Sто причин убить босса 

ПРОЛОГ

Ему советовали, его предупреждали, емувсячески давали понять, что девочка в красном платье, с тугой грудьюи упругой попкой — не его поля ягодка. Ее не раз видели назаднем сиденье «Кадиллака» Орландо, и только одно этодолжно было насторожить русского и отказаться от идеи дружбы сРозалиндой. Но, познавая местные обычаи, русский жил по своим, апервый его закон гласил, что девочка, которая не замужем, —ничья девочка, и он имеет на нее столько же прав, как и Орландо,которым его пугают в Рио, как Бармалеем.
Эта ночь в бунгало была незабываема. Наглазах у многих, кто тут же ретировался и сделал вид, что не узнаетни его, ни Розалинду, русский укрылся с нею в бунгало на берегу, иэто была самая короткая ночь в его жизни… Эта ночь пролетела,как пуля, посланная в упор. Она хохотала, говорила русскому si, и тотпользовался этим на всю катушку. Когда говорят и пишут о том,насколько сексуальны женщины Бразилии, сразу вспоминаешь карнавал вРио. Розалинда была из тех, кто любил в праздник танцевать самбу доисступления. Эта женщина поедала любовь русского без остатка, и дажекогда наступил рассвет, она дышала ему в лицо мятой своего дыхания иговорила si.
Они расстались, когда над океаном сталопоявляться солнце. Решив набраться сил в постели, он остался лежатьпод измятой за ночь простыней, а девочка, которую русский называл тоЛиндой, то Розой — в зависимости от настроения, сказала надеформированном английском «Гуд бай», но спросить, когдаони увидятся снова, или не решилась, или не смогла.
Она выбежала, а русский закрыл глаза,вспоминая ущербность и бесталанность московских проституток. Но тутже вынужден был разлепить ресницы и вскочить, потому что на улицепослышался испуганный вскрик Розы. Линда кричала, словно ее ужалилазмея…
Быстро натянув джинсы, он выбежал иедва не упал, когда столкнулся с высоким пожилым негром. Бугрящиесямышцы выглядели на пятидесятилетнем мужчине, как рудиментарныйдефект. Наткнувшись на его деревянный взгляд, русский шагнул назад.
И когда стало ясно, что его простозаводят обратно в бунгало, русский все понял и успокоился. За все вэтой жизни нужно платить. Он провел двенадцать дней беспечной жизни вРио, и теперь приходится за это рассчитываться.
Из-за спины огромного негра вышелчеловек в темных очках и, в последний раз посмотрев на задницу своейдевочки, лениво спросил:
— Тебе известно, русский,что оскорбление в Бразилии смывают кровью?
Отступив вглубь комнаты, русскийвдохнул воздух океана и нащупал на тумбочке пачку сигарет.
– Orlando , no , no!..
Этот крик Линды словно разрезал тишинурассвета. Русский слышал, как она кричала и билась в истерике и какхлопали дверцы машины. Дверцы знаменитого белого «Кадиллака-Визон»Орландо.
Крикнув что-то на испанском в сторонузапертой двери, Орландо вынул из-за пояса тяжелую «беретту»и, нервно дергая щекой, повторил для русского, перейдя с испанскогона английский:
— Она должна это слышать,русский…
Когда он увидел черный зрачок срезаствола, душа его умерла за мгновение до выстрела. И жизнь промчаласьперед глазами русского рекламными роликами самых ярких эпизодов…
Последнее, что он увидел, была вспышкаогня, которым озарился зрачок…
«CORREIO BRAZILIENSE»:
Британская поп-звезда, композитор,музыкант и певец Элтон Джон выступит с единственным концертом навсемирно известном пляже Копакабана в Рио-де-Жанейро.
Шоу, которое обещает стать очереднымрекордным представлением, будет бесплатным.
По сообщению пресс-службы мэрииРио-де-Жанейро, концерт состоится 20 января, в разгар летних отпускови школьных каникул в Южном полушарии. Для выступления будет сооруженаспециальная сцена наподобие той, на которой выступали в феврале этогогода «Роллинг Стоунз». Концерт продлится 2 часа 40 минут.Это будет расширенная версия шоу The Red Piano (Красный рояль),идущего сейчас на сцене знаменитого Coliseum Art Caesar’sPalace — Сезарс Пэлэс — в Лос-Анджелесе.
Элтон Джон решил включить в концертсвои лучшие произведения, написанные им за более чем 30-летнююкарьеру. По оценкам мэрии, на концерт сэра Элтона придут не менееполумиллиона жителей и гостей Рио-де-Жанейро…
Вчера на территории пляжа «Копакабана»обнаружен труп с восемью пулевыми ранениями.
Сразу после убийства труп был сожжен,однако по остаткам документов личность убитого удалось установить. Имоказался гражданин России Евгений Медведев. Как стало известнополиции, приехав в Рио-де-Жанейро двенадцать дней назад, он пренебрегинструкциями персонала гостиницы и принялся вести не приветствуемуюместными обычаями и нормами морали жизнь. Его неоднократно видели вдешевых ресторанах в криминальных районах города, где он распивалспиртное с подозрительными личностями и женщинами легкого поведения.
Полиция ссылается на тайну следствия искрывает факты, однако, как стало известно из заслуживающих довериеисточников, смерть русского туриста Евгения Медведева — местьза женщину, которую он соблазнил…
ГЛАВА 1

Я в офисе. Двери лифтовой кабины ужеготовы сомкнуться, но я забрасываю внутрь руку с портфелем и послемолнией проникаю сам. Двери закрываются.
Можно было не торопиться, более того,на второй этаж нетрудно подняться и пешком, но в кабине —Виктор Лебедев, начальник отдела по работе с клиентами, и девочка спервого этажа — представительница стафа.1Я вижу ее впервые и профессиональным чутьем хорошо знакомого скорпоративной системой человека тотчас улавливаю в ней настроениетолько что озадаченного плевой проблемой рядового сотрудника. Скореевсего, это вообще не проблема, но девочка только что принята изадание отвезти на второй этаж документы она готова выполнить, пройдядаже по трупам.
По лестницам с первого этажа на второйу нас не ходят. Для этого используется движущийся медленно, как удав,зеркальный лифт. Куда быстрее взметнуться по лестнице, но все знают,что это удел сантехников и прочей черни.
Виктор смотрит на меня, и я медленноопускаю ресницы. Лебедев тотчас вынимает из кармана тубус с«Диролом».
— Угощайтесь, —одну подушечку он отправляет в рот, вторую выдавливает на ладонь ипредлагает девочке.
Отказаться она не в силах. Справа ислева от нее по управленцу крупной компании, Сhief ExecutiveOfficer’s, и когда ты первый день на работе, не нужно строитьиз себя целку.
Чтобы не обделять меня, он протягиваетперед девочкой руку, вероятно, нечаянно касаясь рукой ее торчащих изкофточки сосков.
— Нет-нет, спасибо, —вежливо, но решительно отказываюсь я.
Дождавшись, пока первый потокпрохладной сладости будет ею проглочен, спрашиваю:
— Как ваши дела, Виктор?
— Результаты анализов, ксожалению, все хуже и хуже.
— Что, никаких надежд?
— Надежда всегда есть, но высами знаете, Евгений Иванович, сифилис быстро не лечится.
Краем глаза я замечаю, что девочкаперестает жевать и мертвым взглядом смотрит на свое отображение взеркале.
— Вы же что-то прижигалитам, под языком?
— Бесполезно, перешло напальцы. Сейчас чешется между пальцами ног.
— Между какими?
— Между большими.
Наконец-то она приехала. Пулей вылетевиз кабины, потерявшая привлекательность новенькая несется к первойпопавшейся на глаза урне и выплевывает источник свежей мяты. Еевзгляд скользит по дверям, и я знаю, что она ищет — комнату длядевочек.
Я подставляю ладонь, Лебедев бьет поней своей, и мы расходимся. Его кабинет слева в конце коридора, мой —справа.
Где-то на середине пути мой слух ловитсочный монолог.
— В этой жизни определеннотолько то, что нет ничего определенного. Каковы бы ни были правилаигры сегодня, завтра они уже будут другие. Я в шоке. Что это такое?Что это, я спрашиваю? «Крупной компании требуются на работуменеджеры». Это порно. Человек с опытом работы, прочитав такое,сразу пропустит мимо внимания. Представь, что «Найк»набирает на работу менеджеров. «Крупной компании „Найк“…Какое слово здесь лишнее?.. О, да ты уже начинаешь догонять!Правильно, лишнее слово — „крупной“! Хотя поотношению к „Найк“ здесь вообще два первых слова лишние!„Найк“ не будет платить рекламе за первые два слова,потому что только идиот может заподозрить, что „Найк“ некрупна или что это не компания. „Вижуэл“ — не„Найк“, но никогда, ты слышишь, — никогда непроси рекламистов указывать, что „Вижуэл“ — крупнаякомпания! Крупной компании нет необходимости заявлять, что онакрупна. А мозг соотечественника устроен таким образом, что рекламу онпринимает с точностью до наоборот. „Крупной“ нужноисправить, „компании“ — убрать. Я вижу: „Вижуэл“ищет партнеров по реализации креативных идей. Конкурс. Просьбазанимать очередь с 7:00 по адресу…» Какой там у насадрес?..
Откуда это:
Каждое утро в нашем заведенииначинается одинаково ?
Если ваши нервные окончания еще неготовы перестроиться на нормальное восприятие, я даю следующий кусок:
Как всем известно, трудоблагораживает человека, и потому люди каждый день ходят на работу.Лично я хожу на службу, потому что она меня облагораживает.
Если ваш мозг еще не до предела загаженкоксом, а нос поутру не немеет от дозы, и если вы в состояниивспомнить, что это цитаты из «Служебного романа», значит,вы еще жилец.
Так вот, каждое утро в нашем заведенииначинается одинаково. Я паркую свой «Мерседес» у здания,проникаю в холл, поднимаюсь на лифте на одиннадцатый этаж иматериализуюсь в офисе. Мой кабинет в конце стеклянного коридора, и,проходя каждый день в 8:15 мимо распахнутой настежь кабинетной дверикреативного директора Марии Белан, слышу ее возбужденный голос.Каждое утро она учит правильно работать того, кого ей посчастливилосьвыловить поздним вечером минувшего дня. Сегодня очередь ОлегаПанкратова, менеджера отдела арт-проектов. Минувшим вечером он то лиот бессилия, то ли из-за злости, что у него второй год ничего неполучается, создал шедевр. Ему было велено составить объявление нателевидение о приеме на работу новых кадров. Он составил. И сейчас яубеждаюсь, что в свой труд он не вложил частичку своей души. Он былотловлен Машей вечером и приглашен, как обычно, на семь утра длябеседы.
Маша Белан в принципе баба нормальная.Если бы в ее голове не бродила, как бродит после месяца отстоябражная пена, идея о всеобщем самосовершенствовании, я бы захотел сней, наверное, переспать. Красивая девочка двадцати шести лет, онаприходит на службу, как рязановская Людмила Прокофьевна, раньше всех,и уходит позже всех, из чего, по-рязановски, можно было бы сделатьвывод, что она не замужем. Однако времена правильных мымр миновали,наступила эпоха сексапильных леди-вамп, и Маша Белан, наш креативныйдиректор, наоборот, замужем. Я вижу и слышу ее каждый день, и отодной только мысли, что она вдруг может заговорить со мной во времясоития, меня бросает в дрожь. Кажется, даже идею страстного, как быслучайного траха она обязательно проработает до конца, чтобы не былоникаких зацепок.
У нее, как и у всех женщин, естьпривычки, которые не в силах исправить даже уходящие годы. Со всемисвоими партнерами я веду речь о партнерах по бизнесу. Посколькудругих партнеров у Маши быть не может, она встречается с ними вроскошном ресторане «Торнео» на Большой Якиманке.Академический стиль подачи блюд, изысканная кухня и ненавязчиваямузыка делают атмосферу заведения идеальной для переговоров. Какправило, на следующий день после такого ужина все бумагиподписываются в течение двух часов.
Второй привычкой нашего креативногодиректора является утренний разнос тех, кто не справился с заданием,получив его вчера. Против ресторана «Торнео» я ничего неимею, но вот эта Машина привычка произносить по утрам напутственныемонологи портит мне настроение. Это происходит почти каждый день, адорога в мой кабинет пролегает через владения креативного директора.Поэтому с некоторых пор я пошел на хитрость. Приближаясь к лестнице,ведущей с первого этажа на второй, я набираю номер телефонаменеджеров по арт-проектам и прошу пригласить к трубке Белан. За товремя, пока она ходит туда-сюда, я успеваю подняться, пройти в свойкабинет и запереть дверь.
Сегодня я забыл это сделать, поэтому иявляюсь свидетелем безобразной сцены.
Олег вваливается в мой кабинет, когда явливаю в чашку кипяток. Две ложки растворимого кофе тотчас всплываютвверх, как две кучки дерьма, и я быстро их размешиваю, пытаясьубедить себя в том, что они хороши.
Олег один из тех людей, чьего лица,случайно познакомившись, не можешь вспомнить на следующий день. Егозовут на выпивку в последний момент, когда выясняется, что более не скем. Олег Панкратов — скучный одноцветный трудоголик. Он можетговорить о работе, не прерываясь ни на минуту, сутками. При этом слица его не будет сходить страдальческое выражение, так что сразустановится понятно, что труд его не облагораживает, а, напротив,деградирует. Каждая фраза, каждое слово, написанное им на бумаге,Панкратова вводит в депрессию. Он убежден, что все, что он делает,все равно подвергнется обструкции. Но он борется с собой, онсамосовершенствуется. В этом ему помогают все — от Маши доводителя Леонида. Я в этот процесс не вмешиваюсь, поскольку ужеоблагорожен, а тенистая должность заместителя президента компаниипозволяет не вмешиваться во многие процессы. То есть класть на все сприбором. Именно по этой причине, и еще потому, что я единственный,кто в компании не требует занесения в личный портфолио кейсов,достойных гения, Олег приваливается ко мне душой, не переходя,однако, границу дозволенного.
— Кофе будешь?
Он кивает и медленно садится. У неговид человека, решившего обойти офис и попрощаться со всеми передповешением.
— Если кто-нибудь сегодняспросит, отчего умер Панкратов, сказать, что от разрыва диафрагмы, незначит погрешить против истины?
Временами мне кажется, что Маша Беланумело маскирует под юбкой что-то, что имеет вопреки расхожимпредставлениям о поле. Иногда, когда выдается свободная минутка, а уменя их хоть отбавляй, я задумываюсь о Маше. Справедливости радинужно заметить, что я задумываюсь не только о ней, но и о другихсотрудниках. Но Маша меня привлекает все-таки больше, она тот объект,который не поддается характеристикам. И вот, когда приходит очередьдумать о ней, я задаюсь только одним вопросом: если женщина любимадома, регулярно занимается сексом и роль внизу ее все-такиустраивает, то откуда вот эти утренние гейзеры энергии? Я понимаю,после секса хочется петь и танцевать, но зачем танцевать на костяхслабых мужчин? Или роль внизу не устраивает и эти энергичные разносыв семь утра — компенсация за нанесенный моральный ущерб ночью?
На Панкратова страшно смотреть. Его неинтересуют глубинные размышления, подобные моим. У него нет для этогони свободной минутки, ни мозга, который можно использовать в этовремя. Панкратов работает. Он хочет быть лучше. И однажды статьлауреатом премии «Лучший сотрудник рекламных компаний года».До этого момента, я уверен, пройдет очень много лет. Олег состарится,обрюзгнет, но до конца дней своих будет ходить по офису сиспорченными рукой креативного директора черновиками и жаловаться наневостребованность свого уникального таланта. Он один из тех, ктоубежден в наличии у себя оного таланта в связи с отбором удачи. Однимбог, по мнению Панкратова, дает талант, другим — удачу. Ему ондал талант и хреновых руководителей.
— Я не понимаю, чтопроисходит с Марией Антоновной, — бубнит он, сворачивая иразворачивая черновики текстов. — Зачем эти придирки кзапятым? Неужели для того чтобы пригласить на работу одногоменеджера, нужно создать рок-оперу?
Я отхлебываю кофе и убеждаюсь, что совчерашнего дня его вкусовые качества не изменились. Все тот же«Нескафе», выпив который на необитаемом острове,становится так плохо, что нет сил махнуть пролетающему над головойсамолету. Я все утешаю себя мыслью о том, что минувшим днем у менябыло плохое настроение или я просто перекурил. Оттого и кофе страненна вкус. Я говорю себе: потерпи, Женя, скоро в офисе поставят автоматс эспрессо, но приходит утро, Рогулин снова тянет с аппаратом, и яопять начинаю размешивать в чашке субстанцию, очень похожую напорошок для стирки коричневых вещей.
— Формально она права,Олег, — я улыбаюсь, но говорю сухо. Это лучший способпоказать подчиненному, что ты начальник, не взбираясь при этом,однако, им на шею. — «Вижуэл» —единственная в Москве рекламная компания, которая известна всем. Наширастяжки на Никитской и Арбате, Ленинградском и Шаболовке, и ты скажимне, старик, видел ли ты когда-нибудь под словом «Вижуэл»пояснение, что «Вижуэл» — это рекламная компания? Явидел, как Алсу с рекламного щита предлагает телефон: внизу, чтобыбыло понятно, написано: «АЛСУ, певица». Но «Вижуэл»— другое дело. Ты составил слишком длинный текст. А истинадлинной не бывает.
Панкратов пьет кофе и сереет на глазах.
— Олег, ты когда последнийраз занимался сексом?
— То есть?
— То есть ты уже даже незнаешь, что это такое? Я наблюдаю за тобой весь последний год, и мнекажется, что за все это время ты не испытал ни одного оргазма. Я дамтебе один бесплатный совет. Но если ты им не воспользуешься, большеко мне не приходи, понял?
Панкратов ничего не понял.
— Сейчас же отправляйся вотдел корреспонденции и начинай клеить понравившуюся девочку. Ирочкуи Верочку не тронь, они замужем. В принципе ничего такого в этом нет,но я не уверен, что после такого депресняка ты сверкнешь талантомобольстителя. Скорее твои попытки влюбить в себя будут напоминатьжелание кого-нибудь отодрать в отместку за неудачу с рекламой. Апотому начинай с Эммы. Уведи ее в обед не в долбаный фастфуд, а внормальное кафе с пельменями. Вечером проводи домой, и я уверен, чтоона предложит тебе посмотреть марки, которые собирала в шестомклассе. Утром ты будешь выглядеть как человек, а не как выбравшийсяиз могилы труп… Простите, Леонид, это ничего, что у нас тутважный разговор?
Водитель, словно украдкой пробравшийсяв мой кабинет, украдкой и исчезает.
Панкратов его даже не заметил. Его лицоот оценки масштабов того, каким образом придется лечить ущерб,нанесенный ежедневными придирками, меняется на глазах.
— Взять бы ее за шиворот имордой об… — по глазам его я вижу, что он ищет вкабинете предмет, от соприкосновения с которым безупречный макияжМарии Белан пострадал бы сильнее всего. — Об батарею…Об эту, советскую, с секциями… Туда-сюда…
— Если собираешься мстить,рой сразу две могилы.
Он представления не имеет о способахвыживания в корпоративной среде. Не исключено, что Панкратов добилсябы большего, если бы занялся частным бизнесом, например организациейплатной парковки. Но ему это не придет в голову, потому что Панкратовскорее умрет, чем начнет думать продуктивно.
— Все, Олег, твое времявышло.
Он поднимается и выходит. Сегодня егоили заберут в милицию за изнасилование, или завтра он явится наслужбу другим человеком.
Его место занимает водитель Леня. Онодин из тех, кто позволяет себе с разбегу садиться на стул в кабинететоп-менеджмента, поскольку бывший водитель ФСО, уволенный запьянку, — единственный, кто знает, как объехать пробку наКутузовском.
— Евгений Иванович, мы ужеопаздываем.
«Иванович» он выговариваетправильно, не сваливаясь на «Иваныч». Сказывается служба.Там «Владимирычем» пассажира называть не будешь.
— А куда мы опаздываем?
— Ну, вы же с Рогулинымвчера договаривались, что он с утра в министерство лично, а вы на мнев «Адидас»… — и он замолкает,предоставляя мне право напрячь память.
А она у меня, что очевидно, ни к черту.Именно так мы вчера с Рогулиным, черт бы его побрал, идоговаривались. И я уже должен быть в пути, а не пить кофе вкабинете.
— Но мы договаривались надесять, а сейчас девять, — я невозмутимо и даже недовольновыбрасываю в сторону руку, чтобы показать Лене золотые «Лонгинес».В ФСО он насмотрелся на такие вдоволь, поэтому я его не удивить хочу,а спросить, может ли быть такое, чтобы он за час не доехал до офиса«Адидас» на Воздвиженке.
Леня расстраивается, его очереднаяпопытка стукануть Рогулину на заместителя сорвалась. Теперь, если он,лучший из водителей, опоздает, выволочка предстоит ему. Он огорчен:он видит мои прозрачные глаза и порхающую на губах улыбку. Мы обазнаем, что Леня не может избавиться от давней служебной привычки. Оназародилась лет пятнадцать назад, когда он понял правила охраны первыхлиц страны, и избавиться от нее не может до сих пор. Леня стучит навсех, начиная от курьеров, заканчивая мной. Леня глубоко убежден втом, что слив информации главному укрепляет его реноме незаменимоговодителя, который знает не только способы объезда пробки наКутузовском, но и многое другое, что не очерчено его функциональнымиобязанностями извозчика. Леня сдает всех Рогулину, делает это, надоотдать ему должное, искусно, но всякий раз, когда он пытаетсявыставить в дураках меня, его планы горят синим пламенем. Вот онопять попробовал и снова понял, что если к десяти он не успеет кофису «Адидас» на Воздвиженке, Рогулин будет об этомзнать. Я никогда не сливаю подчиненных, но Леня Рылов —отдельный случай.
Слегка помятый обстоятельствами Ленявышел заводить «Мерседес», а я накинул пиджак инаправился вслед за ним. Проходя мимо двух дверей с изображениемсилуэтов мужчины на правой и женщины на левой, я вошел в тот, что былобозначен треугольником, одна из вершин которого направлена вниз. Мнепоказалось невозможным по прибытии в «Адидас» первымделом справиться о нахождении сортира. Зассанцев не любят нигде. Самопосещение туалета дело настолько же нормальное, как и питье воды, ивряд ли может быть такое, чтобы топ-менеджмент «Адидас»отправлял естественные надобности иным способом, но почему-то фактпосещения туалета в малознакомом месте многие считают за моветон. Какбы то ни было, видимо, я тоже заражен такой мнительностью, если, дажеопаздывая, не терплю до Воздвиженки, а тороплюсь в наш туалет.
У нас в «Вижуэль» делениетуалетов по половому признаку находится в решительном противоречии сбиблейскими канонами. Чтобы не заморачиваться художественнымиизысками, наш завхоз дядя Прохор раздобыл где-то два одинаковыхбронзовых треугольника и приколотил их к дверям в соответствии ссобственными представлениями о разделении полов. Собственно, таксортиры обозначают везде — острие треугольника вниз, то бишьпиджак — мужская уборная, острие вверх, юбочка — женская.Но в день основания компании прибывший освящать помещения дьячокГеоргий, ведомый нуждой, воспользовался конфессиональнымипредставлениями о половых началах, то есть вошел в дверь,обозначенную не как «чаша», но как «меч». Вэто время в уборной находилась не имеющая никаких понятий о символахединения мужчины и женщины: двух разных и священных начал, гдезначилось, что треугольник вверх — сие есть «меч»,а треугольник вниз — сие «сосуд», главбух АнтонинаМакаровна Рычкова. Они встретились где-то во глубине уборной сзадранными до груди полами одежд, и это было, пожалуй, единственное,что омрачило праздник.
Быстро расправившись с проблемой, явзял с раковины мыло и бросил взгляд в зеркало. На меня из негосмотрел успешный, безупречно выбритый молодой человек в розовойсорочке с подобранным в тон галстуком, в отутюженном костюме безмалейшего изъяна.
Грубо отобрав у зажимистого стеклянногоколпака несколько бумажных полотенец, я вытер руки, скомкалрасползающуюся бумагу и, прицелившись, бросил ее под ноги, в урну.
Наверное, я так бы и ушел, довольныйсобой, но что-то заставило меня задержаться. Когда влажный клубокплюхнулся в полупустую урну, я приметил то, чему в туалете самоеместо, но что в данный момент должно было находиться не в урне, а настоле менеджера Панкратова. Несколько стандартных листков формата А4стояли в урне колом, слегка прогнувшись по окружности корзины. Янаклонил голову и напряг зрение. Да, все верно. Это придуманноеОлегом объявление о наборе сотрудников, правленное рукой Маши Белан.Но из-за этих листов сероватого цвета выглядывали еще несколькобелоснежных, и выступающий на полях почерк показался мне еще болеезнакомым.
Уже ни на йоту не сомневаясь, что Олегот расстройства дернул со стола Белан не только свои листы, а ещеприхватил несколько набросков креативного директора, я наклонился ивынул писанину из урны.
Мария Белан из тех, кто используеткомпьютер как печатную машинку только когда пишет чистовик. Черновикиони изготовляет рукой. Так, видимо, было и на этот раз. Исписав двалиста, Машенька положила их на стол, не подозревая, что огорченныйтворческим провалом Панкратов свалит вместе с ними.
В туалете пахло табачком и апельсиновыммылом, которым я мыл руки. Не нужно быть Мегрэ, чтобы представить,как развивались события. Выйдя от меня, Панкратов зашел в туалет.Швырнул принесенное в урну, выкурил последнюю сигарету и отправилсяписать новое предсмертное объявление о наборе в «Вижуэль»новых сотрудников.
Я уже слишком долго нахожусь в туалете.Убедившись, что бумаги чистые и на них никто не успел наплевать, ясунул их в карман и быстро спустился к крыльцу. Не знаю, зачем мненужны эти бумажки Белан, но разве я не говорил, что думаю о Машечаще, чем об остальных?
Водитель Леня имел скорбный вид. Я, тоесть он, не успевал к десяти. И это потом будет поставлено ему ввину. А не нужно было называться самым крутым водилой Москвы, козел.
В коридоре у самого порога менязадержала Раиса Чельникова, менеджер отдела по работе с клиентами,где за начальника Витя Лебедев.
— Слушай, нужно поговорить.
— У меня внешняя встреча.
— Срочно, Евгений!
Быть объявленным отцом я не опасаюсь, сРаечкой у меня ничего похожего быть не может, и я, распахнув дверь иодновременно поглядывая на часы, запускаю ее к себе.
— Я хочу показать тебекое-что.
— Ну-с.
Мне в руки лег лист. Такие обычнокопируют со страниц веб-сайтов. Какой-то форум. Маркером обведено то,что, по мнению Чельниковой, должно привлечь мое внимание.
«Черный Ворон» — подтаким псевдонимом некто писал:
«Наш заместитель президента —тихий бес. Его голубая мечта — забраться в кресло президента.Он не годен и для работы разносчика пиццы, но руководит коллективом внесколько десятков человек. Кто-то сказал, что он хороший рекламист.И он сам в это поверил. И вот теперь его мечта сдвинуть нашего босса,инфантильного малого, который каждый вечер, заперевшись в кабинете,меряет линейкой свой член. Он словно бы не знает, что кабинет его навсякий случай просматривается охраной, а быть может, потому и меряет,что знает».
После этого следовал откровеннейшийбред, сержантский юмор, и я недоуменно уставился на Раю.
— В чем дело, дорогая?
Я всех, чтобы не обижались, называюдорогими.
— Я думала, что ошиблась, ноты посмотри…
И мне в руку, грея ладонь, вполз второйлист.
Кажется, это называется ЖЖ.
Черный Ворон продолжил литературноетворчество уже в этом формате. Он описывал все что ни попадя, ноглавной темой был, конечно, заместитель президента, дурак и сексопат.Черный Ворон рассказывал, как зам играет у себя в кабинете в футболсам с собой, как пьет чашками кофе, потому что ему не хер делать, какзаваливает на стол ноги в присутствии женщин, словом, описывалосьвсе, что взятое вместе представляло собой исчерпывающуюхарактеристику тихого шизофреника. В общем-то, себя я узнал сразу.Это все обо мне, но немного сгущены краски. В моем кабинетедействительно есть футбольный мяч, мне его привезли с чемпионата мирав Германии, и я беру его всякий раз, когда мы отправляемся в футзалпо пятницам. В офисе я его не попинываю. Я действительно пью многокофе. Но тогда, когда хочу, а не когда мне нечего делать. И у меняесть привычка закидывать ноги на стол, но я их снимаю вниз сразу,едва в кабинет заходят не только женщины, но и мужчины.
Словом, Раечка хочет мне сдать кого-то,кто выступает под мистическим литературным псевдонимом «ЧерныйВорон», предостеречь, укрыть.
— У нас в России наиболееизвестны две птицы — Черный Ворон и Белый Лебедь. Еслипредположить, что Черный Ворон — это искаженный донеузнаваемости негатив настоящего лица, то следует, верно,предполагать, что Черный Ворон — это Белый Лебедь, —я делаю паузу, чтобы Раечка догнала ход моей мысли. —Автору этого ЖЖ, безусловно, следует пригласить к себе консультантапо карьерному росту, чтобы тот занялся с ним коучингом.1Чересчур слабо защищено авторское право, фантазии моделируютпримитивные образы. Спасибо, Раечка. Но отнеси это Рогулину, пустьпочитает, чем занимается его зам.
Я подмигиваю ей, оцепеневшей, и выхожу.
ГЛАВА 2

Теперь о главном. Зачем я еду в«Адидас».
Пока Леня изо всех сил пытаетсяпредотвратить вечерний разнос за опоздание, то есть мчится потротуарам и на красный цвет, у меня есть время, чтобы подумать о том,до чего могут дойти люди в своем желании нарвать зеленого бабла.
Жили-были два брата. Рудольф Дасслер иАдольф Дасслер. Видимо, в какой-то период произошел надлом ихотношений, и они решили, что заколачивать бабки вместе нет никакойвозможности. Руди основал свою фирму — так появилась «Пума»,а Адольф, так же как завхоз дядя Прохор, решил не заморачиватьсяпоиском художественного варианта и составил название своего детища изтрех первых букв своих имени и фамилии. Уменьшительное от Адольф —Ади. Так появился Ади Дасслер, то есть «Адидас». Причинассоры тривиальна — Рудольф не мог простить Адольфу, что послевойны тот не попытался вызволить его из лагеря для военнопленных,используя знакомство с американскими офицерами. В любом случае послеразвала семейного предприятия братья друг с другом не разговаривали,а «Пума» и «Адидас» стали самымиожесточенными конкурентами. Чувствуете аромат? Совсем недавно оченьпохожее на то происходило в Москве, где жена одного мэра никак немогла простить своему брату чего-то и заработала конкурента. Внезапно«Адидас» состарился раньше времени. Произошло этонеожиданно, но предсказуемо. То же самое скоро случится и с«Вижуэль», если Рогулин не прислушается к моим советам неотрабатывать старые номера, приносящие стабильные доходы, и невнедрять новых технологий рекламы. «Адидас» —ярчайшее подтверждение моих слов. К 1990 году его стали восприниматькак нечто приевшееся, примелькавшееся и тем обрыдлое. Я читал книжкуТомаса Гэда «4D Branding», и об «Адидас»начала войны «Бури в пустыне» он пишет как о чем-товчерашнем. Когда убытки составили 100 миллионов долларов, а «Найк»и «Рибок» задавили рынок, стало понятно, что пришла порабрать новые краски и чистый холст. Креативные идеи «Найк»восхищали спортивный мир и обывателей, их реклама дышала жизнью, азапыленные слоганы «Адидас» привлекали взглядыпотребителя с тем же успехом, с каким привлекает посетителей стертаявывеска у придорожного кафе.
Четырнадцать лет назад новая командапривлекла в свой лагерь новых специалистов по рекламе, и те сталиписать новую историю «Адидас». Первое, что сделал этотменеджмент, — переманил из «Найк» и «Рибок»ведущих PR-менеджеров (ха, кто бы сомневался, что с этого нужноначинать!). В «Адидас» отказались от работы с розничнымисетями, и очень скоро появились первые специализированные магазины.
Реклама била рекорды привлекательности.Уже через три года «Адидас» выступил генеральнымспонсором Олимпийских игр, и это была самая апофеозная рекламапродукции. Рост последующих продаж составил пятьдесят процентов. Отакой сверхприбыли не предполагал даже сам Карл Маркс, уверявший, чтобуржуазия готова разорвать кому угодно задницу, в том числе и самойсебе, за двенадцать.
И вот теперь переходим в главной теме —если кто не заметил, что я формирую речь для ребят из «Адидас»,то советую вникать в мои мысли более тщательно!
Чтобы оказаться в струе времени и найтисвоих потребителей, менеджеры Adidas проявили пристальное внимание кновым видам спорта, например, привезли в Европу стритбол, активностали работать с новыми молодежными веяниями и течениями, благодарячему удалось завоевать симпатии американской и европейской хип-хоп ирэп-культуры.
В 1997-м «Адидас» купилфранцузскую фирму «Саломон», ведущего производителятоваров для зимнего спорта, и теперь концерн называется «Акционерноеобщество „Адидас-Саломон“. Этот шаг позволил фирме статьвторым по величине мировым производителем спортивных товаров после„Найк“. Продажи компании составляют шесть с половиноймиллиардов евро, а прибыли оцениваются почти в триста миллионов.
Обойти вниманием такого клиента, как«Адидас», со стороны «Вижуэль» было быформенным идиотизмом. Я не знаю, сколько денег вбухал в конкурсРогулин, но, видимо, немало, если он посылает в гости меня, а неавтора идеи сотрудничества с «Адидас» Машеньку Белан. Нарекламе немцев можно кормиться вечность. Этот бренд —заботливая приемная мама, которая никогда не бросит дитя, рисующее ейпасторальные картинки.
Рогулин не поехал сам, потому что всемизвестно — у него во рту мухи трахаются. Он не сможет связать идвух слов из нескольких сотен тех, которые должны занять свое место иобосновать для топ-менеджмента «Адидас» необходимостьработы с нами, а не с тем же «Ребусом». Те уже оседлали«Рибок», и я не сомневаюсь, что гонцы с правильнымиписьмами к директорату «Адидас» уже подъезжали.
Это просто удивительно, как я умудрилсязабыть о своей поездке. Всему виной, видимо, была девушка без адреса…Я сейчас напрягаю память и убеждаюсь в том, что она сталась для меня,кажется, и без имени… Надеюсь, из тех семисот баксов она себена такси выкроит.
Сладко потянувшись от воспоминаний, ясунул руку в карман, и в моем внутреннем кармане хрустнуло. В народеговорят — теперь она мне должна пиво. Но в рекламных компанияхс зарплатой креативного директора в пятнадцать тысяч долларов естьрезон просить за утерянные вещи больше, чем пиво. Интересно, где тотмаксимум, при котором Маша согласится дать что-то нужное мне, получивобратно так нужное ей? Зная ее педантичный характер, я уверен в еестрастном желании получить свою писанину обратно. Маша из тех, кто ненапишет слова, не провернув в голове двадцать его синонимов и непоэкспериментировав с сотней стилистических вариантов. Каждыйчерновичок ей дорог, поскольку является своего рода уникальнымтворением ее гениальной мысли. Второго такого по памяти она несоберет ни при каких обстоятельствах. Итак, пиво — мало. Ужин —пошло, потому что получится за мой счет. Вот если бы… Впринципе никаких усилий от нее притом не требуется, это даже незатянется надолго. Я уверен, что все закончится быстро, посколькудержу такое свое желание на привязи вот уже год. Но не находится лиэто за чертой, над которой написано: max?
Сунув свободную от сигареты руку вкарман, я вынул листы и развернул.
Чертовка!
Три листа, исписанные мелким почерком,в котором безошибочно угадывается ее рука, три листа, исписанныекакой-то клинописью! Это стенографическая запись! Вот так. Этогоможно было ожидать. Самый простой шифр для человека, умеющеговыражать свои мысли на бумаге стенограммой. Знаки, завитушки, точки,черточки… Эта девочка может писать что угодно и где угодноразбрасывать — все равно никто не поймет ни слова! Радует лишьто, что если писано клинописью, значит, Машеньке не очень-тохотелось, чтобы это стало чьим-то достоянием.
Плутовка.
Но баба есть баба. Зашифровала иположила на стол. Мужик ничего бы не шифровал, а просто положил вшвейцарский сейф, который хоть автогеном режь, хоть гексогеном рви.Девочка, которую не устраивает роль снизу, стремящаяся перевернутьсяоснованием вверх, не понимающая при этом, что и в этом случаеостанется «сосудом». Закон жизни.
Я в последний раз посмотрел на еерукопись, развернув ее перед собой веером. Ни слова по-русски, но накаждом листе не меньше десятка значков @. Мой мозг заставляет меняпредполагать, что Машенька озабочена идеей создания креативногодвигателя посредством электронной переписки. Я сложил листы и сунулих в карман, чтобы не вспоминать о них до встречи с Белан. Меняустроит пиво.
В «Адидас» меня встретилиласково, но с опаской. Люди, работающие в организациях-монстрах,головные конторы которых находятся за рубежом, поражены вирусомдвуличия. Этакие люди-двухвостки, которые в силу национальныхособенностей не могут до конца понять концепцию зарубежного хозяина,но то, что поняли, двигают, приспосабливаясь под местный колорит. Всилу этого наши люди в «Адидас», «Найк»,«Рибок» и других компаниях еще не трансформировались вторгашей с Запада, но уже ничем не похожи на наших торгашей.Появилась третья версия двигателей товара, незамысловатая хитростькоторых борется в них с жестяным практицизмом арийцев.Сосуществование этих начал в русских представителях причиняет имневыносимую муку. Это как раз тот случай, когда батюшка-царь изМосковии шлет указы на землю Сибирскую, и там диву даются, до чего жебатюшка-царь далек от народа. Но делать нечего: указано —сделано.
Мне предложили кофе. Я увидел, откудаон черпается в виде стирального порошка, сослался на пресыщение ипопросил воды. Воды в «Адидас» не было. Там были кофе,чай, лимонад и энергетический напиток. Ублюдки проклятые! Вот так ирушатся добрые начинания — из-за стакана воды! Я попросилэнергетический, и мне тут же принесли запотевшую банку и стакан.
— Евгений, нам понравиласьваша концепция, — сказал мне местный босс. Человек ростомоколо ста девяноста, весом около полутора центнеров — большойчеловек, он просто не мог говорить неправду или таить зло. Мы сиделиза круглым столом, я тянул чертов напиток и кивал головой. Сейчасвремя слушать. Говорить я буду потом. Помимо босса за столом сидятдве крали и два лузера доходной наружности. Такое впечатление, чтонаш «адидасовский» босс их взял в команду для того, чтобыподчеркивать свои габариты, которыми он, без сомнения, гордится. Побейджам на грудях переговорщиков я понял, что две фрейлейн —PR-менеджеры, один лузер — креативщик, второй — «финик».Вся местная рать собралась, чтобы поговорить со вторым лицом«Вижуэл». Это приятно. — Она свежа иоригинальна.
Он вздохнул и улыбнулся, словно на этоммы теперь и порешим. Но потом, спохватившись, стал играть на столе«Паркером». Это нехороший признак. Если крупный боссначинает играть перед вами очками, ручкой или чем другим и при этомдержит голову чуть наклоняя, вас ждут неприятные сюрпризы. Я неповышал квалификацию у психологов, но знаю за верное, что чутьнаклоненная голова собеседника — непроизвольный способ защитыот внешних угроз. Природа такова, что заставляет живое существо вслучае тревоги прятать горло от собеседника. Оттого и взглядисподлобья. А игра предметом не что иное, как кошачье похлестываниехвостом. Кошка жмурится, но нервничает, ей неприятно.
Я оставил в покое стакан и хлебнул избанки. Мне мое горло беречь нечего, я открыт и прозрачен.
— «Адидас»сейчас переживает непростые времена, — начал новую главунаш человек в Германии, и я тут же подумал: «Врешь, сука, былибы непростые, меня бы здесь не было!»
Это я задвинул тему прокачки «Адидас»на сотрудничество. Тему быстро ухватила Машенька и в течение трехмесяцев муссировала нюансы. Почему не ее, побывавшую тут много раз, аменя послал Рогулин на последний разговор? Вероятно, по той причине,что я имею право подписи под любой бумагой от имени «Вижуэл»,а Машенька — нет. Но почему она не поехала со мной? Обиделасьна Рогулина?
— «Адидас»сейчас переживает непростые времена. Давление конкурентов заставляетнас смотреть чуть за горизонт.
— Я правильно понял, вы нехотите с нами сотрудничать?
— Мы хотим с вамисотрудничать, — ответил он.
— Вам не пришлась по душеконцепция продвижения новой линии обуви «Энерджи»?
— Нам она очень понравилась.Она свежа и оригинальна.
— Тогда, стало быть, высомневаетесь в удобоваримости рекламы на ТВ, разработанной нашимиспециалистами?
— Я думаю, она увеличила быприбыль нашей компании.
Я рассмеялся и посмотрел накреативщика. Меня хотят поюзать,1а я не пойму, как именно. Досмотр финансиста тоже не принес никакихрезультатов. Они очень похожи на захваченных иранскими воинамианглийских моряков, которые сидят за столом только потому, что пятьминут назад их обещали расстрелять, если они не сядут.
— В чем проблема, господинЧувашов?
Когда я хороший парень, я не называюникаких имен. Когда меня точит червячок раздражения, я то и делопроизношу чужие имена. Когда взбешен, я начинаю оперироватьфамилиями.
Часто из-за одного только ляпа илижеста может полететь с рельсов уже набравший ход паровоз переговоров.И тогда потери компании будут выглядеть однояйцевыми близнецамистоимости упущенного контракта. Как показывает мой богатый опытменеджера, часто заказчик рекламы сам не врубается в тему, которуюхочет предложить. Это плавание вне темы менеджер рекламного агентствадолжен хавать на лету, потому что это — та самая гузка, схвативза которую лев валит антилопу и душит, душит, предвкушая славныйужин. Когда хищная тварь вроде меня задает вопросы, я переношувнимание с качества рекламы на потребность в ней. Хищная тварь вродеменя никогда не скажет: «Наша реклама — лучшая, самаякреативная и яркая», я обязательно скажу: «Наша рекламапозволит вам выгодно выделиться в ряду конкурентов потому-то ипотому-то».
Клиента нужно трахать, пока он ещетеплый. Но не нужно его бесить имбецильными вопросами —Лебедев, наш шеф отдела по работе с клиентами, грешит этим ичастенько валит переговоры в стадии первой случки.
«Правда, вам нужна хорошаяреклама?» — «Да», — отвечает босспиццерии.
«А правда, что у вас естьпроблемы с кредитом?» — «Нет, неправда», —отвечает ему босс пиццерии.
«А вы хотите, чтобы мы сделалиупор на ваше заведение или на ваши блюда?»
«Пошел на фуй!» —отвечает ему босс пиццерии, и больше его в «Вижуэл» яникогда не увижу. Он уже идет в «Ребус», где умный Треерего быстро разведет: «В какой срок вы планируете вернутьпотраченные на рекламу средства?», «Можно узнать, в какомбанке вы собираетесь брать кредит?», «Чего вы опасаетесьв работе с рекламой?», «С кем работали до нас и что васне устроило?».
Людям нужно задавать вопросы, которыеподразумевают ответы. Когда клиент видит, что ему приходитсяговорить, а не мотать головой и выглядеть жертвой страхового агента,он начинает работать…
Я не люблю косяки в работе. Они меняраздражают. Когда клиент начинает упрямствовать и отнекиваться, ячувствую запах крови. Я знаю, что клиент созрел. Упрямство —безусловное подтверждение интереса ко мне, представителю «Вижуэл».Если бы клиенту было фиолетово, он не стал бы тратить на вас время ипытаться диспутировать. Такие люди сразу встают, сказав напоследок:«Я подумаю, приму решение и перезвоню», и с этого моментавы никогда в жизни уже не поговорите с ним по телефону. Разве чтосами позвоните.
— Видите ли, ЕвгенийИванович, «Вижуэл» в настоящее время тоже переживаетнепростые времена…
Твою мать, а кто сейчас переживаетпростые времена?! Абрамовича побрили на девять миллиардов долларов,патриота Лугового едва не вербанула МИ6 при помощи рубашки Гришковца,Церетели сидит без заказов! Кому сейчас легко?
— Хотите еще?
Я бросил очень благодарный взгляд нафрейлейн-менеджера и отодвинул пустую банку в сторону. Я заряженэнергией, как новенький «москвичовский» аккумулятор. Илиэтот боров скажет все до конца, или я не сдвинусь с этого места.Наверное, в моих глазах мерцала бегущая строка мыслей —«адидасовский» босс пришел в движение. Его безупречныйпиджак шестидесятого размера колыхнулся, и над розовым узлом галстукаполилась водопадом речь.
— С тысяча девятисотогогода, когда начиналась история бренда «Дасслер», компаниявсегда находилась в центре внимания общества…
Это неважная мысль.
— Работа с организациями,двигающими товар на рынке, — основа процветания любойкомпании…
Это тоже неважная мысль.
— Более ста лет «Адидас»опирался на рекламу, как на приоритетное направление сбыта своейпродукции…
Это вообще не мысль, поскольку этоаксиома.
— Наш шеф «Адидас»в штаб-квартире, в Герцогенаурахе, он старомоден и консервативен…(Я всегда думал, что это одно и то же.) Ему стукнуло шестьдесят. Ончеловек старинных привычек и окостеневших взглядов… —босс на Воздвиженке ведет себя так, словно взял у меня пару штук заплевое дело, его не завершил, а теперь еще и возвращать нечего. —Эта тема с обнаженной женщиной… на которой только шиповки…Он считает, что это несколько вульгарно…
Пора вмешиваться.
— Господин Чувашов, то, чтоженщина обнажена, потребитель только догадывается. Она мчится пооблаку, потом по ступеням, ведущим на Олимп, и разглядеть ее груди,гениталии и ягодицы — если уж так прямо у нас поставленразговор — постоянно кто-то мешает. То ангелы своимиразвевающимися одеждами, играющие роль папарацци и щелкающиевспышками, то влага облаков, то языки пламени. Женщина, чистая,свежая, в обуви «Адидас», легко минующая огоньпреисподней и медные трубы Олимпа, женщина, для которой главное —победа, — это ли посчитал ваш босс в Герцогенаурахевульгарным? А если я вам скажу, что генератором идеи этого роликабыла именно женщина? Ваш босс, которому кругом стукнуло шестьдесят,разбирается в вульгарности женщины лучше самой женщины?
Боров разводит руками, давая понять,что в принципе против гениталий он ничего не имеет, но он думаетточно так же, как и его далекий босс-маразматик в Герцогенаурахе.
Я наношу ему удар ниже пояса:
— А если женщина будет одетав тунику? Ну, и трусы под нею, понятно. Большие трусы, выглядывающиеиз-под туники?
«Пиаристка» слева от меняначинает наливаться соком, как яблоко. Она сводит под столом ножки, исейчас они похожи на знак «Х», подсказывающий мне о том,что я только обостряю проблему. Ей хочется расхохотаться, но сделатьэто ей мешает господин Чувашов. Ему не до смеха. Конечно, он толькочто лохматил идею таким образом, что дело в раздражающих шефа вГерцогенаурахе шевелящихся, словно жернова, ягодицах спортсменки! Асейчас выходит, что и жопа тут ни при чем.
— Видите ли, ЕвгенийИванович, сама тема… Вам следовало принять во внимание, чтонаши шефы — католики, глубоко верующие люди, и ролик набожественную тему нанесет обиду их религиозным убеждениям…
— Я не понял, ваш шеф вэтом, как его… В общем, следует ли понимать, что женщина,взбегающая по ступеням Олимпа, оскорбляет его религиозные воззрения?Он что, язычник?
— В каком смысле?
— Олимп и католицизм —вы видите что-то общее? Католицизм отрицает Зевса. Он как бы заХриста.
— Вот эти ангелы с«Полароидами», геенна огненная…
Наклонившись к столу, я зашептал, какмне показалось, убедительно:
— Мы рубим ангелам крылья, ивот перед нами жрецы времен Марка Аврелия. Кажется, теперь проблемукатолицизма мы решили окончательно?
По взглядам девочек я вижу: решили. Ноперед Чувашовым, этим запрограммированным из штаб-квартиры вГерцогенаурахе мудаком, следует снять шляпу.
— Но тогда теряется весьсмысл ролика. Геенны во времена Марка Аврелия не было. Где тогдабежит девочка в шиповках «Адидас»? Она заблудилась?Вероятно, с ней не произошло бы этого, надень она обувь от «Найк».
Я вдруг начинаю догадываться, почемуистория «Адидас» — это история провалов и взлетов.Вопреки представлениям о форме всемирного движения в виде спирали«Адидас» движется вперед в виде зигзага. Папа Адика иРудика основал «Дасслер» — лаве пошло. Папа умер,братовья разругались — откат. Адик, пока Рудик сидел на киче,двинул производство — лаве пошло. Адик состарился, вместе с нимсостарился «Адидас». Теперь «Адидас»воспринимается как униформа для мытья машины. Набрали новыхспециалистов, «трехлистник» заменили на три полоски ввиде того же Олимпа — лаве пошло. Потом поднабрали еще спецов,среди них в России, по недосмотру, видимо, Чувашова, а в это времяшеф в Герцогенаурахе состарился — снова проблема. Шефу мешаетзадница бегуньи. И мешает она, я уверен, только потому, что он хочетее трахнуть, трахнуть даже в шиповках, на глазах у ангелов и чертей,взять ее со всех сторон, рыча и стеная, но он не может. Годы не те.
— Наш шеф, Евгений Иванович,дал хороший совет, — Чувашов поставил виртуальное перосвоей речи на бумагу и теперь готов подвести под ней черту. —Он сказал, что ролик должен дышать свободой, он не должен оставлятьпотребителю выбора.
Он сам слышит то, что говорит?
— Старики, господин Чувашов,потому так любят давать хорошие советы, что уже не способны подаватьдурные примеры.
Слава богу, что я ничего не успелвыложить на стол. Сбор своих вещей на глазах молчаливых неслучившихсяпартнеров выглядел бы как унижение. Все, что мне остается, это смятьрукой банку с энергетиком, надеть на нее стакан, как презерватив набезвольный член шефа из Герцогенаурахе, и опустить этот архитектурныйансамбль в урну.
— Сказать, что, если бы выхотели продолжить сотрудничество, вы непременно попросили бы наспроработать замечания, не значит погрешить против истины?
— Понимаете, ЕвгенийИванович, сотрудничество с вами гарантирует нам бесспорныеперспективы и несомненную ебидту1…
Наконец-то он перешел сгерцогенаурахского на наш русский, великий и могучий корпоративный!Ебидта! Парни из «Адидас» отсеяли всех, оставив в ситетяжеловеса Чувашова! Они не знали, что он не вылетел с отсевом толькопотому, что имеет полтора центнера веса и шестидесятый размер!Ебидта! Это наш человек, купивший корпоративные традиции баварскихбюргеров и не сумевший адаптировать их дома! Но, как когда-тоштабс-капитан Овечкин, заговоривший во сне на японском и тем выдавшийсебя, он заговорил со мной на языке паршивого бизнесменчика. Ебидта —так имя эха, отзывающегося в душе рвача и сноба. Маленькая ебитда —удел «марсианина», покупающего по акции «Опель»в обмен на подержанные «Жигули», супер-ебитда —объект восхищения и гордости. Наделенный большой ебидтой приходит всалон и уезжает на «Майбахе», навалив хер на долги покредитам. Чувашов, сам того не ожидая, только что идентифицировалсебя с заскорузлыми умом «марсианинами», как гордоименуют себя фраера из Mars, или тружениками «системы»,как называют свой второй дом приемные дети «Кока-кола».Чувашов — это не тот скакун, на которого я бы ставил на местесовета директоров во главе с дедушкой из Герцогенаурахе.
Но мне не об этом сейчас следуетзаботиться. Внешняя встреча закончилась полным фиаско. Я только чтопровалил контракт ценою в четыреста тысяч долларов. И теперь японимаю, почему от встречи откосил Рогулин. Если я привезу контракт —это будет НАША победа. Если вернусь в рубище — это будет МОЕпоражение. Мне здесь душно. Я заставил себя попрощаться, выразитьготовность сотрудничать дальше, похвалил напиток и вышел.
ГЛАВА 3

«Вижуэл» занимает двапервых этажа, и каждый раз, минуя первый, где в постоянном движениинаходится чиновный люд, я тороплюсь подняться, потому что не нахожу вэтом движении жизни. Десятки субъектов от 20 до 35 лет куда-тоторопятся, но я-то точно знаю, что занимаются они порожнимихлопотами. Без них можно было запросто обойтись. Это — стаф.Как и все слова, пришедшие из английского, это преломилось и квеликому восторгу русского бизнеса обрело новый смысл. Насколькохорошо я знаю английский, staff должно произноситься как «стэф».Однако у нас его с настойчивостью, достойной лучшего применения,произносят как «стаф». И этому есть свое объяснение.Русский бизнес на английский лад уверяет, что никаких принципиальныхразличий между английским staff, звучащим по-русски как «штат»,«персонал», и stuff — «вещество»,«дрянь», «отбросы», не существует.
Цена лицемерия, с которым «хьюманресорсез» (та же тема), она же «эйчар» (HR), она же— начальник отдела кадров, утверждает новому лопоухомупростачку, что «Вижуэл» — единая семья, известнатолько мне подобным, которые добрались до вершины пирамиды ивцепились в нее когтями. Никакой семьи нет и быть не может. Ты,«стаф», будешь носиться по коридорам, станешь мальчикомна побегушках, лизать задницу ради маячившей на горизонте должности«старшего чего-то». Ты нужен, пока бегаешь. Едва тыподашь сигнал о том, что достоин большего, тобой подотрут задницу ивыбросят вон на потребу другому «Вижуэл», где понадобитсятвой опыт не менее двух лет, мобильность, креативность мышления изнание ПК. В мгновение ока тебя оптимизируют, и кто еще не знаетистинного значения этого слова, объясняю — вышвырнут вон.
Утверждать, что я ненавижу свою работу,что я герой своего времени, значит, рядить себя в одежды резонера.Мне действительно много чего не нравится в корпоративной системе«Вижуэл», но я из тех, кто умеет приспособиться изарабатывать на ночные клубы и концерты Маккартни своим трудом.
Реклама — тяжкий труд. Я многочего понимаю в рекламе, и потому готов биться об заклад, что ролики«Магги», заставки «Дома-2», «Клинского»и «ОВИП ЛОКОС» — это продукт творческойдеятельности как раз этих ребят, с первого этажа. Другое дело, что заработу специалистов «Вижуэл» платить нужно в пять разбольше, а зачем это делать?..
Меня прорывает на эти мысли, ибо ятолько что оказался в роли этих бездарных ходоков. Меня провели, какворобья на мякине, убедив, что я нестреляный. Меня послали подальше,точно зная, что лучше «Вижуэл» в Москве нет. И сейчас явхожу в свой кабинет брезгливой походкой, ощущая на своем «Понти»тяжесть плевков. Проблема не в том, что послали. Проблема в том, чтоя так и не понял, почему. В «Адидас» не лохи, и имизвестно, что лучше «Вижуэл» в Москве нет. Вот в чемпроблема.
— Георгий у себя? —скинув пиджак, я вышел в приемную, и теперь от кабинета Рогулина меняотделяет только пять метров паркета.
Это еще одно правило, которого я, как ивсе, придерживаюсь неукоснительно. В русской армии офицеры в клубезвали друг друга не по званию, а по имени и отчеству. В русскомбизнесе на службе принято называть друг друга просто по именам. Таксоздается иллюзия той самой семьи, где мы все за все в ответе и гдепобеды, как и поражения, общие. Рогулин — по-коммунистически,президент — официально (официоз мешает делу), ГеоргийВалентинович — тоскливо, как в ЖЭУ. Самое лучшее —Георгий, но никак не Жора, понятно. Не хочешь приобщаться к такимправилам — шагом марш в народное хозяйство. Там тебе и «товарищРогулин», и все остальное.
— Только что пришел, —прощебетала Милочка, пытаясь понять, произвел на меня впечатление ееновый костюм, заказанный по Интернету в «ОТТО», или нет.Мила Красавина постоянно заказывает вещи через Интернет,переписывается по Интернету, знакомится по Интернету, и я неудивлюсь, что и сексом она тоже занимается через сервер.
Войдя, я обнаружил Георгия в добромздравии. Он всегда в добром, поскольку бассейн, массаж и беговаядорожка — это треть его рабочего дня. В отличие от меня он невыпивает, не курит и не платит девушкам по семьсот долларов за ночь.У него жена, счет в банке, напоминающий номер телефона, и он ничутьне ниже ростом Чувашова за минусом пятидесяти килограммов.
— Ну?! — хитроприщурившись, протянул он с порога, не сводя глаз с моих пустых рук.Потом он посмотрел на мои брючные карманы, потом на рубашку, и когдаубедился, что и под ней тоже нет экземпляра подписанного с «Адидас»договора, осел и произнес еще более несуразный вопрос: — Что?

