил сразу же отправиться на остров Некер, где находилась вся моясемья; таким образом, я попал туда в «день подарков» иобнаружил, что там происходит нечто сюрреалистическое. В большом доменикого не было. Все мои лучшие друзья и родственники собрались надальнем конце острова, чтобы устроить детский праздник.
Сюрреалистическим это выглядело по тойпричине, что накануне вылета я написал завещание, где сделалраспоряжения на тот случай, если мы разобьемся, но мое тело будетнайдено: я распорядился, чтобы меня похоронили именно на тойоконечности острова. Я хотел, чтобы мои лучшие друзья и семьяприсутствовали на моих похоронах, хотел найти вечный покой именно вэтом необыкновенном месте. Так что можно понять, насколько странноечувство я испытал, очутившись там живым и здоровым. Я подумал:«Божемой, а ведь вечеринка могла бы состояться совершенно по другомуповоду. » И именно в эти минуты мне пришла в голову еще однамысль. Ну, хорошо, мне довелось побывать в таких невероятныхпередрягах, и, судя по всему, кто-то очень могущественный былблагосклонен ко мне, позволив их пережить. Теперь мне следуетперераспределить свое внимание и направить его в большей степени нато, что может быть более полезным в этом мире, чем мои попыткивоздухоплавания на шаре. Эти полеты помогли прославить Virgin,помогли мне самому занять определенное положение, дали мнефантастические воспоминания, которыми я смогу когда-нибудь поделитьсяс внуками. Я испытывал судьбу настолько, насколько это было возможно.Теперь я понял, что если, оказавшись в сложной ситуации, я могу снятьтелефонную трубку и позвонить президенту Манделе, или президентуКлинтону, или Тони Блэру и обратиться к ним непосредственно, –значит, я, наверное, могу сделать что-нибудь стоящее. Я должениспользовать эту силу и положение, чтобы воплотить в жизнь свою самуюпервую мечту, которую лелеял с 15 лет, когда впервые начал издаватьжурнал и написал свою первую редакторскую колонку, – мечтупопытаться изменить мир к лучшему.
Я всегда считал, что Virgin должна бытьчем-то большим, чем просто машиной для зарабатывания денег, исегодня, когда бюджет компании сравним с бюджетом небольшогогосударства, нам следует уделять больше внимания социальным вопросам.Перед компаниями, действительно, стоит такая задача. За последниегоды Билл Гейтс инвестировал огромные деньги в Африку, пытаясь помочьв искоренении малярии. Несмотря на непростые времена и критическиеотзывы в прессе о Microsoft, он продолжает эту благотворительнуюдеятельность. В этом отношении он является замечательным примером длявсех остальных предпринимателей.
Во время последней поездки в ЮжнуюАфрику я побывал в нескольких больницах, в частности, в Соуэто. Яузнал там невероятные вещи: оказывается, инъекция, которая стоитвсего каких-то три доллара, если сделать ее матери, зараженной ВИЧили уже больной СПИДом, перед родами, вдвое снижает шанс заражениявирусом младенца. Потратив несколько долларов на каждого ребенка,можно спасти более 5 миллионов – тех самых детей, которые впротивном случае проживут не более семи или десяти лет. Поэтому мыучредили благотворительный фонд Virgin Child, чтобы ознакомитьобщественность с этой проблемой и посмотреть, что можно сделать дляее решения.
В Африке я оказываю поддержкуорганизации, пытающейся увеличить сегодняшние 2% африканскойтерритории, зарезервированные для сохранения дикой природы, до 4-5%,чтобы дикие животные могли существовать в своих естественных условияхна тех пространствах, которые пока не заняты пастбищами или посевами.Среди моих любимцев – дикие африканские собаки, вымирающий виддиких животных, которые не могут не вызывать восхищения. Если сегоднямы сможем удвоить среду обитания диких животных, последующиепоколения сумеют оценить это по достоинству. А, кроме того,дополнительно выделенные под заповедники территории привлекут вафриканские страны новых туристов, они потратят деньги, в которых такотчаянно нуждается Африка.
11 сентября 2001
За свою жизнь я научился ждатьнеожиданностей. Это звучит, может быть, банально, но все, чтопроисходило со мной, с моими близкими и с компанией Virgin, научиломеня тому, что нужно быть готовым к разного рода сюрпризам в любоймомент. Просто постепенно вырабатывается определенное умениесоответственно реагировать на то, что случилось, и действовать сучетом новых обстоятельств. Но ничто из того, с чем мне доводилосьсталкиваться раньше, и близко не могло подготовить меня к тому, чтопроизошло 11 сентября.
Находясь в Брюсселе, в четвертьчетвертого дня, я как раз собирался обратиться с речью к членамочередной комиссии, созданной Европейским Союзом для рассмотрениянарушений в области антимонопольного и антидемпинговогозаконодательства. Мне довелось участвовать в десятках подобныхзаседаний, и ничто не предвещало, что этот сентябрьский день будетчем-то отличаться. Казалось, перед нами выстроилась плотная шеренгатех же самых серых костюмов, что и обычно. Я прекрасно знал,насколько прочны наши позиции, и мысленно уже продумывал, чем будузаниматься после этого заседания. Я собирался как можно быстреепопасть домой, чтобы вновь взяться за привычную работу,поднакопившуюся за время летнего отпуска, проведенного с семьей наострове Некер. Заседание на этот раз было созвано не по поводуавиакомпании, не по поводу музыкального бизнеса, не из-за магазиноврозничной торговли или железных дорог: речь шла о таком невероятно«интересном» предмете, как комплексное снижение налоговдля европейских автомобилестроителей. Иными словами, разбирались втом, как производители машин выкручивают руки нам – ихпродавцам, стремясь контролировать процесс ценообразования.Обсуждались также и сами цены, по которым мы покупаем машины упроизводителей. Меня туда занесло по той причине, что время неумолимомчалось вперед, и электронная торговля через Интернет не только сталареальностью, но и позволила значительно сократить затраты на продажу,а следовательно, и торговую наценку. Таким образом, Virgin получилавозможность продавать автомобили с доставкой их непосредственнопокупателю по ценам на 25% ниже, чем в ближайшем автосалоне. Запрошедший год мы продали более шести тысяч штук.
Я как раз собирался перейти в яростнуюатаку на противостоявших мне автопроизводителей, как мир вдруг раз инавсегда изменился прямо у нас на глазах. Кто-то молча передалпредседательствующему записку, тот прочитал ее и с побелевшим лицомобъявил потрясенному залу, что в Нью-Йорке произошла террористическаяатака с использованием нескольких самолетов. Потом он спросил,собираюсь ли я продолжать выступление. Никто из нас еще не знал,насколько серьезно обстоит дело; впрочем, ничего хорошего такоесообщение никому не предвещало. Кроме того, возникло опасение, чтоздание Европейского Союза тоже может стать мишенью. Тем не менее, ярешил продолжить. Закончив речь, я ответил па вопросы членовЕвропейского парламента, прекрасно понимая, что мысли всехприсутствующих сейчас гораздо больше занимает происходящее вНью-Йорке.
Час спустя я уже садился на скоростнойпоезд Eurostar, чтобы вернуться в нашу штаб-квартиру, и мне, наконец,удалось связаться с Лондоном.«Похоже, что ближневосточныетеррористы захватили больше четырех самолетов. – сказалУилл. – Башни-близнецы Всемирного торгового центра толькочто рухнули, возможно, погибли более десяти тысяч человек. Поступаютсообщения еще о других самолетах, захваченных террористами. СШАзакрыли свое воздушное пространство. Пока тебя не было на связи, мывсе развернули наши самолеты. Только три из них прошли точкуневозвращения. Поскольку воздушное пространство Соединенных Штатовзакрыто, я предлагаю обсудить все детали, как только ты вернешься, имы соберемся все в Холланд – парке с утра пораньше. »
Сидя в поезде вместе с Яном Ланкастеромиз Virgin Cars, я стал осознавать весь ужас случившегося. Рядом снами сидела женщина-банкир, которая бесконечно звонила своим друзьямв Лондон и Нью-Йорк, пытаясь выяснить, что происходит. Между звонкамиона подробно описывала то, что ей удавалось узнать: брокерская фирмаCantor Fitzgerald попросту перестала существовать; потери некоторыхфранцузских и американских банков, по всей видимости, будутгубительными. Женщина была в полном отчаянии, я пытался помочь, какмог. Даже не видев еще ни одного кадра этих трагических событий, японял по ее слезам, насколько страшно то, что случилось.
Еще утром я продумывал, как обстоятдела в нашем бизнесе. В преддверии одиннадцатого сентября дела шливеликолепно, и virgin atlantic продолжала историю своих успехов.singapure airlines стала нашим партнером, заплатив при этом рекордные£600 млн. за 49% акций в марте 2000 года; мы оставалисьединственной прибыльной авиакомпанией, осуществлявшей перелеты черезсеверную часть Атлантического океана в 2001 году. У нашей фирмы делашли отлично, в то время как другие боролись с бесконтрольнымииздержками, плохим обслуживанием и стареющим самолетным парком.
Я был настолько уверен, что основалновую авиакомпанию в Австралии, продолжив расширение в этом секторе.Это произошло почти за год до катастрофы башен-близнецов.Авиакомпанию назвали Virgin Blue и выстроили ее стратегию помалозатратной модели Southwest Airlines. Несмотря на слабостьавстралийского доллара и высокую цену на горючее, компанияпроцветала, снижая цены на билеты. Число пассажиров,воспользовавшихся нашими услугами, выросло вдвое. Дело дошло до того,что один из наших крупных, но менее успешных конкурентов предложилдаже купить компанию.
Это были не единственные новыеинвестиции, сделанные нами в течение последних лет. Мы много сделалидля оптимизации концерна Virgin и продвижения брэнда в конце 1990-х,и к одиннадцатому сентября у нас была разработана стратегия,основанная на концепции «брэндового венчурного капитала».Вместо того, чтобы стать конгломератом из множества дочерних фирм,virgin превратилась в разностороннего инвестора. Мы тщательноотбирали интересующие нас секторы деловой активности, пытаясьпривнести больше конкуренции на этих направлениях с тем, чтобыпотребитель выиграл от нашего появления на рынке. Затем мы находилинадежных партнеров и хороших менеджеров, которые развивали бы этотбизнес. Конечной целью при этом является дать им возможность статьабсолютно самостоятельными, твердо стоящими на ногах компаниями, какэто произошло с Virgin Records и Virgin Radio.
При этом мы также обращали серьезноевнимание на то, действительно ли мы сможем стать лучшими и в новыхобластях. По 250 дней в году я колесил по всему свету, стремясьпревратить Virgin в наиболее уважаемый брэнд в мире, не обязательносамый крупный, но самый лучший.