— Нас послали.
— То есть как послали? —Жора занервничал и стал шевелить руками, как щупальцами. —В каком смысле послали?
— В прямом. Они сказали, чтоих шефу не понравилась шлюха, бегущая в чем мать родила. Импоказалось невозможным, что мать родила ее в шиповках.
Георгий откинулся в кресле, и сейчас явижу, что он не готов к такому повороту событий. Он играетлогарифмической линейкой, словно онанирует.
— Послушай, этот контрактпозволял нам открыть пару офисов в Питере.
Меня подбросило.
— Уж не собираешься ли тыпоставить мне это в упрек? Кто автор идеи?
— Это была хорошая идея.
— Мне она тоже понравилась!Это лучше, чем задумчивые размышления бегущих трусцой девок из«Найк»! Но они отшили нас и это факт!
Рогулин посмотрел в окно слепымвзглядом.
— Нужно было послать напредварительный разговор Белан.
Мне очень не хотелось еще большепортить и без того отвратительное настроение. Но президент компанииГеоргий только что предположил, что Машенька Белан в ролипереговорщика выглядела бы куда лучше Евгения Медведева. Только чтопроизнесенная фраза означает, что провал контракта — это мойпровал.
Подтянув стул к столу, я встал на негоколеном и гадко улыбнулся.
— Ты хочешь сказать, что всебыло на мази, и если бы у меня в голове было чуть больше позитива,сделка не сорвалась?
— Именно это я и хочусказать. — Поднявшись, Рогулин стал нервно прохаживатьсяпо кабинету. — Четыреста тысяч… Черт возьми, эточетыреста тысяч. Это «Адидас». Махонький логотип «Вижуэл»в правом нижнем углу ролика с бегущей к Олимпу девушкой… Тыпровалил дело, Женя, факт.
Перед моими глазами поплыли круги.Иронизируя, я не предполагал, что все не так смешно. Все оченьсмешно! Этот парень с натренированными мышцами всерьез считает, что яиспортил все дело!
— Ты это серьезно?
Покусав губу, он вдруг стал спокойным ирассудительным. Заняв свое место за столом, но стоя, он показал мнекулак и стал по очереди разгибать пальцы, начиная с большого.
— В марте с нами отказалсяработать «Бэмби». Наш логотип на рекламе детского питаниябыл как нельзя кстати. Но я послал тебя, вместо того чтобы поехатьсамому, и сделка сорвалась.
— Так не свидетельствует лиэто о том, что вина полностью ложится на тебя?
Видя, что Георгий даже не собираетсязагибать палец обратно, я вспомнил и более веские доводы:
— В марте я зарядил частногодетектива, и тот выяснил, что в детском питании «Бэмби»,в частности, в овощных пюре, растворяются тонны консервантов! «Бэмби:здоровая пища, здоровый малыш!», — я дажерассмеялся, осознав, насколько прав. — Прошло всего двамесяца после того, как я отказался работать с «Бэмби», ипять из восьми их филиалов по всей стране были закрыты на ключи СЭС!Как думаешь, сколько в России мам, дети которых вырастают, и все онивместе взятые больше не прикоснутся к товарам, рекламируемым«Вижуэл»? Я виноват в том, что провалил сделку, обещающуюнам крупные неприятности?
Георгий не стал и сейчас загибатьпалец. Напротив, он отогнул второй.
— Отказавшись от работы с«Бэмби», мы потеряли около ста двадцати тысяч. А потомбыл магазин спортивной одежды «Томикс». И на нем мыпросрали еще сто тысяч. А все потому, что Евгений не посчиталвозможным работать с организацией, контактирующей с контрабандистами.
— Не контактирующей,Георгий, а контрабандирующей! Славный магазинчик «Томикс»был местом сбыта привезенного из Китая ширпотреба под маркамиизвестных в Европе производителей. Кажется, там можно было купитьдаже «Адидас-Соломон», хотя известно, что эти ребята срозничными сетями не работают! «Карху», «Ботас»,«Ромика» — где еще, как ни в «Томиксе»,можно было купить эти бренды на четверть дешевле настоящей цены? Онипозиционировали товар как продукт лицензированных предприятий изМалайзии и Индонезии, а на самом деле шмотки шиты в подвалах Шанхаяза чашку риса! И вскоре магазином и его держателями заинтересовалисьсоответствующие инстанции, и магазинчик прикрыли, разве это не так?
Георгий побагровел.
— А тебе не все равно,прикрыли его или нет?! Лично мне — все равно! Я не несуответственности за товар, я несу ответственность за качество рекламы!Нам давали сто штук, и сразу, но я послал на внешнюю встречу тебя, иты провалил дело!
Я снял колено со стула и сел на стол.
— Послушай, старик, я знаю,что тебе все равно. Ведь сейчас как раз и происходит доказывание этойтеоремы. Тебе все равно, потому что под тобой как минимум тричеловека, которые подставляют свой зад под каждый из контрактов!Бесит только одно. Такое впечатление, что я разговариваю сазербайджанцем на цветочном рынке, которому по херу репутационныйриск его ПБОЮЛ!
Рогулин завелся. Я бы тоже завелся. Наэту тему за последних несколько лет мы не разговаривали ни разу, но ион ни разу за эти несколько лет не выставлял меня лицом, причиняющимущерб компании. Пробоина сделана, вода хлынула, и теперь глупозакрывать щель своим телом. Напротив, нужно вышибать доски ногами,чем я тотчас и занялся:
— Делиться полномочиями тыне хочешь! Но они мне и не нужны. Но ты с удовольствием этиполномочия делегируешь! По-русски говоря, подставляешь чужие задницыпод сапоги. Выгорит дело — мы молодцы. Не выгорит —Медведев никчемный чувак! — найдя взглядом урну, я послалв нее смачный плевок. Последний раз меня так трясло во время второготайма «ЦСКА — Спортинг». — Но ты, верно,забыл, что именно Женя Медведев заключил за год одиннадцатьконтрактов, шесть из которых отмел из-под носа «Ребуса».Если ты соскочишь с беговой дорожки и справишься у своей памяти, тоесть займешься делом, то обязательно вспомнишь, что за год одинтолько я ввалил в «Вижуэль» поток в шесть миллионов!Давай посчитаем, за какую сумму я отрабатываю такие бабки? —я демонстративно показал свой кулак. — Двадцать в месяц.Двести сорок тысяч в год плюс проценты, которые ты выплачиваешь мнене от суммы реального договора, а от суммы «белого»договора, который занижен в десять раз! Итого — около трехсоттысяч долларов в год! Ты назовешь мне имя еще одного заместителяруководителя рекламной компании в Москве, который приносит папе такуюмарджу?1Но дело даже не в тех пяти процентах, которые я получаю от стапроцентов приносимой компании прибыли…
Совсем уж возлегши на стол, я спросилтихо и спокойно:
— Кто дал тебе правообвинять меня в некомпетентности?
Кажется, это было началом нашегонастоящего разговора. Того, который должен был случиться безпрелюдий. В последнее время, видимо, от феерического взлета«Вижуэль», который продолжался два года от захудалойконторки в Бирюлеве до всем известного офиса в центре, Георгий тожесильно изменился. Из перепуганного обстоятельствами мнительногобизнесмена, решившего, чтобы не сказать — отчаявшегося наширокий размах, он превратился в сноба, уверенного в будущем. Вкакой-то промежуточный период он стал самим собой. Таким, каким ондолжен был быть, не случись этого страшного начала перед взлетом ипоследующего парения в высоте, в тех пределах, откуда уже не слыхатьстука мечей и мата уборщиц. Георгий около года был спокоен,рассудителен, чувства свои выказывать не любил, и порой я сомневался,есть ли они у него вообще. Но деньги деформировали этого человека. Ядаже помню, в какой момент наступил окончательный перелом. Впозапрошлом году Георгий посетил салон на Ленинградском и вернулся вофис на новенькой «бэхе». Само по себе это не достижениедля города Москвы. Но я помню взгляд — взгляд сноба ипересмешника, которым Жора, не замечая, что я выхожу из офиса накрыльцо, одарил мой трехлетний «Мерседес». На его лицозаползла улыбка, которую я ожидал увидеть разве что у Чингисхана,который, доведись нам встретиться, вставил бы мне, просящему пощады,саблю в грудь. Мне почему-то кажется, что Чингисхан единственный, скем я не нашел бы общего языка, отсюда и пример. Есть, правда, ещеЧувашов из «Адидас», но поскольку мне неизвестна причинаего отказа от сотрудничества с «Вижуэл», я не могусказать, что Чувашов и Чингисхан одной породы. Все глупо получилосьна Воздвиженке, глупо и непонятно.
Георгий, он же Жора, он же Рогулин,смотрит на меня немигающим совиным взглядом, после чего как-тоспокойно молвит:
— Да я после всего этогонахожу ваше присутствие здесь, сударь, лишенным всякого смысла.
— Не беспокойтесь, ГеоргийАлексеевич, я и сам думаю так же.
Не сводя с него глаз, я сполз со столаи вышел из кабинета, прикрыв дверь.
Сударь… Что-то новенькое. Непонесло ли нашего Георгия в далекие края звездить по малой? Уж непредставляет ли он себя частью государева пула, вынужденной общатьсяс таким замом-челядью только потому, что это предопределено служебнымприсутствием?
У себя в кабинете я оторвал на пачкесигарет картонную крышку — просто снять целлофан не получилось,с удовольствием закурил и вышел на балкон послушать Москву.
Я всегда считал себя человекомпрактическим. Кажется, я даже звездил. Сейчас нужно до концаосознать, что делал я это напрасно. Вчерашним днем мне делегировалиполномочия, об истинном смысле которых я не догадывался. Облом с«Адидас» — это существенная потеря для «Вижуэль».Такое не прощают. За это рубят косты,1пусть даже это косты не уровня «стафа», а экзекьютива.2
Впрочем, я гоню. Рогулин мне неприятель, в десны я с ним не целуюсь, но знаю точно, что это деловойчеловек. Такими парнями, как я, умные люди не швыряются. В концеконцов автором концепции идеи с «Адидас» была Белан, я жеехал лишь подписать пару бумаг. Георгию нужно время, чтобы поостыть идать задний ход. Я тоже хорош. Мы хоть и не друзья, но все-такибольше, чем просто сослуживцы. Но это не значит, что я могу считатьвозможным танцевать у него на столе джигу и разговаривать такимтоном.
Это что касается меня. Что же касаетсяего, то… То он, черт его побери, должен еще раз прокрутить всвоей голове то, что я ему только что сказал, и понять, что яабсолютно прав! Прав!
Теперь нужно успокоиться.
Вокруг меня закрутилась пошлая интрига.
«Думай, Медведев, думай, тебяпытались валить не раз, и ты всякий раз выходил из темы ещекрасивее!»
Первый пункт выхода из интриги ужевыполнен — я ее распознал.
Интриган действует по простой схеме:вовлечение в тему, потом выставление себя в качестве однополчанина,следом звучит добрый совет, после чего советчик исчезает вкорпоративной тени обыденной жизни офиса.
Тема проявилась: я был выставлен каклучший для переговоров с «Адидас». К этому моменту меняуже порядком эмоционально раскрутили. Мне впарили, что я лучший, что«Адидас» — дело успешных переговорщиков, чтопремиальные от удачной сделки высоки и вообще человек, заключивший с«Адидас» сделку, вызовет в Москве уважение. Втиралось этомне Рогулиным, Машенькой и Лебедевым. Постепенно. Понемногу, ослепляялживой завистью…
Самое поганое, что я на все этоповелся.
Итак, когда меня проверили навозможность применения в этой схеме и убедились, что я склонен к еереализации, тут же провернули дело.
Твою мать!.. Это же обычный трюк,направленный на снятие топ-менеджера!
Едва в мою голову проникла идея, что впереговорах с «Адидас» я лучший, из стального ЖениМедведева я превратился в пластилинового. И мне уже подсказывали,направляли на путь истинный, указывали выходы из сложных ситуаций, незабывая при этом в конце добавить: «Ты знаешь это лучше меня,извини, что советую…»
Но кто из них троих — Рогулин,Белан, Лебедев — интриган, а кто — статисты? Впрочем, этоневажно. Думается, у каждого из них есть своя причина бытьинициатором свары, так как каждый имеет причины опасаться меня илиненавидеть. Лебедев — за должность креативного директора, Беланза то, что заместитель президента я, а до сих пор не она, Рогулин посвоему слабоумию тоже мнителен, и ему ничего не стоит втереть, что ямечу на его место. Так что статистов тут скорее всего не было.Работал тесный коллектив единомышленников. Я забыл главную заповедьофиса: если кто-то пытается стать тебе еще более лучшим другом иколичество таких желающих растет в арифметической прогрессии, значит,до удара ножом в спину остались считаные часы.
«Тебя развели на чувствах,Медведь», — пронеслось в моей голове.
Я слишком много шутил и входил вобщение последних два месяца. Я забыл о том, что юмор доступеннемногим, и распоясался. Я стал свободнее, я стал безответственнее ксобственной безопасности. Наверное, ночи с Виолеттой настроили меняна кашемировую волну, и мне понравилось качаться в ней и тереть щекуо мягкий бархат жизни.
— Меня занесло, и я неудержался на вираже…
Этот хрип еще вчера я не признал бы засвой голос.
Вторая сигарета вызвала горечь итяжесть в груди. Сейчас «Лаки Страйк» уже не тот, чтораньше. Благодаря таким вот рекламодателям, как Жора, продуктМоршанской табачной фабрики загоняют в гильзы с надписью Luckу Strikeи гонят, как взаправдашные.
Под балконом сонно прижмурился «БМВ»Рогулина, и я с трудом сдержал себя, чтобы не бросить окурок насверкающую лаком крышу.
К двум часам я успокоился окончательно,а в пять минут третьего в мой офис, не постучавшись — и этоневероятно удивительно, чтобы наша «хьюман ресорсез» непостучалась в мою дверь, я во всяком случае не помню такого, —вошла, как в свой хлев на первом этаже, кадровичка.
— Евгений Иванович, зайдитеко мне, пожалуйста.
И ушла, оставив меня в состояниикаталепсии.
ГЛАВА 4

Понять меня, почему я остолбенел, можетвсякий, кто знает корпоративное устройство компании. Для тех, ктодалек от этих пошлых тонкостей, я позволю себе рассыпаться вобъяснениях. Зайти в кабинет заместителя президента без стука,сказать не «здравствуйте, Евгений Иванович», а «зайдитеко мне» и выйти, показав ему толстый зад, обтянутый юбкой сЧеркизовского рынка, может только или мужественный начальник отделакадров, или сошедший с ума. Входить в общение с экзекьютивом подобнымобразом стафу, а «эйчар», как ни крути — это стаф,категорически не рекомендуется. В «Вижуэл» платят кудабольше, чем контролеру в метро, и если только наш «хьюманресорсез» не ударилась в дауншифтинг,1устав от гонки по жизни и решив удалиться в тихие омуты посредствомвыпада, то такой демарш бывшей кадровички завода «Серп и Молот»может означать только одно — она не видит во мне болеезаместителя президента. В крупных корпорациях новости об увольнениипервыми узнают, как правило, не увольняемые, а люди, оформляющиедокументы, и поэтому я задумчивой походкой спускаюсь по лестницевниз, чтобы узнать, какая из версий имеет право на жизнь.
Не знаю, бегом ли эта утка неслась покоридору, но когда я вошел, она уже сидела за столом в очках и что-тострочила на компьютере.
— И что у нас случилось? —вальяжно бросил я, расстегивая пиджак и вставляя в зубы сигарету.
— С приказом ознакомьтесь,Евгений Иванович.
Три месяца назад «хьюманресорсез», больше я ее никак назвать не могу, подкатила кГеоргию и попросила принять свою племянницу секретарем в «Вижуэл».Гоша, добрая душа, а тогда еще не было Милы, согласился. Племянницауже открывала дома шампанское и хвасталась подружкам, что получилаработу в две штуки баксов, а я попросил своего «частника»проверить прошлое этой милой, или, как утверждала «хьюманресорсез», «порядочной и ответственной девочки».Ответственная и порядочная девочка оказалась нагнанной из судасекретарем потому, что со многими документами, оказывавшимися враспоряжении ее судьи, знакомила своего бойфренда, активного членаСолнцевской ОПГ. Я пришел к Рогулину и спросил, действительно ли онхочет, чтобы с документами компании, отколачивающей по двенадцатьмиллионов долларов в год, работала ответственная девочка, которуюпялит активный член Солнцевской ОПГ. Рогулин вовремя спохватился итут же о девочке забыл, но «хьюман ресорсез» обо мне незабыла. Но в силу корпоративной дисциплины в течение долгих трехмесяцев вынуждена была улыбаться мне и хихикать в ответ на моиостроты. Милу в «Вижуэл» привел я, поскольку лучше уж опроисходящем в кабинете Рогулина буду знать я, чем какой-то член.
Я ознакомился с приказом.
Георгий пошел даже дальше того, что япредполагал в своих истеричных фантазиях. Я был уволен пособственному желанию, причем в основаниях увольнения значилось:«заявление».
— А какое заявление? —спросил я у «хьюман».
— А вы разве не принесли? —спросила она изумленным голосом, но голову с вовсе не удивленнымвзглядом повернула в мою сторону лишь через несколько секунд —так трудно ей было оторваться от писанины.
— А должен был?
— Георгий Алексеевич сказал,что вы принесете.
«Хьюман ресорсез»слабоумна, к тому же ей под пятьдесят, то есть, несомненно, наступилклимакс, что, на мой взгляд, существенно понижает достоверностьпредоставляемой ею информации. Но сейчас все именно так, как я слышу.Таких ублюдков, как я, не просто увольняют, их увольняют с шиком.
Если сейчас поднимется ураган, то теткеэто доставит ни с чем не сравнимое удовольствие. Этот ураган ейнеобходим сейчас как воздух, как абонемент на годичное посещениеклуба бывших жен, который эта сука посещает вот уже несколько лет,вместо того чтобы стать женой настоящей. Она тут же снимет трубку стелефона и при мне, ничуть не стесняясь, скажет Рогулину, что ябезумствую в кадрах. Две шалашовки, сидящие рядом, подтвердят, что якрыл все и вся матом, был нетрезв и вел себя как свинья. Так из«Вижуэл» уже были уволены двое. Общую схему решили неменять даже для меня.
— Я забыл бумажку вкабинете, — огорчился я, вынимая из кармана «паркер». —Дайте-ка мне чистый листочек…
— После организованной вамиоптимизации, Евгений Иванович, — проскрипела сука, —у нас каждый лист на счету.
— А, ну тогда подождите дозавтра, — я завинтил ручку и уложил в карман. —Сейчас у меня дела, утром и увидимся.
Это в планы «хьюман» невходило. Она нервно, понимая, что уступает, выдернула лист из стопки,лежащей на ее столе, и швырнула на стойку.
Я взял лист, уложил на ладонь,откинул крышку стойки, подошел к суке и размазал его по ее роже…
Нет-нет, так не пойдет. Мне ещесудебных процессов не хватало. Набросав на бумаге все, что, по моемумнению, должно содержать заявление об увольнении по собственномужеланию, я показал пальцем на приказ.
— Здесь нет пункта,обязывающего финансовому отделу произвести со мной расчет. Как будетисправлено, сообщите, я приду и ознакомлюсь с новой редакцией.
— Георгий Алексеевич сказал…
Я толкнул дверь и вышел в коридор. Мнефиолетово, что сказал Георгий Алексеевич.
Ведомый каким-то детским желаниемнагадить хоть как-то, я вошел в пустующий кабинет менеджеров отделаарт-проектов, сломал ящик на стене и вынул из него ключ, подошел кработающему компьютеру и удалил все программы вместе с рабочимидокументами. Ящик прикрыл, а ключ сунул в карман. Я не хотел, чтобыони все сгорели заживо, сгореть на двух первых этажах невозможно.Просто мне известно, что сформирована новая комиссия из числапожарных, ментов и СЭС… Думаю, распинаться об этом сейчас нестоит. Придет время, и я объясню.
Ну, здравствуйте, дорогие моему сердцужители первого этажа! Пока я застегивал пиджак, двое — юноша идве девушки — шлифанули меня своими одеждами. Их лицанапряжены, походка пружинистая, они знают, что если будут хорошоработать, лет через десять станут заместителями президента компании.И тогда у них будет «Мерседес», квартира в центрестолицы, счет в банке, и тогда можно будет влюбиться по-настоящему,всерьез, чтобы жениться.
Впервые за пять последних лет я, выйдяна улицу, вдруг озадачился вопросом: «Что делать?» Не всмысле — что предпринять сегодня, а что делать теперь вообще.Куда идти, в смысле — ехать? Отправить ли в «Ребус»резюме по факсу, махнуть ли на Сейшелы или просто заказать на домгрузовик пива и месяц наслаждаться футболом и сексом с Виолеттой.Чувство свободы вдруг ворвалось в мои легкие, и захотелось выброситьэтот свежий поток обратно вместе с победным криком. Глупцы! Уж недумают ли они, что сделали мне плохо?!
Я только что задал себе вопрос с тремянеизвестными и теперь, даже не раздумывая, могу ответить на всепункты утвердительно! В «Ребусе» меня примут как родного— я был единственным, кто мешал им процветать! Один звонок —и мне будет забронировано место в бизнес-классе на самолете,отправляющемся в теплые края! Звонок по другому номеру — иВиолетта, как «Beer— ka», будет доставлена к пиву вмою квартиру!
Выхватив из кармана ключи, я сновауслышал шорох в кармане. О, это последнее, что нужно будет сделатьперед тем, как унести из кабинета коробку с вещами. Я совершеннозабыл о Машеньке!
Через минуту я был на втором этаже,меня можно было увидеть шагающим посередине коридора с цветущейулыбкой на губах. Я был счастлив и свободен — никогда не думал,что увольнение по собственному желанию приносит столько счастливыхминут!
До кабинета креативного директора ядошел, а вот внутрь попасть мне не удалось. Гоша Рогулин затеял в еекабинете совещание, секретарша меня не впустила. Кажется, уже все в«Вижуэль» знают, что с Жени Медведева снят бейдж.
Решив, что вернуть документы никогда непоздно, если только возвратят их сегодня до вечера, я отправилсядомой.
Чувство свободы и счастья не покидаломеня ровно тридцать минут. Как только «Туборг» впитался встенки желудка и стало тепло, ощущение радости схлынуло, как вода изшлюзов. Я сидел один в квартире, передо мной слева на столике стояличетыре пустые бутылки, справа — шесть полных и запотевших,пепельница была полна, и наконец-то подошел момент, когда тишина,звенящая в комнате и прерывающаяся лишь тогда, когда я переворачивалбутылку, стала невыносима.
Подтянув к себе пиджак, я вынул изкармана телефон и набрал номер. Полминуты я слушал медляк, потомпривычно сработал автоответчик, но обольстительный голос томной дивыне успел довести фразу до конца. Со мной заговорила живая женщина.
— Виолетту… —сказал я и откинулся на спину.
Мне не хотелось повеситься. Меняпожирало желание уйти из Москвы благородно, тихо и незаметно. Такнезаметно, чтобы даже я не почувствовал, что уже на небесах. Пятьлет, отданных проклятому «Вижуэл», трубили во мневозмездием, и кто-то мудрый, рассудительный и спокойный уверял голосауничтоженных мною конкурентов, что нужно смириться, ведь сие естьпромысел божий, что все пройдет и останется только тишина и покой…
— Тебе хорошо со мной?
Мне хорошо с Виолеттой. Я до сих пор незнаю ее настоящего имени, а потому не называю и Виолеттой. С ней ненужно быть чересчур умным и в каждую фразу вставлять двойной смысл. Вобщении с ней не нужно мобилизовывать в себе Баффета и блистатьдостижениями самокоучинга. Это опасно, потому что в этом случае и онатоже из милой проститутки, приняв твои попытки показаться сложным заигру, тотчас превратится в матерую блядь. Она не знает слов «аджента»и «харрасмент» и не впивается с рычанием зубами в твоюплоть, полагая, что ты прешься от этого, как людоед. Каким-то тонкимженским чутьем она еще шесть месяцев назад угадала, что меняинтересует не столько секс с нею, сколько желание поговорить ипотереться щеками. Случалось так, что я засыпал у нее на плече ипросыпался только от того, что она треплет меня за щеку: у неевиноватый взгляд, словно это она, а не я виновен в том, что деньгизаплачены, а услуга не оказана. За полгода общения мне удалосьстереть с этой девочки профессиональную неприступность и по примеруграфа Калиостро материализовать из каменной бабы в трепещущуюневинность. Оборот «невинность» по отношению к элитнойпроститутке может выглядеть странным, но за пять последних лет явстречал очень много порядочных женщин, преданных жен и верныхспутниц, чей порок не шел ни в какое сравнение со смиренной отдачейклиенту. А в теле этой маленькой негодяйки сидит невинная девушка, имне порой кажется, что наступит срок, и девственница с облегчениемстянет с себя ненавистную шкуру, чтобы забыть о ней навсегда, полюбитпо-настоящему и станет наивернейшей из жен…
Кажется, это пиво. Я начинаю думатьточно так же, как и проститутка.
Опустошенный, я кладу голову на ееколени, чтобы так и заснуть. К черту «Вижуэл», Рогулина иМарию. Те документы, что у меня в кармане, уже неактуальны. Беланзнает, что они утеряны, и сочинит что-нибудь получше…
ГЛАВА 5

Я много чего сделал для «Вижуэл»за эти пять лет. Я был единственный, кто в истории корпоративнойвойны между «Вижуэл» и «Ребусом» ввел тактикурекрутерских атак. Черные PR-компании, социалистические соревнованияна предмет того, чьих перетяжек больше над Кутузовским и Тверской,агитки — это вчерашний день. Это я понял, вернувшись из США,где не без удовлетворения запивал пивом освоение новшестврекрутерской тактики. Целый месяц я листал газеты, валялся на пляжеУэст-Палм-Бич во Флориде, совмещая таким образом отпуск сновшествами, которые хотел непременно внедрить в «Вижуэл».Драки за квалифицированный персонал из обычных потасовок принялимасштабы «холодной войны», уловки, которые при этомприменяются, не поддаются описанию, и мало кто из людей, неозабоченных корпоративной дисциплиной, догадывается, чего даетсяруководителю движение вперед.
Как и в любой области жизни, получатьтовар можно несколькими способами. Первый способ приема на работугениев рынка — по их инициативе. Как правило, резюме такихгениев блестит чешуей и так и просится в садок. Но классный спец небродит по городу с резюме в кармане. Он уже давно работает. Поэтомушанс получить спеца по рекламе таким образом примерно 1:100. Способвторой — принять на работу пустышку, вложить в нее уйму бабла иприспособить к работе в своей компании. Но на дворе время, когда обаварианта потеряли актуальность. И всему виной вошедший в моду и самыйрентабельный вариант — кража.
Не факт, что ты примешь на работучеловека, который на самом деле клинический идиот. Не факт, что,когда ты вложишь в проект «менеджер» круглую сумму, егоне похитит «Ребус». Факт один — готового классногоспециалиста можно похитить, и тут способов множество.
Можно сделать так, как Генри Форд,которого я считаю основателем третьего варианта рекрутерскогодвижения, свистнул исполнительного вице-президента «ДженералМоторз» Саймона Кнудсена. Форд взял напрокат тачку (Форд взялнапрокат тачку!), накинул на нос очки и в облике легата папы римскогоприбыл на домашний адрес к Кнудсену. Он предложил ему сумасшедшиеденьги и уволил своего исполнительного вице-президента. ОднакоКнудсен не пришелся ко двору, потому что «Дженерал Моторз»вступила в корпоративную войну, распустив слух о том, что Фордпохитил Кнудсена, и слава богу. Потому что сами хотели его увольнять.Но это издержки событий столетней давности, тогда еще не знали, чтотакие ходы когда-нибудь устареют и будут притчей во языцех тупоумныхсекретуток в приемных начальников отделов.
Сейчас успешный персонал маскируют,дезавуируют и прячут всеми доступными способами, чтобы их неперехватили хищники со стороны. Поэтому я сделал следующее. Я вывелза штат одного из лучших менеджеров «Вижуэл» ИрмуШоркину, обновил ей трудовую книжку, согласно записям в которой онаявлялась едва ли не победительницей конкурса «Мисс Поломойка»,и устроил в «Ребус» уборщицей. За три месяца мытья половИрма получала жалованье в «Вижуэл», но и в «Ребусе»ей, конечно, тоже доставалось. За вредность я приплачивал шпионкепремиальные, и эти три месяца, до того момента, пока уборщицу свосьмилетним образованием не слотошил за скачиванием базы данных сампрезидент Треер, Ирма назвала мне имена лучших специалистов «Ребуса».Все они значились на липовых должностях системных организаторов иписьмоносцев, на самом же деле это был золотой фонд «Ребуса».Двоих мне удалось перетянуть в «Вижуэл», Ирма же вдругпочему-то уволилась, и два месяца спустя я обнаружил ее, как и двоихспециалистов из нашего отдела арт-проектов, в «Ребусе».Империя нанесла ответный удар. То, за что я платил Ирме пять штукбаксов, Треер заплатил семь.
Жора Рогулин до сих пор не понялзначимость таких краж. Но ему и некогда этим заниматься. Онколлекционирует в банке нажитые «Вижуэл» деньги изанимается воспитанием своего Моноптерус Альбуса. А между тем ятрижды пытался ему втолковать, что когда «Вижуэл»получает опытного сотрудника, «Ребус» его теряет. Вместес новым сотрудником «Вижуэл» получает старых егоклиентов, а «Ребус» их теряет. И, наконец, мы приобретаемсотрудника-предателя, которым удобно манипулировать в случае егобегства. Ирма теперь вряд ли когда устроится на работу в хорошуюкомпанию. Вряд ли… После того, как я во время загороднойпьянки со знакомым Треера закинул мульку о том, что в стан «Ребус»введена новая сотрудница, Треер уволил Ирму с треском. Он-то думал,что купил, а оказалось, что купили его… Те, кого перекупили,наиболее преданны.
По тому же методу «Тойота»,собирающая «Камри» под Питером, нахлобучила волжскийзавод «Форд», а германская «Метро Кэш энд Кэрри»хлобучит питерскую «Ленту». В России идет кровопролитнаявойна за людские души, и только человек с высоким лбом Рогулинпытается этого не замечать.
За пять лет я создал систему защиты отрекрутерских атак, уволил к чертовой матери половину сотрудниковслужбы безопасности, которые занимались только тем, что жрали навахте колбасу, принесенную из дома и завернутую в газеты, смотрелипорно по кабельному за счет «Вижуэл» и спали, как сурки.Я бы уволил и начальницу службы безопасности Мухину, но Рогулину онанужна, как телохранитель. Рогулин идиот. Прежде чем его убить, егооберут до трусов, а раз он еще не раздет, то смерти ему боятьсянечего.
И вот сейчас меня вышвырнули, какшелудивого пса. Меня даже не поблагодарили за службу и не наградили вкачестве компенсации поездкой в Париж или ежедневником. Меня простонагнали, и сделал это не Рогулин. У него не хватило бы ума.
Первый признак авторитета хозяина —отсутствие интриг в его маленьком мире. Но «Вижуэл»пухнет от дрязг, его блевотит сплетнями и клеветой, он корчится вагонии, и не лечить его в срочном порядке означает неминуемую смерть.Компания с такими симптомами — желанная добыча конкурентов илипросто кидал. И в этот момент меня удаляют от нее. И это все равно,как если похлопать по спине реаниматолога во время коронарногошунтирования и сказать ему: «Иди, иди, мы без тебя тутуправимся».
Меня уволили. Почему?..
Я никогда не покупал платиновые часы, амои «Лонгинес» дешевле, чем у Рогулина. Мой «Мерседес»не идет ни в какое сравнение с его новой «бомбой», икогда мы садились ужинать в «Сафисе», я никогда незаказывал ягненка в черничном соусе против его яичницы. В чем дело,френды?!
Можете не поверить, но на этой тухлойтеме горят многие преуспевающие вице-президенты! Я знаю Игоря Смешко,который, едва став «вицером», тут же купил «АудиQ7» и двушку за Верховным судом. Словно нарываясь нанеприятности, он щеголял в офисе в прикиде от Бриони, сиял загаромявно не солярия, такой бронзовый выходит обычно где-то под экватором,обедал в кабаке и разговаривал, гуляя по коридорам, по сотовому скаменьями от Сваровски. Скоро Игоря спалили, как ветошь. Обнаружилсянедочет, и когда стали выяснять, куда бы могла задеваться сумма впятьдесят тысяч долларов, все почему-то одновременно подумали ободном человеке. Игорь клялся на иконе Неопалимой Купины, что к ущербукомпании не имеет никакого отношения, кричал: «Вот —кредиты, в долгах по уши, папа подарил!», но ему показалидругие документы. Игорь посмотрел и вспомнил бумажки, которые емукак-то всучил на подпись менеджер то ли Петя, то ли Фердинанд, —Игорь уже и не помнил, наверное, кто. Игорь подписал — ипятьдесят штук зеленых тут же исчезли со счета компании. Взбешенныйдо состояния желающего совокупиться вепря Игорь велел призвать кответу Петра или Фердинанда, но из предоставленных «хьюманресорсез» данных следовало, что те уволены «вицером»Смешко. В той же, видимо, спешке, в какой подписывались бумаги.Истина восторжествовала, и деньги потом вернули другим способом, ноИгорю этого не простили. На душе остался осадок того, что о человекеможно подумать как о воре, представьте, почти обоснованно. Номеня-то? Спеца, с таким трепетом следящего за тем, что происходитвокруг?
ГЛАВА 6

Обидно не то, что никто не приехал и неподставил плечо или жилетку. Обидно, что ни один из тех, кто в«Вижуэл» старательно пристраивался ко мне под бочок,набивался в приятели и даже в друзья, не позвонил. Десять минут послетого как я ознакомился с приказом — и обо мне уже сталиговорить в прошедшем времени. Весть об увольнении Медведева не моглане прокатиться по офису, я уверен в том, что эту тему и сейчас всеобсасывают и ломают голову над немаловажным вопросом — ктотеперь займет место в кабинете напротив Рогулина. Но ни один незасвидетельствовал соболезнования и даже не справился тихой сапой, несобираюсь ли я готовить отвальную. Даже Витя Лебедев, славныйпаренек, предложивший мне однажды дружить если уж не семьями,поскольку у меня такой нет, то хотя бы домами, не взял на себя трудснять трубку и сказать: «Я с тобой». Если до Рогулинадонесется, упаси боже, слух о том, что кто-то пытался поддержать сМедведевым отношения после того, как он вышел из офиса с коробкойличных вещей под мышкой, у «хьюман ресорсез» снова будетработа. Я понимаю их всех и каждого в отдельности, но вторая мояполовина, отвечающая не за физику, а за лирику, бунтует и проситкрови.
«Ничего, ребята, я вам сделаюотвальную».
Зайдя в душевую, я вышел из нее новымчеловеком. Молодой человек, пахнущий Ambre, с безупречной репутациейспециалиста в области PR-технологий и изысканным внешним видомспустился в подземную парковку и уже через полчаса поднимался надвенадцатый этаж здания, в котором четыре этажа занимает рекламнаякомпания «Ребус».
— Я знаю, Евгений, второготакого мне не сыскать, — предлагая виски с содовой, сказалмне ее директор, Роберт Треер. — Но что я могу тебепредложить?
— Меня устроит должностьначальника отдела, — сваливаясь в пропасть ненужнойскромности, заверил я.
Моя душа ликовала. На своем веку явидел множество людей, погоревших на откровениях. Когда к президентукрупной компании приходит успешный человек, которого вытолкали снасиженного места, и заявляет о том, что готов занять такое же нановом месте службы, президент может не беспокоиться — этотуспешный человек пришел, чтобы занять его место. Успешных людей снасиженных мест не выталкивают за распитие спиртного на рабочемместе, опоздание на работу или другую похожую провинность, являющуюсяна самом деле частью работы успешного человека. «Не сошлисьхарактерами» — отмазка для прыщавых заведующихбиблиотеками, которые на самом деле вряд ли смогут понять, как пятьлет можно было сходиться характерами, а потом вдруг наступил кризис.Опытный топ-менеджер уровня Треера мгновенно поймет, что Медведевавыставили только потому, что тот стал представлять реальную опасностьдля президента Рогулина. Иных объяснений быть не может.
А потому говорить ему: «Роберт,ты же знаешь, я профессионал, прими меня на работу заместителем»— глупость несусветная. Даже если предположить, что Медведевдействительно не сошелся характерами с Рогулиным, во что верится такслабо, что на самом деле просто не верится, то кто поручится за то,что Медведев сойдется характером с Треером, то есть не попытается иего сдвинуть с места?
Боятся именно успешных. Опасаются впервую очередь профессионалов. А потому, если с тобой случиласьнеприятность, не нужно настаивать в своем резюме на том, что ты умени успешен. Ты — менеджер среднего звена, на большее и непретендуешь. То, что тебя назначили заместителем в «Вижуэл», —ошибка. Тебя подняли на высоты, на которых твоим легким не хватаеткислорода. Ты птица невысокого полета, отсюда и несходство характеров— вот оно, правильное объяснение, которое поймет любойопасливый босс. Профессионал знает, что менеджер и топ-менеджментдышат по-разному, а потому теперь есть разумное объяснение тому,почему наступил разлад в отношениях профессионала класса Lux Рогулинаи профессионала класса Chief Exe— cutive Officer Медведева.
Все и всегда объяснять нужнообоснованно. Самая большая ошибка корпоративного «бегуна»при собеседовании — утверждение, что «там» еготалант не признали, или что президент оказался сволочью. Любойпрезидент — сволочь, об этом знает каждый из них, а потомукогда «бегун» начинает мазать черной краской своегобывшего, то слушающий его нынешний ощущает, как по его лицу водяткистью. И пропитывается ненавистью к тому, кого слушает, потому чтоуже представляет, как именно этот пидор будет говорить о нем черезполгода другому президенту.
Это уже потом, когда твоя связь сТреером натянется, когда лебедки ваших симпатий придут в движение,натягивая этот трос и укорачивая его с каждым часом, только тогда ини минутой раньше все станет на свои места и мои слова о том, чтоРогулин дурак, будут восприниматься не как оскорбление Треера, а какдань его интеллекту.
Треер поднимал на меня свой взгляд, ая, уверенно его встречая, мысленно говорил себе: «Дорогой мой,не пройдет и трех месяцев, как ты поймешь, что держать Женю Медведевана должности начальника отдела — ущерб для компании».
— Видите ли, Евгений…Я знаю, что вы яркий руководитель…
— Это заблуждение. Я простояркий рекламист.
— …но что мне делатьс моими начальниками отделов? — Я в том смысле, —начал он мысль сначала, — что меня устраивают те, которыеу меня сейчас есть, и выбросить их на улицу из соображений устройствана работу человека из конкурирующей организации лично для меняпредставляется невозможным.
— Именно так в свое времяпоступило руководство «Адидас».
— «Адидас», —со зловещим скрипом выдохнул Треер. — Война за этот«Адидас» стоила мне немалых разочарований…Кажется, именно вы стали их причиной?
— Разве это недоказательство того, что я стою должности менеджера в «Ребусе»?
— А разве я похож на тогочеловека, Евгений Иванович, который принимает на работу тех, кто меняразочаровывает?
— Я был частью «Вижуэл»,и хорош был бы я, верно, если бы отстаивал при этом интересы «Ребус»,а не «Вижуэл», — качнув в стакане виски, япотребовал тем Треера шевельнуть мозгами. — Вы не похожина того человека, Роберт, который принимает на работу однаждыпредавших. Хотя бы и предавших ваших врагов.
Треер улыбнулся и поставил стакан настол.
— Евгений, быть может, ясовершаю одну из самых больших своих ошибок, не самую большую, а однуиз самых больших, потому что самая моя большая ошибка в жизни —это приезд в Россию, но я вынужден отказать вам.
Аппарат реального восприятиядействительности дал сбой, и я невольно моргнул. То ли я сейчасслышу, что он говорит?
— Вы — носительопределенной базы информации. То, что вы сможете рассказать мне о«Вижуэл», несомненно, упрочит мои позиции на рынке, и яубежден, что Рогулин, выставив вас, совершил ошибку. Но на то,видимо, были свои причины. Вот я и думаю сейчас, что это за причины.Промах с «Адидас» — это не причина, а повод, явсегда разделяю эти вещи. Пока мы с вами беседовали, я размышлял надтем, какие причины могли бы заставить меня изолировать от компаниичеловека, приносящего компании бесспорную пользу. И я пришел к тому,что не задумываясь уволил бы человека, представляющего для меняреальную опасность, — Треер снова завладел стаканом исделал глоток в знак того, что пить со мной он не считает за моветони в словах его только искренность. — И тут я подумал так:у Рогулина оказался веский повод разделаться с вами. А если такогоповода я не найду? Ведь вы из тех людей, Евгений, которые неошибаются дважды, не так ли?
Подумав, я поставил стакан наразделявший нас столик.
— Пытаться разубеждать васпосле того, что вы сказали, это значит вселять в вас еще пущуюуверенность в правоте собственных мыслей? — вынув платок,я промокнул губы.
Треер благодарно улыбнулся.
— Более того, эти попыткиразочаруют вас во мне, поскольку моя настойчивость будет воспринятакак уверенность в том, что вы — глупец, не понимающий прописныхистин?
— Клянусь богом, Евгений,теперь я догадываюсь о причинах, заставивших Рогулина убрать вас изкомпании.
Я ошибаюсь или в глазах Треера насекунду вспыхнуло восхищение?.. Я тихо засмеялся, стараясь скрытьразочарование, которое оказалось почему-то куда больше того, чтопришло ко мне после феерического вылета из «Вижуэл».
— Мне было приятнопоговорить с вами, Роберт.
— Клянусь богом, отвечаю вамтем же и ручаюсь за искренность этого.
Когда я входил в «Ребус»,солнечные лучи вводили в мое тело живую силу. Когда я выходил,показалось, что они ее вытягивают. Ни с чем не сравнимая духота вдругзаставила меня сорвать с шеи галстук и швырнуть его на сиденье воткрытую дверь.
— Черт! —вскричал я, оказавшись в замкнутом пространстве салона. —Черт!.. Черт, черт!!
Руль сотрясался от ударов, хотя вслучившемся он был виноват меньше всего. Я был смешон сейчас какникогда. Настолько сильна была уверенность в том, что меня неразвернут лицом к двери, что, когда так случилось, я оказался к этомуне готов. Я даже не рассматривал такого варианта. И сейчас мне дажене хотелось себя винить в том.
Я увидел девочку, гуляющую перед моеймашиной с собакой, и в другой час кликнул бы ее просто для того,чтобы поговорить от нечего делать. Но сейчас я был вне себя, иникакие девочки, тем более с собаками, меня не интересовали.
Разглядывая сценку перед машиной, явдруг успокоился. Словно принял настойку пустырника. «За все,Медведев, в этой жизни нужно платить, — пронеслось в моейголове. — Если ты готов пошутить, то не сомневайся —не пройдет и срока, чтобы не пошутили с тобой». Девочка прошлас собакой мимо машины, как тень возмездия за мое вздорное поведение.
Если бы кто видел меня в последующихтри часа, он бы подумал, верно, что Медведев сошел с ума.
Сидя дома на широкой кроватипо-турецки, я с наиглупейшим видом вырезал ножницами из купленных подороге глянцевых журналов заметки и складывал их в аккуратную кучку.Когда их число перевалило за два десятка, я смел журналы на пол,вооружился ручкой и блокнотом.