Мы также создали великолепную командуменеджеров, как в Великобритании, так и на международном уровне,которые были нашими глазами и ушами во всех сферах бизнеса, так что впоследние два года мы с ошеломляющей интенсивностью делали новыеинвестиции. Virgin Active стала третьей по величине сетьюфитнес-центров в мире. Thetrainline.com к одиннадцатому сентябряобслужил пять миллионов человек, купивших железнодорожные билетычерез этот портал в Интернете. Virgin Mobile стала наиболее быстрорастущей компанией-оператором сотовой связи в Европе; если бы не тетрагические события, мы бы уже подписали договор со Sprint, предлагаяамериканцам нешуточный прорыв в услугах мобильной связи. Попутнымследствием экспансии Virgin Mobile стало то, что брэнд Our Priceотправился на свалку истории. Выкупив эту фирму у WH Smith в 1998году, мы приняли решение сменить ее брэнд на VSHOP, чтобы действоватьна рынке в одном секторе с успешной сетью Megastore. Этот факт, атакже присутствие брэнда Virgin в разных секторах рынкавысококачественных товаров и услуг, помогли Virgin Mobile к началу2002 года набрать почти два миллиона абонентов. Успех этих двухнаправлений, которые мы разрабатывали под одним брэндом, в огромнойстепени придал нам уверенности в верности выбранной стратегии.Впрочем, утром 12 сентября в офисе на Холланд-парк собралась компаниядалеко не радостных людей. В моем электронном органайзере этому днюсоответствует всего одна запись «rb – совещание вХолланд-парке – целый день». В гостиной собрались РичардБоукер, Патрик МакКоул, Уилл Уайтхорн, Марк Пулл и Саймон Райт. Поиронии судьбы, не было никого из Virgin Adantic. Стив Риджвей,управляющий, и его команда уже приступили к реализации стратегиидействий в экстренной ситуации, включая рассчитанный на 72 часапересмотр всего бизнеса. Они сообщили, что к пятнице этой же неделипередадут свои рекомендации относительно того, как нам действоватьдальше. По все мы, собравшиеся за круглым столом на Холланд-парк,понимали, что надо действовать быстро. Трансатлантические маршрутыбыли для нас закрыты, количество пассажиров резко снизилось –потери Virgin Atlantic могли составить £1. 5 млн. в день.Еще утром я переговорил с новым руководителем British Airlines,замечательным австралийцем Родом Эллингтоном, который признался, чтопотери ВА могут составить до £8 млн. в день. Я предложил емуобъединить усилия в обращении к правительству за финансовой иорганизационной помощью, которая потребуется нам, когда воздушноепространство США будет снова открыто для полетов. Он удивил ипорадовал меня прямым и искренним ответом:«Молодец, старше! Япозвоню тебе сразу после выходных».
Тот факт, что ВА, по всей видимости,оказалась в еще более тяжелом положении, не мог служить утешением длянас шестерых, собравшихся вокруг моего стола в тот солнечныйсентябрьский день. Составив список того, с чем предстоит столкнуться,мы пришли к выводу, что в разных компаниях нашего концерна имеетсядостаточное количество денег, чтобы избежать худшего. Единственнуювозможную черную дыру – virgin atlantic – следовалозаткнуть как можно скорее. Неуверенности добавляло то, что мы незнали, как поведут себя конкуренты. Нам было известно, что sabena вБрюсселе и Ansett в Австралии собирались обратиться за помощью кправительству. Вот только смогут ли они выжить?
Узнав об этом террористическом акте, яедва ли не первым делом стал выяснять, не пострадал ли при этомкто-либо из наших знакомых. Франсис Фарроу, работавшая у нас изанимавшаяся как раз авиакомпанией, вышла замуж и переехала вНью-Йорк этой весной, и жила неподалеку от башен-близнецов. Онапомогала Virgin Mobile вести сделку со Sprint. Три дня мы не моглисвязаться с ней. Позднее узнали, что она проезжала мимо Всемирноготоргового центра как раз в тот момент, когда первая башня началаобрушиваться. К счастью, все остальные родственники и знакомыепозвонили и сообщили, что у них все в порядке.
Многим повезло куда меньше. Это япочувствовал, когда позвонил Говард Лютник, председатель правленияcantor’s, как неформально называли эту фирму в Нью-Йорке. В пятницувечером Джеймс Кайл из Cantor Fitzgerald – фирмы, котораяпотеряла в этой трагедии несколько сот сотрудников, позвонил УиллуУайтхорну. Им срочно требовалось доставить десятки убитых горемродственников погибших в Нью-Йорк. Но, учитывая то, что их фирмапрактически перестала существовать, и они не знали, продолжится ли еедеятельность, когда возобновятся торги на рынках, он не был уверен,что они смогут оплатить счет. В субботу утром мы согласилисьпереправить через Атлантику всех, кто был в их списке. Каким бытрудным ни было наше положение, им пришлось еще хуже.
Говард позвонил в тот день, чтобыпоблагодарить меня лично. Я даже представить не мог, как он себячувствовал, потеряв большинство близких коллег и сотрудников.«Спасибоза все, что вы для нас делаете, – сказал он. –Ваша поддержка очень важна для всех в Cantor’s». Я почувствовалсебя неловко, потому что сделать мы могли столь немного. Еще тяжелеестало, когда мне сообщили – уже после этого эмоционального иблагодарного звонка – что его брат Гарри погиб в тойразрушительной атаке.
В тот же уикенд нам впервые пришлосьприменить на практике давно разработанные планы действий в экстреннойситуации. Менеджеры virgin atlantic проделали невероятный объемработы, оценивая «обвал рынка перевозок» междуВеликобританией и США. В результате был срочно разработан экстренныйплан реструктуризации. Он включал весьма болезненный момент –сокращение более чем 1200 рабочих мест в британском подразделении.Это был тяжелый, но необходимый шаг, который позволил сохранитьработу тысячам остальных сотрудников. Важной мерой, направленной наспасение бизнеса, стал перевод больших самолетов –boeing-747-400 на набирающие силу африканские маршруты содновременным направлением меньших аэробусов на трансатлантическиеперелеты.
В воскресенье утром мы, образновыражаясь, нажали кнопку, запускавшую процесс реструктуризации. Впонедельник об этом сообщили всему штату компании. Я никогда незабуду понимание и доброжелательность, с которыми люди встретили этиновости, равно как и профессионализм, с которым они взялись заработу. Последующие месяцы были для нас очень тяжелыми, но мы всерассчитали правильно, и уже через неделю после Рождества сталопонятно, что для Virgin Atlantic худшее позади. Это было настоящимподвигом, учитывая тот факт, что наши американские конкурентыобратились с протянутой рукой к своему правительству и получили отнего огромные вложения. Это, может быть, и помогло им выжить, но,судя по всему, именно эти средства позволили им расслабиться и вестиконкурентную борьбу менее жестко, чем обычно.
Ирония заключалась в следующем: мы нетолько сумели собрать потрясающую команду сотрудников, но –вплоть до одиннадцатого сентября – были прибыльны. Больше всегоменя волновало то, как отреагируют сотрудники компании на вынужденноесокращение штата. Это было испытанием для всех участников событий, нетолько работников старшего возраста и работавших на неполную ставку,выступивших добровольцами при составлении списков на увольнение, но итех, кто остался, взявшись за работу с таким усердием, что, вневсякого сомнения, это сделало Virgin Atlantic тем, что она естьсегодня. Инновационный дух нашей авиакомпании – спальные местав самолетах, массаж во время полета – в той ситуации привел ктому, что мы, по иронии судьбы, первыми стали устанавливатьпуленепробиваемые кевларовые двери, чтобы обеспечить большуюбезопасность пассажиров.
Для руководства Virgin Atlantic было бызначительно труднее сохранить такую целеустремленность, если быпришлось одновременно заниматься перелетами по коротким маршрутам. Ноинвестиционная модель концерна Virgin избавила от этой необходимости.У нас есть две другие авиакомпании – virgin express в Брюсселеи Virgin Blue в Брисбене, Австралия. Они управляются независимо другот друга, а акции одной из них даже котируются на Брюссельскойфондовой бирже. Последствия одиннадцатого сентября для этих компанийбыли совершенно другими, но в равной степени сложными. Перваяоказалась свидетелем краха основного государственного авиаперевозчика(sabena). Вторая – банкротства своего главного конкурента(ansett). Обеим нашим компаниям пришлось экстренно перестроиться иобеспечить рост своего бизнеса. В обоих случаях каждая могла решатьтолько свои задачи.
Похожим образом испытывала проблемы иVirgin Mobile: рост оборота на британском рынке, спад в Сингапуре инеобходимость решения, нажимать ли кнопку «старт».запускающую выход на рынок США. Если бы virgin mobile представляласобой единый конгломерат, она была бы парализована необходимостьюпринимать столь различные решения. Но, будучи группой самостоятельныхсовместных предприятий, подразделения смогли сосредоточить своиусилия на задачах, непосредственно стоящих перед каждым из них. Коктябрю команда Virgin Mobile приняла принципиальное решение выйти нарынок телекоммуникаций США в партнерстве со Sprint. Одновременноначалась процедура сбора средств на дополнительное финансированиеэтого пятисотмиллионного предприятия.
Затея эта была не настолькосумасшедшей, как могло показаться. Было ясно, что в экономике СШАнаметился спад. Но не менее ясно было и то, что продажи мобильныхтелефонов в Америке резко увеличились вскоре после того, как прошелшок от трагедии одиннадцатого сентября. Низкозатратная схема VirginMobile с использованием предоплаченных телефонов оказалась идеальнымрешением для привлечения молодежного рынка, который отличался отаналогичных рынков Европы, Африки и Азии по степени пользованиямобильной связью и текстовыми сообщениями.
Спустя две недели, как всем хорошоизвестно, война с терроризмом началась всерьез, и бомбы и крылатыеракеты дождем посыпались на лагеря и пещеры террористов вАфганистане. В такие времена всегда трудно оставаться сосредоточеннымв полной мере (я это понял еще во время войны в Персидском заливе).но ведь, несмотря на все потрясения и переживания, люди продолжаютходить на работу. Вот почему еще одним потрясением для нас сталоизвестие о банкротстве Railtrack, крупнейшего поставщика Virgin RailGroup. Это был удар по всем, кто пользуется железными дорогами, в томчисле и по Virgin, которая в тот момент как раз пыталась договоритьсяо финансировании магистрали West Coast. Возможные последствия былимгновенно оценены управленческой командой, которой можно было небеспокоиться о том, что происходит в других подразделениях.
Однако вскоре последовал очереднойудар: решение правительства назначить Ричарда Баукера главойStrategic Rail Authority, в качестве сопредседателя Virgin Rail онпроделал фантастическую работу по координированию наших заказов нановые поезда. Доказательством этому была своевременная, в полномсоответствии с предварительной сметой, поставка изготовителем вагоновна плавающей платформе в ноябре 2001 года. Напротив, затратыrailtrack на переоборудование были превышены в четыре раза ивыплачивались еще долгие годы.
Я был невероятно горд и рад до слез,когда, стоя холодным и солнечным ноябрьским днем на заводе Alstom вБирмингеме, наблюдал, как Джоан называет наш новый поезд Virgin Lady.Еще большее удовольствие я получил вечером, когда, сидя у камина,услышал в шестичасовых новостях слова, которых ждал стольколет:«virgin выполнила свои обещания». Это, несомненно,был настоящий подвиг, учитывая, что этот заказ был размещен еще в1998 году и, несмотря на все технологические сложности, virginсоздала самый продвинутый поезд в мире, проходивший повороты соскоростью до 140 миль в час (225 км/час). Конечно, ложкой дегтя былото, что рельсовый путь для движения со скоростью 125 миль в час будетготов не ранее 2003 года. Зимой 2001 года финансовый отдел VirginRail частенько засиживался на работе допоздна, обсуждая садминистраторами Railrtack с Strategic Rail Authority, Министерствомтранспорта и поставщиками вагонов вопросы обеспечения наших поездовдостойными юс путями, а пассажиров – достойным ихобслуживанием. Я подумал: забавно, но все критики проекта пореконструкции железной дороги еще в 1997 году предсказывали, что мыникогда не запустим в эксплуатацию новые поезда и обанкротимся вбесплодных попытках сделать это. А в результате единственнымосязаемым успехом приватизации стали электрические Pendolino,произведенные Virgin, и дизельные Voyagers.Эксперты-железнодорожники, предсказывавшие в 1997 году, чтомодернизация путей будет довольно легким делом, к своему изумлению,оказались абсолютно неправы.
Тем временем в Австралии последствияодиннадцатого сентября продолжали ощущаться на рынке авиационныхперевозок. После банкротства Ansett Virgin Blue неожиданно оказаласьвторым по величине перевозчиком Австралии. Ее управляющий БрэттГодфри последовательно строил бизнес в течение года, но буквально втечение одного дня оказался во главе авиакомпании, которая могластать даже более прибыльной, чем easyjet, и перед которой открывалисьневероятные возможности, если бы он смог увеличить финансирование.Финансовый директор нашей корпорации Патрик МакКол вылетел вАвстралию через три дня после террористического акта. Через месяцVirgin Blue объявила о договоренности с Goldman Sachs о подготовке квыпуску в 2003 году акций с примерной оценкой в более чем одинмиллиард австралийских долларов.