Через полчаса я убедился в том, что вчетырнадцати рекламных компаниях Москвы фамилию «Медведев»слышали, а в девяти — нет. Но в трех из тех, что слышали, мояфамилия ассоциировалась у директоров с национальным проектом, скоторым компаниям оказалось решительно не по пути, а в одиннадцатиоставшихся мне заявили, что вакансий, к сожалению, нет. Перед тем какбросить на пол клочки последней вырезки, я услышал в трубке:
— Евгений Иванович, мнезвонил президент «Вижуэл» Рогулин. Кажется, ваше резюмеидет впереди вас.
Кажется, мы с Георгием купили по путиодни и те же журналы.
Ошеломленный не отказами, а скотскойвыходкой Рогулина, которому показалось мало выставить меня из«Вижуэл», я поднялся с кровати и как зомби направился вкухню. Холодильник добродушно распахнул передо мной свои объятья,немного обиженный тем, что я встряхнул все его содержимое.
Ледяная обжигающая финская водка лиласьмне в глотку прямо из бутылки, и я никак не мог напиться.
Порядком поддатый и с явными симптомамигрогги, я вернулся и неловко присел на пол у кровати. Журналыбесшумно шевелились в моих руках тяжелыми листами и пахли только чтоснятыми с прилавка упаковками товаров народного потребления. «Крупнойриелторской компании требуется специалист в области рекламы»…«Клубу „Блэк & Уайт“ требуется системныйадминистратор»…
Бенина мама, тоска-то какая…Крупной компании требуется… Белан на них не хватает. Да знаютли они, что нельзя сверкать сообщениями о том, что ваша компаниякрупная?..
Финансовый аудит быстро,качественно… в связи с увеличением объемов…производственная корпорация… Скукота, вонючий снобизм, даи вообще итс нот май кап оф ти.
Я поднял бутылку и влил в себя остатки.Если бы в мой эссампшн1входила вероятность оказаться за стенами привычной жизни, янепременно бы хеджировался.2Для тех, кто трезв или понятия не имеет о собачьем языкекорпоративной обыденности, я объясняю: если бы мне знать, что сукаРогулин способен на такие подлости, я бы обязательно выстроил линиюобороны.
Ай-я-яй, Медведев, какаянеосмотрительность… Ты собирался сидеть в том кресле,наверное, до конца дней своих.
ГЛАВА 7

Тяжело поднявшись, я добрался до шкафаи распахнул дверцу. Есть у меня одна особенная черта, позволяющаяхранить жилище холостяка в идеальной чистоте и порядке. Все носкиуложены в ряд на второй полке комода, ни один CD ни на миллиметр невыступает из шеренги в стойке, и в моем шкафу никогда не найтигрязной вещи. Пьяный или уставший, занятый или торопящийся, я всегдапомню о том, что в квартире есть вещь, лежащая не на своем месте. Наработе я вспоминаю, что оставил на столике журналы, и это беспокоитменя до вечера. Предположение, что я могу оставить открытой шампунь вдуше, несвоевременно. Возможно, лет через пятьдесят я и буду забыватьо таких важных вещах, как необходимость закрывать флакон «ХэдЭнд Шолдерс», но не сейчас. Я категорический ненавистникбеспорядка и в прошлом году по этому поводу посещал психолога. Знаютипа, который вытирает руки платком после каждого прикосновения кчему-либо. Он-то и подсказал мне адресок. Когда я рассказал о своейпроблеме стройной, но непривлекательной лицом женщине, она посмотрелана меня невыносимо грустным коровьим взглядом и сказала: «Женитесьна мне. Я буду прощать вам даже измены».
В шкаф я вчера повесил пиджак. Он мят,на нем брызги шампани и еще кое-чего, чему совсем не место на пиджакеуберсексуала. Но я не виноват, что Виолетта не смахнула его на пол, амне было некогда.
Встряхнув его, я снова услышал шелест.И рассмеялся. Знала бы крошка Белан, чему стала свидетелем еерукопись!
Я еще раз подивился ее способностимгновенно записывать мысли. Это не женщина, а какой-то монстр спрограммой «Виста». Знать бы, где материнская плата этойпрограммы… Хотя, наверное, там же, где находятся платы и уостальных, носящих программы второго и третьего поколения…
Отнеся пиджак в ванную и сунув его встиральную машину — не для стирки, понятно, пиджаки стоимостьюв восемьсот баксов в машинках нормальные люди не крутят — чтобыубрать с глаз долой, я подошел к компу и подключился к сети.
Хау ду ю ду, Щур? —написал я, попутно исправив три опечатки.
Пока олл райт, Медвед. Почему пьешьв рабочее время?
Щуров уверен, что я пью, потому убежден— в рабочее время делать дома, кроме как пить, нечего. Значит,у человека масса свободного времени, и это такая чаша, что дажеспиртное не в состоянии заполнить ее до краев.
Сейчас скину три файла. Нуженперевод с птичьего. С меня пиво.
Три раза пиво. Плюс сто баков.
No problem.
Пьяно усмехнувшись, я поправил наковрике мышь и занялся сканером. Мышь не должна стоять по диагонали.
Не желая докапываться, что там у меняпроисходит внутри, и не следуя доброму примеру умных людей,действующих по второму импульсу, пропуская первый, я поднял с кроватителефон, завалился на спину и набрал номер Лебедева.
— А, привет! —сказал он, явно демонстрируя радость. Особенно-то ему, я знаю, моемузвонку радоваться нечего.
— Ты чего же, Витя, незвонишь, не приезжаешь? Я сифилиса не боюсь.
— Загрузка полная, пойми.Новый проект, концепцию на меня повесили.
— Да ты что? А кто повесил?
— Слушай, не обижайся,хлопот под завязку. Давай я вечером позвоню, пересечемся?
Я знаю за верное, что он вечером неперезвонит и что мы нигде не пересечемся, и мне от этого почему-тосмешно, как от косяка травы.
Я хохочу, не в силах сказать и слова, аЛебедев пользуется этим и вешает трубку. Чтобы окончательно себяразвеселить, можно позвонить еще, но я знаю, что он уже выдернул шнуриз гнезда, а девочкам в своем ведомстве приказал его ни с кем несоединять.
Витя Лебедев — типичныйпредставитель друга в корпорации. С таким нельзя дружить просто так,вдвоем, исходя из общих с ним интересов. С ним нужно дружитьобязательно против кого-то. Вообще таких друзей за хер — да вмузей, но я пришел в корпорацию не по принуждению, значит, вынужденсоблюдать кое-какие правила.
Главный интриган в офисе — всегдабосс. Именно он плетет пахнущие скверной сети, чтобы узнать, кто начто способен. Но для продвижения своей концепции правильногопонимания обстоятельств ему нужны помощники, и среди персонала боссвыбирает ублюдков, которые чураются моральными принципами. Один изтаких — Витя Лебедев. Если босс держит в руках всего несколькоконцов огромной сети, то Лебедев держит десяток, но поменьше. В егоподчинении персонал другого уровня. Те удерживают, в свою очередь,десятки концов, и последние выводят уже на стаф. Так, потягивая ипослушивая, Гоша Рогулин мало-помалу узнает все, и ему не так важно,что все это предстает пред ним в решительно деформированном виде.Гоша Рогулин — не образец высокоинтеллектуального босса, и длятого, чтобы компенсировать недостающие баллы по шкале IQ, емуприходится показывать себя свирепым узурпатором, что, по его мнению,выгодно выделяет его как руководителя.
Если кто думает, что бунт в коллективе— угроза для босса, тот лох. Босс сам втянет вас в заговор ибунт. Он будет давить из вас не рассудительность, а рефлексы, и кактолько вы проявите себя послушным, тотчас отскочит в сторону, чтобыпосмотреть за дальнейшими событиями. Комментарии будут потом. Вастрахнут, как организатора саботажа и лидера революции, а вместе свами еще пяток таких, до поры законспирированных, а нынче себяпроявивших, то бишь — разоблачивших. Задача любого босса —ликвидировать любые попытки саботажа или реакционной деятельности, иесли их нет в компании, то он обязательно их инициирует. И когда вофисе появляется человек, пытающийся настроить вас на ноткисвободомыслия, нужно тут же понять, что этого человека ведет пооткровенно опасному пути. Я бьюсь об заклад, что в девяти случаях издесяти сей народоволец работает на вашего босса.
Когда я пришел в компаниюдвадцатипятилетним юнцом и сразу на должность креативного директора(по протекции, разумеется), я тут же оказался в эпицентрекроваво-слюнявых разборок. И мне в этой подпольной борьбе быловыделено особое место. Но у меня были славные учителя, а потом якак-то сам понял, что ухо нужно держать востро, и тем острее, чемстарательнее кто-то напрашивается на твою дружбу.
Лично я, как руководитель, считаю себясукой конченой. Но иначе просто невозможно. Когда в мою голову сталозаползать подозрение о том, что Гера Салмин, теперь уже бывшийменеджер отдела Лебедева по работе с клиентурой, беззастенчивопринимает от клиентов благодарности в виде сумм, я тут же организовалплановый перегруз идеи и согласовал с конторкой по изготовлениюбутербродов соглашение о передаче части суммы менеджеру дляпоследующей передачи ее в «Вижуэл». На том парень ипогорел. Он просто не принес бабки, посчитав их подарком от клиента.Витя Лебедев отбивал Геру как мог, и в этом для меня виделся какой-тотайный смысл. Полагаю, Гера делился с Витей, поскольку два —это мало, но лучше уж два постоянно, чем один раз взять четыре и бытьуволенным. Погорел на двух, и Витя, когда стало ясно, что кризиса неизбежать, тут же создал вокруг Геры такой ореол ублюдка, что неповерить в это было просто невозможно, как невозможно было неповерить в то, что Вите Лебедеву Гера омерзителен.
Самого Лебедева я решил проверить,когда стало ясно, что дружба с этим человеком почему-то вызывает уменя аллергию. Быстро ударив по рукам с приятелем из компании сотовойсвязи, я пощупал нашего начальника отдела всей пятерней и сразу замошонку. Мой приятель позвонил Вите в офис, выразил уважение к егоавторитету, слух о котором распространяется по Москве, аки аромат«Кензо», и предложил работу в компании сотовой связи сокладом в полтора раза выше. Через две недели, когда Лебедев принес всотовую компанию резюме, приятель передал бумажку за подписью своегобосса «Отказать» мне, и с тех пор оно лежит у меня всейфе. Лебедев не знает об этом, но о причинах быстрого предложения ибыстрого же отказа догадывается. Мы играем с ним в дружбу, он немногонесобраннее, однако куда как предприимчивее, и это противостояниедвух прохиндеев дошло до такого состояния, когда мы вместе обедаем,шутим, и еще не разу не оставляли в покое мысли об уничтожении другдруга. Так что я, как руководитель, не белая ворона в стае подонковвроде Рогулина.
Позвони я сейчас Полине Треплевой, тапросто испугается и дрожащим голосом отговорится. Но Витя —особый человек. Я, наверное, и позвонил ему, чтобы испить чашу до дна— принять от него яд ликования, чтобы осатанеть окончательно.
Я никогда не забуду, как он пыталсяменя свалить. О должности креативного директора, которую я тогдазанимал, он мечтал, как мечтает каждый кардинал стать папой. Нопришел я и едва ли не оскорбил его таким назначением. И тогда Витя,еще не разобравшийся в моих способностях, решил пойти по пути, покоторому шагают многие, чьи должности заняты вопреки их желанию.Заручившись поддержкой менеджеров моего отдела, а в особенности МиройПавлюк и Анечкой Стефановской, он стал сливать Рогулину мутную воду имазать меня дегтем, дабы потом, когда настроение босса ко мнеизменится, извалять в перьях. В азарте реализации идеи Лебедев совсемзабыл, что за все промахи отдела ответственность несет его начальник.Он был сильно увлечен и чувствовал приближение оргазма, но случилосьто, что случается с кобелем, вот-вот кончающим в суку, когда тогонеожиданно пинают под зад. Сцепка в этих случаях становится столькрепка, что кобеля из суки не выломать и ломом. Озадаченный идеейнапружинить в отношении меня мой коллектив, упустил из вида свой. И втот момент, когда он был занят тем, что кропал обо мне грязные вирши,его менеджер, Гриша Коппельмайер, как раз должен был закончить работус магазином женского белья «Визави». И в тот день, когдаон должен был поставить в переговорах точку, я пришел к МашенькеБелан, тогда еще менеджеру отдела по арт-проектам, и рассказал о том,что знаю человека, который понимает толк в работе со строительнымиорганизациями. В то время Машенька делал рекламу строительной фирме«Лагос» в Обнинске, и ей очень не хотелось туда ехать.Выпив кофе, я скинул информацию и ушел, а Машенька тотчас метнулась кГоше и попросила отправить в Обнинск человека, который, как оназнает, хорошо владеет темой строительства. Обо мне Белан,естественно, не упомянула. Не находясь в теме, Рогулин подписалприказ о командировке в тот момент, когда Лебедева не было на месте,и Гриша, бросив срочное дело о трусах и лифах, убыл в Обнинск. Наследующий день переговоры были сорваны, магазин, заподозривнеобязательность «Вижуэл», отказался от сотрудничества, иВитю Лебедева Георгий Рогулин напяливал на кукан в своем кабинететак, что я в тот момент за все гонорары Тома Круза не согласился быпоменяться с ним местами хотя бы на минуту.
И тема выдвижения Вити на местокреативного отпала как-то сама собой.
ГЛАВА 8

В полной тишине, разбавляемой едваслышимыми комментариями игры «Рубин» — «Спартак»и ремиксами по МузТВ, я провел три с половиной часа. Обычно за этовремя я едва успеваю поговорить по телефону раз десять. Батарея моего«Панасоника» порядком изношенная, пора покупать новую, новсе не доходили до этого руки. Каждые два часа приходилось вставлятьее в зарядку, чтобы, не дай бог, телефон не заглох в самыйнеподходящий момент. Поскольку трубка все-таки работала, яограничивался лишь терзаниями совести о том, что дома у меня хотьчто-то, да не в порядке. Но сейчас телефон лежал на кровати, и я ужедважды смотрел на его табло, чтобы убедиться в его исправности.
Нервный клик вернул меня, уже почтидостигшего нирваны, к действительности. Бросив взгляд на комп, яувидел в нижнем углу мигающую иконку. Интересно, кто это рискнулотправить мне письмо? Наверное, что-нибудь вроде «Новейшиебазы» или «Выложила фотки, как обещала». Врет,мразь. Она мне ничего не обещала, потому что я ее ни о чем не просил.
Иконка мигала и раздражала меня домурашек. Поднявшись, я рухнул на стул перед экраном и вскрыл конверт.
Щур!
Ай да скороход! Это как же человекутрудно должно быть без пива, чтобы за три с половиной часа…
Паша Щуров — не стенографист. Онтакже не биолог, не фармацевт и не винодел. Просто он в течение пятиминут может связаться с таким же, как и он сам, идиотом, которыйсвяжется с третьим, тот с четвертым, а уже пятый даст нужнуюимеющуюся у него информацию. Десять классов образования позволилиоткосившему от армии лузеру вступить в секту ненормальных любителейкомпьютерного общения. Несколько тысяч ни разу не видевших друг другапридурков общением друг с другом и такими лохами, как я, умудряютсязарабатывать на жизнь столько, сколько не снилось любому менеджеру«Вижуэл». Я Щура ни разу не видел. Деньги ему я перевожутоже посредством компьютера. Познакомились мы так. Я как-топросматривал почту и наконец-то обратил внимание на майловую забавудля тинейджеров «Задай свой вопрос». У меня дрогнуларука, и я не задумываясь настучал: У кого какой челлендж ?1Через двадцать минут я едва не перегрузился от общения. Одна кискаотписала: «У моего — 23 сантиметра». Но одинучастник конференции поразил меня своим ломовым подходом к теме, и я,второй человек в крупнейшей рекламной компании столицы, решился насвязь, о чем сейчас не жалею. Есчесно, мой челлендж —извести всех падонкаф, задающих такие вапросы, — заверилменя он. Им и оказался Щур, оказавшийся в этот момент на той же самойстранице, где, видимо, и я. Мало-помалу мы разговорились(расписались), и уже через неделю он выполнил первое мое задание —нашел секретаршу Милу взамен свалявшейся с бандюками племянницы«хьюман ресорсез».
Спихнув ему со счета сотню, яраспечатал прикрепленный файл и пять первых листов просматривал следяным спокойствием. Когда они поехали в окне выдачи готовойпродукции принтера, я поначалу испугался, не прислал ли мне Щур позапарке чужой заказ — список депутатов Госдумы, имеющихсудимости, но вовремя сообразил, что конспект в три листа в видестенограммы — это уменьшенная копия печатного текста. Там быловсе: штатное расписание, годовой оборот, планы «Вижуэл» иконцепция развития с точным указанием мельчайших подробностей,автором большинства которых был именно я. Машенька Белан —невероятно требовательная к мелочам девочка. Как я на дух неперевариваю валяющиеся в урне упаковки от пюре быстрого приготовленияв отделе арт-проектов, так и она брезгливо относится к пропущенноймелочи. Словом, на первых пяти листах было все, что за некоторуюсумму пожелал бы получить директор любого рекламного агентстваМосквы, пожелавший уничтожить «Вижуэл» на корню. Проектыуже начали набирать обороты, предстоящие контакты и суммы пересталибыть никому неизвестными, и я уже с разочарованием вынимал изпринтера шестой лист, чтобы закончить с бестолковым просмотромподготовленного Белан отчета и отправить его в урну вместе спервоисточником.
Но едва я прихватил взглядом первые двестрочки текста, который заполнял шестой лист до середины листа, мнепоказалось, что я ошибся. Встряхнув лист, а заодно и промигавшись, яначал шестой лист сначала и дочитал до конца.
Еще пять или семь минут я сидел сзакрытыми глазами. Я не могу сказать точно сколько, потому что втемноте люди, склонные к мерному образу жизни, считают полторы минутыза две. Один монах, просидевший в пещере тридцать один день, заявилпри расконсервировании, что пробыл в заточении двадцать два дня.
Я привычно поискал рукой слева от себяручку чашки с кофе, вспомнил, что кофе сегодня — не мойнапиток, и во второй раз прочел то, что заставило онеметь кончикимоих пальцев пять или семь минут назад…
Браться за дело нужно только по зреломразмышлении.
Я в том золотом возрасте, когда выпитаявечером бутылка финской водки еще не в состоянии показать мне взеркале на следующее утро, как я буду выглядеть через десять лет. Мояпечень, мозг и желудок еще поют в унисон, и эти песни похожи нагимны. Подчеркивая статус независимого, свободного от случайныхвстреч человека, я вышел из дома без портфеля. Впервые за пятьпоследних лет, кажется. Зрелое размышление, о котором было упомянуто,привело меня к мысли, что все на этом свете делается в угоду людямположительным. Кому, как не мне, господь мог послать в корзинечерновичок Белан?
Доехав до офиса «Вижуэл», явошел в помещение и сразу почувствовал себя в роли человека,воспоминания о котором еще не затихли под сводами, и теперь онигуляют эхом профессиональных некрологов по коридорам. На лицаребятишек, сталкивающихся со мной в лифте и на этажах, было страшносмотреть. Так выглядели бы они, встретившись с покойником.
Единственная, в чьих глазах я заметилрадость, была та самая девчушка, которую мы с Лебедевым сбеспощадностью мудаков разыграли в лифте. За все время я встречал еееще дважды. Перед тем самым роковым отъездом в «Адидас»по поручению Рогулина я выходил из кабинета и едва не сбил ее с ног.Кипа бумаг разлетелась по ковровой дорожке коридора косяком чаек,девочка тихо вскрикнула и ринулась на пол. Место этим бумагам скореевсего в туалете или на складе, это какая-нибудь беспонтовая перепискас магазинами, но девочке сказали, что это важно, и когда важныебумаги упали на пол, она едва не потеряла сознание от ужаса.
— Я вам помогу, —сказал я, ринувшись на пол вслед за ней и стукнулся с ней лбами. Начокание бокалами это было не похоже, скорее, родился тот звук, скоторым вагоны входят в сцепку. Ее это невероятно смутило, менярассмешило. Такие контакты рядового персонала с руководящим составомпроисходят редко, и девчушка окончательно растерялась.
— Надеюсь, вы это сделали недля того, чтобы поменяться со мною мозгами, — неожиданнодля меня сказала она, и теперь я растерялся.
— Вы полагаете, —немного замедлив сбор макулатуры, заметил я, — что это дляменя могло оказаться выгодным?
Она стояла на коленях и собирала хлам,низко склонив голову. В таком положении женщины для мужчиныпоявляется шанс рассмотреть ее более глубже. Одевалась она всегданемного непохоже на других. Вот и сейчас, рассматривая ее фиолетовыйбюстгальтер под розовой кофточкой и узкую синюю юбку, поднявшуюсяоттого, что она стояла на коленях, я пытался угадать, зачем она такодевается. Вызов ли это корпоративной системе, чьи представителиидентифицируют друг друга по дресс-кодам, или просто безвкусица.Фиолетовый бюстгальтер, розовая кофточка и синяя юбка — глазабы не смотрели, но мне почему-то нравилось стоять рядом с ней наколенях и заниматься ее работой. Тонкий аромат духов, не тех, что посто долларов за унцию, а тех, что из Кракова, по сходной цене,удивительно органично сочетался с этим бюстгальтером и юбкой,золотистыми волосами и глазами цвета травы, покрытой росой. Полныйкомплект противоречий, которые непременно хочется уладить. В общем мысобрали бумаги и она ушла.
Во второй раз я увидел ее вчера, когдав состоянии, близком к бешенству, заметил эту девицу, прогуливающуюсянеподалеку от офиса «Ребуса» с собакой. Я сидел за рулем«мерина», молотил руль, а она шла мимо по газону, незамечая меня. Вместе со странной манерой одеваться она обладала ещеодной странностью — любить собаку, на которую мне, например,смотреть тошно. У каждого животного есть свои прототипы —уменьшенные в проекции копии. У жирафа есть окапи, у лошади —пони, у слона — Чебурашка, а у свиньи — французскийбульдог. Эти хрюкающие кривоногие мрази (я о бульдогах) выводят меняиз себя, и несмотря на то что у меня нет никаких особых причин ихневзлюбить, я их ненавижу из-за одной только манеры вести себя всобачьем обществе, что бульдожка тут же и продемонстрировала.Девочка, имя которой я до сих пор не знаю, шла по газону с этимнедоделанным бульдогом, и тот лаял на прогуливающегося неподалекунемецкого дога истеричным кашлем туберкулезника, несомненно собираясьнамять тому догу бока. Когда догу это занудство надоело и он крупнойрысью побежал в сторону хама, мразь тотчас запросилась на рукидевочке. Вот за это, вот именно за это, и еще, наверное, из-за тысячипричин, которые есть, но о которых я не знаю, я их и ненавижу! Догуприказали вернуться, и он ушел, обоссав напоследок куст на глазах,если так можно назвать похожие на поросячий анус щели обидчика.
И вот сейчас я встретил ее в третийраз. Следуя по коридору к лифту мимо одного из кабинетов на первомэтаже, я краем глаза тут же уловил в его глубине легкий диссонанс.Что-то оранжево-сиреневое стояло у окна и выделялось на общем фонекостюмных тканей, как волнистый попугайчик, присевший на ветку своробьями. «Привет», — машинально и мысленнопоздоровался я с девчушкой, даже не повернув головы.
У лифта, заметив меня, АняСтефановская, менеджер отдела по арт-проектам, и Раечка Чельникова,менеджер отдела Лебедева, вдруг изменили свои планы и двинулисьнаверх способом, который не противен только сантехникам и прочейчеляди. Измена сверкнула и в их взглядах, когда они поняли, с кемвместе им придется медленно возноситься на этаж выше. Десять секундстоять в замкнутом пространстве с Медведевым и не обмолвиться приэтом словечком, как раньше, — это идиотками нужно быть,однако даже если и стать таковыми, то выйти из лифта придется вместес Медведевым, а каждый знает, что быть с Медведевым в замкнутомпространстве десять секунд и не обмолвиться при этом словечком —это идиотизм, поверить в который трудно. Заговорить со мной —еще хуже. И хотя я не совсем понимаю, почему бы бесталанным телкам сомной не поболтать, они на это никогда больше не пойдут, посколькусвязь с Медведевым отныне — преступна. Это как если добровольнозаразиться ВИЧ-инфекцией и начать разносить ее по компании. Бытьуволенному по надуманным основаниям только потому, что ты добр сМедведевым, никому не хочется, и две не самые красивые девушки«Вижуэл», стуча каблуками, поперлись по лестнице. Развеэто не идиотизм?
Мила встретила меня неоднозначно.Сначала в глазах ее сверкнула радость, но потом, когда первый импульсзатух, пришел второй — ее глаза стали хотя и виновато сияющими,но все равно холодными.
— Слушаю вас, —сказала мне девочка, у которой, со слов Щура, лежит больная ракоммать и которую я устроил на высокооплачиваемую работу.
— Скажите, Мила, у себя линаходится президент компании «Вижуэл» Рогулин ГеоргийАлексеевич?
— У вас назначено?
Мила знает, что на эту работу благодаряучастию своего друга Щура устроил ее я. Это Евгений ИвановичМедведев, введя в эйчар мимо очереди на эту должность в несколько сотпретендентов, дал ей возможность зарабатывать две тысячи долларов вмесяц, что, несомненно, должно было самым положительным образомповлиять как на рацион ее питания, так и на качество лечения еематери.
— Нет, к сожалению, но мнекажется, если вы передадите ему, что я пришел по важному для неговопросу, он меня примет без записи.
Благие намерения Милы вошли впротиворечия с корпоративной дисциплиной. Я знаю, что она и впуститьменя не может, и не впустить для нее — сукой оказаться.
Шагнув к ней, я потрепал ее за щеку ишепнул:
— Кричи.
Она уставилась на меня диким взглядомокруглившихся глаз.
— Громко кричи и беги замной.
— Туда нельзя! —сообразив, что к чему, крикнула она.
— Для этой компании тыкричишь слишком тихо, — подмигнув, подсказал я и двинулсяк двери Рогулина.
— Туда нельзя! Вернитесьнемедленно!.. — прогрохотало мне в спину, когда яобнаружил в кабинете Рогулина с телефонной трубкой в руке.
— Я перезвоню, —сказал он кому-то, увидев меня, и положил трубу на рычаги.
— Ей со мной несправиться, — ткнул я пальцем за спину. — Непрошло и суток, как мои бывшие секретари вынимают ножи при встрече сомною. По взгляду Рогулина я понял, что поведение Милы емупонравилось, и рассмеялся. — Я на минуту, Георгий, всегона минуту.
Дверь захлопнулась, и я сел в кресло, вкоторое садился пять лет каждый день за исключением выходных. Поймаввзгляд Рогулина, я понял, что это ему, в отличие от предыдущегомомента, наоборот, не понравилось.
— Только одну минуту.
— О, мне хватит, —и рука моя невольно потянулась в карману, в котором лежали бумагикреативного директора и перевод в редакции неизвестного мнеспециалиста.
Быть может, в этот час и эту минутучто-то и изменилось, быть может, уже через два часа Миле не былонеобходимости лгать, а мне выручать ее из беды, быть может, все былобы иначе, если бы Рогулин не повел себя как настоящий придурок.
Поймав мое движение, он снял трубкувнутреннего телефона и сказал в нее:
— Маша, зайдите ко мне.
Я прикусил губу. Коллоквиум с участиемкреативной штучки не входил в мои планы. Я намеревался погостевать уних по очереди.
Но что-то быстро Маша появилась…Не прошло и пяти секунд, как дверь распахнулась, и это скороепоявление навело меня на неожиданные открытия. Посмотрев за спину, янашел открытой две двери: Рогулина и ту, что напротив. Часто поморгав— это была не рисовка, мне действительно было не по себе, —молча показал пальцем на свой бывший кабинет.
— Мария Александровна, мойзаместитель, поприсутствует при нашем разговоре, —объяснил одной фразой все непонятное для меня Георгий.
— Интересно, чего выбоитесь, Рогулин, — убирая руку с лацкана, на котором руказамерла, готовая нырнуть в карман за бумагами. — Уж нетого ли, что я начну вымогать у вас деньги или совершать иныеаморальные поступки?
— У вас осталось пятьдесятсекунд.
Я посмотрел на Машу. Обычное лицонеудовлетворенной ночью заходящейся в желании суки, рыскающей поофису, чтобы это желание удовлетворить иным порядком, —типичный образчик бизнес-леди начала третьего тысячелетия. Эти крошкивынуждены недосыпать, недотрахиваться, недочитывать Чехова,недолюбливать и недоживать ради одной только единственной цели —наступления часа, когда все это можно будет доделать в условиях,максимально приближенных к райским. Ради этого они будут изводитьвсех до полусмерти, заставлять себя ненавидеть, лишать жизни других ипри этом говорить о том, что среди недочитанных писателей их любимый— Чехов. Знает ли она, что у меня в кармане?
Часто я ловил на себе ее вожделенныевзоры. Я знаю — ей по душе не затянутый в корпоративный костюми не задавленный галстуком фраер. Она любит мачо, ее идеал мужчины —Бандерас. Наверное, именно для того, чтобы разуверить ее в том, чтовсе мачо благородны и восхитительны во всех отношениях, и я пришел вофис «Вижуэл» впервые — в черном костюме исиреневой рубашке, расстегнутой на три пуговицы и закинутыми налацканы крыльями воротника. Я благоухаю итальянским бризом от ФранкаОливье, мои длинные волосы небрежно падают назад, едва касаясьворотника, я сыт и вальяжен — вот тот идеал мужчины в пониманииуспешной Маши Белан, который я хочу сейчас разрушить.
Но эти двое, она и Рогулин, вместе мнене нужны. Я не для проведения очной ставки сюда прибыл, я пришелучить их уму-разуму по очереди. Разговор на эту тему в таком составепреждевременен, для начала нужно убедить Георгия в том, что эти виршикропала его креативный директор, а не я, отчаявшись, целые суткикропал их, поливая слезами. Рогулин только на вид начальникнепреступный и несговорчивый, на самом же деле это невероятноуступчивый человек. Уболтать его можно на что угодно, но если ужуболтал на этом месте, то он с него не сдвинется ни на шаг. Зачемсейчас выкладывать перед ним рукопись Белан? Чтобы сказать: «Адавайте мы экспертизу проведем»? Разборки на уровне районногоотделения милиции. Машенька — уникальный человек. Я-то уйду,меня здесь никто держать не будет, а она останется, и еще неизвестно,как Рогулин отреагирует на ее заверения, что отчаявшийся Медведевударился во все тяжкие. Меня же этим тазом и накроют. Нет, вместе онимне сейчас не нужны…
— Георгий, я даю тебе шанс.Нам нужно поговорить тет-а-тет.
— Осталось сорок секунд.
— Георгий, роль сержантадисбата тебе не к лицу. Я прошу понять меня правильно. Суди сам:разве хоть один кинолог возьмется дрессировать двух собакодновременно? Или будет ли опер добиваться истины у двух воров водном разговоре? Ты возразишь мне тем, что общение с двумяпартнершами уже давно не извращение, но и в этом случае использоватьих можно только по очереди, природа не предусмотрела такой степенимужского вожделения. Мои же запросы куда скромнее обычных. Я хочуспасти эту компанию и тебя, дурачок.
— Пошел вон.
— Ты посмотри, никто мне недает сегодня договорить до конца! Никто не хочет узнать, а нет ли учеловека каких проблем, или, к примеру, свежих идей, или гонореи, илиеще чего-нибудь, способного взволновать человека и быть такимнастойчивым!
— Выметайся отсюда!..
Георгий не выдержал и полминуты.Конечно, я мог быть куда вежливее, но стоит только подумать о том,что лежит в кармане моего пиджака, как стыдоба за отсутствие тактаосыпается в прах.
— Мне кажется, не пройдет ипары недель, как ты вспомнишь об этом разговоре.
— Ты угрожаешь мне?
— Не старайся быть похожимна идиота. Кому и когда я угрожал? Я всегда только предупреждал.Некоторых недалеких президентов нужно постоянно форкастить,1потому что некоторые недалекие президенты сначала порубят косты, апотом к ним приходит понимание, что это их задница летит в пропасть!
Мыча и багровея, не находя места рукам,Большой Гоша, как впотай зовут Рогулина жители первого этажа, сталподниматься из-за стола, как гора.
Моя щека дернулась, и это, пожалуй,первый раз, когда меня поразил тик. Чтобы больше такого не было, ястарательно поморщился и почесал нос.
— Да будет так, —дойдя до двери, я обернулся и, как Иоанн Креститель, поднял вверхуказательный палец. — Я только что имел желание спаститебя и эту контору. Ты послал меня на хер. Так запомни, старик: скоронаступит час, когда ты поймешь — единственное твое спасение —это я. Но когда ты придешь ко мне и скажешь — «Женя,помоги», я скажу тебе: пошел на хер!
Я и заменил указательный палец средним.
Стол и кресла начали отчаянно трещать —это выбирался из своей берлоги доведенный до бешенства медведь-шатун.Если он до меня доберется, мне не миновать лиха. В то время как я пилкоктейли и не поднимал над собой ничего тяжелее девичьих тел, Георгийтягал штангу и пыхтел, качая пресс. Но он не добежит до дверей. Егообязательно остановит Маша. Жора Рогулин из тех коней, которыхостанавливают воспетые Некрасовым женщины.
Выйдя из его кабинета, я почувствовалневыносимую жажду. Пришлось задержаться в приемной еще на минуту,чтобы наполнить из кулера стаканчик и осушить его до дна. За спиноймоей, сама не своя от страха, сидела Мила. Благодаряпредусмотрительности президента наш разговор стал достоянием стафа.
— Лебедев!! —раздался рев Рогулина. Сейчас он похож на разъяренного кабана. —Мила, позови ко мне публициста Лебедева!..
Мне кажется, Георгий хочет убить сразудвух зайцев. Чтобы не травмировать нервную систему и не кипятитьсядважды, одной волной гнева он решил накрыть сразу несколько объектов.
Я не знал пока, что нужно делатьконкретно, но я знал, что делать вообще.
Спустившись на первый этаж, я оперся накосяк нужного мне кабинета и завис в дверях как паук, ловящий в сетьжертву.
— Можно вас на минутку?
Несуразно светящаяся ярким пятном теньоторвалась от окна и медленно приблизилась ко мне. Одетые впозаимствованную с глянцевых обложек униформу леди-тени замерли, ивдруг стал слышен звук барахлившего кондиционера.
— Сколько вам лет?
— Двадцать три… года.
— Вы учились где-нибудьпосле школы?
— Институт экономики…
— Сколько вы зарабатываете в«Вижуэл»?
Она беспомощно оглянулась, не ищаподдержки, а пребывая в трепетной надежде, что нас никто не слышит.Но мог ли заглушить наш разговор едва слышимое посвистываниекондиционера?
— Шестьсот долларов…я на испытательном сроке.
— Я предлагаю вам должностьначальника отдела по работе с клиентами с жалованьем в три тысячидолларов.
Девочка побледнела так, что глаза ее намолочном фоне из зеленых превратились в изумрудные.
— Вас все равно уволят поистечении испытательного срока, — безошибочно предсказаля. — Девушки, за три дня не сообразившие, что в такихместах одеваются не в то, что нравится, а в то, что положено, здесьне задерживаются. Если вы откажетесь сейчас, то потом не приходите,прогоню прочь.
— Я согласна.
— Что вы сказали? —я сказал это другим голосом, потому что на положительный ответотводил два процента из ста.
— Я сказала, что согласна, —и она свалила на пол из руки какие-то папки.
— Тогда следуйте в эйчар,пишите заявление. Мне плевать, что вам напишут в трудовой, и если вамне выдадут по какой-то причине расчет — а его вам непременно невыдадут, — тоже плюйте.
— Как… плевать?
— Слюной. Я вам выплачу егокак бывший заместитель президента «Вижуэл». А какпрезидент компании «Медведь» я дам вам подъемные, —выдернув из кармана золотую визитницу, я выудил одну карточку, аостальное содержимое вывалил в стоящую у дверей урну. Зачеркнув перомвсе телефоны, кроме сотового, я протянул визитку девушке. —Вы должны позвонить мне послезавтра.
На выходе, у самой вертушки подпотолок, у которой прозябал в тоскливом времяпровождении заотсутствием вот уже пять лет какой-либо работы охранник Толя, я вдругвспомнил о главном.
— Эй! — как можновежливее, если такое выражение уместно при таком окрике, позвал я ее,в полной прострации следующей во владения истекающей ядом «хьюманресорсез».
Она остановилась и похлопала ресницами.
— Я почему-то запамятовалспросить об этом во время собеседования, — прокричал я надухом похожего на спящего сенбернара охранника. — Вас какзовут?
— Альбиной, —донеслось до меня.
— Добро пожаловать в«Медведь», Альбина.
И мне стало смешно от того, что сказал.
ГЛАВА 9

Под бессмертный Brown Sugar «РоллингСтоунз» я снова старательно разглаживаю на столе шестой листпереведенного текста, который Щур раздобыл у кого-то из спецовдолларов за двадцать, и вчитываюсь, чтобы в десятый, наверное, разубедиться — это то, о чем я думаю.
Ah, brown sugar how come you taste so good?..

Я родился в тот год, когда Мик Джаггерспел это впервые…
«Учитывая изложенное, —пишет Машенька, — структурирование процесса поглощения @„Вижуэл“ и выбор методологии проведения сделки являетсякрайне важным этапом подготовки и реализации сделки M&A.1Определение последовательности этапов, а также предшествующий сделкеправовой анализ (due diligence), проводимый в рамках сделки по М&А,позволит исключить или в значительной степени минимизироватьвозможные негативные последствия…»
I bet your mama was a tent show queen

And all her boyfriends were sweet sixteen…

«Экспертная оценка финансового,экономического, юридического состояния (due diligence, legal duediligence) „Вижуэл“ позволяет судить о высоком весекомпании на рынке рекламной индустрии. Предварительный расчетприблизительной рыночной стоимости „Вижуэл“ составляетприблизительно $ 66 100 000 долларов…»
I said yeah, yeah, yeah, wooo!

How come you… How come you taste so good?

«Для проведения скорейшего и сминимальными затратами поглощения @ „Вижуэл“ предлагаю втечение ближайших 7 — 10 дней осуществить следующиемероприятия:
1 (Priopi). Отстранение отдолжности заместителя президента «Вижуэл» Медведева Е.И.
2. Заключение соглашения онамерении по M&A между @ и компанией-целью в моем лице собязательствами последней предоставить информацию о возможныхспособах сведения затрат к минимуму взамен на гарантии должностируководителя присоединяемой к компании-покупателю поглощаемого«Вижуэл».
3. Проведение всестороннегоанализа финансовой, юридической и управленческой документации. Расчетсправедливого вознаграждения инициатору сделки в рамках M&A сфактическим предоставлением активов новой компании «Вижуэл»по результатам договоров предыдущих встреч.
4. Закрытие сделки и ее публичноеанонсирование возложить на нового президента компании Белан М.Окончательные финансовые расчеты, перерегистрация прав на активы ивыплата комиссионных вознаграждений производятся после подписаниядоговора о намерениях, но не позже 5 банковских дней», —и на этом Маша Белан поставила точку.
I said yeah, yeah, yeah, whew

Just like a black girl should

I said yeah, yeah, yeah, wooo!

Больше всего на свете я люблю тратитьденьги. Но как только я начинаю их тратить, так мгновенно проявляетсяпричинно-следственная зависимость: чем больше желание потратить, темобоснованнее необходимость их заработать. Тратить мне скоро придетсяочень много, но теперь в качестве объектов товарно-денежных отношенийвыступят не новая модель «мерина», не шмотки и не поездкана острова. Наступил день, когда Евгению Медведеву придется вложитьбабки в дело. Мой счет в одном из московских банков уже завтрапотерпит немалые издержки, а к концу недели от того миллиона снебольшим долларов, что покоятся на счету, может не остаться и цента.Машенька Белан решила войти в игру с идеей M&A —поглощением компании, и все остроумие этой сделки состоит в том, чтопожирать она предлагает не чужую компанию, а свою собственную. Тоесть не свою, конечно, Рогулина, но в данном контексте предательствавсе-таки — свою, наверное. Ту, в которой она зарабатываланемалые для женщины с такими извращенными устремлениями деньги.
Кто компания-поглотитель? Что это завиртуальный хищник, страшный настолько, что его необходимо называтьне собственным именем, а значком @?
Вопрос отпал. Это «Адидас».
Я впервые слышу, чтобы «Адидас»посягал на чужие активы. Это просто не входит в политику компании,чей головной офис находится в Герцогенаурахе. «Адидас» засвою более чем столетнюю историю никогда никого не поглощал. Ондвигался зигзагом, он терпел крах и взлетал до небес, терпел убытки иполучал сверхприбыль, но никто из его руководителей никогда незавоевывал чужие активы криминальным или полукриминальным образом.Недавно образовался «Адидас-Саломон», но люди изГерцогенаурахе не поглотили французов, произошло добровольное,приятное для всех слияние.
Я в растерянности. Не сломалась ли уЧувашова голова, если он добровольно идет против концепциируководства? Или он по примеру многих судебных князьков решил, чторегион далеко и хер меня здесь кто достанет, а потому можно придуматьсвой уголовно-процессуальный кодекс? Но проблема в том, что Чувашовне далеко, а как раз под носом у всемогущих боссов!
Не исключено, что сие письмо —лишь инициатива Машеньки, которая всегда смотрит дальше наступающейночи. Но есть закавыка, которая не дает мне покоя. Из-за этойзакавыки я и читал письмо десять, или того больше, раз. Я могупредположить, что письмо — частная инициатива Белан, и чтонарушение ею коммерческой тайны предприятия и последующее фактическоеуничтожение ее независимости — мысль, пришедшая ей в голову заполчаса до того, как она села писать письмо-меморандум. Но докладецсодержит одну фразу, которая не только меня, но всех, кто прочтет этописьмо, уверит в том, что Белан гоняет масло не только в своей головеи смазывает не только свои поршни, но и чужие.
По результатам договоров предыдущихвстреч — как прикажете сие понимать? «Адидас»ведет с ней подковерные переговоры с какой целью? Создать«Адидас-Вижуэл» по примеру «Адидас-Саломон»?Бред! Зачем известнейшей компании по производству спортивной одеждысобственная рекламная компания?! Чтобы будущий «А-Вижуэл»не потерпел крах и не повис кредитом на шее людей из Герцогенаурахе,он должен волочь и рекламу «Кугуар», и «Тисмы»,и «Сони», и десятков других, чем сейчас «Вижуэл»и занят! В противном случае оборот компании свалится на рубеж 300–400тысяч долларов в месяц, ведь когда «Вижуэл» станетпридатком «Ади», он будет обязан отказаться отсотрудничества с кем— либо вообще, кроме «Ади»!Зачем «Адидас» притягивать к себе монстра рекламы соборотом в 66 миллионов, лишая его бренда и тем — контрактнойпривлекательности, на чем, собственно, и базируется интерес «Адидас»в «Вижуэл»?
Могут ли это не понимать «Адидас»и Белан? Я обратил внимание на лицо Машеньки, когда она по зовуРогулина вышла из моего кабинета заместителя и села в креслонапротив. На лице ее не светилось и тени радости, что онадобилась-таки своего. Я уже не говорю о зарплате, которая выросла унее за один день вдвое. Женщина, какими бы стальными нервами ниобладала, никогда не сможет скрыть восторга победы. На лице же Беланвисело спокойствие, которое можно объяснить лишь тем, что перенос еезадницы из кресла креативного директора в кресло заместителя —не победа, а результат выполнения первого пункта задуманного еюплана, Priori, как величаво она обозначила удаление меня из «Вижуэл»— главный залог успеха предприятия. С таким лицом не празднуютпобеду. С таким лицом Машенька каждое утро приходила на работу посленочи, проведенной с мужем и рассматриваемой ей лишь как вынужденнаянеобходимость. Все трахаются с мужьями, и тут уж никуда не денешься,и мне придется, но это для меня, конечно, не главное. Муж дляМашеньки — это средство для правильного обмена веществ. Апотому поутру — никаких восторгов и хорошего настроения. Стаким же противоестественным спокойствием женщины удаляют кутикулы ивыщипывают брови. Дохода от этого никакого, но есть надежда наперспективы. То же самое — и место заместителя, которое ейпредоставил, думая, что Машенька еще больше облагородится ипроникнется к нему любовью, Рогулин. Ему и в голову не приходит, чтота подползла к нему не для того, чтобы укрепить и увеличить ебидту, апорубать косты.
Кажется, наступил момент дляконсультаций.
Я понимаю реально, как Белан собираетсяуничтожить «Вижуэл», но без разговора со знающимчеловеком мне не обойтись. Девять десятых своего рабочего времени ятратил на процветание «Вижуэл» и только одну десятуюпосвящал безопасности. Это нормально, потому что у нас есть начальникСБ, умный малый, беда лишь в том, что ему все равно, кому служить. Сравновеликим равнодушием он может тянуть лямку начальника СБ как в«Вижуэл», так и в «А-Вижуэл», так и в«Б-Вижуэл». Ему фиолетово, на кого работать, лишь бы емуплатили за это и дарили корпоративные подарки. Для топ-служащих«Вижуэл» — это абонемент на десять посещений вфитнес-клуб для одного из родственников. Иногда Рогулин даритсотрудникам кожаные ежедневники или ручки с золотыми перьями. Стафдовольствуется новыми мышками и ковриками для них. Это то же самое,что жене на Восьмое марта преподнести швабру с бантиком. Для лицособо приближенных — вот такие абонементы или пятидневныйотпуск. Рогулин считает себя человеком практическим и рассуждаетздраво: все равно будут отпрашиваться. Ему и невдомек, чтоотпрашиваться будут и в том случае, если он подарит им пять сутокотгула.
Заперев документы Белан в сейф, яподсел к компу и подключился к сети.
Хелло, Щур. Нужен спец по захватукомпаний.
Что, дела совсем плохи?
Если хочешь услышать искреннийответ, тогда готовься стать моим другом. А друзьям, как известно, заинфу не башляют.
Никакой дружбы, мать твою! Я тутпоследний хер без соли доедаю!
Что, соли не на что купить?
Тебе «очник» нужен?
Да.
До связи.
Связь случилась уже через полчаса.Собственно, я и сам мог выйти на нужного человека. Для этого мнедостаточно было забросить на какой-нибудь рейдерский форум объявление«Требуется конфликтолог». Но мне нужна информация, а нечеловек, ориентированный на конкретную задачу. Становиться новымпрезидентом «Вижуэл» я не собираюсь.
Встреча была назначена на утрозавтрашнего дня, и это было, наверное, причиной посещения моей головыглупой мысли. Завтра так завтра, подумал я, уже волнуясь от того, чтомысль о посещении «Вижуэл» меня не оставит и будетпреследовать до тех пор, пока я не войду этой ночью в «Вижуэл».
Распахнув шкаф, я осмотрел гардероб.Вешалки с десятком строгих и не очень костюмов, застучав, как детскийжелезнодорожный состав, отъехали на запасной путь, и глазам моимпредстали костюмы спортивные. Самым темным из них был как раз«Адидас». Все бы ничего, серый цвет ночью сойдет зачерный, но вот эти вставки-линии, вдоль спины и на заднице, они,суки, светятся, как надписи ДПС на спинах ментов. Однако второйкостюм был голубым, а третий — бледно-серым.
Я выбросил на кровать черную майку,раскопал в нижнем отсеке черные кроссовки и нашел вещь, которую впоследний раз надевал, когда выезжал на корпоративную вечеринку подЗеленоград — черную вязаную шапочку, как назло, конечно,«Соломон». Вооружившись ножницами, я сделал в ней двепрорехи, надел на голову и стеклорез искал, привыкая к новой роли,как артист, уже в ней. Когда нашел, вспомнил о тротиловой шашке.Жаль, что месяц назад я отдал ее Рогулину, который уезжал на рыбалку.Что-то подсказывает мне, что она бы пригодилась. Но шашки не было,зато было долото, которое, как мне что-то подсказывало, мне непригодится. Вообще из инструментов в моем доме — долото имолоток — то, что забыл пьяный слесарь ЖЭКа, взламывая моюдверь после того, как я потерял ключ. Как только я пожалел оботсутствии тротила, мне тут же припомнилось, что есть пистолет.Пневматический пистолет, который наносит тяжкие увечья назойливоймухе или насмерть может прибить крота, выбравшегося из-под земли.Сложив все это в ранец, я закинул его за спину. Через минуту, когдапо привычке устранять недочеты перед выходом встал напротив зеркала,убедился в том, что в таком виде идти на дело — правильноерешение. Я похож на недоумка, которого участковому захочетсяарестовать в первую очередь.
Шапку я исключил, уложив в рюкзак, испустился вниз. Через полчаса мой «мерин» причалил кулице, соседней той, на котором расположен «Вижуэл».Здание, у которого я припарковал машину, мне хорошо знакомо. В немнаходится Международное общество кинологов. Вообще на Моховой естьеще и Международное кинологическое общество. Чем они отличаются другот друга, мне неизвестно, скорее всего история та же, что с «Адидас»и «Пумой».

Мысль о том, что я ни разу в жизни несовершал преступление, то есть ни разу даже не начищал двушку оваленок, чтобы придать ей со стороны «орла» видгривенника, не останавливала меня, а почему-то торопила. Пока я шелвокруг Международного общества и приближался к «Вижуэл»,меня посетила мысль, достойная записи в ежедневник. Каждый человекхотя бы раз в жизни совершает преступление. Разница лишь в том, чтонекоторые в тридцать заканчивают с этим делом, а другие тольконачинают.
Стеклорезом я не пользовался ни разу.Слава богу, что нет шашки. Тротил для меня вещь вообще на уровненанотехнологий. Я видел, как под Зеленоградом во время путинызаправляет шнур в шашку Панкратов, и слава богу, что моя шашка былауже со шнуром. Эти бывшие военные меня изумляют до глубины души.Помню, Панкратов, отставной капитан инженерных войск — он-то идостал для нас орудие ловли, наставлял меня: «Евгений Иванович,бикфордов шнур — вещь очень прихотливая. Упаси вас бог уронитьего или ударить о твердую поверхность», — и с этимисловами режет шнур ножом. Так вот, о шашке: зачем она мне, я ума неприложу. Но идти на дело с пустыми руками — это глупость. Мысльо том, что идти по центру Москвы с взрывчатым веществом идея ещеболее глупая, в голову мне почему-то не пришла.
Первое, что я сделал, — этодобрался до лестницы, ведущей на второй этаж. Пять лет назад Рогулинхотел ее срезать, но пришел пожарный лейтенант и пригрозил закрытькомпанию с оборотом в 66 миллионов, если лестница будет срезана.Лестница была помилована, но вскоре заявился старший лейтенант из ОВОи сказал, что если на окнах не будет решеток, то он не возьмет«Вижуэл» на охрану. Рогулин попробовал возразить: зачемже тогда лестница, если доступ к ней будет прегражден решетками, начто получил вполне резонный ответ: «А меня лестница не волнует,меня волнует, когда решетки установлены между стеклянными рамами. Такпо закону». Я удивлялся выдержке Рогулина. Он просто потрогалмилиционера ОВО за форменную пуговицу на кителе и спросил: «Выпоймите меня правильно, я не выебываюсь, но, быть может, в законенарисована схема, где показано, как металлическая решетка вставляетсявнутрь трехкамерного стеклопакета?» И тут старший лейтенант ОВОснова сказал: «А меня это не волнует». «Но вы жесказали, что именно это вас и волнует?» — напомнилРогулин, нежно теребя уже вторую пуговицу старшего лейтенанта.Пятьсот долларов поставили вопрос таким образом, что решетки можно впакет не врезать. Когда они были установлены, пожарный лейтенантснова пришел и сказал, что его, напротив, волнуют не решетки, а жизньлюдей, и после этого заявления прочитал в актовом зале лекцию, вкоторой были перечислены все 378 эпизодов пожаров в Москве за 2002год, в которых погибли люди как раз из-за таких вот решеток. Пообоюдному согласию сторон решетки были сделаны открывающимися, и наработу был принят некто Корней Литвинский, человек, для которого быловыделено специальное помещение, в котором хранились ключи от всехрешеток на случай пожара. Когда объект сдавался, пожарный лейтенантотказался подписывать акт, потому что в комнате, где сидел Корней,вообще ни хера не понимающий, в чем заключаются его обязанности, небыло огнетушителя. Рогулин купил десять, и все их занес в комнатуКорнея, но милицейский лейтенант, подумав, отказался подписывать актсо своей стороны. Дело в том, что Корней, лицо приезжее, вызываломассу вопросов. Дело в том, что в документах отсутствовала какая-тоформа 136 — запрос ИЦ, доказывающая безупречность прошлогоЛитвинского, а при таких обстоятельствах, когда ключами от всехрешеток заведует невыясненное лицо, брать на себя ответственность заохрану «Вижуэл» ОВО не имеет права.
И тогда Рогулин предложил следующее: «Адавайте в каждом кабинете, где есть окно, мы сделаем металлическийящичек и в этот ящичек поместим ключ от решетки. Чтобы не былокривотолков, ящичек будет отпираться ключами, находящимися у разныхлюдей в этом кабинете. Таким образом, исключается сама возможностьединоличного доступа к ключу, отпирающему факинговые решетки. А чтобысвести вероятность сговора, ключи от ящичка будут находиться у всехсотрудников кабинета. В этом нет ничего страшного, поскольку если всесотрудники будут иметь желание обнести „Вижуэл“, то пожарпо сравнению с этим — сущий пустяк». Он уже подарилпожарному лейтенанту и милицейскому старшему лейтенанту по золотомуперу из фонда корпоративных подарков, и дело вроде бы сдвинулось сместа, но вдруг заговорила доселе молчавшая, но присутствовавшая навсех сходках представительница СЭС. Идею с ящичками она призналанесостоятельной, поскольку, когда случится пожар, неизвестно, а этозначит, что в ящички никто не будет заглядывать, а при такомблагоприятном для заразы положении вещей в ящичках обязательнозаведутся тараканы. Рогулин схватил со стола принтер и не разбил егоо голову санинспектора только потому, что в дело вмешалисьмилицейский старший лейтенант и я. Впрочем, все закончилосьблагополучно, потому что Рогулину следовало принять во внимание:членов комиссии трое, а перья он дарит только двоим. Когданедоразумение было улажено, все разъехались, а Рогулин повесил настены ящички с ключами. Лейтенант потом стал старшим, старший —капитаном, а санинспектор — просто старшей. Ни лестницы, нирешетки, ни ящики, ни прошлое Корнея Литвинского, уже уволенного заненадобностью, их более не интересовало. Когда комиссия приезжала,Рогулин лично вручал им пакеты с подарочными наборами общейстоимостью в 500 баксов каждый, и комиссия рассеивалась. В один изтаких снисходительных налетов, а это было меньше месяца назад, яспросил капитана ОВО, что будет, если стекло вышибут камнем. И он,уже окончательно проникшись доверием к руководству «Вижуэл»,ответил: «Понимаешь, Евгений, у нас сейчас реконструкция, такчто ваш объект на полгода выведен из контролируемых объектов. Но выне бойтесь, как можно влезть в окно, если ключ от решетки в ящике настене?»
Но чтобы вставить ключ в замок, мненужно было добраться до решетки, установленной между рамами кабинетаменеджеров отдела по арт-проектам. Вспоминаю ту минуту, когда я вынулключ из ящика… Видимо, есть в человеке что-то, позволяющее иприкуп не знать, и в Сочи жить.
И вот сейчас я сижу на лестнице,упирающейся своим верхним концом не в балкон, а в подоконник (мнеочень хочется увидеть автора идеи этой архитектурной композиции), идержу стеклорез у стекла. Я видел, как это делают Брюс Уиллис иЛиванов. Но когда я попробовал начертить стеклорезом ровный круг, уменя получилось что-то, очень напоминающее ромб.
Звук, который при этом раздался,заставил меня стиснуть зубы и закрыть глаза. Рогулин выносить неможет, когда кто-то трет друг о дружку куски пенопласта. Я выделяюяд, когда слышу скрип стекла.
Я провел по ране еще раз. Получилосьдва ромба. Так резать можно до утра. Часам к восьми я превращунаружное стекло пластикового трехкамерного стеклопакета в матовое,слезу и уйду домой. Вот это будет месть! Девки придут, а в кабинете —как в туалете…
ГЛАВА 10

Напрягши силы, я резанул еще раз, истекло осыпалось на металлические ступени лестницы с ужасающимгрохотом. Минуту я сидел и думал о том, что будет, если охраннику вофисе придет в голову выяснить его причины. Но охранник не шел. Внашем здании есть еще десять этажей помимо «вижуэловых»,и у каждой — своя охрана. И охранник каждой из них сейчас сидити думает — «на кой мне идти, если стекло грохнуло, скореевсего не у нас?».
Поняв, что прокол осталсябезнаказанным, я с каким-то ненормальным ледяным спокойствием покололоставшиеся два стекла пакета рукояткой пистолета.
Открыв замок ключом из кармана, яперешагнул подоконник и проник внутрь кабинета. В нем пахловчерашними духами и сплетнями.
Луч фонарика скользнул по стене, лизнулсейф, и я увидел приклеенную к нему табличку с надписью: «Выноситьв 1-ю очередь». Вот эти надписи, исполняемые обычно на сейфах,я считаю совершенно бесполезными. Не являясь частым свидетелемпожаров, я все-таки могу с уверенностью сказать, что ни один из тех,кто почувствовал запах дыма, не займется выносом в первую очередьсейфа весом с «Миникупер». Обычно при пожаре люди теряютголову и в первую очередь выносят что-нибудь ненужное вродевидеоплеера или документов на холодильник, и уже на улице вспоминают,что в квартире остался парализованный дедушка и акции «Газпрома».
Но плевать на сейф. Я смотрю в прорезидля глаз, которые можно было сделать и подальше друг от друга, идвигаюсь из кабинета в коридор. Повсюду камеры, но в отсутствиетревоги материал будут просматривать только завтра утром, когдавыяснится, что в офисе побывал злоумышленник.
Добравшись до собственного кабинета, яотворяю дверь ключом и узнаю знакомую обстановку. Знакома она тольковнешне, потому что за сутки пребывания здесь фригидной Белан воняетдухами. Ключ в двери подошел, но не сменила ли плутовка код на сейфе?
Я набрал на панели свой код из шестибукв. «ВОТЭВЭ» — любимое слово финансовогодиректора Полины Треплевой. Никакой коучинг не позволит вычислить мойпароль.
ERROR — засветилось на табло.
Черта с два!
Больше Машенька документы на столе неразбрасывает, она прячет их в швейцарский сейф! А для того чтобыисключить случайное проникновение Медведева, она сменила код. Гадать,какой, бессмысленно. Для очистки совести я набрал: «ЛИБИДО».Не прошло. Это не любимое Машенькино слово.
Снова припомнилась тротиловая шашка.Мое предчувствие меня не обмануло — она обязательно сейчаспригодилась бы. Вспоминая, чем можно заменить эквивалент тротилаподручными средствами, я расцвел. Через минуту я уже снимал сподставки в кухне микроволновую печь. Подтащив ее к собственномусейфу, я нашел скотч и примотал печь к дверце таким образом, чтобыможно было пользоваться дверцей. В кабинете арт-проектов нашлось то,что требовалось: в одном столе я разыскал «Taft-три погоды»,во втором — «Прелесть» и освежитель воздуха«Глайд». Поместив все это в печь, я включил ее в режим«Гриль» и вышел из своего кабинета. Дверь напротив былаоткрыта, и я развалился в кресле Рогулина. Интересно, сколько нужновремени, чтобы печь поняла, что это не курица?
Минуту я сидел спокойно.
Вообще, когда человек страдаеткомплексом неполноценности, а мои преступления — последствияименно этой душевной неустроенности, он перестает мыслить адекватно.Нужно некоторое время, чтобы его мозги встали на место и заработали впрежнем режиме. Что я хотел от сейфа Белан? Новых доказательств еепричастности к уничтожению независимости «Вижуэл». Этобыл единственный способ не вернуться на свое место, послеслучившегося у меня с Рогулиным не может быть ничего общего, —но восстановить справедливость. Я отдал «Вижуэл» пятьлучших лет своей жизни, я оставил здесь частицу своей души, «Вижуэл»живет и дышит по моим правилам тоже, и сам факт того, что теперьрезультат моей работы будет уничтожен какой-то злобной сукой, мешалмне думать и жить. В этом сейфе, не самом прочном сейфе работышвейцарских мастеров, находилось что-то, что хранило тайну отношенийБелан с «Адидас». Само письмо — пустой звук, Беланотопрется и поставит ситуацию с ног на голову, все будет выглядетьтак, словно это не она, а я писал и играл свою игру. А потому мненужны документы за подписью обеих сторон. Раз были «результатыдоговоров предыдущих встреч», значит, должен был остаться ихслед. А Машенька не из тех, кто таскает работу на дом.
В общем думал я так одну минуту.
Ровно столько времени потребовать печи«Самсунг», чтобы идентифицировать собственное, непредусмотренное заводом-изготовителем содержимое.
Взрыв был такой, что меня снесло скресла и покатило под стол.
И мгновенно все зашумело, затрещало изакипело. Из аквариума Рогулина вылетел редчайший Моноптерус Альбус,вылетел и повис на шкафу, как сопля Гулливера. Уже по одному толькоего настроению было нетрудно догадаться, что его пришибло взрывом ещедо того, как лопнул аквариум. Сами по себе Моноптерус Альбус —название я так хорошо запомнил, потому что оно не сходило с языкаРогулина около месяца — рыбы дорогие, но не эксклюзивные, инайти их в Москве не представляет никакого труда, но именно этот —голубой в розовую и черную крапинку, говорил Рогулин —уникальный. И найти его в Москве просто невозможно. Он заказал егогде-то в Малайзии и потом два года ждал, пока он попадется на глазаместным браконьерам…
Триста пятьдесят литров воды хлынулимне под ноги, и я снова полетел на пол. Кое-как поднявшись, ябросился в свой кабинет.
Никогда не думал, что «Самсунг»способен на такое. Я знаю, корейцы матереют из года в год, и сейчасмне подумалось, что они почти достигли пика своего совершенства.Сейфа я нигде не видел. Стену, которая разделяла мой кабинет скабинетом финансового директора, тоже. Был какой-то огромный коридордлиною метров в пятнадцать, расположенный параллельно другомукоридору, который располагался за стенами и запертыми дверями,стоящими в шеренгу аркадой.
С трудом разглядев в полном затменииугловатые очертания, я перевернул сейф ногой и понял, что «Прелесть»была лишней. Ни дверцы, ни документов в развороченном ящике не было.
Чертыхнувшись, я удивился тому, чтоаквариум давно спустил воду, а та продолжает мне хлестать в лицо.Когда сообразил, что она льется с полтолка, я убедился, что пожарные,в отличие от ОВО, сработали на совесть.
Помимо прочих странных звуков, ставшихпоследствием взрыва, я различил еще один. Сначала мне показалось, чтоя ослышался, но когда звук стал приближаться, меня потянуло к окну.
С первого этажа на второй поднималсяохранник Леня Постормин, а впереди него торопился его доберман покличке Кузя. По причине своей ненависти к собакам я всегда бросаю наних косые взгляды, и Кузя, когда присутствовал при моем появлении вофисе или убытии, всегда отвечал мне тем же. Он яростно рычал ищерился, чем внушал мне еще большее отвращение к друзьям человека.
Схватив свой, а теперь Машин стол закрая, я перевернул его и привалил к двери. Сбил со стены ящик и срадостью услышал звон скачущего по паркету ключа.
Решетка была отомкнута, я напоследокобернулся, и — то ли туман от известки стал оседать, то лизрение мое после холодного душа улучшилось: на полу, неподалеку отстола, валялся диск в прозрачном боксе. Хотя бы ради смеха узнать,откуда он вывалился — из сейфа или из стола… Сунув боксв карман, я уже собрался прыгать со второго этажа в колумбарий, каквдруг между дверью и косяком образовалась щель, и в нее высунуласьхаря Кузи. Вершковые клыки стучали друг о дружку, и спина мояпокрылась холодным потом. Понимая, что охранник в кабинет войдет несразу, а доберман будет у подоконника уже через несколько секунд, яснялся с подоконника и полетел вниз.
Грохнувшись в клумбу и исцарапав всеруки шипами роз, я вскочил на ноги и помчался к тому месту, гдерасполагалось, по иронии судьбы, Международное общество кинологов.
Кузя настиг меня у кованой изгороди.Когда же он своими бешеными глазками рассмотрел в моей руке оружие,потерял покой окончательно.
От первой пули он взвизгнул, затемвзвизгнул, когда ему в башку ударилась вторая, и, сообразив, что этоне так больно, как показалось сначала, прыгнул…
Брюки моего костюма треснули, и черезсекунду я почувствовал холодок на пояснице. Опускаясь на землю сдругой стороны, я увидел левую штанину в зубах черной твари. Влепивдоберману напоследок еще пять шариков, я побежал к «Мерседесу»…
ГЛАВА 11

На Пречистенке у музея Толстого меняостановили. Посмотреть на водителя редкого в этих краях«четырехсотого» направился лейтенант в желтой жилеткеповерх рубашки. Он светился отражателями так, как светился теперьКузя.
Пистолет я выбросил еще на пересечениисо Знаменкой, поэтому держался спокойно. Лейтенант смотрел на менячерез окно долго и пристально. Потом попросил выйти из машины и сталходить вокруг нее, как заговоренный. Сразу после этого выяснилось,что вид водителя «четырехсотого» в этих краях еще менеередок. Моя невозмутимая неподвижность, верно, разволновала второгодэпээсника, и тот тоже вышел посмотреть на происходящее.
— Скажите, я могу посмотретьв ваш багажник? — миролюбиво полюбопытствовал лейтенант.
— Конечно, — яневозмутимо откинул крышку и показал все, что возил: домкрат,огнетушитель и аптечку.
Лейтенанту уже давно пора былопопросить двадцать баксов и вернуть мне документы, но он продолжалсохранять задумчивый вид.
— Я могу посмотреть вашивены?
Понимая, что лучше не спорить, яоттянул рукава куртки и показал безупречные вены, не знающиеинъекций. Лейтенант заглянул внутрь салона, потянул носом воздух. Всалоне, я знаю, пахло кожей.
— С вами все в порядке? —спросил он наконец.
— Вы хотели спросить, почемуу меня одна штанина вместо двух?
— Я хотел узнать, —не медля с ответом, заговорил лейтенант, — все ли с вами впорядке.
— Нет-нет, не отпирайтесь,вас, видимо, распирает от любопытства, почему у меня одна штанина! —рассердился я, потому что точно знаю — управление транспортнымсредством с одной штаниной ПДД не запрещают. — Почему бывам не проверить машину, не убедиться в том, что не перебит номердвигателя, не идентифицировать меня с фото на водительскомудостоверении, не выяснить, есть ли у меня полис ОСАГО, не просроченли талон техосмотра и просто не отпустить? Почему вам нужнообязательно знать, все ли со мной в порядке?
Лейтенант почесал пальцем в ухе ипостукал моим удостоверением по ногтю.
— Я бы уже давноидентифицировал вас и отпустил, если бы это было возможно.
— Что же вам мешает?
— Мне, гражданин, мешаетшапка с прорезями для глаз на вашей голове.
Незамедлительно стянув маску, я сунулее в карман.
— Формализм, придирки…
— Почему вы мокрый?
— Меня бросили в реку.
— Почему без штанины?
— Я же говорил!.. Язащищался.
— Маска?
— Это не маска.
— А что это было? Позвольтепокопаться в ваших карманах?
Я позволил. Но он не возбудился, потомучто ничего, кроме маски, не нашел, а диск лежал в бардачке. Послекарманов он занялся бардачком, нашел диск, но он его не взволновал,потому что был в бардачке, а не у меня в кармане, и потом, он лежалповерх десятка альбомов «Криденс», «Смоуки» и«Роллинг Стоунз».
— Неужели я кажусь вамподозрительным?
— Пойдем, —трагически выдохнул лейтенант, освобождая мне дорогу к своему«Форду».
— Послушай… —обреченно взмолился я. — Трупа в багажнике нет, оружиянет, наркотиков нет, и я сам вменяем. Маска одна, чтоб ее… Ноне каждый муж, следя за своей сукой женой, обладает навыкамиоперативной работы! Ты что, не чуешь, что перед тобой лох? Однамаска, сволочь, но ведь за нее-то я и плачу сто баксов! —я перешел на тихой говор и отщипнул из портмоне сотенную. —Ты представляешь, в каком виде я предстану завтра перед этой стервой,если она узнает, что меня задержали милиционеры при такихобстоятельствах? Тогда мне не удастся даже квартиру у нее отсудить.
Лейтенант, которому было под тридцать,то есть он хорошо понимал проблемы моего поколения, покусал губу. Ястал вызывать у него не подозрение, а сочувствие.
— С дерева упал? —попробовал угадать он.
Я кивнул.
— В фонтан?
Я кивнул.
Если бы он спросил еще: «Абрючина зацепилась за сук и оторвалась?» — я бы тожекивнул. Его и его напарника сонный вид и тяжесть в каждом движениивыдавали усталость проведенной в машине ночи и мешали как следуетвыполнять обязанности. Кроме того каждого из них ждала дома ничем неконтролируемая жена, и стоило лишь одному из них намекнуть напоследствия долгого отсутствия дома, как они тут же сталисговорчивыми. Или я просто гоню — за сто баксов в конце сменыони поверят и мужику с окровавленным топором.
В четыре утра я был дома. Запрятав дискв сейф и пожелав ознакомиться с его содержимым, которое уже сейчасказалось мне неважным, после, я отмылся в душе и только тогда, присевна кровать, почувствовал, как устал.
С одной стороны, на диске не может бытьничего важного, потому что достался он мне легко. С другой, еслиразобраться как следует, то не так уж и легко. Гадать не хотелось,хотелось спать…
И в этот момент раздался звонок вдверь. В нашем подъезде нет консьержа, а потому гости приходят безразрешения. Запинаясь о паркет, я поплелся к прихожую, дошел до дверии, не спрашивая, кто мог быть в такой ранний час, открыл дверь…
ГЛАВА 12

Я ожидал увидеть строгих мальчиков изМУРа, капитана пожарной охраны, который с порога сказал бы мне: «Мыдоговаривались, а ты…», Рогулина с рогатиной, но тольконе ее.
Она стояла, и у нее с ресниц, как убулгаковской Маргариты, капала вода. Надежды того, кто ждет рассказао том, как я ввел ее в квартиру и перецеловал каждый ее пальчик, неоправдаются. Видеть на пороге Раю Чельникову было для меня еще болееудивительно, чем, к примеру, председателя Совета Федерации Миронова.Как я уже говорил, девочка она из тех, кто пойдет по лестнице вместотого, чтобы ехать в одном лифте с Евгением Медведевым. Как я ужеговорил, внешностью она непримечательна, и если что и связывало меняс ней до моего увольнения, то лишь ее присутствие в отделе по работес клиентами, который возглавляет Лебедев. За два года, что она вкомпании, я едва ли перебросился с ней десятком фраз, конечно же оработе. И вот сейчас она стояла на пороге, дрожа от озноба, исмотрела на меня очень странно. В глазах ее светилось удивление оттого, что я ее не впускаю. А почему, собственно, я должен еевпускать?
— Женя, я могу войти?
Это был первый раз за двадцать четыремесяца, когда она назвала меня Женей. До сих пор я был для нееЕвгением Ивановичем. До чего все-таки примитивна корпоративнаясистема. Ты уважаем, пока в теме. Выпал — и вот уже стал Женей,не прошло и двух суток…
— Ну, входи. Надеюсь, тебяникто не заметил?
— А что случилось?
— Не знаю. Но с Медведевымпо одному тротуару лучше уже не ходить.
Умная девочка, она поняла все безлишних слов. Скинув в прихожей плащ мне на руки, она осталась вплатье-футляре черного цвета, из-под подола которого как бы случайновыглядывал ажур чулков. Самая подходящая одежда для гуляний по ночнойдождливой Москве…
— Женя, не мне тебеобъяснять. Перекинусь с тобой словечком, а через час меня выставят.Не будь ребенком.
Уж не пришла ли она компенсировать своюхолодность?
— Что будешь пить? —я оторвал взгляд от ажура и демонстративно направился в кухнюматросской походкой. Она должна усвоить с порога, что незваные бабы,хотя бы и в ажурных чулках, меня не интересуют.
— Что угодно. Сегоднясуббота, на работу не идти.
В самом деле… Я попридержалгорлышко мартини у края стакана. Альбине я велел позвонить ввыходной, получается.
Услышав за спиной дыхание, я прижалгорлышко к краю. Налить мне так и не удалось. Рука Раечки, как змея,скользнула мне под майку и стала жадно ощупывать брюшной пресс. Воткогда начинаешь сожалеть, что презираешь спортзал. Ничегосверхъестественного нащупать она там не могла, ни бугрящегося пресса,ни нависших скалами грудных мышц. Обычное тело бывшего заместителяпрезидента рекламной компании. Но именно этого тела она, кажется, ихотела.
Понемногу я стал понимать, что Раечкане так уж некрасива, как мне казалось. И губы у нее, оказывается,правильной формы, и носик вздернут в меру, и глаза умеют быть нетолько острыми, но и томными.
О ногах я уже и не говорю. Сейчас,держа их в руках, мне кажется, что эти ноги даже стройнее, чем уВиолетты…
Немного позже, когда мне все-такиудалось налить мартини, я уже без смущения разглядывал то, что допоры таилось под платьем-футляром. Это платье так называется, верно,потому, что футляр для того и служит, чтобы его время от времениснимали для пользования его содержимым.
Она сидела на стуле в моей кухне,закинув ногу на ногу, и черный крест ее чулок выглядел на бронзовомот загара в солярии теле, как символ конца всех противоречий.
— Теперь я понимаю, почемуты никогда не рекламируешь плохой товар.
Я удивленно обернулся.
— И почему же?
— Ты пылаешь восторгом,когда люди не разочаровываются.
Задержав движение кофейника к столу, яостановился сам. На языке офиса это означает: объясни.
— И я не разочаровалась.
— Значит, я рекламировалсебя?
Она поднялась и, бесстыжая, обвила менясвоими руками.
— А разве каждый твой приходв офис не реклама? Разве ты не замечал, что тебе смотрят вслед?
— Надо ли понимать это так,что ты сейчас не разочаровалась?
Она снова потянула меня к себе,взбираясь на стол…
Немного ошеломленный, я лежал на ней исдувал с лица капли пота. К тридцати чувство сексуального голода,когда ты готов постоянно и без остановки, обычно проходит. Начинаютразличаться тонкости, тормозящие моторные порывы. Запах женщины, еедвижения, голос, взгляд в постели — все то, до чего в двадцатьнет никакого дела, в тридцать начинает играть ключевую роль. ПридиРаечка ко мне десять лет назад, мы слились бы с ней в едином оргазметолько потому, что она женщина, а я мужчина. И продолжалось бы этодолго, бесконечно, после чего неминуемо в головах обоих малолеток самсобой возник вопрос о женитьбе. Сейчас же эта моя гиперсексуальностьвозродилась, потому что вчера я видел Раечку, удаляющуюся от меня,как от чумного, не желающую не только кричать, сидя на мне, как надереве, но и находиться в зоне действия моего одеколона, а спустянеполных двадцать четыре часа она готова делать со мной то, за что невозьмется прожившая в счастливом двадцатилетнем браке жена.
В душе она разговорилась. После моегоухода в компании наступило сначала затишье, а потом начался кавардак.Нарушилась, сказала она, какая-то молекулярная связь между всеми.Быть может, сказалось, что увольнение случилось в конце недели, когдаперсонал и без того взбалмошен и напряжен, хотя не исключено,заметила она, что дело не в этом. Как-то робко, несмело она высказаламысль о подозрении стафа о переменах к худшему. Белан стала замом итут же затянула поводья. Вчера началась оптимизация, и восемьсотрудников, в том числе и Лебедев, оказались под угрозой увольнения.Прямо им никто об этом не заявляет, приказа еще не было, но развеЖеня Медведев знал в половине первого, что без четверти час егоуволят?
— Хочешь еще?..
Я хотел, но не мог. Если каждый стрессобозначить за соитие, то за сегодняшнюю ночь я трахнулся разпятнадцать, не меньше. Чтобы снова заняться любовью с Раечкой, мненужно никак не меньше пяти часов отдыха.
Развалившись на диване с мартини исигаретами, мы болтали о компании, и я удивился тому, насколько моянезваная гостья потрясающий собеседник. Оказывается, она имеет своемнение. Оказывается, помимо Дюма в младенчестве и Брауна в зрелостиона читала еще Моэма. Удивительный народ эти женщины. Два года онабыла мне корпоративно предана, потом корпоративно меня не замечала, икогда я выпал из темы, она отдалась мне без договорных обязательств идругих корпоративных условностей. Это или царь из головы ее вышел,или корпоративный самоконтроль у человека достиг своего апогея.
— Чем думаешь заняться?
— Делом, Раечка.
— К себе возьмешь?
Мне нравится этот подход. Картинастрасти начинает понемногу вырисовываться. Если возьму, то теперь надолжность никак не ниже начальника отдела по работе с клиентами.Раисе нужно двигаться вперед, она уже давно переросла Лебедева, аперспектив никаких, поскольку Лебедев — крестный рогулинскогосына. Медведев — бренд. Гарантия успеха. Понятно, чтоувольнения Медведев не простит. Он обязательно ударит… Ей ещенеизвестно, как меня брили даже в малолитражных рекламныхзабегаловках.
— Конечно. Ты на какуюдолжность хотела бы?
Удивительно, как быстро клюют на такуюнаживку женщины, только что пережившие секс с работодателем. Онаподняла ресницы и похлопала ими — аплодировала сама себе,верно.
— Женя, ты сам знаешь, яспособна на куда большее.
Если она о только что открытых мною ееспособностях, никаких вопросов нет. Но если сейчас она говорит о ролименеджера отдела по работе с клиентами в деятельности рекламнойкомпании, вынужден признать, что Раечка преувеличивает. На большееона не способна. Она не в состоянии правильно делать даже то, что ейнужно на прежней должности. Раечка — плохо развитая вумственном отношении девочка.
— Конечно, знаю. Тебя быустроила должность начальника отдела?
Когда она снова похлопала в ресницы, яподумал, что эта такая игра. Лечь под будущего президента с порога —это для нее в порядке вещей, а вот согласиться на должность, накоторую она, по ее мнению, способна, — тут нужно подумать.
— Вообще я рассчитывала надиректора…
— Какого директора? —обалдел я, позабыв даже, что развлекаюсь.
— Ты уже подобралкандидатуру на должность креативного?
Я тоже похлопал ресницами, но этовыглядело не как аплодисменты, а как чечетка в состояниизамешательства.
Способность подавать клиента так, чтобыего покупали, — удел немногих. Сотни людей на этомпогорели, и только единицы вознеслись до небес. Реклама —необыкновенно чувственный материал. Многие не понимают, что желаниекупить бренд возникает не от того, что говорят или показывают обренде, а от того, что человек при этом чувствует. Реклама забугорная— не для моего соотечественника. Мы живем чувствами, а неплотью. В США производитель обязан рисовать на коробке с продуктомто, что находится внутри коробки. Если это молоко — то будетнаписано Milk, если арахисовое масло — на коробке обязательнобудет присутствовать орех. Никому в голову в США не придет на бутылкелимонада рисовать портрет Пиноккио, а на пачке сливочного масла —пышную фермершу. В противном случае неминуемо встанет вопрос о том,что за жидкость от Пиноккио разлита в тару и не из молока ли фермерши(не говоря уже о Веселом Молочнике) сбито то масло. Многие, в томчисле и я, не покупают сыр President только потому, что он нравитсяВолку с замашками педофила и нимфоманской наружности Красной Шапочке.Многие, в том числе и я, не хотим идентифицировать себя ни с ним, нис нею.
Мои соотечественники живут в другихизмерениях, им нужно видеть в товаре спасение от своих проблем, а неот забугорных, — знает ли об этом мечтающая о должностикреативного директора Раечка?
Она пришла и за должность топ-менеджераотдала все ценное, что у нее было. Абсолютно все. Больше у Раечки неосталось ничего. Ей и невдомек, что креативный директор должен уметьпродавать не себя, а других.
— Я все хотела спросить, гдетвоя кошка?
Славный переход.
— Какая кошка? У меня неткошки.
— А почему тогда у тебя всеноги когтями исполосованы?
Это раны от шипов роз, которые нехотели выпускать меня из клумбы. Они свежи и кровоточат, поэтому врядли можно объяснить их наличие тем, что я на прошлых выходных косилсено.
— Это не моя кошка. Этокошка знакомой.
Раечка поворачивает ко мне голову.Удивительный народ эти женщины. Совсем недавно она воротила от менянос, а сейчас ревнует, то есть заявляет на меня свои права. То естьуже презирает ту, которой не существует. Но мне понравилось, что онаничего не сказала. Если не считать за ничего новую тему:
— Ты не хотел бы отомстить?
— А ты хочешь помочь?
— Да-да, я знаю, враговнужно прощать, но то, что они с тобой сделали…
— Врагов нужно прощать послетого, как их повесят, милая.
— Чем ты сегодня ночьюзанимался, Медведев? Ноги исцарапаны, глаза слезятся, словно целыйдень сдирал старую штукатурку, в четыре часа утра влажный после душа,лицо горит, словно врезался атропином…
— Как же я могу не бытьвлажным, если мы с тобой…
— Я говорю о твоем виде,когда только пришла.
— Хочешь еще?..
Слава богу, она ушла в семь, и мне ненужно было играть в джентльмена, принося ей в постель кофе. В светевосходящего над Москвой солнца она снова превратилась в РаечкуЧельникову, менеджера отдела по работе с клиентами «Вижуэл»,и ее чулки меня больше не возбуждали.
— Я тебе позвоню.
— Обязательно, —я чмокнул ее в ответ, и моя квартира снова погрузилась в тишину.
Что это вообще было?
ГЛАВА 13

Мне плевать, что под глазами мешки, арасчесанные и уложенные назад волосы выдают спешку при укладке. Так,наверное, и должен выглядеть человек с проблемами, решить которыеприехал тот самый, кого рекомендовал Щур в качестве толковогоконфликтолога.
Дяденька лет сорока в строгом, нонеброском костюме, сияющих чистотой туфлях и рубашке без галстука шелрядом со мной, а за спинами нашими, нервируя меня и зля, двигалсячерный «Майбах». Водила катил машину со скоростью в 3километра в час так близко к моей спине, что во мне жило непроходящеечувство страха за то, что он наедет мне на ахиллово и оторвет кчертовой матери стопу от голени.
Как и было договорено, я приехал вКрасногорский лесопарк. Почему именно там изъявил желание встретитьсясо мной этот человек, мне неизвестно. Возможно, он жил неподалеку,или у него там был офис. Как бы то ни было, прогулка по лесу мне былаприятна.
Рейдеры — это, как правило,молодые, честолюбивые и амбициозные юристы, обычно использующие длязахвата отличное знание закона, прорехи в законодательстве и игрусобственного ума.
— Как я понял, васинтересует не привлечение рейдеров, а специфика поглощенияорганизаций, — сказал он, выслушав меня с внимательностьючеловека, уважающего чужое мнение. — Вас хотят скушать,правильно, Евгений?
— Собственно, не меня. Меняуже скушали. Это было первым пунктом плана злодеев.
Он посмотрел на меня с интересом.Видимо, устранение лиц перед поглощением наделяет этих лицопределенным авторитетом среди людей его профессии.
— Теперь дело за компанией,которую я пестовал пять лет. Мне нужно вернуть позиции.
Водитель прибавил количество оборотов,и я поежился.
— Примеров отъемаорганизаций существует множество. Я расскажу о самых доступных ираспространенных. Не думаю, что для поглощения организации с оборотомв 66 миллионов разрабатывалась какая-то уникальная схема. Никто небудет вкладывать в дело тысячу, чтобы получить сто долларов.
Он пнул попавшую под ноги шишку.
— Есть оченьраспространенный способ отъема денег и имущества. К примеру, «Вижуэл»должна кому-то незначительную сумму за поставленное сырье илипродукцию. Ну, в вашем случае — за уже проплаченную клиентом,но не изготовленную рекламу. Неожиданно клиент предъявляет вамрекламацию с просьбой предоставить материал в течение трех дней. Вына такое нелепое требование не реагируете и письмо спускаете в архивили даже урну. Зная это заранее, клиент стремительно раздает взяткидолжностным лицам в мэрии, оплачивает пошлину, и вы, даже еще неподозревая об этом, становитесь объектом инициации принудительногобанкротства. В результате вам придется либо хорошо откупиться отсобирающегося поглотить вас клиента, что почти приравнивается кбанкротству, либо банкротиться, то есть отдаваться этому клиенту спередачей активов и недвижимости.
— Или другой пример, —выдержав паузу, чтобы прикурить, продолжил он. — Один изучредителей компании, обладающий правом подписи, без ведома другогонабирает под фирму кредитов, заключает липовые договоры, а потом снаграбленным исчезает. Привлечь его к ответственности на основаниинынешнего законодательства практически невозможно. Вы банкротитесьтак или иначе, и вас поглощает тот, кто давал задание тому самомуучредителю набрать под бренд компании кредитов.
Рейдерство, Евгений, — этоне только пацаны с битами и арматурой. Рейдерство эволюционировало сначала девяностых, сейчас в ходу новые, интеллектуальные принципыотбора чужого имущества. Смысл большинства поглощений против волиправообладателя заключается в покупке левым фигурантом некоторогоколичества акций, чтобы после на правах акционера предъявить иск всуд. А суть иска заключается в обвинении руководителя-правообладателяв неких нарушениях. Как правило, это происходит в отношении крупныхпредприятий, таких, к примеру, как судостроительные заводы, фабрики,рентабельные производства с большим оборотом. Для осуществления акциитратятся огромные суммы на подкуп судей на уровне субъектовФедерации, и это, конечно, приносит свои плоды. Поглотитель являетсяк правообладателю со стаей судебных приставов и выставляет его вон.Пока старый хозяин бьется в судах, в которые как раз и проплаченыденьги, за свои законные права, новые хозяева присваивают активыкомпании. Иногда такие акции проводятся под эгидой «арбитражныхуправлений». Не слышали?
— Слышал. Но «Вижуэл»— не акционерное общество. «Вынос тела» тут несработает.
Он расхохотался.
— Вы неплохо разбираетесь врейдерском сленге!
— В нашей стране каждыйинтеллигентный человек обязан знать феню, корпоративный бред ирейдерский арго.
— Вы мне нравитесь, Женя.Тогда, быть может, вы знаете, что такое «вывод черезпрокладку»?1
— Знать, что такое «выностела», и не знать, что такое «проводка черезпрокладку», — это как если бы знать, что такое секс,но не иметь понятия о минете.
Он снова развеселился. Кажется, я емудействительно нравился. Когда в кармане его загудела трубка, он непрекратил улыбаться, и та часть разговора, которую я слышал,происходила на фоне его задорного настроения.
— Что?.. Это плохо, дружок,что ты не успел. Кредиты нужно возвращать вовремя. В конце концов кнам потеряют доверие, а человек без доверия в наше время — и нечеловек вовсе… Ладно, хватит прелюдий… Иди в«Харизма-банк», возьми кредит на эти пять миллионов…Двадцать? Ну, двадцать! А если не будут давать, тогда скажи, что я вучредителях!.. Меня беспокоить? Кто меня будет беспокоить,банковские?.. Дорогой мой Владимир Павлович! Если кто-то в Москвессылается на меня, но я об этом не знаю, то он сразу ставит себя вположение смертника! Никто в этом городе не возьмется напрягать банкили кого другого, если я действительно не дал на то согласие! В любомбанке Москвы управляющему известно: если пришел человек и говорит:«Двадцать миллионов, Он попросил», ему дают без вопросов.Управляющий знает: если он ходатайствует, значит, вернет… Воттак… Скажи ей: «Маленький человек знает толк в большихденьгах». — Мужчина рассмеялся. — Да, таки скажи, она поймет… Возьми ролл-оверный кредит, верни долг, апотом отколоти и верни в «Харизма-банк»… Все,бывай, — и трубка утонула в кармане.
Когда становишься свидетелем такогоразговора, свою следующую фразу хочется начинать с «вашеблагородие» и добавлять «с» к любому слову. Номужчина не обратил внимания на мое замешательство и продолжал:
— Проведение моментальныхпоочередных сделок по продаже активов, пока те не оказываются в рукахдобросовестного покупателя. Как только это случится, сделкуневозможно оспорить даже в беспристрастном суде… —Все правильно… Но иногда работают и другие схемы. Топорные. Ввашем случае, с «Вижуэл», реестр владельцев компанииможет полностью переписаться. И тогда доказать в суде, что вы хозяин,невозможно. У нас хорошие законы, у нас плохие люди.
— Как могут взять компаниюпод контроль в случае контрмер?
— Характерный приемпоглотителя — подкуп должностных лиц в регистрирующих органах.Как только вы, почуяв опасность со стороны, начинаете шевелиться ипередавать права, эти лица тут же сообщают информацию поглотителя, иу вас нет никаких шансов. Преемники будут заблокированы любымиспособами, вплоть до возбуждения в отношении них уголовных дел понадуманным, не относящимся к делу основаниям. Цель — заставитьотказаться от участия в контрмерах.
— Все так плохо?
— Дело в том, Женя, что всеэто было бы невозможно без активного участия в поглощениях нашихдоблестных правоохранительных органов. А суды в этом играют такпросто решающую роль… Я надеюсь, вы все-таки жертва, а неспецкор НТВ?
Теперь я рассмеялся.
— Ходить рядом с вами сдиктофоном и чувствовать на спине две пары недружелюбных глаз —на это не способен никто, хотя бы и из НТВ.
Они не недружелюбны, они ответственны,Женя… Чтобы было понятно, почему поглощения процветают, яназову вам цифры. В настоящее время на присвоение чужого крупногодела тратится от 50 миллионов долларов. Ну, в вашем случае скореевсего за отъем взялись за пяток миллионов.
— Есть шанс, что поглощением«Вижуэл» занимаются не специалисты, а кто-то из своих?
— Обязательно кто-то изсвоих, но обязательно с привлечением специалистов! Одно без другогоневозможно. Я не знаю, кто работает по «Вижуэл», это немой уровень, за компанию с оборотом в шестьдесят миллионов я не сталбы браться, но можете не сомневаться — работают спецы. И делообязательно будет поставлено таким образом, что подозревать вы будетеобязательно кого-то другого. Вы кого подозреваете?
— «Адидас» икреативного директора «Вижуэл».
Мгновение он молчал, а потом смущенно,как мне показалось, улыбнулся и покачал головой.
— Женя, давайте смотреть навещи трезво. Если бы меня попросили сработать по ООО «Вижуэл»…«Вижуэл» — ООО?.. Так вот, я сделал бы следующее. Яявился бы в налоговую инспекцию по месту регистрации и предъявилподложные документы. Закон не обязывает ГНИ их проверять на предметзаконности. И мне выдали бы новый. Так я стал бы новым президентом, иваш Рогулин узнал бы об этом последним.
— Как это возможно? —нервно хохотнул я.
— Элементарно, Евгений! Яподаю в налоговую документы о внесении изменений в учредительныедокументы. Документы заверены нотариусом, а потому в реестрюридических лиц тут же вносятся изменения, мне выдается новая выпискас указанием моей фамилии, как владельца ООО. Пока ваш Рогулин чешетяйца и качает, как вы говорите, пресс в атлетическом зале, я продаю кчертовой матери все активы компании, и Рогулин очень удивится, когдаоднажды к нему явятся приставы с просьбой освободить помещение.
— Вы серьезно?
— Ну, вы же меня нерассмешить вас просили? Атака, как правило, начинается неожиданно дляправообладателя, причем в некоторых случаях он даже не понимает, чтомашина поглощения уже включена. Все начинается обычно в пятницу, вконце рабочего дня. Половина сотрудников, измученных неделей, ужеубыла домой, а оставшаяся вторая не способна адекватно реагировать напроисходящее.
— Меня убрали в пятницу,после обеда…
Он удовлетворенно кивнул.
— Если они до сих пор еще невынесли вашего Рогулина из кресла, значит, не хотят погореть намелочах. Работает серьезная схема. Ваш креативный директор серьезныйчеловек?
— Думаю, да.
— Настолько серьезный, чтодва года сидел в своем кресле и два года ничего не делал? Думаю, онсерьезен лишь настолько, чтобы его можно было использовать. ВашаДаша…
— Маша.
— Ваша Маша — пешка,работу же ведут серьезные люди. Вы можете хотя бы предположить,откуда идет направление удара?
— «Адидас»…
— Да забудьте вы про свой«Адидас»! — впервые повысил голос он иостановился. Остановился «Майбах» и я. — Язнаю Чувашова, он сидит на Воздвиженке, пока ему это разрешают! Дотого как сесть в кресло директора филиала, он сбывал в Монголиюпродукцию «Колос» вологодского производства! Он неспособен на враждебную деятельность в рамках M&A. Он —тупой исполнитель, Женя, поймите. Вы ошиблись… Чтобыдогадаться, какая схема в отношении «Вижуэл» работает,вам нужно прежде понять, кому нужна рекламная компания с ее активами,на которую я, к примеру, не поставил бы и гроша ломаного. Кому вашкреативный директор слил исчерпывающую информацию об экономическомположении «Вижуэл» — вы готовы ответить на этотвопрос?
Черт возьми… Все не так просто,как думалось мне поначалу.
Мужчина, имени которого мне, по всейвидимости, не удастся узнать никогда, присел на капот «Майбах»и предложил мне сделать то же самое. Я не без удовольствиясогласился. Когда еще выдастся случай так посидеть?
— Я всегда прошу клиентасмотреть на вещи здраво. Самый главный вопрос — эффективностьпоглощения. Какова она? Судите сами: вот я поглотил «Вижуэл».Что я поимел? Помещения в центре столицы? Недвижимости, если несчитать киноаппаратуры и площадей для съемок, — никакой.Ну, стал я правообладателем. И что? Теперь мне нужно делать рекламу,чтобы не прогореть. Или продать «Вижуэл» другому. Но тот,другой, думает следующим образом: ну, стану я правообладателем, ичто? Теперь мне нужно будет делать рекламу. А мне это надо? Апродам-ка я на хер этот «Вижуэл». А кому? —все идиоты закончились на нем. Вы понимаете, о чем я?
Я понимал. Я очень хорошо понимал его,но не понимал, кому «Вижуэл» действительно могпонадобиться в свете того, что я сейчас слышал.
— Я могу это сделать длявас, Женя, но это уже как раз тот случай, когда мы с дружескихотношений переходим на деловые. Думаю, вы и тут понимаете, о чем яговорю.
— Сколько я вам должен законсультацию?

— Евгений, —сказал он, не обращая на меня внимания, потирая руки и любуясьоблачком над лесом, — вы ходили когда-нибудь кцелительнице?
— Было дело.
— Сколько с вас взяли запервый сеанс?
— Не помню. Кажется, тысячу.
— Значит, вы были не уцелительницы, а у шарлатанки. Люди, действительно способные помочь,за диагностику денег не берут. Я один из тех, кто не считаетвозможным брать с людей деньги за добрый совет. Но когда людипереходят от слов к делу, в первую очередь они вспоминают почему-тоименно обо мне. Наверное, именно потому, что деньги — не мояцель, у меня и не было ни одного промаха.
— Вы работаете изсоображений сатанинского альтруизма?
Он пожал плечами и рассмеялся.
— Я достаточно обеспеченныйчеловек и без этого занятия. Деньги мне, конечно, платят, и платят,хочу вам сказать, немалые, но это занятие для меня в большей мерехобби. Мне нравится уничтожать. Я люблю бороться с системой. Мнедоставляет это наслаждение. Вот моя визитная карточка, вы без трудасможете найти меня, если это вам, конечно, захочется…Поедемте, я довезу вас до вашей машины.
— До встречи, Евгений, —улыбнувшись, сказал мне он, и через мгновение я, выйдя на улицу,освободился от навязчивого запаха машины стоимостью в полмиллионадолларов. Вырвав из записной книжки листок, он записал свой телефон,фамилию и дописал: «В любое время». — Это вамна всякий случай.
Бережно уложив листок в свою записнуюкнижку, я кивнул.
Кого не довозили в «Майбах»,тот не поймет разочарования, садясь в «Мерседес».
ГЛАВА 14

Два часа назад мне позвонила Раечка, аеще через час Альбина. Первой я сказал, что буду пить кофе в кафе у«Вижуэл» в шестнадцать часов, второй сообщил, что всемнадцать буду стоять и ждать в ста метрах от кафе, в котором к томувремени должен был попить кофе. Вот так вся наша жизнь. Приходитсякрутиться между женщинами, не имея к ним известных чувств, потому чтостранный народ они, эти женщины, — ты к ним не имеешьизвестных чувств, а они простить не могут, что ты пьешь кофе сдругой. Они будут говорить — да мне плевать на это, будутутверждать — какое мое дело, но где-то глубоко внутри они будутстрадать и думать о том, что, если ты встречаешься с другой, хотя быякобы и по делу, то это подкоп под отношения с нею.
Время до четырех я потратил напереговоры. В доме моем живет очень интересный человек. Как оноказался в трехкомнатной квартире элитного строительства сталинскихвремен, в доме, где проживают одни лишь успешные люди и изгои типаменя, неизвестно. Ясно только то, что оформлена квартира была нанего, как на некую субстанцию, имеющую уши, глаза, желудок исломанную мочеполовую систему. Это был человек по утверждениюбиологов, а потому имел полное право иметь в частной собственностиквартиру. Естественно, числился он собственником, но уже быладоверенность, было завещание, то есть все, что необходимо для смертисубстанции. А пока он числится собственником, никакой налоговый органне предъявит истинному собственнику претензии. В нашей стране упорноне замечают, как качает углеводороды Абрамович и копит Потанин. Ноесли, упаси боже, найдется кто-то, кто купил за 500 тысяч треху наКутузовском, тут начнется самый настоящий чертополох. Финансовыймониторинг отсечет сделку, гражданина возьмут под контроль, иналоговая полиция начнет преследование всеми доступными средствами.Очень тяжело у нас в стране тем, кто живет на 1–2 миллионадолларов в год. Немного легче тем, кто питается из потребительскойкорзины, и совсем уж хорошо себя чувствуют граждане, до которых нетдела ни Федеральному агентству по финансовому мониторингу, ниналоговой полиции — миллиардерам класса Lux.
Для меня потребительская корзинаслишком мала, но до класса Lux я не дотягиваю. Поэтому мне приходитсянаходиться в группе риска, а значит, и следовать заведенным в еесреде привычкам показывать белый пушистый хвост государственныморганам. Но есть еще одна причина, которая заставляет меня идти ксоседу на первом этаже с деловым предложением.
Через 24 часа, подбадриваемыеполученной взяткой в 30 тысяч, сотрудники регистрационной палатывыдадут мне выписку из Единого реестра, в котором значится, что вМоскве появилась новая рекламная компания, и директор ее —Столяров Вольдемар Петрович, человек сорока пяти лет от роду, никомуне известный, разве что сотрудникам медвытрезвителя ОВД«Китай-город».
Я дословно помню разговор с дяденькойна «Майбахе». И потому не могу не помнить егопредупреждение о существовании в регистрационной палате «сторожей».А потому регистрировать компанию на себя — сумасшедшая затея.Меня вычислят и тут же обездвижат. Поэтом я и направляюсь кВольдемару Петровичу.
Вообще заниматься мелким и среднимбизнесом в Москве — архиопаснейшее дело. Мелких и среднихбизнесменов здесь столько, что если их всех поставить друг на друга,то тень будет закрывать все пространство от Химок доОрехова-Борисова. Общий оборот этого мелкого и среднего бизнесатаков, что те же Абрамович и Потанин на его фоне будут выглядетькаталами на Черкизовском рынке. Видел ли кто, как Путин встречается спредставителями крупного бизнеса? Я, к примеру, об этом даже неслышал. Он постоянно имеет слабость к представителям бизнеса мелкогои среднего, и в этом я вижу Промысел Божий. Сейчас страну, то есть ееруководство, интересует, как там дела у среднего бизнеса. Не нужно липомочь, поддержать. Правильно ли он перечисляет налоги, непереплачивает ли. Забота о среднем бизнесе (а 66 миллионов —это в Москве средний бизнес, поверьте) зашла уже так далеко, чтосредний бизнес принялся разрабатывать новые схемы ухода от налогов.То есть от заботы правительства. Встречаться с Путиным и приниматьпомощь средний бизнес не хочет, он скрывается по Москве отпресс-службы Администрации, соблюдая все правила партийнойконспирации. Руководители среднего бизнеса, слушая президента страны,полны скорби и тревоги. Почему я? — светится в их ещеживых глазах вопрос. Почему я, а не Дерипаска, который по даннымForbes уже вышел на первое место среди тех, кому требуется помощьРоссии? Почему хотят помочь именно мне? Отчего я не зарегистрировалкомпанию по производству оладушек на спившегося дядю или егопроститутку племянницу? Их бы в Кремль не повели и помогать бы нестали. Их бы вообще не нашли.
Обо всем этом Вольдемару Петровичуговорить не нужно. Он так же далек от нанотехнологий, как бывшийминистр обороны Иванов от армии или нынешний председательАрбитражного суда от практики судьи. С Вольдемаром Петровичем нужноразговаривать на языке цифр, но при этом помнить, что он не математики язык Лейбница для него враждебен.
Тук-тук-тук.
— Какого хера надо?
— Вольдемар Петрович, это я,ваш сосед с четвертого этажа. У вас нет соли по десять долларов?
— Ходите, бляди, ходите,чего ходите?
— Вольдемар Петрович, у меняк вам деловое предложение.
— Никуда не пойду и ничегоподписывать не стану. Кладу на вас с прибором.
— Вольдемар Петрович, развевы не хотите стать президентом рекламной компании с зарплатой впятьсот долларов в месяц?
— Я уже исполнительныйдиректор хлебокомбината и учредитель компании по производствукириешек, на хера мне еще рекламная компания?
— А если я дам вам стодолларов, вы откроете дверь?
Я вхожу в квартиру, стоимость которойникак не меньше четырехсот тысяч, и едва не задыхаюсь от спертоговоздуха. Делегировать полномочия нужно быстро, иначе я потеряюсознание.
— Пятьсот сразу и пятьсотпотом, после регистрационной палаты.
Кряхтя и матеря меня, словно я пришелне давать, а брать взаймы, качающийся как маятник Фуко ВольдемарПетрович начинает одеваться.
К нему в нашем доме ходят все. Послетого как стало известно, что он живет тем дольше, чем больше пьет, кнему до меня сходили уже шесть моих соседей и две соседки. ВольдемарПетрович скромен. Он забыл упомянуть, что еще несет тяжкое бремяглавного бухгалтера фабрики морепродуктов и руководит ЗАО«Фили-стройэкспорт».
Через час после душевного диалога напороге его квартиры мы прибываем в регистрационную палату, иВольдемар Петрович, кряхтя и матеря меня, показывает мне, куда нужноидти в первую очередь, а куда во вторую. В комнате регистрациинеобходимого пакета документов он прикрикивает на машинистку, и таначинает печатать быстрее. Все думают, что Вольдемар Петрович —руководитель общества «митьков», шестидесятник,авторитетный человек. И поэтому брань его воспринимают дружелюбно,как профессиональные издержки.
Завтра мне выдадут справку, чторекламная компания «СВП» начала свою жизнь. Я отвожуновоиспеченного президента домой, он расписывается на полусотнепустых бланков приказов президента «СВП» и закрывает замной дверь.
Вот теперь можно следовать в кафе«Спейс» близ офиса «Вижуэл», чтобывстретиться с Раечкой Чельниковой. Я прекрасно понимаю, что вчера онаявилась не потому, что истосковалась по мне за сутки. И не оттого,что ей нужна должность креативного директора в моей компании. Раечкаотрабатывает эту должность у Машеньки Белан, не понимая, что еевыбросят вон сразу, едва исчезнет в ней нужда. Боже, до чего глупанесчастная Рая… Мне невыносимо больно играть с ней в своиигры, точно зная, что пострадавший в нашей с Белан войне будет толькоодин человек — она, Рая. Но я не просил ее заниматься со мнойсексом и играть в мужские игры. Я не ждал ее прошлой ночью, потомучто не звал, но ей зачем-то понадобилось пойти по самому сложномупути продвижения по служебной лестнице. То есть подставить своюкрепкую и, признаюсь, красивую грудь под удар. Напрасно ты мнепозвонила, Рая… Я молил бога, чтобы этого не случилось. Но тыглупа. Ты думаешь, что «Закопай тещу в песок за $399» —это удачная реклама турпоездки в Египет.
А вот я это даже как черный юмор нерассматриваю. Это глупость и уничтожение реноме рекламной компании.
ГЛАВА 15

Женечка, ты не представляешь, чтослучилось вчера ночью!..
Женечка, полный офис ментов ипрокуратуры!..
Женечка, была собака, она нюхала сейфБелан!..
И ты знаешь, Женечка, никто не знает,кому это понадобилось.
Женечка, Мила сказала прокуратуре, чтослышала, как ты говорил позавчера Рогулину: «Ты пожалеешь».
А Ленин доберман сошел с ума, говорят,ему выстрелили в морду из дробовика.
— Кому, Лене?
— Нет, что ты. Если бы Леневыстрелили, он бы умер. Доберману выстрелили.
И эта женщина уверена, что из неевыйдет клевая креативщица.
— А что случилось-то вчера?
— Кабинет финансовогодиректора взорвали. Наверное, искали деньги.
Все правильно, теперь кабинет Белан икабинет финансового директора — это одно помещение, а потомуочаг подрыва установить очень трудно. Если, конечно, не заметитьразвороченный сейф нового заместителя президента. А Раечка продолжаеттупить. По ее мнению, если взрывали кабинет финдиректора, значит,искали деньги. Если бы рухнули стены у кабинета Миры Павлюк, то Раянепременно предположила, что кто-то покушался на идеи отделаарт-проектов.
— Как там у тебя дела ствоей компанией?
— Через неделю поедурегистрироваться. Так ты по-прежнему со мной?
— Женька! — иРаечка пытается убить меня наповал дуплетом из двустволки искреннихглаз. — Я уже не могу там находиться! Мне там душно.
«Мне там душно» — этоне ее. Это Чехова. У Чельниковой на столе второй год лежит «Драмана охоте». Получается, вчера она ее дочитала. По разговоруРаечки можно безошибочно угадывать, что она читает.
Месяц назад я слышал, как она говорилав курилке меж этажами своей подружке Ане Стефановской изарт-проектов:
— Треер из «Ребуса»делает деньги самыми разнообразными способами, этих способов у негоникак не меньше, чем рецептов приготовления рисовых блюд у жителейЧарлстона! Он открыл антикварный магазин!
Я улыбнулся и тотчас позабыл об этом.Через неделю я спускался по лестнице к той же курилке, чтобы попастьна первый этаж, и снова услышал голос Раечки:
— Георгий —талантливый жулик, и что важнее всего, он уважает свое ремесло идовольствуется тремястами процентами чистой прибыли…
И тут я не выдержал и расхохотался вголос, потому что теперь было совершенно ясно, что Раечка оперируетцитатами из О’Генри. Смеяться над человеком, который читает ииспользует чужие ловкие мысли в обиходе, с одной стороны, глупо,поскольку индивид, который читает и использует чужие мысли дляувеличения объема лексики, ничего кроме уважения вызывать не может.Но сам факт того, что Раечка в четверг использовала фразу с первойстраницы рассказа «Джефф Питерс как персональный магнит»,а в следующую пятницу оперировала фразой с третьей страницы, незабавлять не может. Девочка читает ровно по три страницы в неделю. Нои это не главное. Присмотревшись и прислушавшись к Чельниковой, японял, что запоминаемые ею цитаты вылетают из ее головы сразу послетого, как книга прочитана, или не дочитана, а отложена. И она снованачинает изъясняться на родной корпоративной фене, и чувствуется, чтоэто возвращение приносит ей немалое облегчение.
Вот и сейчас я услышал, что ей душно.Это не она сказала, а никак не предполагавший, что его фраза спустясто тридцать лет будет использована проституткой (классной, кстати,проституткой) как приманка для начинающего самостоятельную жизньбизнесмена, Чехов.
— Хочешь еще?..
— Здесь?!
— А где?
Она похлопала ресницами.
— Давай в семь.
— А почему не в шесть?Рабочий день как раз кончится…
Легкий румянец, заползший на ее лицо,свидетельствует о том, что к такому повороту событий она не готова.Все продумано, все: об офисе сказала, о Миле, чтобы мне насолить,хотя я точно знаю, что Мила слова никому не скажет, о мордедобермановой, и, самое главное, выяснено, что компанию я еще незарегистрировал.
Просто удивительно, почему она неудивляется, что такие сумасшедшие новости я воспринимаю спокойно иравнодушно. Ей бы спросить — а чего ты не радуешься? —но Раечка не искушена в психологии войн, ей поставлена задача, она еевыполняет. Еще удивительнее, что Белан направила для этой миссииименно ее. Честно говоря, я не возражал, если бы новый заместительпрезидента лично явилась бы в мою квартиру… Но Машеньканикогда на такое не пойдет. Меж ее прекрасных ножек потихонькувырастают маленькие яички, и к тому моменту, когда она сядет в креслоновой «Вижуэл», там будут болтаться огромные бычьи яйца.И потом, за проститутку она себя не считает. Она полагает, чтобизнес-леди.
— В шесть?.. Понимаешь…
Понимаю. Сразу после рабочего дня нужнозадержаться, чтобы получить новые инструкции. В семь так в семь.
До пяти еще полчаса, так что я еще разсмогу просмотреть файлы на похищенном диске. Когда я утром вынул егоиз сейфа, мне пришел в голову вопрос, который, верно, пришел бы ковсем, знай они о моих ночных похождениях.
Результатом моей вылазки сталиповрежденный офис, уничтоженный сейф и похищенный диск. Так зачемименно я с упорством безумца лез в «Вижуэл», как вор, чтоя намеревался там найти и чем вообще руководствовался, совершая такойидиотский поступок? Какую цель я преследовал?
Я могу ответить на этот вопрос сейчас,спустя время: меня вело отчаяние. Я находился в том состоянии, когдалегко поддаешься порывам, то есть действуешь по первому импульсу. Разв «Вижуэл» завязались мои неприятности, казалось мне тойночью, значит, там же нужно искать и противоядие. Если Маша настольколегкомысленна, что оставляет на своем рабочем столе записисакраментального характера, тогда что хранится в ее, то есть в моемсейфе?
Вот что вело меня ночью в «Вижуэл».Наверное, не знай я о том, что система охраны компании находится вплачевном состоянии, то есть первых два этажа фактически вообще неподлежат охране, быть может, я и отказался бы от такой идеи. Но чтоведет вора в чужую квартиру помимо жажды наживы? Я теперь знаю:уверенность в свободном доступе. Вор лезет туда, где стоят гаражныезамки, открыть которые можно за полминуты. Я не вор, поэтому лезтуда, где замков нет вообще.
Сейчас, уже с высоты успокоившегося ипомудревшего за сутки человека, я рассуждаю несколько иначе. Если бына окнах стояла сигнализация, если бы у подоконника каждого из оконбыл привязан Кузя, я все равно полез бы в «Вижуэл».Только ради того, чтобы получить в руки этот диск. Я не знаю, в столели Белан он лежал, в сейфе ли, почившем в бозе, но находящиеся на немфайлы стоили того, чтобы рисковать если не жизнью, то свободой.
Вынув из стоящей под столом сумкиноутбук, я откинул крышку и открыл первый переброшенный с диска файл.
Григорий Коппельмайер сидит в кресле ивожделенным взглядом наблюдает за тем, как сидящая перед ним на столеМирочка Павлюк стягивает с себя блузку. Особых служебных причин на тонет никаких. Гриша работает в отделе Лебедева, Мира — начальникотдела по арт-проектам. Если это взаимодействие отдела по работе склиентами и сейчас отрабатывается ролик для рекламы кондиционеров, тоследует утверждать, что сотрудники «Вижуэл» подходят кработе со всей душой. Я бы даже сказал — со всем телом. Миранаконец-то избавилась от блузки, и Григорий оживает. Повалившисьвперед, словно ему выстрелили в затылок, он впивается то ли губами,то ли зубами в грудь Мирочки… Та закидывает голову, и японимаю, как ей хорошо. Ролик длится еще пять минут. Ровно столькопонадобилось им двоим, чтобы совершить то, ради чего они и собралисьв кабинете Гриши. В финале этого ролика я обязательно сделал бывставку: «Обручальное кольцо — не простое украшенье.Ювелирные изделия магазина „Яхонт“. Все остальное —твоя фантазия». Гриша женат, Мира замужем, но они не муж ижена.
Ролик № 2. Кабинет начальникаслужбы безопасности Виктории Мухиной. У нас за начальника СБ баба.Рогулин руководствовался тем, что бабы хитрее, плюс к этому Викапрошла обучение в международной академии телохранителей. КогдаРогулин выезжает на встречи, он берет с собой Вику. Убивать Рогулинани у кого нет нужды, но зато все знают, что с Рогулинымтелохранитель. Баба в качестве бодигарда сегодня — писк моды.
Виктория, скинув пиджачок, исполняет взапертом кабинете ката. Мягко ступая по паркету босиком и в юбке, онапоражает невидимого врага руками и ногами, и все тело ее дышитэнергией. Потом вдруг останавливается и начинает яростно чесаться…«Прокладки „Зена“ — ты забываешь менять ихтолько потому, что не чувствуешь!» Для профессиональноготелохранителя и начальника СБ это не просто чес. Это предчувствие.Вика обувается, смахивает со спинки стула пиджачок, вынимает что-тоиз сумочки, прячет в карман и быстро выходит из кабинета. Проверить,все ли в порядке с Рогулиным, я так думаю… Ничего особенного,думается мне. Никакого криминала. Наоборот, каждую минуту начальникСБ посвящает самокоучингу.
Третий файл мне хочется смотреть сноваи снова. Не потому, что главный герой ролика — я, а потому чтоя держался в кадре достойно и раскрепощенно. Пельш с Арно приглашаютв свою программу героев, и иногда просто тошно смотреть, какимиидиотами эти избранцы выставляют себя в случае шухера. Но я был самимсобой. Три минуты сидел в кресле и, зевая, смотрел на стену напротив.Потом выдвинул ящик, смотрел в него около минуты, после чегозадвинул. Зевнул как лев, закинул руки за голову и наполовину сполз скресла. В этом состоянии я находился около двух минут. Потом с трудомдотянулся до кнопки на аппарате и сказал затравленным голосом:«Милочка, меня минут десять не будет по внутреннему».Снова зевнул, едва не разорвав себе рот, и закрыл глаза. Со стороныможет показаться, что рабочий день заместителя директора «Вижуэл»не так загружен, как может показаться. С другой стороны, я творец, атворцу нельзя мешать сосредотачиваться. Вот я выбираюсь из кресла ипоходкой Промокашки иду к окну. Моя рука ложится на задницу и яначинаю ее нежно почесывать. Из динамиков ноутбука до меня доносится:«А я все чаще замечаю… что меня как будто кто-топодменил…» Это я пою. Конец записи. Ни онанизма передпостером Шарлиз Терон, ни всасывания кокса через свернутую в трубочкусотню. Видимо, Машенька поняла, что большего из сюжета не выжать.
И таких роликов еще около десятка.Просматривая их, я объединил все одним принципом: никто не появляетсяв кадре дважды, и нет ни одного из руководителей высшего и среднегозвена, который оказался бы обделенным вниманием Машеньки. И самоеглавное: на одном из файлов есть Рогулин. Он стоит у аквариума с ещеживым Моноптерус Альбусом, кормит его какой-то пакостью, стучит постеклу и целует, когда слизняк прижимается своим рылом с обратнойстороны. В кабинет кто-то стучит, он кричит: «Я занят!»,звонит телефон — Рогулин, сидя на окне и выдыхая дым вфорточку, орет Миле: «Переведи на Медведева!»… Сподоконника он сладчайшим голосом разговаривает с рыбой: «Красавчикмой… милый… тебе хорошо? Не скучал по мне?.. Поцелуй,поцелуй папу…»
— Ты что здесь замер? —я наконец-то чувствую, что кто-то завис над моим плечом, и резкооборачиваюсь.
За спиной стоит официант с открытымртом и дымящейся чашкой кофе в руке. «Извините», —бормочет он и сваливает.
Двадцать четыре ролика. Тридцать дваперсонажа на главных ролях. Тридцать два. Это весь руководящий иболее-менее значимый персонал компании. Все остальные — стафвторого сорта, жители первого этажа. В этом корпоративном триллере нехватило роли только для одной актрисы. Для Машеньки Белан.
Где-то на середине первого просмотра,еще дома, я таил надежду на то, что увижу ее, и мне очень хотелось,чтобы в тот момент, когда ее крупным планом возьмет камера, онасадилась на шпагат или что-нибудь вроде этого. Я тешил себя надеждой,что диск вылетел не из ее сейфа, а прилетел из кабинета финансовогодиректора Полины Треплевой. Но нет… На тридцать первой минутесъемки Полина появилась. Она сидела у себя в кабинете при запертойдвери и снятой телефонной трубке и на мониторе раскладывала пасьянс.
Три четвертых съемки не содержатникакого криминала. Павлюк и Коппельмайер — с этим все понятно.Еще пара эпизодов, на которые глаза бы не глядели. Но почему в кадре,к примеру, я? Почесывание задницы не есть компромат. Как не естькомпромат почесывание других мест другими героями. Зачем этоМашеньке, если я уже понял, что в сериал вошли все без исключениязначимые для компании люди? Что это за коллекция, под каким онаназванием пойдет?
И вдруг… меня озаряет догадка!
Все это, вместе взятое — и естькомпромат! Необязательно быть захваченным с чужой женой в постели!
Машеньке, когда случится то, на что онанадеется, нужно избавиться от старой команды! Любой сотрудник«Вижуэл», оставшийся в компании после поглощения, имеетполное право плюнуть ей в лицо. И Маше нужно порубать косты, чтобынабрать новую команду! Не хочешь уходить и реноме твое безупречно —нет проблем! Давай посмотрим, чем ты занимаешься в свободное время…Чешем зад и поем, хотя на часах в углу кадра: 11:49 АМ.
Мира, Гриша, разве вы хотите со мнойсудиться? Что же, я не против. Я покажу новым хозяевам, каксоблюдались в старой компании моральные принципы…
Этот диск — для будущих хозяев«Вижуэл»! В этой компании никто не хочет работать! Доходкомпании при всеобщем блядстве, чесе и беседами с рыбами стоит ровно66 миллионов. Уважаемый совет директоров, я уверяю вас, что приправильной постановке стратегического руководства компанией эту цифруможно увеличить вдвое. Я гарантирую вам увеличение прибыли «Вижуэл»до 100 миллионов в случае избрания меня на пост президента компании, — вот что скажет Машенька Белан, выступая перед советомдиректоров компании-поглотителя.
При таком креативном подходе кразрешению проблемы растают даже самые ледяные сердца. Зачемвыдумывать велосипед, если можно просто сесть на него и кататься?Зачем искать нового руководителя поглощенного «Вижуэл»,если есть Маша Белан, знающая о проблемах не понаслышке?
Молодец Маша. После просмотра этихкадров вряд ли кто-то из новых боссов оставит на прежней должностихотя бы одного сотрудника. Топ-менеджмент будет сменен на стопроцентов!
Это сколько же пленки нужно снять,чтобы отсечь нужные кадры и потом объединить их на одном диске?
Я заметил, какая дата на экранеявляется самой дальней. Мира и Гриша пробовали стол на прочность 22февраля сего года. Наверное, это был подарок Грише к Дню защитникаОтечества. На дворе — август. Итого — полгода. И ни одинв «Вижуэл» даже ухом не повел. Никто не знает, что у негов кабинете «глаз». С Машей работают спецы высшейкатегории. Я начинаю уважать Белан. Она готовила мероприятие полгода,ни разу не выдав своего ожидания. Полгода мук, недосыпа, нервов,тревоги, и теперь, когда все позади и остались какие-нибудь три-пятьдней, Машенька имеет вид скорпиона в брачный период и особенноопасна. Я думаю, что можно умереть, даже прикоснувшись к ней.
Колокольчик тенькает, и я вижу входящуюв кафе Альбину. Девочка немного подслеповата, хотя и пытается скрытьсвою близорукость за линзами. Она медленно крутит головой, пытаясьнайти нужный ей объект. Так скат в темноте зондирует сонарамиокеанское дно. Когда ее глаза натыкаются на меня, она приходит ввосторг — личико ее розовеет. Ей хочется бежать, но она знаетсебя как культурную девочку, а потому не спешит. Сейчас она в синемпиджаке, в белый горошек блузке и желтой костюмной юбке до колен.Гардероб заканчивают голубые туфли. Глаза бы не глядели…Думаю, это ее женская реакция на мое мимолетное замечание в офисе, окотором я тут же забыл. Свои наряды хиппи она сменила на строгий, какей кажется, костюм. И снова у нее ничего не получилось.
ГЛАВА 16

В «Вижуэл» сталипроисходить странные вещи. Три часа назад в компанию пришло письмо заподписью президента сети магазинов «Атточи», в которомпрезидент изъявил желание не продлевать более контракт с «Вижуэл».Еще вчера я назвал бы это письмо черной неблагодарностью, но сейчасудивлению во мне места не нашлось. «Атточи» три годаназад заключил контракт с «Ребусом», и тамошние вислоухиелохи провалили рекламу. Своими яркими заманухами о низких процентныхставках банка при приобретении товара в кредит, больше смахивающимина мошенничество, они немало запутали клиентов, и в итоге суд былзавален исками, от которых «Атточи» с трудом оправился. Вконце концов его президент встретился с Рогулиным, потом со мной, яизложил концепцию продвижения магазинов так, как вижу, и в результатестараний девочек и мальчиков отдела Мары Павлюк и идеям МашенькиБелан «Атточи» преодолел кризис и оказался на плаву.Сегодня это лидер среди сети магазинов по продаже товаров длительногопользования, и нечего скрывать, что это «Вижуэл» сделалего таковым. И теперь этот неблагодарный выпад.
А через час после шока, который испыталРогулин, получив первое письмо, ему принесли второе. От директораресторанов быстрого питания. Содержанием оно мало отличалось отпредыдущего, и президента «Вижуэл» больше всего возмущалне сам факт написания таких писем, а отсутствие у партнеров желаниязвонить и разговаривать с ним лично. Если в случае с «Атточи»его президент просто отказался продлевать контракт, которыйзаканчивался через месяц, то в случае с забегаловками все было кудасложней. Контракт был заключен на три года, с тех пор миновал толькогод, и это означало, что директор сознательно пошел на разрывотношений, зная наверняка, что придется выворачивать карманы дляотступных. Неустойка — так правильнее…
Каждый раз, когда я натыкаюсь на деяниерук Машеньки, я поражаюсь ее дальновидности и коварству. И каждый раздумаю — вот, это последнее, что может выдумать изощренныйженский мозг, и какой это был яркий аккорд!.. Ан нет. Проходит час, ия снова удивляюсь.
— Откуда ты это знаешь?
— Я поднималась с заявлениемк Рогулину, в его приемной царила суматоха. Мила места не находит,Рогулин белый, как саван, по офису бегает, по телефону с кем-торугается… В общем— что я не поняла из криков,порасспрашивала у Милы. Она сейчас в таком состоянии — всерасскажет, что ни попроси.