А ведь все могло сложиться совсеминаче: незадолго до одиннадцатого сентября компания-основатель Ansett– air new zealand предложила купить у нас Virgin Blue за S250млн. Наши друзья в Singapore Airlines владели 20% акций в ANZ, такчто именно их генеральный директор доктор Чонг (СК) и сделал мне этопредложение.«Ричард, я действительно думаю, что тебе стоитпринять это предложение, – сказал он. – Сумманазначена очень достойная, и если ты не согласишься, мы вложим деньгив Ansett, и через полгода они сотрут Virgin Blue в порошок. »
Это было трудное решение. Интуицияподсказывала, что компания стоит больше, но сделанное предложениебыло довольно щедрым. Тем не менее, в отчаянной настойчивости, скоторой говорил со мной СК, в его голосе, доносившемся через тысячикилометров телефонных проводов, было нечто, заставившее меняколебаться. Я решил проявить некоторую зловредность и созвалпресс-конференцию. Я хотел, чтобы антимонопольные органы поняли,насколько сильно обществу нужна здоровая конкуренция. Напресс-конференции я с мрачным выражением на лице объявил:«Сегодняу нас тяжелый и грустный день. Увы, я решил продать компанию. Этоозначает, что дешевые авиабилеты в Австралии уйдут в прошлое, потомучто никто больше не захочет делать то, что пытались делать мы.Разумеется, это также означает, что наш штат станет частью Ansett.Как вы понимаете, сокращения при этом неизбежны. Впрочем, какое мнедо этого дело – я-то возвращаюсь обратно в Англию с моими $250млн». По конференц-залу пронесся сдавленный шепот, похоже, всев переполненном помещении были в шоке. Затем я увидел в заленекоторых наших сотрудников, присутствие которых на пресс-конференциине предполагалось. Я увидел слезы в их глазах.«Это шутка». –поспешил сказать я и при всех порвал чек на $250 млн.
Через пять дней Ansett обанкротилась, иБретт, с трудом сдерживаясь, с энтузиазмом описывал мне по телефонусвои планы быстрой экспансии Virgin Blue, неожиданно для самой себяставшей вторым по значимости перевозчиком на Австралийскомконтиненте. Именно по этому звонку я понял, что Бретт и его командасоздали компанию в истинном духе Virgin: она произвела революцию нарынке внутренних австралийских авиаперевозок, заработала безупречнуюрепутацию во всем, что касается качества обслуживания; и все это былодостигнуто в кратчайшие сроки, практически с нуля. Авиакомпанияначиналась как малобюджетный проект с выделенным венчурным капиталом,насчитывавшим всего лишь 10 млн. австралийских долларов.
Даже наш новейший интернетовскийбизнес, работающий с 1998 года, похоже, становится все сильнее.11сентября не выбило почву у него из-под ног во многом потому, чтооснован он на настоящем, известном брэнде, продающем реальныйпродукт. Той зимой virgin cars продала свой шеститысячный автомобиль,и, несмотря на резкий спад после нью-йоркской трагедии, продажи машинвозросли во время рождественских праздников. Сходным образом обстоятдела и у Thetrainline.com. Продажи железнодорожных билетовстремительно выросли, поскольку нервничавшие менеджеры пришли кзаключению, что поезд из Манчестера или Ньюкасла выгодней самолета. Кначалу 2002 года обе эти компании наряду с еще несколькимипредприятиями, представлявшими империю Virgin в электроннойкоммерции, начали приносить прибыль. Исключением остается VirginWines, которая хоть и набрала 100 тыс. покупателей, но все еще недостигла необходимого уровня доходов на этом чрезвычайно жесткомрынке. Но мы уверены, что она скоро преодолеет эти трудности.
Virgin Wines – хороший примернашей управленческой философии, заключающейся в том, чтобыпредоставлять нашим людям пробовать себя на поприще независимогопредпринимательства. Это предприятие изначально было основано каксовместный проект Virgin и Рауэна Гормли из Virgin Money, который кконцу 1999 года стал чувствовать, что наш финансовый бизнес вполнесложился и нуждается теперь в руководителе другого типа. Бывшеговенчурного капиталиста укусил предпринимательский жучок, и он простозахотел организовать что-нибудь новенькое. Я понимал его, и, несмотряна все наши опасения по поводу выхода в совершенно незнакомый секторбизнеса, решил поддержать – хотя бы просто из принципа.
Я мог бы продолжать и дальше, нонадеюсь, удалось прояснить главное. Вкладываясь в отдельные бизнесы спартнерами, окружая себя этой «круговой оградой». какназывают это наши банкиры, мы смогли противостоять всему, чтообрушилось на деловой мир после 11 сентября, распределить риски и,надеемся, принять много правильных решений. Добавьте к этомуинвестиционную модель создания новых предприятий -«венчурныйкапитал + частный собственный капитал» с отдельнойбизнес-идеей, акционерами и финансовыми ресурсами – и выполучите портрет Virgin образца 2001 года.
В момент банкротства Enron мне былоинтересно еще раз убедиться в том, что людям, как и прежде, нравитсястроить гигантские компании, и если что-то главное идет не так, этообрушивает всю массу. Мы в Virgin стремимся создать не одну огромнуюкомпанию – в одном секторе, под одним флагом, но наоборот –иметь двести или даже триста компаний, работающих независимо друг отдруга. Каждая из этих компаний крепко стоит на ногах, так что, хотяих и объединяет единый брэнд, если произойдет что-то подобноетрагедии 11 сентября, затронувшей авиакомпанию, это не приведет ккраху всей группы. Нам удалось избежать опасности, связанной с тем,что однажды утром мы можем проснуться, и обнаружить, что произошлочто-то ужасное, что угрожает всему нашему бизнесу.
Если что-то происходило, мы никогда небросали свои компании на произвол судьбы: мы выплачивали их долги, инам удавалось сохранять репутацию организации, которая отвечает повсем своим обязательствам. Но в случае катастрофы мы могли отказаться от поддержки какой-либо из наших компаний. Нам пришлось быее закрыть, но благодаря этому не пострадали бы все остальные.Очевидно, это пошатнет нашу репутацию, и это нечто, чего мы хотели быизбежать, но, по крайней мере, так мы убережемся от беды.
Многообразие бизнеса Virgin выдержалопроверку временем и самыми разными обстоятельствами. Когда каждаяуправленческая команда была сфокусирована на своем собственномбизнесе и предпринимательских целях, мы могли делать практически все,не противоречащее брэнду. Я многому научился в конце 1990-х и понял,что этикетки с нашим логотипом на товарах – не лучший способсоздания стоимости и ценности. Водка virgin могла бы неплохопродаваться в самолетах и аэропортах, но у нас не было мощнойдистрибьютерской сети, как у udv или scottish courage, чтобыосуществлять полноценную поддержку и продвижение марки. И все же –найдите предприимчивых менеджеров типа Фрэнка Рида и Мэтью Бакнолла вVirgin Active, предоставьте им необходимые ресурсы, и –пределом будет лишь небо.
Открытию первого клуба Virgin Active вПрестоне, графство Ланкашир, в августе 1999 года сопутствовали дурныепредзнаменования. В почти готовом помещении возник пожар. Ущербсоставил десятки тысяч фунтов. Убитый горем Фрэнк позвонил, чтобысообщить плохую новость. Тем не менее, к концу нашего разговораописываемое событие воспринималось уже едва ли не как благая весть.Фрэнк заметил, что теперь появилась возможность переделать кое-что впомещении клуба, да и только что набранному персоналу не помешаетдополнительный период обучения перед выходом на публику. Я вздохнул соблегчением. Мне стало понятно, почему Фрэнк пользуется столь высокойрепутацией в сферах шоу-бизнеса и организации досуга. Примерно в тоже время он помог мне решиться и, наконец, претворить в жизнь моюмноголетнюю мечту – начать инвестиции в бизнес в Южной Африке.
Одной из первых ласточек,свидетельствовавших о намечавшемся еще до 11 сентября спаде нафондовом рынке, стала котировавшаяся на биржах южноафриканскаякомпания, которая владела крупнейшей в ЮАР сетью оздоровительныхцентров. Я был в ванной, когда позвонил Нельсон Мандела и сообщил,что закрытие восьмидесяти клубов здоровья – большой удар, впервую очередь, но тем тысячам людей, для которых потеря работы вэтих клубах равносильна потере единственного заработка целой семьи.Он спросил, не можем ли мы взяться за спасение этой сети. Мы могли исделали. Так что к 11 сентября 2001 года virgin activeнежданно-негаданно оказалась в пятерке крупнейших мировых операторовспорт-клубов и оздоровительных центров.
Наш метод расширения бизнесапосредством распространения брэндированного венчурного капитала неможет подходить всем подряд, но приятно наблюдать затем, как одинпредприниматель следует не-слишком-непохожей модели. Компания easyjetразвивается настолько успешно, что ее акции уже начали котироватьсяна фондовом рынке, а ее предприимчивый основатель СтелиосХаджи-Иоанну разрабатывает все новые направления бизнеса, используяодин и тот же брэнд через собственную венчурную корпорацию easyGroup.После 11 сентября Virgin Atlantic полностью реструктурировала своиоперации, в то время как British Airways, обмотавшаяся британскимнациональным флагом, стала требовать от правительства поддержки вновой попытке создания трансатлантической монополии вместе с AmericanAirlines. И ведь сразу стало ясно, что английское Министерствотранспорта собирается пойти им навстречу вместо того, чтобыпопытаться воспрепятствовать попаданию более 60%американо-британского пассажиропотока и слотов1аэропорта Хитроу в распоряжение одной монолитной структуры.
В один теплый, солнечный ноябрьскийдень, когда я, находясь в Вашингтоне, представлял доклад с нашимотношением к этому делу и пытался убедить Сенат США внецелесообразности такой сделки, министерское двуличие былодоставлено прямо ко мне домой. Посольство Великобритании выпустилопресс-релиз, в котором выразило поддеряску намечавшемуся слиянию двухкомпаний и прилагавшемуся к сделке прикрытию – программе«Открытое небо». Поразительно, если принять во внимание,что в выигрыше в результате объединения оставались лишь две фирмы,создававшие гигантскую монополию, и никто другой. Наши дипломатыпытались с помпой сыграть на нробританских настроениях наКапитолийском холме. Сопровождалось все это словами о том, что «двасоюзника, единых в столь многих аспектах, несомненно, придут ксогласию и в отношении того, что послужит их обоюдному процветанию».Если бы кто-то мог объяснить мне, какое «обоюдное процветание»может обеспечить попытка создания монополии на рынкесевероатлантических перевозок для двух союзников, увязших в борьбе сТалибаном и Осамой Бен Ладеном, я, не задумываясь, предоставил быэтому человеку пожизненный бесплатный билет первого класса на всерейсы нашей авиакомпании.
И это еще не всё! Пытаясь оправдатьсделку в глазах общественности, british airways запустила в газетеSunday Telegraph утку о том, что никакой нехваткислотов в расписании Хитроу не существует. Это была, выражаясьбессмертными словами Сида Вишеса2,«чушьсобачья». Virgin ответила на это предложением перечислить по $2млн. на благотворительность за каждый слот, который лорд Маршаллсможет раздобыть для нас. Разумеется, ответить на наш вызов ему былонечем. Он, наверное, выл от досады, когда стало известно, чтоМинистерство юстиции США подвергло проект объединения резкой критике,расценив его как противоречивший антимонопольному законодательству, атакже подтвердило, что, согласно проведенному расследованию, нехваткаслотов в аэропорту действительно имеет место, и именно по этойпричине слияние компаний не может быть осуществлено в соответствии спредложенным проектом.