Просто удивительно, как Раечке непришло в голову рассказать мне об этом. О прокуратуре, о конопатойморде Кузи она доложила, а вот о том, что полило бы медом моюрастерзанную душу, она рассказать не посчитала нужным.
Я не приверженец идеи, что однимженщинам бог дает красоту, а другим мозги. Я глубоко убежден, что окрасоте тут речь вообще не идет. Моя концепция заключается в том, чтоу одних женщин бог мозги забирает, оставляя чуть-чуть для того, чтобыте мазали помаду на губы, а не на ресницы, и добавляет его тем, ктоработает в качестве ассистенток у Пуанкаре и Кюре. И все крутятся,как могут.
Но в случае с Раечкой работает другаясхема. Ей поставлена задача войти ко мне в тесный контакт (ужесделано) и выведать планы (черта с два-то она выведает). И онакрутится, как может.
— Аля, тебе сколько обещалив «Вижуэл» после испытательного срока?
— Тысячу двести.
— А сколько оставалось?
— Месяц…
— Через месяц тебя быуволили как несоответствующую занимаемой должности и приняли бы наработу другую. Через три месяца уволили бы и ее. И так дальше. Добесконечности. В компаниях, подобных «Вижуэл», работа скадрами идет по отработанной схеме.
— В том смысле, чтообманывают, что ли? — и ее глаза становятся настолькобольшими, что не поверить в ее удивление просто невозможно.
— Можешь считать себяпринятой без испытательного срока. Первым заданием, выполнениекоторого вызовет у меня к тебе доверие, будет поездка к директору«Атточи». Мне нужен этот контракт.
— А… какие у меняесть документы?
— Никаких нет. Пока нет дажеприказа о твоем назначении, но чтобы погасить вспыхнувшие в тебесомнения, вот тебе триста долларов аванса… — явынул бумажник и выложил на стол три ассигнации. —Кажется, это две недели твоей службы в «Вижуэл». Тыпоедешь к директору и представишься начальником отдела по работе склиентами рекламной компании «СВП». Ты скажешь емуследующее… ты готова запомнить, что я тебе сейчас скажу?
Она собралась и поставила сумочку наколени. Готова, значит…
Спустя некоторое время я смотрел на нееи радовался, что на лице ее не отчаяние, а злоба. Быть может, онатолько сейчас поняла, что три тысячи долларов просто так не дарятся.Быть может, она только сейчас стала понимать, что такое настоящаяработа… Я рад, если так. Значит, у меня появилась неплохаяподдержка.
— Я сделаю это.
— Я знаю. Потому что впротивном случае придется тебя уволить.
— Даже так?
— Это бизнес, Аля. Я вывелтебя из «Вижуэл» по твоему согласию и тебя не обманывал.Ты сама пошла за мной. Теперь будь любезна делать то, что тебеговорят. Через три месяца ты или станешь моим надежным помощником,или окажешься на улице.
Я вижу, она готова бороться за новуюжизнь.
— Я буду с тобой откровенен.Так уж получилось, что единственный человек, которому я могу сейчасдовериться, — это ты. А потому было бы глупо водить тебяза нос в ожидании будущих опытных партнеров. Все они когда-то былинеопытными, а потом стали матерыми. Начнем сначала. Насколько ясно тыпредставляешь себе, что такое офисная жизнь? — я закурил ис неподдельным интересом стал разглядывать ее лицо. О туфлях мыпоговорим после. — Ты не представляешь, я понял. Тогдапридется объяснить сразу, чтобы потом не пришлось подписывать приказо твоем увольнении…
Надув щеки, я подумал, как многопридется объяснять теперь, когда взялся за гуж. Девочка она умная,сама поймет, но кое-что ей нужно дать понять сразу, потому чтоиммунитет на такое вырабатывается порой годами.
— Чтобы выстроить заслонпротив интриг, нужно развивать реверсивную связь с подчиненными. Кактолько стаф поймет, что тебя интересует не слух, а истина,необходимость травмировать твои нервы сплетнями у подчиненныхотпадет. Пытайся докопаться до сути проблемы, а не ориентируйся нато, что тебе говорят. Из того, что ты слышишь, нужно три раза вычестьпо четверти. Это ясно?
Она кивает.
— Как правило, корпоративнымсаботажем занимаются люди со средними способностями, ничтожноодаренные, но трудолюбивые. У них полно сил, но из-за недостатка умаони топчутся на месте. И у них не остается выбора. Чтобы достигнутьцели, они должны клеветать и устраивать распри. Кто-то совершитошибку, и он тотчас займет его место. Грамотный руководитель знает ихвсех поименно, а потому всегда держит таких людей в поле зрения.
— Еще в каждой компании естьлюди, которые разносят вести. Из-за того, что эти люди носят вестичасто, понемногу они завоевывают авторитет людей, которые вхожи внекие высшие круги, откуда информация и черпается. И персоналпривыкает к ним, как к безобидным болтунам, не умеющим хранить взаднице теплую воду. На самом деле эти люди преследуют определеннуюцель. Как только выяснится, что в их реноме всезнающихинформированных людей поставлена точка, она начинают этим реномепользоваться. И теперь любая новость, вылетевшая из их уст,приобретает характер истины. Такой человек может запросто подойти ккому-нибудь и шепнуть: «Твое дело запросил босс. Он в гневе».Обидевшись на то, что вы работаете больше всех и лучше всех, вынервничаете. Не спите ночами, от усталости совершаете ошибки, и вашбосс, который рассматривал вашу кандидатуру совместно с кандидатуройсплетницы на повышение, выберет сплетницу, потому что она спаласпокойно и ошибок не совершала. И хватило-то ей одной-единственнойминуты для того, чтобы испортить вашу карьеру… А разве тыэтого не знала?
Аля заливается румянцем стыда. Ейстыдно за такие поступки других людей. Удивительно порядочный,неиспорченный человек.
— Ты знаешь такого человека— Лебедев Виктор?
Аля думает и кивает. Ну, конечно, это ямогу кивнуть не думая…
— А тебе кто-нибудьрассказывал, как из отдела по работе с клиентами был уволензаместитель?
Вопрос риторический, поэтому я сразуперехожу к делу. На лице моем улыбка, потому что не уважать Витю заум просто невозможно.
— Когда-то давно, четырегода назад, Виктор Лебедев был дружен со своим заместителем, КолейСтепанищевым. Они вместе пили пиво, гоняли мяч, гуляли с девочками,но в один прекрасный момент Витя вдруг стал замечать, что кресло замастало для того тесно. Да и сам Коля уже не удовлетворял его запросам…В общем, в один прекрасный день Лебедев приглашает Степанищева к себедомой на день рождения жены. Там под шампанское он поручает емураскрутить на контакт компанию мобильной связи и заодно начинаетжаловаться на Рогулина. «Он недалек, он совсем не понимает, каквыглядит настоящая реклама», — говорил Витя Коле.«Ты близкий человек, я могу тебе довериться. Если мы будемдержаться тесно, черта с два нас кто поломает», —против такого резонного довода Коля не возражал. Его устраивала рольдруга человека, имеющего авторитет компании. «Рогулин любит,чтобы в рекламе было мало света, чтобы цвета были блеклые, лицарасплывчаты, движения замедленны. Это безумие для рекламы, факт, —говорил Витя ближайшему другу Коле, — но нам придетсянастраиваться на его волну, чтобы волна нас не смыла. Итак, Коля, яуезжаю на месяц в Белокуриху, а ты сделай Рогулину то, что он просит.Мы сбацали неплохую тему, так что тебе теперь останется лишь убратькраски, замедлить ход событий и убрать с переднего плана лица»…И как потом Коля ни старался, Рогулин мрачнел и скучнел. Повозвращении Лебедев со скорбью сообщил, что Колю увольняют, и что этоне он его увольняет, конечно, а Рогулин. Так перспективный парень былвыставлен за дверь, а Рогулин потом долго удивлялся, почему Лебедевтак настаивал на его увольнении. Я был на совещании и слышал, какВитя кричал и твердил, что сделать макет рекламы в таком цвете и притакой динамике мог только идиот… Особенно Рогулин нерасспрашивал, потому что он любил яркие цвета, суматоху на экране илица крупным планом.
— Невероятно.
Я присмотрелся к Але, и мне показалось,что она восхищена. Непонятно только, чем — моейосведомленностью или способностями Лебедева.
— Это невероятно, —повторила она. — Идет война за что… за должность?
— За ресурсы, милая. Зарусские рубли, американские доллары… Будучи руководителем, аты будешь им в той фирме, которая начнет жить после нашей с тобойпобеды, важно не перегнуть палку. Дурак, оказавшись на верхотурекорпоративного мироздания, вдруг обнаруживает в себе нетронутыйресурс авторитета и начинает гонять стаф по углам. Когда терпениенизовых исчерпывается, те реализуют проект под названием «Мыбудем жить теперь по-новому» и проваливают работу отдела илиуправления. Фирма несет реальные убытки, и возомнивший себя Зевсомавторитет вышибается с работы… Что вам, любезный?
— Девушке — кофе?
На этот раз официант приблизился неближе пяти метров.
— Не только, — якладу на стол сто баксов и встаю. — Кофе, фирменное блюдои бордо девяносто пятого года.
— В общем, как вам, —понимает официант.
— В общем, как мне, но суточненными требованиями, — я выкладываю перед Альбинойсотовый телефон, купленный два часа назад. — Аля,разговаривай со мной только по этой трубке. На нее же буду и я тебезвонить.
Положив ей руку на плечо, я быстровыхожу из кафе. Девочка проголодалась, пусть поест то, что не решитсякупить сама. Ужин на сто долларов для нее непозволительноеудовольствие, так пусть она будет уверена в том, что это —обязательная часть корпоративных посиделок с боссом. На самом делечерта с два босс покормит служащую, если только не собирается с нейпереспать. Не знаю почему, но мне приятно делать ей приятно. Судовольствием посидел бы напротив и попытался понять, на самом лиделе голубые туфли подходят к желтой юбке при синей блузке в горошек,но боюсь, что в этом случае есть она не станет.
Через минуту я уже забыл о своих благихпорывах.
Пора начинать действовать. Вера без делмертва.
ГЛАВА 17

И первый выстрел сразу попал в цель.
Ровно в девять мне позвонила Альбина. Явелел не экономить на связи, и ее монолог продолжался не меньшедвадцати минут. Она была у президента компании «Атточи».
Она вошла, села напротив, и пока тот снескрываемым интересом разглядывал ее туфли, играла пальчиками насумочке.
— Я вас слушаю, —сказал Якушкин.
— Нам известно, что выпрекратили отношения с «Вижуэл», и потому готовыпредложить свои услуги из расчета восьмидесяти процентов от той суммыконтракта, что была прописана в вашем договоре с «Вижуэл».
— «Нам», этокому — нам?
— Рекламная компания «СВП».
— Не слышал о такой, —Якушкин воспринял появление импозантной молодой особы как забаву итеперь старался держаться соответственно ее представлениям осерьезном разговоре. С лица его не сходила улыбка с прищуром, впальцах танцевал «Паркер».
— «Вижуэл» скоропрекратит свое существование, — сказала Аля, откинувшисьна спинку кресла. Я велел быть ей непринужденной, поскольку в восемьчасов вечера деловые люди в своем офисе, как правило, напряжены добеспредела. В их голове хороводятся только мысли об отдыхе и о том,кабы чего не случилось за ночь. Неожиданные появления под конецрабочего дня не прописаны в адженте1ни одного делового человека, а потому разговор происходит не на фонестолкновения корпоративных интересов, а как беседа на отвлеченныетемы. Я знаю, что при таких обстоятельствах проще всего договориться— руководители компаний, состоящих из сотен мелких,задерживаются допоздна, потому и велел Але прийти в восемь.
— «Вижуэл» скоропрекратит свое существование, — сказала Аля, откинувшисьна спинку кресла. — Компания подготавливается к сделке вформате M&A, и уже через месяц это будет не рекламная компания, ахолдинг, не имеющий никакого отношения к рекламе. Руководствокомпании-поглотителя сейчас вводит новые резервы для поглощения.Подготавливаемая к введению в совет директоров и назначению на местонового президента нового «Вижуэл» Мария Белан во что быто ни стало стремится вывести из договорных обязательств большинствокомпаний, чтобы потом якобы предложить услуги нового рекламногомонстра, с новыми технологиями и возможностями. На самом деле, какнам стало известно, Мария Белан лишь реализует свои личные планы пособственному проекту. Скажите, Лев Яковлевич, Белан предлагала вамвнешнюю встречу, на которой вы обсудили бы перспективы? Я попробуюугадать… Она пригласила вас в ресторан «Торнео» наБольшой Якиманке, нет?
— Положим, —спустя некоторое время ответил Якушкин, на лице которого улыбки ужене было.
— На встречу уже согласилсядиректор сети ресторанов быстрого питания. К сожалению, мы не успеливовремя вмешаться. И рады, что успели сюда. В «Торнео»вам будет предложен новый контракт. Расчет будет тот же, текстдоговора не изменится. Разве что за исключением небольшой мелочи…Вам, как акционерному обществу, будет предложено участвовать всовместных проектах. Предложение заманчивое, так как в случаепоглощения «Вижуэл» компанией… мне бы пока нехотелось называть ее имя… новая компания Белан будет обладатьактивами на сумму, превышающую двести миллионов. Быть стратегическимпартнером такой компании всегда заманчиво, это гарантируетперспективы. Вы дадите согласие, и едва это случится, вы окажетесь всети.
— Почему? —спросил Якушкин, вместо того чтобы выставить странную ясновидящуювон.
— Потому что в случае вашегосогласия стать партнером нового «Вижуэл» вы будетеобязаны предоставить определенную информацию и документы. Прощеговоря — раскрыть перед Белан портфель, который наполнентайнами и корпоративными секретами. Такими, к примеру, какместонахождение и финансовый вес дочерних предприятий, недвижимости вРоссии и за рубежом. То есть указать на все свои позиции. Компания,как правило, стремится ограничить предоставление недружественномуакционеру этих документов, во избежание негативных последствий длянее, но, поскольку вы уверены в доброжелательности Белан, вы сделаетевсе, что она попросит.
— Мне трудно разговаривать свами, — заметил Якушкин, — поскольку я понятияне имею, кто вы, что такое «СВП», однако вы владеетеинформацией, которая недоступна для широкого круга пользователей. Выне хотели бы предоставить какие-нибудь документы, подтверждающие вашиполномочия, или указать на свою должность в «СВП»?..
— Все потом, Лев Яковлевич,все потом… У нас очень мало времени, давайте его экономить,тем более что я не прошу вас ни о каких услугах. Итак… Запросыо предоставлении документов могут поступать в отношении большогоколичества документов, эти запросы могут быть составлены некорректно.Часто возникает вопрос о наименовании документа, подлежащегопредоставлению акционеру. Либо затребован документ, не подлежащийпредоставлению акционеру… Вы не в силах контролировать каждыйвходящий и исходящий документ, вы знаете об этом…
— Вы намекаете на поглощение«Атточи»? Это невозможно в силу ряда причин.
— Вы не интересуетерейдерские планы Белан как компания-цель, — сказала Аля.
— Что же мне угрожает,по-вашему?
— Указав наместорасположение ваших акций, хотя бы двадцати процентов, вы будетеподвержены Greenmail.
Якушкин не сводил с Альбины глаз.Удостоверившись, что ее слушают, она улыбнулась и сказала:
— Компания Белан скупит этиакции, и у вас возникнут резонные подозрения, что компанию перекупят.После этого новый «Вижуэл» предложит вам купитьсобственные акции по завышенной цене. И вы их купите. Или потеряете«Атточи», потому что я только что рассказала вам о том,что случается, когда люди вроде Марии Белан начинают перестраиватьстоличный бизнес по собственному усмотрению. Итак, я ничего у вас непрошу. Потому и не показывала никаких документов. Если васзаинтересуют предложения «СВП», которые явно выгоднееранее предлагаемых издыхающим «Вижуэл» условий, вот мойтелефон, — и Аля, положив на стол перед Якушкиным листокбумаги, попрощалась и направилась к двери.
— Подождите!
Остановившись, она повернулась.
— Черт возьми… Почемуя должен вам верить?
— Я не прошу вас верить мнесейчас, — и Альбина рассмеялась. — Хотя я оченьудивлена, что вы мне не верите… Вам, видимо, нужно поужинать в«Торнео». Не потеряйте, ради бога, телефон.
И она ушла, чтобы тотчас позвонить мнеи пересказать все это.
— Умница! — я былв восторге, потому что не ожидал от Альбины, одевающейся, каккубинка, такой прыти. Больше половины из того, что она мнерассказала, — ее экспромт. — А теперь записывайтелефон, потому что сейчас ты позвонишь директору сети закусочныхШмелеву и слово в слово скажешь ему то, что сказала Якушкину…
Я знаю наверняка — люди вродеЯкушкина и Шмелева уезжают домой не раньше десяти.
Как раз к этому времени я вдругвспомнил, что в семь мы с Раечкой договаривались о встрече. Я позабыло таком важном мероприятии, потому что сразу после инструктажаАльбины убыл к человеку, занимающемуся моими бумагами. Если кто незнает: регистрация предприятия за один день в Москве стоит денег. Вмоем случае пришлось расстаться с тридцатью тысячами долларов. Люди врегистрационной палате работают по принципу: «вечером деньги —утром стулья». Стулья в виде готового пакета документов спечатью компании Вольдемара Петровича мне должны были выдать водиннадцать, и чтобы это случилось, мне пришлось почти два часаготовить устав и прочую дребедень ООО. Представляю, какой заслонсейчас выставлен в палате. Инструктированные лица сидят и ждут, покапоявится человек, заявляющий, что он Медведев и что он собираетсяоткрыть компанию «Медведь».
Бедная Раечка. Не знаю, испытывает лиона оргазмы со мною, но мое отсутствие дома она сейчас переживаеттяжело. Машеньке уже доложено, что встреча состоится у меня дома, исейчас ей трудно будет объяснить, почему Медведев, падкий, каквыяснилось, на сладкое, вдруг не оказался дома. Мужчины класса«Медведев» таких вульгарных поступков не совершают.
А меня мама не пустила! И все…
Поднимаясь в лифте, я набираю нателефоне ее номер.
— Рая, Рая! Рай, ты прости,милая…
— Это было очень романтично,Женя.
— Рая, меня только чтовыпустили.
— Откуда?
— Откуда у нас выпускают? Измилиции!
— В смысле?
Я же говорю — она дура.
— Меня на улице замели, —я подумал, почему меня могли замести. — За девочкувступился. Злодеи убежали, а девочка с перепугу объяснить сразу немогла, кто я. Пока то да се… ты приедешь?
— А право на один телефонныйзвонок?
— Рай, мы же не в Нью-Йорке,мы в Москве. Здесь нет никаких прав.
Зайдя в квартиру, с ходу накатываюполстакана виски. Я умный мальчик. И мне известно, что Раечка сидитсейчас в машине метрах в ста от моего дома и дожидается моеговозвращения. Задача поставлена, и не выполнить ее нельзя. Она будетсидеть здесь, как сотрудник «семерки», сколько будетнеобходимо. Едва я успел скинуть пиджак и туфли, раздался звонок.
Ай да Раечка, ай да дура! Хотя бы минутдвадцать, да нужно было выдержать.
Распахнув дверь, я вдруг едва непотерял сознание. Тупая боль ослепила меня и заставила на мгновениеодуреть. Пытаясь разобрать сквозь фиолетовые круги, что происходит, яотнял руки от лица и увидел на них кровь.
И второй удар, еще сильнее первого,повалил меня на пол…
ГЛАВА 18

С чувством облегчения я сейчас увиделбы на пороге своей квартиры крепких ребят в масках, которые, связавменя, принялись бы искать утюг. Я отдал бы им все, отделавшисьожогами, и они бы ушли. Крупных сумм дома я не держу, мамы,перенесшей два инфаркта, у меня нет, так что все закончилось бы заполчаса.
Но в мой дом вошли, прикрыв за собойдверь, хорошо знакомые мне люди. По той причине, что они пришли не заденьгами и не за аппаратурой, они ничего не потребовали и утюг искатьне стали. Они просто принялись меня молотить. Трое ребят из офисаВики Мухиной, пареньки для спецпоручений, ног и рук не жалели. В«Вижуэл» они работают по линии дебиторов, то естьподразумевается, что у них юридическое образование и большой опытнаписания исковых заявлений и участия в судебных процессах. На самомделе я сомневаюсь, есть ли у них вообще какое-то образование и умеютли они что-то писать, не говоря уже об исковых заявлениях. На самомделе это группа силовой поддержки. Трое мальчиков от двадцати пяти дотридцати пяти — за буграми мышц возраста не разобрать, плюс ковсему они все лысые. Четвертым человеком, вошедшим в мою квартиру,оказалась девочка, имеющая привычку крутить ката в рабочее время.Вика Мухина прошла в мой дом, как в собственный, и развалилась вчиппендейловом кресле, как на шезлонге. Ее появление произвело наработников линии дебиторов успокаивающий эффект. Вряд ли онипосчитали, что в присутствии дамы втроем бить одного неприлично,скорее они не посчитали возможным заниматься любимым делом, когда имеще не занималась дама.
А Вика тем временем, выбравшись изкресла, стала осматривать мое жилище. Оно ей нравилось. Не знаю,понимала ли она толк в скромной коллекции офортов, но DVD-диски еезаинтересовали немало.
— Женя, как ты себячувствуешь? — найдя в моем баре одинокую бутылку боржома,которую я берег на тот случай, если когда-нибудь придется перебрать свечера, она скрутила с нее пробку и с удовольствием начала пить.
— До вашего прихода былоничего, сносно… — размазывая кровь по лицу, какпервоклашка, ответил я. Сотрясения не было, было потрясение. Один измерзавцев угодил мне по носу, это был первый удар, но кости, кажется,были целы.
— Тебе известно, Женя, чтопричина и повод — не одно и то же? — спросила она,прохаживаясь с бутылкой. — Вот, к примеру… Поводомк Первой мировой войне послужило убийство эрцгерцога Фердинанда. Апричинами были экономические и политические противоречия в Европе,накопившиеся к 14-му году.
— Вы пришли, чтобы устроитьсеминар по истории?
— Нет, Женя, я пришла, чтобыспасти твою жизнь. Ты думаешь, что причина нашего появления —твой ночной визит в «Вижуэл»? Нет, это повод. Причиныкуда серьезнее. Их много, и они стали доставлять беспокойство. Приэтом меня не столько беспокоит волнение Рогулина, сколькособственное. Ты упрямо хочешь лишить меня работы.
Шагнув ко мне, она взмахнула рукой. Этобыло столь неожиданно, что голову я руками закрыл уже после того, какполупустая бутылка разлетелась вдребезги. Слизывая языком соленуюводу и кровь, я повалился на бок.
— Сначала ты взрываешь офис,потом двое руководителей крупных организаций ни с того ни с сеговдруг отказываются работать с Рогулиным и Белан…
— Что за бред, Мухина?!
Сотрясения все равно нет. У меня иликость каленая, или бутылки нынче пошли не те. Стерва поцарапалаосколком голову, и кровь ручьем течет только поэтому. На головедостаточно небольшого рассечения, чтобы появилось море влаги цветакумача. Столько не вытекает, если всадить нож в живот.
— Какие руководители?
Она присела передо мной, широкораздвинув ноги. Она так смела потому, что ей нет никакой разницы, вбрюках она или нет?
— Якушкин, Шмелев. Ты незнаешь, почему они вдруг отвернулись от «Вижуэл»? Ещевчера разговаривать с ними было одно удовольствие, а сегодня, —она развела руками, — их будто подменили? И я знаю, кто ихподменил, Женя.
Сплюнув на паркет, я старательно оттерто место на лице, где у меня глаза.
— Попроси кого-нибудь изюристов принести мне полотенце из ванной.
Она кивнула, и через десять секунд мнена голову шлепнулось полотенце.
— Медведев, у тебя естьсейф?
— Есть, конечно.
— Можно, я посмотрю, что тытам хранишь?
Я прикинул. Диск лежит в сейфе,каракули Белан лежат в сейфе. Там же пули для пневматическогопистолета, пять штук баксов и одна из первых 10 тысяч пластинок«Битлз», выпущенных в Лондоне и купленная мною три годаназад на аукционе Дома Захаровых.
— Код, Медведев.
Я медлил, и чтобы процесс соображения вмоей голове шел быстрее, один из людей Мухиной врезал мне туфлей вбок.
— Подключи ноутбук к сети… —пробормотал я, перекатываясь на другой бок.
От рывка вверх рубашка моя затрещала.Словно убогого, меня довели до столика и посадили в кресло.
— У тебя сейф отпираетсяноутбуком?
— Нет, программой, которая внего загружена…
Пока комп грузился, я вынул шнур, иодин разъем вставил в гнездо ноутбука, а второй — в панельсейфа.
— Хитрая штучка, —похвалил один из пула Мухиной. — Ни ручек, ни табло, никлавиатуры… Только резать.
— Не разрежешь, —усмехнулся я сквозь кровавый рот.
— Ну, у нас другиеспособы, — довольно ухмыльнулась Мухина.
Набрав код, я кликнул, и в сейфераздался едва слышимый щелчок. Компания с азартом занялась содержимымящика. А я тем временем кликнул курсором по значку с изображениемщита и меча и быстро поставил квартиру на охрану. Дополнительнаялюксовая опция от УВД, стоящая дополнительно четыреста рублей вмесяц. Иногда я так спешу, что мысль о том, что квартира осталасьбеззащитна, приходит ко мне лишь спустя некоторое время. И тогда яоткрываю свой бук и быстро исправляю ляп.
Свернув окно, я с трепетом в душенаблюдал за тем, как Мухина бросает на пол пластинку и выцарапываетиз коробки диск. Бумаги уже давно в ее руках, на всякий случай онаприхватила еще и папки с досье на лиц, которых я рассматривал какпотенциальных клиентов. В общем ущерб для меня значительный и, я бысказал, невосполнимый. А сейчас ей хочется посмотреть диск. Послеэтого мне, наверное, пробьют голову, потому что Мухиной, к сожалению,не объяснишь: диск не мой, а Белан. И что снимал не я, а она…
— Я посмотрю? —спрашивает она с такой женской непосредственностью, словно я могуотказать, после чего она обидится и не будет со мной разговаривать.
Сияющий диск в ее руке насмешливослепит меня, и я, конечно, встаю из кресла.
Она не досмотрела до того файла, гдечешет себя между больших пальцев ног, минут пять. Слава богу, что иувиденного ей показалось достаточным.
— И как давно ты этимзанимался?
Мухина невероятно довольна, поскольку кБелан она вернется не с пустыми руками.
— Вика, если ты думаешь, чтомне доставляет удовольствие снимать, как я хожу по кабинету ипочесываю свою задницу?
Покусав губу, она мгновенно соображает.
— Кто снимал?
— А ты, прежде чем вручитьдобычу Машеньке, досмотри файлы до конца. Женская логика должнаподсказать тебе правильный ответ.
— Тут еще минут двадцать?
— Да, верно. Столько я васне вынесу. Мне бы хотелось прибраться в квартире, потому что скородолжна прийти женщина.
Я говорю искренне, потому что думаютак. По моим подсчетам сразу после них ко мне должна прийти Раечка ивыяснить, что я намерен делать дальше. Это у них план такой хитрый.
Вике незачем больше меня бить.Единственное, что она еще не сделала, — не предупредила острашных последствиях. Но я не успеваю произнести мысленно эту фразу,как слышу:
— Женя, я всегда считалатебя умным человеком. Поэтому хочу предложить следующее: в дальнейшемты не делаешь ничего, что заставило бы меня вернуться, а я сохраняю отебе память как о мужчине, который держался достойно. Если бы ты сталсейчас бить стенку и кричать «Вызовите милицию!», япрезирала бы тебя до глубины души.
Я сплюнул кровавую слизь и пожалплечами. Что поделать, вот такой я стойкий мужчина.
— Забудь о «Вижуэл».Забудь обо всем, что тебя связывало с этой компанией. Ты ничего неизменишь, разве что испортишь собственную жизнь.
Трое молодцев открывают дверь, и всевыходят к лифту.
— Напоследок, Вика…
Она делает знак свите, и один изпридурков вставляет меж дверей кабины ногу.
— Помнишь тот день, когда уВити Лебедева был день рождения?
Она недоуменно хмурится и наклоняетголову.
— Ну, и что?
Опершись на косяк, я вынул из карманабрюк пачку и стал выцарапывать из нее сигарету. Пачка имела вид буквыS, и сигарета выниматься не хотела.
— Дайте ему закурить, чертвозьми!
Один из волкодавов приблизился ибесцеременно сунул мне в рот сигарету. Поняв, что и зажигалки у менянет, он щелкнул своей. Минуту назад он бил мне в ребро с явнымнамерением его сломать.
— За двое суток до днярождения у Лебедева состоялся контакт с директором журнала«Лайфстрим» Вероникой Гоцман-Зеленовской. Обычныйконтакт, о них обычно молчат, опасаясь домашних сцен и внеплановойбеременности, поэтому последующие дни, вплоть до самого дня рождения,Лебедев ходил сам не свой. Чтобы понять, почему Витя на следующееутро и в последующие дни трясся и был сер, как тень, нужно знать отом, почему у Вероники такая странная фамилия. Дело в том, что когдаВиктор впервые познакомился с этой дамой, она представилась какГоцман. Вероника Гоцман. Две первые встречи между приглянувшимисядруг другу молодыми людьми прошли в обстановке жаркого, я бы сказал,холерического секса. Но однажды во время перекура, лежа на спине ипоглядывая в потолок, то есть ожидая, пока Вероника вернется из душа,Витя смахнул с тумбочки журнал «Лайфстрим» и сталпоглядывать, накапливая энергию для нового эмоционального всплеска…
Двери уже раз десять били Викиногоприсного по ноге, но он с терпением партизана молчаливо сносил всемуки. Вика, та уже начала терять терпение, но я хотел рассказать этуисторию до конца. Еще никто не смел врываться в мою квартиру, гадитьв ней и копаться в моем сейфе. И я очень хотел, чтобы Вика запомниламеня как мужчину, который держался даже достойнее того максимума,который она себе представляет.
— И в тот момент, когда онпросматривал первую страницу журнала, он прочел: «Главныйредактор, владелец журнала: Виктория Гоцман-Зеленовская». Исигарета выпала из губ Виктора. Он впал в панику и даже вскочил скровати. Шествуя по комнате и слушая, как тугие струи воды хлещут пообнаженному телу Вероники, он вдруг вспомнил, что его таквстревожило. Он знал Веронику Гоцман, но она оказалась еще иЗеленовской. Виктор знал, что однажды жизнь уже сталкивала его счеловеком с этой фамилией, и его внутренние ассоциации подсказывали,что встреча та была не из приятных. И вот, наконец, когда Вероникапоявилась в комнате с полотенцем в руках, он вспомнил…
Не понимаю, почему звук грохающих полестнице шагов до сих пор не вызвал никаких внутренних ассоциаций уМухиной и ее придурков. Я бы на их месте уже давно свалил из дома.Наверное, в тот момент, когда Вероника Гоцман-Зеленовская вышла сполотенцем в руках из душа, Вика и поняла, что нужно сваливать. Нобыло поздно, потому что на площадке появились двое сержантов вбронежилетах, а я, окровавленный, сполз по двери на пол.
— Ах, сукин ты сын! —восхитилась Вика, терпеливо дожидаясь, пока сержант ОВО, надевнаручники, сойдет с ее спины.
Потом было много милиции. Средимилицейских чинов мелькали люди в белых халатах. Кто-то из нихизмерял мое кровяное давление, которое не могло быть нормальным хотябы потому, что стакана два крови я потерял, кто-то совал под носаммиак, кто-то встремлял в вену иглу.
Крутые пацаны Мухиной были бледны, лицаих были похожи на лица детей, которых застукали в чужом саду,говорили они тихо, с тремором в руках. Меня допрашивать никто несобирался, все и так было ясно.
Дом гудел. Соседи на площадки невыходили и наблюдали за событиями по экранам телевизоров, на которыебыли выведены видеокамеры в их дверных глазках. Но вскоре их один задругим стали выдергивать пацаны в штатском, так что через четвертьчаса на ногах был весь подъезд.
По несчастливому стечению обстоятельствлюди Мухиной были вооружены, и, хотя и имели разрешение, на составпреступления это совершенно не влияло. И перестало иметь какое-либозначение вовсе, когда я вдруг вспомнил, как один из молодых людей —я указал на того, кто едва не удалил мне ребро, — сунулмне в нос ствол.
— Что из этого принадлежитвам? — спросил меня какой-то седой мужик с явнымипроисками ревизии в глазах. Так, наверное, должен выглядетьследователь, — подумал я и ткнул слабеющим пальцем в пласт«битлов». — Скажите мне только одно — онцел?
Пластинка оказалась неповрежденной.
Мухина стояла с заведенными искованными наручниками руками лицом к стене и беззвучно смеялась.
— Это все, что принадлежитвам?
— Пластинка стоит двадцатьпять тысяч долларов, — сообщил я. У меня сохраниласьквитанция из Дома Захаровых. — А вот это — бумаги,диск… Я их впервые вижу.
Мухина расхохоталась. Наверное, онапонимала толк в умных людях и умела быть самокритичной.
— Ты, скот!.. —захрипел с площадки меж моим и нижним этажами один из ее людей. —Мы же брали пластинку!
— Молчи, идиот, молчи! —прикрикнула на него Мухина, после чего один из оперов, если яправильно понимаю должность человека, уже успевшего засунуть свойхориный нос во все щели моей квартиры, заклеил ей рот скотчем. Послеэтого заклеили рот всем участникам экспедиции, и я из уст следователяуслышал какое-то ботаническое слово «рассадка».
Я знаю, что они не брали диск. Я взялего в руку и шел за ними следом к выходу, а когда появились «мальчикипо вызову», положил пласт на лестничную клетку.
— Значит, диск, документы —это не ваше? — спросил следователь.
— Впервые вижу.
— Ладно, разберемся… —процедил он сквозь прокуренные «муровские» усы. —Вызывай-ка президента этих «Жигулей» на Петровку, —это — одному из шустрых в пиджаках.
— Медведев! —слышу я откуда-то с лестницы. — А что за Зеленский-то?
— Понятия не имею, —бормочу, проверяя, все ли стекла стряхнул с затылка. Витя Лебедев —персонаж не для любовных романов. Он много говорит о сексе такимиоборотами и столь искусно и правдоподобно, что мне непременно сталобы стыдно за свои неумело прожитые тридцать лет жизни, если бы я незнал, что все адюльтеры нашего начальника отдела по работе склиентами — плод его фантазии, которая регулярно подпитываетсясвежим материалом с порносайтов.
Допросили меня в квартире, взявобязательство прибыть завтра для очных ставок, опознания и томуподобного. Я в этом не разбираюсь. Потом манежили еще часа два,заставляя расписываться в каких-то бланках, рисовать схемы суточнением, кто из напавших где стоял, заодно прошмонали мою квартируи уехали, когда над Москвой-рекой стояло солнце. Эти ребята совсем неразличают день и ночь. Не считая царапин на голове, меня ничто небеспокоило, но эти пятеро довели меня до такого состояния, что мне ненужно было даже врубать перед ними дуру — я валился с ног, какпьяный.
Кое-как очистив квартиру, я вынес ведрос битым стеклом в мусоропровод и едва успел собраться в ванную, каквдруг снова раздался звонок. Наученный горьким опытом, я включилтелевизор и нажал на кнопку видеокамеры. «Глазок»сработал, и я увидел Раечку. Черт бы ее побрал… Во-первых, ясовсем забыл о ней, во-вторых, мне сейчас было не до шпионских игр. Яхотел в душ и обмотаться пластырем. Этот визит в одиннадцатом часуутра убедил меня в том, что после сенсационного вывода из моегоподъезда группы Мухиной Раечке понадобились срочные консультации.Белан сейчас пребывает в состоянии нездорового оживления, ей нужносрочно узнать, что я намерен делать. И Раечка спущена с цепи…
ГЛАВА 19

Трах-тибидох. Лети, лепесток, череззапад на восток…
Нет, это я не занимаюсь с Раечкойлюбовью. Это одна за другой новости сыплются на меня, и я не успеваюхватать их на лету.
С девушками так не поступают…
Сегодня Белан встречалась в «Торнео»с президентом «Атточи» и вернулась в неприятнейшемрасположении духа…
Рогулина дернули в МУР, наверное, поповоду взрыва…
— Женя, а ведь я сначала неповерила, что тебя в милицию забрали. Бог мой, — сказалаона, гладя меня по щеке, — неужели ты и вправду за девочкувступился?.. Ты дрался?
— Немножко.
Через полчаса после приезда Беланпозвонили из приемной сети директора ресторанов быстрого питания…
— Белан вне себя.
— Не может быть.
— Да, ее кто-то плющит.
— Не понимаю, за что.
— Это ты плющишь, Женя?
— Ты знаешь, это не я вквартиру Белан посылал головорезов с бешеной сукой Мухиной во главе.Этой ночью они ворвались, отметелили меня и забрали пласт с«битлами». Кто кого плющит?
— С чем забрали пласт?
В сумочке Раечки тенькает трубка. Онаойкает, выхватывает ее и прижимает к голове так, что я боюсь, несломала бы она себе височную кость.
— Кто это, милая?
Рая мертвеет прямо на глазах.
— Ничего не понимаю…
Это ее нормальное состояние.
— Давай вместе попробуем?
— Рогулина держат в МУРе, асейчас приехали и за Белан.
— А с кем ты сейчасразговаривала?
— С Аней…
С Аней Стефановской, с нежнейшей изприятельниц. Друг без друга им даже курить не хочется.
Кажется, события разворачиваютсястремительнее, чем предполагал я. Диск и бумаги — в милиции.Ничего криминального в них нет, конечно, и в другой час менты нестали бы даже придавать им хоть какое-то значение, но благодаряМедведеву эти не имеющие значения бумажки и диск начинают набиратьвес. Взрыв в офисе в центре Москвы — уже ЧП. Сейчас разбойслужбы безопасности «Вижуэл» в отношении уволенногозаместителя президента, Рогулин уже дает показания, подтянули инового заместителя. Слишком много ЧП для одной рекламной компании!Взрыв можно списать на самовоспламенение проводки или просто положитьна полку с «глухарями», но коль скоро появился шансзацепиться… Тут МУР своего не отдаст! Я не специалист воперативных играх, но на месте оперов с Петровки обязательно стал быцепляться.
Я понимаю главное. Поглощениеускорится.
Пока реноме Белан еще не запачканосправками о вызове в милицию и по столице не пронесся слух, чтокреативный директор вела слежку за своими сотрудниками, ей нужноспешить. Потом, после сделки, она отмоется. Опоздав на нее —никогда.
— Я представляю, как тебесейчас туго, малышка! — кричу я, проводив Раечку и валясьна диван. — Ты полгода готовила мероприятие, и сейчасиз-за одного придурка может быть перечеркнута вся твоя жизнь!
Постепенно пыл моего восторга угасает.
Придурок — это я. И следуетподумать о том, на какую месть способна женщина, в течение шестимесяцев кропотливо готовившая уничтожение собственной компании.
За окном солнце, но я точно знаю, чтопора спать. Наливая в стакан водки, я свободной рукой держал трубку иговорил Альбине, что она молодец. Она больше, чем молодец. И попросилее приехать ко мне домой в шесть часов вечера. Кажется, онасмутилась.
Залпом опрокинув в себя стаканобжигающей холодом влаги, я почувствовал пожар в желудке. Выкурилсигарету на балконе над Москвой, почувствовал муть в голове ислабость в ногах и…
И ничего больше не помнил до шестивечера. Альбина, славная девочка, пунктуальна и терпелива. Онадождалась, пока я умоюсь, приму человеческий облик, и успокоиласьокончательно, когда увидела, что я вышел из ванной к ней навстречу неголый, а в рубашке и брюках.
Она привезла из регистрационной палатыпечать, справку из реестра и остальные документы. «СВП»только что появилась на свет. Мое дитя дышало и просило титьку. Онохотело есть, и это было самое голодное ООО в Москве.
За кофе мы обсудили кое-какие вопросы,и я бросил перед ней список компаний, которые она должна посетить попримеру первых двух. Задание на три дня. Четырнадцать известнейших вМоскве организаций, контракты с которыми обеспечат «СВП»не безбедное, а процветающее будущее.
— «Вижуэл» незнает об их существовании. То есть, — поправился я, —Рогулин с Белан, конечно, о них слышали, но им в голову не приходило,что им нужна новая раскрутка. Как раскручивать, мы будем решатьпотом. Сейчас же нужно хватать их и сажать на цепь.
Я намеревался захватить рынок. Первыйпункт плана, «Атточи» и сеть ресторанов, были уже моими.Якушкин и Шмелев, приняв предложение Машеньки встретиться с нею в«Торнео», убедились в правоте слов неизвестной гостьи.После такого «ясновидения» не поверить ей было трудно.Чтобы хоть как-то упрочить позиции Альбины, я велел ей изготовитьсотню визиток, на которых она значилась бы как начальник отдела поработе с клиентурой, и сунул ей чистый бланк с оттиском печати «СВП»,на котором должны были быть прописаны ее полномочия от именируководства «СВП» — первого заместителя СтоляроваДранцева, такого же неуловимого в Москве бизнесмена и с такими жебольными почками, и саму печать «СВП». Это было началоштурма. В течение трех дней шестнадцать компаний должны были статьклиентами «СВП». Общая цена заключенных Алей договоровдолжна была превысить пять миллионов долларов. Это было началовзлета.
За три дня Альбина сделала невозможное.Тринадцать из шестнадцати президентов, директоров и управляющихкомпаний, в офисы которых она ездила, поставили свои подписи искрепили печати на стандартных договорах с «СВП». Думаю,большую роль в этом сыграл тот факт, что в своих вербовочных речевкахАля вскользь упоминала о том, что «СВП» не беспомощныйкарлик, оказавшийся под ногами великанов «Вижуэл» и«Ребус», а усовершенствованная модель, изготовленная попроекту архитектора Медведева. Последнее слово было ключевым.
Теперь в компании работало тричеловека: Столяров, Дранцев и Альбина. Столяров пил горькую, Дранцев,тот вообще понятия не имел, что вице-президент, и Альбина. Когдавозникали вопросы и недоверчивая клиентура требовала на сцену автора,появлялся я. Едва завидев мое цветущее лицо, все успокаивались ичиркали «Паркерами» в бумагах без тени сомнения.
Компания жила! Оно росла на глазах, итеперь следовало на самом деле приняться за работу.
Через четверо суток после пленениябанды Викухи Мухиной в газетах и журналах Москвы появилось объявлениеследующего содержания:
«СПВ» ищет партнеров пореализации креативных идей. Конкурс. Просьба занимать очередь с 7.00по адресу…» Какой там у нас адрес?

Я не мастер составлять хорошиеобъявления. Я мастер живучей рекламы. Автором всех объявлений в«Вижуэл» у нас была Машенька. Ну, что же, Машенька, какговорится, «нашим же салом нам же по мусалам…».
И через сутки одна из киностудий,располагающая своей базой на территории «Мосфильма»,откликнулась на этот заброс. Я осмотрел ее мощности, они меняустроили. А в это время Альбина в арендованном на пять лет офисе наБольшой Никитской принимала на работу нужных нам людей.
Через неделю рекламная компания «СВП»,оторвавшись от титьки, начала самостоятельную жизнь. И можете веритьмне на слово, это было прекрасно…
Теперь меня забавляло то возмущение,которое рвалось из меня в день увольнения из «Вижуэл».Черт возьми, я переживал из-за того, что не буду часами сидеть насовещаниях у Рогулина, слушать его мычание и смотреть наомерзительного Моноптеруса Альбуса, один вид которого внушал мне ужаси вызывал рвотные позывы!..
А эти утренние повизгивания Машеньки!..
— Необходима организациятренинга для сотрудников на базе университета Дружбы народов, —пищала она, грудь ее колыхалась, и мне казалось, что голос ее идет отгруди, но в каком-то самом узком месте в Машеньку вставлен свисток,который и деформирует ее мужской баритон, превращая его в женскийзвенящий визг. — Кейсы «Вижуэл» моральноустарели, мы тратим большие средства на наружку и телевидение, однакокоэффициент отдачи снижается, сам факт не только увеличения, но исохранения маржи на прежнем уровне ставится под вопрос…
Я слушал ее и писал в ежедневнике:«Эскимос поймал маржу и воткнул в нее ножу», —Машенька видела это и еще больше распалялась. Бабы вроде Белан,засекая, что их кто-то слушает и даже записывает, сатанеют прямо наглазах.
И ничего этого больше нет!
Сначала мне пришла в голову мысль, чтоследовало бы сделать это куда раньше, однако я тут же осек себя ивспомнил, что все вовремя приходит только к тому, кто умеет ждать.
Через неделю в офис на БольшойНикитской поступил звонок, которого я так долго ждал. Альбина тут жевключила громкую связь, и я, сидя у окна на столе с улыбкойМефистофеля и болтая ногами, слушал следующее:
— Здравствуйте, васбеспокоят из компании «Вижуэл», президент Рогулин ГеоргийАлексеевич, я могу переговорить с президентом вашей компании?
Я показал Але большой палец, и оназалилась румянцем.
Еще неделю назад ни Рогулин, ни Белан,ни кто-либо другой ее просто не замечали. Эта мышка, одевающаяся, кактуземка Карибского бассейна, была для них представительницей стафа,быдлом. А теперь она сидит в собственном кабинете, в кожаном кресле,и, чуть развалившись, отвечает:
— В данный момент президентв командировке в Италии, я исполняю его обязанности. Если хотите,можете поговорить со мной. Если же вам непременно нужен ВольдемарПетрович, то он вернется в Россию только через три недели, потому чтоиз Рима он сразу полетит в Лондон.
Я беззвучно расхохотался и в ответ навыпученные Алины глаза показал ей ОК.
— Ладно, — сказалРогулин, — конечно, я поговорю с вами, но хотелось бызнать, какими полномочиями вы фактически наделены.
— Я один из учредителейкомпании и в данный момент руковожу ею и уже порядком устала отбесконечных переговоров и заключений контрактов. Мы толькообразовались, и дел невпроворот. У меня есть не больше пяти минут,Георгий Алексеевич.
И вижу, с каким наслаждением Альбинанапяливает своего бывшего босса, о разговоре с которым раньше думала,как о разговоре с Баффетом, и пропитываюсь ее и своим наслаждением.
— Альбина Николаевна. Мы быхотели встретиться в приватной обстановке и обсудить партнерство. Мывидим в этом смысл.
— В данный момент мы невидим необходимости в партнерстве, — читая мои знаки,отвечает Аля, — потому что все наши усилия направлены нарешение организационных вопросов. Кстати… «Вижуэл»,вы сказали?.. «Вижуэл», «Вижуэл»… Норазве вы еще не слились?
— С кем? —спрашивает Рогулин.
— Минутку, — Алязакрывает рукой трубку и кивает мне, прося помощи.
«В Москве уже полно слухов о том,что „Вижуэл“ перестал существовать», —шевелю я ей губами, и этот простой ход заставляет Рогулина потерятьтерпение.
— Да откуда эти слухи?!
— Ну, вообще-то мне нехотелось бы называть источник информации, но чтобы сократить алгоритмнашего разговора… Наши люди в МУРе говорят, что в квартирекакого-то сотрудника найдены документы, подтверждающие фактпоглощения «Вижуэл»… Постойте-ка, это не у васработает некая Белан?
Сидя на столе, я танцую самбу, потомучто точно знаю, что Рогулин сейчас разговаривает, а Машенька слушаетразговор по громкой связи. В Москве, видите ли, не в одном «СВП»такие телефоны…
— У нас, и что?
— Мы тесно работаем соSTANDARD&POOR’S, присваивающей кредитный рейтинг компаний…Еженедельно нам присылают информационный бюллетень. Я боюсьошибиться, но в списке компаний, готовящих слияние, числится,кажется, и «Вижуэл». Я не могла ошибиться, посколькурекламные компании представляют для нас особый интерес…
— У вас неточнаяинформация, — заверяет ее Рогулин. — Мы никогдане скрываем своих намерений, любой наш партнер имеет свой фитбэк.1
— Есть, есть информация, что«Вижуэл» в рамках M&A готовит слияние с другойкомпанией… Да, это хорошо, что я сейчас вспомнила… Выготовите слияние, и вместе с этим предлагаете «СВП»долгосрочное партнерство не от имени новой компании, а от имени«Вижуэл». Простите, но при такой «открытости»я не вижу смысла в нашем дальнейшем разговоре…
— Да не могла к вам попастьтакая информация, — искренне изумляется Жора.
И Аля вешает трубку, ожидая от менярецензии.
Мне нравится эта девочка. Кажется,кресло начальника отдела по работе с клиентами для нее тесно.
Рогулин еще на месте, значит, Машачего-то ждет. А ждет она тишины, которая вскоре наступит, —это случится, как только разберутся с Мухиной и ее дебилами. Рогулинпо причине траура по Альбусу до сих пор не может догнать смыслдокументов, изъятых ментами, или просто не хочет догонять. Георгийочень недальновиден, и если его не толкать, он будет стоять на месте.Толкал его я, а Маше это делать незачем. У нее другие планы. Думаю,через день-два ситуация выровняется и неизвестная мнекомпания-поглотитель начнет атаку. Рогулин к ней готов, конечно, небудет. Состоится банальный вынос тела. В пятницу вечером.
«Вижуэл» занервничал. Насцене появился конкурент, который посерьезнее «Ребуса»будет.
А чего вы ждали, сволочи? Подождите,это только начало. Мне даже страшно произносить вслух, что будет свами дальше.
Единственное, что беспокоит, —отсутствие Раечки. Девочка бросила меня, как бросают матросы. Сразу инавсегда. Она мне не звонит, не отвечает, и такое впечатление, что ейпоставлена другая задача. Жаль. Мы очень хорошо понимали друг друга…
ГЛАВА 20

После петлюровского налета Мухиной и ееолигофренов я входил в свою квартиру спокойно. Ходить домой безопаски быть встреченным в подъезде ударом кастета в лоб можно еще какминимум неделю. Ярко задуманная операция по унижению Медведевазакончилась еще ярче, и теперь, я знаю, инициаторам этой идеи нужнозализать причинное место. Им нужно все как следует обдумать, взвеситьи придумать новый план. Теперь им понятно, что с кондачка ЖенькуМедведева не взять. Его нужно окружать и плющить по вдохновенномуразмышлению.
Но когда звучал звонок в дверь, явсякий раз почему-то вздрагивал. Наверное, мои умственные заключениянемного не совпадали с биологическими рефлексами. Боль на лице непроходила, и всякий раз, когда у двери раздавалась трель, рананачинала гудеть, а под ложечкой неметь. Вот и сейчас, когда трельпрозвучала и смолкла, я пошел к двери не сразу. Включив телевизор, янажал кнопку канала, отвечающего за обозрение пространства налестничной клетке, и когда увидел Олега Панкратова, чертыхнулся. Ужне задумали ли они ЕГО ко мне прислать?!
Вид Олега в натуре был еще хуже, чем вглазке, где, как известно, изображение уродует людей донеузнаваемости.
— Женя, я могу войти?
— Да ты уже вошел, парень.Скидывай туфли. Я пол помыл. Я его мою раз в неделю, поэтому к толькочто вымытому отношусь со священным трепетом. Тапки можешь взять ипобольше… — добавил я, заметив, что Панкратовпытается засунуть свои ступни сорок четвертого размера в тапочкиВиолетты тридцать шестого.
— Кофе, виски, сока, денег,воды из-под крана, по морде?
— Совета, Евгений.
— Значит, виски. Но вискинет. Есть водка финского разлива.
— Я за рулем.
— А у тебя что, после стаграмм руль из рук вылетает?
— Ладно, конечно, буду…
Оставив Панкратова в комнате, я прошелна кухню. Вынимая из холодильника новую бутылку «Финляндии»,улыбнулся. В каждой компании помимо прочих есть свои палачи ивисельники. Олег — типичный представитель второй группы. Егоказнь всякий раз откладывается по независящим от него причинам.Точнее — причине. Он на хрен никому не нужен. Он работящ,меланхоличен, безобиден, безволен, в хате на зоне он стоял бы настреме у решки, пока другие играют в карты, а в прайде львов сдох быс голоду, потому что не рискнул бы из-под пасти вожака вырвать кусокмяса. Ввинчивать его в интриги бессмысленно, потому что он непредставляет для интриганов никакого интереса. Любую запланированнуюсклоку он непременно провалит, потому что начнет рассказывать о еесути каждому встречному. В отношении него самого что-то планироватьтоже нет никакого смысла — опускать его еще ниже никому ненужно. Панкратов бродит по «Вижуэл» как тень отцаГамлета, и порою мне кажется, что сквозь него в коридоре легчепройти, чем его обойти. После моего ухода дела у него ухудшились. Еговообще перестали замечать. Если раньше Белан его дрючила, аначальница отдела Павлюк подрючивала, то теперь за масштабомнадвигающихся событий на него и вовсе все плюнули, и в этом он увиделсвое скорое освобождение от занимаемой должности, то есть ПромыселБожий. Но увольняться Панкартову нельзя, поскольку в «Вижуэл»он прорвался, если так можно выразиться по отношению к Панкратову,чудом, по недосмотру — я полагаю, теперь же, окончательнопоизносившись в «Вижуэл», в «эйчар» любойдругой компании для него заходить решительно невозможно. Тамошние«хьюман ресорсез» непременно решат, что этот человек либопришел подговаривать персонал совершать массовый суицид, либо умеретьна рабочем месте для получения страховки своей семьей.
Алкоголь проникает в кровь человекачерез семь минут. Через это же время человек становитсяразговорчивее. Олег, выпив первые сто граммов осторожно, как сироп откашля, разговорился через две.
— Я уже не знаю, что иделать, Женя. Меня съедят.
— Ты несъедобен, Панкратов,ты как заплесневелый сыр с наклейкой с сегодняшним числом. Поверилбы, что свежий, но вид отталкивает.
— Если меня уволят, я погиб.Я же ничего больше не умею делать, как…
— Вот-вот, скажи еще: «какработать в отделе арт-проектов»! Скажи, и догадайся, что тывообще ни хера делать не умеешь.
Но вместо этого Олег заговорилоборотами из лексикона пьяной девочки, которая еще не догадывается отом, что ее привезли не разговаривать, а трахать:
— Женя, я сильный человек, япсихически устойчив и могу за себя постоять. Но в глубине моей душидо сих пор живет мальчик… Я раним, читаю Набокова по ночам,выкраиваю минутку, чтобы сбегать в Малый… Я понимаю, что, бытьможет, все это не для меня, все грязно, пошло… Я рассеян…
Еще бы — сгрести со стола Беландокументы, за возврат которых та дала бы и мистеру Бину!
— Но мне нужно выживать, уменя круг обязанностей, мама на пенсии…
Сразу после «мамы» мнестало его жаль, и я решил не ограничиваться, как намеревался ранее,выпивкой. Черт возьми, ведь это порядочный человек… Он плохдля корпорации, он просто невозможен для нее, но кто сказал, что плохтот, кто для корпорации хорош!
— Олег, Олег, —взяв его руку, болтающуюся перед моими глазами, как дворник моего«мерина», я уложил ее на стол. — Давай так,дорогой. Ты пришел за советом. Но не объясняй мне, за каким. Дело втом, что ты объяснить не сможешь по тем же причинам, какие привелитебя ко мне. Так устроен мир, Олежка, что проблемы людей лучше всегоизвестны не им самим… Для начала вопрос — тыдействительно хочешь выжить?
Он кивает и быстро допивает вторуюрюмку — тема для него сложна и важна, и он хочет быть к нейготов, он хочет понять ее, и считает, кажется, что без ста граммовводяры тут не обойтись.
— Тогда я тебя сразупредупрежу: все, что я скажу сейчас тебе, человеку, читающемуНабокова и регулярно посещающему Малый театр, не потому, чтобы непропал корпоративный подарок — билет от босса, а по желанию, непонравится. И после этого разговора ты или выживешь, или прямо отменя поедешь реализовывать свою давнишнюю мечту — бросаться сБольшого Москворецкого моста.
Он выпил, он выживет.
— Запомни, Олег, однупростую истину: если ты работаешь на втором этаже, то есть на высшем,а под тобой еще один этаж с персоналом, то ты уже не просто менеджеротдела, а руководитель. И ты имеешь полное право отдаватьраспоряжения или хотя бы инициировать их отдачу для тех, кто снизу.Без желания делать это периодически и навязчиво тебе в системекорпоративного устройства ловить кроме триппера нечего.
В любом коллективе дело не обходитсябез грязной возни. Участие в них может закончиться увольнением внародное хозяйство, а может стать трамплином для взлета. Но неучаствовать в них невозможно. Ты хорошо понимаешь значение слова«невозможно»? Это значит, когда альтернативы нет. Придя вэйчар компании и подписавшись под десятками бестолковых и незаконныхбумаг, ты выражаешь добровольное желание делать… что?
— Работать…
— Вот ты, мать твою, идоработался… — наполнив рюмку, я лихо опрокинул ееи стал ждать семь минут. — Запомни, Олежек, подписав кипубумаг, ты дал согласие зарабатывать для босса бабло и участвовать вгрязнейших сварах.
— То есть получается…
— Получается, что член утебя на работу стоит, а голова качается. В нашей процветающей страненет закона, который отменял бы желание продвинуться по служебнойлестнице. Но поскольку в ходе реализации национальных проектов мызацветаем еще пуще, то и способы удаления ненужных лиц, и занятие ихместа приобрели более изящные формы. По этой причине тебе никто нескажет в лицо, что ты мудак, что тебя сдвинут. Особенно молчалив вэтом плане будет тот, кто действительно метит на твое место. А ведь утебя не такое уж и холодное место, мой друг! Получать четыре штукибаксов в месяц — это неплохое поощрение! Другое дело, что меняхерили люди опытные — мой статус предполагает наличие болееумных врагов. Тебя же херит кто-то из стафа, и он уже довел тебя дотакого состояния невменяемости, когда ты сам скоро подойдешь к этойсуке из эйчар и скажешь: «Не могу больше, рассчитывайте».
— Меня подсиживают?
Я не видел столько изумления на лицедаже у бывшего министра по инделам Иванова, когда он спросил уиностранных журналистов: «Наши войска в Косове?!» Он,блин, не знал, что наши войска в Косове.
— Да, дурак! Тебявыдавливают, и близится тому конец. Тебе не раз уже, наверное,предлагали совет или дружескую помощь?
— Ну, у меня есть друг напервом этаже, милый человек, из отдела корреспонденции…
Его лицо порозовело — семь минутпрошло.
— Скоро он станет менеджеромотдела по арт-проектам, а Олег Панкратов направится на биржу труда.
— Этого не может быть, —запротестовал Панкратов. — Он искренний, доброжелательныйчеловек.
— Ты готов слушать, илибудешь рекомендовать мне представителей стафа для вручения им премийМарии Терезы?
Панкратов замолчал, уязвленный моейрезкостью.
— Итак, коль скоро я взялсяучить тебя жизни, запомни первое правило вступающего в межофисныедрязги специалиста: впитывай информацию любого толка и никогда ее незабывай.
— Любую? —ковырнул Панкратов.
Я налил водки и прирезал лимон.
— Как думаешь, Олежек,почему Настя Большакова, секретарь финансового директора ПолиныТреплевой, в последнее время нервна и рассеянна?
— Возможно, что-то в личном…
— Но что именно?
— Откуда мне знать!
— Вот, — янаставил на Панкратова нож. — А ведь это немало значит,друг мой. Рано или поздно подойдет момент, когда Настеньке захочетсявыбраться из этого кресла и забраться в другое. И чтобы у нее тоже —секретарь. А потом она полезет все выше, выше и в конце концов станетпоглядывать на твое кресло. В Насте Большаковой следует сразу угадатьдевочку, которая направится наверх с усердием. Я не люблю такихдевочек и поэтому собираю любую информацию, которая помешала бы ейгода через два коситься в мою сторону. Дело в том, что у Насти мечтастать менеджером отдела по арт-проектам, то есть оказаться в отделеПавлюк. Но Павлюк ненавидит Настеньку. Что же делать?
— Что?
— Рассказываю. Настенькаобратилась к Верочке Косильниковой, сориентировав ее на то, что АнеСтефановской, точнее — ее знакомой, нужно средство от гонореи.Этой новостью Верочка поделилась с Раечкой Чельниковой, а тапересказала ее как на духу водителю Лене. Так о том, что у АниСтефановской гонорея, узнала Полина Треплева, и в разговоре сНастенькой сообщила, что у нее есть знакомая, которая гонорею лечит.И даже дала адрес, чтобы Настенька отдала его Анечке как бы от себя,потому что меж Аней и Полиной дружба, и последняя не хотела бы, чтобыАня узнала, что Полина узнала эту новость от другого человека, а неот нее, от своей подруги.
— Я, признаться, ничего непонял… — сообщил Панкратов. — Крометого, что у Большаковой гонорея. Но мне-то это зачем?
— Затем, чтобы применять напрактике второе правило специалиста по межофисным дрязгам. Деза,запускаемая через третьих лиц, — удел низкопробныхнедоброжелателей и интриганов. Запуск шняги в персонал не отнимаетмного сил и является наиболее действенным, если жертва —простак. Вскоре после того как известие о венерических проблемахСтефановской дошло до Миры Павлюк, ее босса, у Ани начались проблемы.Естественно, ей никто не говорил в лоб, что наличие гонореи в отделе,где работают женщины, не настраивает коллектив на рабочий лад, нозато в ее работе стали замечаться ошибки, недоработки, что тут жепоставило вопрос о соответствии Ани занимаемой должности. И как-тосразу выяснилось, что таковое обнаружено у Насти Большаковой,секретаря. Но поскольку на должности менеджера по арт-проектам менякуда больше устраивает специалист Стефановская, нежели тупицаБольшакова, я тут же шепнул Грише Коппельмайеру, менеджеру отдела поработе с клиентами, что гонорея Ани — утопия, и что Настенькаошиблась, увидев в книге приема больных в кожно-венерологическомдиспансере, куда ходила с проблемой молочницы, фамилию Стефановской.
— А при чем здесь ГришаКоппельмайер? — помертвел Панкратов.
— При том, что это именноон, а не кто другой, ублажает эротическими экспромтами в своемслужебном кабинете Миру Павлюк. Вскоре перспективы Настенькизатуманились, и она снова заняла выжидательную позицию. А к Аневернулось доверие, как к специалисту.
— Подожди, Евгений… —затревожился Панкратов. — Мира, она же, кажется, замужем.
— А я что, сказал, что они сГришей в его кабинете женились?
— Так это ж такой риск —яд распространять…
— Не скажи. Кроме того,слухи имеют одно уникальное свойство. Их распространитель быстрозабывается, а информация живет в памяти персонала вечно. И для борьбыс такого вида колорадскими жуками есть третье правило опытногосклочника. Врага нужно бить его оружием. Казнить сплетника неразумно.Ему нужно совать ту дезинформацию, которая тебе выгодна. И вскоре ты,ничем не рискуя, распространишь ее по офису чужими устами.
Вздохнув, я выпил водки и съел кусокколбасы.
— Участие в различныхсклоках и интригах отнимает половину рабочего времени. Но это полезнодля стабильности положения. Страдает количество, зато повышаетсякачество.
— То есть выхода нет? —обреченно прошептал Панкратов, которому роль опытного офисногоинтригана виделась весьма расплывчато.
— То есть выход как разсуществует! — парировал я, обращая внимание на то, чтоводка без видимых причин стала доставлять удовольствие. —Колорадских жуков, князь Олег, нужно путать! Мой любимый трюк —«чес против шерсти». Вызываешь к себе жука,разговариваешь, рассказываешь о том, что ты — мастер спорта побейсболу, и отпускаешь со словами: «Только никому!»Вызываешь другого и говоришь, что вчера сломал кий о голову Валуева.Так получилось. И — «только никому, я лишь тебе, изсоображений доверия». Потом вызываешь третьего, четвертого,пятого… И рассказываешь им о том, что в прошлом был судебнымзаседателем, мастером спорта по керлингу, что в детстве тебе на ногуупал кий и ты к бильярдному столу с пяти лет близко не подходишь, ипросишь, просишь, просишь никому ничего не говорить. На следующийдень весь персонал знает точно, что ты кого-то бил по головебейсбольной битой, тренировал юношескую сборную по волейболу, вобщем, слухов о тебе пруд пруди, и никто, конечно, не признается втом, что все это дерьмо ты доверил, как конфиденту, именно ему, а всеостальное — слухи. Образ легендарного непонятного человека, но,безусловно, с большим потенциалом, будет еще долго следовать за тобойпо коридорам компании. А когда он развеется, следует снова вызывать ксебе всех тех педерастов, которых ты подтянул в самом начале.Запомни, Панкратов, — когда о человеке знают слишкоммного, это значит, что не знают ничего.
Услышав в своей речи недоброе слово, японял, что прошло уже раз шесть по семь минут. Но рука упрямотянулась к потной бутылке.
Приканчивая очередную рюмку, явыдохнул:
— А распускать сплетни ивтягивать в интриги человека, о котором и без того ходит столькопротиворечивых слухов, бессмысленно…
Лицо Панкратова помолодело и сталоярко-розовым. То ли его вдохновил потенциал сплетника, которые онобнаружил в себе только сейчас, то ли просто это водка, впитавшись,окрасила его в любимый цвет банковских работников.
— Запомни на всю оставшуюсяофисную жизнь, Панкратов. Запомни, впитай, всоси, прими к сведению —не знаю, какой именно из способов посоветует тебе выбрать Набоков, —если ты не будешь соответствовать представлениям окружающих тебяколлег о порядке и правилах продвижения наверх… если ты, черттебя подери, не задумаешь двинуться наверх, — не приходибольше! Выгоню!
Закурив и подтянув пепельницу, я сприщуром заметил:
— Хотя я на твоем месте иНабокову бы не доверял…
— А тебе можно?
— Мне — можно. Потомучто я уже не вхожу в список окружающих тебя коллег и ты от меня никакне зависишь.
Панкратов зашевелился в кресле и замер,с опаской поглядывая на меня, как на зверя, которого можно вогнать вярость одним лишь неосторожным словом.
— Тогда скажи мне, Евгений,почему ты, обладая таким опытом, так… гнусно… пролетел?
— А это потому, мой друг,что я забыл последнее и главное правило офисного работника. Мне вдругпоказалось, что отпала нужда заглядывать себе за спину. А сейчаспроваливай и налаживай свою жизнь.
Панкратов поднялся и на пороге тряс моюруку с раздражающей меня старательностью. Я очень рад, если этитриста граммов ему помогут.
ГЛАВА 21

Сразу после этого разговора меняосенила идея. Мысль об «Адидас», как окомпании-поглотителе, не отпускала меня несмотря на уверенияспециалиста по вопросам рейдерства в крупных размерах. Едва Аляположила трубку, я соскочил со стола и отправил ее на Воздвиженку.Точнее сказать, отвез ее к офису «Адидас», с пользойиспользовав то время, что мы ехали, на инструкции.
По моему убеждению, если Белан работаетс людьми из Герцогенаурахе, Чувашов, поманежив Алю и запудрив еймозги, отправит ее восвояси. У него существует договоренность сБелан, и это означает, что рекламу для «Адидас» отныне иво веки веков будет делать его дочернее предприятие. Как оно будетназываться: «Вижуэл-2» или «Адидас-Вижуэл»,по примеру «Адидас-Саломон», не так важно. Главное, чтоотныне и во веки веков «Вижуэл» войдет в историю какпервая адидас-российская компания, и во главе ее будет стоять,конечно, Белан. Ради такого стоит, я думаю, терпеть полгода без сна иотдыха, совмещая должность креативного директора с организационнойработой по линии M&A.
Альбина вышла из моего «Мерседеса»в 14.22 РМ — я специально засек время по часам, и вернулась внего в 15.21 РМ. То есть если отнять время на расшаркивание и питиекофе, то разговор с Чувашовым, по существу, продолжался около сорокаминут.
Вытянув из-под блузки шнур смикрофоном, она сняла с пояса диктофон, и уже через минуту в тишинесалона зазвучал далекий разговор…
Чувашов. Вы знаете, вашепредложение я нахожу заманчивым. Единственное, что немного напрягает…Позволят ли вам мощности делать ту рекламу, которая достойна«Адидас»? И дело даже не в технике… При заключенииподобных контрактов для нас большую проблему всегда составляет образмышления людей, придумывающих образы. Поймите, Альбина, «Адидас»— это особая стихия, это образ мысли, находящийся чуть вышеобщих правил соображения и известных традиций…
Аля. По порядку. Наши мощностирасположены в арт-студии «Хэлп-мастер», наМосфильмовской. Эти люди делали вещи для «Алеко», «Фарже»и «Шокер». Что же касается образа мысли нашихспециалистов, то достаточно, наверное, упомянуть, что онираскручивали напитки, поставляемые на чемпионат мира по футболу вГермании.
Чувашов. Мы бы согласились насоздание пробного ролика за счет «СВП».
Аля. Вы сказали, что существуюттрадиции рекламного видения «Адидас». Что бы вы хотелиувидеть?
Это был единственный прокол Альбины, накоторый Чувашов, слава богу, не обратил внимания.
Чувашов. Понимаете, это должнобыть тонко, на уровне подсознания… Ну, к примеру… Какбы это видел я… Представьте себе девушку. Она полна энергии,не слишком худа, как легкоатлетка, но и не полна, разумеется. Мыориентируем нашего покупателя на использование нашей продукции нетолько для профессионального спортивного применения… Так вот,девушка нага, и лишь случайны, мимолетные… пусть это будутязыки пламени, или облака, закрывают ее наготу. На девушке нетничего, кроме обуви… Лично я вижу шиповки, и они должнывыделяться ярким акцентированным цветом на фоне черно-белого ролика…Девушка бежит наверх… Она поднимается по ступеням облаков, вее глазах живет жизнь, и всем должно быть очевидно, что она следуетдорогой, ведущей на Олимп… Это, вы знаете, место обитаниябогов… В качестве дополнительного акцента, посягающего наоригинальность… (Я даже вижу, как Чувашов разводит руками,изображая быстроту мышления.)… Пусть на верхних ступеняхОлимпа девушку будет встречать ангелы с фотоаппаратами, и на фоневспышек камер цвет обуви девушки и рисунок моделей будет меняться.Вот так, за минуту, не особенно абстрагируясь с действительностью,Альбина… Нужно что-то такое.
Ну, и кто он после этого?
Не особенно абстрагируясь сдействительностью, он вот так, за минуту, набросал то, что лучшиекреативщики «Вижуэл» во главе с Белан обсасывали втечение трех месяцев!.. Этот долбаный Чувашов послужил формальнойпричиной моего удаления из «Вижуэл», и теперь навяливаетновому рекламному агентству идею, на которую та еще не оформила правасобственности, чтобы потом сказать геррам из Герцогенаурахе: «Неплохую ли идейку подкинул я местным халтурщикам?»!
Да не оскудеет земля русская наталанты…
Я отвез Алю домой, кипя, как вулкан.Ладно, друг мой, получишь ты что-то такое .
Обычно выходя и махая мне рукой,Альбина захлопывала дверцу и уходила в сторону подъезда. Так былопять раз подряд. Но сегодня она что-то замялась и, прежде чемхлопнуть, неумело предложила:
— Вы не хотите кофе?
Я покачал головой и улыбнулся. Кактолько я смешаю кофе с делом, компания будет погублена.
С открытыми окнами, с ревущей издинамиков Love is Strong, я мчался в сторону МКАД. Ветер рвал моиволосы, и я выглядел, наверное, крутым парнем. Я мчался за городпросто так. Мне хотелось дышать и слушать:
Love is strong,

And you’re so sweet,

And some day, babe,

we got to meet…

«Адидас» — некомпаньон Белан, теперь это ясно. Я разговаривал с Чувашовым не одинраз и могу с уверенностью сказать — если бы ему нужно былоотшить Альбину, он сделал бы это на второй минуте разговора.
Любовь крепка,

а ты так мила,

И однажды, детка,

мы обязательно встретимся…

Проснулся я, когда часы на тумбочкеперед кроватью показывали 06.07 АМ.
В дверь звонили и, судя по частоте, ужедавно. Так звонить может лишь обремененная новым поручением Раечка.
Закутавшись в простынь, я щелкнулзамком и уже собирался со словами «Заходи, я сейчас»проскользнуть в ванную, как вдруг за приоткрывшейся дверью я увиделвовсе не тот силуэт, который, по моему мнению, должен увидеть. Вместостройного силуэта там стояло что-то усатое, седое и бесформенное. Мнепоказалось, что меня преследуют кошмары минувшей ночи. Задержавшись,я выглянул на площадку.
Перед дверью стоял мужик лет сорокапяти на вид, с папкой. Он мне напомнил следователя, который приезжалтой ночью.
— Здравствуйте, —сказал он и стал хвалиться корочкой красного цвета. —Следователь прокуратуры…
И он назвал очень необычную для этихмест фамилию, то ли Петров, то ли Годенмайер — в голове моейбили в бубны еще не убравшиеся восвояси шаманы сна, так что услышатьчто-то было невозможно.
— Я могу войти?
— Вам разве откажешь…
Натянув в ванной джинсы, я вышел иопустился в кресло напротив гостя.
— Знаете, у меня такоеощущение, что я не потерпевший, а подозреваемый, — щелкнувзажигалкой, я попробовал закурить, но табачный дым, смешавшись во ртус ночевавшим у меня во рту запахом «Туборга», заставилменя тут же воткнуть сигарету в пепельницу. — Вы не поповоду событий минувшей ночи?
— А что за события здесьпроисходили?
Я рассказал. Впитав инфу, прокурорский,по-видимому, решил, что одно с другим не вяжется. А потомупереключился на свой интерес.
— Евгений Иванович, вызнакомы с человеком по фамилии Столяров?
Я почесал шею.
— Если вы о том Столярове,что живет на первом этаже, я его знаю. Вольдемаром Петровичем егозовут. А что?
— Как давно вы с нимзнакомы?
— А как его родственницавселила, так и знаком. Около трех лет. Он иногда приходит попроситьденег, а я сбываю ему стеклотару. Взаимовыгодное сотрудничество вформате «ситуси-битуси».1
— В формате чего?
— Давайте быстрее, товарищ,мне пора чистить зубы.
— Что вы можете рассказатьоб этом человеке?
— Обычный алкоголик, хотя ине без манер, — понемногу туман сна стал выветриваться измоей головы, и я стал вспоминать, что Столяров не такой ужнебезынтересный для меня человек, как может показаться. —Из дома выходит только для того, чтобы заполнить холодильникспиртным. Берет всегда с запасом. В пенсию инвалида не вписывается,но долги всегда возвращает, так что ему в соседнем магазине даже даютв долг. Мне не дадут, ему дадут. Такой вот человек. Вы мне скажете,какого черта вам от меня надо, или мне как дураку просто попроситьвас уйти?
— Его убили.
Смысл этой фразы дошел до меня не спервого раза. Мне около минуты понадобилось, чтобы сообразить:«убили» — это когда кто-то сознательно лишилкого-то жизни. Результатом этого действия является труп, жизнькоторому уже не вернуть.
— Как убили?
Мой вопрос следователь понял не всмысле — «Может ли быть такое, чтобы кому-то понадобилосьлишать Вольдемара жизни?», а как — «Каким образомего убили?».
— Ножом. Предположительноножом. Может, шпагой. Или шашкой. Не исключено копье. В общемпрокололи сердце. А оно у него, знаете, хлипкое, кажется, было.Впрочем, у меня сердце как двигатель самолета, но если бы мне таквставили, шансов выжить и у меня бы не было. Я ответил на ваш вопрос?
Меня стало распирать от бессилия. Язнал, что уже через пять минут начну спасать ситуацию, что не всепотеряно, и не тот человек Женя Медведев, чтобы его можно былоподкосить таким ударом. Но ранний визит застал такого сильногочеловека, Женю Медведева, врасплох, и его заколотило прямо на глазахследователя.
— У вас с ним быликакие-нибудь дела? Я спрашиваю из тех соображений, что если такиебыли, то лучше сейчас рассказать об этом. Если выяснится обратное ипотом, то, как вы сами понимаете, возникнет много вопросов.
Я почесал пальцем губу.
— Скажите, следователь, а вывсем задаете вопросы о деловом сотрудничестве со Столяровым? Всем, вчью дверь звоните? Это очень необычный вопрос для простогопоквартирного обхода. Обычно следователи спрашивают — не слышалли сосед какого шума ночью, не водил ли убиенный в гостиподозрительных людей… Но я не припомню, чтобы кто-тоспрашивал, были ли у убиенного деловые связи с соседями.
Следователь улыбнулся.
— У вас, видимо, достаточнобольшой опыт в общении со следователями.
— С вами накопишь…Нет, никаких дел со Столяровым у меня не было и быть не могло. Оналкоголик, я — бизнесмен.
— Я спрашиваю об общихделах, потому что вас недавно видели вместе в регистрационной палате.Одна из ваших соседок, чье имя я не могу пока назвать. Странно,правда?
Он опоздал. Меня нужно было бить этим спорога, когда я еще не проснулся.
— Ничего странного. Кто-тозарегистрировал предприятие на имя Столярова, не исключено, что какраз та самая соседка, имя которой вам, чтобы не развалить следствие,мне лучше не сообщать. Мы действительно ездили в палату. Я попросилпроверить, и вышло, что Столяров зарегистрирован директором ОАО«Рыбный трест», в учредителях которого одна из моихсоседок по фамилии Зырянова, но я сделаю вид, что тут же забылфамилию, поскольку это тайна следствия. Не следует ли из этого, что язаколол Столярова копьем?
Я говорил и думал о том, насколькоявным становится все тайное. Что бы ты ни делал в десятимиллионнойМоскве, все об этом будут знать уже через сутки.
Ответив еще на несколько вопросов,которые задают следователи для того, как мне кажется, чтобы ихвозненавидели, я проводил прокурорского до двери и, когда захлопнулдверь, прижался к ней спиной.
— Стоп, стоп, Женя, неволнуйся… Все в порядке. Гладко никогда не бывает… Ну,убили президента, что ж с того… Будем искать выход. Бланкиесть, остается донести задним числом приказы в регистрационнуюпалату…
От щелчка в стереосистеме я вздрогнул,как от выстрела. «Yellow submarine» «Битлз»залила комнату. 06.30 АМ. Мне пора вставать.
Даже думать не хочется о том, чтопроизошло. Но думать придется уже прямо сейчас. Разыскав под кроватьютрубку, я тут же позвонил Альбине…
ГЛАВА 22

Чувства мои были так разлохмачены, чтоя даже не сразу вспомнил: под брюками у меня ничего нет. Мои сборынапоминали метания по квартире не вполне тверезого человека.Соображая, что делать, я переодевался то в костюм, то сбрасывал его ирядился в джинсы. В конце концов, уже собравшись, нашел себя вльняных брюках и льняной рубашке. Сунув ноги в белые мокасины, язавершил наряд.
«Сейчас поеду в регистрационнуюпалату и внесу необходимые изменения. Никто проверять не будет,потому что — ООО. Приказик о снятии с должности Столярова иназначение… Черт возьми, да мне уже все равно, кого! Меняназначить директором „СВП“!»
Бланки, когда я засовывал их впортфель, мялись, руки мои дрожали, такого состояния беспомощности яне испытывал даже тогда, когда Рогулин вышвырнул меня на улицу.
И вдруг пришло прозрение.
Какая регистрационная палата? Сегодня —суббота! Семь часов утра субботы!
Схватив портфель, я швырнул его закровать. Ничего не понимаю…
В дверь позвонили, и я направился вкоридор. Мне уже было все равно, кто за дверью. Хуже, как сдается,мне уже никто не сделает.
— Что случилось, Евгений?
Корпоративная этика имеет своюособенность. Даже в такие минуты подчиненные корпоративной дисциплинелюди ведут себя сообразно иерархической зависимости. Называть меняЕвгением Ивановичем, находясь в моей квартире, она уже не может,потому что это пошло, а именовать Женей не смеет, потому что я не пилу нее кофе.
Соображая, как поступить правильно, товыходя на балкон, то заходя в комнату, я рассказывал до тех пор, покав квартире снова не зазвучала трель звонка. Я сегодня нарасхват.
— Евгений Иванович, —сказал следователь, — нам нужно поговорить.
— Вы знаете, мне сейчаснедосуг…
— Вы не поняли. Нам оченьнужно поговорить.
И из-за его спины вышли и бесцеремонновошли в мою квартиру двое молодцев, похожие на тех, что шерстилиэтажи в день появления Мухиной.
— Что это значит?
— И вас, девушка, тоже прошуостаться. Кстати, вы кто?..
На этот раз прокурорский выглядел ужеболее свободно.
— Евгений Иванович, намдостоверно известно, что вы привлекли убитого Столярова к должностидиректора компании «СВП». То есть, по сути, совершилиподлог. Зачем вам это было нужно?
— А не пошел бы ты обратнона Большую Дмитровку?
— Напрасно вы так. Гдедокументы Столярова и вашей общей компании?
— Быть может, нам стоитвызвать адвоката? — вмешалась Альбина.
Странно, но после этих словпрокурорский успокоился.
Нас выпустили, когда часы на моей рукепоказывали четверть третьего. Если вспомнить, на какие вопросы яотвечал и что говорил, то из всего этого можно составить неплохойпроизводственный роман. Но как следователь ни старался, вписать в моюбиографию хотя бы несколько строчек из жизни Столярова ему неудалось. Не получилось ему это сделать и при разговоре с Алей.Девочка держалась молодцом и пользовалась, судя по всему, излюбленнойтактикой всех женщин тупить. Разговор со мной у следователя занял двас половиной часа, с Алей — двадцать минут. Но именно послеобщения с ней он выглядел как мужик, утомленный долгой супружескойжизнью.
— Что ему от нас надо? —спросила Аля, садясь рядом со мной в такси.
— Ему хочется найтидоказательства моей причастности к смерти Столярова. Все остальные наэту роль не подходят. Один сосед работает в миграционной службе,другой заведует творогом, третий металлопрокатом, в общем в подъездеиз подозрительных личностей, которые нигде не работают, только я. Утебя печать с собой?
— Нет, дома, а что?
Дура.
— Сейчас поедешь домой ипривезешь. Я буду в квартире. В третий раз он не появится.
Сегодня суббота, думал я, стоя набалконе и потягивая ледяное пиво. Столярова убили в пятницу. Поздновечером в пятницу…
Включив телевизор, я вывел изображениевидеоглазка на экран и стал ждать Альбину.
Это из области бреда преследования, нопредположим, что Вольдемара прикончил не гулявший у него вечеромсобутыльник, а люди Белан. Я содрогнулся при этой мысли, ведь изэтого следовало, что документы «СВП» уже переиначены.Компания принадлежит не Столярову формально, и не мне фактически, немне — вложившему в нее все до последнего цента со своего счета.Если мне не удастся в понедельник утром ввести себя в реестрсобственников, я не просто погорел. Я нищий. А все, что было мноюприобретено, уйдет к Белан.
Кажется, теперь до меня начинаетдоходить, за что в мире крупного бизнеса убивают людей. Вот за это иубивают. Мой миллионный счет обнулился, и все ушло в карман суки, неимеющей к этому никакого отношения. Что теперь прикажете делать?
Впрочем, я подгоняюсь. Нужно дождатьсяпонедельника, и тогда все станет ясно. Но, Пресвятая Богородица, какмне дождаться?!
Вскочив, я метнулся к компьютеру.
Щур, нужен человек изрегистрационной палаты. Сейчас.
Есчесно, на твоем месте я прямосейчас заработал бы штуку.
Заметив краем глаза движения на экранетелевизора, я повернул голову.
На площадке стояли трое типовсомнительной наружности, и один из них тянул руку к звонку.
Трель просвистела и замолкла. Я стоской посмотрел на компьютер.
Немного постояв, тот же тип снова нажалкнопку. Я думал, что они позвонят, позвонят, а потом войдут. У меняпочему-то нет в этом сомнений. Типы не из прокуратуры и не измилиции. Слишком хорошо одеты для этих заведений.
Немного посовещавшись, троица приняларешение, и тот, чья роль сводилась к нажиманию кнопки звонка, отошелв сторону, предоставив возможность и другому показать свое искусство.Я впервые в жизни увидел, как выглядят отмычки.
Они так спокойны, потому что на косякене светится красный глазок сигнализации. По их мнению, я или дома, ноне хочу их видеть, или меня нет, и я просто забыл поставить квартируна охрану. Их устраивает любой вариант.
Прокравшись к порогу, я бесшумновставил ключ в замочную скважину. Раз им нет разницы, дома ли я, то имне должно быть все равно. Сейчас отмычка наткнется на ключ, и этовызовет немало кривотолков. В любом случае пару минут для совещанияим надо.
Прикинув, гожусь ли я для проведениямероприятия, которое должно было состояться неминуемо, я нашел свойвид удовлетворительным. Документы, как и носки, всегда лежат у меня вспециально отведенном месте, поэтому искать их не нужно. Пока Щурмолчит, у меня есть время поработать. Сунув диск в комп, я сталперекачивать файлы Белан. Когда из сумки одного из гостей появилсянебольшой домкрат, я уже скачивал манускрипт Машеньки и его перевод.
Дверь застонала. Ее открывали подобнымобразом впервые.
Когда петли треснули, комп слабенькопискнул, и я тут же поймал почту.
Через два часа, на Патриарших, онлюбит бегать по утрам в голубом костюме.
Дверь загудела и боком сталазаваливаться в квартиру.
Комп я выключил тем же способом, что иони открывали дверь — я выдернул шнур из розетки и черезмгновение был уже на окне.
Я никогда не думал, что придется этимзаниматься. По телевизору, дело прошлое, видел такое раз двадцать. Икаждый раз, когда смотрел очередной фильм, где главный герой ходит повыступу на стене дома, мысленно усмехался. Я полагал, что у героядолжно быть как минимум еще пяток вариантов отхода. Сейчас понимаю —все это: ходьба по стенам, перестрелки под водой, прыжки с крыши накрышу и секс в авто — вызвано жизненной необходимостью. У героядействительно не было другого выхода. Вот так начнешь заниматьсясамостоятельным бизнесом в Москве, и начнешь проникаться доверием ккинематографу…
Добравшись до ближайшего окна и стоя навысоте двадцати метров над асфальтом, я вспомнил об Але. Ее появлениев моей квартире в данный момент не совсем уместно, что ли…
Вынув из кармана трубку, я позвонил.Сизарь у моих ног торопливо топтал голубиху и косился на меня, словнопроверяя, не собираюсь ли я занять его место.
— Да, Евгений, я слушаю.
— Аля, не ходи сейчас комне. Ходи на Патриаршие пруды.
— А что случилось?.. Тебяплохо слышно.
— Напротив, роуминг здесьдолжен быть. Ты поняла меня? — удостоверившись, чтопоняла, я сунул трубку в карман.
Если вот так идти по выступу, то раноили поздно я снова окажусь у своего окна. Однако и лестницы вниз туттоже нет. Строители времен Иосифа Виссарионовича не рассчитывали, чтострана доживет до такого дня, когда передовая молодежь будет ходитьпо стенам.
Миновав окно первое — не хочетсябить стекла в квартире заместителя начальника УФСБ г. Москвы, —я добрался до второго. Так Титов до дисквалификации любил забивать вовнутреннем чемпионате — я врезал пяткой по раме и она, гулкоухнув, выбила стекла наружу. Куски разной формы полетели вниз и черезмгновение я услышал разноголосый вой двух машин. Вот поэтому яникогда не ставлю машину во дворе под окна.
Забравшись в комнату — онаоказалась кухней, я прошел к входной двери. Если на ней такие жезамки, как и на моей, покойной, то придется искать запасныеэкземпляры. А потом хоть объясняй, что ворох вещей в хате — неследствие твоего шмона, хоть не объясняй. Одна радость — наокнах нет датчика, как в квартире зама контртеррористическоговедомства.
И вот, когда я уже мысленно отворилдверь и спустился вниз, когда невидимый вышел из подъезда, миновалмашину с четвертым типом, который, по моему представлению,обязательно должен был их ждать, когда я поймал такси и столь желегкомысленно направился к Патриаршим прудам, начались неприятности.Обычно такого рода неприятности я называю большими. Это когда клиентв последний момент отказывается от контракта или девочка, приведшаятебя ночью в свой дом попить кофе, на пороге говорит: «Толькотихо, а то разбудим папу».
За моей спиной кто-то облизнулся. Еслиэто хозяин квартиры, то пасть его должна быть размером не меньшетарелки «НТВ+».
Гав.
Холодея душой и телом, я обернулся.
Гав.
Передо мной стояло какое-то животное, ипо всему было видно, что оно только что поело. Пообедал он, по всейвидимости, центровым «Лос-Анджелес Лейкерс», потому чтотот не вошел в него полностью, и теперь с брылей твари свисали шнуркиего кроссовок. Приглядевшись, я увидел, что это все-таки не шнурки, аслюни. Они болтались из стороны в сторону каждый раз, когда тварьоткрывала пасть, чтобы незлобно, и скорее по принуждению, чем понужде, сказать: «Гав». Звучало это неубедительно, и будьона хотя бы в пять раз поменьше, я уже давно врезал бы ей мокасиномпо морде и вышел. Но черт его знает, что будет, если пнуть этоживотное, и вообще сумею ли я достать ногой до этой морды…
— Послушай, я не вор…
А ей было поровну. Ей за отсутствиемдатчиков на окнах было сказано: «Всех впускать, никого невыпускать», она и старается.
Решив проверить, как она реагирует нанештатные ситуации, я взялся рукой за замок, и тут же понял, чтоситуация как раз штатная. Тварь подняла верхнюю губу и похвасталасьзубами. Каждый из них был с мой палец.
— Хорошая собака…
Хорошая собака подошла ко мне,полумертвому от ужаса, и оттолкнула от двери. Следующий тычок мордойбыл в спину, и я понял, что мне следует идти в комнату. Доведя менятаким образом до середины зала, она улеглась на пороге и зевнула так,что мне мгновенно вспомнился Дроздов со своей передачей о бегемотах.
От нервного перенапряжения я сталчесаться. У меня чесались локти, колени, спина, затылок. Ярасчесывался, как выбравшийся из тайги турист. Через полтора часаменя ждут на Прудах. В квартире моей чужие люди. А я сижу и чешусь,как паршивый кот.
Развернувшись в кресле, я подтянул ксебе лежащий на столе ноутбук. Через минуту связь была налажена и язабарабанил пальцами по клавиатуре.
Щур, нужен кинолог. Сейчас.
Через минуту на экране появилось:
Совсем недавно тебе был нуженспециалист по стенографии, сегодня — человек из регистрационнойпалаты и кинолог. Старик, я не возьму с тебя тысячу, ты только скажимне, кем работаешь. Я уже весь извелся.
Я поглядел на собаку.
Гав.
— Пошел ты, сука!.. —и я застучал пальцами по клавиатуре.
Мне не до шуток! За моей спинойживотное размером с корову, и я не могу выйти из помещения.
Морда в фосфоре?
Еще одна шутка, и я прекращаю стобой все отношения.
Ладно, не борщи. Это мастинонеаполитано. И ты не выйдешь из помещения.
Я сидел в оцепенении до тех пор, покана экране не появилось:
Если не заплатишь мне пятьсот баков.
Содержимое моего WEB-кошелька покапозволяло общаться со Щуром свободно, без напряжения. Минут надвадцать разговора, думаю, хватит. Войдя в Webmany, я облегчил свойсчет на пять сотен.
Как ты оказался в квартире?
Я бежал от злодеев через окно,прошел по стене и выбил ногой первое попавшееся окно. Сейчас я сижу взале какой-то квартиры. На столе два бука, один «Пентиум»стационарный, все стены в компакт-дисках, а у входа — чернаясобака.
Дойди до кухни, открой холодильник идостань замороженную упаковку говяжьей вырезки.
Поднявшись, я посмотрел на пса. Онасмотрел на меня как дебил.
Комп пискнул, и я посмотрел на экран.
Не ссы. Если не будешь кричать имахать руками, все будет нормально.
Люблю людей, знающих толк в собаках.Они мне кажутся такими же нереальными, как те, кто умеет играть нафортепиано.
Дойдя под конвоем до холодильника, яраспахнул морозилку и увидел несколько упаковок. Выбрав ту, чтонужно, я бросил ее на пол. Я даже мысли не мог допустить, что смогудать подношение в пасть. По полу прокатился страшный грохот.
Вернувшись к буку, я уже читал:
Не вздумай ничего брать в квартире.Иначе тебе конец.
Ну, не идиот ли?..
Щур, а что делать сейчас?
А сейчас сваливай, пока Федя ествырезку, и если еще раз появишься в моей квартире, я тебя пристрелю.
Ба-а… А я два года трачу деньгина Интернет, вместо того чтобы зайти в соседний подъезд.
Мой выход, как я и представлял в своихмечтах, оказался незамеченным. Теперь у меня оставался час, чтобыдобраться до Патриарших.
Через полтора часа я стал легче еще напять тысяч. На этот раз пришлось тратить наличные из тех, коимипобрезговали Мухина с присными. Столько запросил пожелавший остатьсянеизвестным мужчина в светлой рубашке и светлых брюках, согласившийсявойти в здание Палаты в выходной день.
— Название компании?
— «СТВ».
— Есть такая, —сказал он через минуту поиска в базе. На двери кабинета виселавывеска «Заместитель начальника организационного отдела»,поэтому его попытки скрыть от меня свое имя выглядели просто смешно.Но правила игры устанавливал он, и поэтому мы держалисьсоответственно представлениям людей, ничего друг о друге незнающих. — За руководителя в ней некто Белан.Руководителем он стал вчера.
— Это не он, это она, —сказал я человеку, который вчера, надо полагать, принимал от Беландокументы, и она показалась ему мужиком. В принципе мне тоже иногдатак кажется, поэтому ничего против я не имею. Вынув из кармана двазаполненных бланка, я протянул их человеку, сидящему напротив меняедва ли не в маске Зорро, но в собственном кабинете с табличкой. —Это результат собрания учредителей ООО «СВП». На немпринято решение о смене руководства. А это приказ о назначенииКузнецовой Альбины Викторовны на должность президента.
— Надо бы переписать обадокумента. Тут старым директором значится не Столяров, а Белан.
Я нервно хохотнул и чистым взглядомпосмотрел на человека, любящего совершать пробежки по Патриаршим всередине дня.
— Я могу прямо сейчаспереписать?
— Только быстрее, молодойчеловек.
Я вынул два чистых бланка и переписал.Подумав, заполнил и третий.
— А это что?
— Это заявление директораООО «СВП» Кузнецовой о переименовании ООО «СВП»в ООО «Медведь». Необходимые бумаги будут донесены впонедельник.
Аля встретила меня на улице вопросом:
— Ну, как?
— Все в порядке. Забратьобщество с ограниченной ответственностью обратно в Москве так желегко, как и потерять.
— Но скажи, отчего от тебятак пахнет псиной?
— Я переволновался.
Алю не проведешь, как пахнет псина, оназнает.
— Почему они так внаглую?
— Ты о ком?
— О регистраторах!
— Потому что знают за верное— никто жаловаться не будет. На этом основано девяностопроцентов государственного устройства, Аля. Придет в понедельникБелан, а ей просто скажут: проворонила, милая, нужно было головойдумать. Я у тебя бабки брал не за то, чтобы обеспечиватьэкономическую безопасность. Так что готовь кошель — сегодня выих, завтра они вас… Все нормально. У нас есть два дня, чтобывывести из-под контроля все активы.
К вечеру я выяснил, что всянедвижимость ООО «Компания „СВП“ выведена из-подмоего контроля и принадлежит Белан.
И сейчас я вспоминаю улыбку, с которойдяденька протягивал мне из «Майбаха» руку и говорил: «Довстречи, Евгений».
Засев за компьютер, я начал осматриватьто, чем занимался все это время. Ага, вот и мой ЖЖ. Я зарегистрированкак Черный Ворон. Две недели я писал на себя пасквили, и в конце-токонцов они дошли до общего внимания. Раечка приметила их и метнуласько мне, и это был первый ее импульс. Если бы она, как умная женщина,пропустила бы его и руководствовалась вторым, то бумаги сразуоказались бы в руках Рогулина. Но они все равно у него оказались.Иногда Лебедев забывает, что имеет дело с настоящим подонком, а я иесть настоящий подонок, потому что выжить в таком коллективе, неспустившись ниже всех, невозможно. Жизнь в офисе — возняналовленных с вечера в банку из-под майонеза и чуть присыпанныхземлей земляных червей. В результате самые ловкие и сильные остаютсяпод горсткой земли, то есть выживают, а идиотам остается загорать насолнышке, на поверхности.
Уж не знаю, смог ли Витя убедитьРогулина, что Черный Ворон не есть Белый Лебедь, да только наличие уменя в кабинете мяча, а на столе Георгия логарифмической линейки —его любимой забавы во время совещаний — невозможноопровергнуть. Лебедев выжил, но идею о вхождении в новую должностьему придется отложить на неопределенное время. А как ты хотел, Витя?
ГЛАВА 23

— Я знал, что мы сновавстретимся, Женя, — я снова шел с ним по знакомойтропинке, а сзади катил «Майбах». В его салоне, сама несвоя от неловкости и страха, сидела и попивала шампанское Аля. Чтобыуспокоить ее, я, поворачиваясь к рейдеру, улыбался. Она должнапонять, что происходит встреча старых друзей. — Против васработает опытная компания людей, коль скоро они стали работать понарисованной мной схеме еще быстрее, чем я предупреждал… Итак,вы обратились ко мне. Это значит, что вы либо согласитесь на моиусловия, или мы видимся в последний раз. Я не из тех, кто увеличиваетсумму пропорционально возникающим трудностям. Я сразу называю цену ибольше ее не повышаю. «Вижуэл» стоит 66 миллионов, высказали. После того как мы расстались, я проверил. Ее реальнаястоимость на рынке — 58 миллионов. Если хотите, готовпредоставить расчеты. Я возьмусь за дело из двадцати процентов. Такимобразом, вы займете кресло президента, заплатив мне десять миллионовшестьсот тысяч долларов. Или же передадите мне на правахсобственности двадцать процентов активов «Вижуэл». Иливведете в учредители с указанной долей. Меня устроит любой вариант. Впоследнем случае я становлюсь вашим партнером, а это означает, что выполучаете стопроцентную гарантию финансовой безопасности.
Остановившись, я закурил и подумал. Вголове моей тенью скользнула мысль о том, стоит ли играть в салочки спантерой…
— Ваш «СВП» —пшик, Женя. Вы будете не делом заниматься, а воровать друг у другавашу компанию. В конце концов Белан и ее покровители найдут хорошегоспециалиста, не исключаю, что им окажусь я, и тогда вы не увидите нетолько «Вижуэл», но и собственных денег. Вы только чторассказывали мне о том, как быстро и до бесконечности можновыхватывать в Москве одну и ту же компанию. Это игры дилетантов,забавы мошенников низкого пошиба. Сегодня вы забрали «СВП»,завтра Белан сделает то же самое, в понедельник вы снова заплатитепять тысяч долларов, во вторник она… Вы уверены, что в такойчехарде событий перевести активы в безопасное место сможете именновы?
— Я правильно понял, выхотите посадить меня в кресло президента «Вижуэл»? —уточнил я. — Вы хотите не спасти «СВП», асразу отдать мне «Вижуэл».
— За десять миллионов ишестьсот тысяч долларов, — усмехнувшись, напомнил он. —«СВП» вы реорганизуете в «дочку», но на нее яне претендую. Это ваши деньги. Примерно такой ход событий я ипредполагал. Я знал, что вы заварите свою кашу, а потом сами попадетев замес. И тогда мне нужно предлагать вам большее, потому чтоработать из соображений двадцати процентов от одного миллионадолларов, что стоит ваша «СВП», мне бессмысленно. Моизатраты на мероприятие обойдутся дороже. Итак, время идет, а мы всеразговоры разговариваем. Поймите меня правильно, Женя, я не один вЗлатоглавой. Ваше решение?
— Я говорю — «да».
— И это правильное решение,Женя, — решительно похвалил он меня, и мне показалось, чтоон настолько испытывает наслаждение от причинения другим крупныхнеприятностей, что, решись я поторговаться, он согласился бы и надесять процентов. — Садитесь в машину, сегодня у нас будетмного работы, которую я ненавижу, бумажной работы. Но я всегдазанимаюсь ею, смакуя и предчувствуя начинку, которая кроется за этойтолстой бумажной оберткой.
Я ошибался, когда думал, что неподалекуот Красногорского лесопарка его дом или офис. Дом находился наРублевском шоссе, в Барвихе. Неподалеку от «Дачи»,облюбованного золотой молодежью места.
ГЛАВА 24