Лишь в конце января 2002 года темазаигрываний British Airways с American Airlines исчерпала себя.Американское Министерство транспорта объявило, что позволит двумкомпаниям объединить свою деятельность при условии, что ВАпредоставит необходимое количество слотов другим американскимавиаперевозчикам. Камнем преткновения при таком раскладе стала ценасделки: регулирующие органы США отдавали себе отчет в том, что Хитроуперегружен, и в случае осуществления сделки они могли в качествевзноса предоставить остальным своим перевозчикам достаточный доступ вэтот аэропорт. Для british airways эта цена оказалась непомерновысокой, и в результате в конце января ВА была вынуждена отказатьсяот планов объединения и вернуться к находившейся в стадии разработкиобщей программе «Открытое небо».
С первой попытки монопольногообъединения, предпринятой в 1996 году, ВА затратила впустую тысячичеловеко-часов, не говоря уже о десятках миллионов фунтов, наразработку безнадежной схемы в духе представлений об авиабизнесе,господствовавших в 1970-е, никак не вписывавшейся в современныеусловия дерегуляции рынка, свободной конкуренции и постоянногоснижения внутренних затрат авиакомпаний. Род Эддингтон поступилмудро: с достоинством проглотив эту горькую пилюлю, он не сталупорствовать в попытках создания монополии, а для того, чтобыпреодолеть накопившиеся трудности, объявил о разработке проектареструктуризации British Airways, получившего название «Масштабыи формы: взгляд в будущее». Мало того, он начал настойчивыепоиски нового партнера в Европе.
Есть в мире нечто вечное, не меняющеесяс течением времени. british airways всегда, несмотря ни на что, будетвести себя по отношению к Virgin абсолютно одинаково, кто бы ни стоялво главе этой компании. Это утверждение является истинным и вотношении Camelot. Она заново получила лицензию на проведениеБританской национальной лотереи в январе 2002 года, причем получилаее на фоне продолжающегося снижения числа людей, принимающих участиев этой лотерее. По словам генерального директора Дианы Томпсон, этопроисходит по той причине, что лотерея наскучила публике. Грустнослышать, что человек, в служебные обязанности которого входитеженедельно превращать в миллионеров множество людей, не можетсделать эту работу привлекающей всеобщее внимание.
В 1999 я решил вновь предложить создатьнекоммерческий консорциум, который занимался бы проведением этойлотереи. Я был убежден, что разделы принятого в 1993 году новоготрудового законодательства, касавшиеся некоммерческого подхода,будут, наконец, оценены и применены на практике. Как и в прошлый раз,большинство советников Virgin пытались убедить меня не подавать этузаявку. Они опасались, что публичная схватка с Camelot можетповредить имиджу нашего брэнда. По их мнению, не стоило рисковатьрепутацией, пускаясь в предприятие, выигрыш в котором был негарантирован. Но я, будучи невероятно увлечен этой затеей, не внялникаким доводам и лично ввел мяч в игру, позвонив своему старомудругу Саймону Бэрриджу. Прошедшие с предыдущего конкурса годы онпроработал управляющим в рекламном агентстве Уолтера Томпсона,нисколько не растеряв при этом своего энтузиазма как по поводупринципов проведения национальной лотереи, так и относительно схваткис Camelot, становившейся неизбежной с того момента, как мыобнародовали бы наше решение подать заявку. Саймон не тот человек,который стал бы говорить намеками и уклоняться от ответа,«Ричард, –сказал он, – я очень и очень внимательно следил за тем,как идут дела в Camelot. Так вот, все наши предсказания, сделанные в1993 году, сбылись: продажи у них падают на глазах, технология gtechоказалась полной ерундой, игры у них стали совсем неинтересными, такчто при наличии достойных поставщиков, думаю, мы вполне можемрассчитывать на успех. »
Он немедленно взялся за работу и вкратчайшие сроки собрал вместе всех, начиная с Энн Лич и ДжонаДжексона и кончая Колином Хоузом из Harbolte & Lewis.Единственным членом старой команды, не вошедшим в новую, стал УиллУайтхорн, который в очередной раз продемонстрировал свое убеждение втом, что нужно четко разграничивать все, что связано с Virgin, и то,что связано с чем-либо другим – в данном случае с проведениемобщенациональной лотереи. Мы к тому моменту начали несколько новыхдля нас бизнес-проектов, требовавших серьезных капиталовложений.Большинство из них, за исключением, пожалуй, авиакомпании, необещало стать прибыльными раньше чем через два года. Уилл сказал,что, по его мнению, наши оппоненты на этот раз «готовы будутперегрызть глотку кому угодно в борьбе за этот лакомым кусок ипостараются сделать все, чтобы опорочить тебя как предпринимателя».Он решил сконцентрировать свои усилия на противодействии этим выпадамконкурентов и предложил привлечь для работы по связям собщественностью агентство Finsbury. Это отличная фирма, и работавшиев ней Роланд Радд и Джеймс Маргатройд хорошо знали свое дело.
Мы собрали новую команду поставщиков,агентств и сотрудников, взяв за основу тех, кто занималсясоставлением заявки еще в 1993 году. Всего у нас оказалось болеедвадцати поставщиков – от energis и microsoft до Дж. УолтераТомпсона, Дж. П. Моргана и нашего прежнего конкурента AWI. Со своейстороны, camelot привлек Министерство почт в качестве соучредителя,заменив, таким образом, сошедшую со сцены GTЕCH. Впрочем,оборудование этой фирмы по-прежнему указывалось в заявке нашихконкурентов. Пожалуй, за прошедшие без особого блеска шесть летCamelot сумела сделать один выигрышный ход: им удалось привлечь вкачестве генерального директора великолепную Диану Томпсон. Дианапринадлежит к новому поколению женщин-управленцев высшего звена,которые в 1990-е произвели переворот в тихих, степенных советахдиректоров британских компаний. Поначалу мне даже пришлась по вкусуидея побороться с нею, но, послушав несколько раз ее выступления наБи-Би-Си – Радио 4 в весьма уважаемой программе «Сегодня».где она задала жару и Джону Хамфрису, и Джиму Ноути, действуя приэтом на их же территории и по заданным ими правилам, я понял, чтолегкой добычей эта женщина не станет.
Едва оправившись после неудачнойпопытки облететь вокруг света на воздушном шаре, предпринятой подРождество 1998 года, я не сумел собраться с мыслями и оценить вдолжной мере одно принципиальное различие между Camelot образца 1993и той же компанией в 1999. Выиграв однажды конкурс на правопроведения лотереи, она была готова на все, чтобы оставить его засобой. Большинство потенциальных соперников заранее смирились смыслью, что все так и получится, и вышло так, что мы оказалисьединственными конкурентами Camelot, что означало только одно: они(равно как и их друзья) могли сосредоточить всю мощь своего огня нанашей компании и на мне лично.
Эндшпиль этой партии был сыгран летом2000 года, когда я с семьей выбрался в отпуск на Некер. Мне передалифакс от председателя комиссии по проведению лотерей –кавалерственной дамы Хелены Шовелтон, в котором она сообщала, что мыне выиграли конкурс, но победили «в некотором роде». Намбыло дано время на проведение эксклюзивных переговоров по предметусделки. Если бы мы смогли гарантировать достаточное финансированиедля покрытия любых возникших дополнительных расходов при сниженииколичества участников, лотерею отдали бы нам. Кроме того, нам былопредложено дать разъяснения по поводу некоторых положений в заявке.
Если бы все было так просто! Саймон иДжон заметили тревожные признаки с самого начала и абсолютно точнопредсказали, что Camelot скорее всего потребует судебного надзора заисполнением этого несколько странного решения председателя комиссии.Так все и вышло. И более того, требование camelot было удовлетворено,что ввергло процесс выдачи лицензий в хаос, продолжавшийся всю осень.В сердцах Хелена подала в отставку, и ее сменил Терри Берне, бывшийвысокопоставленный чиновник Уайтхолла. Всего за несколько недельБерне изменил сам подход Хелены к проведению лотереи и пришел кнелепому, абсурдному решению – отдать лицензию Camelot.
Мы просто не могли поверить в это, а стечением времени, уже в 2001 году, стало понятно, что и британскоеобщество не может в это поверить. Выражая свое абсолютное неприятиеэтого решения, люди стали тысячами отказываться от товаров с маркойCamelot. К моменту потрясшей мир трагедии 11 сентября годовые продажипадали со скоростью, грозившей вылиться в 20%-ный годовой спад. Я неиспытывал удовлетворения по этому поводу, потому что на самом делепострадала-то не столько сама Camelot, сколько, по множеству другихдостаточно веских причин, спорт, искусство, благотворительныеорганизации, на которые просто стали меньше тратить денег.
Впоследствии выяснилось, что Camelotдобилась продления своей лицензии, еще и дав обязательство собрать£15 млрд. в выигрышный фонд. Правительство не удосужилосьпотребовать у них гарантий исполнения этих обещаний. В течение долгихнедель после получения лицензии Camelot откровенно пыталась найтиподходящее объяснение тому, что ничего хотя бы отдаленнонапоминающего £15 млрд. собрано не будет.«Публике этонеинтересно, – заявляли они. – Наши силы былиотвлечены на нелегкий процесс получения лицензии». и так далее,и тому подобное. Но было уже поздно. Лицензию-то она получила. Финалэтой пьесы оказался ошеломляюще непредсказуемым, и, по моему мнению,правительству следует склонить голову в знак признания своей вины:перед выборами оно обещало, что лотерея будет проводиться только наусловиях перечисления всей прибыли в выигрышный фонд. Эго обещаниевыполнено не было.
Февраль 2002
К осени 2001-го я отложил дело Camelot– не только потому, что у Virgin и без того хватало забот, но ивследствие происшедших в моей жизни серьезных изменений. Эти событиязанимали большую часть моего времени. Наша дочь Холли успешно сдалавыпускные экзамены и получила возможность реализовать мечту едва лине всей своей сознательной жизни – поступила на медицинскийфакультет университета. Сэм вроде бы привык к школе, да и возраст унего такой, когда в отце нуждаешься все больше и больше. Емушестнадцать, и хотя он не определился с жизненными целями за времяучебы в школе, как моя дочь, он, по крайней мере, точно знает, каквеселиться на вечеринках (возможно, это он унаследовал от меня) ирадоваться жизни на всю катушку.
Моему отцу вот-вот исполнится 85 лет,маме -80. Они по-прежнему не вылезают из самолетов, путешествуя повсему миру. Они, как и я, были просто покорены Африкой, и нескольколет назад мы купили великолепный отгороженный участок на заповеднойтерритории. Это место называется Улусаба и находится в Южной Африке.Мы построили там прекрасный дом на холме, с которого открывается видна джунгли. Затеяли мы это как вид бизнеса, но вскоре убедились, чтокаждый из нас находит время, чтобы съездить туда хотя бы ненадолго.Эти поездки потом надолго остаются в памяти, и ты невольно начинаешьмечтать о том, как поедешь туда снова.
Семья и всё с ней связанное послужилипричиной того, что я все меньше времени провожу в опасных для жизнипопытках прославить на весь мир торговую марку Virgin. Сейчас, в 2002году, сидя дома и ведя эти записи, я вряд ли занялся бы организациейочередной авантюры типа установления мирового рекорда и полета вокругЗемли на воздушном шаре.
Много времени мне приходится проводитьв поездках, поэтому я научился ценить те минуты, когда все членысемьи собираются вместе. Больше всего мы ощущаем свое единство наНекере. Из драгоценной жемчужины, символизировавшей чувство,связывающее меня и Джоан, он превратился в то место, где вся семьяможет собраться вместе и чувствовать себя дома, в тишине и покое. Мыстараемся обязательно побывать там на Пасху, во время летних отпускови рождественских каникул. Мои родители, сестры с мужьями и детьми,старые друзья и несколько самых близких мне людей, работавших вразных фирмах, объединенных брэндом Virgin, это как плавильный котел,окунаясь в который, мы приглядываемся к тому, что происходит вокруг,критически оцениваем ситуацию и отдаляемся от всего, кроме факса.
Здесь я научил детей играть в теннис,нырять, плавать с маской и трубкой, ходить под парусом. Здесь мыпринадлежим друг другу: можем отдохнуть и поразмыслить над тем, чтокаждый из нас делает в этой жизни, потому что потом, когда вернемся вЛондон, нам вновь придется браться за работу.
Мое любимое время суток на Некере –ранний вечер. В Лондоне в это время полночь, и поговорить скем-нибудь в Европе практически невозможно. Факс и телефон молчат,солнце быстро опускается к горизонту. Всего за час яркий, почтибелый, слепящий солнечный свет сменяется сумерками, подсвеченнымигусто-оранжевым пламенем, пылающим у самого горизонта. Сидя натеррасе, я могу наблюдать, как небольшая стая пеликанов, в последнийраз нырнув за рыбой, снимается с места и, со свистом хлопая крыльями,отправляется на ночлег. Буквально в считанные минуты небо становитсябархатно-черным – как глубокой ночью, вот появляются и первыезвезды. Море приобретает чернильный цвет, все вокруг затихает.
Обычно мы ужинаем на террасе. Загорелыеи счастливые. Как здорово быть всем вместе. Знать бы еще, что будущееготовит для детей, собравшихся здесь. Я внимательно смотрю на Холли иСэма и понимаю, что не хочу планировать за них их жизнь, не хочу имничего навязывать. Все, что мне хочется, это чтобы они былисчастливы. Я знаю, что другие бизнесмены – например, РупертМердок или Роберт Максвелл, – заставляли своих детейштудировать годовые финансовые отчеты натощак, еще до завтрака. Я такне хочу. В минуты, подобные этим, я сам счастлив хотя бы ненадолгозабыть о записной книжке, об органайзере с бесконечным списком особосрочных дел и плотным расписанием самых важных встреч. Я успокаиваюсьи радуюсь тому, что я среди своих людей, которых я люблю, о которыхмне нравится заботиться. Даже находясь здесь, на краю света, я незабываю о том, что прямо сейчас, в эти минуты один из наших новых «сиголочки» лайнеров вылетает из Хитроу и берет курс на аэропортимени Джона Кеннеди. До недавнего времени у нас летал по этомумаршруту другой самолет, называвшийся Maiden Voyager(«Дева-странница»). Он летал из Лондона в Нью-Йорк с 1984года и стал фундаментом нашей авиакомпании, первым кирпичиком вздании будущего успеха. Отставка этого самолета символизирует закатцелой эпохи и одновременно – начало другой, новой, котораябудет ознаменована появлением в нан1ем строю первого аэробусаА340-600 летом 2002 года.«Африканская королева»1– один из наших первых аэробусов А340 – сейчас, гудядвигателями, летит по ночному небу в Лагос: это наш новейший, толькочто открывшийся маршрут. Одновременно «Леди в красном»2.наш первый аэробус, нареченный так самой принцессой Дианой, мчится вночи в направлении Гонконга. Офисы Virgin Atlantic в Кроули сейчаспусты, там работают только уборщицы, а ночная смена в Хитроу иГэтвике пьет вторую или третью чашку кофе. У входа в ночной клубHeaven наверняка стоит очередь, и я думаю о том, кто там сегоднявыступает и какое будущее уготовано этим исполнителям. СупермаркетыMegastore в Париже и Японии сейчас закрыты, но в Нью-Йорке толпыпокупателей-полуночников определенно разглядывают стеллажи скомпакт-дисками в нашем Megastore. А в ближайшем автомате спрохладительными напитками их уже ждут банки Virgin Cola. Темвременем в Лондоне наши ребята в издательстве Virgin Books гадают,почему это некий автор задерживает сдачу своего манускрипта!
В начале пути каждое из этихпредприятий и направлений в бизнесе было для компании шагом внеизвестное – своего рода «потерей невинности». Но,в отличие от потери физической невинности, в мире, который создаешьдля себя сам, можно бросаться в объятия нового и неизведанного сноваи снова, и каждый раз как будто впервые. Вот чего я всегда хотел дляVirgin, и неважно – умом это достигается или везением, я непроменяю это ни на что другое.
ПРИЛОЖЕНИЕ.
ГРУППА КОМПАНИЙ VIRGIN: КОРПОРАТИВНАЯ ИСТОРИЯ
1968 – 26 января выходитпервый номер журнала Student, ставшего первым бизнес-предприятиемРичарда Брэнсона.
1970 – Начинает своюдеятельность служба заказа и доставки товаров по почте Virgin MailOrder.
1971 – На Оксфорд-стритоткрывается первый магазин звукозаписи Virgin.
1972 – В окрестностяхОксфорда, в Маноре, открывается первая студия звукозаписи Virgin.
1973 – Подписание первогоконтракта с Майком Олдфилдом знаменует запуск лэйбла Virgin. АльбомОлдфидда Tubular Bells становится одним из бестселлеров целогодесятилетия. Он был использован в качестве саундтрека к фильму «Изгоняющий дьявола» ( the exorcist). снискавшемумеждународную известность. В Великобритании учреждается музыкальноеиздательство Virgin.
1977 – virgin подписываетконтракт с группой The Sex Pistols после того, как и F.m1. иА&М отказались от сотрудничества с ними, решив, что с этойгруппой совершенно невозможно работать.
1978 – Открывается первыйночной клуб компании Virgin, получивший название Venue («Место встречи»). На студии Virgin записывает свой дискгруппа Human League.
1980 – virgin recordsрасширяет свое присутствие на зарубежных рынках – первоначальнов виде продажи лицензий, что приводит к учреждению собственныхдочерних компаний сначала во Франции, а затем и во всех ведущихстранах.
1981 – Фил Коллинззаписывается на студии Virgin с правом распространения записей натерритории Соединенного Королевства.
1982 – Бой Джордж иCulture Club записываются на студии Virgin с правом распространениязаписей по всему миру.
1983 – Создается компанияVirgin Vision (предшественница virgin communications). занимающаясяраспространением кино– и видеофильмов и деятельностью в областителевидения и радиовещания. Создается компания Vanson Developmentsдля проведения разработок в сферах розничной торговли, коммерческойсобственности и жилищного владения в Великобритании. Выводится нарынок Virgin Games (компания-разработчик программ компьютерных игр).При товарообороте чуть меньшем, чем £50 млн., совокупнаяприбыль группы компаний Virgin без уплаты налогов составляет £2млн.1984 – Запускаются проекты Virgin Atlantic Airways и VirginCargo. Приобретается доля в пятизвездочном отеле в Дейе, Мальорка (внастоящее время выкуплен в полную собственность). Он сталпредшественником гостиничного бизнеса Virgin в Великобритании и наостровах Карибского моря. Virgin Vision запускает в эфир 24-часовойспутниковый музыкальный телеканал The Music Channel. Кроме того,Virgin Vision создает завоевавший множество профессиональных наградкинофильм «1984». главные роли в котором исполнили РичардБёртон и Джон Хёрт.
1985 – Частное вложениекапитала в покупку семипроцентных конвертируемых акций 25 английскихи шотландских компаний общей стоимостью £25 млн. завершаетсяв сентябре. virgin выигрывает награду Business Enterprise Award вноминации «компания года». Теперь Virgin включает в себястудии звукозаписи, магазины розничной торговли, музыкальноеиздательство, массовое радиовешание, спутниковое телевидение;компания занимается экспортными операциями и распространением кино–и видеопродукции. После сделанных в октябре приобретений VirginVision получает возможность распространять кино– и видеофильмыв Европе, США, Австралии и на Дальнем Востоке. Создается компанияVirgin Holidays. Это один из крупнейших операторов британскоготуристического рынка, специализирующихся на долгосрочных путешествияхпо восточному и западному побережьям США.
1986 – В ноябре на торгахЛондонской фондовой биржи группа компаний Virgin, включающая в себяподразделения, специализирующиеся в области музыки, розничнойторговли, имущества и коммуникаций, выпускает свои акции, при этом 87тысяч акционеров приобретают 35% обыкновенных акций. Авиакомпания,клубы и все то, что относится к обслуживанию пассажиров во времяполета и к организации отдыха, остаются в частной собственности исоставляют Voyager Croup.
1987 – Выводится на рыноккомпания звукозаписи Virgin Records America. Практически сразу жепосле инвестиций в новый американский звукозаписывающий лэйбл,ключевой для развития всемирного музыкального бизнеса, происходитучреждение дочерней компании в Японии. Британская компанияспутникового вешания British Satellite Broadcasting (bsb).основателями которой явились Virgin Group, granada, anglia и pearson,получает государственную лицензию на осуществление прямых спутниковыхтрансляций программ пяти новых телевизионных каналов вВеликобритании, начало которых приходится на осень 1989 года. Virginорганизует в Лос-Анджелесе компанию 525. занимающуюсяпрофессиональной разработкой высококачественных рекламных роликов имузыкальных видеоклипов, создающихся при помощи спецэффектов,компьютерной графики и средств видеоредактирования. Virgin продаетсвой контрольный пакет акций Music Channel группе компаний ITV исоздает Music Box, призванную стать независимым производителеммузыкальных программ.virgin приобретает 45% акций masterlronic group,включающей в себя британскую сеть распространения компьютерных игрSega. Позже virgin mastertronic переходит в полную собственностьVirgin и становится дочерней компанией, которая занимаетсяпроизводством, продвижением и продажей программ компьютерных игр, атакже распространяет игровые приставки Sega в нескольких европейскихстранах. Приобретение компании rushes, производящей редактирование иобработку кино– и видеопродукции. virgin покупает в ЛондонеRushes Post Production – действующую фирму, производящуюрекламные ролики и обрабатывающую музыкальные видеоклипы. Выводитсяна рынок Virgin Airship and Balloon Company для предоставления услугв области авиационного маркетинга, охватывающая несколько отраслейпромышленности. Результаты первого года деятельности Virgin Group PLCпревосходят все ожидания: прибыль компании в развивающихся отрасляхбез уплаты налогов составляет £28 млн. при товарообороте в£279 млн. Компания «получает прописку» в США цафондовой бирже NASDAQ, выходит на рынок евродолларов (euro-dollar) иприсоединяется к программе кредитования стерлинга (sterlingcommercial paper).
1988 – Опубликованапервая биография Ричарда Брэнсона. Автор Мик Браун. В Барнсе (Лондон) открывается студия звукозаписи Olympic RecordingStudios. Это самый современный звукозаписывающий комплекс в Европе.Учреждается новый международный звукозаписывающий лэйбл VirginClassics, специализирующийся на высококачественном классическомрепертуаре. Небольшие магазины розничной торговли, расположенные вВеликобритании ( исключая megastore). продаются WHSmith Group за £23 млн. Происходит концентрация всейстратегии розничных продаж на магазинах формата Megastore; новые такие супермаркеты открываются в Глазго ( декабрь) и в Париже ( ноябрь). после чего следует открытиеподобных магазинов во многих городах Великобритании, Европы, США истран Тихоокеанского бассейна. Создается Virgin Broadcasting, чтобы вдальнейшем представлять интересы Virgin в области радио ителевидения. virgin atlantic airways присуждают три главных наградыпо обслуживанию бизнес-класса за сервис, соответствующий высшемуклассу, эта авиакомпания становится вторым британским перевозчиком надальние расстояния. Вслед за крахом фондового рынка в октябре 1987 года Ричард Брэнсон объявляет о приобретении контрольного пакетаакций Virgin. Предложение 140 пенсов за акцию при общейстоимости группы компаний в £248 млн. было принято41 тысячей акционеров, и в декабре Virgin Group в качествечастной компании присоединилась к Voyager Group. Компания virginhotels начала свою деятельность с приобретения гостиниц Norton House,Эдинбург, crathome hall ( Северный Йоркшир); Rhinefield House ( Гемпшир). virgin выгодно продаетBond Corporation свою долю в British Satellite Broadcasting (bsb).