— Как же пятница, передконцом рабочего дня?
— Бывают случаи, когда нужноподождать.
Он не смотрел на меня. Он чувствовалсебя Наполеоном, готовящим ввод в битву новых сил, о которых неподозревает неприятель. Но я никаких сил не видел. И потом, четвергпо отношении к пятнице — это, в моем понимании, не подождать, апоспешить.
Четыре дня тянулись медленно, мнеказалось, что ничего не произойдет. После того как мы подписали сКорнеевым — так звали мужчину — кое-какие документы,свидетельствующие о нашем совместном владении «Вижуэл»,мы не виделись три дня. И сейчас мне кажется, что за эти днислучилось нечто, что Корнеева сейчас волнует. Он, как великий мастермистификаций, сидел в «Мерседесе» поодаль от эпицентра имже устроенных событий и наблюдал. Пока ничего не происходило. Я виделофис, в котором прожил пять последних лет жизни, в него входили ивыходили люди, большая часть из которых была мне знакома, ичувствовал себя полным идиотом.
Вынув телефон, Корнеев позвонил и велелмне и двоим своим помощникам следовать к крыльцу.
— Ты только молчи и ничегоне говори, партнер, — велел мне Корнеев. — Чтобы ни происходило.
Через три минуты, когда взошел накрыльцо, я почувствовал за своей спиной движение. Такое впечатление,что жуки-скарабеи со всего Египта, объединившись в единое войско,признали меня предводителем. Я машинально обернулся…
Я люблю Корнеева. Впервые в жизни вижучеловека, который реализует национальные проекты без телекамер ипутинских улыбок. Он просто делает свое дело.
Следом за мной по мраморным ступенямподнималась, держа в руке папочку, неземной красоты девушка спогонами старшего лейтенанта. Голубые просветы на ее погонахнастолько органично гармонировали с цветом ее глаз, что я невольноостановился и залюбовался. Будь эти глаза зелеными, девушке стоилоработать в погранвойсках, ей-богу… Но эти два бездонных озера,в которых застыло время, в которых отражается вселенная и в которыехочется рухнуть…

— Двигайтесь, двигайтесь,господин Медведев, — хрипловато проговорила она, и япоспешил вынырнуть и быстро и стыдливо натянуть портки на берегу этихозер.
На крыльце нас встретила немалоудивленная охрана. Вообще в «Вижуэл», за все время егосуществования, случился только один неприятный случай, и егоинициатором был именно я. Поэтому неподготовленная охрана простовстала и преградила нам дорогу. Нам — это мне, судебномуприставу-исполнителю, двум ее коллегам и пятерым сотрудникам вштатском. Кто они, откуда, зачем здесь — знал только Корнеев.
В глазах охранников засверкали огонькистраха. Это неудивительно, поскольку если бы сейчас в холл вломилисьчетверо в масках и стали стрелять, все было бы ясно и понятно. Нопроисходило обратное — офис давили государственные службы.Кто-то из пареньков — я видел его впервые — поднес кгубам рацию, но это не меняло положение вещей. Две стены —охрана и мы — двигались к лестнице, мой пристав голоскомпростуженной Маши Распутиной говорила: «Разойдитесь,разойдитесь, друзья, я — судебный пристав…»
Но все дело как раз в этом и было.Никто не любит судебных приставов. Приставы никогда не приносят, онивсегда уносят.
— В чем дело? —раздалось с лестницы, и я увидел Машеньку Белан, смотрящую на меня слегким презрением и плохо скрываемым отвращением. — Чтоздесь происходит?
— Я — судебный приставБельницкая, — представилась девушка и вжикнула замкомпапки. — Подскажите, пожалуйста, как мне найтируководителя компании «Ребус-Вижуэл»?
«Ребус»? —пронеслось в моей голове. — Какой «Ребус-Вижуэл»?Что происходит?»
Наверное, видом своим и мыслями я малоотличался от Белан.
— Я президент компании. Чтовам угодно?
Девушка поднялась на несколькопролетов, так, чтобы оказаться непосредственно перед Машенькой, ивыдернула из папки лист. Я и не заметил, как остался почти безвнимания. Лишь два дюжих молодца встали ко мне поближе, как Сцилла иХарибда, остальные же зашли вперед и встали за спиной пристава.
— Ознакомьтесь с решениемЛенинского суда города Мурманска. На его основании вам следуетнемедленно передать печать предприятия и документацию новомудиректору, Медведеву Евгению Ивановичу…
Подо мной закачался пол. Я мало чтопонимал из всего этого.
— Какого суда? —побледнела Машенька. — Это какое-то недоразумение!
— Так уж заведено, что намне придется сейчас выяснять это, — с какой-то сатанинскойиронией произнесла девушка и двинулась вперед.
Двое из ее (нашей) свиты тотчасположили руки на кобуры охранников, и Машенька — я впервыевидел ее такой нервной — зацокала каблучками вслед заприставом.
— Вы можете объяснить? —доносилось до меня, двигаемого вперед двумя спутниками. —Что такое происходит?!
Это была истерика.
На втором этаже, в кабинете Рогулина,которого в кабинете, однако, не было, как не было и аквариума, ивсего остального, что являлось частью Рогулина в «Вижуэл»,закипели страсти. Поначалу мне показалось, что Машенька и приставсцепились — на это указывало и оживление в рядах нашихпровожатых, однако выяснилось, что это не драка, а попытки успокоитьБелан, которая пыталась звонить по всем телефонам, которые попадалисьей под руку.
— Очень жаль, очень жаль,что у вас отключена телефонная линия, — слышал я,двигаемый молчаливой толпой присных голубоглазой девушки. —Но если вы сейчас не оставите в покое свой мобильный телефон, то мнепридется позвонить в службу силовой поддержки и сообщить онеобходимости ее присутствия.
— Да что происходит-то?! —сверкая то в мою сторону, то в сторону пристава огнями своихпотрясающих глаз, заорала Белан.
— Случилось то, что вюриспруденции называется исполнением решения суда. Один из акционеровкомпании «Ребус-Вижуэл» обратился в суд по местужительства с иском о признании незаконным решения совета директоров.Ленинский районный суд города Мурманска, исследовав материалы дела,обнаружил нарушения в процедуре слияния предприятий и выборепрезидента. В результате чего принял решение отстранить от должностиБелан Эм… Отчества не помню, но тут написано. Печать идокументацию Белан Эм должна передать арбитражному управляющемуМедведеву Е…отчества не помню, но тут написано. Вотисполнительный лист, ознакомьтесь…
— Какого Мурманска?.. —вращая глазами, просвистела Машенька, сам же я слегка пошатнулся.Было приятно познать себя арбитражным управляющим. —Какого Ленинского районного… Вы что, спятили?
Девушка колыхнула голубыми озерами, ииз-за ее спины, как по приказу, появились четверо с угрюмымивзглядами.
— Ознакомьтесьпо-хорошему, — зловеще прошептала та, в чьих глазах я ещедесять минут назад мечтал утопиться.
— Я не буду ни с чемзнакомиться!.. Мне нужен адвокат!..
— Ваше право. Но любойадвокат вам сейчас посоветует сдать печать и документацию и покинутьздание, поскольку в противном случае ваши действия будутрассматриваться как сопротивление судебному приставу.
— Маразм! —вскипела Белан и наконец-то обратила на меня должное внимание. —Сукин сын, я засужу тебя! Это твои проделки, ублюдок?!
Я скромно потупился, потому что знал,чьи это проделки.
— Но здесь много личныхвещей и записей… — побледнев, Маша решила сдатьМоскву, не сдавая Россию. Я не сомневаюсь, что она уже знает, чтоделать. Если Белан быстро успокаивается, это должно вызывать уокружающих тревогу.
— Мне нужна печать идокументация на вновь образованное предприятие «Ребус-Вижуэл», —зловеще проговорила пристав.
Подумав, Маша распахнула сейф, грохнулао стол печатью, вывалила десяток папок и, смахнув с вешалки сумочку,ткнула в меня пальцем.
— Уже завтра ты будешь зарешеткой.
Я пожал плечами, вспоминая: «сегодня— ты нас, завтра — мы тебя»… Ничто в этоммире не постоянно.
Я чувствовал себя полным идиотом.
В офисе царил хаос. Компания былапарализована.
Я пришел в себя, когда в карманезатряслась трубка.
— Женя, у вас сутки. Чтобыперевести активы на «СВП», — услышал я голосКорнеева. — Сутки. Сразу после того как «СВП»распухнет до отказа, вам следует увести его имущество за пределыМосквы. Разберитесь с бумагами, пока там еще прослеживается истина.Если вы до сих пор не поняли, кто съел «Вижуэл», советуюпоторопиться это понять.
Ну, здравствуй, Треер. Ты оказалсяправ, утверждая, что я яркий руководитель. Правда, я сам не был вэтом уверен.
Набрав на трубке номер —городские телефоны почему-то не работали, я услышал голос Али испросил, царапая ногтем столешницу:
— Корнеев рядом с тобой?
— Да.
— Скажи ему, что я началработу.
ГЛАВА 25

Еще никто не знал о том, что потерялработу. Треплева, Лебедев, Стефановская. Все старались проникнуть вмой кабинет, чтобы засвидетельствовать почтение. Даже Мира Павлюк,девочка, отвернувшаяся от меня сразу после того, как я вышел изкабинета «хьюман ресорсез», и та махала мне рукой из-заспин людей Корнеева, махала и улыбалась. Складывалось впечатление,что все они только и ждали этой минуты. Они верили, ждали и вот,наконец, дождались. Но руководителя эйчар парням все-таки пришлосьвпустить. Я велел это сделать, поскольку без начальника отдела кадровпосле перестановок Белан было невозможно понять, кто и куда назначенруководителем и за какие активы отвечает.
Войдя в кабинет президента, то есть вмой, она с притворной робостью и доведенным до идиотизмом почтениемсказала:
— Я слушаю вас, ЕвгенийИванович…
Разглядывая ее остро отточенныйкарандаш и блокнот для распоряжений, над которым замерло острие, яподумал о том, как люблю людей, не теряющихся в суете событий.
Сорок минут она рисовала мне схемы,рассказывала, кто и куда поставлен, за что отвечает и какую нагрузкунесет. Рассматривая этот чертеж, я поражался тому, какие прожектысобирались реализовывать Треер с Машенькой. Их совместное детищераскинуло сети по всей области, и намечались перспективы захватаземель за Уралом. Нет сомнений, что через пару лет упорной работы вРоссии было бы одно рекламное агентство, и возглавляли бы его Белан иТреер в равных паях. Но сейчас Трееру не хотелось светиться, онперевалил всю работу на женские плечи и намеревался посмотреть, какта будет биться с остальными скорпионами, присосавшись к крышкебанки. А я-то, глупец, ребенок…
— Не могли бы вы пригласитько мне Миру Павлюк?..
Кажется, она ожидала худшего. Вскочивдевочкой, она кивает, как японский болванчик: — «Да, да,я мигом», — и испаряется из моего кабинета, вкотором до сих пор пахнет Белан.
Мира почти вбегает. Она едва ли нехочет поцеловать меня.
— Женечка… прости,Евгений, да ты поправился! Ты не представляешь, как мы тебя ждали.Панкратов, этот дурак, ходит и урчит: «Слава богу, теперь можновздохнуть свободно», но кто его здесь слушает?! Разве что ГришаКоппельмайер! Смехотура… Ты нагнал эту дуру, «хьюман»?
— Мира, я хочу, чтобы тыпрямо сейчас написала заявление об уходе. Иначе я испорчу тебе жизнь.Прямо сейчас, Мира.
Темнея на глазах, она принимает чистыйлист и вынимает из сумочки «Паркер» — прошлогоднийкорпоративный подарок Рогулина.
— Евгений…
Я улыбаюсь.
Мухина и ее чуваки из СБ, так неудачнопроведшие в моей квартире спецоперацию, уже допрошены в качествеподозреваемых. Уволить их приказом сейчас я не могу — покабеспристрастное российское правосудие не признало их преступниками,они добросовестные сотрудники «Ребус-Вижуэл».
— Полина, как дела?
— Женечка, ты умный человек,ты должен понимать, какие тут могут быть дела! Я знала, что тывернешься, это не могло продолжаться вечно…
— Полина, заявление на стол.Сейчас спустишься в эйчар и изъявишь желание уволиться пособственному желанию. Я даю тебе шанс. Не упусти его.
— Я не поняла…
— Ты все поняла. Леня! —увидев в проеме взволнованное лицо водителя: — Он переживаетоттого, что две тысячи долларов в Москве платят не в каждойкомпании, — я велю ему разыскать Лебедева.
Тот входит и пытается поздороватьсячерез стол. Я крепко жму его руку и тут же начинаю заниматьсябумагами.
— Витя, дел у меня, как тыпонимаешь, невпроворот. А потому буду краток. Сам уйдешь?
— Я знал, что ты этоскажешь.
— Тем лучше. Так как?
— Мне нужно выходное пособиеи отпуск.
— Я предлагаю другойвариант. Ты спускаешься в эйчар и пишешь заявление, а я молчу о том,что в августе прошлого года ты сорвал с «Мистраль» пятьлишних штук и не провел их по бухгалтерии. То есть поделился сРогулиным.
— Женя, мы же с тобой…
— Мы с тобой когда-то былихорошими знакомыми. Всего-то. Так как, Виктор Олегович?
Минуту подумав, он встает и выходит. Онидет в отдел кадров, или я не Медведев. Я бы на его месте пошел.
Через час из числа топ-менеджеровосталось два. Ираклий Курцхцулава еще вчера был направлен вкомандировку в Питер, и Раечка Чельникова болела.
Желая убедиться, не приняла ли Беланеще кого на службу, я вызвал «хьюман ресорсез» со всемибумагами. Подписав все приказы, я еще раз сверил соответствие ихколичества штатке и только тогда удовлетворенно откачнулся в кресле.
— Я совсем забыл спросить, —вы заявление принесли?
— Какое заявление? —не поняла «хьюман ресорсез» и поправила очки.
— Заявление об увольнении пособственному.
— Как, вы…
Я смотрел в это лицо, заливающеесябагровым румянцем, и чувствовал, как сладкий яд мести прокатываетсябальзамом по моей израненной душе.
— Чтобы к семнадцати часамдуху вашего здесь не было. А за рассказ спасибо, я все понял. Изахватите свою племянницу из приемной, пока я не поймал ее на кражестеплера.
— Мы… мы… —она думает, что бы они все могли сделать, если бы их соединяла неколлективная вонь, а единство духа, — мы выступим противвас в суде.
— Уж не за вами ли пойдутвсе эти мздоимцы, трутни и дебилы?
До двенадцати часов ночи я звонил,писал, листал бумаги и сверял.
Эту ночь я провел в офисе, а за дверямимоего кабинета, в приемной, сидели в креслах четверо людей Корнеева илистали журналы. Охрана была выставлена вон, ее место заняли людиКорнеева.
Я кружками пил кофе, выворачивал сейф,шкафы и читал, читал, читал…
Утром, в пятницу, я еле держался наногах и запинался от усталости. Если что-то было во мне живого к томучасу, когда по лестнице застучали каблучки сотрудниц, следующих вкомпании, расположенные выше, то только глаза и мозг.
Мне очень хотелось есть, но я отказывалсебе всю ночь, и не принял бутерброды, когда ко мне вошел,постучавшись, один из бодигардов. Я не должен сейчас есть. Во мнедолжен жить голод. Пища заставляет мозг лениться, а утро пятницы недолжно было застать нового президента «Ребус-Вижуэл» влени.
За три часа все движимое и недвижимоеимущество детища Белан и Треера было переведено мною в актив «СВП».Мы с Алей стремительно подписывали бумаги, обмениваясь экземплярамидоговоров, папки перекладывались с места на место, и когда сталоясно, что бумажные формальности улажены и теперь дело только законкретными действиями, я быстро выписал распоряжение о выставлениивсего имущества «СВП» на торги.
В половине третьего мне позвонилКорнеев.
— Евгений, как дела?
Я рассказал.
— Вам следует поторопиться.Известные вам люди предприняли кое-какие меры, и теперь решениерайонного суда Мурманска может потерять силу в любой момент. Судьявылетит с работы, думается мне, через пару часов. Еще через час Беланокажется в «Ребус-Вижуэл» со своими приставами.
— Не жалко судью?
— Евгений, когда судья беретза неправосудное решение десять тысяч долларов, она не может непредполагать, чем рискует. Это ее личное дело.
— Я спускаю все с молотка.Через час-полтора известные мне компании приобретут активы«Ребус-Вижуэл» за семьдесят пять процентов реальнойстоимости.
— Нам следует кое-чтоуточнить в нашем договоре.
— Мне показалось, что выговорили о том, что не любитель приложений к заключенным договорам.
— Речь шла о «Вижуэл», —жестко, не похоже на обычную манеру разговаривать, заметил Корнеев. —О «Вижуэл», удельный вес которого пятьдесят восемьмиллионов. Его симбиоз с «Ребусом» влил в общий капиталеще шестьдесят миллионов. Таким образом, Женя, вам следует с первыхже продаж внести на мой счет двенадцать миллионов. И мы, кажется,говорили о партнерстве.
— Помню, —признался я.
— Вы впишете меня вучредители «СВП» с долей в пятьдесят процентов. Остальныепятьдесят вы перепишиете на себя. Вас устраивает такой расклад,партнер?
— Вполне, —немного не в себе пробормотал я. — Но после продажи«Ребус-Вижуэл» по частям на счету «СВП»останется немногим более миллиона долларов. Это то, что я вложил вдело.
— Ну и пусть. Мы жепартнеры?
— Да, конечно…
— Тогда каждая ваша сделка«СВП» в будущем должна проходить не иначе, как с моегосогласия.
Немного странно, но за громадой техдел, что Корнеев сейчас для меня делал, это выглядело простокапризом. Ерунда, зачем ему пятьсот тысяч моих денег. Если он получитбольше двадцати миллионов?
— Женя, вы не хотели бысократить срок продажи компании? Белан наступает на пятки, поверьте,вам нужно быть стремительным в выборе перспективных покупателей.
— Я стараюсь, черт возьми.
— Я знаю, вы молодец…Но я могу прямо сейчас назвать вам номер телефона человека, которыйсогласился бы купить активы компании Белан не за семьдесят пятьпроцентов, а за семьдесят… Но! — но все сразу.
Я возликовал. Щуру я должен больше, чемпросто пиво.
— Вы очень удобный партнер.
— Поэтому со мной иработают. Так вы держите ручку над бумагой?
Вынув из Машиного прибора перо, явстряхнул его и подтянул из лотка чистый лист.
— Я пишу.
Выведя на бумаге семь цифр, я записал иданные: «Бургомистров Павел Емельянович, генеральный директорОАО „Хост-инвест“.
Набрав номер, я познакомился с приятныммужчиной лет сорока пяти, если судить по голосу, и к 15.00 РМ мыуладили все вопросы в банке. Мне очень нравятся люди, которые делаютдела не за круглым столом в присутствии нескольких десятковсвидетелей — членов советов директоров и остального персоналакласса lux, а в расчетном центре банка. «СВП» в мгновениеока потяжелел на восемьдесят два миллиона, из которых двенадцатьтотчас улетели на счет Корнеева.
Теперь следует позаботиться обоставшейся сумме, если ее можно так назвать. И еще мне былосовершенно ясно, что Евгений Медведев теперь должен исчезнуть.Семьдесят миллионов долларов — эта та сумма, с которой довольноуверенно можно обосноваться в графстве Суссекс, Англия.
До девятнадцати часов я не могразыскать Алю. Девка с явными признаками фригидности в ее телефонеравнодушным, почти презрительным голосом твердила, что абонентвременно недоступен. Когда я набирал номер Альбины в последний раз, в19.07, мне показалось, что девка сорвется и заорет, срывая голос: «Данедоступна она, козел, недоступна!..»
ГЛАВА 26

Выйдя на улицу, я осмотрелся. Не знаю,что меня повело из дома. Людям в моем положении с наступлениемтемноты лучше сидеть за семью замками и не двигаться до прибытияподкрепления. Но о каком подкреплении может идти речь, если Корнеевне звонит, а Аля, единственная моя спутница и опора, пропала? Явспомнил о Столярове. Сразу после его смерти в регистрационнойпалате, в папке с наклейкой «СВП» произошли изменения.Сейчас исчезает Альбина. Я понимаю, Белан на все способна, но неможет же она убивать всех, кто со мною делает дела?
Не обнаружив ничего подозрительного заспиной, я добрался до супермаркета и купил пару пива. Мне не хотелосьпива, хотелось ходить, постоянно находиться в движении, игратьключами в руке, — кажется, врачи называют это неврозом, аболее запущенную форму такого состояния — вегетососудистойдистонией. Я нервничал. Два «Миллера» в пакете —первый признак этого. Покой я обретаю, когда выпью или перекурю, новот уже три сигареты улетело в урну, и пиво льется внутрь, адолгожданное умиротворение все не приходит.
Лавочка, на которой я сидел напротивКремлевской стены, пустовала. Легкий ветерок, пахнущий литолом,обдувал меня с ног до головы, пробирался под рукава, штанины. Холодилтело и требовал хладнокровия. Оно не приходило. В таком душевномразладе я провел несколько минут — не шевелился, смотрел передсобой и даже не помню, дышал ли. Из вегетативного состояния менявывел хрипловатый басок.
— Нынче времена уже не те, —с этими словами в мою сторону заструился тонкий аромат химическиобогащенной водки. Аромат двигался против ветра. И я подумал, как быпахло вокруг меня, если бы незваный гость сел с наветренной стороны.
В принципе с замечанием поспорить былоневозможно, поэтому я просто приложил бутылку к губам, начал былопить, а потом вдруг спохватился и не глядя протянул ее в сторонуголоса. По моим расчетам алкаш должен был встать и уйти. Нополбутылки «Миллера» для него оказалось, видимо,маловато. Он решил поюзать меня еще на малую толику. Вероятно, егосмущал вид закупоренной второй бутылки.
— А ведь это я в свое времябыл в следственной бригаде Гдляна. Помните, «узбекское дело»?
В принципе подход правильный. Я в томвозрасте, когда о бригаде Гдляна помнить не должен. Это, несомненно,увеличивает шансы собеседника.
— Рашидов был хитрый лис.Вышел на Иванова, тот переговорил с Гдляном, и вот последний мне иговорит: «Подпиши ему подписку о невыезде и отпусти». Ноя-то знаю, дорогой товарищ, чем это заканчивается. Я ему —подписку, а Рашидов — в Турцию? Нет, говорю, товарищ Гдлян,никуда не пойду и ничего подписывать не стану. Кладу на вас сприбором. А на следующий день в меня стреляли… У вас ненайдется рублей сто на операцию по извлечению пули?
Я сам бизнесмен, знаю. Просить всегданужно сто, чтобы дали пятьдесят. Можно послать этого типа, глаза бына которого не глядели, подальше, но у меня нет сил быть строгим.Вытянув из-под лавки бутылку, я протянул ее в сторону. Выслушалблагодарность и снова остался один. И когда уже почти снова вошел всостояние моркови, меня словно ослепило — до того была яркойэта вспышка в голове. Вскочив на ноги, я огляделся, как растяпа, укоторого только что утянули сумку. На соседней лавке пожиралимороженое студент с прыщавой девкой, и я ринулся к ним.
— В какую сторону он ушел?!
Мой облик и состояние были, видимо,далеки от тех, при виде которых можно спокойно продолжать лизатьпломбир. Девка вылупила на меня глаза, ее спонсор напрягся.
— Бродяга, —напомнил я, — с бутылкой. Он куда пошел?
Студент показал.
Ринувшись вниз по лестнице, я оказалсяв суматохе ночной жизни тех, кому не хватило места в «Сафисе»и ресторане «Президент-отеля». Я оглядывался, какпотерпевший, я щупал прохожих взглядом, пытаясь увидеть если нефигуру человека, который разговаривал со мной на лавке, то хотя бы еевоображаемый абрис, идентифицированный с голосом.
Но я опоздал. Из состояния морковкинужно было выходить чуть раньше.
Во мне запоздало сработал корпоративныйслужащий. Заместитель президента — это должность,подразумевающая знание тонкостей всех должностей компании. И минутуназад во мне сработал копирайтер.1Олег Панкратов, неудачник и бесталанный тип, он никак не могсоставить правильное объявление для привлечения внимания. То компаниюоскорбит, крупной назвав, то текст мертвым нарисует. Но МашенькаБелан точно знает, как правильно привлечь к себе внимание. Она знает,как сказать, чтобы заинтересовать, и я знаю. Вот и этот пьяница, онтоже знает. Рассказы о сгоревшем доме уже неактуальны. Сейчас в модебывшая дееспособность, как то: служба в бригаде Гдляна, пуля подсердцем и увольнение за то, что много знал. Легенда былавознаграждена полутора бутылками светлого.
Я могу составить объявление не хужеМашеньки, потому что помню сотни вариантов игры слов, в моемсловарном запасе уйма афоризмов, и все это потому, что память моя начеловеческую речь уникальна. Я, как легавая, которая распознает влесу запахи, и никогда не клюнет на утку, но клюнет за зайца,распознаю людей по тому, что и как они говорят. И одной только фразыпьяницы мне хватило для того, чтобы правильно его идентифицировать.
Но если бы я в этот момент смотрел нанего и не был отрешен… И если бы догадка осенила меня тремясекундами раньше!
Сплюнув под ноги, за что получил взглядс прищуром от одного из прогуливающихся по территории ОВД«Китай-город» сержантов, я поднялся наверх и заспешил ктелефонной будке. Не знаю почему. Но мне захотелось позвонить именнопо таксофону.
— Алло, — услышаля.
— Аля! Ты куда пропала, черттебя возьми?! Аля, немедленно приезжай к…
— Алло, алло! —обиделась Альбина. — Господи, ничего не слышно…Алло, перезвоните!
Я перенабрал номер.
Но Аля не ответила.
Вынув сотовый, я набрал номер натаксофоне, сверяясь с цифрами на табло.
— Слушаю, —ответил Корнеев.
— Слава богу, вы на месте, —выдохнул я, — происходят странные вещи, я хотел бывстретиться и рассказать…
— Да говорите же!
— Корнеев! — вотчаянии рявкнул я.
— Ладно, —согласился он сам с собой. — Нужно будет, перезвонят…
Я, как идиот, посмотрел на трубку.
Бросив ее так, что она стала болтаться,как башка убитого мартышкой удава, я ринулся к тому месту, где из-подтакой же грибообразной крыши таксофона отсвечивали в зареве огнейколготы с ликрой.
— Я сломала ноготь ипсиханула, а он, подонок, бросил меня и уехал… Да, как бы так…Как бы так… Забудь об этом… ты думаешь, что из-заМакса?.. Да, как бы так… Я тебя услышала…
— Девушка, я дам вам сторублей, но вы сейчас повесите трубку.
Она посмотрела на меня и быстрозаговорила.
— Лу, здесь псих какой-то,на нем белая рубашка. Белые брюки, как у Джека, шрам на левой брови,и он в мокасинах от ЭККО. Ты запомни, если что, ему лет тридцать,волосы длинные, темные…
Я вынул тысячу, зажал ее меж пальцев ис улыбкой того психа, которого она только описывала. Уставился вподружку невидимой мне Лу.
— Лу, он клеится, из этих,кажется…
Выхватив у нее трубку, я сунул тысячумеж ее тощих сисек и оттолкнул от будки.
Я набрал номер Корнеева и проверилтрижды. Он не отвечал. А потом не отвечала Аля.
Растерев лоб едва ли не до кости, яосмотрел окрестности взглядом офлажкованного волка.
Будь я проклят, если что-нибудьпонимаю.
Снова вынув сотовый, я набрал номерсервисной службы.
— Девушка, я хочу заказатьраспечатку своих звонков за последние два дня. Что-то у меня суммабыстро улетучивается со счета.
— Вам прислать по почте илиполучите в офисе?
— Я приеду к вам в офис.Адрес только назовите.
Она машинально оттарабанила, а я назвалномер телефона и лицевого счета Медведева Евгения Ивановича, трубки,которую вручил Альбине и по которой велел связываться со мной воизбежание лишних проблем. Знаете, когда человек сам себе звонит, невсегда понятно, с кем именно он разговаривает…
«Мерина» я оставил у дома.Пусть стоит и нежит взгляд тех, которые, если таковые имеются, сидяти ждут, когда я в него сяду.
Такси домчало меня до Тверской, и я тутже увидел огромные сияющие буквы компании сотовой связи. Через минутуобщения и объяснений я получил распечатку, и аджента Альбины, моеговерного соратника, заставила меня слегка пошатнуться. Понимая, чтоподошел момент, когда нужно пить пиво и ни с кем им не делиться, ясунул распечатку в карман и выбрался на улицу. Мне нравится этотгород. Он признан самым дорогим. Но это для лохов. Кофе одного и тогоже качества можно в нем выпить и за 6,28 евро, и за 0,5 евро. Приэтом кафе будут стоять друг напротив друга на одной улице.
Заказав кружку светлого баварского, я схрустом вынул распечатку и разложил ее на столе.

За два неполных дня, когда телефон былво владении Али, она позвонила по нему сорок четыре раза всего двумабонентам. Шестнадцать из звонков были адресованы мне. А остальные…
И ей тоже звонили немало. Тридцатьшесть раз. Я побаловал ее двенадцатью разговорами. А двадцать четырераза ее баловал…
Корнеев.
Ему же она и звонила двадцать восемьраз.
Это слишком тесное общение для одногомимолетного знакомства в салоне «Майбаха». Я бы дажесказал — необоснованно тесное.
Поняв все, я затрясся в смехе, какпсихопат, которому показали коробку карандашей. Так меня не пробивалона ха-ха даже после знакомства с косячком канабиса два года назад.Моего первого и последнего знакомства. Тогда, вволю позабавившисьворсом ковра, цветом тапок, тем, что большой палец на моей ладонивыставлен в сторону, когда все остальные вытянуты прямо, я отошел ипонял, что этот кайф не для меня. Куда приятнее чувствоватьпотепление в желудке после рюмки ледяной водки.
— Вот меня тоже в прошломмесяце так прокатили, — сказал чувак, сидящий за соседнимстоликом с кружкой темного и «Спорт-экспрессом». —Оказывается, я за тридцать дней сорок два раза позвонил в Либерию. Я— и Либерия, — он показал туда, где, по его мнению,должна находиться Либерия, и потом ткнул себя пальцем в грудь. —Ты видишь что-то общее?
— Либерия? —уточнил я и лег грудью на стол. — Ты звонил сорок два разав Либерию?..
И меня задавил хохот. Я рвал им легкиеи никак не мог выйти из этого состояния.
В натуре, Либерия — это круто.
ГЛАВА 27

Там же, за столиком, я набрал номерРаечки.
— Я слушаю вас внимательно.
Так отвечают люди, которые мучаютсяпроблемой — куда девать свободное время. Точно так же ониотвечают в офисе, дома, по мобильному в метро. Им всю жизнь нечегоделать. Они как часы без часовой стрелки. У них ни обязанностей, нитревог, а в их органайзерах нет ничего, кроме пометок о времениочередных визитов к стоматологу и гинекологу.
Мне даже разговаривать расхотелось. Яотключил телефон и сунул его в карман брюк, как у Джека.
Осталось дождаться утра и убедиться втом, что я прав. Но сомневаться не приходилось, потому что за мнойводится одна слабость. Когда я не самоуверен, а уверен в себе, ястановлюсь спокоен. А сейчас этого спокойствия во мне хоть отбавляй.Виолетте, что ли, позвонить?.. Я осмотрел кладовую своих желаний иубедился, что она пуста. Все рушилось… все рушилось к чертовойматери, разлеталось в щепы, клубилось дымом, и я стоял рядом, стоял,смотрел и удивлялся тому, насколько глуп и беззаботен!..
Пацан! Ребенок, которого раньше необманывали только потому, что отбирать у детей конфету — всеравно что жечь церковь! А теперь Женя Медведев возмужал, сменилшортики на брюки, как у Джека, и решил заняться серьезными делами!Разве я не знал, что ничего не дается бесплатно, и когда наступаетчас расчета, тебя выпотрошат, как рыбу?!
Впервые в жизни прогулка по Москведоставляла мне столько хлопот.
— Красавчик, пойдем со мной!
Тверская…
— Тысячу не разменяешь?
В два часа-то ночи?.. Если еще на этопопасть…
— Хочешь посмотреть, что уменя под шубой?
Я знаю: сиськи, бритый лобок и впалыйживот вечно голодной гражданки Украины. Что там смотреть…Глаза бы не глядели…
Машины свистят, как днем…«Сделай паузу, скушай „Твикс“!» — бьетс экрана, тут же исчезает и слепит: «Купи „Хонду-Аккорд“— 1 год бесплатного ТО!» Боже мой, что может случиться сновой «Хондой» с резервом двигателя в 1 000 000километров за один год?..
«Кофе „Якобс“ —аромагия вкуса»… Домашняя баба, заманивающая в домстрадающего провалами памяти аллергика-почтальона…
«Big Bon. Приходит во время еды»,и — бабы с вермишелью в волосах, и самая лучшая из них —с помидором на голове… Господи, как есть-то не хочется…
Бабы, бабы, бабы… Им даютглавные роли в спектакле «Битиэль»,1их заставляют проверять качество бритья тряпкой, ползать по полупантерой, радоваться прокладкам, варить суп из кубиков, содержащихвсю таблицу Менделеева, красить волосы такой краской, чтобы все к нимприкасались, отдавать без квитанции стиральную машину чуваку, которыйобъяснил поломку гастритом, словом, заниматься тем, чем ни однапсихически уравновешенная женщина заниматься не будет. Посредствомбаб морозят головы конкурентам, обнуляют чужие счета, шантажируют,заражают, в общем баба уже несколько не та баба, о которой мыпривыкли думать, а орудие труда или преступления. Всем известно, чтомужчины, если к ним прислушиваться, самые умные и рассудительные, аженщины — самые умные и рассудительные, если к ним, напротив,не прислушиваться. Баб в рекламе в четыре раза больше, чем мужиков, иодно только это навевает мысль о подозрительности качества того, чтоони предлагают.
Кажется, мне следовало принять такуюзакономерность во внимание еще в самом начале этой истории.
А вообще черт его знает, как пониматьэту породу. Раечка без часовой стрелки оказалась куда безобиднееАльбины, у которой, как выяснилось, на циферблате аж две секундных.
В этих противоречивых, распирающих моюголову мыслях я и встретил утро.
Оно подкралось, когда я уже началподумывать о том, что лучше бы оно вообще не наступало. Так лучше.Все ночь и ночь, офисы и госучреждения не работают, ничего с моимикапиталами никто не сделает… И они просто будут ничьи.
Но оно наступило.
Я вернулся домой и тупо отправил письмоЩуру:
Узнай у своего, кто хозяин ООО«СВП». $100.
Ответ пришел через полчаса, в течениекоторого я успел принять душ и заварить настоящий арабику.
Медведев Евгений Иванович.
Кто бы сомневался…
Они кинули меня. В лучших традицияхрейдерского искусства. Сначала Корнеев получил от меня информацию ослиянии, потом дождался момента, когда я исчерпал свои возможности.Потом он снова ждал, благо долго не пришлось, слияния «Ребуса»и «Вижуэл», дабы увеличить вдвое удельный вес новойкомпании, после чего дал понять, что мы напарники. Я слил всеимущество «Ребус-Вижуэл» в «СВП», оставив неу дел Белан и Треера, а Корнеев вошел в учредители. После этого емуосталось заинтересовать Альбину… Впрочем, я неправильнонаписал этот мазок на общей картине. Альбину он увел от меня в самомначале, когда мы вместе приехали в Красногорский парк. И теперь она,как руководитель «СВП», стала лицом, которое вправераспоряжаться активами.
Сегодня утром они обезжирили «СВП»и дали ей спокойно причалить к пристани тысяч ей подобных погибшихООО города Москвы.
Все хорошо получилось. Белан и Треер,например, понятия не имеют ни о каком Корнееве. Для них цель —Медведев. Вот его-то они и будут искать. И я почему-то не сомневаюсь,что теперь, когда у меня ни копейки, эта задача не выглядит для нихнеразрешимой. А Корнеев спокоен, потому что знает — Белан иТреер будут искать Медведева, и когда у Медведева в кармане никопейки, есть стопроцентная уверенность в том, что его найдут. Такимобразом, ему даже не нужно лить крови. Рейдеры такого уровня не любяткрови. Для них такие операции — бальзам для души. Онизанимаются этим из соображений получения удовольствия. А еще дляпокупок особняков на Рублевке, «Майбахов» и вилл наЛазурном Берегу.
Что касается Али, то она уже получилакомиссионные и свалила из Москвы. Очень умненькой девочкой оказаласьэта Аля. Я умею подбирать кадры.
Я пришел домой в последний раз. Когдамне удастся снова лечь на свою кровать, неизвестно. Я должен разнымлюдям сумасшедшие деньги, и нет сомнения, что они попросят ихвернуть. Быстро переодевшись, я выгреб из сейфа последние деньги,сунул в карман документы и вышел из дома. «Мерседес»остался стоять на парковке.
Уже на лестничной клетке, когда япешком спускался вниз, не рискнув зайти в лифт, я услышал голос или —голоса. Я говорю во множественном числе, хотя говорил один, потомучто знаю точно — это был не монолог уставшего от одиночествапутника.
Голос человека, представившегосяследователем прокуратуры, звучал спокойно и рассудительно, и кто-тоневидимый мне не возражал, не спорил, он просто шел рядом и молчаливоодобрял.
— Ну, не придет он домой, непридет, — звучал голос, которым меня спрашивали ознакомстве со Столяровым. — Он беспечен, но несумасброден… Я вам еще тогда говорил… Нужно вовремяостанавливаться, понимаете?..
В голове моей загудели провода.
Дело в том, что сейчас я мог услышатьголос Мухиной, Белан, Треера, но никак не голос «следователяпрокуратуры».
Меня должна искать Белан со своимнапарником-подельником, а не Корнеев!
«Следователь» — этотема Корнеева!
Странные вещи происходят, ей-богу!Следователь оказывается вовсе не следователем, а Столяров скорее жив,чем мертв, раз в пьяном виде подходит ко мне и просит на похмелку, неузнавая! А я скорее мертв, чем жив, если бандюка не отличаю отмусора, а живого Столярова от трупа!
Стараясь не звякнуть ключами, якошачьим шагом прошел наверх и замер на площадке между своим иверхним этажами. Кто бывал в сталинских домах, тот знает, как удобнопрятаться за лифтовыми шахтами. Когда нет на этаже кабины, шахтапросматривается насквозь, но половина тубуса зашита стальнымилистами. Сев за них на ступеньку, теряешься из виду. Создаетсяубедительная картина отсутствия живого существа за решеткой тубуса.
Я так и сделал. Если ребятам захочетсяпройти дальше, они обнаружат меня и немало удивятся.
Но они не пошли дальше. Неизвестный мнетип и Следователь добрались до моей квартиры и остановились.Следователь пыхтел и отдувался, второй, лет тридцати пяти на вид,крепкий мужик с добрыми, как у ребенка, глазами, дышал ровно иритмично.
— Проклятая жара… —протрубил Следователь, уперев руки в колени и простояв так с минуту.В этой позе я узнал первые признаки астматической проблемы. —Нажимайте на звонок, Геннадий Антонович…
Вот и познакомились.
— Если он дома, хватайте егосразу, довольно с меня этих мхатовских постановок…
Геннадий Антонович (далее — Г.А.)нажал на звонок, и я услышал, как звучит звонок в моей квартире,когда я вне ее.
— Он в душе, —объяснил Следователь. — Он любит душ. Мы за ним наблюдаличерез окно… Он каждый час душ принимает…
Г.А. повторил операцию со звонком.
— Он нас в монитор видит, —снова проявил осведомленность Следователь. — У него вглазке камера. Правда, я не помню случая, чтобы он не открыл…
Присев, я снова скрылся за листамикоробки. Сработал рефлекс — что-то подсказало мне о том, чтоГ.А. сейчас начнет крутить головой в поисках помощи с небес.
— Ну что, ломатьприкажете? — наконец-то услышал я его голос. Удивительно,как приятно и сочно порой звучит баритон некоторых нехороших людей.
— Я вам еще тогда говорил…Нужно вовремя останавливаться, понимаете?..
— Что ты заладил, какпопугай! Говорил он… Это точно его квартира?
— Его, понятно.
Следователь разразился смехом, похожимна астматический кашель. Наверное, это и был кашель.
— Я вам говорил…
До моего слуха донесся перезвонжелезок.
Бедная моя дверь… Что с ней заэти дни ни делали. Выдавливали домкратом, пинали, и вот теперь новаянапасть — в ее интимные потайные места теперь будут соватьхирургические инструменты. Вместе с этими столярно-гинекологическимиразмышлениями в голову заползло недоумение по поводу упорства гостей.Зачем звонить, если…
Переживания за дверь сменились страхом.
Во мне вдруг стало зарождаться страшноежелание.
Оно усиливалось так же стремительно,как эрекция при виде обнажающейся Раечки. Вот, еще секунду назад —ничего не тревожило, и вдруг откуда ни возьмись… Я зажал рот ипопытался несколько раз подряд сглотнуть слюну. От этого желаниезакашлять утроилось.
Легши на спину, я запрокинул на грязнуюступень голову и подумал о том, что быстрее бы уж, что ли, этот скотвскрыл мой замок.
Но открыть итальянский «Чиза»непросто. С ним нужно повозиться. И вдруг приступ кашля на секундуотошел на задний план. Я вдруг только сейчас вспомнил, я забылпоставить квартиру на охрану.
И едва задачка разрешилась, удушьеснова прихлынуло.
Догадавшись, что оно отступает, когдавозникает шок, я принялся, не надеясь на мастерство Г.А., вводитьсебя в стресс. Чем бы таким себя потрясти?..
Я сейчас встаю на ноги и с криком«А-а!» сваливаюсь с пролета на спины Следователя и егодруга.
Легче ничуть не стало. Вероятно, этопредположение было не лишено здравого смысла.
Хорошо, а вот так…
Я и Мухина занимаемся любовью… — и для достоверности я представил, как именно я могбы заняться с Мухиной сексом. Наручники, хлыст, гестаповскаяфуражка… Она — пленная французская радистка из «маков»,я провожу первый допрос…
Кашель чуть отступил. Но ненадолго.Видимо, и такой поворот событий не был лишен здравого смысла.
А вот Лебедев занимается сексом сРогулиным.
Черт! Куда делся этот кашель?!
Но едва я подумал о том, что он пропал,как тот снова придавил горло.
Уже понятно, что это першение в глотке— нервное. Мне не хочется кашлять, но заставляет ситуация. Чемтише и незаметнее я стараюсь быть, тем ярче приступ.
Замок щелкнул, и я услышал вздохоблегчения. Если не знать, что происходит с той стороны лифта, томожно предположить, что Следователь навалил в штаны.
Через секунду все звуки затихли и замокчавкнул.
На одних носках ступая по лестнице, ясбежал вниз и когда достиг четвертого этажа, выдернул из карманатрубку.
Быстро назвав адрес, я попросилпоставить квартиру на охрану.
Не знаю, как ситуация с исполнениемслужебного долга в других районах Москвы, но на нашу улицу патрулиприезжают даже с опережением графика.
В моей голове, к сожалению,отсутствовало здравое начало. Еще недавно я был осмотрителен и, дажевыходя из квартиры Щура, понимал, что у подъезда дежурит машина сводителем.
Сейчас мне это пришло на ум, когда яраспахнул дверь.
У подъезда стояла машина с водителем.
Я замер на крыльце, и этого времениводиле хватило, чтобы идентифицировать обвисшую рожу фигуранта с фотона передней панели.
Я всегда говорил, что жить нужно,руководствуясь вторым импульсом, пропуская первый. Но ситуация быланеординарная, и мы с водителем сдурили одновременно. Он, вместо тогочтобы крикнуть что-нибудь в рацию или подать другой сигнал приятелямнаверху, стал открывать дверь, а я, вместо того чтобы зайцем умчатьсяв подворотню, помчался на него разъяренным кабаном.
Наша встреча произошла в метре отчерного «Ауди», на котором ко мне приехали люди Корнеева.
Врезавшись в водителя, который неуступал мне в росте, но был явно легче, я по инерции понес его впереди остановился только тогда, когда раздался грохот и треснуло стекло.
Переводя дыхание, парень в костюмеподнялся с асфальта, и я тут же врезал ему ногой в колено. Раздалсявскрик, мат, и я еще несколько раз добавил локтем по любезноподставленной, выгнутой спине. В последний раз локоть встретился счем-то твердым, у меня позеленело в глазах от боли. Что касаетсяврага, то он хрюкнул, как подкошенный повалился наземь и пересталдвигаться. Уж не позвонки ли я ему сместил?
Запрыгнув за руль, я включил двигательи с места взял так, что «Ауди» тотчас занесло на месте ион еще несколько секунд не мог сдвинуться и угорал в тумане гарисобственных колес.
Чуть отпустив газ, я вылетел со двора иедва не снес шедшую в арке Клавдию Степановну, склочницу и ветеранатруда. Чтобы не лишать жителей подъезда удовольствия ставить подписина различных заявлениях скабрезного характера и по-прежнему сдаватьна что-то деньги, я ушел в сторону от Клавдии Степановны и шлифанулправый бок новенькой иномарки так, что всю арку от крыши до лужизасыпало снопом искр.
На улицу «Ауди» выехалдымящийся, мятый и сумасшедший.
Первым, кто убедился в моей социальнойопасности, был водитель маршрутного такси. Не желая участвовать в ДТПс «Ауди», он ушел влево и вставил сияющему лаком «Кайену»по самый инжектор. «Порш» подкинуло, «Газель»даже не шелохнулась. У нее просто высыпались стекла и упала наасфальт выхлопная труба.
Следующим, кто попал в зону еще неконтролируемого полета моей машины, был «Форд»сотрудников ДПС. Я сорвал здоровым боком с их двери фото ГеоргияПобедоносца вместе с «ЦАО» и уехал прочь, оставив влегком недоумении.
Когда я уже мчался по Пожарскомупереулку, послышался душераздирающий вой сирен. Такое впечатление,что все коты ЦАО одновременно насели на всех кошек ЦАО.
Пора оставлять машину и уходить пешком.Съехав в какой-то двор, я протер руль локтем и вышел, оставив дверцуоткрытой. Быстро пересек территорию детского городка и перешел вдругой двор. Потом в третий, в четвертый…
Убедившись, что за время погони мой видне стал подозрителен и я скорее светский лев, чем человек безпаспорта, я поймал такси и, когда уселся на заднее сиденье, сказал:
— В Красногорский парк.
Чтобы мужик не нервничал всю дорогу, язаплатил вперед.
ГЛАВА 28