1989 – virgin atlanticairways объявляет об удвоении своей прибыли без уплаты налогов,составляющей теперь £10 млн., и начинаетосуществлять собственную инженерную деятельность.virgin mastertronicподписывает долговременное соглашение и получает нрава нараспространение в Европе видеоигр Sega, позже sega становится брэндомномер один в Европе среди производителей компьютерных игр. VoyagerTravel Holdings ( впоследствии virgin travel investments). владеющая контрольным пакетом акций Virgin Atlantic Airways, продает10 % своих акций одной из крупнейших японских торговых группSeibu Saison International в оплату за полученный кредит в размере£36 млн. в виде акций и конвертируемых денежныхсредств. virgin vision ( компания, распространяющаявидеопродукцию) продается лос-анджелесской Management CompanyEntertainment Group ( mceg) за $83 млн. virginmusic group вступает в инвестиционные партнерские отношения сFujisankei Communications Group. Японская медиа-группа стоимостью S5 млрд выплачивает $150 млн. по 25 %-ным акциям.Планируется открытие новых звукозаписывающих компаний в 1990 – virgin retail group и marui ( один из главных японскихритэйлеров) объявляют о создании нового совместногопредприятия с равным участием в целях организации деятельностимагазинов Megastore в Японии. Первый супермаркет открывается всентябре в Шиньюку ( Токио). Создается компания VirginLightships для разработки и управления рекламным гелиевым дирижаблемнового тина, светящимся изнутри в ночное время. Строятся прототипытаких дирижаблей, и первые две модели начинают функционировать в США.
1991 – Учреждаетсяиздательство Virgin Publishing посредством объединения Wll Allen pic,allison & busby и virgin books в одну британскую издательскуюкомпанию, призванную действовать как дочернее предприятие VirginCommunications. virgin atlantic добивается историческогопостановления Управления гражданской авиации ( САА). позволяющего ей ввести дополнительные рейсы на Токио, что сталовозможным благодаря передаче ей части прав British Airways. virginatlantic получает право совершать рейсы из лондонского аэропортаХитроу в дополнение к уже имеющимся у нее рейсам из Гэтвика (Лондон). virgin communications продает virgin mastertronic,свою европейскую компанию по распространению компьютерных игр,японской компании sega за £33 млн. virgincommunications сохраняет отдел разработки и начинает экспансию нарынок Virgin Games. virgin retail group и wh smith объявляют осоздании на равных паях совместного предприятия для развития сетиVirgin Megastore в Великобритании. В планах совместного предприятия– открытие более двадцати крупных магазинов до 1997 года в дополнение к двенадцати уже существующим супермаркетам.
1992 – В мартеобъявляется о продаже Virgin Music Group компании Thorn EMI pic. Этасделка, сохраняющая Virgin Music Group независимость в рамках ThornEMI, оценивается в $1 млрд. Ричард Брэнсон принимаетпредложение остаться президентом Virgin Music Group, не осуществляяпри этом непосредственного управления. Virgin Music –крупнейший независимый проект, сливающийся с одной из главных мировыхзвукозаписывающих компаний. Британское Управление по радиовещанию (radio authority) дает Virgin Communications Ltd и TV-am picлицензию на создание INR-2. первой британской национальнойкоммерческой рок-радиостанции. Проекты по производству фильмов иобработке изображений реорганизованы в новую холдинговую компаниюVirgin Television, целью которой является распространение своих услугпо всему миру. Компании Rushes в Лондоне и 525 вЛос-Анджелесе развивают направление цифровой техники. virgin retailоткрывает магазины в Испании, Нидерландах, Австралии и США. virginобъявляет о важном соглашении о венчурном сотрудничестве сBlockbuster Corporation Florida, крупнейшим в мире продавцомдомашнего видео. В планах совместного предприятия – партнерствона равных правах компаний Blockbuster и Virgin в построении сетеймагазинов Megastore в континентальной Европе и Австралии. В СевернойАмерике формируется еще одно совместное предприятие для открытия сетиMegastore, в рамках которого Blockbuster владеет контрольным пакетомакций, a virgin управляет магазинами и организует их деятельность.Уицт приобретает 100 % акций компании Euro-Magnetic Products,действующей на рынке персональных компьютеров и комплектующих.
1993 – virgin atlanticairways выиграла исторический судебный процесс у British Airways иполучила с ответчика £610 тыс. плюс оплату всехсудебных издержек. Поводом для разбирательства послужила кампания подискредитации Virgin Atlantic со стороны British Airways и связанныес ней заявления. virgin atlantic, по результатам голосования,получила звание executive travel’s airline of the year (Авиалиния Года для топ-менеджеров) за третий год еедеятельности. В апреле выведена на рынок Virgin I215 –первая в Великобритании национальная коммерческая радиостанция,специализирующаяся на рок-музыке и вещающая на частоте 1215 am-диапазона. virgin владеет 75 % станции, а после того, какtv-am продает свои акции,25 % приобретают Арах Partners иCompany Ventures Ltd. Греческая авиакомпания South East EuropeanAirways производит ежедневный рейс из лондонского Гэтвика в Афины,совершаемый самолетом Boeing-737 -400. это воздушноесудно летает по лицензии Virgin Atlantic и раскрашено в фирменныецвета компании Virgin. Virgin Hotels заключает свой первыйуправленческий контракт: гостиница и ресторан Close (Тетбери). virgin games переименовывается в Virgin InteractiveEntertainment pic, и компания Hasbro Inc., крупнейший мировой производитель игрушек, приобретает 15 % ееакций. virgin liuromagnctics выходит на компьютерный рынок, выпустивсвою первую линию персональных компьютеров. Корпорация BlokbusterEntertainment приобретает 20 % акций Virgin InteractiveEntertainment, чтобы присоединиться к компании Hasbro, находящейся вданном случае в положении стратегического акционера с небольшимпакетом акций.
1994 – В феврале VirginAtlantic вводит постоянный ежедневный рейс Хитроу -Гонконг, которыйсовершается новым аэробусом Airbus A340 300. В мае совершаютсяежедневные рейсы Хитроу-Сан-Франциско, и первый из двух новыхBoeing-747-400 присоединяется к самолетному парку Virgin. В Гонконгесоздается Virgin Megastores в качестве совместного предприятия содной из крупнейших групп Гонконга Wheelock Pacific Megastore, цельюкоторого является развитие в Гонконге, Тайване и Китайской НароднойРеспублике продаж «домашних развлечений» (homeentertainment). virgin retail приобретает сеть магазинов Our Price вВеликобритании и Ирландии. wh smith владеет 75% нового предприятия, иVirgin Retail Group -25%, но при этом они в равной степенипредставлены в совете директоров. virgin retail становится крупнейшимпродавцом музыкальной продукции в Великобритании. virgin hotels groupобъявляет о совместном проекте с Shirayama Shokusan, созданном дляпреобразования гостиницы County Hall и превращения се в главныйЛондонский семейный отель и центр досуга. Virgin приобретает 50%-нуюдолю в Le Manoir aux Quat’ Saisons, одном из главных британскихотелей-ресторанов, и выкупает в полную собственность Norton House,Crathorne Hall и Rhineficld House (все три этих отеля раньшесодержались в партнерстве с John I.aing pic). virgin приобретает 50%компании Sound Solutions в качестве партнера Caroline International.virgin hotels заключает контракт с Welsh Water pic на управлениегостиницами Seiont Manor, cocd-y-mwstwr В Cwrl Bleddyn.virgin hotels берет подряд на управление отелем Mickleover Court.virgin hotels marketing ltd организуется в ноябре– Проектпредназначен для продажи небольших отелей, которыми управляют ихвладельцы и которые похожи по стилю на отели Virgin. ГостиницаTaychreggiin, находящаяся на берегах Лох-Оув, первой присоединилась кконсорциуму. Virgin Management вместе с Rodney Fitch & Companyформируют равноправное венчурное партнерство, предлагая консультациипо креативному дизайну и развитию брэндов. Virgin объявляет о том,что корпорация Blockbuster Entertainment увеличила свою долю в VirginInteractive Entertainment до 75%. Акционеры virgin сохраняют вкомпании небольшой пакет акций. virgin television открывает в Мехикосвое новое подразделение – virgin television mexico. Это перваякомпания Virgin в Латинской Америке и первое предложение всех видовцифровых услуг и обработки изображений на рынке рекламных роликов.rushes в Лондоне и 525 в Лос-Анджелесе открывают мультимедийныепочтовые службы. Формируется Virgin Trading Company для продажи нарынке ряда «товаров повышенного спроса» (pmcgs) подмаркой Virgin. Эта компания планирует учредить несколько отдельныхсовместных предприятий. Virgin Trading Company и William Grant &Sons объявляют о коммерческом соглашении по продаже Virgin Vodka вВеликобритании. Virgin Radio получает от Управления по радиовещаниюлицензию на новую лондонскую частоту в FM-диапазоне. Эта компаниязапустила свою национальную AM-станцию Virgin 1215 в 1993 году, а ксентябрю 1994-го она имела почти 4 млн. постоянных слушателей. virgingroup объявляет об открытии Virgin Cola Company Ltd для производства,продвижения и распространения напитков и, потенциально, другихпродуктов питания под маркой Virgin на выбранных рынках по всемумиру. Сначала компания концентрируется на разработке и продаженапитков кола класса «нремиум».
1995 – virgin atlantic иmalaysia airlines объявили об уникальном партнерском соглашениисовершать ежедневно по два рейса из Хитроу В Куала Лумпур и оперспективе полетов в Австралию. Новый рейс начал осуществляться 1июня. Согласно опросу читателей журнала Which ?. проведенномув январе 1995 года, компания virgin holidays признана лучшимтур-оператором на рынке длительных туров и в Великобритании, и в США.Департамент транспорта США, наконец, одобрил партнерство и соглашениео совместном использовании ресурсов, заключенное между VirginAtlantic Airways и Delta Airlines в 1994 году. Сделка, заключенная вмае 1995-го, является уникальным маркетинговым соглашением, связаннымс приобретением Delta загрузочных площадей на всех трансатлантическихрейсах Virgin. Другие аспекты соглашения предполагают интеграциюпрограммы частых полетов и использование компанией Virginпринадлежащего Delta пространства аэропортов США. В марте выведена нарынок Virgin Direct Personal, продающая финансовые услуги по телефонупо значительно более низким ценам, чем традиционные финансовыекомпании. Первый проданный продукт – программа отслеживанияльготной продажи акций служащим компании (personal equity plan, pep).virgin объявляет о приобретении MGM Cinemas. mgm – крупнейшийоператор кинорынка Великобритании, получающий 25% от проданныхбилетов из 116 кинотеатров, is из которых имеют сложную структуру.Разрабатывается пятилетний план расширения этой сети. Небольшиекинотеатры впоследствии продаются членам управленческих команд,приобретающим таким образом долю в капитале компании, и остается лишь19 кинотеатров со сложной структурой и 5 традиционных. Компанияaustralian mutual provincial (amp) покупает 50% акций virgin direct,выкупая долю своего партнера Norwich Union.
1996 – В мае VirginAtlantic вводит в расписание полетов новый рейс –Манчестер-Орландо.
В июне вводятся новые ежедневные рейсыиз аэропорта Хитроу в Вашингтон, а в октябре – рейсы вЙоханнесбург. Пять новых самолетов – два boeing-747-400 и триаэробуса А340 – начинают обслуживать рейсы Virgin Atlantic.Теперь общее количество самолетов в авиапарк Virgin достигаетдвадцати. В апреле Virgin Travel Group приобретает ЕВА (euro belgianairlines). теперь переименованные в Virgin Express. virgin express –это базирующаяся на территории Бельгии авиакомпания,специализирующаяся на близких рейсах, предлагающая дешевые, неотличающиеся роскошью авиаперелеты из Брюсселя в Мадрид, Барселону,Рим, Милан, Вену и Ниццу, причем Рим и Мадрид оказались связанныминовым маршрутом. Стоимость приобретения составила £38 млн.Компания London & Continental Railways (держателем меньшегопакета акций которой является Virgin) выиграла трехмиллиардиыйконтракт на строительство железнодорожной ветки в тоннеле подпроливом Ла-Манш и организацию железнодорожного движения поездовEurostar в Лондон, Брюссель и Париж. Выведен на рынок проект V2Music, объединяющий британский лэйбл (v2 Records) и компанию V2 musicpublishing, имеющую филиалы во Франции, Германии, Скандинавии и США.Первыми двумя группами, записавшимися на студии, стали stereophoniesи kings of infinite space. Запускается Virgin.net как провайдеринтернет-услуг с самыми современными технологиями, позволяющими иновичкам, и опытным пользователям извлекать максимум пользы изИнтернета и исследовать Всемирную Паутину. Свои двери открываеткомпания Virgin Brides, обещающая совершить революцию в брачнойиндустрии Великобритании. Это крупнейший в Европе магазин, продающийвсе необходимое для новобрачных. Virgin Rail Group ltd получаетфранчайзннговую лицензию Crosscountry Trains Ltd на железнодорожныепассажирские перевозки, позволяющую совершать междугородные иэкспресс-рейсы, связывающие более 130 станций по всей Англии,Шотландии н Уэльсу. Отель Crathorne Hall получает награду за лучшуюорганизацию отдыха за 1996 год.
1997 – virgin оказываетсяуспешной в своих притязаниях на обслуживание междугородных маршрутовЗападного побережья и получает железнодорожную лицензию сроком на 15лет, дав обещание вывести на линию сорок высокоскоростных поездов изначительно сократить время в пути на маршрутах в центральныеграфства и северо-западные районы Англии, Северный Уэльс и Шотландию.virgin hotels ltd получает кредит RAC для вручения приза «Лучшийв профессии» (industry award) за 1997 год. kinko’s и virginобъявляют о своих планах создания совместного англо-французскогопредприятия, на начальных этапах решено заниматься организациейкруглосуточных бизнес-рейсов в Лондон под брэндом Kinko’s. virginatlantic вновь вводит рейс Гэтвик-Ныо-Йорк и увеличивает количествополетов, в том числе два ежедневных рейса в Лос-Анджелес. Такжеавиакомпания объявляет о планах приобретения к 2002 году самолетовAirbus A360-600. так чтобы их парк достиг 16 машин. Virgin HotelsGroup приобретает три уэльских отеля: cwrt bleddyn, coed y mwstwr иseiont manor. Ричард Брэисон приобретает 55% акций команды из Лигирегби – london broncos. virgin radio и capital radio объявляюто плане слияния, в ходе которого Virgin приобретет 17% акций Capital,и Ричард Брэнсон входит в совет директоров. Однако Крис Эванс игруппа венчурного капитала АРАХ вступают в контакт с РичардомБрэнсоном и, в результате. ginger productions приобретает VirginRadio за £85 млн. Новая компания, переименованная в GingerMedia Group, должна управляться прежним персоналом, а станция –продолжить свою деятельность как Virgin Radio. Базирующаяся вБрюсселе авиакомпания недорогих рейсов Virgin Express объявляет онамерении сделать свои акции котирующимися на рынке,зарегистрировавшись на фондовых биржах Брюсселя и NASDAQ. VirginCinemas и Virgin Megastores, расположенные по всему миру (заисключением Великобритании). сливаются и образуют новую группукомпаний Virgin Entertainment. Новая совместная компания Virgin Vie,специализирующаяся в области косметики и красоты, открывает своипервые четыре флагманских магазина на Оксфорд-стрит (Лондон). Бромли,Медоухолл (Шеффилд) и Лэйксайд (Туррок). Кроме того, новой компаниипредстоит заниматься непосредственными продажами. Virgin Directвыпускает на рынок свой первый банковский продукт, Virgin One,являющийся совместным проектом с Королевским банком Шотландии.woodhouse securities приобретает отель Buxted Park, которыйстановится одним из тридцати отелей, работающих под маркой VirginHotels Collection.
1998 – Ричард Брэнсонвыигрывает судебный процесс у GTECH, связанный с поставщикомоборудования для проведения лотереи GTECH и его бывшим председателемГаем Сноуденом. Альбом Diana, посвященный принцессе Уэльской,выпущенный студией V2 Records за счет индустрии звукозаписи, собираетболее £40 млн., пошедших на благотворительность. Запущенпроект Virgin Sun – первое вторжение Virgin Holidays на рынокуслуг по организации краткосрочного отдыха.virgin express начинаетполеты из Стэнстеда в города континентальной Европы. Джон Свифт,управляющий железными дорогами, одобряет крупномасштабноеусовершенствование главной железнодорожной магистрали Западногопобережья Англии, предпринятое Virgin Trains и Railtrack. Компанияstagecoach покупает 49% акций virgin rail group, и virgin увеличиваетсвою долю с 41% до 51%. Virgin Entertainment Group выкупает долю WHSmith в сети розничной торговли Virgin Our Price в Великобритании иИрландии, которая составляла 75%.
1999 – virgin rail groupзавершает финансирование новых высокоскоростных поездов для обеихсвоих франшиз: west coast и crosscountry. Безопасность более £4млрд частных инвестиций в наиболее запущенные железные дороги Англиитеперь подкрепилась введением новых поездов, которые должныоставаться на ходу до 2001-2002 годов.
В декабре первый новый Pendolino,которому суждено покорять главную магистраль Западного побережья,сходит с конвейера Washwood Health в Бирмингеме. Virgin Atlanticобъявляет о планах дальнейшей экспансии па волне продолжающегосяроста и повышения прибыльности. Открытие новых маршрутов в Чикаго,Шанхай и другие пункты назначения. Первые чартерные рейсы Virgin Sunосуществляются в мае. Число широкофюзеляжных реактивных самолетов впарке Virgin Atlantic вырастает до 28. В декабре компании SingaporeAirlines и Virgin объявляют о том, что первая выкупит 49% акцийVirgin Atlantic за £600 млн. наличными. В ходе сделкиавиакомпания была оценена в £1. 2 млрд, и эта сделка привелак появлению широкого ряда преимуществ для пассажиров и компании. Вэтом же месяце Virgin Atlantic объявила еще об одной сделке –на этот раз с Air India, которая впервые открыла ей доступ насубконтинент, начало полетов запланировано на июль 2000 года. virgingroup объявляет о своем намерении выйти на рынок телекоммуникаций.Служба Virgin.net становится бесплатной и Virgin продолжает своюэкспансию в сфере электронной коммерции, продвигая самые разныебизнес-инициативы, в том числе магазины Megastore он-лайн и услуги попродаже железнодорожных билетов. Первое предприятие virgin,действующее на рынке телекоммуникаций – virgin mobile –объявляет о создании 500 рабочих мест в Троубридже (ЗападныйУилтшир). Компания планирует развивать систему управления,обслуживания клиентов и колл-центр, позволяющие начать продвижениепродуктов мобильной телефонии. virgin megastores продолжает всемирнуюэкспансию, открывая супермаркеты Megastore в Майами, Глазго, наПиккаднлли Сиркус, Блюуотер, в Страсбурге и Окаяме (Япония). чтодоводит общее количество магазинов Megastore no всему миру до 381. Врезультате более концентрированной стратегии продвижения VirginEntertainment Group принимает предложение французской UGC о продажеVirgin Cinemas за £215 млн. Сделка совершается в ноябре.virgin active запускает первый из ожидающейся сети центров здоровья и«стиля жизни» в Престоне, Лидсе и Стокли Парк. VirginExpress создает новый рейс – Стэнстед-Берлин. Virginподтверждает свое намерение учредить новую независимую авиакомпанию,совершающую экономичные рейсы в Австралии. virgin открывает свойпервый парк игр в Южной Африке. Парк получает название Улусаба(ulusaba) и расположен в районе Песков Саби поблизости отНационального парка Крюгера. Также компания подтверждает и то, чтоона продала некоторые свои небольшие отели в США частному инвестору,претворяя в жизнь часть своего плана по перемещению интересов вобласть только эксклюзивных предложений по всему миру.
2000 – Партнер VirginMobile, компания One 2 One, получает одну из новых лицензий мобильнойтелефонии 3g, позволяющую развивать направление продвинутыхтехнологий беспроводной связи, что дало Virgin потенциальный доступ кэтому ценному новому стандарту мобильной инфраструктуры. К ноябрючисло абонентов компании насчитывало более 500000. и она получиланаграду «Мобильная Сеть Года» от журнала MobileChoice . Virgin Rail Group стремится получить лицензию наобслуживание железнодорожной линии Восточного побережья в условияхжесткой конкуренции с другим существующим оператором, GNER. Первыеновые скоростные и дизельные поезда для франшиз Западного побережья иCrosscountry сходят с производственного конвейера. Образованакомпания Virgin Management Asia, одной из ее первых сделок становитсясоглашение об учреждении совместного венчурного предприятия с Singtelстоимостью в S1 млрд для налаживания мобильной телефонии во всемАзиатском регионе. virgin запускает серию новых компаний, средикоторых Virgin Cars, virgin wines, virgin student, virgin Money.com,virgin energy и virgin Travelstore.com. Венчурный договор virginatlantic и singapore airlines стоимостью £601) млн.заключается в апреле, и экспансия этого бизнеса продолжается с вводомрейсов на Лас-Вегас и Дели. Новая кровать для отдыха пассажироввпервые опробована в салонах первого класса. Запускается новаяконцепция розничных продаж V.shop, постепенно замещающая брэнд OurPrice, приобретенный в 1998 году у WII Smith. В период междусентябрем и ноябрем происходит преобразование более ста магазинов,что делает компанию наиболее быстрорастущей розничной сетью за всюисторию. nti. подписывает соглашение о покупке Интернет-провайдера уVirgin.net приблизительно за £90 млн. наличными и ценнымибумагами. Сделка завершается в декабре. Virgin покупает пай в LynxNew Media, фонде венчурного капитала, учрежденного совместно с BearStearns для инвестиций в создающиеся медийные и высокотехнологичныепроекты.
2001 – Компания VirginMobile приобретает своего миллионного абонента, что делает еенаиболее быстрорастущим предприятием мобильной связи, когда-либосуществовавшим в Великобритании, и среди лидеров данного рынка повсему миру. virgin mobile со своим венчурным партнером One 2 oneпредоставляет новую услугу в Северной Ирландии вслед за успехом наосновной территории Великобритании. Новый магазин Virgin Megastorcоткрывается в Токио, доведя количество таких супермаркетов в Япониидо 33. sprint и virgin объявляют о новом совместном предприятии,представляющем на британском рынке услуги (оплачиваемые в удобном дляклиента режиме) и приборы для обеспечения беспроводной коммуникациипод маркой Virgin Mobile, с использованием цифровых Персональныхуслуг связи (pcs) компании Sprint и общенациональной беспроводнойсети. virgin active заканчивает сбор £100 млн. и становитсячетвертой в мире группой, работающей в сфере фитнеса и здоровья. Этофинансирование будет использовано для развертывания сети из 17 клубовфитнеса и здоровья по всей Великобритании и Южной Африке. VirginActive начинает свою деятельность в Южной Африке. В июле VirginAtlantic запускает новый рейс в Нигерию. Первый супермаркет VirginMegastorc на Ближнем Востоке открывается в Бейруте. Этот бизнесразвивается по франчайзннговой лицензии совместно с Murr TV Group.Супермаркет Megastorc площадью 20000 кв. футов строится внутриотреставрированного исторического кинотеатра в центре Бейрута истановится знаменосцем Virgin на Ближнем Востоке. В октябреоткрывается первый супермаркет Megastore в Дубае. VirginEntertainment Group продает свою сеть универмагов Megastore воФранции компании Lagardere Media. Эта сделка позволяет LagardereMedia управлять шестнадцатью магазинами Virgin Megastores, но приэтом они продолжают действовать под маркой Virgin. lagardereпредоставляет Virgin права на продажу мобильных телефонов в своихмагазинах во Франции. virgin mobile расширяет свой бизнес доСингапура. По условиям соглашения, singapore telecom приобретает 50%акций Virgin Mobile (asia) РТЕ Limited. amp n virgin интегрируютдеятельность Virgin Direct и Virgin Money, и два этих брэндаобъединяются под отдельным брэндом Virgin Money. virgin продаетКоролевскому банку Шотландии свою долю в бизнесе Virgin One. virginпродает свои акции компаний London Broncos, storm agency и john brownpublishing, продолжая реализацию своей стратегии размещениявенчурного капитала. virgin trains доставляет свой первый скоростнойпоезд Pendolino, развивающий скорость 140 миль в час, на завод AlstomFactory в Бирмингем. Virgin Blue продолжает расширяться после крахаAnsett. virgin express расширяется после краха Sabena Airlines. Послепроизведенной II сентября атаки на Всемирный Торговый Центр вНью-Йорке Virgin Atlantic реструктурируется. Новые дизельные поездаVoyager, развивающие скорость 125 миль в час, выходят на трассужелезнодорожной сети Crosscountry.