Это просто удивительно, какимбеспомощным я себя чувствовал. Любой другой уже давно нашел бы выход.Другой, кто не был заперт в офисе пять лет. Я ехал в Красногорскийлесопарк и не отдавал себе отчета в том, что делал. Где-то насередине пути я вывел для себя правильную формулу — япо-прежнему в роли руководителя крупной (да простит меня копирайторБелан) компании пытаюсь наладить отношения известными мне способами.
Только сейчас началось выясняться, чтоофис и реальная жизнь — совершенно разные вещи. Корпоративноемышление напрочь отрицается реалиями бытия. Зачем я еду в парк?Ответ: пытаюсь уладить конфликт между собой и Корнеевым известнымимне, топ-менеджеру, способами. А таковыми являются: откровенныйразговор и интрига. Я, как бабушка, насаживаю на спицы первые петли,чтобы скоро из-под спиц полился замысловатый, неуловимый глазомрисунок. Я все еще живу в картонной коробке офиса и воображаю, чтонахожусь среди огромного количества людей с нереализованнымивозможностями, уязвленным честолюбием и однобоким пониманиемпроблемы.
Я совсем позабыл, что офис — этоклубок противоречий, огромное количество скопившейся отрицательнойэнергии служащих, больных ожиданием, перспективами, тревогами иобидами. Я мыслю, как корпоративный интриган. Отучившись за пять летсоздавать что-то, возможное оценить не с точки зрения стоимости, а сточки зрения эстетического удовлетворения, я загнал себя в угол, итеперь стены давят меня, как пресс. Пять лет пресыщения этой чужойэнергией напрягли мой мозг до состояния перегруженного блока питания,и я удивляюсь, как он еще не вспыхнул до сих пор.
Я еду в Красногорский парк, чтобыуладить проблему… Идиот!
К тебе только что приезжали, чтобы ееуладить! Мне пора понять, что я уже за стенами офиса, и такиепринципы сбивания волны, как поиск сферы обоюдной выгоды, выбор тогоповедения, какое ожидаешь от партнера по бизнесу, — они неработают!
Остался только один принципруководителя, и он, пожалуй, единственный.
Я должен извлечь выгоду из конфликта.
— Думай, Медведев, думай…Черта с два-то ты яркий рекламист. Ты — яркий организатор…
Заехав в парк с другой стороны, япосмотрел на часы. Да, сейчас то самое время, когда улыбчивый иразвеселый Корнеев обычно совершает променад меж деревьев.Приблизившись к месту нашей последней встречи, я сел на лавку и вынулиз кармана темные очки. Если он даже посмотрит в мою сторону, то врядли узнает…
Картина позабавила меня. Корнеев ступалпо дорожке, и рядом с ним шествовала какая-то телка со всемипризнаками «леди-бизнес»: захваченные в хвост волосы безособых причуд прически — деловым девочкам некогда бегать посалонам без особых на то причин, неяркий макияж, но уже с оттенкомпричуд, брючки в обтяжку, блузка в обтяжку, сумочка под мышкой,мужской взгляд. Насчет взгляда я говорю с некоторой долейуверенности, потому что пол-лица девахи закрывают очки. Но я точнознаю, что взгляд мужской. Я перевидал этих бизнесвумен десятки, имогу с уверенностью сказать, что многим из них уже и писать сидянеудобно.
Мне захотелось вставить в рот двапальца, оглушить тишину парка и махнуть девке — «Сваливай,сваливай, пока не поздно!».
Корнеев хохотал — я не слышал,конечно, но всякий раз, когда он растягивал лицо в улыбке, явспоминал его смех. Мне даже не нужен был сейчас сурдопереводчик. Язнал каждое слово из тех, что он произносил. Вот он сейчас говоритдевочке: «Существует много способов отъема имущества. Вот что ясделал бы, если бы захотел отнять ваше ООО. По мелочам не работаю, ноесли представить чисто гипотетически…»
И она, развесив уши, слушает. Этотчеловек не может не вызывать доверия. У него «Майбах» напрогулке, так на чем же он тогда на официальные встречи ездит? Наяхте?
Конечно, зачем ему ООО. Он ее ОООпревратит в ОАО, потом сольет с другим ОАО, а после выведет веськапитал на эту девочку, после чего опустит ее, доверяющую каждому егослову.
Я вынул трубку и набрал номер,продолжая следить за разговором парочки на тропинке.
Вот Корнеев показал бизнес-леди палец,извинился и стал себя шмонать. В конце концов телефон нашелся. Вынувего, он спросил голосом человека, которого застали звонком в туалете:
— Да!..
— Корнеев, привет.
Он не ожидал. Откуда ему знать, что ятупо купил «симку» и теперь у меня новый номер.
— Привет, сучий потрох,только не говори, что меня плохо слышно. Если бросишь трубку, завнучкой своей в детсад можешь даже не торопиться. Сейчас меня хорошослышно?
— Женя?..
— Ты еще спроси: какой Женя.
— Женя, я сейчас немногозанят…
— Я знаю. Где мои деньги?
Корнеев смотрит по сторонам и машеткому-то, сидящему в «Майбахе». Если я сейчас недогадаюсь, что он отдает команду засечь звонок, то я совсем отупел.
— Корнеев, ты неправильнопоступил. Нужно было оставить мне на жизнь. Миллионов десять. Тогдабы я просто уехал и забыл об обиде. В конце концов у меня было бы вдесять раз больше, чем было, тем бы я и успокоился. Но ты забрал все.
— Женя, долго все объяснить…Ты в команде, по-прежнему в команде, но есть вещи, которые я недолжен тебе говорить, чтобы ты не наделал глупостей. Приезжай ко мне,мы все обговорим. Я знал, что ты позвонишь, и был готов к этомуразго…
— Те двое, следователь иГеннадий Антонович, уже дают Конторе показания.
— Женя, черт возьми…
Мне хорошо видно, как Корнеев вовремяприходит в себя и, извинившись, удаляется от бизнес-леди.
— Женя, что ты говоришь?Какой Геннадий Антонович, какой следователь?
— К тебе не приезжалабелокурая красотка в очках, как у Виктории Бэкхем? Сколько тебе датьвремени, чтобы ты перекинул мне десять миллионов?
— Ты с ума сошел!.. тыполомаешь всю игру! Какая Бэкх…
И Корнеев снова приходит в себя,опуская руку с телефоном и поворачиваясь к девке, которая уже устала,верно, от одиночества и мучающей ее проблемы, которую обещали решитьбыстро, но вместо этого гоняют базары по сотовой связи.
— Страшно, Корнеев? Это всеБелан с Треером. Слушай, умные люди… Насколько мне известно, аизвестно мне от них, таскать «Майбах» на веревочке тебеосталось недолго. Так, как ты, люди не поступают, — во мнеснова заговорил офисный руководитель. — Нормальные людивсегда найдут общий язык. Мы с Белан и Треером встретились вчеравечером и обмозговали нашу проблему. По всему выходит, что ты попал,Корнеев. Ребята из Конторы уже проверяют бумаги в регистрационнойпалате. Сейчас обнаружат мою поддельную подпись, которую по твоемувелению поставили твои ублюдки, нагрузившие меня руководством «СВП»,и начнут тянуть веревку. Конец ее покажется очень скоро. Всего-тонужно найти восемьдесят два миллиона долларов, прыгавшие, каккенгуру, со счета на счет. Формально все сходится, но ты же знаешь,что для ровного счета в стабилизационном фонде России не хватает какраз именно этой суммы…
— Женя, приезжай в парк, мывсе обсудим.
— Подожди, подожди…Мне тут ребята сообщают, что мою трубочку только что кто-то на «уши»поставил»… Вот видишь, а ты говоришь — приезжай…
Я вижу, как Корнеев снова машет рукой ичеловек в «Майбахе», не понимая, видимо, что от неготребуют, выглядывает из окна. Он не понимает, потому что командупоставить телефон на прослушку он знает, а команду «снять»еще не выучил.
— Ой, ребята сообщают —сняли телефон с «ушей»… Корнеев, да тынервничаешь? Ладно, приедет девочка в очках, как сварочная маска,передавай ей от меня привет.
И я отключаю связь.
К величайшему изумлению девки, котораядо этого момента стояла и томно переплетала ножки на тропинке, асейчас замерла, раздвинув их как вратарь, Корнеев быстро садится вмашину, и та снимается с места.
Первый пункт адженты выполнен. Корнеевсменил настроение. Он едет заметать следы. Сейчас ему не доосторожности. Он в состоянии мрачного типа, который только что впьяном угаре задушил пенсионерку и, заметая следы, обливает домбензином, чтобы сжечь.
Я вышел из парка и около двадцати минутне мог поймать такси. В конце концов какой-то дед на «шестерке»согласился меня повезти, и я сначала подумал, что из жалости, —такое выражение лица у меня было. Но когда он назвал сумму, я понял,что Корнеева действительно можно смело называть альтруистом.
Через полтора часа я вошел в зеркальныедвери расположенного на первом этаже дома на Воздвиженке«Харизма-банка» и, пройдя уверенной походкой от порога долинии столиков, сел за один из них. Клерк оживился и тут же принялсянести какую-то околесицу. Я очаровал его своим безупречным внешнимвидом, который выдавал во мне топ-менеджера. Это как если бы Фрадковвошел в зал заседания правительства в маске и пожелал остатьсянеизвестным. Я очаровал его, и теперь он, краснея и смущаясь, лепетало том, как банк счастлив видеть в моем лице нового клиента и какхорошо я сделал, что решил воспользоваться услугами именно этогобанка, а не другого. Я между тем коротко улыбнулся и сказал:
— Я представитель крупнойрекламной компании. Речь идет о восьмидесяти двух миллионах долларов.Я могу поговорить об этом с вами? — и я снова улыбнулся.
Клерк осунулся и засуетился.
— Да, конечно… Тоесть я хотел сказать, что переговоры о таких суммах являютсяпрерогативой руководства… Мы о кредите сейчас говорим? —спохватился он напоследок.
— Нет, я хочу вас ограбить.Подсмотрите под стол, там револьвер.
Шутка была настолько неуместна, чтомолодой человек побледнел и склонил голову под стол.
— Что вы видите? —спросил я.
— Ноги…
— И все?
— Кажется, да.
— Значит, я пришел с благиминамерениями. Вот если бы между ног был револьвер… Так мы будетговорить о деле?
Клерк опешил и стал выбираться из-застола.
— Пожалуй, я приглашукого-нибудь.
Первым, как и предполагалось,приблизился коротко стриженный мужчина лет сорока с неподвижнымвзглядом. Он склонился над столиком и полюбопытствовал:
— Чем могу быть полезным?
— Я уже полчаса пытаюсьобговорить условия ролл-оверного FКредит по плавающей ставке, прикотором маржа остается неизменной. Кредита в размере восьмидесятидвух миллионов долларов, — я закинул ногу на ногу и поднялс пола портфель. — Если это для вашего банка проблема,прошу меня извинить.
Поднявшись со стула, я развернулся всторону двери.
— Прошу прощения зазаминку, — поспешил мужчина. — Я сейчас извещуо вашей просьбе руководство.
Я вернулся на место и в ожиданиируководства принялся листать вынутый из портфеля свеженький глянцевыйжурнал на английском языке. Кажется, это был Life. Через минутустеклянная дверь в зал распахнулась и навстречу мне вышла строгая, ноневероятно миловидная женщина. Офисный серый костюм придавал ей видглавы посольства или уполномоченного ООН, но через секундувыяснилось, что это…
— Вице-президент банка, —представилась женщина, и мужчина, чуть отступив, удалился восвояси. —Чем могу быть полезна?
Я расстегнул портфель и вынул папку сдокументами.
— Я учредитель известной вМоскве рекламной компании «СВП». Ранее она называлась«Вижуэл». Помните: «Ощущения — сверхожиданий»?
Растяжками этой рекламы йогуртазатянута в паутину вся столица.
Женщина помолодела.
— Дочернее предприятие будетразмещено в Москве, распоряжение на сей счет уже подписано вправительстве столицы, и сейчас мне нужно согласовать с вами условияполучения кредита.
— О какой сумме идет речь?
— Восемьдесят два миллиона.Долларов, разумеется.
Вице-президент не выдержала и вскинулаброви. А потом улыбнулась и жестом пригласила к столику кого-то —кого именно, я не видел, потому что этот кто-то стоял за моей спиной.
— А я подумала, что нашначальник службы безопасности ослышался. Ролл-оверный кредит?
— Да.
— Почему не онкольный? —и женщина провела по мне взглядом. Кажется, в моем гардеробе оначто-то оценила, но понять, понравилось ей это или нет, былорешительно невозможно.
— Потому что в этом случаенаша компания будет связана вашим первым требованием возврата суммы.Производство будет налажено не ранее чем через полгода, вы же можетепотребовать возврата через два месяца. Я понимаю, что онкольныйкредит выглядит более соблазнительно с точки зрения ставок, но мы нехотим неожиданностей.
Вице-президент понимающе покачалаголовой.
— Сумма впечатляет,необходимы гарантии.
— Я уполномочен говорить озалоге слова господина Корнеева, который, как и я, являетсяучредителем «СВП», — и я улыбнулся такой милойулыбкой, на какую только был способен. — Но онкольныйкредит исключен. Это так же невозможно с нашей стороны, как если бывы согласились выдать нам указанную сумму в рамках кредитабланкового.
Постучав пальцами по столу,вице-президент посмотрела на стоящего за моей спиной клерка и кивнулаему, как кивают ребенку, над которым собираются пошутить.
— Как считаете, господинМиронов? Оформим бланковый кредит на восемьдесят два миллионовдолларов?
— Бланковый кредит, —занервничал тот, — кредит, предоставляемый без обеспеченияценностями или ценными бумагами… Под слово… Как можно…Это невероятно рискованное мероприятие, госпожа Айсман…
Женщина рассмеялась. Покачав головой,она еще раз посмотрела на меня. Во всем этом чувствовалась какая-тоигра.
— Я провожу вас на второйэтаж, — сказала вице-президент. — С улицы банквидится как магазин, но в том-то и смысл. С нами работают толькопостоянные клиенты, те же, кто желает получить кредит для покупкистиральной машины, просто не знают о нашем существовании. Однако,исполняя закон, приходится работать и с такими клиентами. Как дела уКорнеева? Он по-прежнему учит сына в Кембридже или перевел в Оксфорд?
Я не знаю, зачем переводитьобучающегося в Кембридже сына в Оксфорд, но на то были, видимо,особые причины. Наследнику моих миллионов мог не понравитьсяпрофессор кафедры истории США.
— Я у него спрошу сегодня.
Мы поднимались по лестнице. На стенахвисели картины, и я с удивлением их рассматривал. Живопись ничуть непривлекала меня, однако это был первый банк, в котором немалое местозанимали предметы арт-направления.
— Мы пытаемся объяснитьлюдям, что сотрудничество с нами столь же прекрасно, как этиполотна, — объяснила госпожа Айсман. —Необходимые для получения кредита документы, я понимаю, у вас ссобой?
— Бесспорно, —подтвердил я. — Я шел не в разведку, а для заключенияудачной сделки.
Вице-президент рассмеялась. Она вообщевыглядела жизнерадостной женщиной, но чувствовалась в ней какая-тотревога, скрыть которую она не могла. Упоминание о моем партнерстве сКорнеевым ее несколько успокоило, и она выглядела болееобходительной, но я понимал, что ей нужно еще что-то помимо слов.
— Еще понадобитсяподтверждение ваших полномочий, — это она сказала уже вкомнате, в которую мы наконец пришли. Тема была пустяшна, а потому ипрозвучала как само собой разумеющееся.
— Хорошо бы я выглядел, еслибы поднялся с вами на второй этаж и только здесь вспомнил, чтопозабыл записку Корнеева с рекомендациями. Кстати, если я еедействительно позабыл, я могу рассчитывать на онкольный кредит?
Госпожа Айсман была из тех молодыхженщин, которые ценят хорошую шутку, а я, по ее мнению, шутил хорошо.Кажется, мы понимали друг друга без слов, и чем больше говорили, тембольше нравились друг другу.
Комната выглядела так, как ей иположено было выглядеть для нахождения в ней VIP-клиентов: изысканныйвикторианский стиль, ничего лишнего, но все, что присутствовало,хранило отпечаток такой же силы, как и внутренний настрой приходящихсюда клиентов. Комната эта дышала капиталом: живым и бесконечным.Стулья с резными спинками и изогнутыми ножками, круглый стол, бюро устены — никто не сомневался в том, что делал их настоящиймастер и никак не позже XIX столетия.
Риск был столь велик, а перспективыстать смертником столь реальны, что ноги мои стали ватными инепослушными.
Разобрав номер телефона, фамилию икороткую приписку: «В любое время», она вернула мнелисток и улыбнулась устами женщины, удовлетворенной проведеннымвместе временем.
— Маленький человек знаеттолк в больших деньгах, — ответил я ей оскалом ублюдка.
Эта мина показалась мне в данном случаекак наиболее внушаемая доверие. Действительно, после этого онауспокоилась окончательно.
— Все в порядке, но выпонимаете, что существуют определенные правила, что проверкакредитной истории вашей компании займет некоторое время?..
— Да, конечно, —чуть хрипло подтвердил я, протягивая папку с документами. —Единственная просьба сделать это как можно скорее.
— Быть может, вы сейчасуйдете, а придете часа через два? — сострадающе предложилавице-президент.
— Нет-нет! —запротестовал я, едва не встревожив бдительность женщины. —Моя машина ушла и приедет только… как раз через два часа. Янеплохо и здесь проведу время.
Женщина улыбнулась и указала на дверьсправа:
— Там — комната длямальчиков. Дверь напротив — диван, телевизор, библиотечка. Мыпостараемся уложиться в кратчайшие сроки. Сейчас я приглашу одного изсамых опытных наших сотрудников, и он займется вашей проблемой. Сумманеобычно велика, и не хотелось бы, чтобы мелкий непрофессиональныйнедочет поломал сделку.
— Я очень вам признателен.
И она оставила меня в покое.
ГЛАВА 29

Зачем человеку денег больше, чем онсможет проесть и потратить на одежду? — вот танеразрешимая загадка человечества, поломать голову над которойпридется еще многим поколениям. Если, конечно, ход вечности неостановит несущейся к Земле со скоростью 75 000 км/ч астероиддлиною в 300 метров и шириною в 100. Люди говорят, критический моментдля планеты наступит 12 апреля 2036 года, когда астероид, повинуясьзаконам вселенной, пройдет рядом с нею. Если он вмешается в ход нашейжизни, то на месте его падения образуется в океане воронка глубиной вполтора километра, если же он упадет на сушу, то сметет Россию иЦентральную Америку. Пыль, поднятая им, осядет лишь спустя многиегоды, а за это время сдохнут все живые организмы. Апофис — имяего, так звали одного из самых злобных демонов древнеегипетскогопантеона, и номер его — 99942.
Повинуясь видеть во всем ПромыселБожий, два месяца назад, прознав о нашествии, я тут же принялсяпроводить различного роды вычисления. И вспомнил, что однажды в нашейстране 12 апреля уже случилось одно событие, и это не что иное, какпрорыв в космос. И сразу зашевелились в голове уравнения: мол, еслипервые три цифры номера Апофиса перевернуть вверх ногами… Аесли сложить значения всех цифр его номера… И получится, чтоэто не что иное, как 666 и 33. Число Зверя и возраст Христа в одномфлаконе. Видимо, люди своим желанием выстроить корпоративный мир ужетак достали и бога, и дьявола, что те решили объединить свои усилия.Вот и получается, что если не думать и не нагружать голову формулами,то жить легко и весело, тем более что за нас умные головы ужепосчитали: вероятность встречи астероида с Землей равна одному ксорока пяти тысячам. То есть скорее сорок пять тысяч раз дьявольскийкамень из пращи бога пролетит мимо, чем один раз попадет точно изпращи дьявола. Но мы не приучены жить легко, нам интересно, чтобыжизнь проходила в постоянных мучениях. И я тут же подумал: 666 и33, — нет, не пройдет мимо. Мы, потомки Адама, уже многочего лишнего сделали. Мы в космосе первыми побывали, а американцы наЛуне записочку черт знает кому оставили: «Мы пришли с миром отимени всего человечества». Надо же, а кто вас ждал,спрашивается? Потом все впадины и выпуклости Венеры ощупали. Меркурийопустили, как мужика на зоне, из планеты превратив в «небесноетело». По Марсу ходит американский марсоход, который Буш упрямоназывает «луноходом», и отбирает пробы марсианскогогрунта. А за американским марсоходом ходит российский марсоход иотбирает пробы марсианского грунта у американского марсохода. Мыучинили во вселенной такой же беспорядок, какой установили на Земле.Вот и подумал я — а не SMS ли сообщение в виде этого Апофисашлет нам кто-то в ответ на наши письма?
Я долго размышлял о вселенскихкатастрофах, вместо того чтобы предаваться ожиданиям решенияруководства банка, поскольку одно от другого не так далеко ушло. Всямоя жизнь офисного руководителя устроена таким образом, что пройдетеще полчаса, и я стану либо богатым человеком, либо окажусь вподвале, где из меня будут резать ремни. А разве в офисе не то жесамое?!
Еще утром я планировал заработать насделке с «Адидас» около тридцати тысяч долларов, а уже вобед выходил из «Вижуэл» с копией приказа об увольнении.
Я делал дело с девушкой со славнымименем Аля, а она, оказывается, уже была объектом рейдерской атакиКорнеева! И силы, и средства на эти визиты «следователя»Корнееву можно было и не тратить, если бы не его желание обезопаситьсвою новую служащую от моего подозрения! А я-то, простачок, думал,что это дело рук Белан с ее наперсником… Корнеев знал все моишаги с самого начала и контролировал каждое мое движение. Я не могперекинуть со счета «СВП» и доллара без того, чтобы этоне стало известно моему «советнику»…
В чем правда, брат? Только не говори,что в вине…
Не через полчаса, а через час я вышели, шатаясь, направился к стоянке такси.
— Тебе плохо, милок? —услышал я из другой вселенной и повернул к ней голову.
Рядом, придерживая меня за рукавпиджака, стояла бабуля и участливо заглядывала мне в глаза.
Я с трудом поднял руку и хотел провестипо волосам, но рука не поднялась, и я прикоснулся к лицу.Почувствовав обильную влагу, я с удивлением посмотрел на ладонь. Наней застыли капли пота. Чувство отупения стало отступать, и меня сталтревожить дискомфорт. Сначала я поежился от холода, который струилсяпо моей спине, потом затошнило, и когда стало совсем невыносимо, яоторвался от старушки и бросился к расположенной у остановке урны.
Меня выворачивало наизнанку. Я ничутьне стыдился стоящих рядом людей, зная, что трезв. А трезвому человекунечего стыдиться за свои рвотные массы. В России, если ты трезв и нев наркоманском висе, ты всегда вызовешь сочувствие.
— Кормят, суки, черт знаетчем, — выразил общее настроение мужик с портфелем старшегонаучного сотрудника — портфель был затерт до дыр.
— Ну, этот-то явно неперловкой оскоромился, — дорисовала настроениенаблюдателей дама с сумкой матерой домохозяйки — сумка по низубыла обшита недоступным лезвию бритвы материалом, а застегивалась назамок от летной куртки. — Лососятину небось несвежуюподали…
— Стыдно, женщина, —сказал инженер и протянул мне платок.
Не зная, как компенсировать ему ущербот потери вещи, я протянул ему вынутую из кармана сотню.
— Стыдно, гражданин, —сказал инженер и мне.
— Где тут свежий воздух?.. —прошептал я.
— Галлюционации —первый симптом отравления, — сообщил кто-то из толпы.
Шатаясь и вытирая рот, я добрался дотени и сел, как кочет, на металлическую изгородь. Прошло еще пятьминут, прежде чем я смог двинуться дальше. А двигаться следовалопобыстрее, потому что неизвестно, смогу ли я успеть в банк«Люкс-капитал» до его закрытия.
— Сдачи не надо, —бросил я водителю, протягивая купюру.
В туалете банка я привел себя в порядоки купил в киоске упаковку «Дирола». Ссыпав в рот все егосодержимое, я жевал до тех пор, пока не добрался до двери с надписью«Обслуживание физических лиц».
— Вот заявление, —я протянул клерку исписанный под его диктовку бланк. — Кактолько деньги поступят в ваше распоряжение, я хочу, чтобы вы перевелиих в питерский «Статус-банк». Реквизиты в заявлении.
Утром следующего дня, валясь с ног отусталости, я вошел в двери «Статус-банка». Я не спал кэтому времени уже трое суток. Любой человек с высоким лбом скажет,что цивилизация шагнула далеко, и для переброса суммы, хотя бы ибольшой, существуют более разумные способы. Например, контакт потелефону или электронная почта. Но я не мог позволить себе такуюроскошь, как сон, в то время пока восемьдесят два миллиона долларов,теряя на каждом перегоне по проценту от суммы, двигаются по стране.
Если бы в моей схеме был еще хотя быодин транзитный пункт, я упал бы замертво. Но «Статус-банк»был последним.
— «Бэнк офНью-Йорк», — неузнаваемым голосом просвистел я,глядя прямо в глаза вице-президенту банка.
— ОК.
— Скажите, сколько лет вызанимаете пост вице-президента?
Он посмотрел на меня голубым взглядом.
— Шестнадцать.
Он мой коллега. Но ему, в отличие отменя, наплевать, с кем заключать контракт. Главное, что его контораот этого поимеет. Потому он, верно, и служит вице-президентом такдолго, и ему ничего не грозит.
Криво улыбнувшись, я почесалподбородок. Раздался звук, с которым наждачка ездит по грубомудереву.
— Скажи, как тебе удалосьстолько протянуть?
Он в последний раз оценил серыйворотник моей белой рубашки, мятый пиджак в руках и мертвячный вид.
— Коллега?
— Да, только в другой теме…
Теперь он, кажется, нашел ответ напоследний, мучавший его вопрос. Топ-менеджер с обликом преследуемогои табличкой «Физлицо» на шее гоняет по планетевосемьдесят миллионов явно юридических долларов. Но ему все равно,потому что восемьсот тысяч долларов осядут в «Статусе».Намечается неслабый бонус по итогам квартала.
— У меня есть правило,которое я неукоснительно соблюдаю… коллега.
— Продолжай, —закинув ногу на ногу и оголив покрытую растительностью грудь,виднеющуюся из расстегнутой едва ли не до ремня рубашки, япревратился во внимание. — Кстати, у тебя одно правило, яне ослышался?
— Одно-единственное. И тызнаешь, как оно звучит? — он наклонился к столу, однако неподписал мои документы, а зашептал: — Вокруг себя нужносоздавать беспорядок такой прочный и непоколебимый, чтобы он всемказался порядком. И когда в офисе начинается поиск крайнего, ну…ты понимаешь, о чем я говорю, — и он в знак доверияпоправил золотые очки, — ты быстро превращаешь беспорядокв порядок. А другие делать этого не успевают.
— Почему? —прошептал я.
— Потому что авторбеспорядка ты, и только ты знаешь, какая вещь лежит не на своемместе. Хочешь добрый совет?
О, как я его жаждал!..
— Сваливай из этой странынемедленно. Прямо сейчас, не заезжая домой за вещами. У меня такоечувство, что за плохое положение дел уже начался спрос, и тот, ктоустроил беспорядок, начинает быстро раскладывать вещи по местам, еслиты понимаешь, о чем я говорю.
— Что ты сделаешь, когдатебя спросят, куда Медведев перевел деньги?
Он поправил очки.
— Когда меня спросят, кудаМедведев перевел деньги, я отвечу, что бумагами Медведева занималсябанковский служащий Васнецов, — он дотянулся до телефона,не глядя на аппарат снял трубку и монотонным голосом, который трудновспомнить через час, приказал: — Васнецов, через десять минутзайдете в общий отдел, заберете документы Медведева и оформите втечение часа. Я уезжаю.
— Вы хотите уехать со мной?
Он поправил очки. Этот человек оченьценил юмор, потому что не понимал его.
— Я умру здесь. Кому я тамнужен? Но… если бы я был без жены, троих детей… вгрязной рубашке, с длинными волосами… с чертом на плече ивосемьюдесятью миллионами в «Бэнк оф Нью-Йорк»…Мне ничего больше от этой жизни не было нужно.
Я рассмеялся и пригладил свои длинныеволосы над грязным воротником рубашки.
Прощай, Россия!
ГЛАВА 30

В «Пулкове» я купил билетдо Москвы и тут же заказал билет от «Шереметьева» доНью-Йорка на следующее утро, после чего направился на железнодорожныйвокзал и уже через полчаса рассматривал за окнами «Краснойстрелы», как шатаются березы.
За десять минут до начала регистрациина нью-йоркский рейс я купил в кассе билет до Ганновера, регистрацияна который начиналась через десять минут после начала регистрациирейса на Нью-Йорк, и стал из темного угла бара для VIP-персонразглядывать зал.
Как и предполагалось, за полчаса доконца регистрации люди Белан и Треера потеряли покой. В обстановке,когда время уходило, а Медведев не появлялся, они побрезговаликонспирацией и вышли из подполья. Четверо мужиков и две девушки,доселе сидевшие и стоящие поодаль друг от друга, как совы днем, и необращавшие друг на друга никакого внимания, вдруг собрались в центрезала и стали обсуждать тему. Не исключено, что это были люди вовсе неБелан и Треера, и искали они не Медведева, а совсем другого бывшегозаместителя президента рекламной компании, — я бы не хотелбрать на себя в Москве ответственность в виде авторства за проворотвсех делишек. Но я был убежден, что это Машенька, рассвирепев, каксука на необитаемом острове, бросила в ход свои лучшие силы. Шестьчеловек в «Шереметьеве-1», столько же во второй порт, попятку на все железнодорожные вокзалы, автовокзалы… Я думаю,что личного состава у Белан с Треером пруд пруди.
Но проблема в том, что узнать Медведевапросто невозможно. На мне невзрачный серый костюмчик, которые впозапрошлом веке именовали чесучовыми, помятая шляпа и исключительнаянебритость. Мое лицо находится в том критическом состоянии, когдапросто невозможно догадаться, что это — борода или человекзапустил себя до ручки. В баре мне не хотели наливать. Пока я,кряхтя, не вынул бумажник. Заметив два отсека, один из которых былнабит баксами, а второй евро, бармен тотчас сменил мнение. Бармены —самые неустойчивые личности. Их взгляды на жизнь меняются тембыстрее, чем больше цифра на купюре.
Попивая виски у самого выхода из бара,я посматривал в зал. Когда туалеты, камеры хранения и все остальное,где можно спрятаться и превратиться из Медведева в невидимоесущество, было проверено, шестерка двинулась наверх.
Это не люди Корнеева…
Я убежден в этом. Сейчас Корнеевзамывает следы и сам ищет Белан и Треера. Ему нужно обезопасить себяот Машеньки с бывшим боссом «Ребус», а им нужно срочнонайти меня. По их мнению, я в данный момент владею их восемьюдесятьюмиллионами долларов, вырученных за проданное «Ребус-Вижуэл»имущество.
Это невероятно как факт! У меня нетэтих денег, меня кинул Корнеев!
Но, черт возьми… у меня естьвосемьдесят миллионов. И Машеньке, и Трееру безразлично, что пахнутони не так, как их деньги.
Темные очки как средство грима язабраковал сразу. Идиот тот, кто верит в спасительную роль очков.Мне, к примеру, кажется, что, если я буду искать человека и увижуподозрительного типа, узнать которого трудно из-за очков, яобязательно подойду и подниму их.
Сдвинув шляпу на лоб, я закинул ногу наногу и развалился на стойке бармена. Стакан с дайкири был уже пуст, ия показал внутрь его мальчику. Вслед кинул десятку баксов, и на этотраз мальчик замялся. Он же обычно не берет вперед…
«Регистрация билетов на рейс доНью-Йорка закончена», — прозвучало под крышей и тоже самое было повторено на английском.
Шестерка разошлась и принялась гулятьпо бару с видом VIP-посетителей. Кто-то закурил, кто-то направился кстойке. Надо сказать, в «Шереметьеве» на такой уж большойбар, где продают минералку по 200 рублей, чтобы его прочесыватьвшестером. Но эти не хотели пропустить ни одного лица.
Они ищут крепыша выше среднего роста сзачесанными назад длинными волосами, в добротном костюме и чистойрубаке. Таких в баре было много, но то волосы были недостаточнойдлины, то костюмчик не бил, то крепыш был ниже среднего. Мрачногофраера в мятом лапсердаке и шляпе, по которой пробежало стадо слонов,они пока в расчет не брали. Ребята создавали броуновское движение,работали без схемы, отчего часто сталкивались друг с другом.
Я тянул дайкири и облизывал губы. Разадва, когда неприятель приближался слишком близко, чесал подбородок.Звук, раздававшийся при этом, неприятеля не отпугивал, но и несосредоточивал.
— Может, он не полетит? —раздалось за моей спиной так тихо, что один я, наверное, и слышал.
— Он же билет взял, —ответил женский голос мужскому.
— Он и в «Пулково»билет взял.
Пауза. Они думают.
— А если он взял билет ещена один рейс?
— На какой, к примеру?
— На тот, что сразу посленью-йоркского, к примеру. Пока мы будем по вокзалу ходить и камериканцам приглядываться, он будет стоять рядом в очереди нарегистрацию рейса до Амстердама.
И тут же раздался едва слышимый шелест.Так работает рация.
«Его не было в зале», —зашипело в баре.
— Значит, он отошел!
«Но вы же смотрели в подсобныхпомещениях!»
— Он может быть где угодно!В баре, к примеру!
Разговор стал напрягать публику.Количество желающих посмотреть в мою сторону увеличивалось варифметической прогрессии.
«Но в баре вы…»
И тогда прозвучал ответ:
— Тогда просто возьми ипроверь списки всех ближайших рейсов во все уголки земного шара,идиот! — в мою сторону посмотрели наконец все.
Меня осенило. Если все в зале смотрятна них, и они понимают, что все смотрят на них, и если Медведев взале, то он должен быть единственным, кто на них не посмотрит. Личноя так и подумал бы.
Как мне все это не нравится…
Не мешкая, встречая взгляды поддержки,я развернулся вполоборота и посмотрел на двух немолодых янки, тянущихкофе и пускающих дым настоящего «Мальборо».
— Do you believe the problemcan be solved?1
Видимо, это было что-то вроде юмора ихкомиков-разговорников, чем в свое время занимался Эдди Мэрфи, чтобывыжить.
Я не претендовал на остроумие, но янкирасхохотались.
Через мгновение я почувствовал на своемплече тяжелую женскую ладонь.
— If I were in your place, Iwould ask him to stay.2
— Don’t pay attentionto them3… — угрюмо поглядывая на ту, что давила мне плечо,проскрипела в мою сторону пожилая американка.
Что и было мне нужно. Чуть приподнявобе руки, словно сдаваясь в плен, я повернулся к преследователямспиной.
После этого диалога шестеро дляприличия еще с минуту побродили по залу, уже не скрывая своихнамерений, после чего вышли.
— Вы американец? —спросил меня муж той, что посоветовала мне не обращать внимания нанаглецов.
— Нет, я из Австралии.
— О, я там был во времяОлимпиады! Чудесная страна! Мы с женой путешествуем, — онспохватился и положил руку на руку жены. — Знакомьтесь,это Кэрри.
— Очень приятно, —я приподнял шляпу. — Джек.
«Воробей», —хотелось добавить мне, но вместо этого я подозвал бармена и заказалдва мартини для друзей.
— Джек, вы давно в России? —спросила меня американка, когда я, бросая взгляды вниз, в зал, подселк их столику.
— У меня здесь дела. Япромоутер.
Миссис оживилась.
— Джек, я приезжаю в Россиюв четвертый раз, я разговариваю с людьми в надежде найти ответ наодин-единственный вопрос. Я поклялась Фрэнку, что будем приезжатьсюда снова и снова, пока я не найду ответа…
Я улыбнулся.
— Вы не можете понять,почему русские не хотят, чтобы Буш разместил систему ПРО в Чехии?
— Нет, Джек. Я хочу знать,зачем в русском такси счетчик.
— Я шесть раз был в США,Кэрри. Сколько стоят в супермаркете Нью-Йорка американские окорочка?
— А что такое —окорочка?
— Этот мир полон загадок,Кэрри. Однако мне пора. Был рад познакомиться… —встав, я улыбнулся.
— Послушайте, Джек, —засуетился старик Фрэнк, вынимая рукой, покрытой шагреневой кожей,визитку, — если будете в Нью-Йорке… Мы с Кэрриживем на Мэдисон-авеню, наши окна выходят прямо наМэдисон-сквер-парк. Мы будем рады видеть вас.
— А чем вы занимаетесь,Фрэнк?
Он шикарно улыбнулся тридцатью двумяфарфоровыми зубами.
— Этот бизнес ещенедостаточно развит в России. Я вице-президент международногорейтингового агентства STANDARD&POOR’S. Мы так или иначеучаствуем в слиянии компаний в формате M&A, слышали?..
Я поджал губы и виновато покрутилголовой.
— Нет… Это не мойпрофиль.
— Тогда до встречи вНью-Йорке, Джек!
Только спустившись в зал, я подумал отом, что невежливо было с моей стороны не оставить свою визитку.
Но у меня нет визиток.
Убедившись в том, что и рейс доГанновера, на который я взял билет, улетел без меня, люди Беланпокинули аэропорт.
Меня потеряли. Приглядываясь к толпе, ячас за часом убеждался в том, что зал чист от людей Белан и Треера.
И тогда я взял билет на ближайший рейсдо Амстердама, но на всякий случай пропустил и его.
И уже утром, перед рассветом, принялрешение лететь в Киев.
Сидя в кресле аэробуса и стараясь унятьвзбесившееся сердце, я думал о том, что могло бы случиться, окажись яво власти двух обезумевших от потери всего компаньонов. Корнеев мнене страшен. Корнеев озабочен другой темой. И пока он не уберет Белани Треера, я буду в опасности. 80 миллионов долларов — не 80тысяч. Такие суммы не прощают. Потеряв 80 тысяч, люди все сильнее исильнее склоняются к той мысли, что вор их растратит и потом с неговзять будет нечего. А раз так, то не стоит и марать рук. Но 80миллионов — сумма особая. Ее не истратишь на кабаки и кокс дажеза год. Эти деньги пристраиваются к делу и начинают работать на дело,увеличиваясь и увеличиваясь в цифрах. Раз так, то Белан и Треер будутискать меня, пока не иссякнут их силы. Или пока их не разыщетКорнеев. Разница меж этими вариантами в том, что Треер с Машенькоймогут искать меня, не особенно торопясь и все просчитывая. Я непропью такие бабки, и ничего страшного, если я их приумножу. А вотКорнеев в цейтноте. Эти двое для него — кость в горле. Ондолжен найти их сейчас.
Трубка зашевелилась в кармане, и язапоздало вспомнил, что забыл ее выключить перед взлетом. Стараясь ненервировать стюардесс, я чуть сполз с кресла, чем заставил немногонервничать принюхивающуюся ко мне с первой минуты соседства, каксука, бабу лет сорока, и увидел на табло до боли знакомое: «Ragulin».
— Ну?

— Женя! — поголосу Рогулина я понимаю, что он испытывает нешуточное облегчение оттого, что я понял, кто звонит, но все равно поднял трубку. —Женя, ты где?..
— Ты о чем-то поговоритьхотел, Георгий?
— Евгений, тут все с умапосходили! Я сделал анализ ситуации, перепроверил факты… Женя,я видел в милиции видео Белан! Невероятно, такая подлость!.. Женя,нам нужно пересечься и все обсудить. «Вижуэл» больше нет,но теперь, когда «Ребус» загнулся, мы в силах подмять всюМоскву!.. Полагаю, ты не отказался бы от партнерства на равных?«Вицер» с доходом в сорок штук — а, неплохо?!
Мне было нехорошо, но теперь я точнознал, что не стошнит. Человек ко всему привыкает.
— Жора…
— Да-да, Евгений, я слушаютебя!
— Жора, хорошо, что тыпозвонил…
— Женя, я знал, что ты меняпоймешь!.. Эта паскуда, Белан!.. Ну как, мы — вместе? Сорок и —новая «бэха»? Ну!..
— Жора, пошел на хер.
Отключив телефон, я сунул его в карман.
Кто сказал, что я хороший рекламист, ноплохой организатор?.. Но я пошутил. Мне нужна была работа в «Ребусе».А еще больше — работа в «Вижуэл». Сейчас же правдускрывать нечего.
«Боинг» поднялся в воздух,и сердце успокоилось. Мне вдруг захотелось спать. Трое суток без снаи покоя вернулись из Леты, навалились на меня и придавили к креслу…
ГЛАВА 31

Первого января 1502 года португалецАндре Гонсалвиш, которому король поручил обследовать земли, недавнооткрытые Кабралом, заметил бухту. Ошибочно приняв ее за устье большойреки, он дал ей имя «Рио» — река.
Португальцы называли открытые имиострова и материки именем святого, покровительствующегосоответствующему дню. У первого января не было своего святого, и онидополнили «Рио» определением «де Жанейро» —января. Получилось название места — Рио-де-Жанейро — рекаянваря.
Город делится на две части: север и юг.На юге живут богатые чмыри, светлые здания высятся вдоль золотистыхпляжей, где ласково веют пассаты. От северного региона его отделяютхолмы Тижука и Педра-Бранка. На севере живут бедные темнокожие —здесь находится большинство фавел и школ самбы. Нет ни китайскогоквартала, ни итальянского, ни других в этом духе.
Вот, пожалуй, и все, что можно сказатьо Рио-де-Жанейро, городе, лежащем под объятиями гигантского Христа,городе, о котором так мечтал великий комбинатор Остап Бендер. Оннаивно полагал, что все здесь ходят в белых штанах, но это потому,видимо, что в городе Арбатове, где он оказался по случаю, штанов впродаже не было никаких. Штаны, как показатель уровня жизни,волновали Бендера больше всего. А наличие белых штановсвидетельствовало ему о высоком статусе их владельца. Так вот теперь,находясь в Рио более двух недель, я могу сказать всем совершеннооткрыто: здесь не все ходят в белых штанах. У некоторых их нет вовсе.Бендер не добрался до города своей мечты, и слава богу. Он был быразочарован.
В первый же день меня перекосило послесытной трапезы в ресторане отеля Сopacabana Pa-lace. Сама гостиницыпотрясла воображение москвича, этот дворец, построенный в 1920 годуфранцузским архитектором по подобию дворцов на Лазурном Берегу,словно был специально предназначен для лиц, прибывающих в Бразилию ссуммами в семь нулей. Умирая от голода, я спустился вниз и заказалфейжоаду. Так назвал фирменное блюдо официант. Забыв о том, чтоакклиматизация, как и привыкание к местным блюдам, проходит в рамкахнепременного воздержания, я сметал тушеную черную фасоль и тушенуюсмесь свинины и говяжьей солонины, включающей такие компоненты, какбекон, копченые свиные колбасы, свиной язык, уши, ножки, а такжеребра и вырезку. Кайпиринья — тростниковая водка с добавлениемсахара, тертого дикого лимона и льда — был бесподобен, поэтомуя влил в себя не меньше полулитра этого коктейля. С набитым ртом япопросил принести к столу ноутбук, подключенный к сети, и первое жемое письмо на родину было адресовано Щуру. Единственное неудобство,связанное с этим, заключалось в отсутствии русской клавиатуры. Именнопоэтому, как мне кажется, Щур тратил много времени на ответы. Онсначала переводил мое видение родной речи в латинской транслитерациии только потом, прокачав текст в русском формате, стучал ответ.
Друг мой, как поживает Федя?
На Федю пришлось надеть кандалы.Вчера во дворе он укусил дога, тому пришлось ампутировать лапу.Хозяин дога ищет Федю с двустволкой. Я в шоке.
Найди мне что-нибудь о Марии Беланиз «Вижуэл» и некоем Треере, это бывший директор«Ребуса».
С пионерского лагеря у меня осталасьпривычка в первую очередь есть гарнир и только потом мясо. Нашвожатый, человек много видевший и, по всему, опытный, учил нас,недоумков: «Куриную ножку ты всегда сожрешь, а кто за тебябудет рис хавать, скотина?» Когда я вплотную подобрался кбекону, комп пискнул и высветил письмо.
Плохие новости.
Что, они разбогатели?
Если ты так видишь плохие новости,тогда новости, наверное, хорошие. Белан, бывшая заместительпрезидента «Вижуэл», неделю назад была задержанапрокуратурой и в настоящее время находится в следственном изоляторе.О причинах не спрашивай, это слишком дорогая инфа. Треер почему-тоуехал в Израиль. Не понимаю, что человеку с фамилией Треер делать вИзраиле, но его тоже арестовали, потому что он приехал не один —с деньгами, а если каждый будет приезжать в Израиль с такой суммой,то в Израиле скоро некуда будет девать деньги.
Я поблагодарил верного друга —верного потому, что мы с ним не работали в одном офисе, и нас несвязывало ничего кроме бизнеса, и уже собирался заняться свинымушком, как вдруг услышал за спиной странный разговор.
— Митюша, ты помнишьКорнеева?!
Я отложил свиные уши и навострил свои.Осторожно посмотрев за спину, я увидел парочку старичков, сидевших застоликом и поедающих что-то молочное. В руках женщины была газета,которой она трясла, как будто стряхивала воду, и трясла так сильно,что я едва смог прочесть ее название — какие-то «Московские…»или «Московский…» не то новости, не то вести, нето комсомолец, не то бит. За морем телушка полушка, да рупь перевоз —эта газетка обошлась парочке не меньше десяти долларов.
— Митюша, ты помнишьКорнеева?! Митюша, я с кем разговариваю?..
Если этот хряк через минуту не скажетчто-нибудь, я развернусь и заору: «Дальше читай, стерва!»
— Ну, помню. Он помогал Ильеналадить бизнес.
— Так вот его убили!
— Илью? За что?
Она привезла его в Бразилию, как мнекажется, с одной целью — проветриться. С такими мужьяминевыносимо жить в тесной Москве. Но теперь для нее должно бытьочевидно, что океанское побережье совершило с ней злую шутку. Ветервыдул из него остатки ума.
— Да при чем здесь Илья?Корнеева убили!
— Кто убил?
— Не знаю! Тут написано:подозреваемая в организации убийства женщина арестована в Москве инаходится в следственном изоляторе, а мужчина арестован в Израиле.Фамилии скрываются, потому что это тайна следствия.
Пережевывая остатки бекона, яразвернулся и в упор спросил:
— Корнеев — это тотмужчина лет пятидесяти со шрамом на лбу в виде буквы «Г»,что живет в Барвихе, ездит на «Майбахе», презирает очки иносит линзы, и любит гулять по Красногорскому парку?
— Здравствуйте, —сказала мне она без особой, как мне показалось, надобности.
Я кивнул.
— Вы тоже его знаете? —спросила она не без сожаления, и я догадался, что на самом деле ейнаплевать на то, что Корнеева убили.
Я кивнул и стал выковыривать языкоммясо из зуба.
— Уму непостижимо, —как своему сообщила мне она. — За что можно убить такогомилого человека?
— Подонок он, —неожиданно встрял в наш интимный диалог мужик. — Сам быубил, да сидеть неохота.
— Митюша!.. —прикрикнула на него жена. — Думай, что говоришь припосторонних! Интересно, кому теперь уйдет «Майбах»…дуре этой, наверное, Верочке…
Всякий раз, когда до меня доходит вестьо чьей-то кончине, меня начинает немного давить, и дело тут вовсе нев человечности. Мне вдруг представляется, что вот так же и якогда-нибудь уйду, оставив кучу долгов, так и не понявших мойвнутренний мир детей и мнение о себе. Это мнение будет звучать целыйдень в разных интерпретациях, а назавтра обо мне уже никто невспомнит. И мир от этой несправедливости не прекратит своесуществование.
Еще вчера я думал о том, что было бынеплохо, если бы Белан, Треер и Корнеев встретились. Общего языка онинайти не смогут по ряду причин, и остается только свара. Победителя вней не будет. Я ждал этого и жаждал. А сейчас мне почему-то грустно.
Корнеев ушел. Но остались Машенька иТреер. Сколько они пробудут в изоляторе — день или десять лет,неизвестно, но я уверен в другом. Сколько бы их ни держала тюремнаярешка, и та и другой будут жить одной только мыслью — выйти наволю и найти Медведева. То есть — свои деньги. И первый, ктовыйдет, займется этим, не тратя времени на душ и переодевание. А этозначит, что жизнь продолжается, и в планах моих ничего не меняется…
А через час после того, как я отобедали когда собирался в туристическую полицию для продления визы, менясогнуло в три погибели. Думаю, проблема была в фейджоаду.
Четверть часа я лежал с грелкой наживоте и с иглой в вене и на ломаном английском выслушивал курслекций о Рио и правилах и порядке поведения в этом городе.
«Верните меня к жизни, я дам ваммиллион!» — хотелось крикнуть мне, но сил не было.
И поэтому я лежал, как проглотившийсвинью питон, и слушал рассказы о кварталах Сауди и Санту-Кристи, вкоторые белому приличному человеку заходить не следует, потому чтотам приличных людей не терпят на дух. Я сразу вспомнил Белан, откоторой нельзя было скрыться ни в ЦАО, ни в Бирюлеве. Здесь белымжить проще.
Потом мне рассказали, и я сразу подумало том, что русские здесь, видимо, бывают часто, о том, на какихпляжах можно находиться без плавок, а на каких нет. Это менявзволновало, поскольку раз речь идет о плавках, то под этим следуетпонимать, стало быть, и купальники.
Вечером я вошел в контакт с президентомБанка Бразилии Сальваторе Гарсиа и привел его в легкое оживление,сообщив о желании перевести триста пятьдесят тысяч долларов из «Бэнкоф Нью-Йорк» в «Банко до Бразил». Поменяв там жеоставшиеся еще с Москвы доллары на чеки «Тревелерс» и«Амэрикан Экспресс», я оставил немного наличных дляобщения с теми, кто чеки, как и кредитные карты, презирает. Такначалась моя жизнь в Бразилии без определенных планов и намерений. Измоей адженты выпало несколько листов. Я видел свои стратегическиеумыслы, но тактические мероприятия никак не могли сформироваться.Загорелые лица бразильянок, солнце и жаркий песок после дождливойМосквы сбивали мои мысли, как кегли, и я всякий раз, понимая междутем, чем рискую, сам напрашиваясь на встречу с Корнеевым и людьми из«Харизма-банка», откладывал мероприятия на завтрашнийдень. Встретиться с Машенькой и ее соратником по уничтожению «Вижуэл»Треером я не боялся. Они уже встретились с другим человеком. Корнеевне из тех людей, кто будет оставлять за спиной разговорчивыхсвидетелей. В общем, я вел праздную и приятную во всех отношенияхжизнь туриста, оказавшегося в Рио впервые.
Но в больнице Miguel Couto Gaveaпобывать все-таки пришлось. Фейджоаду и кайпиринья нанесли по мнесокрушительный удар, и целый день я лечился, если так можно назватьвозлежание под капельницей перед телевизором. Опытным взглядомоценивая местную рекламу, я нашел в ней одно слабое место. Бразильцы,как и русские, уверены в том, что покупать будут, если с этим связанабаба. Еда, спиртное, таблетки от запора, машины и зонты — всеэто рекламировали девушки, с которыми хотелось переспать. В этом всябеда. Главная ошибка создателя рекламы всех времен и народовзаключается, как ни странно, в том, что секс является приоритетнымфактором жизни человека. И когда полунагая девка, которую хочетсяпрямо сейчас и прямо здесь, советует купить средство от гнуса, то вконце такой рекламы остается только чувство неудовлетворенности, какот прерванного оргазма. О товаре вообще никакой речи не идет. Никтоне вспомнит, о чем шла речь, поскольку перед глазами до сих портрясутся силиконовые сиськи, тугая задница и загорелое, покрытоеросой тело. И над подбородком трепещут силиконовые губы: «Этотспрей убивает гнус наповал…» Какой гнус?! Иди сюда!..
Очень скоро я понял, что бразильцылюбят американские доллары, но немного недолюбливают американцев. ВРио местные делают все наоборот от того, что делают янки. У них дажетелефон полиции выглядит как средний палец, выставленный в сторонусеверного континента — 199. И когда до меня дошла эта простая,плохо замаскированная истина, я стал представляться на пляжахрусским, и в глазах девочек появилась теплота. Мужики сталиотноситься ко мне с некоторым доверием, спрашивали на ломаноманглийском о ценах на мясо, кофе, квартиры и кто на самом деле Иванови Медведев. Когда я говорил, что Медведев — это я, они веселохохотали и предлагали выпить. Вскоре меня стали узнавать в ресторанахи даже на улицах. Я вел разбитную жизнь развеселого парня, многихугощал, что же касается девочек, то больше всего мне нравилиськрасотки из Сауди. Из того квартала, в который мне категорическирекомендовал не заходить персонал отеля. О том, какие нравы в ходу уместных мачо, я узнал, случайно познакомившись с неким Орландо.Вообще случайностью эту встречу назвать очень трудно, поскольку все ктому и шло.
Раз пять или шесть, словно турист,отбившийся от группы, я бродил по кварталу, встречал недоуменныевзгляды пожилых женщин и читал вызовы в глазах сопляков. Эта жизньнравилась мне, я ходил по лезвию бритвы в белых брюках, в карманахкоторых лежал бумажник с крупной суммой, и улыбался, когда заходил вгрязные, пропахшие текилой и бренди забегаловки.
Орландо, Орландо, — этоимя звучало здесь так же часто, как слышится слово «трихомониаз»в кожно-венерологическом диспансере.
Мне советовали, меня предупреждали, мневсячески давали понять, что девочка в красном платье, с тугой грудьюи упругой попкой — девочка не для меня. Ее не раз видели назаднем сиденье «Кадиллака» Орландо, и одно это должнобыло насторожить меня и отказаться от идеи дружбы с Розалиндой. Нопознавая местные обычаи, я жил по своим, а первый закон ЕвгенияМедведева гласит, что девочка, которая не замужем, — ничьядевочка, и я имею на нее столько же прав, как и виртуальный Орландо,которым меня пугают, как Бармалеем.
Эта ночь в бунгало была незабываема. Наглазах у многих, кто тут же ретировался и сделал вид, что не узнаетни меня, ни Розалинду, мы укрылись с нею в домике на берегу, и этобыла самая короткая ночь в моей жизни… Она хохотала, говориламне si, и я пользовался этим на всю катушку. Когда говорят и пишут отом, насколько сексуальны женщины Бразилии, сразу вспоминаешькарнавал в Рио. Розалинда была из тех, кто любил в праздник танцеватьсамбу до исступления. Эта женщина поедала мою любовь без остатка, идаже когда наступил рассвет, она дышала мне в лицо мятой своегодыхания и говорила si.
Мы расстались, когда над океаном сталопоявляться солнце. Решив набраться сил в постели, я остался лежатьпод измятой за ночь простыней, а девочка, которую я называл тоЛиндой, то Розой — в зависимости от настроения, сказала надеформированном английском «Гуд бай», но спросить, когдамы увидимся снова, или не решилась, или не смогла.
Она выбежала, а я закрыл глаза,вспоминая ущербность и бесталанность московских проституток. Но тутже вынужден был разлепить ресницы и вскочить, потому что на улицепослышался испуганный вскрик Розы. Линда кричала, словно ее ужалилазмея…
Быстро натянув джинсы, я выбежал и едване упал, когда столкнулся с высоким пожилым негром. Бугрящиеся мышцывыглядели на пятидесятилетнем мужчине, как некий дефект. Наткнувшисьна его деревянный взгляд, я шагнул назад.
И когда стало ясно, что меня простозаводят обратно в бунгало, я все понял и успокоился. За все в этойжизни нужно платить. А если тебе заплатили, то будь добр ответитьуслугой. Я провел двенадцать дней беспечной жизни в Рио, и теперьприходится за это платить.
Из-за спины огромного негра вышелчеловек к темных очках и, в последний раз посмотрев на задницу своейдевочки, лениво спросил:
— Тебе известно, русский,что оскорбление в Бразилии смывают кровью?
Отступив вглубь комнаты, я вдохнулвоздух океана и нащупал на тумбочке пачку сигарет.
— Orlando, no, no!..
Этот крик Линды словно разрезал тишинурассвета. Я слышал, как она кричала и билась в истерике и как хлопалидверцы машины. Дверцы знаменитого белого «Кадиллака-Визон»Орландо.
Крикнув что-то на испанском в сторонузапертой двери, Орландо вынул из-за пояса тяжелую «беретту»и, нервно дергая щекой, повторил для меня, по-английски:
— Она должна это слышать,русский.
Когда я увидел черный зрачок срезаствола, душа моя умерла за мгновение до выстрела. И жизнь промчаласьпередо мной рекламными роликами самых ярких эпизодов…
Последнее, что я увидел, была вспышкаогня, которым озарился зрачок…
— Черт!.. —прокричал я, хватаясь за глаз. — Да неужто ты стрелял вменя, кретин?!
В мозг ударила такая боль, что я уже необращал внимания на другие выстрелы, оглушающие шелест прилива.
Усевшись на пол, я дождался, покастихнут истеричные крики Линды — ее увозили на «Кадиллаке»подальше от этого места. Все, что она должна была увидеть и услышать,она увидела и услышала. Все остальное не ее ума дело.
— Это гильза, —виновато, словно это он стрелял, объяснил негр и заботливо поднялменя с пола. — Синьору в глаз попала гильза.
Прослезившись, я посмотрел на этихдвоих. Парочка дебилов…
— Вы не будете возражать,если я открою окно? — спросил Орландо. И объяснил, почемуэто его так волнует: — Меня всегда подташнивает от пороховойгари.
Я кивнул и снова занялся глазом. Промывего под краном, я осмотрел рану в зеркале. Синяка не будет. Будеткровоподтек во все глазное яблоко.
— Вы сделали то, что япросил? — я смирился с видом и щелкнул зажигалкой.
— Паспорт на имя гражданинаАвстралии Джека Берда. Страховка, водительское удостоверение, —Орландо бросил на стол серый пакет и срезал карманными ножницамиконец сигары. — Как договаривались. Чем похвастаетесь вы?
— Это не все, —не расслышав последней фразы, заметил я, усаживаясь на тумбочку ипотирая глаз.
— Я забрал из больницы длябездомных труп. Ему тридцать лет, он белый. Какой-то швед, мечтавшийразбогатеть в Бразилии и кончивший запоем. Через час его сожгут наберегу, но прежде чем он переместится из рая в ад, мне нужно получитьот вас кое-что.
Я с наглостью русского выложил на столсвой заграничный паспорт, бумажник с мелочью и водительскоеудостоверение.
— Признаться, я не это хотелбы сейчас увидеть, — выдержав паузу, Орландо смахнул все иуложил в свой карман.
Найдя здоровым глазом пепельницу настоле, я дошел до вешалки и сдернул с нее пиджак.
— Это чек, —разочарованно констатировал Орландо. Его гавайская рубашка нервнозаиграла на мышцах.
— Верно, это чек, —согласился я. — Неужели ты думал, что я соглашусь бытьсожженным вместе с этим бродягой?
В бунгало повисла такая тугая тишина,что ее можно было резать ножом. И все расслабились, когда Орландорасхохотался и пригрозил мне пальцем.
— Ты умный парень, русский!
— Я подпишу чек за мгновениедо того, как подам у стойки регистрации документы на рейс доНью-Йорка.
Негр похлопал меня по плечу, Орландопокачал головой.
— Но что ты будешь говорить,когда тебе начнут задавать вопросы о Розалинде и дерзком русском? —спросил я, любуясь огоньком сигареты в полумраке комнаты.
— Пятьдесят тысяч долларовпомогут шефу полиции Рио начать бесконечный розыск неизвестного лица,совершившего убийство русского туриста, — объяснил Орландотоном человека, хорошо разбирающегося в мотивациях поведенияпредставителей полиции Рио.
— Господи, я как будто и неуезжал из Москвы…
Аэропорт Рио похож на муравейник.Выражаясь языком начинающих беллетристов, можно сказать, что он былбольшой и шумный.
— Мне нужно позвонить.
Орландо кивнул негру, который с самогоутра сопровождал меня даже на толчок, и тот поплелся следом, какмастино неаполитано Щура. Сняв трубку, я сверился с цифрами навизитке и набрал номер. Минуту трубка молчала, после чего раздалсязнакомый мне голос.
— Hello!
— Кэрри, здравствуйте! Этоваш московский друг Джек. Как поживаете?
— Джек! Боже мой, выпозвонили! — и, чуть глуше: — Фрэнк, спеши сюда, этоДжек!..
— Вы обещали показать свойдом в Нью-Йорке, Кэрри, — напомнил я.
— Вы собираетесь вНью-Йорк? — спросил по параллельной линии Фрэнк.
— Я буду в «БольшомЯблоке» через пятнадцать часов. Хотел вас спросить, Фрэнк, нехотите ли принять в свою компанию партнера с долевым участиеммиллионов в семьдесят?
— Этот вопрос требуетразборчивого диалога…
— Я для того и лечу.
— Тогда до скорой встречи,Джек.
И я поставил под чеком подпись замгновение до того, как отдал регистратору билет до Нью-Йорка.
— Триста тысяч долларов,Орландо, — протягивая серый купон местному дракону, сказаля. — Было очень, очень неприятно познакомиться.
— Удачи, русский, —он хлопнул меня по плечу и, обрастая с каждым шагом свитой, пошел квыходу.
Любуясь, как тают подо мной облака, мнепочему-то навернулись воспоминания Бунина о Чехове. Уже став тем, кеммы его знаем, Антон Палыч сказал Ивану Лексеичу:
— По-моему, написав роман,следует вычеркивать его начало и конец. Тут мы, беллетристы, большевсего врем… И короче, как можно короче надо писать!
Как будет выглядеть конец этой истории,я представления не имею, а потому и врать не буду. Что же касаетсявторого совета Чехова, то я принимаю его незамедлительно.
До свидания, Рио. Здравствуй, Нью-Йорк.
For I’m sleeping under strange strange skies…

Just another mad, mad day on the road —

My dreams are fading down the railway line,

I’m just about a moonlight mile down the road…

Yeah, yeah, yeah, yeah…

— стонет в моих наушниках Мик Джаггер.

Ведь я сплю под чужим, чужим небом…

Лишь еще один безумный,

безумный день в дороге —

Мои мечты исчезают вдали,

как железнодорожные рельсы,

Я лишь где-то в миле лунного света пути…

Да, да, да, да…