2002 – Группа VirginHotels продает гостиницы La Residcncia и Le Manoir de Quatre Saisonsкомпании Orient Express Hotels за $40 млн. (£27. 5 млн).Virgin Active вступает в партнерство с Bridgeport Venture Capitalстоимостью £110 млн. для вложения капитала в развитиеконцепции «активного здоровья и досуга». virgin cinemasjapan подписывает контракт на $20 млн. с Ant Factory KK VentureCapital Group с целью организации большего количества кинотеатров натерритории Японии. virgin blue подписывает контракт на 260 млн.австралийских долларов о сотрудничестве с Patrick Corporation длярасширения новой экономичной авиакомпании в Австралии и НовойЗеландии. Первый скоростной поезд Virgin Pendolino проходит поглавной магистрали Западного побережья. Virgin Mobile UK достигаетцели своего второго года деятельности, обслуживая 1. 6 млн.абонентов.
1 С технической точки зрения, правильнее считать, что план Пера состоял в том, чтобы в течение ночи нагревать воздух вокруг этой оболочки, что позволило бы разогреть гелий, который в отсутствии солнечной радиации « ночное время охлаждается, уменьшаясь в объеме, что ведет к потере высоты.
1 Lawrence of Arabia – киноэпопея режиссера Роберта Волга, снятая в 1962 году, о судьбе англичанина, оказавшегося среди враждующих племен Аравийского полуострова. Фильм особенно знаменит размахом съемок в пустыне, получил четыре Оскара и три премии британской киноакадемии, в том числе за лучшую мужскую роль, сыгранную Питером О’Тулом.
1 Кроме того, как я написал это, Breiiling Orbiter 3 успешно совершил безостановочное кругосветное путешествие. Но все же еще остается возможность одиночного полета и – что немаловажно – рекорда высоты. Поэтому, как знать, может я еще снова и ступлю на борт аэростата, которому будет принадлежать рекорд.
1 Virgin: The Art of Business Strategy and Competitive Analysis.
2 Oh Screw It, Let’s Do It
1 Private Eye – «частный сыщик» – популярный английский сатирический журнал, выходящий дважды в месяц и известный своим умением предавать гласности сенсационную информацию о самых известных персонах.
2 Junior Gavin Maxwell Prize
3 Ring of Bright Water
4 Slow Boat to China
1 stoic.
2 today, 1966, Panel Modern Britain и Interview.
3 Who is Who.
4 WH Smith – крупная британская торговая компания, продаст товары 45000 наименовании в более 530 Фешенебельных магазинах.
1 Дэвид Фрост – один из известнейших анг лийск их тележурналистов, его воскресная информационно-аналитическая программа «Завтрак с Фростом» считается самой влиятельной и престижной на национальном телевидении Великобритании.
2 Джераяьд Скарф – талантливый художник-мультипликатор, в частности, постановщик диснеевского Фкулеса» и легендарной экранизации альбома группы Pink Floyd «Стена» (the wall).
1 Бандой Баадер-Мейнхоф называли отряд уличных партизан, действовавший с конца 1960-х в Германии под руководством немецкой террористки Ульрнкн Мейнхоф и занимавшийся физическим устранением чиновников верхних эшелонов власти. У. Мейнхоф покончила с собой в тюрьме в 1976.
1 Ванесса Редгрейв – одна из самых популярных актрис мира, обладательница почти всех престижных наград, включая Оскар, Золотой Глобус и Гран-при Каннского кинофестиваля. Известна не только своими ролями, но и леворадикальными взглядами.
2 Дэвид Хокни—британский художник, живущий в Калифорнии, известный своими работами в живописи и графике, а также фотографиями и коллажами.
3 Sergeant Pepper.
1 Дадли Мур – талантливый комедийный актер, ставший звездой Голливуда после фильма, где сыграл человека, переживающего кризис среднего возраста. Помимо актерских талантовов, Мур еще и виртуозный пианист, к тому же он написал музыку к нескольким фильмам.
2 A Day in the Life
3 «Бесплодная земля» (The Waste Land) – первая поэма Томаса Элиота, за которую он. собственно, и получил Нобелевскую премию и которую считают точкой отсчета постмодернизма и поэзии.
4 Apple Foundation for the Arts.
1 All you need is love…
2 The Politics of Experience.
1 Дайм, 2/6 d – это половина кроны (в кроне 5 шиллингов, 20 шиллингов составляют фунт) – речь идёт о единицах старой английской денежной системы, упраздненной в 1970 году
2 Тимоти Лири – скандально известный психолог, исследовавший действие психоделических наркотикой на мозг человека и считавший возможным их употребление и терапии, если сеанс проходит под наблюдением опытного наставника, за что и был прозван ЛСД-гуру
1 Speaker’s Corner.
2 7.vii.1967 в Республике Нигерия вспыхнул военный мятеж с целью отделения Восточной области и создания там Республики Биафра. Гражданская война продолжалась 2.5 года, погибли более 2 млн. жителей. 15.1.1970 мятежники капитулировали.
1 «Скользнувший диск».
2 «Соскользнувшие дисковые воздушные линии», «Соскользнувшие дисковые невесты», «Соскользнувшие дисковые презервативы».
1 Помощь.
1 Bootleg – буквально: контрабанда.
1 Aerosol Grey Machine.
1 «Tubular Bells».
2 «We’re Only In II For The Money». «Weasels Ripped My Flesh».
1 «Flying Teapot».
2 «Manor Alive».
3 «Faust Tapes».
4 «Take a Walk on the Wild Side».
5 «Rubber Bullets».
6 «Aladdin Sane».
7 «Dark Side of the Moon».
8 «Transformer».
9 «For Your Pleasure».
10 «Rowan Gallery.
1 Wuthering Heighis– «Грозовой перевал», название романа Эмилии Ьрсште.
1 ПмКхогая.
1 «Оригинальный саундтрек».
1 «Sultans of Swing».
1 «Brothers in Arms».
1 «Anarchy in the UK».
1 «Never Mind ihe Bollocks, Here’s the Sex Pistols».
1 «Legalize it».
2 Хайле Силассие (Haile Selassie) – последний император Эфиопии, 44 года стоявший во главе государства, его считают одним из основателен Организации Африканского единства. Подлинное имя императора-растафари, князь Тафари – и его личность стали символами нового религиозного движения ямайских негров, называющих себя растафарианцами и считающих, что они и есть подлинные иудеи, выходцы из Африки, а растафари был мессией. Растафарианцев немало во многих странах, в том числе и в Англии. Они не едят свинину, не лечатся у врачей, не признают бракосочетаний, исповедуют Ветхий Завет и отвергают любое колдовство и магию.
1 Virgin Islands.
1 Oilfield – нефтяное поле.
1 «In The Air Tonight».
1 «The Company of Wolves». «mona Lisa», «the crying game».
1 1 фунт = 0,454 кг.
1 «Gentlmen Тake Polaroid» и «Tin Dram».
2 «Generals And Majors» и «Sgl Rock».
3 «Trouble» и «New Orleans».
4 «New Gold Dream».
5 «Dare».
6 «Dоn ‘t You Warn Me, Baby?».
1 «Face Value».
2 «White boy».
1 «I’m Afraid of Me».
2 «Do You Really WaniTo Hun Me?».
3 «Kising To Be Clever».
4 «Каrma Chameleon».
5 «Colour By Numbers».
1 «Secret Places».
2 «Loose Connections».
3 «Electric Dreams».
1 «Absolute Beginners».
1 Ури Геллер (Uri Geller) – эстрадный маг, о котором впервые заговорили в 1971 году, обладатель уникальных психокинетнческих способностей. Он разрывал металлические кольца и ремонтировал сломанные часы, не прикасаясь к ним, однажды в Мюнхене на глазах у репортеров взглядом остановил на полпути гондолу канатной дороги, в Великобритании устраивал телесеансы, во время которых в домах англичан сгибались пилки и ложки, о чем они тут же сообщали на телевидение по телефону…
2 «I like a Virgin».
1 1узел = 1морским милям в час. т.е. 1,852 км в час.
2 1 фут = 304,8 мм.
1 1 ярд = 3 фута = 914,4мм.
2 Линь-В морской терминологии верёвка из белой пряжи, без смолы.
3 Планширь – верхний продольный брус но борту, перила из судах.
1 Лондонский Сити (city), также известен под названием Квадратная миля, является первоначальным историческим местом Лондона. Сити управляется Корпорацией Лондона, уникальной неполитической местной властью, не зависимой от других окружных советов Большого Лондона. Сегодня это один из ведущих мировых финансовых центров, имеющий значительную долю от всех финансовых сделок и объемов на многих мировых рынках. В Лондонском Сити располагается 550 иностранных банков.
1 «Friends of the birth» и «Groundwork».
1 Бушприт – горизонтальный или наклонный брус на парусном судне, служащий, главным образом, для крепления носовых парусов.
1 Хед-хантер – head-hunter, буквально «охотник за головами» – посредник между работником и работодателем, имеющий дело со специалистами экстракласса, заваленными предложениями по работе, поступающими от разных фирм. Хед-хантер, как правило, работаете одним или несколькими людьми, пытаясь повлиять на выбор их места работы или попросту переманить из одной фирмы в другую. Он ведет предварительные переговоры с клиентом по поводу условий работы и оплаты труда. Заказы на хед-хантинг встречаются гораздо реже и оплачиваются значительно выше, чем заказы на подбор персонала среднего звена. Как правило, стоимость таких услуг составляет 20-40% годового дохода.
1 Бафтинг– buffeting, буквально «биение, соударение» – вибрация летательного аппарата под воздействием периодически изменяющихся аэродинамических условий внутри завихрений воздушных потоков.
1 Небеса.
1 British Airports Authority-ВАА.
1 virgin territory. virgin land– целина.
1 День, когда принято дарить подарки обслуживающему персоналу, посыльным и т. д.
1 В Библии говорится: «И остановился ковчег в седьмом месяце… на горах Араратских» (Бытие, 8:4); в настоящее время – территория Турции. Город Арарат находится в Армении, в Араратской долине.
1 1 catch-22 – роман Джозефа Хеллера, герой которого – военный летчик времен Второй мировой войны – оказывается в безвыходной и абсурдной ситуации.
1 «окон» в расписании.
2 Сид Вншес– дилер С к а н даль но знаменитой в 1970-е годы группы Sex Pistols, один из создателей папы-рока.
1 Название классического фильма, снятого режиссером Джоном Хьюстоном н 1952 голу.
2 Название популярной песни Криса де Бурга.
